Текст книги "Зверь из бездны"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Я сидел и смотрел на сменяющиеся на экранах изображения – все помещения дома Блутсберга и прилегающая территория в разных ракурсах, – я слушал комментарии секунд-ажана Барка, и меня просто трясло от нездешнего холода, проникающего в самое сердце.

Данные проведенной реконструкции были таковы: Свен Блутсберг накануне вечером вернулся домой после двадцати трех, от ужина отказался и поднялся в свой кабинет на втором этаже. Кроме него в доме находилась только Люция Донеллини (по утверждению самой госпожи Донеллини). После двадцати пяти часов она зашла к нему в кабинет. Блутсберг занимался редактированием и предложил ей ложиться спать, что она и сделала. Ее спальня находится на первом этаже, напротив спальни Блутсберга. Входная дверь и все окна были закрыты. В котором часу ушел в свою спальню Свен Блутсберг, установить не удалось. Ночью Люция Донеллини спала не очень спокойно, временами просыпаясь от тревоживших ее каких-то бессвязных снов, тут же забывавшихся при пробуждении. Никаких звуков не слышала. Встала довольно рано, около половины седьмого, приготовила завтрак в столовой, на первом этаже. Потом решила заглянуть в спальню Блутсберга, открыла дверь, увидела обилие крови… Дальше ничего не помнит, как вызвала полицию – тоже.

Полицейская бригада, прибывшая в Синее предместье, обнаружила, что входная дверь заперта, окна закрыты, и довольно долго не могла попасть в дом. «Полы» пытались вызвать госпожу Донеллини по трансу и визио, подавали звуковые сигналы, но никто в доме не отзывался. Решили уже ломать дверь, но госпожа Люция наконец открыла. Выяснилось, что она лежала в обмороке возле визио.

Никаких следов борьбы или чьего-то постороннего присутствия в доме не обнаружено. Превратить тело Свена Блутсберга в то, во что оно было превращено, Люция Донеллини просто не сумела бы физически. Мог быть сообщник, которого она после совершения преступления выпустила из дома, закрыв за ним дверь, но и в этом случае оставался совершенно непонятным способ убийства.

– Сотворить такое была бы в состоянии какая-нибудь машина, а не человек, – сказал Данни Барк. – Только неизвестна мне подобная машина.

Подобная машина была известна мне. Эта машина выкрутила тела людей на Фениксе. Эта машина в обличье призрака сломала ребра Эвридике Карреро и, возможно, превратила бы ее в то, чем стал Свен Блутсберг, если бы Эвридике не удалось бежать. Но что это была за машина, действующая в двух очень далеких друг от друга мирах?…

– Люция Донеллини никаких прав на наследство не имеет, мы уже выяснили, – продолжал Данни Барк. – Единственный наследник – сын, Олаф Блутсберг, постоянно проживает на Иволге. Посещал отца в прошлом году, в декабре – это мы тоже установили. Материально вполне обеспечен: он совладелец казино.

Данни Барк говорил и говорил, то и дело взмахивая своими ручищами, а я слушал его и думал о том, что случившееся с Эвридикой Карреро и Свеном Блутсбергом одинаково по своему генезису. Входила ли в эту цепочку трагедия в доме Ивара Ноома, я не мог утверждать с полной уверенностью, но если входила – цепочка выстраивалась очень и очень тревожная. Страшная получалась цепочка. Куда там всем этим Махачам и Блендари с Соловьиной Трели! Некая преступная группа действовала в разных мирах, совершая чудовищные убийства с помощью какого-то непонятного орудия…

«А ведь они разузнают, что Свен занимался сбором информации, – внезапно подумал я и тут же успокоил себя: – Ну и что? Он писатель, ему нужна информация».

Вчера Свен говорил мне, что наткнулся на следы чьей-то преступной деятельности, и его предупредили, чтобы он не копал. А теперь убрали. Для перестраховки. Опасались, что он все-таки заявит в полицию. Ну а что могла знать Эвридика Карреро? Не связан ли ее муж с этой преступной группой, не стала ли она невольной свидетельницей какого-нибудь не предназначенного для постороннего слуха разговора? Если и стала – теперь, после явления призрака, наверняка ничего не скажет. Такой же могла быть подоплека событий на Фениксе – кто-то из присутствующих в доме Ивара Ноома слишком много знал, и его решили убрать, не считаясь с тем, что пострадают и непричастные. Не так ли испокон веков поступают разные мерзавцы, закладывая взрывчатку в переполненный пассажирский транспорт, когда устранить им нужно только одного-единственного человека?…

Но что за дьявольское оружие в их руках?!

Свен разузнал какие-то факты. Собирая материал для книги, обнаружил нечто…

– Вы проверяли накопитель компа Блутсберга? – прервал я секунд-ажана.

– Смотрели, – буркнул великан. – Следов взлома не обнаружено. Сейчас занимаемся декодированием. Возможно, к утру управимся. У нас же нет ваших возможностей, и архив-то у вас, в Кремсе.

– Слушай, Великанище, сообщаю последние новости! Оказывается, Блутсберг…

Я обернулся на голос. В просвет между шкафами проскользнула тонкая молодая женщина с пышными рыжеватыми волосами. На ее серой куртке поблескивал символ секунд-ажана. Увидев меня, она осеклась и посмотрела на Барка.

– Говори, Жанна, это не посторонний, – прогудел Барк и смахнул с соседнего кресла какие-то схемы. – Садись.

Женщина слегка кивнула мне. Я кивнул в ответ и подумал:

«А прозвище у Барка вполне подходящее».

– Я на секунду, господин Барк. Установлено, что вчера вечером Блутсберг посещал отель «Сияющий». Заказывал номер для некоего Леонардо-Валентина Грега и был у него в номере. Вышел около двадцати двух пятнадцати – двадцати двух тридцати.

Великанище Барк оторвался от панелей и вместе с креслом развернулся к секунд-ажану Жанне, посматривая то на нее, то на меня.

– Запросила информаторий, только сейчас получила результат: такое имя носят три человека. Один на Альбатросе, один на Соколиной и последний на Небесном Стриже.

Я слушал ее с любопытством. Никогда не думал, что я не единственный Леонардо-Валентин Грег в обитаемых мирах! Ну, на Альбатросе Греги попадаются, но даже на Стриже! Барк не останавливал коллегу – хотел показать, что они даром здесь хлеб не едят.

– По Альбатросу данных пока нет, нужно делать запрос через информаторий Совета, через Кремс. А вот по Соколиной…

Она внезапно замолчала, посмотрела на меня, перевела взгляд на Барка и вновь посмотрела на меня. Глаза у нее были зеленые и очень-очень цепкие.

– Чует мое сердце, – сказала она, – что господин Леонардо-Валентин Грег с Соколиной, офицер четвертого ранга полицейского управления Совета Ассоциации – это вы!

– Тьфу ты, сорвала представление! – с досадой вскричал Барк, но было видно, что он доволен хваткой коллеги.

Я встал и еще раз поклонился:

– Вы не ошиблись, я тот самый Грег.

Рыжеволосая Жанна победоносно вздернула подбородок:

– Секунд-ажан Липсон.

– Вместе работаем в нашей бригаде, – добавил Барк. – Жанна – секунд-ажанна. Только руководить поручено мне. А третий – Лоран, он сейчас сидит на декодировании. А теперь выкладывайте, что там за проблемы были у Блутсберга? Садись, Жанна, или мне тоже придется встать.

Секунд-ажан Липсон поправила свои пышные волосы и присела на краешек свободного кресла.

– Собственно, мне известно совсем немного, – начал я, тщательно обдумывая каждое слово и чувствуя себя неловко из-за того, что приходится что-то скрывать от коллег. Но не я придумал эту систему тайной агентуры. – Вчера вечером, по пути из нуль-порта к вам, я действительно попросил Свена заказать мне номер. Вечером же мы с ним вместе поужинали, и он сказал, что, работая над новой книгой, обнаружил какие-то факты преступной деятельности. Ему пригрозили, пообещав расправиться и с ним, и с госпожой Донеллини, и он счел за благо больше не копать. Во всяком случае, так он мне это представил. Вот и все мои сведения.

– А вы не пробовали его расспросить? – прищурившись, поинтересовался Данни Барк. – Неужели работнику Унипола, святыни нашей, храма Иерусалимского, вот так вот все безразлично?

– Не пробовал, – сдержанно ответил я.

Секунд-ажан Липсон, недовольно поджав губы, ощупывала мое лицо настойчивым взглядом, словно подозревала, что я не тот, за кого себя выдаю.

– И вы бы на моем месте не пробовали, – продолжал я. – Уж кому-кому, а работнику полиции, Унипола, Свен Блутсберг, конечно же, ничего бы не сказал. И не сказал. Потому что знал: я начну немедленно принимать меры, и преступники выполнят свою угрозу. Средства найдутся, не мне вам это объяснять. Он ведь не за себя боялся, уж это я знаю наверняка.

– Понятно, – задумчиво протянул Данни Барк, и взгляд его немного смягчился. Секунд-ажан Липсон тоже перестала испепелять меня смертоносным огнем своих зеленых глаз. – Значит, нужно очень тщательно пошарить в накопителе…

– И не только, – сказал я. – Все бумаги, все записи, пометки, все носители. Установить, как Блутсберг собирал свои материалы, где их добывал, с кем общался. Если идти его путем, то можно наткнуться на то же самое, на что наткнулся он. Даже если они уже приняли меры предосторожности. Следы не стираются до конца.

– Так, – деловито сказал Великанище, развернувшись к Жанне Липсон. – Бегом к Лорану, и дожмите декодирование. Распорядись, чтобы немедленно выехали и собрали все коммуникаты.

– Они уже собраны…

– Так читайте, читайте, изучайте! – Великанище Данни Барк превратился в нового бога-метателя молний. – Мы им, с-сволочам, головы поотшибаем! Под носом ведь орудуют, а мы с тобой, Жанна, зачем здесь сидим? Расследуем семейные ссоры?

Секунд-ажан Липсон взвилась над креслом, мелькнули рыжие волосы – и исчезли за шкафами.

– Вот так, Леонардо, – отзвуком уходящей грозы выдохнул Великанище. – Утопишь задницу в делах касательно ревности – ах, он меня разлюбил, так я ему за это кастрюлей в лоб и разлучнице подлой тоже! – и проморгаешь что-то другое. Ведь ни травинка не шелохнулась, нич-чего! Тихо и спокойно в славной Мериде! И вдруг не профессионал, а писатель – писатель! – находит то, что мы уже давно обязаны были найти! Какого же черта нас здесь держат, Леонардо?

Гроза, оказывается, вовсе не ушла, гроза загромыхала над блоками визио, компами, шкафами и всем кабинетом следователя Данни Барка. Я ни на мгновение не сомневался, что он метал громы и молнии не для меня, представителя вышестоящей инстанции, сотрудника Унипола Грега, а потому, что прозевал, проморгал, прохлопал…

– Найдите мне, пожалуйста, Флориана Дюранти, – сказал я, ничуть не желая гасить воинственный пыл Барка. Я знал по себе, что подобное состояние не только не вредит, но, наоборот, помогает: мысли становятся прозрачными, управляемыми, отчетливыми – и без всяких потуг может прийти прозрение. Только вот ко мне оно почему-то не приходило…

Здоровенным ручищам Данни Барка, без сомнения, хотелось сейчас кого-то хватать, но они послушно проплясали над панелью, и на экране возникло все такое же добродушное лицо следователя Дюранти.

– Флориан, – сказал я, – что по анализу волос?

Прим-ажан Дюранти, подняв брови, посмотрел на Данни Барка, потом на меня.

– Идентификация отсутствует, господин Грег.

– Понятно. У меня все. – Я повернулся к Великанищу. – Господин Барк, вам, думается, нужно объединиться с господином Дюранти.

– Буду иметь в виду, – кивнул все еще грозно сопящий Барк. – Эх, только бы добраться до их поганых голов и поотшибать к черту…

Дюранти уже исчез с экрана, а я внезапно ощутил какую-то усталость и одновременно, как это ни парадоксально, – стремление немедленно что-то предпринимать. Да, я мог оставаться на Журавлиной и тоже включиться в расследование… Но чувствовал я, то ли полуинтуитивно, то ли вполне осознанно, что события на Журавлиной – всего лишь частный случай… частное, местное, здешнее проявление чего-то более общего… Захватившего уже два мира. Как минимум – два. А если после возвращения в Кремс мои парни скажут, что не два, господин Грег, не два – а десять?

Мне была нужна информация. В самом большом масштабе. Конечно, можно было дождаться вечернего инфопласта с Соколиной, но это только пласт, ему не задашь вопросов. А я должен был осознать и проанализировать все, что происходило вокруг, во всех обитаемых мирах, не замыкаясь на одной Журавлиной Стае.

Я посмотрел на часы. К вечерней нуль-переброске я уже не успевал. Если только… Я был здесь лишним, абсолютно ненужным звеном начинающей раскручиваться машины.

– Господин Барк, – обратился я к вновь орудуюцему над панелями Великанищу, – я не успеваю на вечерний «нуль». Если бы вы…

– Поможем, поможем, – отозвался Великанище, не прекращая своих резких движений. – А все данные передадим.

«Эти ребята будут копать до предела, – подумал я. – И не поделятся ни с кем своими выводами. До победы!»

– Гиль, дай седьмую, – пророкотал Данни Барк в пространство, сделав очередное движение рукой. – Очень срочно.

На панели вспыхнула зеленая звездочка.

– Готово, господин Грег! Наша быстрая «рыба» в вашем распоряжении. Старт с крыши, седьмой номер. Еще успеете в порту глотнуть кофе перед «нулем».

– Спасибо, – сказал я, вставая с кресла.

– А с Флорианом побеседую, если вы советуете. Хотя мне никто ничего…

– Ах, да! – спохватился я, уже собираясь нырнуть в щель между шкафами. – Там у вашего подъезда стоит серый «тихоня» с дыркой во лбу – не сочтите за труд возвратить его в отель «Сияющий». Мне оттуда его заказывали. Я уже никак не успеваю. А мелкий ремонт за счет городского управления полиции, уж не обессудьте.

Барк стремительно развернулся в мою сторону и ошалело воззрилсяна меня:

– Это почему же за наш счет?

– Потому что именно на вашей территории произведен выстрел по авто, в котором находился сотрудник Унипола, – усмехнувшись, ответил я. – А кто отвечает за безопасность граждан, как местных, так и приезжих, господин Барк?

Я не считаю себя мелочным, и если бы речь шла о серьезном повреждении… Но зарастить такую пробоину – не дороже той же чашки кофе. Вновь попаду на Журавлиную, угощу Барка чашкой кофе – и будем в расчете. Хотя за ремонт он заплатит, естественно, не из своего кармана. Но за беспокойство…

Взгляд у Барка сделался чуть ли не диким:

– В вас стреляли? Когда? Где? Кто?

– Вот это все вам и расскажет прим-ажан Дюранти. Успехов вам, господин Барк! Спасибо за «рыбу».

Я ни в коем случае не старался обидеть замечательного «пола» Данни Барка, но мне очень не хотелось заводить долгие разговоры, вновь пересказывая все то, что уже известно Флориану Дюранти. Мне хотелось успеть к нуль-переходу, вернуться на Соколиную и узнать, что же выяснили мои парни.

Я заспешил к выходу из кабинета – «рыба» хоть и скоростная, а не обычная пассажирская, но и до нуль-порта неблизко. Никто там не будет ждать, пока явится на перемещение Леонардо-Валентин Грег!

– Флориан! – загремел за моей спиной в своей берлоге Данни Барк. – А ну-ка, выкладывай, кто палил по «кремсу»?

Все лифты, как всегда, когда торопишься, были заняты, и я, то бишь «кремс», по лестнице бегом поднялся на крышу – неплохая физическая разминка! – и отыскал «рыбу» номер семь. Она лежала у одной из башен, подступавших к самому зданию полицейского управления.

«И как они не врезаются в эти башни при посадке?» – подумал я.

И только когда флаерокиб, словно подброшенный невидимой рукой, быстро, но все-таки плавно взмыл в небо, понял, что это не просто башни допотопных времен, а генераторы силового поля, и что совершать посадку при такой поддержке гораздо безопаснее, чем падать на мягкий диван.

«Рыба» мчалась во всю прыть, мелькали подо мной леса и поля Журавлиной Стаи, и мне наконец-то поверилось в то, что я одной ногой нахожусь уже на Соколиной.

15. Соколиная. Щупальца чужаков

Хоть и отсутствовал я всего лишь сутки – утром отправился в путь к Мериде-Гвадиане, а на следующее утро вернулся, – но мне казалось, что прошло очень много времени с тех пор, как я шагнул в широкие двери нуль-порта, из которых сейчас выходил на площадь. Восприятие времени – штука очень субъективная. Столько произошло событий, что в другой раз хватило бы и на неделю. Впрочем, по-иному, как правило, и не бывало при моих посещениях обитаемых миров. Посещал-то я их отнюдь не для отдыха.

Мой «валет» стоял там, где я его оставил. Я торопливо, даже не присаживаясь к столику, выпил у стойки под навесом чашку кофе – ту самую чашку, которую так и не успел выпить, отбывая с Журавлиной Стаи. Сел в авто и помчался в сторону Кремса.

Огненные рощи пламеналий, намеревающиеся, похоже, поджечь дорогу, стали, по-моему, еще более красивыми, но это я отметил мимоходом. Голова моя была занята совсем другим. Я вновь и вновь прокручивал в памяти все события и разговоры на Журавлиной, как будто чем дольше и упорнее думать об этом, тем быстрее отыщутся какие-то упущенные и очень важные звенья. К сожалению, такой метод далеко не всегда приводил к успеху. Чаще всего – не приводил.

Однако запретить себе бесконечный прогон мысленного инфопласта по теме «Журавлиная Стая» я никак не мог и прилежно занимался этим до самого дома, не замечая ничего, кроме привычной дороги с несущимися авто. Уже у двери в свою квартиру я все-таки заставил себя немного успокоиться. Ну что сейчас решала моя спешка? Ведь некого еще хватать и «отшибать голову», по выражению Великанища. И наконец вспомнил о Славии. И понял, что соскучился по ее глазам, по ее волосам, по ее нежному-нежному телу…

Но квартира была пуста. Моя записка лежала на месте, а Славия, как всегда, словно испарилась, не оставив никаких следов. Порой у меня мелькала мысль, что она специально не оставляет никаких следов, чтобы я не привыкал к ее постоянному незримому присутствию в моей квартире… или чтобы самой не привыкнуть к тому, что обязательно нужно возвращаться туда, где забыл какую-то свою вещь… Славия-Славушка, куда же ты исчезаешь? И не дай бог, ты решишь исчезнуть навсегда, так же внезапно, как появилась в моей жизни!

Впрочем, начавшийся в моей голове прогон нового инфопласта по теме «Славия» был очень и очень преждевременным, потому что прошли всего лишь сутки. А ведь иногда она не появлялась гораздо дольше. Просто для меня эти сутки были – как неделя, а то и две…

Наспех приняв душ – вот и смывается пыль далекой планеты с красивым названием Журавлиная Стая (а есть ли там журавли?), – я натянул брюки и любимую серую безрукавку и ринулся в кабинет. Привычно вынул из сейфа свой браслет – на Соколиной я чувствовал себя без него, как джонни без хвоста – и сел к экрану.

Хотелось сразу же пообщаться с кем-нибудь из ребят, но я должен был выполнить наш ритуал. Поэтому я вызвал Кондора.

– Доброе утро, господин Суассар. Прибыл.

– Доброе? – Он остро посмотрел на меня, и тут же его взгляд стал каким-то невеселым и утомленным. – Хочешь сказать, что принес хорошие вести?

Кондор был явно не в духе. Или просто устал. Неужели так плохи дела? Помнится, в последнем разговоре со мной он упоминал о каких-то беспорядках на Парящем Орле…

– Хороших новостей не принес, господин Суассар, – признался я. – Могу представить детальный отчет.

– Не нужен отчет, – ворчливо сказал Кондор. – Сплошные отчеты! Коротко и основное.

Я собрался было изложить коротко и основное, но он вдруг, растопырив пальцы, возмущенно потряс ладонью.

– У нас такие дела, а они шум подняли! Тут непонятно что происходит, у твоих уже информации невпроворот, а они скандалят на всю Галактику! Отчитывайся перед ними!

Таким я нашего уравновешенного и сдержанного Кондора давненько не видел. Пожалуй, со времен событий на трассе Соколиная – Фазан, когда тот фанатик Макалоло взорвал себя и наших сотрудников. Кто эти неведомые «они»? И что за информация у моих парней? Неужели все такая же?…

– О чем вы, господин Суассар?

– Да все о том же, Лео, все о том же! Слишком эфемерна наша Ассоциация, слишком уж все самостоятельные, независимые, вот в чем дело! Когда их придавит, к нам бегут: помоги, Унипол! И помогаем! И будем помогать, работа у нас такая. Но не могут понять, что не должны мы сидеть сложа руки и ждать, когда они нас позовут. Когда все уже горит… Надо заранее владеть информацией, до того, как полыхнет, до того! А не когда уже полыхнуло. А теперь они кричат о посягательстве на их суверенитет. Что бы они делали сами, в одиночку, вместе со своим паршивым суверенитетом, без нас, а, Лео? Кто сейчас бросился сломя голову на Парящий, когда там жарко стало? Унипол! Наши ребята бросились. Я посягаю на их суверенитет! Хочу их свергнуть и стать диктатором, да? Власти захотел Суассар! Да мне своей работы хватает, Лео! Ты же знаешь. Ради их же блага стараешься, а в итоге тебя же и оплевывают с головы до ног.

По-моему, это было репетицией какой-то оправдательной речи. Кондор, видимо, долго сдерживался, носил в себе свое возмущение, и наконец его прорвало. И я знал, почему он вдруг вышел из себя и теперь чуть ли не кричал, рассказывая мне о случившемся, мне, не подчиненному, а коллеге и единомышленнику. Потому что в глубине души он прекрасно понимал, что не прав, и что аистианское правительство шумит и скандалит на всю Галактику, имея на это все основания.

Дело было как раз в том, о чем я задумывался временами: вправе ли мы, даже руководствуясь самыми лучшими побуждениями, выступать в роли подсматривающих в щелочку за чужой жизнью? Вся эта наша тайная агентура… Я не знал, когда и кем была закинута скрытая сеть Унипола. Разговоры и рассуждения на сей счет считались у нас делом Неуместным. Но случилось наконец то, что когда-нибудь, рано или поздно, должно было случиться: одного из наших агентов на Аисте раскрыли. Кондор не говорил, каким образом это произошло, да и не в том была суть…

Аистиане, во-первых, что вполне естественно, страшно возмутились. А во-вторых, что столь же естественно, заподозрили, что такой агент на их планете не один. И еще они предположили, что объектом тайного наблюдения Унипола является не только Аист… Теперь они намеревались поделиться своими предположениями со всеми обитаемыми мирами, а вчерашним утром, когда я покидал Соколиную, передали в адрес Совета Ассоциации инфопласт с официальным протестом против незаконных действий «полиции Универсума».

Да, конечно, любой из обитаемых миров незамедлительно снабжал нас дополнительной информацией (кроме той, что ежедневно поступала в наши архивы) и предоставлял возможность что называется влезать во все дыры. Но только в том случае, если мы действовали в интересах этого мира или нескольких миров. Например, контрабанда. Наркотики. Но одно дело – влезать во все дыры в связи с каким-то конкретным расследованием и совсем другое – постоянно скрытно следить за всем происходящим в суверенном планетарном государстве.

И вот теперь руководителям Унипола предлагали дать объяснение по поводу этого направления деятельности полицейского управления Совета…

Странно, но, слушая шефа, я ощутит нечто похожее на облегчение. Да, Кондор ошибался, если думал найти во мне единомышленника. Но я не стал говорить ему об этом. Не время было вступать в дискуссии.

– В их же интересах! Как они не могут понять?… – в очередной раз устало сказал Кондор и обреченно махнул рукой. – Ладно, еще повоюем. Сумеем их убедить, что это делается не по нашей прихоти, а для их же пользы. Для нашей общей пользы. В общем, сейчас это мелочь, не самое страшное. Другое страшное, а они ничего не знают и бушуют почем зря. Давай, Лео, огорчай теперь и ты.

– Придется огорчать, господин Суассар. К вопросу о наших агентах: Блутсберг, сорок первый округ Журавлиной.

– Что, тоже выявлен?!

– Нет. Погиб. Убит… Так же зверски, как те люди на Фениксе.

– Расползается… – негромко сказал Кондор. – Что-то расползается по мирам, Лео. Какая-то невиданная и неслыханная гадость… Давай все с самого начала, по порядку.

Я начал говорить и говорил довольно долго, и Кондор все ниже опускал голову, словно мой доклад навевал на него сон. Я говорил, и мне представлялась какая-то ядовитая зеленая пупырчатая масса с бесчисленными холодными мерзкими глазами… Масса, отвратительно колыхаясь, выползала из самого дальнего и самого черного закоулка Галактики и, обволакивая звезды, растекалась в пространстве, дотягивалась щупальцами до теплых тел космических птиц, летящих в пустоте по своим извечным птичьим маршрутам. Зеленые щупальца делались прозрачными, словно медленно растворялись, но я знал, я чувствовал, что они есть! Они проникали сквозь облачный покров, из них вырастали змеящиеся незримые отростки, подрагивающие в предвкушении… Отростки чувствовали запах людей, каждый отросток выбирал себе жертву и нападал на нее, принимая тот образ, который… который… Принимая форму того, чего в данный момент подсознательно или вполне осознанно боялась их будущая жертва! Призрак. Какие-то красные огни у дома Ивара Ноома… Кто боялся? Ивар? Кто-то из гостей? Демоническая черная женщина с жутким лицом, пытавшаяся задушить Святослава Евсеева на Коршуне. А кого или чего боялся Свен Блутсберг? Кто явился к нему, беспрепятственно проникнув в запертый дом?…

– Я не сплю, я слушаю, Лео, – сказал Кондор, подняв голову. – Продолжай. Ты замолчал, потому что боялся меня разбудить?

– Да нет, – виновато ответил я. – Вы сказали, что какая-то дрянь расползается по мирам, вот я и начал представлять… Господин Суассар, а как вы относитесь к идее ксенопроникновения?

Кондор некоторое время молчал, а потом покивал, повел плечом и сказал:

– Ну да, ну да. Коварные и беспощадные завоеватели. А почему бы им сразу весь Феникс не прихлопнуть? Или всю Журавлиную. Или они садисты по натуре?

– У них могут быть какие-то свои соображения. Иной разум, иная логика. То, что кажется главным для нас, ддя них всего лишь второстепенная деталь. Вы объяснились девушке в любви – это главное для вас. А для них главным было бы то, что во время объяснения на вас был черный свитер. А объяснение в любви – это так, частность. Может быть, они даже не замечают людей. Просто не видят нас. Иная система восприятия. – Это пришло мне в голову только что. – И мы имеем дело не с преступлениями, а со случайностями. Эти люди просто оказались в каких-нибудь узлах проникновения… А призрак или черная женщина – это не от них, а от нашего собственного подсознания. Темной ночью в лесу каждый куст кажется диким зверем.

Шеф с любопытством смотрел на меня:

– Лео, ты это давно придумал или прямо сейчас?

– Но такое ведь тоже может быть?

– Может, – к моему удивлению, сразу согласился Кондор. – А вот представь, что нам с тобой только кажется, будто Кремс или даже всю Соколиную населяют люди. Или даже всю Ассоциацию. А на самом деле, Лео, людей в Ассоциации только двое – ты и я, Кондор-Суассар. Остальных мы просто воспринимаем как людей, а это вовсе не люди, это чужаки. Более того, Лео, я тоже чужак, и ты единственный оставшийся во всей Галактике представитель древнего племени землян. А может быть, и тебе только кажется, что ты человек. А? Что скажешь? И такое ведь тоже возможно?

– Возможно, – упрямо сказал я. – В принципе.

Мне почему-то очень захотелось отстаивать версию о ксенопроникновении, хотя все это время я даже не принимал ее в расчет, держал в глубоком резерве.

– А не слишком ли это маловероятно? Как ты думаешь?

У меня начало складываться впечатление, что шеф хочет получить от меня какое-то обоснование своих собственных соображений. Хорошо, попробуем.

– Почему маловероятно, господин Суассар? Каким образом мы оцениваем уровень вероятности, по какому критерию? Что считать более вероятным, а что менее? И в конце концов, разве всегда происходят только более вероятные события?

– Критерии-то есть… – Кондор погладил ладонями подлокотники кресла, что-то обдумывая. – Значит, если следовать твоим рассуждениям, инопланетный монстр, преломившийся в сознании Эвридики Карреро, вовсе не случайно величал себя Орфеем?

– Безусловно. Эвридика Карреро подсознательно опасается, что господин Минотти, он же Орфей, когда-нибудь набросится на нее и попытается изнасиловать.

– Что ж, вяжется, – вновь согласился Кондор. – Но все-таки пусть версия с чужаками будет пока у нас в запасе.

Кажется, почти то же самое я совсем недавно говорил Сергею.

– Но мы ее все-таки разрабатываем, господин Суассар. Наряду с другими.

– В этом у вас полная свобода действий. Я же не говорю, что от нее нужно отказаться. Отнюдь. Я не верю в нее, но и не сбрасываю со счетов, хотя от нее отдает абсурдом. Именно в данной ситуации. Какие-то странные действия совершают эти чужаки! Но если следовать твоим рассуждениям об иной логике, иной системе восприятия, то, конечно, можно ожидать чего угодно. Именно поэтому мы уже связались с управлением обороны, поставили их в известность. Повторяю, Лео, я не призываю отказываться от версии о чужаках. Но ведь нужно помнить и о «бритве Оккама» и не умножать без крайней необходимости – крайней, Лео! – количество сущностей. Так что пусть пока эта версия остается как бы в тени. И дай бог, чтобы она так там и осталась. Иначе… – Кондор вздохнул.

Выходит, он уже начал принимать меры и по этой линии… На всякий случай? Или для этого есть достаточно веские основания?

Мне вдруг стало очень-очень неуютно. Словно меня, маленького и голого, чьи-то чужие грубые руки вытащили из моей теплой детской кроватки и вышвырнули на мороз, на снежные склоны ночных угрюмых Альп. Я беспомощно лежу в глубоком снегу, а на меня надвигается что-то страшное и неотвратимое…

Я знал, что в управлении обороны есть план отражения возможной агрессии извне. Такие планы были и у каждой планеты, входящей в Ассоциацию. Я знал, что проводились неоднократные учения по отражению агрессии, в ходе которых по нуль-трассам перебрасывались войска. В случае нападения на один из миров на помощь незамедлительно пришли бы все остальные миры. Но все это касалось открытых агрессивных действий, нападения из космоса вполне реальных противников… А как давать отпор невидимым щупальцам, проникающим сквозь облачный покров?…

– Вернемся к Журавлиной Стае, – сказал Кондор. – Продолжай, Лео.

И я продолжал, пытаясь отогнать от себя видение этих щупалец, шарящих по нашим мирам. Там, у Кондора, звенели визио, но он не отвечал, внимательно слушая меня, пока я не отчитался до конца.

– Блутсберг… – задумчиво сказал шеф. – Значит, еще и Блутсберг… – Взгляд его стал жестким. – Никакие это не чужаки, Лео. Это люди. Разве чужаки не справились бы с тобой, при их-то невероятных возможностях? Разве бы они так бездарно промахнулись?

Мне оставалось только развести руками. Этот выстрел был для меня загадкой. И конечно же, стрелял человек, а не какой-то чужак.

– Сегодня же вся информация будет в Совете. – Кондор стукнул кулаком по подлокотнику. – Нужно добиться ввода войск во все населенные пункты всех миров, мобилизации резервистов, жесточайшего патрулирования силами военных, полиции, карабинеров, кого угодно! Теперь ведь моя очередь тебя огорчить: добавились Звездный Какаду, Саланган, Земля, Гамаюн и Иволга. Причем на Земле сразу четыре случая. Начало какой-то пандемии! Я направил твоего Лешко на Иволгу, остальные – из других групп. Ты один не потянешь. Это люди, Лео! Не знаю, чего они добиваются, зачем им все эти жертвы, и что случится завтра. Нужно действовать! Буду настаивать на подключении всех сил, всех! – Он вдруг опустил плечи и грустно усмехнулся. – Если, конечно, эти аистианские горлопаны не добьются моего увольнения и передачи дела в суд. У тебя есть вопросы?