Текст книги "Империя (СИ)"

Автор книги: Алексей Изверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Вот семейка Ивы мне не понравилась сразу и надолго. Как только повела она меня с ней знакомится, я сразу понял, что это не очень хорошая идея.

Семья ее занимала два дома почти в центре деревни – было в ней человек двадцать. В основном, молодежь, но много детей. Глава семьи – мужик лет сорока по земному, проявлял полное безразличие к чему бы то ни было. Такое ощущение, что рухни сейчас крыша на голову этого крестьянина с широченными плечами и усталым лицом – так он вздохнет и произнесет совершенно по земному – «на все воля Аллаха, а Аллах велик…»

Ну ладно, бывает. На Земле и не такие типы встречаются.

Мамаша Ивы… Тут вокруг мужика крутились сразу три бабы в возрасте, одна даже вроде как молодая, постарше Ивы лет на десять… Это – жены вот этого мужика… Многоженство. Теперь понятно, почему мне Иву и Ветку сразу сунули. Типа, за мужчиной должно следить не менее двух женщин.

Надо же, хорошо они тут устроились… Три жены, дети и дочери, вон и бабка в углу что-то шамкает – небось, колдуна проклинает, карга старая… Сыновья сидят смирно, им, как и папаше, все по барабану. Дочки – Ветка, Ива и еще одна, остальные – совсем малышня, голопузые, в рубашках одних. Не понять даже, мальчики или девочки. Дети, короче говоря.

Семейка и в самом деле была еще та. Первое впечатление быстро стало гораздо более глубоким и странным. Если мужику, похоже, в самом деле все до фени, но вот по его старшим деткам этого не сказать. Парни какие-то уж больно тихие, но и вместе с тем какие-то странноватые. Достаточно посмотреть на их фальшивые ухмылки и разговорчики, которые они вели по углам, иногда косясь на меня и Иву.

Ива при этих разговорах становилась чуть ближе ко мне – не то сама меня защищать, не то прося, чтоб я ее защитил, не понятно.

Да к тому же в доме было просто плохо.

Средневековье. Всю муть телепостановок, благородных рыцарей и мудрых вельмож, выдуло из меня за миг. Средневековье – вот оно, вокруг тебя. Дома-развалюхи, вжимающиеся в землю, низкие потолки, темные помещения, в которых воняет потом и людьми, грязь, болезни, мерзость, и кто знает, что еще…

Гадость. А особенно люди. Почему-то у меня возникло стойкое чувство – к этим товарищам спиной лучше не поворачиваться. Ни при каких обстоятельствах. А еще лучше – просто заблаговременно прибить всю эту шальную братию и жить дальше, беспокоясь гораздо меньше.

И еще – в доме было душно. Несмотря на то, что это строение было раза в три больше моего домика на окраине, несмотря на то, что щели тут были едва ли не в каждом бревне, все равно тут было душно и жарко. Вязкая и липкая духота проникала неторопливо проникала под одежду, под кожу… И сидеть тут было выше моих сил.

В конце концов я решил оставаться в своем доме, пока меня оттуда не выгонят. А Ива осталась со мной – просто так.

Ветка же как-то быстро куда-то делась. Несколько раз я видел ее с тем самым парнем, у которого смотрел нож. С Шестым Охотником. Я надеялся, что у нее был хороший и добрый парень. Может, просто Иве он не очень понравился.

Я много ходил по деревне. Познакомился почти со всеми, кого только встретил… Все это – дело простое. Идешь по улице вместе с Ивой, тут кто-нибудь ее окликает, лезешь в разговор, и через пару минут уже разговаривают с тобой. И потом с полчаса знакомишься с человеком. В основном попадались люди хорошие, а если нехорошие – велика ли беда, идешь дальше, вот и все. Все по тому же сценарию, как и с тем самым шестым охотником. Просто до отвращения.

Одному помог крыльцо чинить – подержал инструменты. Другому помог воду донести, третьему сочувственно покивал в разговоре… И скоро уже здороваются не только с Ивой, но еще и со мной. А потом я уже стал ходить один, и со мной все же здоровались. Поначалу с некоторой опаской, но потом уже спокойно, как с односельчанином.

Я оказался прав. Настоящих имен тут не использовали, совсем не использовали. Только какие-то прозвища. Большой, Трезуб, Востряк и так далее, и тому подобное – так они примерно переводились. Если отбросить части всего такого – глубинка, и имена такие же, как и все тут – старые, исконные, освященные славными предками…

Мне пришлось задумываться. А самому-то как назваться, чтобы тут не выделиться? Но, подумав, решил – а хрен с ними, как был, тем и останусь. Поздно уже что-то менять…

– Кен – это зверек такой, наподобие мышки. – Объяснил я доверчивой Иве. На большее фантазии в тот момент что-то не хватило.

Ее глаза сразу же вспыхнули.

– Так значит ты мне соврал там, у большой стальной птицы? – Она широко улыбнулась. – Кен, больше так не делай, никогда! Мы не должны друг другу врать, это не правильно, наш Бог запрещает людям говорить неправду!

– Хорошо, Ива, я больше так не буду делать! – Улыбнулся я насколько мог шире.

– Впрочем… – Ива помрачнела чуть-чуть, словно легкая тучка набежала на солнышко, – я тебе тогда поверила… Больше так не делай, никогда не делай!

Впрочем, местные и это имя выговаривали неправильно. Не «Кен», а «Кьен» или даже «Ньен»… Ладно, буду Ньеном… Хоть горшком назовите, только в печку не сразу ставьте.

Познакомился я и с начальством этой деревеньки.

Итак, начальство. Не скажу, что совсем уж приятно познакомится, но все же – начальство, как ни крути. Всего их трое. Староста, Главный Охотник и Главная Женщина…

Был еще один, знахарь и жрец, как я перевел для себя. Насколько я понял, знахарь, он же шаман, олицетворял собой связь между славными предками, и заодно командовал связью с богами. То есть если надо поговорить с усопшим дедушкой или передать просьбу одному из многочисленных духов – вот он, тут как тут. Храм в центре площади, заходите, за умеренную плату…

Но все же управленческих функций этот товарищ не имел, хотя, судя по тому, как уважительно о них отзывались, власть имели немалую.

– Что они делают? – Хмуро спросил я у Ивы вечером. Мы как раз сели есть – еду Ива готовила сама, я не знаю, откуда она все это брала. Может, из закромов родины? Деревня выделила на поправление здоровья демона, свалившегося с неба в большой железной горе?

– Делают? – не поняла меня Ива.

– Ну, как они управляют?

– А… – Ива осторожно попробовала ложкой кашу – не горячая ли? Каша уже вполне остыла, что совсем не сказалось на ее вкусе, кстати. Зимой и летом – одним цветом… Что? Правильно, говно.

– Староста – глава деревни и всех мест, что составляют нашу деревню. – Наставительно произнесла Ива.

– Ясно. Но что тогда делают главная женщина и главный охотник?

Ива еще раз вздохнула.

– Главный Охотник – глава мужчин. Всех мужчин рода. Охотников, сеятелей, пахарей, пастухов… Он говорит, как надо охотится нам, чтобы у нас была еда. А Главная Женщина – глава женщин. Она решает, как и когда сажать и убирать урожай. Понимаешь?

– Наверное…

– Не наверное. Кьен, смотри, это же просто. Глава мужчин – он глава всех мужчин рода. Все мужчины идут к нему. Когда проводить охоту, кому первому помогать строить дом, когда мужчине можно брать в дом первую жену… И остальных жен тоже. А Главная Женщина говорит за всех женщин рода. Кому замуж пора, кому нет, как пряжу ткать, кому из девушек с кем жить и что делать, если девушку мужчина обидел. А если дело слишком сложное, то тогда зовут старосту.

– Да, Ива, я понимаю… Кажется.

Вот такое вот примитивное распределение обязанностей. Кто-то решает это, кто-то – совсем другое, а староста командует всеми остальными, то есть исполняет собой функцию административной власти.

– Ива, скажи еще. А если на вас нападут враги? Кто решает, как надо обороняться, где расставить воинов?

– Такого давно уже не было. – Ива задумалась. – Враги? Наши враги не пройдут через скалы. Я была еще совсем маленькой, когда через скалы к нам шли еретики от Большой Воды. Прошлый Главный охотник собрал мужчин, и позвал соседей из соседней деревни. Они встали на скалах и стали бросать камни вниз. Еретики не прошли, повернули назад. А мы получили много стали и много полезных вещей. У моего отца дома есть шлем одного из еретиков. Он его никому не показывает, это талисман нашей семьи.

Значит, вокруг скалы, и сюда ведут только пара троп, которые оборонять проще простого? Хорошо же ребята устроились. Караваны пропускают, а всех остальных заворачивают на перевалах.

– Бывало ли так, что не успевали остановить разбойников? – Спросил я Иву.

– Один раз было. Мама мне рассказывала, что раньше приходила большая армия, которую не успели остановить на скалах, и нам пришлось прятаться в лесу, пока они не ушли. Моя мама тогда еще была девочкой.

Значит, верно. Не такая уж у них и надежная оборона. Если прошли один раз, то пройдут и снова.

– А жрец – он что? Что у вас делает жрец?

– Кьен, откуда у тебя столько вопросов? Ты их специально придумываешь целый день, и чтобы поговорить со мной вечером? Священник говорит с духами лесов и полей, вод и воздуха, он просит урожай и зверя в силки, он отваживает опасных хищников и лечит болезни. А еще священник дает нам возможность общаться с Богом. Разве у вас не так, Кьен?

Вот так, именно с большой буквы – Богом. Значит, бог у них один, значит, у них монотеистическая религия… И что это значит? Да собственно, ничего. Пока сам не посмотрю, ничего сказать нельзя…

– У нас? – Призадумался я. – не знаю… Немного не так. Я совсем ничего не помню, совсем ничего! Ива, скажи, а большой город на берегу Большой воды – это столица Империи?

– Говорят, что нет. – Ива чуть насторожилась. – Говорят, что это всего лишь одна деревня Империи, а ее столица лежит на большом острове, очень-очень большом, за далекими лесами и страшными морями…

Она стала рассказывать что-то такое сказочное, про летающих китов, льющих огонь на неосторожных путников, и про черных колдунов, что жили на пути в Империю, но вот только я ее уже не слушал.

Я думал.

Уже давно я пришел к выводу, что надо как-то тут определяться. А как это сделать? Чтобы работа была, и чтобы люди тебя уважали… Несмотря ни на что, я чувствовал к себе настороженное отношение. Вот как Ива сейчас… Меня просто боялись, как чего-то непонятного. Я не укладывался в их привычную картину.

А что сделать, чтобы тебя не боялись? Правильно, надо просто стать кем-то, кого они будут понимать до донышка. Такой же трудяга, с рассвета и до зари вкалывающий где попало, лишь бы занятым был, и при этом – с молитвами, или заклинаниями…

Я машинально ел, не чувствуя чуть резинового привкуса тана. Вкусная же эта еда… Особенно когда долго не есть.

Хочешь не хочешь, а придется вписываться в эту систему. Я уже неплохо начал, еще пару лет, и я буду тут почти как свой. Другая проблема, что мне тут совершенно не хочется быть ни как свой, ни как вообще кто-то.

В цивилизацию мне хочется. В мир больших городов, удобных квартир, флаеров и мировой Сети. Залов, баров, кинотеатров, где так хорошо бы посмотреть пару фильмов в уютном кресле. Особенно если рядом будет такая милая девушка, как Ива.

* * *

Семья Ивы смотрела на меня не то чтобы косо… Но я еще больше утвердился в своем решении никогда не поворачиваться к ним спиной. Папаша еще ничего, а вот ее братцы… Намнут бока на сеновале, с них станется, и ничего не попишешь – обычай такой, женихов сестер бить до посинения, чтобы быстрее принимали семейные ценности.

Но все же именно братцы больше всего помогали мне тут адаптироваться. Самые шумные, горластые, не по делу общительные… То, что надо. Просто стой и смотри, как они себя ведут, с кем и как говорят…

Унять их могла только мать. Пары слов хватало, чтобы спесь братцев вылетела, как из проколотого презерватива. Становились тише воды ниже травы… Но так смотрели, что я поневоле оглядывался в поисках тяжелых предметов, чтобы приласкать уродцев быстро и надежно.

Вообще, чем-то они напоминали крыс. Плохое сравнение, очень плохое, это верно. Да вот только ничего не поделаешь, самое верное, по-моему. Какие люди, такое и сравнение.

Вот так и жили.

Я хорошенько облазил доставшееся мне хозяйство. Дом, да еще и в деревне… Фантастика, мечты, вообще не ясно что! Такого просто не могло со мной случится. С моей-то заработной платой я на этот дом накопил только к концу полета. Кстати, интересно, сколько у меня сейчас на личном счету-то? Как доберусь до мест цивилизованных, так и узнаю, пока гадать бесполезно.

Я никогда не понимал тех уродцев, что в наше время забирались в какую-нибудь глушь и «жили с природы» – выращивали сами себе еду, предварительно стерилизовав почву, обитали в старинных домах, и вообще всячески отрицали последние достижения цивилизации. И вместе с тем – попробовали бы они жить без цивилизации, свой дом сами по бревнышку собрать, без строительных роботов.

А вот теперь я оказался в такой ситуации, что выть хотелось. Я же просто ничего не понимал! Деревня – это такой особый мир, где городским нечего делать. Никогда они этого не поймут. Ну вот просто не поймут!

Быт средневековой деревни я себе представлял совершенно иначе. Учебники истории с картинками все читали, надо сказать. Забитые крестьяне, которые от зари и до зари собирают урожай, потом отдают большую часть зерна барону в замке, а зимой каждый второй помирает от голода или от холода. Да еще периодически проезжают мимо странствующие рыцари, отнимают что понравиться.

Тут же и климат теплее, и уровень жизни как-то повыше. Еды в избытке, пусть и не очень хорошей, живут на воздухе, можно сказать, в ЭБР, экологически благополучном районе, но не очень хорошо, дома добротные, но тоже не совсем, развлечений же совсем нет, кроме как посидеть на завалинке и перетереть косточки соседям…

Нет, уровень жизни оценить трудно. С чем сравнивать? С Северным Блоком? Тут короли так не живут, как наши граждане, а, с другой стороны, если уж вспомнить про ЭБР, экологически благополучный район, почему бы и не вспомнить про ЭНР, экологически неблагополучный район? Про ЭЗО, экологически защищенные области, настоящие города под куполами, в которых вынуждены уже жить кое-где на Земле – на Земле, не на Марсе! Так что судить преждевременно.

Опять же, если судить с точки зрения средневекового общества… Тоже не ясно. Какие стандарты жизни средневекового общества у них тут? Я пока что видел в натуре только одну-единственную деревеньку, а что я видел при посадке?

Ведь там был город, настоящий город! Прибрежный, город-порт, и не такой уж и маленький, как это могло показаться сверху. И Ива говорит, что это еще не столица таинственной Империи – значит, есть много других городов? И это – не самый маленький?

Итак, мой дом.

Четыре стены. Стены сложены из бревен, толщиной с мою ногу, и опираются на вертикально поставленные такие же бревна. Все перевязаны какой-то лозой, прочной и гибкой. Руками я не смог ее даже поколебать. Между бревнами забит мягкий мох.

В стыках бревен грубо пробитые окна. Рамы окон забиты досками, вместо стекла тут несколько рядов плотной материи, которую при необходимости сворачивают, или разворачивают, если непогода. Через нее дождик не проникает.

На всякий случай, есть еще и массивные деревянные ставни, прислоненные к стене понизу окон. Ставен не было, их Ива с Веткой откуда-то принесли еще только когда тут обустраивались.

Крыша собрана из таких же бревен, лежащих внахлест. И переложенных тонкими брусками мягкого и гибкого дерева. Кажется, это называется «дранкой», хотя и не уверен. В моем мире вот уже лет триста никто из дерева ничего не строит, кроме тех же шизанутых экологистов из движения «Взад к природе».

Чердака почти что нет. «Почти», потому что нету единого настила, внизу островерхой крыши идут четыре толстых бревна.

В принципе, если уж очень надо будет, на них можно будет сделать настил. Вот и готов чердак.

Если задержусь тут на сезон, то настил обязательно сделаю.

За стенами дома – двор. Огород есть, но такой запущенный, что уже даже не понятно, что там росло и когда. Забор из плетня весь покосился и теперь есть только эпизодически. За домом есть еще и какой-то странный навес с порушенными стенами. Наверное, для содержания домашней скотины, тех самых трехглазых свиней, ящероподобных петухов и прочей нечисти.

Но, понятно, у нас ничего такого нету.

Хотя огород Ива чуть поправила, выполола громандые сорняки и разровняла почву. Правда, не росло там пока что ничего.

И, самое главное. Очаг. Наверное, это мои далекие предки называли «печь». странноватая конструкция, надо сказать.

Большой каменный стол, огороженный аккуратно приваленными камнями, под которым зажигали костер. Щели между камнями тщательно промазаны глиной вперемешку со щебенкой, тщательно обложены камешками поменьше отверстия, куда надо класть топливо и откуда надо выгребать уголь, и так же тщательно подобраны и закреплены плоские камни, на которые ставили плошки с едой. Позади и наверх выходит глиняная труба дымохода, которое вверху прикрыто не менее хитро – чтобы в трубу дождь не заливал, и снизу тоже малость прикрыто, чтобы зола вниз не сыпалась.

При приоткрытой двери на улицу дымоход давал вполне приличную тягу, мелкие угольки уносило вверх моментом.

Откуда-то я помнил, что дымовую трубу положено чистить.

На костре готовили еду – просто ставили рядом глиняную посуду с едой, вот как раз на те плоские камни, и ждали. Вот и вся кухня.

А самые большие камни можно было откатывать от очага и класть под кровать, чтобы было теплее.

Я честно постарался все это освоить.

В первый раз я выбрал самое простое – разогреть жратву. И полностью убедился в том, что я придурок и не надо лезть туда, куда не понимаешь.

Нет, дрова у меня получилось наколоть быстро. Громадный каменный топор, первое каменное орудие труда, виденное мною тут, несколько загодя изготовленных клиньев помогли мне быстро решить дело. Рубной пень, колода – спил обычного пня, поставленный на заднем дворе моего домика, штука крайне простая. Поверхность колоды уже вся искорежена неровными ударами каменного топора, но вот только клинья тут не знали. А это же очень просто! Вбиваешь в здоровенное полено, в первую попавшуюся на нем трещину клин, а потом осторожненько клином расщепляешь это полено на несколько маленьких деревянных ошметков. Само разлетается, даже особо усилий прилагать не надо.

Душа моя просто выла от такого обращения с драгоценным деревом. Как же это так? Столько древесины на щепки, в распыл? Жуть просто! Как не жалко-то, я что, миллионер, чтобы настоящими дровами топить?

В конце концов, нарубив достаточно, я собрал все, до последней щепочки (при растопки пригодятся), и пошел топить печь.

В этом тоже ничего сложного не было. Я сравнительно быстро вспомнил, что сначала надо накидать мелкого хвороста, а потом бросить парочку поленьев. Хворост давал жаркое, но недолгое пламя, а вот поленья горели долго и не торопясь, и, хотя давала меньше жара, но более равномерно. Печка от нагревалась хорошо, и всю ночь, несмотря на некоторые сквозняки, в доме было очень тепло.

А вот с пищей начались сложности. С одного бока подгорало, с другого оставалось холодным, и я понял, что есть это все невозможно в принципе. Но, с другой-то стороны – есть-то это надо, надо…

Пришлось давиться.

И пока я пропихивал себе в горло холодные и подгоревшие куски, то твердо решил – надо бы учиться готовить. Пока что Ива готовит. А кто потом будет? Даже разогреть ничего не смогу, придется жрать всухомятку.

Потом я кое-что вспомнил. Сходил к дровам, вытащил пару сносных палок с разветвлениями, сделал из них рогатки, нашел еще одну палку подлиньше, и получилось что-то более нормальное, чем просто ставить посуду с едой на каменный стол. Хорошо хоть что у посуды имелись какие никакие ручки, за которые их можно было сносно подвесить над огнем.

Так дело пошло лучше.

Ива смотрела на меня благодарными глазами, и всегда после готовки тщательно убирала их в чистый угол.

С водой особо проблем не было.

На пустыре позади моего дома протекал несильный ручеек, из которого при помощи кожаного ведра я натаскал воды в здоровенную врытую в землю каменную же кадку за печью.

Когда печка грелась, вода тоже согревалась, и в ней можно было мыться.

Ива сразу же достала где-то широкий отрез полотняной ткани и вознамерилась отгородить бадью с водой от остального дома.

– Когда я там, не подглядывай!

– Хорошо. Ты тоже.

Ива фыркнула, воткнула в пол две длинных жерди.

Потом взяла в руки отрез ткани, но остановилась, задумалась, что-то вспомнила.

Осторожно положила сверток на чуть теплую печку.

– Да не оставит меня Господь в милости своей, да поможет мне всеблагой и всемогущий! Избави меня от убитого и воскресшего, укрепи меня в вере моей и отврати от меня происки Стана. – И с последними словами сделала странный жест рукой – как будто крестилась.

Рука двигалась несколько заторможено, но тем не менее торжественно. Сначала – к ямочке под горлом, полная ладонь прижалась на пару секунд. Потом ладонь величаво накрыла правое плечо, потом – прижалась к животу, потом – накрыла левое плечо, провела по лбу – и обратно, в середину этого воображаемого креста.

Язык я уже понимал достаточно, чтобы все это разобрать. Молитва, явно…

Очень интересно.

Кстати, а каково у них тут с религией?

Поскольку все мы должны были общаться с туземным населением, нам на всякий случай прочитали двухсеместровый курс социальных наук. Соционику, психологию и еще пару предметов, с упором на всякие там сложности. Конечно, основываясь на примерах из древней истории Земли, данных об инопланетных цивилизациях было маловато.

Итак, я твердо знал, что дикари, то есть люди начального уровня развития, часто имеют политеистическую религию, которая не слишком сильно вмешивается в их жизнь, тогда как монотеистическая религия относительно цивилизованных народов достигает гораздо более сурового контроля над своими прихожанами. И все на примерах, на примерах…

Много божков, каждый бог для своего занятия. Есть боги войны, боги смерти, боги плодородия… Короче, хватает на все случаи жизни. И еще существую всякие мелкие крючки, взаимопроникновения, житейские хитрости… Древние люди относятся к богам как к жителям такой же большой деревни, но вот только деревня та на небе. И с богами можно хитрить, можно даже обжуливать, много чего можно… Весь этот сплав хитростей и верований и называется – религия. Немного не развитая, терпимая в основном, много суеверий и обычаев, соблюдение которых не столь жесткое, как это может показаться со стороны.

Самое подходящее определение для такой религии – хитрая, житейская.

Особого поклонения – с паданьем на землю, заламыванием рук, битьем лбом о пол и прочим посыпанием головы пеплом я тут просто не заметил. Хотя нельзя сказать, что этого тут нет. Может, по вечерам в лачугах своих как раз такое и творят, пока я не вижу. Вот, Ива вообще сегодня впервые открылась.

Размышляя, я любовался движениями девушки. Вот она взяла метлу и промела пол, почище. Расстелила на ней полосу ткани, отогнула уголок и начала прихватывать его костяной иглой и грубой ниткой.

Гибкая и сильная. Какие же у нее плавные движения. И вовсе не портит ее грубое платье. Одень в обтягивающий топик и в модные на Земле красные штаны-марсианочки, и что измениться? Главное, это содержание.

– Что смотришь? – Спросила Ива, не прекращая своего занятия и искоса смотря на меня.

Я хотел сказать «Тобой любуюсь», но языком еще не в достаточном уровне овладел для таких сложных конструкций.

– Мне нравится на тебя смотреть. Вот и смотрю.

– Тогда смотри!

Глава 8

Однажды утром в деревню пришел караван торговцев.

Ива разбудила меня, и сказала:

– Пошли со мной на ярмарку.

– Ярмарку?

– Ну да. – Она улыбнулась. – Пришел большой караван барыжников из Крепости Крэя. – И, видя мое колебание, добавила:

– Будет весело, пошли…

Могла бы и не добавлять. Я пошел бы в любом случае. Очень уж любопытно мне было взглянуть на торговцев из Империи, и посмотреть на их товар.

Караван остановился за пределами деревни, на большой поляне в часе примерно ходьбы, и разбили свой лагерь. Штук десять больших и высоких шатров колыхались матерчатыми стенами на легком утреннем ветру, на трех шпилях развевались длинные разноцветные флаги. Палатки поменьше окружали большие шатры неровным кругом.

Поодаль, на луге паслись лошади-тяжеловозы. Уродливые создания, похожие скорее на верблюдов, чем на лошадей, лениво поедали траву. Телеги окружали весь лагерь, сцепленные друг с другом тяжелыми цепями.

– Зачем они поставили телеги в круг? – Спросил я у Ивы. – От кого они собираются обороняться?

– Да разное бывает. – Пожала плечами Ива, и отвела взгляд. Мне это показалось странным. Неужели жители этой мирной деревеньки способны походя вырезать караван? Все такие добродушные, приветливые, слова плохого не скажут… Вон, и меня выходили, хотя могли поступить проще – бросить на произвол судьбы. И помочь судьбе принять решение камнем по моей голове.

Наверное, тут тоже бывали разбойники, как и на моей родной планете.

Я повлек Иву поближе.

– Пошли, о солнце мое! Посмотрим, чем и как там торгуют, хорошо?

Она вложила свою узкую ладошку в мою ладонь.

– Как ты смешно говоришь – разве солнце может быть чье-то, Кьен?

В кольце телег был оставлен проход, который сторожили два здоровущих мужика с мечами наголо. Стальные мечи, между прочим – так и сверкают на солнце, а с рож мужиков можно лепить скульптуры очень злых дебилов. Встретишь таких в темном переулке – сразу за пистолет схватишься…

Когда мы подошли поближе, эти обломы в доспехах из сталь-дерева лениво глянули на меня.

– С оружием не входить. – Лениво пробасил один. Голос у него оказался неожиданно спокойный, мирный. Словно он предупреждал – смотри, я тебя пока что не трогаю, так и ты окажи такую милость – меня тоже не трогай, а уж если иначе получиться, то ты сам первый начал…

– У меня нет оружия. – Ответил я, рассматривая стражей.

А вот доспехи хитрые, очень хитрые. Полоски сталь-дерева перевиты металлической проволокой и идут внахлест, как рыбья чешуя или броня моего «Поморника». На них есть металлическая оковка – такие доспехи так просто не пробьешь, они должны обладать хорошей прочностью. Вообще, человек очень похож на японского самурая.

Неужели металлические доспехи тут так дороги? Ну ничего себе, «мир, в недрах которого скрыта вся таблица Менделеева»! Даже нормальных доспехов сделать не могут!

А вот мечи более-менее нормальные. Двуручные, обоюдоострые, и тоже сделаны отнюдь не вручную. На блестящих лезвиях видны следы долгой и хорошей полировки.

Одежда у стражей более добротная – над краем сборного панциря видны воротники рубашек из нормальной ткани, сапоги на ногах сшиты более лучше, чем у большинства деревенских.

А уж рост… Ну как гориллы. Настоящие гориллы. Ростом выше даже меня, а я не отличаюсь низкорослостью. Вот только эти два типа с мечами шире меня раза в три, плечи словно из мрамора отлиты. Гипертрофированные мускулы, особенно на руках.

Одно слово – городские морды.

– Че уставился? – Прорычал один. – Интересно? – Он для убедительности потряс мечом. – Хочешь такую штуку?

– Нет. – Спокойно ответил я. «Алый Восход» давал мне неоспоримое преимущество перед этими двумя типами. У них, бедняг, реакция не та, чтобы со мной сравниться.

Оба стражника обидно захохотали.

Ива потянула меня за руку.

– Пошли, ну пожалуйста…

Но она напрасно волновалась – со стражниками я не собирался связываться. Меня больше интересовала ярмарка.

Везде были люди. И везде шла торговля, которой больше всего бы подошло определение – ожесточенная. Как будто последний кусок хлеба для детей покупают или продают.

Купцы располагали свой товар на низеньких тканых столиках, или на циновках крупного плетения.

На этих циновках лежали самые настоящие сокровища. Стальные ножи, причем некоторые даже получше, чем нож шестого охотника, стальные наконечники для стрел, посуда – из разноцветной керамики, добротная ткань, только вот почему-то исключительно тусклых расцветок. Там было еще много чего, что невозможно сделать тут, в деревне.

Не торговали, денег я нигде не заметил. Менялись.

Деревенские жители предлагали связки шкурок, еду, древесину и длинные полосы домотканой ткани, наконечники для стрел и посуду… В одном месте продавались большие отрезки ткани, вроде того, которым вчера Ива отгородила себе душ. Выглядела она много лучше, чем та, которую предлагали на обмен сельчане.

Мы с Ивой под ручку медленно прошлись вдоль всего круга телег. Купцы ощупывали нас настороженными и заинтересованными взглядами. И все-таки, как я не искал предметов иной культуры, ничего не удалось обнаружить. Все товары прочно сидели в обойме средневекового производства. Кроме некоторых.

Я заметил, что многие предметы изготовлены на примитивных станках. У них сохранились определенные детали, которые на это указывали. Мне не составило труда понять, что наконечники для стрел грубо штамповали, а ножи и немногочисленные мечи сработали на здоровенных молотах за пару штамповок.

Качество обработки хромает, его забивали полировкой, но все равно видно.

Я внимательно присматривался ко всему, что видел.

С одним купцом мне удалось поговорить про Крепость Крэя.

Угрюмый тощий тип, восседающий на груде толстой ткани перед выставленными товарами, глядел вокруг как сыч. Под толстыми бровями быстро шмыгали глаза – туда-сюда, туда-сюда, а пальцы чуть подергивались. Серый плащ висел на купчине как на вешалке, грязно-алого цвета рубашка с серебристым шитьем и такие же алые штаны сидели не лучше.

– Большой город, – сообщил мне тощий купчина. – Я там покупаю товары, везу сюда… Вот, не нужны наконечники для стрел? Каменные и костяные и рядом не стояли! У всех самых лучших охотников только стальные.

– Меня мои устраивают. – Дипломатично сообщил я. – А как их сделали?

– На… – Безмятежно сообщил купец. Всей фразы я не понял, только уразумел, что речь шла о каком-то заводе.

– Громадные корабли по воздушному океану несли эти клинки к вам, через моря, над морями и островами со страшнейшими чудищами! Перекупщики в Крепости Крэя брали за эти ножи и стрелы дорого – но что делать, только так можно доставить их сюда из столицы Империи Австралазиа, самого Имперского города. Видишь клеймо тут?

Присмотревшись к ножам, я действительно увидел на лезвиях какой-то полустертый знак, похожий на раздавленного паука. Насечка, не иначе. Или чеканка, не помню, как это точно называется.

– Я сомневался, что тут найдется покупатель, но леса всегда полны отважными воинами и охотниками, а для сражений с врагом или с диким зверем, кроме отваги, надо иметь великолепное оружие…

– А как это сделано? – Перебил я купца.

– Никакой магии! – Всполошился он сразу же, как-то надулся сразу, пополнел аж, словно воздушный шарик. – Десятки лучших кузнецов Империи Австралазиа трудились, чтобы… – Завел свою шарманку купчина.