Текст книги "Долгая дорога в АД"

Автор книги: Алексей Курилко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Алексей Курилко

[email protected]

Долгая дорога в ад

Но продуман распорядок действий,

И неотвратим конец пути.

Я один, всё тонет в фарисействе.

Жизнь прожить – не поле перейти.

(Борис Пастернак)

Запись 001

–

Надеюсь, вы не против того, чтобы я нашу беседу записывал на диктофон?

–

Нисколько. Это очень и очень правильно. Диктофон куда эффективней человеческой

памяти. Наша память, уверяю вас, крайне избирательна и ненадёжна. Мне ли этого не знать.

–

Может, хотите чего-нибудь выпить?

–

А что у вас есть?

–

Могу предложить хороший кофе.

–

Не люблю.

–

Чай?

–

А нет чего-нибудь покрепче? Кто-то из моих знакомых говорил, что алкоголь – это

анестезия, позволяющая легче перенести операцию под названием «жизнь». Как по мне, здорово

сказано.

–

Это сказал Бернард Шоу. Нобелевский лауреат.

–

Вполне возможно. Среди моих знакомых кого только не было.

–

Намекаете на то, что были с ним знакомы?

–

Почему бы и нет?

–

Знали его лично?

–

Забавный старик. Хотя он был довольно угрюмым типом в жизни при всём своём чувстве

юмора.

–

Странно.

–

Что именно?

–

На вид вам около сорока.

–

Внешность обманчива.

–

Охотно верю.

–

Нет, вы человек скорее недоверчивый. (смех) И в этом ваша основная проблема. Вы -

маловер!

–

Смотря, в каких вопросах.

–

Так что насчёт выпить?

–

У меня нет ничего из спиртного. Я не пью.

–

Весьма похвально. Тогда я хотя бы закурю, с вашего позволения.

–

Курите. А вот я бросил. В позапрошлом году. На Рождество. Минутку, я принесу вам

пепельницу.

1

–

Я тоже подумываю о том, чтобы избавиться от этой вредной привычки. По этому поводу

остроумнее всех высказался Марк Твен. «Бросить курить легко, – сказал он. – Я делал это тысячу

раз».

–

Вот пепельница.

–

Благодарю.

–

Вы, стало быть, и Марка Твена знали?

–

Шутить изволите? Бога ради, я не в обиде. И я не против. Если вам это кажется смешным

(щелчок зажигалки) Нет, Марка Твена я знал только по книгам. В конце восьмидесятых мне

довелось четыре года просидеть в бостонской тюрьме. Там у них на редкость богатая библиотека.

Удивительно, не правда ли?

–

Как и многое из того, что вы рассказываете.

–

То ли ещё будет. Я подарю вам массу сенсационных открытий. И, заметьте, совершенно

безвозмездно.

–

Ладно. Давайте приступим?

–

Зачем вам блокнот и ручка? Ведь диктофон всё пишет…

–

Это для особо важных пометок. Для удобства. Я так работаю.

–

Ясно.

–

Вы готовы?

–

Всегда.

–

Итак. Представьтесь, пожалуйста.

–

Простите?

–

Назовите ваше имя.

–

То, под которым я живу сейчас?

–

Для начала.

–

По документам я Александр Горовой. Одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года

рождения. Уроженец города Волгоград. Кстати, самое интересное: в Волгограде я никогда не был.

Ни до моего мнимого рождения, ни после. Хотя город, конечно, легендарный. Я знаю. Царицын.

Сталинград.

–

А где вы родились?

–

Вы забыли? В Александрии.

–

Помню… Когда?

–

Что – когда?

–

Когда вы родились?

–

Я же вам уже говорил.

–

Послушайте, я отлично помню, что вы говорили. Но то было вчера. И я вам, естественно, не поверил.

–

Напрасно.

–

У меня это голове не укладывается. Хотя на голову я никогда не жаловался. Но поверить

в то, о чём вы мне…

–

Но я же представил вам доказательство.

–

Это не доказательство!

–

А что?

–

Не знаю. Сложно сказать. Я немного растерялся. А может, это всего лишь подстроенный

трюк.

–

Хорош трюк! Вы хоть представляете себе, какой стресс я испытываю всякий раз, когда со

мной такое случается?

–

Но согласитесь, это всё крайне маловероятно. Мне тяжело принять за чистую монету всё, что вы мне поведали… Я в замешательстве… Да что я говорю! Я просто в шоке!.. Попробуйте

поставить себя на моё место. Мне звонит незнакомец. Якобы старый приятель моего давнего

товарища. Предлагает предоставить сенсационный материал. Назначает встречу. Приходит.

Рассказывает какую-то фантастическую историю. И весь его монолог больше смахивает на

сплошной бред сумасшедшего. Конечно же, я не верю ни единому слову. Глупо было бы! Понимая

2

это, он тогда якобы для того, чтобы развеять мои сомнения, встаёт и на моих глазах бросается под

колёса автобуса. Бац – и человек мёртв. Мёртв! А уже сегодня он как ни в чём не бывало заявляется

ко мне домой и просит взять у него интервью. Я ничего не упустил, ничего не, надеюсь, не

перепутал? И как прикажете мне теперь реагировать? Как мне к этому относиться? Как к

должному?

–

Я понимаю, вам нелегко во всё это поверить…

–

Да я попросту отказываюсь во всё это верить!

–

Мой вчерашний поступок не произвёл на вас должного впечатления?

–

Произвёл. Более чем! У меня уйма впечатлений. Благодарю.

–

Почему же моя смерть не убедила вас?

–

А я вот сейчас подумал: а вдруг я вчера наблюдал не вашу смерть? Это куда вероятней, не правда ли?

–

К чему вы клоните?

–

Может, погиб кто-то другой. Очень похожий на вас. Например… Я не знаю… Ваш брат.

Близнец. Я говорю, к примеру… Или человек, загримированный под вас. Пластическая хирургия

тоже…

–

Я не смеюсь лишь потому, что с годами стал гораздо скупее выражать эмоции. У меня

это, можно сказать, возрастное… Но по большому счёту мне смешно слушать ваши наивные речи.

Без обид.

–

Это всего лишь одно из моих предположений. Я всё ещё не исключаю варианта злого

розыгрыша. Или провокационной мистификации.

–

У меня нет ни причин, ни малейшего желания вас обманывать или вводить в

заблуждение. Я говорю чистую правду.

–

Допустим… Да, допустим… Допустим, вчерашний инцидент – не инсценировка.

–

Доверьтесь своей интуиции. Наверняка она подсказывает вам, что я не лгу. Впрочем,

если хотите, в подтверждение своих слов я могу выброситься в окно. Если это поможет вас убедить.

На что только не пойдёшь ради истины. У вас девятый этаж, верно? Этого вполне достаточно.

Ничего. Мы потратим ещё один день. Ну и что с того? Лично мне спешить абсолютно некуда.

Серьёзно, я готов. Одно ваше слово. Mors ultima ratio. Смерть – последний аргумент. Сигануть?

–

Нет, прыгать – это лишнее. Там внизу детская площадка. Не стоит травмировать психику

невинных малышей.

–

Хорошо. Выбрасываться из окна нельзя. Как же мне умереть? Может, у вас имеется

огнестрельное оружие? Могу выстрелить себе в висок. Или в сердце. Хотя надёжнее всего стрелять

в рот. Вернее…

–

Прекратите. Мне такие разговоры не по душе. Неприятно. Давайте попробуем всё

сначала. Я выслушаю вас.

–

Превосходно. Однако самое главное я, собственно, уже сообщил. Я признался в том, что

я бессмертен.

–

Как Агасфер, что ли?

–

Почему же «как»? Я и есть тот самый Агасфер.

–

Ну вы даёте!

–

Уверяю вас.

–

Интересно.

–

Готовы меня выслушать?

–

Не то слово.

–

Тогда я начинаю.

–

Прошу!

3

Запись 002

–

Вам, наверняка, известна эта легенда? Согласно легенде Иисус Христос, несший свой

крест на Голгофу, к месту казни, обессилел и, желая чуточку передохнуть, остановился на окраине

Иерусалима, у дома некоего иудея-ремесленника. Иисус прислонил крест к стене дома и уселся у

двери, на пороге. Впереди его ждал нелёгкий подъем на гору. Стражники, конвоировавшие

приговорённого, не проявляя излишней жестокости, терпеливо ждали поблизости. Но тут из дома

вышел неприветливый хозяин и принялся прогонять Иисуса. Он не подбирал выражений. Он был

суров.

« Я лишь хотел, – попытался объяснить Иисус, – немного отдохнуть в тени твоего дома. Прошу

тебя, смилуйся».

Но безжалостный хозяин продолжал гнать Иисуса от своего порога.

И тогда Христос сказал ремесленнику:

«Так и тебе отныне не будет ни покоя, ни отдыха, ни смерти».

С тех самых пор тот иудей странствует по свету и ждёт второго пришествия Христа, дабы

вымолить у Него прощения и получить долгожданный покой. Этого несчастного иудея, обидевшего

сына Божьего, называют Агасфером. В итальянской мифологии он встречается под именем

Буттадео, что в переводе означает дословно «ударивший Бога». То есть он как бы оттолкнул Бога

буквально, в прямом смысле. Ну а в народных сказаниях разных стран его называют просто

«Странствующий жид» или, что привычней для слуха, «Вечный жид». Такова легенда. Одна из

многочисленных версий. Есть, скажем, версия, по которой Агасфер был кузнецом, ковавшим

гвозди для распятия… Но это чушь. На этом мы не будем с вами останавливаться.

Легенда – это всего лишь вымысел, переживший своих создателей. Но в данном случае эта

легенда, мною рассказанная, – не что иное как реальная история, произошедшая лично со мной.

Хотя и совершенно исковерканная многочисленными пересказами. Ведь на самом деле всё было не

совсем так. Вернее, совсем не так.

А теперь позвольте рассказать, как было на самом деле.

Во времена правления императора Тиберия я служил в Десятом легионе, носившем имя

«Фретензис», то есть «Охраняющий пролив». Он был создан ещё Октавианом Августом. Я

дослужился до звания центуриона первой центурии принципов. Военачальники меня ценили, легионеры уважали и побаивались. За двадцать лет службы в легионе я трижды получал от

полководца венок за спасение сограждан, а также был награждён пятью фалерами и одним золотым

браслетом. В то время я был вполне доволен своей жизнью вообще и своей службой в римском

легионе – в частности.

Я и сейчас, признаюсь, вспоминая тот период моей жизни, горжусь собой. Бравый и храбрый

вояка. При том, что мне в ту пору ещё неведомо было бесстрашие. Я испытывал страх боли и

боязнь смерти, как и большинство смертных, но умел если не преодолевать эти чувства, то уж во

всяком случае, не поддаваться им.

Однажды мне поручили сопроводить к месту казни трёх преступников. Из местных. Скажу

честно, это задание мне пришлось не по душе, как и всему моему отделению, но приказы, как

известно, исполняют, а не обсуждают, тем более с подчинёнными. В этом и состояло истинное

величие римской армии. Всё держалось на железной дисциплине и доблести. Да и люди были такие, что… Сложно объяснить. Это было истинное братство. Иначе и быть не могло. Судите сами. Люди

годами, двадцать четыре часа в сутки, живут вместе, руководствуясь в идеале интересами Рима, а

реально – легиона. Легион был домом и семьей.

К своей миссии я отнёсся со всей серьёзностью. Отобрал лучших людей и – что куда важнее -

надёжных. Ибо полученное задание только на первый взгляд казалось обыденным и пустячным. В

Иерусалиме, как и во всей Иудее, было неспокойно. Недовольство местного населения римским

правлением нарастало день ото дня. Ужасы подавления бунта тридцатилетней давности были

позабыты, патриотизм иудеев снова набирал силу. Наместничество префекта, именно префекта, а

4

не прокуратора, как принято считать... Так вот, наместничество префекта Понтия Пилата с его

намеренными провокациями, оскорблявшими религиозные верования и обычаи иудеев, не раз и не

два вызывало массовые выступления, которые то и дело приходилось сурово и беспощадно

подавлять силами нашего легиона.

А следовавшие за этим аресты и казни только усугубляли положение. Страх людей перерастал в

жгучую ненависть и к нам лично, и ко всему римскому вообще. Вот мы, к примеру, построили в

Иерусалиме водопровод. Знаете, наверно? Построили водопровод. Это облегчало и улучшало жизнь

самих иудеев, но они трижды разрушали его. Не потому, что были глупыми варварами, не

понимающими всей выгоды и необходимости этого сооружения, а лишь исключительно от

ненависти ко всему, что мы делали. Иудеи ведь были разные, богатые и бедные, образованные и

безграмотные, но религия и ненависть к римлянам объединяли их. И с этим ничего поделать было

нельзя. Да мы и не собирались. Мы просто были готовы к любым эксцессам и провокациям.

Так что я совсем не исключал того, что преступников могли бы попытаться и отбить по дороге.

Нет, не исключал… Поэтому лично я был решительно настроен на любой, самый неожиданный

поворот событий и отобранных легионеров предупредил – держать ухо востро.

Трое преступников. Довольно жалкого вида. В лохмотьях. Побитые и измождённые. Двое из

них были зелотами и даже сикариями, то есть, выражаясь современным языком, являлись

террористами; третий же был, как мне сообщили, из секты есеев. Он и с виду был абсолютно

безобиден. Блаженный. Не иначе. Во всяком случае, я сразу решил для себя, что малый слегко не в

себе. Но он объявил себя Мессией и призывал народ к мятежу. Звали его Иисус… И он был родом

из Галилеи. А этот регион всегда славился непокорностью и брожением свободолюбия. Всю дорогу

он говорил сам с собой, бубнил себе что-то под нос. Он производил впечатление явного

умалишённого. Возможно, этот блаженный никаким мятежником и не был и, возможно, в его

проповедях ничего предосудительного не содержалось. Возможно. Не знаю. Я в этом не

разбирался. Но он появился на улицах Иерусалима в неудачное для себя и таких, как он, время. Так

бывает. Иудеи свято верили, что с помощью вооружённого восстания смогут сбросить с себя

владычество язычников. Мы же были для них язычниками. Они верили в пророчество, будто

должен явиться посланник Божий, и он возглавит восстание, которое принесёт долгожданную

свободу им, избранному народу. Это использовали очень многие разбойники. Объявляли себя

Мессией и возглавляли многочисленные группы, с помощью которых грабили и убивали

зажиточных людей. Порой они разоряли целые поселения и проливали кровь без экономии. Хе-хе…

Почти каждый второй главарь мятежных и разбойничьих шаек объявлял себя Мессией. Но все они

держались как можно дальше от Иерусалима. На открытое столкновение с римскими военными

подразделениями они до поры до времени не решались. Однако в любой момент они могли

объединиться, и тогда из сотни мелких банд могла родиться грозная сильная армия, способная

смести на своём пути всё. К слову сказать, так потом и произошло. Полвека спустя. Началась война, которая привела к тому, что эта страна окончательно потеряла независимость. Уверен, вы в курсе.

Так что блаженный Иисус, объявив себя Мессией, подписал себе этим смертный приговор. Мне

было искренне жаль бедолагу. Но я не подавал виду, будто испытываю хоть толику жалости к

осуждённому бедняге. Напротив. Я осыпал его отборной бранью и всячески подгонял, что, скорее

всего, трактовалось как бессердечная жестокость, хотя на самом деле я оказывал ему добрую

услугу, ибо солнце поднималось всё выше и с каждой минутой жгло сильней и жарче. У подножия

горы силы почти покинули его. Он то и дело спотыкался и падал. На него было жалко смотреть. Он

подыхал под тяжестью креста.

«Дайте мне передохнуть», – попросил он слабым дрожащим голосом и кротко взглянул на меня

снизу вверх.

Я имел жестокость угрюмо пошутить. Я сказал что-то вроде того, что у него будет возможность

отдохнуть на обратном пути. Мне эта острота показалась забавной. И мои легионеры поддержали

её сдержанным смехом.

Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд в это мгновение обрёл какую-то необъяснимую

ясность и силу.

5

«Хорошо, – проговорил он спокойно и тихо. – А до тех пор ты тоже не будешь знать ни покоя, ни отдыха, ни смерти».

Эти слова поразили меня. Даже оторопь взяла. Мне стало неуютно и страшно под взглядом его

бирюзовых глаз. Уже через миг беспричинный страх, овладевший мной, бесследно улетучился, и

слова блаженного потеряли всякий смысл. Но я их запомнил. Я запомнил их надолго. И с каждым

годом, постепенно, слова эти вновь наполнялись смыслом. Всё оттого, что этот безобидный чувак

невольно нащупал моё слабое место и напугал меня до сердечной дроби.

Вот так всё было на самом деле. Могу поклясться всеми богами на свете, что всё было именно

так, как я рассказал.

– Гм.

– Поверьте мне.

–

Вы хотите сказать, что вы – тот самый Агасфер, которого Господь проклял и обрёк на

вечную жизнь и скитания?

–

А вас, я так понимаю, всё ещё одолевают сомнения?

–

Самую малость.

–

Тогда мне не остаётся ничего другого, как ещё раз умереть.

–

В каком смысле?

–

В самом что ни на есть прямом. Другого выхода у меня не остаётся. Мне просто

необходимо, чтобы вы поверили, а иначе наша дальнейшая беседа теряет всякий смысл. Я готов

опять убить себя.

–

Вы?..

–

Сейчас.

–

Не стоит.

–

Нет, именно сейчас!

–

Что?.. Что вы собираетесь делать? Прошу вас, это уже даже не смешно!.. Не смейте этого

делать… Прекратите! Умоляю… Стойте! Нет!!!

Запись 003

–

Ещё раз простите меня за мою вчерашнюю выходку.

–

Это было ужасно. Я же вас просил. Там гуляли дети. У вас что – совсем атрофировано

чувство такта?

–

Но у меня лопнуло терпение. Я должен был развеять остатки ваших сомнений. Кстати,

смерть очень часто меняет наше отношение к людям. Стоит человеку умереть – и мы уже по-

другому смотрим на всю его жизнь; по-другому, чем при жизни. Мысль, конечно, банальная, но

столь же верная, как и в самые первые дни после своего рождения, когда она была новой и

оригинальной.

–

Ваша эксцентричная выходка выбила меня из колеи… Я теперь не знаю, чего от вас

ожидать…

–

Обещаю, этого больше не повторится.

–

Вы приготовили мне другие сюрпризы?

–

Не любите сюрпризов?

–

Терпеть не могу.

–

Вся наша жизнь – череда сюрпризов. Счастлив тот, у кого приятных сюрпризов было

больше, чем неприятных. Вот и вся разница.

–

Скажите честно, вы сумасшедший?

–

Снова вы за своё?

6

–

Нет, всё в порядке. Я верю в то, что вы Агасфер, верю в то, что вы бессмертны, но ведь

это нисколько не мешает вам быть не в своем уме. Может, вы не только бессмертны, но и безумны.

Вечный псих. Как вам?

–

Фрейд полагал, нормальных людей нет. У всех отклонения.

–

И он не был исключением.

–

Иначе он бы так не говорил.

–

Вернёмся к вашей истории.

–

С превеликим удовольствием.

–

Итак, вы рассказали легенду…

–

Нет, я рассказал реальную историю.

–

Подождите. Вы рассказали легенду и вы рассказали реальную историю. По вашим

словам, вы имели встречу с Господом Богом…

–

Я сомневаюсь в том, что он был Богом…

–

Ах, даже так?

–

Мгу.

–

Хорошо, не будем вдаваться в подробности. По крайней мере, сейчас нет никакого

смысла. Сейчас не стоит спорить о том, был ли Иисус Христос Богом или нет. Ведь это был Иисус

Христос?

–

Похоже на то. Хотя лучше уточнить: это был тот человек, которого принято считать

Иисусом Христом.

–

Отлично. И этот человек, по сути, проклял вас и обрёк на бессмертие. Я всё правильно

понимаю?

–

Странно звучит, не правда ли? Обрёк на бессмертие… Да каждый… третий мечтал бы о

том, чтоб его «обрекли на бессмертие»! Если не каждый второй.

–

Что-то я не заметил, будто вы в сильном восторге от своей судьбы.

–

Отчасти вы правы. Просто я устал… Вам не понять, до какой степени человек может

устать от жизни.

–

Лично я бы хотел жить вечно. Мне бы хватило любопытства.

–

Об этом я и говорю. В чём же здесь проклятие или наказание?

–

Ну… Что для одного хлеб, для другого гибель… То есть я хочу сказать…

–

Я понял, что вы хотели сказать.

–

У каждого человека своя Голгофа. Иисус Христос превосходно разбирался в людях. Он

знал, что…

–

Секундочку! Позвольте вас прервать. Вы говорите так, словно это вы были знакомы с

ним лично.

–

А вы говорите так, словно встреча с Ним не имела для вас никакого особого значения и

осталась без последствий.

–

Так и было. Почти.

–

А бессмертие? Или вы настаиваете на том, что для вас это не кара? Тогда что? Награда?

Подарок? Благо, дарованное вам за вашу жалкую остроту?

–

Я согласен, шутка была неудачной. Искренне сожалею о ней…

–

И?

–

И всё. А что касается моего бессмертия, то Иисус Христос, вернее тот человек, которого

принято считать Богом, не имеет к моему бессмертию никакого отношения. Совершенно. Хотя, повторяю, его слова, обращённые ко мне, произвели на меня довольно сильное впечатление. Это

правда.

–

Я уже совсем ничего не понимаю. Ваши недомолвки сводят с ума.

–

Какие ещё недомолвки? Говорю всё как есть. Просто вы несколько торопитесь с

выводами. Дело в том, что на момент моего знакомства с несчастным галилеянином мне уже было –

внимание! – девяносто лет.

–

Сколько?!

–

Девяносто. Или около того.

7

–

Этого не может быть…

–

Но так и было.

–

Девяносто?

–

Ну, плюс-минус пару лет.

–

То есть…

–

При этом никто из окружающих не подозревал о моём истинном возрасте. На вид мне

было лет тридцать, как и сейчас.

–

Сорок.

–

Что?

–

Сейчас вам на вид лет сорок.

–

Я не выспался.

–

Ага, как же. И вчера, и позавчера…

–

У меня проблемы со сном. Последние лет пятьдесят. Сплю от силы часа четыре, да и то

неспокойно, меня постоянно мучают кошмары… К примеру, вчера мне снилось, будто меня

преследуют пять безголовых всадников. Это не фигуральное выражение. Когда я говорю

«безголовые» – я имею в виду, что они были не глупые, а именно безголовые, в прямом смысле. И

лошади, вороные лошади, тоже не имели голов. Интересно, что на это сказал бы ваш Фрейд? Не

думаю, чтобы он отыскал в этом кошмаре какой-нибудь сексуальный подтекст. Хотя… кто знает!..

Фрейд – он… удивлял и шокировал в рамках своего времени, а сейчас он разошёлся бы настолько, что…

–

Вы можете помолчать хотя бы минуту?

–

Могу и дольше. Однажды в Лондоне меня уложили в гроб и похоронили. Я пролежал в

земле девятнадцать дней. В гробу, сами понимаете, не до болтовни. Вот там впервые в жизни меня

по-настоящему охватил приступ смертельной депрессии. Меня спасли расхитители могил. Их

называли «падальщиками»… Если б не эти лихие ребята, то, скорее всего, я бы до сих пор тихо

лежал под землёй.

–

Об этом чуть позже. Всему своё время.

–

Как скажете.

–

Вернёмся к Иисусу. Вы заявили, что он не имел к вашему бессмертию никакого

отношения, так?

–

Абсолютно верно.

–

В чём же, позвольте узнать, истинная причина вашего… скажем так, долголетия?

–

Эликсир.

–

Эликсир? Какой эликсир?

–

Чудодейственный. Эликсир молодости. Всего один глоток – и тебе снова двадцать лет.

Во всяком случае, чувствуешь себя именно на этот возраст. Хотите рюмочку? Я прихватил его с

собой.

–

Это коньяк…

–

Вы судите по этикетке? Впрочем, вы совершенно правы, это действительно коньяк. И,

хочу заметить, не только дорогой, но и хороший. В последнее время цена не всегда соответствует

качеству. А подобное несоответствие – первый признак регресса. Но этот коньяк хороший, я уже

снял пробу. Будете?

–

Не пью.

–

Я помню, вы говорили. Но это было вчера.

–

С тех пор ничего не изменилось.

–

Это грустно. Два дня, прожитые без каких-либо перемен, приравниваются к одному дню.

Точно вам говорю! У вас что, в запасе вечность? Отчего вы живёте в полвдоха? Мой вам совет -

дышите полной грудью!

–

Про эликсир вы пошутили?

–

Разумеется.

–

Что же на самом деле?

8

–

Я расскажу. Будьте любезны, принесите, пожалуйста, рюмку и пепельницу. Мой рассказ

займёт довольно продолжительное время.

–

Минутку…

Запись 004

–

Вы вообще как – сильны в истории? Впрочем, не важно. О главных героях моего

повествования вы, как образованный человек, наверняка знаете немало. Хотя, слово «герой», если

вкладывать в него истинное значение, применимо к ним с большой натяжкой.

После смерти фараона Птолемея XII согласно его завещанию египетский престол переходил

Клеопатре и её младшему брату Птолемею XIII, которому тогда едва исполнилось десять лет и с

которым она была вынуждена сочетаться браком, так, как согласно обычаю женщина не могла

править самостоятельно. Брак, между братом и сестрой, естественно, был фикцией. Просто для

того, чтобы лишний раз не раздражать всяких старых блюстителей законов и традиций. Чтобы, как

говорится, не дразнить гусей. Ни на какое уважение (о равноправии я вообще молчу) баба

рассчитывать тогда не могла, пусть даже эта баба царских кровей. Обычай есть обычай. И здравый

смысл, до поры до времени, пасует перед ним. Вот такая закавыка.

Молодая царица правила сама, практически отстранив от дел своего брата – хоть и мальчика, но

мужа. Возможно, юному Птолемею на это было начхать, он ведь был ещё совсем ссыкун, но

главный советник – евнух Потин и воспитатель мальчика Теодот не желали выпускать из своих рук

власть. Они искусно плели интриги и науськивали мальчишку против царственной супруги.

Началась борьба партий, вначале неявная и бескровная.

Клеопатра, конечно, могла бы соблазнить маленького засранца и подчинить своей воле, но это

уже сделала другая сестра Птоломея – та ещё штучка, настоящая оторва. Её имени я не помню.

Кажется, Арсиноя. Не важно. Она не играла особой роли. Обыкновенная шлюха.

Советникам Птоломея удалось переманить на свою сторону военачальника и полководца

Ахилла. Теперь армия придавала партии Птолемея реальную силу. Спустя всего три года со дня

воцарения Клеопатра бежала к чертям собачьим в Сирию, где собрала армию наёмников. С этой

наёмной ордой она двинулась на Птолемея. Никто не собирался уступать. Корона или жизнь –

именно так стоял вопрос, и никаких тебе компромиссов.

Армия Клеопатры разбила лагерь на египетской границе, недалеко от крепости Пелусий.

Напротив, перекрыв ей дорогу на Александрию, расположилось войско Птолемея. Чем вся эта

разгорающаяся катавасия могла закончиться – никто не знал.

В это же самое время шла серьёзная борьба за власть и в Римской империи. Там вовсю пылала

гражданская война. Борьба шла, как вы, наверное, помните из истории, между Помпеем и Юлием

Цезарем. Проиграв битву при Фарсале, Помпей с семьёй и несколькими приближёнными бежал в

Александрию, где намеревался укрыться и получить помощь. Однако коварные и хитроделанные

египетские сановники, рассчитывая получить от Цезаря одобрение и поддержку в противостоянии с

Клеопатрой, приказали Помпея умертвить. И его преспокойненько убили, едва он только ступил на

берег. Когда через несколько дней в Египет прибыл со своими легионами Цезарь, ему на золотом

блюде в качестве подарка преподнесли голову его заклятого врага и бывшего соратника Гнея

Помпея. Но Цезарь не только не одобрил этого подлого убийства, сверх того – он был крайне

разгневан. Вражда враждой, но они посмели лишить жизни римского гражданина. К тому же –

кого? Не простого рядового гражданина, а великого Помпея. Было ли это поведение Цезаря

искренне благородным или же, как считают многие, лицемерным и наигранным – не имеет

никакого значения. Это было красиво. Как по мне. Красиво и достойно. В первую очередь Юлий

Цезарь потребовал от Птолемея и его советников выдать ему убийцу Помпея и уж только затем был

согласен разбирать жалобы Птолемея на Клеопатру. Цезарь умел и любил совершать поступки, 9

достойные того, чтобы остаться в истории. У некоторых людей подобный талант имеется с самого

рождения.

Говорят, Цезарь превзошёл египтян в экстравагантно жестокости. В те времена среди римлян

сохранялась традиция пить кровь убитых гладиаторов. Считалось, что кровь погибшего воина –

источник жизненной силы. Для вкуса кровь мешали со сладким вином. Цезарь не был

исключением. Он частенько заказывал для себя такой кровавый напиток. Так вот, он не только

попросил лишить убийцу Помпея жизни, но и потребовал принести ему его голову и кровь.

Надо сразу признать: ни сам Птолемей, ни его приближённые Цезарю не понравились. Чуть ли

не с первого взгляда. Вот не понравились, хоть ты тресни! Это ведь только в современной политике

личная симпатия и антипатия в расчёт не берутся. А в античные времена из-за личной неприязни

правители могли не задумываясь начать войну, жертвуя многочисленными жизнями собственных

подданных. И ложить они хотели на общественное мнение и прочую муть. Не совсем, конечно, но

по большему счёту. А современные политики и правители всё-таки вынуждены считаться с

народом. Не по-настоящему, а так, для виду.

Читаю в ваших глазах вопрос, а именно: зачем я всё это рассказываю? Терпение, мой друг, терпение. Скоро вы всё поймёте.

Чтобы разрешить затянувшийся спор о египетском троне, Цезарь приказал обоим претендентам

– Клеопатре и Птолемею – прекратить военные действия, распустить войска и явиться к нему, дабы

каждый из них лично изложил ему свои позиции и претензии.

Клеопатра была умной женщиной. И в меру осторожной. Она прекрасно осознавала, что если

попробует явиться в Александрию открыто, то её тут же убьют. (Её смерти жаждали многие, даже

муж и сестра, что уж говорить не о родственниках.) Но она также понимала, что Цезарь –

единственный человек, способный вернуть ей утраченное царство. А ведь она была твёрдо

убеждена в одном – она родилась для того, чтобы править. Без этого Клеопатра своей жизни не

представляла и ради этого, значит, могла пойти на всё.

В столицу Клеопатра явилась инкогнито. Приплыла на маленьком старом рыбацком

судёнышке. А в покои Цезаря её принесли завёрнутой в дорогой ковёр. Это было хитро и

остроумно. Кладут, представьте, ковёр к ногам диктатора, разворачивают, а там она – молодая

красавица в лёгком восточном одеянии. Каков ход? Всё так и было. Это не выдумка Диона Кассия

или, скажем, плодовитого Плутарха. Нет, здесь ни слова выдумки.

Она тщательно готовилась к встрече с диктатором. Её появление было эффектным.

Дальше всем всё известно. Буквально в ту же ночь они стали любовниками. Только, знаете, никакой любви не было. Она хотела его соблазнить, и ей это удалось. Ещё бы! Ведь ему уже за

пятьдесят, и он старше её более чем на тридцать лет. К тому же самолюбию Цезаря льстит, что им

очарована не просто молодая, красивая и умная девушка, а царица.

И вот Юлий Цезарь берёт Клеопатру под свою опеку. Восемь месяцев он сражается за неё с

целой армией египтян и наконец одерживает полную и безоговорочную победу. Почти всё это

время Клеопатра рядом с ним. Она старается забеременеть. Это на тот момент была её главная

задача. Она превосходно знает: соблазнить мужчину легко, куда сложнее его удержать подле себя.

Клеопатра же жаждала заполучить Цезаря полностью и надолго. И она могла бы этого добиться, если бы родила ему наследника.

Ну что тут ещё скажешь? Клеопатре очень нужен был сын от великого Цезаря. И она родила…

меня.

–

Простите, что?

–

Она родила меня.

–

Вас?

–

Да.

–

Вы шутите?

–

Нисколько.

–

Это просто смешно.

–

Тогда почему вы не смеётесь?

–

Я вам не верю.

10

–

Тем не менее это факт, мой юный друг. Я бы даже сказал, исторический факт.

–

А чем вы можете подтвердить свои слова?

–

Увы – одними лишь словами.

–

Так я и думал!

–

А чего бы вы хотели? Чтобы я сдал волосок для анализа ДНК? Но с поиском ДНК моей

очаровательной матери могут возникнуть известные трудности. Стало быть, проблема. Не с чем

будет сличать.

–

То есть вы хотите сказать, что вы Цезарион.

–

Так называла меня матушка. Маленький Цезарь. Fuimus! Так было.

–

Но ведь Цезариона казнили.

–

Убили.

–

Что?

–

Убили, а не казнили.

–

Есть разница?

–

И довольно существенная.

–

Хорошо, хорошо, хорошо… Допустим. На какое-то время допустим, что вы сын

Клеопатры и Цезаря…

–

Нет.

–

Что – нет?

–

Я не говорил, будто я сын Клеопатры и Цезаря.

–

Интересно… А что же вы говорили?

–

Я лишь сказал, что Клеопатра – моя родная мать – хотела подарить Цезарю сына и она

родила меня.

–

То есть у неё был другой любовник?