Текст книги "Ответочка (СИ)"

Автор книги: Алексей Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Никакого наслаждения. Никакого удовольствия. Подчинение не приносило облегчения. Лубрикант помог легче скользить стержню, но мужчина вовсе не думал о том, чтобы придержать свои толчки и хотя бы отчасти постараться доставить Кацуми удовольствие.

Нет. Мужчина так не думал.

Кацуми написала, что женщина стонала под пиратом от новых необычных чувств, значит, Кацуми испытывала сейчас тоже самое. Значит, нужно крепко держать белые бедра и сильнее входить в неё, каждый раз упираясь кончиком головки в мягкую преграду. Значит, нужно сжимать упругую грудь и пощипывать соски. Значит, нужно шлепать с оттяжкой по светлым ягодицам.

«Бертран д'Анжелон зарычал, как дикий зверь, и начал вонзаться в Джессику на всю глубину своего естества. Джессика уже не владела телом, она полностью растворилась в ощущениях, которые морской волной накрывали с головой, поднимали на самый верх блаженства и бросали вниз, в бездну наслаждения.

С каждым проникновением капитан пиратов привносил новые нотки удовольствия в тело Джессики. Она помнила, что этот зверь убил её мужа, не пощадил никого из команды и вряд ли пожалеет её, но в этот момент она ловила каждую секунду близости. Он был её властелином, он царствовал над её эмоциями, он крал её душу…

– Ещё-о-о, – простонала Джессика, подаваясь телом навстречу пирату. – Ещё-о-о! Да-а-а!

– А белошвейка вошла во вкус, – загоготал Бертран д'Анжелон и замер, не выходя из Джессики. – Похоже, что пиратская мачта нравится ей больше, чем кортик офицера. Ещё, милая?

– Да-а-а, – оказалось, что противиться было выше сил Джессики.

Она хотела ещё, она уже чувствовала, как самый мощный шквал удовольствия подкатывает всё ближе и ближе, и вот-вот закрутит в водовороте блаженства. Тело её предавало…

Под смех, улюлюкание и подбадривание капитан Бертран д'Анжелон в несколько толчков вознес пленницу на вершину наслаждения. Она закричала раненной чайкой и рухнула бы на шкуру, если бы капитан не держал за бедра в крепких руках. От её судорожных сокращений он сам не смог сдержаться и излился влагой в горячее нутро Джессики.

Она стискивала тигровую шкуру и её трясло от упоительных судорог. Казалось, что место между ног посылает бурные волны неги на остальное тело, а то с восторгом отзывается. Это был самый сокрушительный оргазм в её жизни. И возможно самый последний.»

Не было никакого намека на оргазм. Даже когда мужчина заставил простонать Кацуми, она не испытала ничего, кроме дикого желания оказаться как можно дальше отсюда.

И боль.

Конечно же была адская боль внизу живота. Казалось, что влагалище вот-вот разорвется на части – так энергично взялся за дело мужчина. Когда же с его губ сорвался едва слышимый свист, а внутрь Кацуми хлынул поток спермы, то ей показалось, что это плеснули раскаленным свинцом. Она упала на шкуру и закусила шерсть, пахнущую пылью. Она пыталась исторгнуть из себя белую жидкость и её тело билось в судорогах.

Мужчина стоял над ней и смотрел. Его «мачта» начала потихоньку опадать, белесые капли падали на икру Кацуми. В этот момент она ненавидела его больше, чем когда-либо.

– Напиши про меня, – тихо проговорил он и кивнул в сторону двери.

Глава 10

Прошла неделя с той кошмарной ночи, когда пропала Кацуми. Дженшин если не успокоился, то стал более сдержанно относиться к соболезнующим взглядам. Он встречался несколько раз с агентом Кимура и каждый раз та находила слова поддержки. Мужчина даже радовался возможности вновь увидеть смазливую мордашку на пороге дома.

Сэкико периодически звонила, и всегда её прощание напоминало оплеуху, какую гризли отвешивает навязчивой собаке. Дженшин не винил её, она и раньше относилась к нему с предубеждением, а теперь и вовсе возненавидела, когда Кацуми пропала.

И всё из-за того проклятого награждения литераторов, когда Дженшин поехал без Кацуми, потому что та заболела. Тогда Дженшин забрал награду своей жены, сказал несколько слов благодарности и позволил себе лишний стакан виски, а через полчаса Сэкико обнаружила в подсобке молоденькую писательницу Кику Кобаяси в позе морской звезды. Между её ног ритмично колыхался зад Дженшина.

Литературный агент тогда поклялась Дженшину не рассказывать обо всем случившемся Кацуми, но отношение к нему стало презрительное. И сейчас она не скрывала эмоций, особенно когда была под алкогольными парами, что в последнее время становилось чуть ли не ежедневной нормой.

Дженшин понимал, что Сэкико легко могла рассказать Кацуми о том случае, потому он решил подстраховаться и заткнул литературного агента тем, что у него на руках оказалось подтверждение её махинаций с процентами от продаж.

Им обоим нужна была Кацуми: ему в качестве жены, агенту ради доходов. Поэтому они и скрепили договор бокалом вина – он не рассказывает Кацуми о махинациях, Сэкико не рассказывает об измене.

Жиденький мостик, на котором крепилась их договоренность, мог в любую минуту просесть, а то и вовсе провалиться в пропасть – теперь Кацуми нет, и ответственность нести не перед кем. О чем и был вчерашний разговор, закончившийся для Дженшина приемом внутрь двести граммов виски.

– Алло, сволочь, это ты? – раздался пьяный голос Сэкико. Последнее время она называла Дженшина именно так.

– Перестань обзываться. Ты пьяна, я кладу трубку. И не звони мне больше! – сказал Дженшин, но последующий возглас Сэкико заставил прижать пластиковую поверхность к уху.

– Кику Кобаяси! – крикнула женщина.

Дженшин замер. Он помнил ту девушку с развратными глазами, которая так успешно подцепила подвыпившего Ямамото. Грудь у неё уступала по размерам грудям Кацуми, но зато энтузиазм и желание показать себя изрядно компенсировали этот недостаток.

– Что? – переспросил Дженшин, внутренне холодея. Неужели Сэкико решила развязать язык?

– Ки-к-ку Кобаяси тоже пропала. Меся-а-ацем раньше, чем Кацуми. Просто не вернулась домой после работы. Её ещё показывали по федеральному кана-а-алу.

Речь женщины с трудом пробивалась через икоту. Наконец, в трубке раздалось бульканье, и икота на некоторое время исчезла. Дженшин напряжено вслушивался в звуки на другом конце телефона.

– Я знаю, грязный ублюдок, что э-это твоих рук дело. Ты убрал свидетелей. Да-да, именно ты. Или ты спрятал Кику, а потом убил Кацуми и закопал её на заднем дворе, чтобы без проблем трахаться с молоденькой шлюшкой в спальне, где ещё недавно спала моя девочка. Верни Кацуми, мать твою, старый козел! Верни, или я пойду в полицию и всё расскажу! – голос Сэкико набирал обороты.

– Заткнись, сучка пьяная! Заткнись и слушай! Я сам подам на тебя в суд. Там я покажу документы, где все твои махинации зафиксированы и…

– Да мне насрать!!! – голос Сэкико превратился в визг. – Меня оштрафуют и отпустят, а тебя, грязный ублюдок, упекут за решетку! И там тебя оттрахают все якудза Токио! Верни мне Кацуми или ближайшие пять лет будешь питаться тем, что вытекает из больших бананов! Я тебя…

Дженшин нажал на сброс вызова с такой злостью, что кнопка провалилась внутрь изогнутой коробочки. Виски, которое он пытался налить, большей частью расплескалось по столешнице. Он в несколько глотков осушил стакан и решил набрать агенту Кимура.

Голос женщины несколько успокоил Дженшина, и они договорились встретиться сегодня. Именно поэтому мужчина надел свежее белье и тщательно побрился.

Синий двухместный «Шевроле» Минори Кимура остановился рядом с блестящей черной «Тойтой» Дженшина. Маленькая машина смотрелась девушкой возле брутального мужчины. Минори улыбнулась своим ассоциациям и прошла по ровному газону к дому Ямамото.

Дженшин открыл дверь почти сразу, как будто притаился рядом и только того и ждал, что она нажмет кнопку звонка. От Минори не ускользнул его восхищенный взгляд, который, впрочем, он постарался сразу же спрятать. Трудно не восхититься – ведь сегодня она была не в рабочем костюме, а в светлой бежевой блузке и просвечивающей желтой юбке. Солнце сыграло ей на руку, светя в спину, и Дженшину в первый миг показалось, что женщина пришла вообще без юбки, стоит и хвастается длинными стройными ногами.

– Проходите, агент Кимура-сан, – отстранился потупившийся Дженшин.

– Можно просто – Минори, – улыбнулась женщина и прошла в дом.

Дженшин почему-то выглянул наружу, как старшеклассник, который тайком привел в дом девушку, пока предки находились в отъезде. Он посмотрел влево и вправо – не заметил ли кто, что в его дом вошла не федеральный агент, а красивая женщина.

Улица не была пуста. В конце её возился с машиной Мураками, вредный старик, который не слышал собеседника и постоянно переспрашивал, выставляя поросшее седым волосом ухо. Он не смотрел в сторону Дженшина.

Два сына Иоши Саито вяло перекидывались бейсбольным мячом и тихо переговаривались. Они тоже не смотрели в сторону Дженшина. Других людей на улице не было, и Дженшин Ямамото закрыл дверь.

Что-то внутри трепетно щекотало, будто он высыпал в рот три пакетика шипучего порошка, а тот провалился в область солнечного сплетения и сейчас выпускал радостные пузырьки.

Минори уселась на диван и натянула юбку на колени. Этот жест почему-то показался Дженшину очень сексуальным.

– К сожалению, пока ничем не могу вас порадовать. Однако мои усилия оказались ненапрасными, и я смогла уточнить личность человека на снимке. Это Кэтсу Исикава, выходец из Хиросимы. Привлекался за сексуальные домогательства, отсидел два года и после исчез с правового горизонта. Он нигде официально не работает, поэтому его трудно было отследить, но у каждого японца есть свой след, и рано или поздно, но он появится. Главное полицейское управление не зря ест свой хлеб, – улыбнулась Минори настолько белоснежными зубами, что их можно ставить на рекламу пасты «Санги М-Плюс».

– Спасибо, утешили, Минори. Выпьете что-нибудь? Я прекрасно делаю «Маргариту», – Дженшин очнулся от гипнотического влияния, которое оказывали на него чувственные губы, и вспомнил о своем долге хозяина.

– Да, от бокала не откажусь. Спасибо, – Минори сверкнула глазами и закинула ногу на ногу.

«Получилось почти как в „Основном инстинкте“», – промелькнуло в голове у Дженшина.

Прилив крови к члену заставил его чуть приподнять ногу, чтобы так явно не выпирала ширинка. Пока он разливал коктейль по бокалам, то взгляд его упал на фотографию Кацуми. Жена смотрела с укоризной на мужа, словно осуждала за подобное поведение. Дженшин потупился, и эрекция спала.

– Я хотел поговорить с вами о литературном агенте Сэкико Накамура. Как-то я копался в счетах Кацуми… Она сама ненавидела это делать, поэтому всей бухгалтерией приходилось заниматься мне. Так вот…

Дженшин расписал в таких мрачных красках, что будь рядом Сэкико, она сама прыгнула бы на электрический стул, и даже щелкнула рубильником. Минори внимательно слушала и сделала пару записей в своем планшете.

Женщина отпивала по глотку из бокала и изредка ободрительно кивала Дженшину. Тот говорил, говорил, говорил и не мог остановиться. Впервые его слушали так внимательно.

Кацуми при разговоре хватала ручку и записывала мысли, которые приходили ей на ум. Она могла спокойно взять и ответить невпопад – Дженшин понимал, что в этот момент жена углублялась в себя и проговаривала диалоги героев. Жизнь с писательницей трудно назвать сахаром. Дженшин и не называл, но раньше не жаловался, терпел.

Когда рука Минори оказалась на колене Дженшина?

Он не вспомнил бы об этом даже под страхом смертной казни. Вот только что женщина сидела на расстоянии вытянутой руки, а уже оказалась рядом.

Близко-близко.

Казалось, что только стоит поднять ладонь, и она упрется в упругую грудь федерального агента. А губы…

Её чувственные губы так призывно блестели. Аромат сладких духов притягивал и будоражил кровь.

Снова эрекция начала натягивать ткань штанов, и Дженшин увидел, как рука Минори начинает движение выше, к его вздыбленной плоти. Всего секунда и он вопьется в эти губы.

В горячее дыхание…

Всего полсекунды и он сожмет грудь. Ощутит мягкость кожи…

Всего миг, и он ухнет в сладость женского тела… Но как раз в этот миг ему на глаза попалась фотография жены. Кацуми улыбалась…

Словно бочку ледяной воды вылили на Дженшина, и он отшатнулся. Часть «Маргариты» выплеснулась на диван и образовала форму Курильских островов. Улыбка на губах Минори померкла.

– Прости, Минори, я так не могу. Я люблю Кацуми и… И я не могу.

Федеральный агент потупилась. Она отставила бокал в сторону, встала.

– Я тоже не знаю, что на меня нашло. Извини, Дженшин, такое со мной впервые. Я думаю, что мне сейчас лучше уйти…

Дженшин едва удержался, чтобы не схватить её за руку и не повалить обратно на диван. Он всё ещё старался усмирить дыхание, и с каждой секундой у него получалось всё лучше и лучше. В лицо бросилась кровь и на полыхающей коже легко можно пожарить яичницу с беконом. Дженшин взглянул на Минори.

– Да, я думаю, что сегодня нам лучше разойтись по домам. Но… мы можем увидеться позже?

– Конечно, мистер Ямамото. У вас есть мой номер телефона, я всегда на связи, – улыбнулась Минори и направилась к двери. – Не надо меня провожать, я найду выход.

Дженшин смотрел ей вслед, и снова солнце сыграло шутку с легкой юбкой, четко обрисовав длинные ноги, между которыми мужчина едва не оказался.

Глава 11

«Король крошил своих врагов в капусту, а остатки многомиллионного войска, жалобно воя, уползали в пещеры.

– Наши земли больше никогда не подвергнутся нападению врагов! – проговорил король, когда последний враг упал в траву с копьем в спине. – Мы доблестно ответим любым мерзавцам, пусть только посмеют бросить неприязненный взгляд в нашу сторону.

Воины одобрительно прокричали:

– Слава королю-освободителю! Да будут чисты его дни!

В замке короля ожидали прекрасные королевы, которые тут же обступили короля и начали смывать с него грязь битвы. Он с удовольствием смотрел на своих спутниц и выбирал – с которой из них проведет ночь. Король любил королев. Король любил войны. Король любил властвовать над всем».

– Нет! – воскликнул мужчина и ударил кулаком по столу. – Мне не нравится! Напиши меня, а не другого человека!

– Я не знаю, как это сделать! – в отчаянии воскликнула Кацуми.

Мужчина выпрямился. Он взял двумя пальцами за подбородок женщины и приблизил бесстрастное лицо, больше похожее на застывшую маску, к её лицу.

Глаза в глаза.

Застывший взгляд проникал в самую душу Кацуми, и она почувствовала, как по спине, по позвоночному столбу, пронеслась толпа мурашек.

– Ты знаешь. Сделай это. Завтра я хочу послушать, – мужчина достал пакет из-за пазухи и положил на стол. – Это вам, будьте хорошими, и завтра я принесу ещё.

На стол легли дольки хлеба, порезанная салями и выкатилось несколько яблок. Азуми очутилась возле стола раньше, чем плоды перестали двигаться по ровной поверхности.

– Спасибо, добрый король. Ты так милостив к твоим королевам… Позволь мне совершить твое омовение? Или ты всё ещё сердишься на свою преданную жену? – женщина с мольбой заглянула в холодные глаза короля.

Мужчина молчал. Он кивнул на принесенные продукты и скрестил руки на груди. Азуми тут же цапнула несколько ломтей хлеба и при помощи салями выстроила заманчивый сэндвич.

Кацуми тоже решила не строить из себя высокомерную особу, а впилась зубами в красный бок яблока. Ей нужны были силы… Нужны, чтобы выбраться из этого сумасшедшего дома. Кацуми точно знала, что рано или поздно, но король расслабится и потеряет бдительность, вот тогда и появится шанс для побега. А для быстрого исчезновения понадобится много энергии…

– Очень вкусно, спасибо, – пробормотала Кацуми, проглотив кусок.

Мужчина безмолвно наблюдал за ними. Там мог смотреть удав на проходящих мимо террариума людей – холодно, бесстрастно, бездушно. Азуми умяла свой сэндвич, протянула руку к ещё одной порции, но Кацуми успела отодвинуть свою долю в сторону. Взамен положила другое яблоко. Азуми яростно сверкнула глазами, её мышцы напряглись, но она тут же опомнилась, посмотрела заискивающе на короля и взяла красный фрукт.

Мужчина смотрел как две обнаженные женщины поглощают принесенные им дары. Кацуми изредка кидала взгляд на его шорты, но ничего похожего на эрекцию не наблюдалось. Он просто смотрел.

О чем он думал в этот момент?

Какие мысли гуляли за каменным лицом?

Кацуми многое отдала, чтобы заглянуть в его голову. Причем, заглянуть ей хотелось, как в переносном, так и в прямом смысле.

Когда последние крошки переместились со стола в рот Азуми, король повернулся и вышел прочь. Спустя несколько поворотов ключа женщины остались одни. Кацуми взглянула на Азуми, увидела, как та кривила губы в недовольной усмешке.

– Почему ты себя так ведешь? Я тоже кушать хочу, – Кацуми медленно попятилась к своей кровати.

– Потому что я старшая королева и ты должна мне уступать, – Азуми подернула верхнюю губу, как собака, которая вот-вот укусит, но пока всё ещё предупреждает: «Не подходи – цапну!»

Кацуми пятилась и не выпускала из поля зрения свою сокамерницу. За ту неделю, которая пролетела в заточении, Азуми уже кидалась на неё с кулаками, несильно тыча под ребра и стараясь укусить за первое попавшееся место. Тогда причиной было то, что Кацуми не уступила ей очередь в туалет. Пока Ямамото не пообещала, что Азуми будет первой, когда ей заблагорассудится, сокамерница не отставала.

Последнее время худенькая женщина становилась всё более агрессивной. Кацуми думала, что это из ревности – мужчина ещё раз брал Ямамото на одну из постановочных сцен из романа «Натянутая стрела», где писательница описала сцену в лесу.

В книге главная героиня оказывалась в заложниках у разбойников, и главарь с хохотом поймал в кустах «испуганную лань». У Кацуми до сих пор болела левая коленка, под которую так неудачно попала еловая шишка. А уж от колючей хвои распространилось такое раздражение на ягодицах, что кожа стала напоминать поверхность Луны.

Но тогда король взял Ямамото, а Азуми оставил в комнате, хотя та и умоляла о новом акте любви.

– Азуми, надо успокоиться. Мы с тобой в одинаковом положении. Нам нужно объединить усилия, и мы сможем сбежать, – Кацуми выставила перед собой ладони.

Слабый жест. Так делают дети, когда хотят остановить приближающуюся опасность.

– Кто тебе сказал, что я хочу сбегать? Тут есть король, который меня любит. Он бы продолжил меня любить, если бы не появилась ты. Ну ничего. До тебя тут были другие и где они теперь? Их нету, а Азуми живет и доставляет радость королю. Не зли Азуми, а то она не пригласит тебя в свой домик, – бормотала женщина, приближаясь к Кацуми.

Ямамото пришла в голову занятная мысль – она запрыгнула на кровать и натянула одеяло до подбородка.

– Я в домике. Я тебя к себе не приглашаю!

Лицо Азуми приобрело недоуменное выражение. Она обошла вокруг кровати Кацуми, пока та настороженно следила за ней. Потом губы Азуми задрожали.

– Так нечестно. Выходи из домика, и я тебя поколочу!

– Не выйду! – сказала Кацуми и, немного подумав, добавила. – Я теперь всегда буду в домике, и ты не сможешь меня коснуться.

Азуми фыркнула и прошлась взад-вперед перед кроватью Кацуми. Заросшие черным волосом ноги мягко ступали по бетонному полу, ступни перекатывались с пятки на носок. Отвисшая грудь напоминала две вяленые камбалы, и эти «рыбешки» покачивались при каждом шаге. Пальцы сжимались и разжимались, словно в ладонях Азуми были невидимые эспандеры.

– Азуми, давай не будем ссориться? – наконец, сдалась Кацуми. – Мы же подруги? Мы же королевы? Чем нам ругаться и драться, давай лучше подумаем – как написать о короле так, чтобы ему понравилось, и он принес нам больше еды?

Женщина остановилась. Она задумалась на несколько секунд, потом улыбнулась. Кацуми не была уверена, но ей показалось, что в глазах Азуми промелькнула хитринка.

Возможно, это сказывается нервное напряжение, или электрическое освещение моргнуло? Следующий день в полной мере убедил, что не показалось, и что сокамерница решила её подставить, но в тот момент Кацуми списала всё на нервы.

– Напиши о его скипетре. Король очень любит, когда хвалят его могучий хер. Я помню, что за то небольшое эссе он принес мне черничный пирог. Я обожаю черничный пирог, и король мне его принес. Но королю не нравится, когда повторяется рассказ, поэтому он почему-то перестал любить Азуми. Я придумаю рассказ и ему обязательно понравится. Да-да, понравится. А пирогом я поделюсь с тобой, Кацуми. Мы же подруги?

Азуми прыгнула на свою кровать и, согнув правую ногу, попыталась откусить желтый ободок ногтя большого пальца. Она посматривал на Кацуми, а та с трудом кивнула в ответ.

– Хорошо, я напишу о нем. Я рада, что мы помирились.

Азуми бросила педикюр и нырнула под одеяло. Она высунула голову у изножья кровати и стала похожа на страшно похудевшего Карлсона, который зовет к себе в палатку Малыша:

– Я тоже рада, что мы подруги. Мы больше никогда-никогда не будем ругаться. А если король подарит тебе черничный пирог, ты поделишься?

– Конечно поделюсь, – кивнула Кацуми.