Текст книги "Теплыми руками (СИ)"
Автор книги: Алексей Котов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
– А теперь приступим, – Светлана строго посмотрела на братьев и кивнула на меня. – Итак, вы узнаете человека, который избил вас 20 октября на улице Туполева?
Кто-то из подставных весело гыгыкнул. Старший Яковчук побледнел и опустил голову. Его брат безучастно смотрел в окно. Оба родственника с силой массировали свои кроличьи треухи, словно надеялись с помощью этих манипуляций вернуть жизнь хотя бы одному кролику.
– Ну?.. – в глазах следователя мелькнуло недоумение. – Чего вы ждете?
– Тут его нет, – наконец нехотя выдавил старший.
– Что-что? – быстро переспросила Светлана.
Старший разбойник поднял глаза и быстро скользнул взглядом по моему лицу. Я дружески ему подмигнул. Яковчук-старший опустил голову.
– Точно нет, – уже куда более твердым голосом сказал он.
– Нет, – поддержал брата младший разбойник.
На лице Светланы появились нездоровые пятна.
– Вы уверены? – тихо спросила она.
– Ага.
– И все-таки я попрошу вас еще раз…
Я встал.
– Достаточно, – я поднял руки. – Признаюсь, братьев избил я. Кончай притворяться, ребята. Нам осталось только выяснить причину драки.
У Яковчука-старшего задрожал подбородок. История с мелким воровством чужой собственности – я уверен, что не единственной – вот-вот могла по-петушиному захлопать крыльями и заорать во всю глотку.
– Мы это… Мы пойдем, – старший брат взял за руку младшего и потянул его к двери. – До свидания.
Мы встретились взглядами со следователем. Я улыбнулся и развел руками. Светлана сама подсказала мне идею – ее взаимозаменяемость с сестрой была просто феноменальной. Я уверен, что Надежда отлично справилась с ролью следователя, посетив накануне на дому братьев-разбойников и поговорив с ними. Мама сестер Шарковских была права, когда утверждала, что ее дочки побеждают по очереди.
Вместо казенного «Все свободны, кроме задержанного», Света закончила опознание нервно-неформальным «Пошли все к черту!» Потом она долго стояла у окна и рассматривала проезжающие машины. Когда она, наконец, вернулась к столу, я уже успел выкурить сигарету. Мы снова посмотрели друг на друга. Красивое лицо следователя можно было бы назвать идеальным, но его немного портили устало опущенные уголки губ.
Первым глаза отвел я. Светлана усмехнулась.
– Интересно, – спросила она, – Когда ты успел запугать этих типов?
– Ты забыла, что все это время я сидел в КПЗ, – напомнил я. – А, во-вторых, я просто не мог знать их раньше.
– Действительно странно, – Светлана потерла лоб. – Вчера утром я беседовала с ними и не заметила ничего необычного.
Значит, Надежда Шарковская посетила Яковчуков вечером. Что ж, братьям не повезло. Надежда слишком долго проигрывала и вчера попыталась взять реванш. На месте братьев-разбойников не пожелал бы оказаться даже потенциальный самоубийца или фанатичный камикадзе.
Неожиданно дверь в кабинет с шумом распахнулась и в нее, пятясь задом и согнувшись пополам, вошел милиционер. Он болезненно морщился и держался за живот. Милиционер нашарил рукой стул и сел. Следующим незваным посетителем оказался Гена. Он пулей влетел в кабинет и не найдя предмета, за который можно было ухватиться (я вовремя пригнулся) пропутешествовал в угол, налетел на шкаф и замер там на полу под грудой обвалившихся на него папок.
Светлана вытряхнула из пачки сигарету. Периодически распахивающаяся дверь открылась еще раз, что бы явить нам очередного посетителя. Разумеется, это была Надежда Шарковская. Кто-то в коридоре с силой тянул ее за обмотанный вокруг шеи шарф. Не смотря на такое, отнюдь не джентльменское противодействие, адвокат и не думала отступать. Каждое слово давалось ей с большим трудом.
– Я сделала все, что ты говорил… – Надежда перехватила рукой шарф, но тут же чьи-то волосатые пальцы вцепились в полы ее плаща. – Кроме того… Колю и Настю оправдает любой суд… Я достала справку, что Коля лунатик, а в той машине, в которую они с Настей укладывали кирпич, не было двигателя.
Я удовлетворенно кивнул. Подобная подготовка кражи была бы в духе начавшего суперменствовать Коли.
– А этот… – палец адвоката ткнул в груду серых папок в углу, под которыми угадывались контуры человеческого тела. – Этот пришел ко мне вчера сам… Можешь забрать его, сестричка. На этот раз навсегда.
Надежда хотела сказать что-то еще, но на помощь противодействующей стороне прибыли свежие подкрепления. Адвоката осторожно оторвали от пола и вынесли в коридор. Но, даже потеряв почву под ногами, Надежда продолжала отчаянно сопротивляться. Дверь в кабинет захлопнулась. Когда утробное, женское рычание сопровождаемое топотом кирзовых сапог, наконец, удалилось в конец коридора, оттуда вскоре донеся крик чем-то очень похожий на рев раненого в первопричинное место слона.
Светлана вздохнула.
– Дал Бог сестричку, черт бы ее побрал.
– Вы очень похожи, – заметил я.
– Не заговаривай мне зубы. Ты все-таки помирился с ней. Но позавчера решил убедить меня в обратном.
Я промолчал. Как говорится, улики были на лицо и это лицо – точнее говоря, моя физиономия – в данную минуту имела не только лукавый, но и весьма удовлетворенный вид.
Вопли в коридоре стихли. Глядя на дверь, Светлана сунула в рот очередную сигарету.
– В этом вся наша беда… Мы никогда не умели поделить с сестрой мир точно пополам, – Светлана поднесла к сигарете зажженную спичку. – Ну-с, подследственный, продолжим разговор?
– Ты о чем, Света?
– О том же самом что и раньше. Ты собираешься идти в тюрьму или решил немножко поупрямиться?
– Я решил поупрямиться, – вежливо сказал я. – Но меня можно понять, только что я узнал, что Коле и Насте ничего не грозит.
– Ну, допустим, что это всего лишь гипотеза моей разгоряченной сестрички. Кроме того, не советую тебе забывать, что дело твоей жены еще не закрыто. Если она получит даже условный срок, это поможет ей осознать, что такой замечательной женщине не стоило связывать жизнь с таким как ты. Я уверена, позже она сама скажет мне спасибо.
– Это слишком жестоко с твоей стороны, – снова очень спокойно сказал я. – Я честно обменял дело о Рае на свое чистосердечное признание.
– Ты?.. Честно?
– Докажи что нет.
– Мы не в суде.
– К твоему счастью. Впрочем, ладно, что ты хочешь?
Дверь в кабинет тихо приоткрылась и тут же захлопнулась, словно выпустила бестелесное привидение. Светлана замолчала и принялась рассматривать свои руки. Я посмотрел в угол кабинета. Гены там уже не было. Судя по всему, он решил выйти, не привлекая нашего внимания, и воспользовался для этого способом, с помощью которого мужественные разведчики пересекают линию фронта.
Я посмотрел на Светлану и немного смущенно кашлянул.
– Так что же все-таки ты хочешь? – повторил я свой вопрос.
Светлана грустно улыбнулась.
– Боже мой, как вы все мне надоели! – следователь горько улыбнулась. – Сейчас я раскрою перед этим типом свою измученную женскую душу, а он вместо того, что бы понять и простить мои маленькие слабости, наверняка приступит к очередной афере.
– Ничто человеческое мне не чуждо.
– Но это же безнравственно! В конце концов, вас целая шайка, а я – всего лишь одинокая слабая женщина.
– Во-первых, за твоими женскими плечами прячется целое государство, а, во-вторых, я не понимаю, кто кого хочет посадить в тюрьму: ты меня или я тебя?
– Конечно же, я тебя!
– Но я не хочу садиться.
– Представь, что это маленький каприз красивой женщины. Я очень хочу сделать себе карьеру.
– Неужели на мне одном свет клином сошелся? – возмутился я. – Посади еще кого-нибудь.
– Но мне очень хочется посадить именно тебя.
Я обреченно махнул рукой.
– Ну и ладно. Давай, сажай.
Светлана откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела мне в глаза. Ее рука нащупала на столе карандаш и сжала его. Я спокойно выдержал взгляд следователя.
– Хорошо, – карандаш принялся постукивать по столу. – Во-первых, я хочу, чтобы ты не предпринимал никаких новых авантюр. Наша игра и так слишком затянулась. Ты согласен?
Я немного подумал и сказал:
– Ладно, если новых, тогда я согласен.
– Что значит тогда? – насторожилась Светлана.
– Ничего, продолжай, – я закурил и аккуратно положил сгоревшую спичку в пепельницу. – Что у нас на второе?
Карандаш стал постукивать несколько медленнее.
– Я хочу, что бы ты вернул кирпич на прежнее место.
Светлана сказала последнюю фразу без подготовки и едва не застала меня врасплох. Боюсь, что мое удивление было несколько наигранным.
– Зачем?!..
– По законам детективного жанра мы должны вернуться к тому месту и положению вещей, с которого начали.
В голосе следователя я уловил нотки фальши. Это насторожило меня и заставило быть менее несговорчивым, чем я рассчитывал раньше.
– Но я не смогу вернуть весь кирпич.
– А весь и не надо. Сколько сможешь.
– Ты переоцениваешь мои возможности.
– Разве? А, по-моему, как раз наоборот. Да или нет?
Карандаш замер над столом. Я уже не сомневался в том, что мы оба врем друг другу. Вопрос стоял только в том, чья ловушка окажется хитрее.
Я кивнул.
– Хорошо, я согласен. Я могу идти домой?
– Конечно. Мы встретимся через три дня и поедем на участок твоего друга. Кстати, за это время я снова открою старое дело.
«Точнее, не дело, а мышеловку для себя самой», – с надеждой подумал я.
Я встал и молча направился к двери. Единственное что беспокоило меня, это то, что я никак не мог понять, что же на этот раз придумала хитроумная Светлана.
Глава одиннадцатая
в которой рассказывается о том, что люди довольно плохо переносят одиночество, а так же о том, что встреча с любимой не всегда приносит долгожданное облегчение.
Раи дома не было. Я позвонил Коле, но трубку сняла его теща. Оказывается, мои друзья были очень заняты. Мы договорились, что Коля сразу же позвонит мне, как только вернется домой.
Я немного послонялся по квартире и, включив телевизор, уселся в кресло. Вскоре на экране появилось изображение, но звука не было – я забыл повернуть ручку регулятора громкости. Я так и просидел в кресле до самого вечера, уставившись на немой экран и перебирая в уме те слова, которые я собирался сказать Рае.
В шесть часов вечера в прихожей раздался звонок. Я встал и, шаркая ногами, направился к двери. У Раи был ключ, но я глупо надеялся на то, что она его потеряла.
В прихожую, едва не сбив меня с ног, ворвались веселые и счастливые Коля и Настя. Если бы не их вызывающий внешний вид – бомжеские фуфайки, обильно присыпанные кирпичной крошкой и цементной пылью – они были бы очень похожи на молодоженов.
– Где Рая? – спросил я.
– Ты разве забыл, что вы поссорились? Она сказала, что поживет пока у родных, – веселая парочка скинула фуфайки и сразу направилась на кухню. – Мы есть хотим.
Уже за столом Настя посмотрела на меня и сказала:
– Если хочешь, мы можем съездить за Раей вместе.
Я горько усмехнулся и спросил:
– А кто тебе сказал, что я собираюсь куда-то ехать? Меня вполне устраивает гордое мужское одиночество.
Три последующих дня моей жизни были до предела заполнены работой, но еще ни разу в жизни я не принимал участия в коллективном труде с такой хмурой физиономией. Мы работали все: я, Коля, Настя, Гриша и многочисленные Настины родственники. Там, вдалеке, маячил на часах мой новый друг Веня Скворцов. Мы строили дом на дачном участке Геннадия Федоровича Портянко. Это была та самая победная точка, которая должна была завершить наши приключения. Хотя, в сущности, моя идея имела и слабые стороны. Одной из них была та, что Светлана, после того, как Гена благополучно выполз из ее кабинета, уже не могла в будущем жить в этом доме. Но и объяснить своему начальству его появление она бы тоже не могла, тем более что ее развод с Геной не был оформлен. Кирпич, наконец, нашел свое последнее пристанище, он даже превратился в дом, но, к сожалению, никому не нужный.
Куда исчезла адвокат Надежда Шарковская, я не знаю. Один раз я увидел ее на улице. Она была в черных очках и явно кого-то выслеживала. Увидев меня, она быстро перебежала на противоположенную сторону улицы и скрылась. Я махнул на нее рукой – приключения уже порядком осточертели мне. Я с удовольствием променял бы их на тихое, семейное счастье, разделенное с Раей на двоих.
Вечером, голодные и усталые мы шли ко мне домой ужинать. Как сказал дядя Леша «сразу всем колхозом, как с деревенского сенокосу». Услышав такое сравнение, кое-кто рассмеялась. Улыбнулся даже я…
Нет, ну что это за прелесть деревенский сенокос! И особенно вечером, когда уставшее и мягкое на вид солнце садится за горизонт. Пахнет травой, озером и дымом костра. Птицы смолкают. Вместо их щебета оживает ранее прижатый к земле полуденной жарой, а теперь вдруг осмелевший хор лягушек, сверчков и прочей мелочи.
«Шаба-а-аш!..» – доносится откуда-то издалека. «А-а-а?!..» – кричит твой сосед справа мокрая спина, которого весь день маячила у тебя перед глазами. «…А-а-аш!» – опять доносится издалека вместе с легким порывом ветра. «А, черт!.. – ругается сосед, – кажись на лягушку, что ли, наступил?» Он поднимает ногу и на фоне догорающего заката становится похожим на танцующего негра.
«Петрович, уха готова!?» – «Ну, а як же!.. Мы тут с Семеном уже присели». – «А мы?!..» Метрах в пятидесяти, там, ближе к берегу озера, из-под земли выныривает взлохмаченная голова. «Да я вас звал» – «Когда?» – «Звал, говорю же… Глухие вы, что ли?»
У берега тихо потрескивает костерок, отсвечивая колеблющимся светом еще не видимые просто так сумерки. Мягкая и теплая озерная вода приятно освежает разгоряченное лицо, шею и руки.
«Небось, уже все без нас все поели?» – «Не-е-е, тут всем хватит». – «А бабам?» – «Я говорю всем, а не бабам…»
Котелок слегка жжет колени. Уха прекрасна, хотя торопливо сделанная, она немного отдает тиной. Тяжелый, домашней выпечки, хлеб еще хранит тепло и не совсем понятно чье – то ли печки, то ли полуденного солнца.
«Тьфу, блин, а я ложку забыл» – «На Васькину» – «А он где?» – «С бабами, за лесополосой косит». – «Попался, значит, мужик» – «Это точно. Его жена с собой пойти заставила, а сам-то он не хотел…» – «Понятное дело, баба, если в работе упрется – семь потов из мужика выжмет».
Откуда-то появляется трехлитровая банка с самогоном настоянном на столь большом количестве трав, что даже ее хозяин, не смог бы назвать и половины из них. По цвету самогон похож на мед. Блаженно морщась, мужики пьют пахучую, густую жидкость.
«Слышь, Семен…» – «Ну?» – «А вот правду говорят, что ежели в меру пить, то даже для здоровья полезно?» – «Так то если в меру. Но какую, понимаешь, меру? Ведь стаканы разными бывают».
В ближайшем затоне тихо плещется истомленная дневным зноем рыба. Медленно пережевывающий Семен бросает в воду большущий, недоеденный кусок хлеба. «Ты мне всю рыбу распугаешь, идол! Я уже донки поставил». «А пусть просто так жрет, – Семен простодушно улыбается, – что тебе, жалко, что ли?»
Кто-то садится на рыболовную снасть и, вдруг обнаружив на своих штанах целую горсть крючков, беззлобно матерясь, приступает к кропотливой работе. «Разложились тут, понимаешь!..» Кто-то идет купаться, туда подальше, за коряги, а кто-то просто говорит, что придет в голову и поскольку солнце уже зашло, и на небе высыпали первые, острожные звезды, то говорит он о чем-то настолько большом и непонятном, что его плохо слушают. «Дядь Вась, включи транзистор что ли…» – «Ну его! Ты лучше Степку послушай. Вишь, рассказывает что-то человек…»
Если долго смотреть на огонь, то ночь наступает быстрее. Свежескошенное и еще по живому шуршащее сено, сотнями тупых и слабых иголочек приятно щекочет спину. Звезды… Кто придумал звезды?.. «Степк, ты, о чем говоришь-то?» – «Я это самое… Я понять хочу». – «Что?» – «А Бог есть?» – «Сейчас есть». – «Ну, вот я и понять хочу, какой он, Бог?..»
Глуп и прекрасен человек!
Из темноты выплывает озорное девичье лицо и, нависая, заслоняет звезды. В колеблющемся пламени костра оно кажется далеким и, наверное, поэтому более желанным. «Ты че?.. Все думаешь?» – «А ты че? Все смеешься?» – «Ага… А почему до конца не докосили?» – «Тебя ждали. А ну-ка поди-ка сюда!» – «Ай, пусти!..»
Сильные, девичьи руки упираются в грудь. Веселый и колючий завиток уже в конец потерявшей форму немудреной прически, касается твоего лица. От женских волос пахнет солнечным зноем. «Пусти, говорю!..» Со всех сторон к костру подходят женщины и начинают окликать своих мужей. Разговоры оживают и иногда вспыхивают легкие перебранки. Но люди слишком устали для того, что бы ссорится всерьез. Вскоре пожилые косари вместе с женами уходят к смутно сверкающим в ночи огонькам села. Их голоса растворяются в тишине.
«А ты, на звезды смотришь, да?» – «Нет, на тебя… Ложись рядом».
Девичий профиль кажется настолько чистым и светлым, словно какая-то сила освещает его изнутри.
«Лучше на звезды смотри, а не на меня…» – «Ладно…»
Ночь. Мы лежим и молча рассматриваем звездную и чудесную бездну над нами…
К вечеру третьего дня мы закончили свою ударную стройку. От переизбытка радостных чувств Коля ударил лопатой по оставшейся груде кирпича и чуть не лишился передних зубов. Состоявшаяся в тот же день у меня дома вечеринка не удалась. Мои гости понимающе переглядывались друг с другом и, после небольшого застолья, поспешили разойтись по домам. Они были правы, мне было совсем не до веселья. Когда часы пробили полночь, я разделся и, поеживаясь, полез в холодную постель… Как в прорубь.
Я пришел к Светлане утром на следующий день. Она похудела еще больше и под ее грустными глазами появились темные, нездоровые круги.
– Как дела? – безразлично поинтересовалась Света. – Надеюсь, для того, что бы вернуть кирпич, ты вытряс из города всю душу?
– Хвастать не буду, но сделал все что мог, – я присел рядом со столом следователя.
– Все что мог?.. Но я не слышала перестрелок на улицах. Кроме того, за минувшие три дня в городе было только восемнадцать пожаров.
– Ты удивишься, если узнаешь, что я не виноват ни в одном из них. Но я вернул кирпич.
– Много?
– Не очень, но на полтора года общего режима хватит.
Светлана положила передо мной чистый лист бумаги и коротко сказала:
– Пиши.
Я удивился.
– Что, пиши?..
– Отказ от своих прежних показаний.
Я уронил сигарету.
– Ты сошла с ума!
– После общения с таким типом как ты, это было бы не удивительно. Пиши-пиши!..
– Не буду. Ты мне ломаешь весь финал.
– Я тебя предупреждала, что люблю неожиданные эффекты.
– Иди к черту! – я сорвался на нервный крик. – Давай с тобой договоримся, раз и навсегда – я победил и точка. Сейчас я приглашу тебя в ресторан, мы поужинаем, посмеемся над нашими прошлыми приключениями, а потом я поцелую тебе ручку и мы расстанемся по-хорошему.
– Фиг тебе, понял? – Светлана сложила кукиш и показала его мне. – Видел, да?.. Это я тебя победила.
– Это невозможно. Ты просто рехнулась от своих хронических неудач.
– А вот ты мне уже надоел. Сейчас я вызову парочку прапорщиков и они попросту вышвырнут тебя из кабинета. Твой отказ от прежних показаний – только формальность и я могу обойтись без него. Но тогда тебе будет еще хуже!..
– Сначала объясни, что случилось.
– Потом. Сначала – отказ.
Небольшое сочинение на полстранички отняло у меня чуть ли не двадцать минут времени. Мои мысли были слишком далеко – холодное ощущение близкой катастрофы не давало мне покоя. В конце концов, я протянул следователю исписанный листок.
Светлана прочитала, кивнула головой и только потом посмотрела на меня.
– Иди домой, – глухо сказала она. – Не сомневаюсь, что там, на столе тебя ждет записка, которая на многое откроет тебе глаза. Прощай, интриган!..
Как я не спешил, я смог добраться до своего дома только через полчаса. Ощущение катастрофы стало настолько огромным, что возле подъезда я затравлено, оглянулся по сторонам.
Ключ легко вошел в замочную скважину, но замок не поддавался. Пришлось надавить сильнее. Ключ оставался недвижимым, как гвоздь. Я выругался и ударил кулаком по двери.
– Кто там? – сразу же спросил из-за двери голос Гриши.
Меня качнуло.
– Хозяин! – закричал я. – Открывай.
Гриша ничего не ответил и, тяжело топая ботинками, направился в глубь квартиры. Вскоре оттуда донеся отчаянный вопль Раи. Я крикнул что-то нечленораздельное и принялся ломиться в дверь, используя для этого все возможности, которые может себе позволить человек довольно большой массы и напрочь лишенный инструментов для взлома. С потолка посыпались куски штукатурки.
– Перестань сейчас же! – вдруг послышался из-за двери запыхавшийся женский голос. – Давай лучше поговорим спокойно.
Я присел, вынул ключ и попытался заглянуть в замочную скважину.
– Ты кто?
– Шарковская.
Я немного подумал.
– А какая именно?
– Надя.
Мне стало чуть легче. Обман напрочь исключался, Гриша хорошо научился различать сестер.
– Что ты делаешь в моей квартире?
– Пытаюсь уговорить твою жену.
Из глубины квартиры снова донеся протестующий крик Раи. Я зарычал и ударил в дверь кулаком с такой силой, что чуть не сломал себе пальцы.
– Немедленно открой!
– И не подумаю, – спокойно возразила адвокат. – В данный момент я защищаю твои интересы.
– Когда я выломаю дверь, тебе придется вспомнить о своих.
– Общаясь с тобой, я уже давно о них забыла.
– Дура, открой дверь!..
– Я не дура, это ты кретин.
Я замер.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что Светка отняла у тебя жену. Я сделала все, о чем ты просил: я посетила братьев-разбойников, причем один из них в конце нашей беседы чуть не выпрыгнул в окно, я собрала всех родственников Раи, но я сразу же поняла, что моя сестричка не будет сидеть сложа руки. Она специально – понимаешь, специально! – заставила меня, а потом Гришу и тебя обратить внимание на четырнадцатую страницу списка во время допроса. Это была ловушка. Светка заранее просчитала твой следующий ход. Правда, вместо груды кирпича вы решили построить дом. Но Светка избавилась от мужа и, в сущности, вы ничего не достигли…
– Ты можешь говорить покороче? – нетерпеливо перебил я.
– Могу, но вряд ли от этого тебе станет легче. Вы только начали строить дом, а Светка все уже знала.
– Откуда?!
– Кто-то из родственников сказал Рае, а она проболталась Светке.
– Тогда получается что… – я похолодел.
– Правильно. Рая жила не у родственников, а по-прежнему обреталась у Светки. В конце концов, какая молодая женщина да еще в свой медовый месяц признается близким, что у нее не лады с мужем? Вот так Светка и нашла выход: она убедила Раю в том, что прекратит дело, если Рая от тебя уйдет.
– Откуда ты все это знаешь?
– Вместо того, что бы ворочать с вами кирпичи, я следила за Светкой. Но я чуть не опоздала.
– Открой мне дверь и я поговорю с Раей сам.
– Не могу. Рая сейчас в таком состоянии, что если ты начнешь с ней говорить, то вы обязательно с ней поссоритесь. Потом ты ее выгонишь сам. Я нашла другой выход.
– Какой?
– Я ее связала.
– Ты что, уже совсем рехнулась со своими заумными идеями?!
– Совсем нет. Рая дала честное слово, что уйдет от тебя в любом случае не позже восьми вечера. Собственно говоря, она приехала сюда только за вещами. Я продержу Раю в квартире до утра и заставлю нарушить слово. Оно перестанет иметь юридическую силу.
Я осторожно ощупал опухшую ладонь и ударил в дверь ногой.
– Дай мне поговорить с женой!..
– Не дам, – твердо ответила Надя. – Ты недооцениваешь способность молодой женщины принести себя в жертву. Кстати, я совершенно недавно я была такой же дурой. Но теперь я поняла, что все мужики полные идиоты, вроде тебя.
– Дай мне поговорить с женой!
Я навалился на дверь всем телом. Та подозрительно затрещала. В коридоре кто-то испуганно ойкнул.
– Ладно, ты поговоришь с ней, – крикнула Надя. – Но открывать дверь и полностью развязывать Раю мы все равно не будем.
Адвокат отдала тихий приказ. Мне показалось, что ее последняя фраза начиналась с «Коля, пожалуйста, принеси…» Я отошел от двери, и устало привалился к перилам. Если Коля и Настя были в квартире, то их поведение можно было бы расценить как предательство.
Стараясь говорить как можно спокойнее, я сказал:
– Настя, твоя мама просила тебя позвонить ей.
– Хорошо, – сразу же ответила из-за двери Настя. – Я сейчас же…
Готов поспорить на что угодно, что адвокат просто зажала ей ладошкой рот. За дверью послышалось возмущенный шепот. Кто-то выразительно и громко постучал себя по лбу.
Я горько усмехнулся и вытащил пачку сигарет.
– Коля, тоже у вас? – спросил я.
Надежда промолчала. Вскоре в прихожей раздался разъяренный голос Раи.
– Немедленно развяжите меня! – кричала она. – Это, в конце концов, подло.
– Я всего лишь защищаю интересы твоего мужа, – невозмутимо повторила свою версию событий Надя. – Иногда ваш благоверный бывает излишне самоуверен. В данный момент я пытаюсь спасти его от самого себя.
– Рая!.. Зайчонок! – я нежно прильнул к двери. – Я так по тебе соскучился.
Целых три минуты, забыв обо всем на свете, мы ласково ворковали друг с другом через закрытую дверь. Должен признаться, но я никогда раньше не слышал в голосе Раи столько печальной нежности. Но как только наш разговор, изредка прерываемый циничными репликами адвоката, коснулся решения Раи уйти, мы сразу же перешли на крик. Мне пришлось высказать жене все, что я думаю о ее умственных способностях.
– Это чистейшей воды идиотизм!
– Нет, это не идиотизм, – обиделась Рая. – Я дала слово и теперь хочу сдержать его.
– Зайчик, одумайся. Над тобой будут смеяться все твои бесчисленные родственники.
– Не вижу ничего смешного. Например, декабристки пошли за своими мужьями в Сибирь.
– Господи, ну, конечно же, пошли, но пошли-то в Сибирь вместе с мужьями. Это хоть ты понимаешь?
– Понимаю. А вот я пойду одна.
– А я?!..
– Глупый, я делаю это ради тебя.
Наш дальнейший диалог быстро лишился какой-либо логики – мы говорили каждый о своем и почти не слушали друг друга. Рая то требовала развязать ее, то плакала и вспоминала счастливые, но такие немногочисленные, дни нашей совместной жизни. Что касается меня, то я не выдержал напряжения и, как говорят китайцы, потерял свое лицо. Я кричал и бесновался словно турецкий янычар у неприступных стен женского монастыря на голову которого, вместе с проповедями о смирении и добродетели, еще сыпались валуны и горшки с кипящей смолой. Впрочем, меня можно было понять. Уже в который раз вместо выстраданного и изящного финала я получил очередной страшный удар – у меня попросту украли любимую жену. Мне было очень больно, потому что, как и любой другой начинающий муж, я искренне был убежден в том, что мое будущее счастье зависит только от меня. От меня единственного.
И тогда я сбежал… Я пришел в себя уже на улице. Оглянувшись по сторонам, я вдруг понял, что мне безразлично куда идти. Уйти далеко от дома мне не удалось. Я плохо обращал внимание на то, что происходит вокруг, и на первом же перекрестке чуть не угодил под «иномарку» с четырьмя крепкими парнями. Машина выехала на тротуар, сбив урну.
Наверное, сидевшие в машине считали себя крутыми ребятами. Сначала оттуда вышли двое и не совсем вежливо поинтересовались у меня, за каким чертом я бросаюсь под колеса. Они ждали от меня унизительных объяснений. Но мой ответ на грубость был, мягко говоря, не адекватным и откровенно хамским.
Когда меня ударили первый раз, я не удивился и ответил тем же. Парень даже не охнул – скользнув спиной по отполированному боку машины, он сел на землю и не вставал до конца драки. Потом я увернулся от удара его дружка и пару раз крепко съездил по маячившей передо мной коротко остриженной голове. Я совсем забыл про свой правый травмированный кулак и предпочитал действовать именно им. Из машины выскочили еще двое, но я был зол и не собирался уступать. Вскоре еще один из моих противников, шатаясь и держась руками за разбитое лицо, отошел в сторону. Парни немного растерялись, но простая мысль, что человека можно испугать, размахивая монтировкой, придала им сил. Мне стало смешно. Мир потерял для меня реальные очертания. Он сузился до величины той площадки, на которой происходила драка, а все остальное просто исчезло. Злость сделала меня бесчувственным к ударам, и в отличие от парней из машины я отлично понимал, за что дерусь: получая очередной удар, я ясно осознавал, что он причиняет боль не мне, а Рае.
Схватка закончилась совершенно неожиданно. Откуда-то, словно из-под земли, вдруг возникли люди в милицейской форме и явно казенном штатском. Они принялись ловить разбегающихся и расползающихся в разные стороны моих противников. Я отошел в сторону, и устало привалился спиной к столбу.
С громким криком, размахивая пистолетом, мимо меня пробежал милицейский майор. На ходу он обернулся и обругал меня матом – кажется за то, что я начал операцию без команды. Кто-то крикнул, что Угрюмый уходит… Грохнуло несколько выстрелов. На тротуаре, под ворохом милицейских тел, бился и кричал толстомордый тип с в кровь разбитым лицом. Ему аккуратно заломили руки за спину и потащили к «воронку». Кажется, Угрюмого тоже взяли. Иначе мне не чем объяснить тот факт, что ко мне подошел молоденький лейтенант и, робко поздоровавшись, предложил спички, которые я долго не мог найти, обшаривая свои карманы.
– Вы из московской группы? – вежливо спросил он.
Я наконец-то прикурил и с наслаждением выпустил струю дыма.
– Нет, я просто прохожий.
Лейтенант понимающе хмыкнул.
– А здорово вы их!.. Особенно того, первого.
– А чего тянуть? По шее – и в «воронок».
Лейтенант оглянулся по сторонам и достал из кармана плоскую фляжку.
– Вот, глотните немного, – предложил он. – Говорят, нервы хорошо успокаивает.
Я поблагодарил и откупорил фляжку. Знакомый коньяк приятно обжег горло.
– Ну, как? – поинтересовался лейтенант.
– У Шарковской коньяк брали? – я занюхал выпитое рукавом и затянулся сигаретой.
– У нее. Только мы без спроса, сама бы она ни за что не дала.
– Веня Скворцов выручил?
– Он! – обрадовался лейтенант. – А вы и его знаете?
– Я, брат, много кого знаю, – заверил я лейтенанта и выпил еще. – Работа у меня такая.
Я вернул фляжку и поблагодарил. В голове приятно зашумело и мне действительно стало немного легче. Я дружески похлопал лейтенанта по плечу.
– Ну, пока!..
– А вы разве не с нами поедете? – удивился тот.
– В таком виде? – я провел рукой по своему лицу. – Пойду лучше в гостиницу и приведу себя в порядок.
Лейтенант пожал мне руку и побежал к «Уазику».
– Привет Шарковской передай! – крикнул я ему вслед.
Лейтенант оглянулся.
– А как вас зовут?
– Ты главное привет передай, а там она сама догадается. Она сообразительная.
Я махнул рукой и пошел прочь. Вскоре мое внимание привлекла надпись на одном из кафе. На улице было еще светло, но надпись уже горела, синим, спиртовым пламенем и обещала оказать множество услуг «дешево и быстро». Я немного подумал и толкнул дверь.
