Текст книги "Запад-36 (СИ)"

Автор книги: Алексей Янов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

У ворот был выстроен стационарный пост в виде кирпичной башенки, вооружённой крепостной пушкой и нарядом в лице пары пушкарей и отделения стрельцов с ружьями. При моём появлении весь личный состав по-уставному вытянулся и «взял под козырёк».

Зайдя в зал совещаний, где под председательствованием Авдия собрались все значимые представители смоленской строительной отрасли, я расслышал последние слова произнесённые молодым чиновником.

– … Беницкий уезд до зимы поставит семь тысяч свай, Кричевский…, – тут докладчик при моём появлении замолк, а все присутствующие на совещании повскакивали со своих мест, согнувшись в поклонах.

– Что – то я не слышал, чтобы в Беницком районе у нас было цементное производство!? – во всеуслышание, с заметной долей удивления заявил я, усаживаясь на место председательствующего Авдия, сместив зодчего по правую от себя руку. – Или я что – то не понял, о каких именно сваях ты тут толкуешь? – обратился я к недавнему докладчику, застывшему при моих словах, словно соляной столб.

Докладчик вперился глазами в бумагу, словно проверяя самого себя, а потом твёрдо произнёс.

– Так, Владимир Изяславич, вестимо для чего эти сваи нам потребны – для начала крепостного строительства окольного города. Мы все действуем по твоему указу и согласно распоряжением господина советника.

В подтверждении своих слов смутно знакомый мне чиновник строительного отдела перекрестился на образа.

Я перевёл взгляд на Авдия, с носом зарывшегося в чертежи башен и стен каменного города. Расслышав в последних произнесённых словах толстый намёк на тонкие обстоятельства, зодчий оторвался от своих бумаг и с недоумением уставился на меня.

– Не пойму, об чём речь у нас зашла, государь?! – архитектор развёл руками. – Сваи потребны будут для укрепления земли… эээ… фундамента, как ты любишь изъясняться. Иначе тяжеленые кирпичные башни по – весне просто завалятся наземь!

– Не дурак, понимаю! Но на кой чёрт тебе сдались деревянные сваи?

– И как же землю прикажешь укреплять? Что в ров закладывать? – Авдий сразу растерялся.

– А такое название как Добромино и цементный мергель тебе ни о чём не говорят? – тихонечко спросил я, при этом саркастически улыбаясь.

– А при чём тут цемент? Для связки кирпичей и отливки отдельных форм он хорошо подойдёт. Я спрашиваю о другом, чем забивать…, – тут Авдий осёкся, а его брови ожили и быстро взмыли ввысь. Он медленно проговорил вдруг охрипшим голосом, заодно стукнув себя всей пятернёй по лбу. – Цементные сваи…

Все присутствующие тут же уставились на меня как на небожителя, с немым почитанием во взгляде. Я ещё более усилил этот эффект, описав технологию армирования цемента.

Эти вопросы в разговорах с Авдием мы отдельно не поднимали и никак не обговаривали. Хотелось проверить догадается ли хоть кто – нибудь в Строительном отделе использовать вместо дерева новый строительный материал – цемент. Теперь мне ответ на этот вопрос кристально ясен. Недопёр никто!

Через несколько минут восторженных охов и ахов совещание снова свернуло в деловое русло. Авдий хотел было под свои нужды забрать всё наличное кирпичное производство, но тут уж я ему дал укорот.

– Снабжать крепостную стену кирпичом и камнем будут лишь смоленские кирпичные заводы – как действующие, так и заложенные в проекты, как государственные, так и частные. С Гнёздова и других городов можно будет требовать лишь излишки и не более того!

Привлекать дополнительно к обеспечению столичного крепостного строительства Гнёздовские стройпроизводства я не собирался, так как не стеной единой живы! Гнёздовский строительный комбинат будет главным образом нацелен на то, чтобы по – прежнему продолжать снабжать кирпичом многочисленные промпроизводства – действующие и только зарождающиеся, а также планируемые мной к строительству замки на Литовской земле.

Да и само Гнёздово, по совести говоря, с его многочисленными сверхсекретными химпроизводствами, нуждается в оборонительных сооружениях, выполненных из кирпича.

Столь масштабные и ресурсозатратные проекты стали возможны лишь благодаря введению в денежный оборот бумажных денег. Хоть «печатный станок» и работал круглосуточно, вбрасывая в денежный оборот тысячи рублей, инфляции пока не наблюдалось. Даже наоборот, специально созданная при СКБ аналитическо – статистическая служба, пристально отслеживающая цены, докладывала о росте покупательной способности бумажных денег. Системно, на протяжении столетий недокапиталлизированный рынок «с аппетитом поглощал» всю вбрасываемую в его нутро наличность. Тем более что значительная часть бумажных денег зачастую безвозвратно изымалась «нерезидентами» – купцами других русских княжеств, и иностранными торговыми «гостями». Два фактора этому явлению способствовали. Во – первых, за бумажные деньги на территории Смоленской Руси можно было купить и продать любой товар, в том числе и пользующиеся бешеным спросом фирменные эксклюзивы производства государственной и частно – государственной промышленности. Во – вторых, и русские и иностранные купцы уже успели по достоинству оценить удобство работы с разрастающейся, охватившей уже всё княжество сетью филиалов «РостДома». Эти отделения, или же аффилированные с ними местные банковские структуры, свободно принимали смоленские бумажные дензнаки. Купцы, ведущие торговлю со Смоленском уже не представляли себе жизнь без расчётных транзакций «РостДома», полностью обезопасившие торговлю, снижающие до минимума криминальные риски, и в разы упрощающие торговый оборот.

Растущая удовлетворённость внутреннего рынка наличностью, искоренение неэффективного натурального товарообмена, само по себе, при прочих разных факторах, всерьёз подстёгивало экономический рост. Хронический дефицит свободного капитала, особенно когда он имеет иностранное происхождение, завозится из – за границы, вкупе с преимущественно сырьевым экспортом и при импорте готовых изделий всю свою историю обрекал Россию на периферийное, полуколониальное развитие. Сейчас же, в Смоленской Руси складывалась прямо противоположенная, зеркальная ситуация. Иностранцы вынуждено завозят серебро и золото, вывозят всё меньше сырья, а всё больше готовых, не требующих дополнительной обработки товаров, в том числе и высокотехнологичных, уникальных в своём роде. Конечно, они были бы не против бартерных операций, обменивая свой ширпотреб на мои промышленные товары, но подобная практика мною безжалостно пресекалась.

Как я надеюсь, если означенные выше тенденции развития сохранятся, если Русь сможет объединиться, выдержав при этом натиск с Запада, и, что особенно важно, с Востока, то она будет просто обречена, превратиться в мирового столпа, в богатейшую и сильнейшую державу мира, что, собственно говоря, и является моей долгосрочной целью.

Стройка же развернулось, дай Боже! Хотя, по правде говоря, при мне строительные работы в городе, в Заднепровье так точно, велись чуть ли не круглосуточно, даже зимой умудрялись строить и копать! Но если раньше от меня «страдал» в основном Ильинский конец, то сейчас «Большая стройка» пришла в окольный город, словно набирающий силу ураган, усилившись в пути «Градостроительным законом» и законом «О противопожарной безопасности».

Стоило лишь погоде прийти в свою весеннюю норму, как на линии будущих стен и крепостных башен стали наблюдаться нагромождения камней, кирпича и гор песка. Тяжело гружённые конные подводы одна за другой отъезжали от причалов, ежеминутно подвозя свежеотлитые Доброминские цементные сваи к местам будущих крепостных рвов. Наблюдалось движение и в обратном направлении. Вот и сейчас, прямо на моих глазах из широко распахнутых ворот «СМЗ» выехали и направились к причалу телеги, гружённые железными прутами предназначенных для железобетонных изделий. Уже сегодня их груз быстро поднимут вверх по Днепру и доставят в разворачивающейся центр цементного производства в Добромино. А одна из повозок со связным железом для башен направилась непосредственно к месту стройки.

Здесь же, в ямах по-соседству, строители гасили известь, от которых валил густой, едкий пар. А мечущиеся по стройке толпы рабочих мужиков, следуя грозным окрикам начальства, крепко матюгались и переругивались меж собой, видать, они ещё не успели толком приноровиться к новой для них работе.

Вниз по Днепру, лениво подгребая вёслами, спускалась государева галера. В трюме, в моих личных апартаментах, на лавках оббитых мягкой материей сидели за длинным столом воеводы, уточняя планы предстоящей военной кампании.

Флот вторжения перезимовал в Гнёздовских сухих «доках». На местных, а также на Смоленских, Витебских и Полоцких верфях, продолжали, как заведённые, всю прошедшую зиму строить гребные галеры и грузовые дощаники. Благо, во вновь присоединённые земли я успел поставить лесопильное оборудование вместе с двигателями и специалистами. Сейчас все суда, задействованные в предстоящей операции по перевозки и снабжению войск, стекались к Гнёздовским пристаням. Корабли Западнодвинских «портов приписки» по «большой воде» уже миновали Касплю, сконцентрировавшись в Ольше.

Мои размышления прервал звучный голос кормчего, ратного боярина Анфима, доносящийся с палубы:

– Суши вёсла!

Гребцы разом взмахнули вверх вёслами, вытаскивая их из воды, но галера, сохраняя инерцию, продолжала двигаться, медленно снижая скорость. Через пару минут галера плавно подошла к причалу, отдала швартовые и отбросила сходни. Экипаж сошёл на Гнёздовский берег, где бурлила жизнь.

Вскрывшийся пару недель назад Днепр успел натворить много бед. Выйдя из своих берегов, он подтопил гнёздовские, касплянские, смоленские пристани и слегка поломал доки с верфями. Но местный народ к этому делу привычный – быстро всё восстановили, надстроили причалы, чтобы вода под ногами не хлюпала – и дело с концом! И сейчас я воочию наблюдал, как к пришвартованным дощаникам с берега, при помощи воротов и мостков загружали провиант. Чего тут только не было! Бочки с копчёностями и солониной, перемежевались окороками и тюками с сухарями, мукой, овсом и, конечно же, ненавистные в армии галеты.

В путь, к Минску, готовились к отправке первые медлительные и тяжеловесные грузовые дощаники вместе с конными отрядами ратьер. Каждый дощаник был оснащён двумя рулями и одним парусом, но действующим только при попутном ветре. Эти длинные и широкие плоскодонные суда грузоподъёмностью в 200 тонн имели осадку всего 1,2 метра. Если вниз по течению они могли сплавляться со средней скоростью 70 км. в день, то вверх по реке передвигались крайне медленно – около 10 км. в день. А когда не было попутного ветра, так и вообще по ходу движения приходилось забрасывать якорь, а потом дружно наматывать верёвку на барабан. Но и это ещё прогресс! Удалось увеличить дальность дневного перехода в два раза. Раньше вращающийся барабан не применяли, канат тянула вручную, выбиваясь из сил, вся команда судна. Поэтому, вниз по Днепру, до устья р. Березины грузовые суда дойдут за 5 суток, а уже вверх по рекам Березине и Свислочи до Минска будут подниматься, если не будет попутного ветра, чуть ли не месяц. Дальше, после волока на р. Неман через город Заславль, дело пойдёт быстрее – и Новогородок и Гродно и литовские земли расположены вниз по течению реки. Отсюда понятно, что лучше и намного быстрее ходить вверх по рекам на гребных судах, но они, в данном случае, и так будут под завязку забиты пехотинцами, по совместительству гребцами.

За погрузкой я наблюдал стоя на башне крепостной стены, и даже отсюда был слышен грохот катящихся по палубе бочек и многоголосие портовых ярыжек, по извечной русской традиции щедро сдобренное матом. Больше всего трудностей вызывала установка курсовых пушек и загрузка тяжеленых осадных орудий. Люди выбивались из сил, палубы трещали из – за перегруза, на крик исходили рулевые, кроя всех и вся матом. Но дело двигалось! Пусть и с поломанными воротами и отдавленными конечностями.

Закончив с погрузкой грузов, уже на следующий день, просмоленные борта дощаников приняли в свои недра многочисленные грузы. Отчаливать они начали сразу после краткой, но торжественной обедни, под звон колоколов. Ратьеры собравшиеся вдоль берега, слушая перезвон, бросали прощальные взгляды на островерхие крепостные башни и перекрещивались на виднеющиеся за ними маковку главной Гнёздовской церкви.

Над по – весеннему мутными полноводными днепровскими водами зареяли десятки парусов. Дощаники сопровождали маломерные гребные суда, заполненные пехотой – это был лишь передовой отряд судовой рати, основная масса отправится в путь только через пару недель. Речной караван, двигаясь по стрежни русла, вытянулся в многокилометровую ниточку. Ход движения регулировался с «адмиральской лодки» во главе с заместителем Анфима, Вышеславом, отвечающим за весь транспортно – грузовой флот дощаников. Вышеслав мог сигнализировать своей речной флотилии, регулируя её ход, при помощи спуска – подъёма флагов на мачте, а в экстренных ситуациях при помощи холостых выстрелов из пушки.

Судовые команды будут ночевать в палатках при кострах на суше, оставляя на судах дежурные подразделения, отбывающих ночную вахту. Ещё стоит отметить, что пища будет готовиться централизовано, при помощи полевых кухонь, выносимых при остановках на берег, что должно сэкономить всем без исключения массу времени, сил и нервов.

– Товарищи воеводы! – Я первым прервал затянувшееся молчание. Стоящие рядом полковники безмолвно провожали задумчивыми взглядами речной авангард – Пока мы всё ещё на берегу, надо утрясти все оставшиеся нерешённые вопросы. В штабе ГВС этим делом и займёмся. По коням и вперёд!

Глава 8

Казалось бы, ещё вчера в долгий речной сплав из Гнёздова в Минск отправлялись грузовые дощаники – ан нет, пролетели три недели! Все эти хлопоты, связанные с подготовкой к походу так ускорили время, что лично для меня оно промчалось совершенно незаметно. Само водное путешествие – весь путь до Минска я вначале отсыпался, а потом мы вместе с воеводами уточняли ранее согласованные планы на предстоящую кампанию.

Ночью на берег я не сходил, персональная каюта меня вполне устраивала. Опёршись о фальшборт, крутя головой по сторонам, я подолгу мог рассматривать разбитый войсками лагерь. Пехотинцам ночевать в галерах было бы тесновато, поэтому по ночам войска регулярно высаживались на берег.

В начале мая уже по-летнему тепло, комары ещё не появились, лёгкий ветерок ласкает лицо и создаёт рябь на быстро темнеющих водах Березины. Всё вокруг погружается в сумерки. Тянет дымком от разожжённых на берегу ярко светящихся в темноте костров. В подвешенных котлах варится пища, рядом разделываются подстреленные кабаньи туши. Передвигаясь по кромке берега, проскакав мимо костров, прямо к шатру «генштаба» для доклада приехали всадники – это были конные разведчики, обследовавшие близлежащую к лагерю местность. Поднеся к глазу подзорную трубу, я в деталях рассмотрел начальника разведки Душилу. Спрыгнув с коня, бросив поводья одному из своих сослуживцев, он откинул полог шатра и вошёл внутрь. Часовые дежурного взвода, расположившиеся по периметру шатра, начали о чём – то тихо переговариваться с разведчиками, ждавшими возвращения своего командира. Вот у некоторых постовых затряслись от сдавленного смеха плечи, наверное, услышали от разведки что – то весёлое.

На берегу вся активность быстро сходит на нет, лагерь погружается в сон. От реки начинает подниматься, разрастаясь, беловатая дымка тумана. Устанавливается тишина, не грохочет барабан, задающий для гребцов ритм, не скрипят уключины, только почерневшие речные воды бережно покачивают на течении заякоренную галеру. Тишину нарушают доносящийся с противоположного лесного берега пересвист птиц, да майские жуки, с низким гулом проносящиеся к подвешенным на палубе застеклённым светильникам, а потом долго и громко кружащие вокруг них. Слегка охмелевший от сыроватого весеннего воздуха по ступенькам спускаюсь в трюм. У дверей моей каюты сидит на лавках дежурная смена телохранителей. Закрыв за собой на засов дверь, я быстро раздеваюсь и зарываюсь с головой в одеялах, медленно проваливаясь в сон. Так прошёл ещё один день, растворившись без следа в тёмной, непроглядной майской ночи.

Пройдя по реке Свислочи Минск, в городе Заславле, мы застали вышедшие ранее, уже начавшие разгружаться и транспортироваться по волоку дощаники. В этой средневековой забаве участвовали и пришедшие сюда раньше нас «белорусские» полки из Полоцка, Витебска и Минска. Пехотинцы подошедшего смоленского гребного флота тоже подключились к этой логистической операции. На заранее подготовленной тягловой скотине (волах, лошадях) перетаскивали сгружённые с дощаников пушки, боеприпасы, провиант, да и сами суда из Заславля в приток Немана. В Минске и в Заславле из – за удобной логистики снабжения войск по Неману – ключевой водной артерии предстоящей военной кампании, Хозяйственная служба ГВУ всю минувшую зиму активно формировала главные продовольственные склады. Они должны будут помимо армии вскоре начать обслуживать потоки литовских пленных, я собирался хорошенько зачистить это осиное гнездо.

Благостно ситуация с армейскими магазинами выглядела при бравых отчётах, реальность им, как я вскоре убедился, не совсем соответствовала. Минские купцы, с которой ХозСлужба ГВУ заключила договора подряда на поставку продовольствия, не выполнили в полном объёме взятые на себя обязательства. Я, с озабоченным лицом, осматривал неказистые, кособокие амбары, заполненные лишь на половину от положенного. Да и сам товар выглядел явно лежалым и некачественным. На этом моё терпение лопнуло.

Начальник Хозслужбы ГВУ Братило Фокич собственной персоной предстал передо мной краснее вареного рака, а злосчастные минские купцы – подрядчики стояли на коленях, со связанными сзади руками.

– Это самая настоящая диверсия…, – заметив непонимание на лицах, поправился, – подлая измена! От такой еды, – я схватил за хвост вонючего леща, – люди на живот изойдут, да ноги протянут! Ни с кем никому и воевать не придётся – сами все от заразы попередохним!

– Не губи, государь! – враз заканючили побелевшие от страха купчины.

– Слушай приказ! – выкрикнул я, пребывая вне себя от ярости. – Купцов – подрядчиков повесить, всё их имущество изъять в казну, а потом распродать! На вырученные деньги немедля закупить нормального продовольствия.

Телохранители быстро принялись затягивать на шеях пузатых купцов пеньковые верёвки, под радостные улюлюканья наблюдающих эту мизансцену поодаль бойцов.

– Тебе, – обратился я к начальнику Хозслужбы ГВУ, застывшему подобно изваянию, – даю срок – две седмицы! Завози продовольствие, откуда хочешь и как хочешь. Твои подчинённые всё это, – я указал рукой на склады, – проморгали – тебе и ответ за них держать! Но не вздумай моих подданных грабить! Продай по – быстрому имущество купцов или возьми под него залог в «РостДоме» – как хочешь, твоё дело. Главное, чтобы быстро всё это ладилось. Не справишься с порученным делом – отправишься вслед за купцами! Глянь, как они здорово ногами отплясывают! – повисшие на складской перекладине купцы дёргались в конвульсиях, под заинтересованные взгляды и одобрительные комментарии скучившегося вокруг нас народа.

– Всё сполню государь! – от волнения Братило совсем не по-уставному перекрестился.

Но дальнейшей поход на Литву все эти мелкие неприятности не могли остановить, маховик военной машины уже вовсю крутился.

Наконец, мы смогли увидеть неприятеля. Я находился в своей каюте, работая с документами, когда услышал громкие возгласы на палубе. Несколько голосов кричали одно и то же слово:

– Литовцы! Литовцы!

Я быстро поднялся наверх, царящий на палубе гул исходящий, словно из растревоженного улья, мгновенно смолк.

– Государь! – кормчий Анфим указал рукой на берег. – Похоже, неприятель нарисовался!

Я посмотрел в указанную сторону. По кромке берега шумно носились, при этом что – то воинственно крича, многочисленные конные отряды литовцев. Чуть вдали виднелся литовский лагерь, пешцев противника нигде не наблюдалось.

Высаживаться сразу на левом берегу Немана у Новогородка (Новогрудок) я не рискнул, поскольку вся эта местность была усеяна сотнями конных литовцев. Их предводитель – Миндовг, был, надо сказать очень интересным фруктом – донельзя хитрой и продуманной бестией.

Он расширял границы своих владений на Руси с помощью литовского ополчения из своего Керновского удела, а уже в покоренных им русских землях приобретал новые силы, которые давали ему возможность продолжать не только дальнейшие завоевания на Руси, но и поставить в зависимое от себя положение других, соседних с его владениями, мелких литовских племенных князьков. Группируя таким образом силы, князь Кернова и земель Чёрной Руси посредством литвы удерживал и приобретал русские земли и, опираясь на ополчения своих русских областей, подчинял себе разрозненные мелкие литовские владения. Таким не хитрым образом он собрал под своею рукою огромные воинские силы.

Повелел всей своей речной рати причаливать к пустому правому берегу. Сразу после разведки местности, произведённой конницей, высаживающиеся на берег войска стали разбивать лагерь, под внимательным присмотром литовцев с противоположного берега.

Можно было бы, конечно, применить установленную на галерах артиллерию, сразу высадиться с галер на берег и вступить в бой, но спешить я не стал. Посчитал необходимым сначала не спеша осмотреться, оценить силы противника. Да и с полевой артиллерией, при таком способе выгрузки, возникли бы проблемы. Просто невозможно быстро спустить её воротами на берег. Воевать же с литовским войском рассчитывая только на корабельную артиллерию, являлось бы с моей стороны излишне авантюрно.

В лагере на берегу поставили палатки, по периметру укрепили кольями невысокий защитный вал, выкопанный пехотинцами на скорую руку. В самом центре лагеря из специальных повозок соорудили быстровозводимое фортификационное сооружение в виде вагенбурга или «гуляй города». За линией ощетинившихся артиллерией повозок я, вместе с большинством военноначальников, разместились на ночь в шатрах. Примерно одна треть войск, под руководством Анфима, по – прежнему оставалась на галерах.

Когда стемнело, можно было видеть многочисленные огни костров на противоположном берегу, постоянные перемещения конных масс. В литовском лагере всё стихло только глубоко за полночь.

Наши конные дозоры не спали всю ночь, растянувшись на много километров вдоль берега, оборудовав наблюдательные посты. Существовала реальная опасность скрытной переброски части литовских сил на наш берег с последующим ударом по нам с тыла. Свободные от ночного дежурства войска забылись в тревожном сне. Пехотинцы разместились частью на галерах, частью на берегу. Они спали, не снимая своих доспехов и не расставаясь с оружием, так как не исключалась возможность ночной атаки или иной, какой провокации со стороны неприятеля.

На рассвете густой туман, поднявшийся с реки плотной белой пеленой, накрыл оба лагеря и начал развеиваться лишь, когда восходящее солнце «перекрасилось» из красного цвета в жёлтый.

После давно ставшей традиционной утренней побудки было устроено общее построение. Сегодня нашим войскам предстояло вступить в бой с противником и чтобы их приободрить, я выступил перед ними с напутственным словом. До этого с отдельными подразделениями работали полковые священники и политруки, а потому войска уже были настроены на нужный лад.

На вороном жеребце, весь закованный в броню, я проехался вдоль выстроившихся как по линейке войск, застывших абсолютно ровными, монолитными рядами.

Остановив коня посреди вытянувшихся в линию полков, я вытащил из ножен булатный клинок, сразу засверкавший розовыми всполохами в лучах восходящего солнца. Набрав в лёгкие побольше воздуха произнёс перед войсками короткую речь:

– Слушайте своих командиров – и вы легко втопчите врага в землю! Покажите супостату всё, чему вас учили, всю свою смелость, ярость и отвагу! – А затем направил клинок в сторону врага и громко крикнул. – Вперёд! К победе!

– Слава государю! – громко выкрикнул Бронислав, стоящий в первых рядах своего полка.

И войска разразились громким и протяжным «Слава!!!». А затем пикинеры принялись ударять по щитам, подняв сильный грохот, прекрасно слышимый и на том берегу. Но литовцы и не думали уходить и ответили нам с противоположного берега какими – то звериными криками.

Около десятка галер отчалили и вскоре из всех своих орудий открыли интенсивную артиллерийскую пальбу. Стреляли обычными ядрами, преждевременно не раскрывая перед противником всё богатство своего арсенала. Но даже такая относительно малоэффективная пальба всё же заставила литовцев спешно ретироваться, отойти подальше от занятого ими берега. Но опять же, литовцы ушли от берега, но не разбежались, Миндовг не терял нитей управления над своей армией.

Под прикрытием галерных орудий войска, под руководством и непосредственной помощью инженерных частей, начали быстро наводить наплавной мост. Лодками – понтонами и заранее заготовленными для моста досками мы располагали. В учебных походах понтонные мосты не раз строились, поэтому навести мост, не составило особого труда.

Примерно через час второй смоленский полк вместе со стройбатом перешли через Неман. Вслед за ними по понтону поехали повозки с особыми щитами, которые служили не только для перевозки клади, но и в качестве мобильного гуляй – города. Повозки быстро скрепляли цепями и выстраивали их полукругом. Затем на другой берег по мосту стала переправляться артиллерия, занимая свои места в специально проделанных для неё бойницах. В это время сунувшиеся было конные отряды литовцев, были отогнаны вновь открывшими огонь галерами при поддержке лучников второго полка.

Как только опорный передвижной пункт был полностью установлен и приведён в полную боевую готовность, переправляться на захваченный плацдарм начала остальная армия. К вечеру уже всё войско, вместе с полевой артиллерией, перешло на левый берег. Литовцы больше нас не беспокоили, дав возможность спокойно переправиться и разместиться.

Миндовг, по всей видимости, жаждал поскорее дать нам генеральное сражение, не желая затягивать время, устраивая противнику беспокоящие стычки и налёты. Всё – таки вооружённую толпу литовцев он собрал огромную, кормить её чем – то надо было, а запасами продовольствия он похвастаться не мог. В отличие от нас, располагающими не только магазинами в Минской области, но и имеющими под рукой двухсот тонные транспортно – грузовые дощаники, под завязку набитые провиантом.

На следующий день, рано поутру, из основательно укреплённого лагеря русские рати, не обращая внимания на маячивших на горизонте многочисленных литовских наблюдателей, по – батальонно стали выдвигаться по направлению на Новогородок.

Во время движения полков литовская конница предприняла две попытки атаковать маршевые колонны. Первый кавалерийский наскок вышел совсем неудачным. Умывшись кровью, так и не расстроив порядки русских войск, литовцы были вынуждены отступить.

Собравшись с силами, ближе к обеду, литовская конница прямо на марше атаковала шедший по – батальонно на правом фланге десятый полоцкий полк, естественно в массе своей состоящий из новобранцев.

Издавая устрашающий вой, размахивая мечами, копьями и топорами, лавина литовских всадников стремительно сорвалась с места и помчалась в сторону полочан. Не смотря на существенные потери понесённые литовцами от обстрела, они с диким гиканьем обрушились на замершие батальоны. Неожиданно, вслед за своей конницей, из леса стали выскакивать пешие воины, вероятно сумевшие уничтожить боевое фланговое охранение, представленное шедшим по лесу разведотрядом. Не тратя попусту время, пешцы с остервенением набросились на ощетинившихся копьями пехотинцев. Страшный стальной звон клинков и хриплые крики усилились, оглашая место боя.

Прорубаясь сквозь частокол пик, литовцы вовсю орудовали топорами и дубинами, а кружащие вокруг схватки лёгкие литовские конники метали в образующиеся прорехи дротики, копья и стрелы. Как оказалось в недостаточной мере подготовленные полоцкие новобранцы прошлогоднего призыва не успевали оперативно восстанавливать и быстро сбивать неприступную «стену из щитов». Этим обстоятельством в полной мере воспользовался противник, вклиниваясь в батальонные построения и навязывая яростный ближний бой.

Недостаточная подготовка пехотинцев вскоре ожидаемо вылилась в полную потерю управляемости всего личного состава двадцать восьмого и двадцать девятого батальонов этого полка. Батальоны прямо на глазах стали разваливаться. Видя происходящее, я уже спешно отдавал приказ срочно выдвигаться на помощь ратьерам, но времени катастрофически не хватало, мы не успевали!

Двадцать девятый батальон атакованного полка насквозь парализованный охватившей его паникой и смертельным страхом не выдержал первым и побежал, прорываясь к своим через окружившую их толпу неприятелей. Ни о какой слаженности действий прорывающихся рот и взводов не было и речи, вся воинская наука была позабыта. Количество жертв в результате полной утраты строя сразу же резко скакнуло вверх. Воодушевлённые литовцы моментально усилили свой дикий натиск. Пехотинцы больше не прикрываемые по сторонам своими товарищами ежесекундно, получая страшные рубленые раны, падали оземь один за другим.

Двадцать девятый батальон за пару минут вырубили почти полностью! Остался лишь один очаг сопротивления из бойцов, не поддавшихся всеобщей паники и занявших круговую оборону. Возглавивший эту оборону командир 87–й роты, впоследствии он сделал очень быструю карьеру, через год, дослужившись до полковника.

А на поле боя, два оставшихся батальона наблюдая вблизи избиение, учинённое над их полковыми сослуживцами, сами заразились паникой, из – за недостатка дисциплины мгновенно выйдя из – под управления и контроля своих командиров.

И над этими батальонами быстро разразилась бы катастрофа, если бы не встречный удар нанесённый подскакавшими ратьерами. Именно они спасли положение, не дав литовцам окончательно рассеять весь полк. А когда на поддержку атакованным подошли два ближайших полка, литовцы, понеся огромные потери, были вынуждены ретироваться. Преследовать отступающих я не стал.

Крайне неприятное происшествие, да, что там, чуть ли не полная катастрофа, случившаяся с десятым Полоцким полком, вынудило меня прекратить всякое дальнейшее наступление и разбить лагерь. Остатки полка были разоружены и выставлены на всеобщее обозрение в центре выстроившихся полковых каре. Я произнёс гневную речь о недопустимости трусости, и печальных последствий к чему она приводит. Разжаловал командный состав полка из числа выживших, и приказал провести публичную децимацию – каждому десятому в этом полке были срублены головы. Кровь, выталкиваемая толчками из обезглавленных тел, легла красным, тягучим покрывалом, на месте расправы. Застращал всё войско, пригрозив напоследок, что если подобное повторится, то казнён будет каждый второй.