Текст книги "Зверь из бездны"

Автор книги: Алексей Корепанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

9. Журавлиная Стая. Чудовище с огненной пастью

Просмотр результатов мнемосканирования Эвридики Карреро подействовал на меня довольно угнетающе, хотя я и ожидал увидеть нечто фантасмагорическое. Я не представлял только степени фантасмагоричности.

Погрузившись в расплывчатый и многослойный мир стереопроекций, я оказался наедине с гигантским бело-лиловым чудовищем с огненной пастью и полыхающими зеленым пламенем глазами. Чудовище вспучивалось над развороченной землей, разрасталось во все стороны, закрывая звездное небо, и стремительной волной вплескивалось в распахнутое окно. У чудовища были длинные, загибающиеся наружу, черные клыки и изогнутый толстый рог между дырами глаз. Чудовище вытягивало вперед лапы… нет, не лапы, а мускулистые волосатые руки, вполне человеческие руки с потрескавшейся бледной кожей, на которой проступала кровь, чудовище разевало пасть – там, среди огня, шевелился распухший огненный язык, – наплывало, наваливалось, заволакивало пространство, и из его ладоней торчали длинные заиндевевшие сосульки. Корка льда покрывала пол, ледяными были несущиеся навстречу ступени лестницы. Покачиваясь, надвигался тускло освещенный холл. Мелькали мимо стены, двери. Полумрак длинного коридора разрывали лиловые вспышки. Внезапно придвинулся – и резко откачнулся узорчатый пол…

Яркий силуэт флаерокиба на фоне черноты… Проваливающаяся в никуда темная поверхность земли, светящиеся окна, длинные белые волосатые руки, обхватившие летательный аппарат… Вновь – огромные дыры глаз, разинутая пасть. Там, где были зубы, – черные кривые сосульки. Волосатая рука раздирает днище флаерокиба, пролезает в кабину, шарит, шарит по углам… Серая полоса на запястье… Мгновенная перемена – и неспешное перемещение ажурных теней в беспредельности.

– Это все, господин Грег, – ворвался в меня, погруженного в потустороннюю глубочайшую тишину, резкий женский голос.

Я отжал пластины, закрывавшие глаза, и симпатичная смуглянка Саманта помогла мне снять с головы контактный обруч.

– Она что, потеряла сознание? – спросил я стоящего у окна доктора Кастальеса. Собственный голос тоже показался мне слишком громким.

Доктор кивнул:

– Шок. А до того ввела аварийный режим, и рыбу-кибу перехватили над Северными горами. Вы что, не в курсе?

– Просто уточняю, – пробормотал я.

У меня перед глазами все еще продолжали чередоваться картинки мнемы. Да, мнема отнюдь не была точным слепком, простым оттиском происходившего. Но что стояло за этим жутким образом, за этим бело-лиловым монстром с огненной пастью и пальцами-сосульками? По мнеме невозможно было составить полное представление о реальной ситуации – приложив определенные усилия, я мог бы, например, вообразить симпатичную Саманту гораздо менее симпатичным гамаюнским шипуном, и тогда на моей мнеме вышел бы именно шипун, каким я его запомнил, с контактным обручем в лапах, или же какой-нибудь гибрид, в котором вряд ли удалось бы вычленить реальные черты смуглянки Саманты. Чей же облик скрывался под обликом монстра? Кто в действительности напал на Эвридику Карреро?…

Но ведь никто же не мог на нее напасть! Или грош цена системе «Комплекс-плюс». Кстати, надо будет узнать, подвергалась ли она экспертизе. Ведь кто-то же или что-то же сломало ребра госпоже Карреро…

Доктор Кастальес, скрестив руки на груди, молча наблюдал за мной. Саманта переводила взгляд с него на меня, ожидая дальнейших распоряжений.

Я встал и улыбнулся ей, хотя веселым мое настроение назвать было никак нельзя.

– Благодарю вас за услугу. – Я повернулся ж доктору. – Пойдемте к пациентке, господин Кастальес.

Мы вновь проследовали мимо медицинских постов (я ловил взгляды медициний в ангельских одеяниях), и перед дверью в палату номер три доктор Кастальес тронул меня за локоть:

– Только очень недолго, господин Грег. Прошу вас.

Я молча кивнул, и доктор нажал на клавишу у дверной ручки.

– Госпожа Карреро, это доктор Кастальес и господин Грег.

Прошло секунд семь-восемь, прежде чем дверь скользнула в сторону и мы смогли войти.

Эвридика Карреро, как и раньше, сидела в кресле, развернутом в нашу сторону. Ее лицо на фоне мощных стволов деревьев за окном выглядело особенно нежным и тонким. Ни дать ни взять объемка-аллегория «Вечный дух Красоты, превосходящий тленную плоть Силы». Палата была уютной: окрашенные в мягкие тона, теплые на вид стены, пенистый пол, круглый столик, охваченный дугой низкого дивана, альков с аккуратно застеленной постелью, тускло блестящая экранами панель коммуникации, еще один стол у стены, небольшой поливизор. В палате было много цветов – благоухающих в причудливых вазах и просто лежащих охапками на подоконнике, на столе, на диване. Огромное блюдо с фруктами придавало обстановке палаты еще большую схожесть с объемкой, выполненной местами в красочной, а местами в приглушенной гамме.

– Прошу вас, господа. – Эвридика Карреро сделала слабое движение рукой, и я вновь отметил ее скованность и внутреннюю напряженность.

Доктор Кастальес показал мне на диван, а сам подошел к ней и мягко произнес:

– Господин Грег обещает, что побеспокоит вас всего на несколько минут.

– Да, госпожа Карреро, всего несколько минут, – так же мягко подтвердил я и, протиснувшись мимо круглого столика, опустился на диван.

Доктор присел на краешек стула возле панели коммуникации, всем своим видом давая понять, что и сам задерживаться здесь не собирается, и мне не даст. Эвридика Карреро сложила руки на коленях, едва заметно теребя пальцами полу халата, и сказала, глядя в пенистый пол цвета морской волны:

– Задавайте ваши вопросы, господин… – Она запнулась и на мгновение подняла на меня глаза.

– Грег. Леонардо Грег, – напомнил я.

– Господин Грег, – повторила она и вновь опустила голову. Ох, не хотел бы я оказаться на ее месте в ту ночь…

Я немного подумал, решая, с чего начать. Доктор Кастальес полуотвернулся к панели и сделал вид, что изучает клавиатуру.

– Госпожа Карреро, – наконец произнес я, чувствуя себя чуть ли не истязателем, – я изучил все материалы дела. Я ознакомился с результатами мнемосканирования. Мы не сомневаемся, что основой всего случившегося является какое-то внешнее воздействие. Возможно, кто-то хотел вас очень здорово напугать… или… – Я замялся.

– Или убить… – прошептала Эвридика Карреро.

Доктор Кастальес подтянул ноги и напрягся, словно готовясь прыгнуть и защитить ее своей грудью. От меня.

– Да. Или убить, – твердо сказал я. – Или причинить вред вашему рассудку. Возможно, кто-то очень не любит вас. Или вашего мужа. И вот с помощью проекционной аппаратуры создается фантом, выбирается удобный момент и… Вы смотрели собственную мнему? Насколько она соответствует тому, что вы видели на самом деле? Кто, по вашему, может настолько ненавидеть вас или вашего мужа?

– Господин Грег! – предостерегающе воскликнул доктор Кастальес.

Он резко встал и подошел к Эвридике Карреро. На ее бледном лбу выступил пот, она дрожала, словно все вокруг было ледяным и пугающим. Губы ее беззвучно шевелились, а пальцы продолжали теребить полу халата – все сильнее и сильнее. Доктор взял ее за руку, метнул в меня такой уничтожающий взгляд, что я почти физически почувствовал удар по голове, и размеренно начал говорить, властно раскачивая ее безвольную кисть:

– Госпожа – Карреро – успокойтесь. Госпожа – Карреро – ничего – страшного – не происходит. Госпожа – Карреро – вы – в безопасности. Госпожа – Карреро – успокойтесь…

Эвридика Карреро тихо заплакала, уткнувшись лицом в его змеиную эмблему. Я представлялся самому себе садистом и упрекал себя за то, что полез со своими полицейскими вопросами. Ее нужно было оставить в покое, ей нужно было дать время, чтобы сгладился в памяти этот ужас, чтобы она пришла в норму… но не имел я сейчас никакого права беззаботно разбрасываться минутами и часами! Совершались какие-то невероятные и вряд ли умножающие добро события, и нужно было действовать немедленно, чтобы в самом начале перехватить и остановить возможную лавину.

– Руки, госпожа Карреро! – сломив собственное внутреннее сопротивление и положив конец колебаниям, упорно продолжал я. – У вашего монстра были человеческие руки. Чьи это руки? Что за серая полоска на левом запястье? – Я торопливо швырял вопросы, рассчитывая хоть на какой-нибудь просвет. – Почему его клыки превратились в лед, почему вместо…

– Господин Грег, я протестую! – прошипел доктор Кастальес. Мне показалось, что сейчас он бросится на меня, и я приготовился блокировать его выпад. – Где же ваши хваленые принципы?

– Почему вместо пальцев у него были сосульки? – упорствовал я. – Кого он мог бы вам напомнить? Или напомнил?

Эвридика Карреро с неожиданной силой вырвала свою ладонь из руки доктора Кастальеса. Ее расширившиеся глаза, не мигая, смотрели на меня.

– От него… шел… холод… – короткими частыми выдохами прошептала она. – Холод… Огненный холод… Только сейчас… Только сейчас… вспомнила… его голос… Пришел… твой… Орфей… Орфей…

Глаза ее закатились, и она, обмякнув, прильнула к доктору Кастальесу. Доктор, прорычав что-то в мой адрес, обхватил ее за плечи и снизу вверх ткнул своим коленом в подлокотник кресла. Высокая спинка опустилась, образовав единую горизонтальную поверхность с сиденьем. Доктор бережно опустил Эвридику Карреро и тут же бросился к панели коммуникации. В этот момент мягко пропел короткий сигнал и раздался знакомый голос консьержки:

– Госпожа Карреро, к вам ваш муж.

– Подождите, Катрин! – Доктор Кастальес навис над панелью. – Первый пост, это Кастальес. Штурм-комплекс в третью палату.

Он выпрямился, вновь подошел к неподвижно лежащей Эвридике Карреро, нащупал ее пульс. Меня он больше не замечал. Я выкарабкался из-за столика и тоже направился было к ним, но доктор остановил меня, решительно выставив руку в мою сторону.

– По-моему, вы здесь лишний, господин Грег, – сухо и непреклонно процедил он, по-прежнему не глядя на меня. – Обещаю, что пока госпожа Карреро находится здесь, ни один полицейский служака не будет к ней допущен.

– Извините, доктор, – искренне сказал я. – Сожалею, но я действовал в интересах следствия, а значит, и в интересах госпожи Карреро. И все-таки наш разговор оказался небезрезультатным.

Он повернулся ко мне спиной. Дверь отъехала в сторону, и медициния с поста номер один начала вкатывать в палату что-то полупрозрачное и угловатое.

– Хочу заметить, что решение о дальнейших контактах с госпожой Карреро будете принимать не вы, доктор, – все-таки не удержался я, отходя в сторону и пропуская длинноногую медицинию.

– Сюда, Таня, подключайте. Запускайте с минус-экстремума, – начал распоряжаться доктор Кастальес, полностью проигнорировав мое заявление.

– До свидания, – сказал я и направился к выходу из палаты.

– До свидания, – кивнула вежливая медициния Таня. – Сейчас, доктор, одну секунду…

На обратном пути к воротам мне вновь повстречался деловитый еж. Я остановился, осмотрелся и свернул к пруду. Сел на еще не просохшую после дождя деревянную скамейку, подобрал с земли размокший, но все равно колючий орех-игольник и с размаху бросил в серую воду.

Орфей… Бесплотное, если верить в надежность системы «Комплекс-плюс», чудовище назвало себя Орфеем. Зацепка это или нет? Есть ли среди знакомых четы Карреро люди с таким именем? Навести справки, а при отрицательном результате выяснить, сколько Орфеев проживает в Мериде-Гвадиане. В округе. В других округах. Если понадобится – не только на Журавлиной Стае, но и во всех мирах. Установить каждого. Задача нелегкая, но посильная. Не сложнее других задач.

Орфей… Что-то знакомое чудилось мне в этом слове. Что-то, как будто связанное с музыкой. Название какой-нибудь музыкальной системы? Певец с мелоса в кафе «Якорь на дне»?

Что ж, пойдем наводить справки – день только начался. Правда, уже не мешало бы и перекусить…

10. Журавлиная Стая. Несчастный призрак

Ворота по-прежнему были закрыты, и я опять вошел в консьерж-бокс. Миловидная Катрин строго разговаривала по визио с кудрявым черноглазым и зареванным малышом. Я кивнул ей и тут заметил высокого, слегка сутулого человека в легком светло-коричневом костюме с короткими рукавами. Он застыл спиной ко мне у прозрачной стены за растущим прямо из пола то ли деревом, то ли кустом с густыми красно-коричневыми зубчатыми листьями и почти сливался с ним. У ног его стояла плотно набитая темная сумка, чем-то похожая на джонни, только без бодро торчащего вверх хвоста. Человек обернулся на звук моих шагов, и я увидел бледное лицо с тонким носом, широко расставленными глазами, крепко сжатыми губами и аккуратной бородкой-подковкой, доходящей до выпуклых скул. Лицо было очень выразительным и запоминающимся. С таким лицом можно было, по-моему, успешно претендовать на роль Второго Искусителя в философской синтезе «Виноград отцов», оттеснив Герда Линсверта. Я догадался, что это господин Луис Карреро, совладелец и капитан-директор лидер-секции «Карреро А», сорок первый округ, Мерида-Гвадиана, муж госпожи Звридики Карреро. Следовало признать, что они были вполне под стать друг другу.

Общение (при необходимости) с господином Карреро тоже входило в мои предварительные планы, только я намерен был осуществить его позже, наведя кое-какие дополнительные справки. Поэтому я продолжал свой путь к двери, ведущей на улицу. Но господин Карреро остановил меня.

– Прошу прощения, – сказал он и направился ко мне, оставив на полу сумку-джонни. – Мое имя Луис Саманта Карреро.

Он протянул мне руку, я пожал ее и не сразу отвел взгляд от этой руки. От этой поросшей черными волосами крепкой руки с бледной, словно не поддающейся загару кожей.

– Еще раз прошу прощения, но я видел, что вы только что были в палате моей жены. – Он показал на экран у барьера. – Вместе с господином Кастальесом. Что там случилось? Почему меня не пускают к Дике?

Катрин оторвалась от визио и через плечо посмотрела на него. А я посмотрел на левое запястье господина Карреро. Запястье было тоже волосатым, с выступающей под кожей округлой костью, и не было на нем никакой полосы. Ни серой, ни черной.

– Ей стало хуже? У нее приступ? – продолжал допытываться Луис Карреро. – Скажите, ради бога, а то от этой, – он пренебрежительно кивнул на консьержку, – ничего не добьешься: «подождите» да «подождите» – и никаких объяснений. Вы коллега доктора Кастальеса?

«А ведь вы ее очень ревнуете к кому-то, господин Карреро, – подумал я. – Или ко всем сразу. Окружили аппаратурой слежения… Ревность – темное чувство, одно из мытарств души, и силу имеет немалую…»

– Я не коллега доктора Кастальеса, – ответил я, глядя на его красивое, хотя и слегка обрюзгшее лицо с тенями под глазами. – Я сотрудник полиции. Вашей жене сейчас оказывают помощь. Думаю, все обойдется.

Я не стал уточнять, что являюсь невольным виновником происшедшего – господину Карреро это нисколько бы не помогло. И мне тоже.

– Ах, вы полицейский? – с досадой воскликнул Луис Карреро. – Значит, продолжаете биться лбом о стену? Крепкие же у вас головы, господа полицейские! Но учтите, стена еще крепче. Я ведь уже говорил вашим…

– Что-то я не понял насчет голов, господин посетитель, – прервал я его ледяным тоном, ощущая быстро растущую неприязнь к этому холеному красавчику. – Смею вас заверить, у меня с головой все в порядке. А что и кому вы говорили, мне неизвестно. Я занимаюсь этим делом по несколько иной линии.

На бледном лице Второго Искусителя показался едва уловимый румянец.

– Приношу свои извинения, я не хотел вас обидеть, господин… – Он вопросительно замолчал.

– Грег, – лаконично отрекомендовался я.

– Вы из городского управления или окружного?

– Нет, – отрезал я. – Но тоже подключен к следствию.

Взгляд мой то и дело натыкался на его волосатые руки. Этими руками он ласкал свою жену. Этими руками он перебирал ее волосы, притягивал к своим узким губам ее нежное лицо… Эти руки могли заставить временно ослепнуть и оглохнуть совершеннейший «Комплекс-плюс», а затем восстановить его работоспособность. И между прочим, вся информация о наблюдении за загородным домом семьи Карреро была получена Валентином из одного-единственного источника: из накопителя приват-пользователя господина Луиса Карреро, не передавшего эти данные в общую сеть. Кажется, в кромешном мраке обозначилось хоть что-то, похожее на просвет. Это вдобавок к «Орфею».

– Я объяснял там, в городском управлении, – пригородная зона тоже относится к ним, – что расследовать ничего не надо, потому что все будет напрасно. – Луис Карреро произнес это с таким видом, словно у него вдруг заболел зуб.

– Полиция выполняет свои обязанности независимо от мнения частных лиц, – жестко сказал я. – А почему, собственно, вы считаете, что бесполезно надеяться на успех?

Капитан-директор печально вздохнул, посмотрел на закончившую сеанс Катрин и предложил:

– Давайте выйдем отсюда, господин Грег. Не возражаете, если мы побеседуем в моем авто?

Я пожал плечами. Почему бы и не поговорить, коль он сам напрашивается на разговор? А если потом у меня появятся какие-то дополнительные вопросы – думаю, я его найду.

Мы вышли на улицу, и Луис Карреро подвел меня к своему щегольского вида белоснежному каплевидному авто. В салоне было просторно, прохладно и мягко, пахло лесом и морем, оставшаяся снаружи улица исчезла, сменившись медленно чередующимися горными пейзажами. Никакие внешние шумы сюда не залетали, и можно было без напряжения представить, что ты находишься в уютном домике в глубине горной страны, вдали от городской суеты. Просто отличное авто было у капитан-директора лидер-секции «Карреро А», обладателя густого волосяного покрова на руках и изумительно красивой жены Эвридики Карреро…

Но обладатель шикарного авто был отнюдь не весел. Он сидел напротив меня, монотонными движениями потирал щеки и говорил, а я внимательно слушал его, не задавая никаких вопросов. И чем дольше длился монолог господина Карреро, тем больше я убеждался, что его история совершенно бесполезна для следствия. Если принять версию господина Карреро, то следствие можно прекратить. Прямо сейчас. Поэтому я незаметно прервал запись и выключил лежащий в кармане вок-диск, хотя получил согласие капитан-директора на фиксирование нашего разговора.

Луис Карреро поведал мне о системе слежения «Комплекс-плюс», не подозревая, что я уже знаю о ней от Валентина. Капитан-директор не сомневался в надежности своей системы и поэтому был твердо убежден в том, что на жизнь его жены покушался не человек. Эвридика Карреро, по его словам, действительно подверглась нападению призрака.

Это была довольно давняя история. Юная Эвридика беззаботно жила в небольшом городке Ди-Аликанте на берегу Средиземного моря, в семнадцатом округе планеты Журавлиная Стая. Она встречалась с одним юношей, и все окружающие, в том числе и родители юноши, и родители Эвридики, считали, что дело непременно должно закончиться свадьбой. Юноша был счастлив, и счастлива была Эвридика, но на беду юноше снежной февральской порой занесло в Ди-Аликанте набирающего силу предпринимателя Луиса Саманту Карреро. Он увидел Эвридику на местном празднике… и забыл обо всех своих предпринимательских делах.

Господин Карреро не посвятил меня в подробности своей кампании по завоеванию сердца Эвридики – не это было главным. А главным было то, что из Ди-Аликанте Луис Карреро уехал не один, а с красавицей Эвридикой. Вскоре она стала хозяйкой его дома в Мериде-Гвадиане. Эвридика не стала объясняться с обманутым юношей – она жалела его и не хотела бурных сцен…

А юноша разыскал их в Мериде-Гвадиане и однажды вечером буквально ворвался в их дом.

Он проклял их и пообещал, что никогда и ни за что не даст им покоя, даже после своей смерти. А потом тут же, на глазах растерявшихся молодоженов, принял яд. Как потом выяснилось, это было неведомо какими путями раздобытое им снадобье под названием «зеленый огонь», которое не оставляло ни малейших надежд на реанимацию.

– Это оказалось страшным потрясением для Дики… да и для меня тоже, – говорил Луис Карреро, невидяще глядя на горные пейзажи, которые плыли по стенкам авто. – Мы переехали из того дома… И знаете, с тех пор – словно какая-то трещина между нами. И с годами все глубже и глубже… – Он посмотрел на меня, медленно кивнул и повторил: – Все глубже и глубже. Так что это – возмездие, господин Грег. И нам с ней никуда от него не скрыться. Это только начало, дальше будет хуже. Что ж, – вздохнул он, – остается уповать на Бога…

Я молчал. Я понимал, что разубеждать его бесполезно. Да и не было у меня пока никаких оснований его переубеждать.

И, между прочим, его версия все объясняла.

Кроме одного нюанса: подобных историй можно было, наверное, насчитать немало во всех мирах – с разбитыми сердцами, обманутыми надеждами, проклятиями и самоубийствами. Но не встречались еще случаи, чтобы тени мертвых покушались на живых, оставляя вполне реальные следы покушений. Нет, отнюдь не ужасный призрак несчастного самоубийцы действовал там, в окрестностях Мериды-Гвадианы. Не призрак растерзал людей в доме Ивара Ноома на Фениксе. Версия с призраками годилась бы для вечернего сериала или для писателей – взять того же Свена Блутсберга, – но никак не для реального, а не вымышленного следствия.

– Мы будем иметь в виду ваше объяснение случившегося, господин Карреро, – вежливо сказал я. – Спасибо за информацию.

– Понятно. – Луис Карреро окинул меня сожалеющим взглядом и добавил с легким оттенком сарказма: – Чем хороша наша полиция, так это способностью объяснить даже в принципе необъяснимое и определить на роль преступника наиболее подходящую и устраивающую ее фигуру.

Я промолчал. Совершенно нецелесообразно было начинать достаточно отвлеченную дискуссию.

– Бесперспективное это занятие, господин Грег, – пытаться ловить призрак. Он все равно сделает свое дело.

Мне подумалось, что супруг Эвридики Карреро слишком уж настойчиво рекомендует бросить ненужное, по его мнению, расследование и заняться более полезными делами.

– Мы пока не занимаемся ловлей призраков, господин Карреро. Мы выясняем подробности происшествия. А насчет ловли призраков… Если возникнет такая необходимость, мы все-таки, с вашего разрешения, сделаем такую попытку.

Капитан-директор покивал с насмешливым видом, словно говоря: «Ну-ну, ребята, валяйте дурака дальше».

– Скажите пожалуйста, господин Карреро, а как звали того несчастного юношу?

Луис Карреро недоуменно повел головой и после заминки, понизив голос, произнес:

– Джордже. Джордже Вирджилиас.

– А нет ли среди ваших знакомых или знакомых вашей жены человека по имени Орфей?

Господин Каррерс нахмурился и его бледное лицо слегка порозовело.

– Выходит, это ничтожество Минотти у вас на подозрении? Бросьте, господин Грег! Он, конечно, крайне неприятный тип, но чтобы… Да и не мог он! Все эти ваши версии имеют ценность не большую, чем воробьиная возня. Да, я терпеть его не могу, но у меня есть на то свои причины. Нет, господин Грег, напрасно вы все это…

– Я не сказал, что мы подозреваем господина Минотти, – сдержанно заметил я, стараясь не показать охватившего меня возбуждения. Неужели зацепка? – Значит, его имя Орфей?

– Да нет, – сквозь зубы процедил Луис Карреро. – Имя этого господина Алессандро. Алессандро Минотти, чтоб ему не найти долину Иосафата!

– А при чем здесь Орфей?

Луис Карреро поморщился, словно у него опять заболел зуб, и нехотя сказал:

– Господин Минотти ведет себя довольно назойливо по отношению к моей жене. Я уже не раз давал ему понять, что его визиты нежелательны, но он все обращает в шутку. – В темных глазах Луиса Карреро возник холодный блеск. – Вы видели мою жену, господин Грег. Согласитесь, она привлекает внимание.

– Она очаровательна, – чистосердечно признался я.

Второй Искуситель окатил меня мрачным взглядом собственника, у которого собираются отнять его главное достояние.

– Я тоже так считаю. Так же считает и это ничтожество Минотти. Эти визиты в мое отсутствие, эти цветы… Он и сюда успел заявиться чуть ли не раньше меня! – (Я вспомнил благоухающую цветами палату номер три.) – Дика слишком деликатна, чтобы указать ему на дверь, хотя он для нее, в общем-то, пустое место – я же вижу! – Луис Карреро наклонил голову и заскрипел зубами.

– Почему же все-таки Орфей? – осторожно напомнил я, с сочувствием глядя на него.

– Орфей! – Луис Карреро презрительно усмехнулся. – Потому что имя моей жены – Эвридика. Это он называет себя Орфеем. «Вы моя Эвридика, я ваш преданный Орфей», – скривившись, почти пропел он, явно копируя господина Минотти. – И начинает терзать пианино. Он объяснял, какая-то доисторическая легенда. Какой-то земной музыкант, задушенная кем-то – соперником, кажется, – возлюбленная… Реанимация с помощью музыки, гроб хрустальный на цепях… Орфей! Оч-чень крупный специалист по ранней истории Журавлиной Стаи.

Он замолчал, сжав кулаки и пошевеливая нижней челюстью. Сейчас он явно был не здесь, в салоне авто в компании дотошного полицейского, а где-то в другом месте наедине с Орфеем Минотти. Охаживал его ногами или смачно бил по лицу. Да, ревность – слепая и злая сила…

Я вновь поглядел на его руки. Все расширяющаяся трещина в отношениях… Если не мне – так никому другому… Назойливый соперник… Можно ли убить из ревности? Безусловно. Убивали, убивают и будут убивать, и никогда, наверное, не избавиться от этого греха, одного из самых тяжких грехов человеческих. И новое человечество, на которое уповает Свен Блутсберг, тоже было бы таким. Но ведь то, явившееся госпоже Карреро, называло себя Орфеем! Зачем историку Минотти покушаться на объект своего вожделения? Из тех же соображений? Не мне, так и не ему, холеному и красивому капитан-директору!

Но независимо от того, кто покушался на Эвридику Карреро, – каким образом можно было осуществить покушение? С проекцией я придумал неплохо – какая-нибудь наведенная голографическая картинка… да хоть бы и настоящий призрак в конце концов! Каким образом нанесены телесные повреждения – вот в чем вопрос. Их мог нанести либо человек, либо автомат… либо какое-то наведенное поле. Появление человека или автомата было бы зарегистрировано системой слежения, даже если бы человек или автомат возник в загородном доме посредством нуль-переброски (что само по себе невероятно). Версию с силовым ударом отрабатывают Стан и Берт. Если такое, в принципе, возможно – значит, кто-то имеет зуб на Эвридику Карреро. Или на ее мужа.

Круг замкнулся. Я не продвинулся вперед ни на шаг. Механизм явления продолжал оставаться неясным. А ведь он вполне мог быть адекватен фениксианскому феномену… Ну что, ну что еще можно было выжать из Журавлиной Стаи?…

Хорошо, Лео, сказал я себе. Давай подойдем к делу с несколько иной стороны. Вспомним доктора Кастальеса, которого ты неумышленно лишил сегодня душевного равновесия. Старая психическая травма – чувство вины за смерть несчастного юноши Джордже Вирджилиаса. Она ведь любила его, пока ей не вскружил голову неотразимый Второй Искуситель. Без труда можно догадаться, как он был красив тогда – молодой преуспевающий предприниматель, житель столицы округа, заглянувший в провинциальный приморский городишко. Чувство вины, перешедшее в длительный скрытый психоз…

Некто, узнав, что она остается одна в загородном доме, наносит силовой удар – даже без всяких голографических проекций! Проекция возникает только в сознании Эвридики Карреро! Возникает при этом ударе, не ударе даже, а более-менее длительном воздействии.

Воздействие сопровождается понижением температуры, связанным с какими-то энергетическими преобразованиями – отсюда и ледяные клыки призрака, и сосульки вместо пальцев. Ну а самого-то призрака и не было – были наложившиеся друг на друга картины воображения, переплетающиеся образы… Отсюда и появление призрака из земли – это вышел из могилы поклявшийся не оставлять ее в покое Джордже Вирджилиас. Отсюда и волосатые руки – руки мужа. Отсюда и слова призрака – это слова господина Минотти.

Вот так, все – по полочкам. Неясно только главное: кто и как?

– У вас есть еще вопросы, господин Грег? Может быть, меня уже пустят к Дике?

Я очнулся:

– Не сочтите мой вопрос оскорбительным для себя, господин Карреро…

– Я понял. – Луис Карреро надменно поджал губу. – Вы хотите поинтересоваться, не имел бы я выгоды в случае смерти собственной жены, и где находился пятнадцатого июля. Так?

Я развел руками:

– Это стандартные вопросы, господин Карреро. Ваше право не отвечать на них без адвоката и официального разрешения на проведение с вами подобной беседы.

– Думаю, обойдемся без адвоката. Во всяком случае, пока. – Огонь в его глазах несколько ослаб. – Ведь это я, собственно, пригласил вас к разговору. Итак, по поводу моей заинтересованности в смерти Дики. Тут как раз тот случай, когда, скорее, она была бы заинтересована в моей смерти. Как наследница. А наследство у меня неплохое – полиция может получить декларации о моих доходах в нашем налоговом управлении. Наследство же Дики мне мало что прибавит. А если говорить о моей ревности – да, я понимаю, что смешон с этим своим «Комплексом-плюс»! – то могу признать, что действительно временами готов отправить на тот свет ее воздыхателей, клянусь Иосафатом! Но – воздыхателей, господин Грег, а не ее. И, надеюсь, вы понимаете разницу между выражениями «готов убить» и «действительно убить»?

Я кивнул и деловито сказал:

– Понимаю.

– И второй ваш вопрос: где я был пятнадцатого июля?

– Именно, – вновь кивнул я.

– Я уже давал показания вашим дотошным коллегам, – несколько высокомерно произнес Луис Карреро, – но, видимо, в ваших структурах правая рука порой не ведает, что делает левая. Поэтому повторяю персонально для вас, господин Грег.

– Весьма признателен, – вежливо сказал я. Я все-таки не собирался уточнять свой подлинный статус.

– Итак, утром пятнадцатого июля я вылетел в Сегура-Сьесо для переговоров с моими партнерами из лидер-секции «Осеано». Доказательства, можно надеяться, находятся в городском управлении полиции. – Луис Карреро саркастически усмехнулся. – Во всяком случае, где-то в вашем ведомстве. Вечером того же, интересующего вас дня, я связался со своей женой. Поинтересовался, необходимо ли мое немедленное присутствие в долине Кордильера. Дика ответила, что великолепно справится сама. Заявляю для следствия: я понятия не имел, что она отпустит нашего Фердинандо и останется на ночь одна. Но даже и в этой ситуации я был вполне спокоен. – Господин Карреро поднял вверх палец. – «Комплекс-плюс»! Безотказная система для ревнивых мужей. Вы не ревнуете свою жену, господин Грег?

– Нет, – терпеливо ответил я, решив не обращать внимания на его эскапады.