355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Лютый » Рабин, он и в Африке Гут » Текст книги (страница 3)
Рабин, он и в Африке Гут
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 10:22

Текст книги "Рабин, он и в Африке Гут"


Автор книги: Алексей Лютый



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ага. С черным крепом снаружи и спальным местом внутри, – огрызнулся в ответ Рабинович, уставший ползать по барханам не меньше остальных. – Мужики, я, конечно, не меньше вас хочу посмотреть на Палестину, но такой прелести, как здесь, – Сеня зачерпнул песок обеими горстями и подбросил его вверх, – мы и дома можем сколько угодно на любом пляже наглотаться. Может быть, вернемся назад и попробуем там поиграть в песочнице?

– А как мы вернемся? – удивленно поинтересовался Жомов.

– Нет, Иван, не зря тебя в ОМОН взяли! – Сеня даже не поленился встать и похлопать Жомова по плечу. – Такие крепкие, деревянные ребята там нужны, – а затем рявкнул:

– Где фляжка с этим гребаным зельем?

– А я откуда знаю? – Ваня придал своим глазам максимальное сходство с идеально круглыми сферами.

– Поп?!

– У Жомова спрашивай, – не отворачивая головы от того места, где совсем недавно красовался предательский мираж с едой, ответил криминалист. – Он последним пил.

– Ну да, – в ответ на испепеляющий взгляд Рабиновича пожал плечами Иван. – Только фляжки у меня нет. Она у Попова к поясу ремешком была пристегнута.

– Чего? – толстяк даже подскочил на месте от такого бреда. – Ты, бык педальный, не помнишь, что я ее из внутреннего кармана кителя доставал? Как она могла быть к поясу пристегнута?

– А каким же манером она у меня тогда из рук вылетела, будто кто-то за веревочку дернул? – изумился омоновец. – Я что, не помню? Пьяный был, по-твоему?

– Приехали, – констатировал Рабинович, падая на склон бархана. – Прибытие следующего поезда «Буря в пустыне» ожидается через тысячелетие. Желающих воспользоваться альтернативным видом транспорта просим обращаться к Саддаму Хусейну. Его крылатые ракеты отправляются с четвертой платформы…

Сеня закрыл глаза и постарался успокоиться, пытаясь не слушать, как омоновец с криминалистом орут друг на друга. Так он и лежал, как мумия фараона на Красной площади, до тех пор, пока Жомов с Поповым, наконец, не поняли, что Рабинович не ругается, не стонет, не жалуется на судьбу и не пытается распоряжаться. Замолчав, оба удивленно посмотрели друг на друга, а затем Иван подошел к кинологу.

– Сеня, ты не умер? Ты чего затих-то? – потрогав Рабиновича за плечо, поинтересовался он.

– Умрешь тут с вами, когда вы орете так, что весь саксаул разбежался, – буркнул кинолог и сел. – Хватит лясы точить и препираться. Сами хотели в неприятности вляпаться, вот и вляпались. Если так на одном месте стоять будем, то тут и останемся. Боженька с неба не спустится и за руку нас не поведет…

– ВОТ ИМЕННО. И НЕ СОБИРАЮСЬ! ДЕЛ У МЕНЯ ДРУГИХ, ЧТО ЛИ, НЕТ? – громкий голос раздался так неожиданно, что Рабинович вздрогнул.

– Поп, это ты сказал? – Сеня подозрительно покосился на криминалиста.

– Охренел, что ли? – обиделся Андрюша. – Я тебе не чревовещатель какой-нибудь.

– А кто тогда? – Рабинович грозно посмотрел на Попова.

– КТО-КТО. БОГ В КОЖАНОМ ПАЛЬТО! – рявкнул тот же необычный голос, раздаваясь, казалось, со всех сторон. – ВЫ ПОЙДЕТЕ КУДА-НИБУДЬ, НАКОНЕЦ? ИЛИ ДО ВТОРОГО ПРИШЕСТВИЯ СТОЯТЬ БУДЕТЕ?

– А первое уже было? – почему-то поинтересовался Андрюша, испуганно оглядываясь по сторонам. Однако невидимый собеседник на вопрос не ответил. Видимо, сотовый отключил.

– Блин, если это кто-нибудь с мегафоном балуется, то я ему этот рупор в задницу по самую рукоятку ногой затолкаю! – буркнул Жомов, на всякий случай сняв пистолет с предохранителя. – Нашел с кем шуточки шутить. Я ему не утопающий на водах. Эй, недоумок голосистый, ну-ка покажи мне свою бандитскую морду!

Однако и на это предложение никто не откликнулся. Несколько секунд менты ждали, надеясь, что громогласный шутник появится или хотя бы посоветует, в какую сторону идти. Жомов даже сбегал на самый высокий бархан, чтобы получше рассмотреть окрестности, но ничего нового, кроме песка, не увидел. Рабинович махнул рукой.

– Если мираж можно считать зрительной галлюцинацией, то эти вопли спишем на слуховую, – поставил он диагноз. – В любом случае этот урод сказал правильно. Нужно идти, пока мы тут не загнулись.

Сориентировав длинный нос строго на запад (благо за время путешествий он уже научился определять стороны света!), Рабинович поплелся вперед. Жомов, из предосторожности еще не спрятавший пистолет в кобуру, пошел следом, то и дело оглядываясь по сторонам, а Андрюша, забыв о том, как весело мчался к призрачному каравану, заковылял следом, едва передвигая ноги. Мурзик, против обычного, замыкал процессию. Видимо, умница пес боялся, что его лысеющий товарищ потеряется за одним из барханов, и готов был сразу же забить тревогу.

Сколько времени менты брели по пустыне, сказать ни один из них не может. Сеня несколько раз смотрел на часы, но они вели себя крайне непорядочно по отношению к хозяину. Сначала сообщили, что уже половина девятого. Затем, не моргнув стрелками, соврали, что наступил третий час, и напоследок, нервно дергая секундной стрелкой, заявили, что натикало без пятнадцати семь.

– Сдам в утиль! – пообещал им Рабинович, и часы, видимо, получив от этого заявления инфаркт анкера, совсем остановились. Лишь секундная стрелка вздрагивала, давая понять, что жизнь в часах еще теплится, но функционировать в ближайшее время они не будут.

Солнце уже начало клониться к закату, когда Рабинович понял, что больше не сможет идти. Сил совершенно не осталось. Голова, несмотря на форменную фуражку, умудрилась оказаться на грани теплового удара, во рту было примерно то же, что и под ногами, и абсолютно такой же степени влажности. Язык распух и не хотел ворочаться, а в ушах стоял непрерывный гул, отдаленно похожий на шум приближающегося поезда. Выжав из себя силы на последние десять шагов, Сеня рухнул на песок.

– Все, мужики, привал, – провозгласил он, и огромная туша Жомова тут же обрушилась на песок рядом с ним.

Попов приполз минуты через три и, упершись головой в бок Рабиновичу, попытался вытолкать его из маленького кусочка тени, которую давал гребень бархана, нависший над головой. Может быть, Сеня и уступил бы место страдающему другу, но сдвинуться с места он просто не мог. Андрюша попытался боднуться еще раз, но Рабинович остался непоколебим.

– Гляди-ка что. У этого борова еще силы толкаться остались, – обращаясь к Жомову, проговорил он. – Слушай, Вань, раз Попов у нас такой крепкий, может быть, мы дальше на нем поедем?

– Не-а, – отказался Иван. – Я еще понимаю, когда на лошадях там, верблюдах или ослах катаются, но если мы на свинье поедем, люди засмеют.

– С ума сойти, – зло прохрипел в ответ криминалист. – У дуболома чувство юмора проснулось. Почаще тебя в духовке держать надо. Может быть, годам к восьмидесяти поумнеешь.

– Не-а, – вновь не согласился омоновец. – С тобой я и до завтрашнего утра не доживу.

– Перейди на другую сторону бархана и доживай без меня, – парировал Попов, но нового выпада со стороны друга так и не дождался. Жомову надоело препираться, и он, чтобы отвлечься от всяких там дурных мыслей, принялся чистить пистолет.

Может быть, в другое время Андрюша и понял бы прозрачность этого жеста, но сейчас ему было просто не до того, чтобы обращать внимание на занятия неугомонного омоновца. Попов лежал на спине, задумчиво глядя в бездонное небо, подернутое легкой дымкой, и усиленно размышлял, от чего он умрет в первую очередь: от голода, жажды или вида противной жомовской рожи. Последнее было бы предпочтительней. Поскольку означало бы, что перед смертью Андрюша хоть наестся всласть. Решив объявить о своем решении омоновцу, Попов обернулся и, увидев, что уже тот спит, как сурок на полатях, горестно вздохнул. Решив, что выспаться – это единственно умное решение, Андрюша тоже собрался закрыть глаза, но в это время Мурзик, спокойно сидевший рядом с Рабиновичем, вдруг дернулся, зарычал и побежал куда-то вперед, за гребень соседнего бархана.

– Чего это с ним? – удивленно спросил Андрюша.

– Охотиться побежал. На черепах, – сделал вывод Сеня. – Только не проси его с тобой поделиться. В таком состоянии он даже улитки не догонит, а уж черепаха ему и вовсе гоночным болидом покажется.

– А что, тут черепахи есть? – обиженно удивился Андрюша. – Так почему же мы до сих пор не обедаем?

Спросил и тут же заткнулся, раскрыв от удивления рот, – над гребнем того бархана, за который убежал Мурзик, появилась страшная, волосатая и слюнявая морда. Вытаращив глаза, мерзкая морда пошевелила огромными губищами и, оглушительно фыркнув, смачно плюнула в сторону Попова. Андрюша потер кулаками глаза, а затем ткнул Рабиновича в бок.

– Сеня, это что такое? – удивленно спросил он.

– Мираж, – констатировал Сеня, слегка приподняв веки.

В этот раз мираж оказался удивительно близко. Более того, он поднялся над барханом и принялся двигаться в направлении отдыхающих ментов. Причем в таком порядке – губастая морда, какой-то кусок тряпки, человеческая голова, ну а следом все остальное. Получился всадник на верблюде. Неспешно перевалив через бархан, наездник направился в сторону ментов, а за ним последовали и следующие члены призрачного каравана.

– Зидира-асти, – с ужасным восточным акцентом поприветствовал друзей мираж. – От-дихаим?

– Угу, – буркнул Рабинович, не открывая глаз. – Проваливай, солнце загораживаешь, загорать мешаешь.

Мираж вежливо кивнул головой и поехал дальше. Попов ошалело проводил его глазами, удивляясь, до чего реальными могут казаться фантомы в пустыне. В этот момент Андрюша забыл даже о том, что голоден, настолько поразило его феноменальное природное явление. Он судорожно сглотнул каплю влаги, в последний раз выделенную его слюнными железами, и еще раз протер глаза кулаком. А в это время к ним подобрался следующий мираж.

– Зидира-асти, – точно так же, как и первый, поздоровался второй. – Пириятного от-диха им?

– И тебе счастливого пути, – не открывая глаз, ответил Рабинович. – Слушай, если не желаешь в воздухе растворяться, так хотя бы молча проезжай. Без тебя тошно.

Новый мираж кивнул так же вежливо, как и предыдущий, продолжив свой путь. Далее миражи следовали с завидным постоянством. Андрюша не сводил с них глаз, жадно пытаясь просчитать, сколько в их тюках могло быть еды и как хорошо бы ему стало, если бы он смог до нее добраться. Мысль эта становилась все более и более навязчивой. Криминалисту словно наяву стали видеться жирные окорока, огромные головки сыра и толстые копченые колбасы. Причем все это соседствовало с бездонными емкостями вина. Не в силах больше сдерживаться и совершенно не соображая, что он делает, Попов поднялся на ноги, вытянул вперед руки, словно приблудный вурдалак, и, стиснув зубы, пошел прямо на мираж. Мозгом Андрей, конечно, понимал, что сейчас просто пройдет сквозь видение, но поделать с собой ничего не мог. Прямо перед миражом он закрыл глаза и шагнул вперед, рассчитывая поймать пустоту, но вдруг почувствовал, что его руки схватились за край тюка, свисавшего со спины последнего верблюда. Не веря своему счастью, Андрюша рванул тюк на себя.

– Ай-ай-ай-ай-ай! – тут же завопил наездник на спине верблюда. – Кираул. Гирабят. Сапасите, кито-нибуть.

– Мужики, они настоящие! – тут же истошно заорал Попов, и верблюд, вильнув задом, от его вопля повалился на песок.

– Настоящие, мать вашу!

Упал следующий верблюд…

– ЖИ-ИВЫ-ЫЕ-Е-Е!

Песком с головой засыпало пятерых охранников каравана, бросившихся выручать своих товарищей…

От истошного крика Попова могли бы проснуться и мертвые, если бы, конечно, Андрей изобразил звук трубы страшного суда. А так ему удалось только разбудить Жомова. Спросонья не разобрав, где находится и что вокруг происходит, но всегда помня о служебном долге, Ваня одним движением отстегнул от пояса дубинку, вторым – оказался на ногах, третьим уложил на песок какого-то аборигена, оказавшегося в опасной близости, ну и лишь потом только спросил, ткнув в поверженного «демократизатором»:

– А это кто такие?

– Видимо, местное население, – сделал предположение Рабинович. – Только, может быть, вместо того, чтобы дубасить их по башкам, мы попросим показать дорогу к ближайшему оазису? Или купим билеты до конца маршрута?

– Да по фигу, – пожал плечами омоновец и тут же зарядил в лоб кулаком еще одному низкорослому аборигену, кинувшемуся на него с холодным оружием в руках. – Ты давай спрашивай, а я пока кости немного разомну.

– Нет уж, Ваня, давай без членовредительства обойдемся, – предложил кинолог и сам влепил дубинкой в лоб набросившемуся на него коротышке. – Блин, да что они какие настырные? Андрюша, попроси их, пожалуйста, остановиться. Только вежливо!

– ЛЕ-Е-Е-ЕЖАТЬ! – исполнил его просьбу Попов, и на ногах остался стоять только тот верблюд, что возглавлял караван.

– Ай-ай-ай-ай-ай, какой бида, – горестно покачал головой штурман этого корабля пустыни. – Такой пириятный люди и так гиромко киричит. За-ачим весь моя караван уронили?

– Ты это, мужик, не наезжай, – Жомов погрозил ему дубинкой. – Я еще только разогреваться начал.

– И-и зачим гиретца? – заботливо погрозил ему пальцем погонщик. – Солнца в башка попадет, са-авсим пилохо будет, – теперь палец взлетел вертикально вверх, отыскивая доступ к зениту. – Ни-ихарашо. Давай ша-атер ситавь, будим отидихать, вода холодний пить, башка от солнца пирятать.

– Вода? Где вода? – завопил Попов и, увидев, что погонщик отвязывает от верблюжьего горба бурдюк, бросился вперед. – Слушай, мужик, у тебя, может быть, и поесть что-нибудь найдется?

– И паисть наиде-ца, и папить наиде-ца, жалко жинщина ни-и наидеца, – сокрушенно вздохнул погонщик. – Сапсим нидавна на базар продавал висех, – он протянул бурдюк Попову и посмотрел на Рабиновича. – Симелий багатур, па-адими моих людей, шатер ситавить надо. А я пока твиим людям башка пиравить буду.

– Вправить башку им действительно не помешает, – буркнул Сеня, поворачиваясь спиной к караван-баши. – Авантюристы и растеряхи хреновы!

К вмешательству Рабиновича в их отдых на песочке аборигены отнеслись по-разному. Некоторые, увидев Сенину физиономию, испуганно вопили и пытались зарыться поглубже. Другие спокойно поднимались и брели к верблюду своего босса, ну а третьи пытались насадить Рабиновича на свои примитивные мечи. С такими у Сени разговор был короткий – дубинкой по голове и оставить отдыхать до следующего захода. Обычно это помогало, и лишь двоим потребовалась троекратная контузия. Правда, после этого оба аборигена принялись лепить куличики из песка, но зато успокоились и порядков не нарушали.

Попов с Жомовым в это время блаженствовали в тени легкого шатра, который с огромным трудом поставили сами под чутким руководством главного караванщика. Он щедро полил какие-то тряпки водой и обмотал ими головы перегревшихся милиционеров. Оба нежились на мягких коврах и язвительно комментировали работу Рабиновича. Правда, их наслаждение собственным исключительным положением длилось недолго. Едва первые караванщики, приведенные в чувство пинками Рабиновича, подошли к своему боссу, как он тут же послал их позаботиться о Сене. Один так же обмотал голову Рабиновича мокрой тряпкой, другой держал над ним зонт, а еще двое усиленно махали на кинолога веерами, пока тот практиковался в оказании первой помощи пострадавшим от поповских репрессий. Увидев такую свиту около Рабиновича, Андрюша горестно вздохнул.

– Слушай, Ваня, – обратился он к омоновцу. – Ну почему Рабиновичу всегда больше нашего уважения и почета достается?

– Пи-итаму, что почтеный богатур – силуга Сета, – склонив голову, ответил вместо Жомова караван-баши. – А ви – лишь тольки его сипутники.

– Кто слуга? Чей? – Ваня удивленно повернулся к Попову. Тот удивленно развел руками.

– Моя пилоха говорить, но моя хирашо чужая бога зинает, – начальник каравана сначала вновь ткнул указательным пальцем в зенит, едва не продырявив крышу палатки, а затем почтительно поклонился. – Ваша Сет виликий бога войны. А такой гордий зиверь, – теперь палец караванщика нырнул в сторону Мурзика, – можит тольки силужителю Сета починяцы. Мине непириятности с местным началиством не нужины, пата-аму силуги Сета – моя жиланий гости.

– Андрюха, ты что-нибудь понимаешь? – ткнул Попова в бок омоновец. – Или мне этому хмырю бородатому разок в ухо стукнуть, чтобы он по-русски говорить начал?

– Вставать не лень? – поинтересовался Андрюша. – А вообще-то, Ваня, кое-что и без кулаков понятно. Сет – это египетский бог войны. Ну а если этот старый пень считает его нашим богом, значит, и нас принимает за египтян. Непонятно только, какой сейчас год…

– Так у караванщика и узнаем, – радостно ухмыльнулся Жомов и, не вставая с ковра, дернул аборигена за халат. – Эй, мужик, год сейчас какой?

Тот нахмурил лоб и застыл. Несколько секунд Ваня не сводил с него взгляд, а затем посмотрел на Попова таким взглядом, словно требовал у друга объяснить, что он в этот-то раз неправильно сделал. Андрей удивленно пожал плечами, и омоновец задумался сам: стукнуть ли караванщику по маковке, чтобы вернуть его к реальности, или просто плюнуть и забыть о своем вопросе. После долгих логических вычислений Ваня все же решил, что гражданские просто обязаны отвечать на вопросы защитников правопорядка, и уже отстегнул от пояса дубинку, как караванщик наконец-то решил заговорить.

– Са-апсим вопрос тирудный, – хмуря лоб, проговорил он. – Вичера был пирошлый год. За-автира ниизвистна какой будит, а си-игодня пироста год. Засушливий год. Са-апсим баранам пилоха, шерсти мала будит. Чим торговать, ни-и знаеим!

– Тьфу на тебя, идиот полосатый! – рявкнул на караванщика Жомов. – Я же тебя не про шерсть спрашиваю, баран ты эдакий. Я тебя спросил, какой сейчас год…

– Да оставь ты его, – одернул друга всезнающий криминалист. – Дату он тебе все равно ни хрена не скажет. Но раз в Египте Сету поклоняются, значит, и до крестовых походов далеко. Получается, что наше зелье совсем неправильно сработало, – он тяжело вздохнул. – Сеня мне голову оторвет, когда узнает, что мы не только от Англии далеко, но еще и в другое время попасть умудрились.

– Да ладно тебе стонать, – широко улыбнулся Иван. – Какая хрен разница, где мы? Людей нашли? Нашли! Теперь, значит, немного оторвемся, ты свое зелье приготовишь, и рванем домой дальше службу нести. В конце концов, имеем же мы право на отдых после того, как целый мир спасли?

– Ох, Жомов, твоими бы устами да мед пить! – горько усмехнулся криминалист.

– Ми-ед? И-есть и ми-ед, – тут же радушно откликнулся хозяин каравана. – Пиравда, таким гостям я и вина жалить ни ситану!

– О блин! Самое хорошее предложение, – в этот раз Жомов понял аборигена мгновенно. – Где вино? Наливай!..

Глава 3

Ох, беда с этими людьми! Ведь пытался их предупредить, когда они пойло поповское глотали, что ничего хорошего из этого не выйдет. Так разве меня кто послушал? Я, конечно, готов сделать скидку моим ментам на то, что они по-нормальному разговаривать не умеют, но они в милиции ведь не первый год служат! Могли бы и язык жестов научиться понимать. По крайней мере, Сеня-то знает, что я из простой блажи чему-то противиться не стану. Если уж уперся лапами, значит, есть на то причина. Ан нет! Зальют глазоньки водкою и плевать на голос разума хотели.

Это ведь еще хорошо, что караван на нас наткнулся. А вы только представьте, что было бы, если бы мы так и продолжили на запад идти?.. Правильно. Ничего хорошего. Нет бы моему Семену на восток, к горам повернуть, так ему в пустыню углубляться понадобилось. Мог бы хоть попытаться логически рассудить – где начинаются горы, там пустыня кончается, реки всякие со склонов текут и зверушки водятся! Но Сеня забил себе голову бреднями о Палестине и повел нас туда, где единственным пляжем оказался бы берег Атлантического океана, при условии, что мы бы до него каким-то чудом добрались.

Если бы псы так безрассудно себя вели, то сразу же после динозавров повымерли бы как вид. А вот людям везет! Каких только глупостей за свою историю не творили, а все равно еще живут и исчезать с лица Земли, судя по всему, не собираются. Парадокс!

После психической атаки в исполнении Попова вернуть к жизни разгромленный караван оказалось не так просто. Я отыскивал в песке разрозненные руки и ноги, Сеня парой пинков соединял их в одно целое, и откопанный караванщик тут же отправлялся на ОТК к своему боссу, чтобы получить штамп о госприемке промеж глаз. Караван-баши, невысокий и худой, но жутко бородатый мужичонка по имени Нахор, отвешивал каждому по затрещине и отправлял на исправительно-трудовые работы, не забыв напоследок обозвать бабой и тряпкой… Кстати, до сих пор не пойму, что между этими двумя предметами общего. Ну хоть убейте, ни разу я не видел, чтобы женщиной полы мыли, а тряпкам цветы несли и шампанским накачивали. Хотя, может быть, просто не туда смотрел?

Ваня Жомов, любивший не раз повторять, что женщины женщинами, а водочка врозь, не стал дожидаться, пока мы с Рабиновичем закончим раскопки каравана, и к Сениному возвращению успел не только соблазнить на выпивку Попова, но уже и наполовину опустошил бурдюк с вином, выданный ментам Нахором. Рабиновича это, естественно, не обрадовало, и он закатил жуткую бучу, как только вернулся с «раскопок». Примирить их смог только караван-баши. И то только тогда, когда с поклоном вручил моему Сене персональный бурдюк. Рабинович немного успокоился и уселся на ковер.

– Жомов, ты не мент, а жлоб натуральный! – ворчливо определил он Ванино место в жизни. – За лишний глоток бухла скоро и тестя родного удавишь.

– Сень, да я просто пить очень хотел, – смущенно попытался оправдаться омоновец.

– Вот воду бы и пил, – отрезал мой хозяин. Жомов поперхнулся.

– С ума сошел? – возмутился он. – Да я такой гадости в жизни в рот не возьму. Уж лучше убейте меня сразу, чем так издеваться!

– В роддоме тебя убивать надо было, – фыркнул Сеня. – Сейчас уже поздно. Срок за тебя дадут.

Жомов решил дальше на эту тему не дискутировать, потому что не хуже моего знал, что спорить с Рабиновичем – все равно, что блох граблями вычесывать. Кстати, о блохах! Каждый раз, попадая в новый мир, я так сильно начинал нервничать из-за возможного налета на мою чудесную шкуру полчищ этих беспринципных паразитов, что на некоторое время просто терял и покой, и сон. А все оттого, что Сеня уже целый год экономил на мне, не покупая новый антиблошиный ошейник. Правда, раньше меня спасал Ахтармерз Гварнарытус, наш персональный огнедышаший дракон, волшебник и химчистка в одном флаконе, но теперь его с нами не было и, похоже, о собственной шкуре придется заботиться самому.

Поначалу, попав в пустыню, я жутко перепугался. Как-то мне рассказывал один знакомый бульдог, пару раз катавшийся со своим хозяином на экскурсию в Каракумы, что в пустыне водятся такие огромные блохи, что рыжий таракан выглядит по сравнению с ними, как инфузория-туфелька рядом со слоном. Не скажу, что тогда я ему безоговорочно поверил, но, оказавшись в сходных погодных условиях, невольно вспомнил этот разговор и стал внимательно присматривать за каждой трещинкой в песке, опасаясь нашествия песчаных блох, способных сожрать меня заживо.

Однако пустыня оказалась абсолютно пустынной. Супер-блохи на меня не спешили напасть, и я слегка расслабился. Ровно до того момента, как приготовился забраться на ковры внутри шатра и спокойно отдохнуть часок от трудов праведных. Вот именно это у меня и не получилось!

В отличие от людей, которые могут сесть на скамейку, даже не посмотрев, что она окрашена, я всегда сначала обнюхиваю то место, куда собираюсь поместить свой зад, а затем только устраиваюсь поудобнее. Так было и в этот раз. Я опустил морду пониже, стараясь поточнее определить, чем именно пахнет ковер, как вдруг увидел десятка два наглых ухмыляющихся блох, плотоядно потиравших передние конечности. Они торчали на ворсинках ковра в каких-то двух сантиметрах от моего носа, и им ничего бы не стоило, подпрыгнув вверх, надолго затеряться в моей шкуре. Однако эти кусачие хозяева коврово-шерстяных покрытий решили, видимо, слегка полюбоваться моим испуганным видом и просчитались! Испуганно тявкнув (честное слово, не сдержался!), я отскочил назад, оставив прожорливых блох с носом. То есть и без носа тоже. Поскольку убрал его подальше от ковра.

– Сеня, что это с Мурзиком творится? – удивленно поинтересовался Жомов, глядя на мои балетные прыжки.

– Что со мной творится?.. Вот это ни кота себе! Ванечка, дорогой ты мой бык комолый, если тебе плевать на состояние твоей реденькой шерсти, натыканной на теле кое-как, то мне моя шикарная шуба еще пригодится! Я ее снять и в химчистку отдать не могу.

– Фу, Мурзик! – это мой Сеня заорал. Ну никак ему и дня не прожить на свете, чтобы не показать всем, какой он самый главный!.. – Иди ко мне.

Бегу! Я еще не сумасшедший, чтобы блохам на растерзание кидаться, как Анна Каренина под трамвай…

– Ко мне! – снова заорал Сеня, но в этот раз я не только свою позицию объяснять не стал, а и вовсе к хозяину спиной повернулся. Пусть знает, что у меня свои жизненные принципы есть.

– Ну и хрен с тобой. Хочешь сидеть на солнце, так и сиди там, – сдался Рабинович, а друзьям пояснил:

– Да не обращайте на него внимания. Запахи ему тут, наверное, не нравятся. Не привык еще…

И не привыкну!.. Впрочем, дальше спорить я не стал. Пусть мой Сеня думает все, что хочет, лишь бы оставил меня в покое. А чтобы не мозолить ему глаза, я и вовсе за шатер решил уйти, тем более что разведку кому-нибудь сделать надо. Это люди, как я уже говорил, часто любят на волю случая полагаться, а мне обстоятельность присуща. А если за этими аборигенами не присматривать, то они могут таких дел натворить, что нам голодная смерть в пустыне райской жизнью покажется.

Кстати, аборигенами я их зря назвал. Насколько мне помнится, аборигены съели Кука, а этим пугалам в длинных халатах-плащах и дурацких повязках на головах до появления известного путешественника явно не дожить. К тому же караванщики не были даже местными жителями, чтобы от меня заслужить высокое имя аборигена.

Я обежал вокруг шатра, пытаясь отыскать что-нибудь интересное, но ничего, кроме пенометателей-верблюдов и их погонщиков, не нашел. В тюках тоже ничего ценного для меня не оказалось, даже съедобным не пахло, поэтому я решил вернуться поближе ко входу в островерхую палатку и попытаться услышать разговор ментов с Нахором.

С момента моего позорного бегства от блошиной орды ничего внутри шатра не изменилось. Трое ментов по-прежнему сидели в одном углу, а караван-баши – в другом. Доблестные милиционеры продолжали глотать халявное вино, а радушный хозяин подобострастно смотрел им буквально в рот, стараясь предугадать любое желание гостей. Впрочем, особо напрягаться ему не приходилось, поскольку моим ментам совершенно ничего, кроме выпивки, не требовалось. Андрюша, правда, пару раз пытался раскрутить хозяина и на закуску, но Сеня тут же, завидев нетерпеливые шевеления криминалиста, одаривал его таким горячим взглядом, что я даже чуть-чуть испугался, как бы под этим пламенным взором поповская туша не превратилась в хорошо прожаренный бифштекс.

Сказать, что меня удивило такое поведение хозяина, – это не сказать ничего. Да я просто в ступоре оказался, когда увидел, что Рабинович мешает Андрюше гражданского трясануть. Мой Сеня, конечно, никогда не был настолько беспардонным, как Ваня, например, способный у тестя последнюю бутылку водки экспроприировать, но и склонностей к пожертвованию собственными благами ради какой-то там дурацкой вежливости я за ним не замечал. Вот и застыл от неожиданности, раздумывая о том, стареет ли просто мой хозяин или снова какую-нибудь каверзу задумал. А когда этот вопрос прояснился, я облегченно вздохнул. Нет, господа, рано еще моего Рабиновича со счетов сбрасывать. Он еще не один десяток человек вокруг пальца обведет, прежде чем на заслуженный отдых отправится!.. Так что, прости меня, Сеня, за невольные сомнения в твоем здравомыслии.

– Не скажете, уважаемый, куда путь держит ваш караван? – Рабинович начал издалека подбираться к своей цели.

– Зачим ни скажу? – удивился Нахор. – Ми из страны Кушитов пирямо к морю и-едим. Свой товар пиродавай, их товар покупай. Типери домой, в Персию едем. Будем мал-мал пирибыль получать.

– Что же, вполне хорошее занятие, – Сеня кивнул так, будто от него зависела вся торговля в регионе (тоже мне, председатель лицензионной палаты!). – Надеюсь, уважаемый, ты не думаешь, что мы случайно оказались у тебя на дороге? – караванщик отрицательно затряс головой.

– Молодец, правильно мыслишь, – Рабинович снисходительно улыбнулся. – Так вот, мы действительно ждали именно тебя. Есть у нас информация, что ты прошлый раз больше товара провез, чем в таможенной декларации указал. Вот мы и были посланы тебя проверить, – я увидел, как у Нахора забегали глаза, и понял, что Рабинович на правильном пути.

– Ты, конечно, понимаешь, что мы могли бы уничтожить тебя, твоих людей и твой новый товар, но готовы подумать о том, чтобы ненадолго забыть о твоих прегрешениях, – продолжил тем временем Сеня. Караванщик понимающе кивнул и полез в один из баулов в углу шатра, но Рабинович остановил его. – Мы даже можем проводить тебя до моря, чтобы не дать возможности другим нашим коллегам заняться проверкой твоего груза, но нам нужны гарантии твоей честности и откровенности. По нашим законам люди, вкусившие вместе пищу, не могут обмануть друг друга, иначе будут жестоко наказаны. Я предлагаю тебе сделку. Мы проводим тебя в порт и не позволим никому копаться в твоем грузе, а ты нам возвращаешь ту сумму пошлин, которые задолжал с прошлого раза. Продовольствие и наше проживание в гостиницах, естественно, за твой счет, – Сеня сделал многозначительную паузу. – А теперь ответь, разделишь ли ты с нами свою пищу?

– Канеш-ина, канеш-ина, – торопливо замотал головой караванщик. – Ха-ароший закон, умный. Для мине большуй честь и-ехать под покровительством такого богатура. Мой дом – тивой дом, мой и-еда – тивой и-еда, тивой закон – мой закон. Давайте ти-иперь кушать! – и Нахор заорал во всю глотку, приказывая своим людям подавать ужин на стол, а Попов с хитрой улыбкой наклонился к моему хозяину.

– Это в каком уголовном кодексе ты законы о совместном столовании прочитал? – удивленно поинтересовался он. – Или это цитата из энциклопедии юного бойскаута?

– Заткнулся бы лучше, – в тон ему ответил Рабинович. – Вместо того чтобы прикалываться, благодарить меня должен. Я вам сейчас не только оплаченную турпоездку с полным пансионом организовал, но еще и получение бонуса за выдающиеся достижения оговорил. Впрочем, если тебе хочется поприкалываться, свинья неблагодарная, можешь идти к морю пешком и веселиться всю дорогу в одну харю!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю