Текст книги "Империя (СИ)"

Автор книги: Алексей Изверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

* * *

Мир шел в течение дней, медленно протискивался сквозь узкие ущелья часов.

Я медленно выздоравливал. Тело не хотело возвращаться из того утомительного состояния, упорно сопротивлялось выздоровлению.

Меня пытались лечить.

От чего? Что вообще со мной было? А кто лечил?

Племя дикарей, кто же еще. Низкие люди, удивительно добродушные и немного суетливые.

Я поначалу ходить не мог совсем. Из-за слабости, помноженной на тяжелейшие повреждения. Но я никак не понимал, какие именно. Внутреннее кровотечение, повреждения внутренних органов, переломы, возможно – сотрясение мозга и лучевая болезнь.

С такими повреждениями не живут, а если и живут, то недолго. Если ты не принимал «Алый восход».

Да и спасет ли «Алый восход» меня? Все зависит от того, какую дозу я получил на орбите. Если волосы пока еще не выпадают, то, возможно, я буду жить дальше. Но все дело в том, что степень моего поражения надо еще определить…

Дикари жили в маленькой деревеньке. Дома тут совсем убогие, деревянные, слепленные из цельных бревен, щели тщательно промазаны мхом и чем-то, напоминающим жидкую замазку. И в таких домах холодно, особенно по ночам – очень и очень холодно, в этом мне пришлось убедиться самому.

Но вот есть печки, рядом с которыми очень тепло. Топят их дровами, мелким хворостом и всем, что может гореть – от чего печки пованивают, но хорошо хоть, что совсем немного. В печках готовят еду – супы из того, что по вкусу напоминает перетертую кукурузу.

Мяса почти не едят. Иногда в том супе, которым кормили меня, плавали мелкие кусочки того, что должно было быть мясом, но кусочки были очень маленькие и их было мало.

Первобытные люди. В лесу охотились, собирали разные корешки и тем жили. Еще было небольшое поле, засеянное чем-то, похожим на пшеницу – его я видел, когда меня переносили в другой дом.

Меня лечили две девушки – совсем еще молоденькие. Одеты они были в коротенькие платьица из выделанных шкур. Иногда приходил шаман, та самая страшная морда, которого я так испугался в первый раз. Лицо его было изуродовано жуткими шрамами, которые впоследствии были скверно зашиты. Татуировка на лбу была сделана так же скверно – наверное, тупой иглой и сажей.

Несколько раз приходил местный вождь. Высоченный для своего племени тип, над девчонками возвышался на две головы, и весь из себя такой – в каких-то амулетах, с искустно вырезанным посохом в руках – посох я не мог рассмотреть, потому что слаб был еще, для меня все сливалось в один грязновато-серый фон, а голоса становились похожи на один сплошной гул.

Вождь подолгу и строго смотрел на меня, ничего не говоря, а потом неожиданно поворачивался и уходил, сохраняя на лице прежнее выражение, и гордо постукивая посохом по полу.

Слишком много впечатлений. Мне казалось, что я плаваю в каком-то большом океане новой информации, и томительно медленно она проникает в меня, напитывает собой мое бренное тело.

Слишком много впечатлений. Слишком много вообще всего, что только может быть – событий, впечатлений, ощущений… Такое случается с туристами в дальних краях. Просто скользят по поверхности, не понимая, что вот это вот здание построено пару тысяч лет назад не только для того, чтобы они могли посмотреть на него сегодня.

Когда вождь пришел в первый раз, я находился в полусне. Девчонки сжались в углу и оттуда внимательно наблюдали то за мной, то за вождем.

Осмотрев меня, вождь что-то сказал. Бессмысленный набор звуков, ничего знакомого.

– Кто вы? – Пересохшими от жара губами спросил я по-русски. Потом спросил на интере. Потом на английском.

– Who are you?

Вождь немного оживился. Навострил уши, словно язык показался ему знакомым. Я выдавил из себя еще пару фраз.

– Where am I? What is districts?

Лицо вождя по прежнему оставалось бесстрастным. Мои невеликие познания в английском он не воспринял, и снова заговорил по-своему.

Я прислушался. Ничего знакомого. Снов набор звуков, хотя и мелодичных, складывающихся слова. Но ни одного знакомого слова, совсем ни одного. Течет речь, вождь говорит, слова складываются в какие-то там предложения, а для меня все это – бессмыслица, ничего не понятно.

– I do not understand… Не понимаю. Я – гражданин Северного Блока… Union Nation… Земля… Terra.

Я говорил еще долго, я выскреб свой английский до донышка, как и интер, даже говорил на русском, своем родном, но постепенно я убедился, что это бесполезно. Английского тут не знают. Не знают и русского, не знают и интера. Это же другая планета, одна из тех трех, куда мы летели. Капелла III, скорей всего. Она же – Хинтар. Но, черт возьми, где же земная колония? Должны же быть тут по крайней мере два города – Единение и Новый Арзамас. Триста лет – за это время тут должна развиться такая цивилизация, что никому мало не покажется. Ладно, подождем пока. Надо выздороветь. А там посмотрим, как лучше заявить о себе.

Вождь обратился ко мне. По крайней мере на нескольких языках. Ни одного я не понял, ничего знакомого. Видя неудачу, вождь развел руками. Чисто земной жест, я даже растерялся, захлопал глазами.

Обернувшись к девчонкам, вождь что-то отрывисто бросил им. Девчонки из угла обиженно воззрились на него. Вождь нахмурился. Сжал кулаки, подошел поближе. Девчонки постарались вжаться в грязную стену, но им это не очень удавалось.

Довольно хмыкнув, вождь быстро закатил одной пощечину. Та потерла щеку и что-то сказала, соглашаясь. Вождь снова довольно ухмыльнулся.

Потом он ушел, а девчонки подошли ближе. Одна достала мокрые тряпки и стала накладывать мне их на лоб. Перед тем, как положить тряпицу, она на секунду подносила ее к губам и что-то шептала.

Колдовала? Молилась? Просто просила удачи – мол, не дай помереть такому незнакомцу, мне он приглянулся, пахать на нем уж больно хорошо будет, вон какой здоровый-то…

Я незаметно уснул, но теперь сон был хороший, не такой, как раньше. «Алый восход» делал свое дело.

Глава 5

Девочки ко мне относились как-то индифферентно. Надо выходить раненого чужеземца – и ладно, выходим. Может, еще чего сделаем, если больной нам понравится. Но не больше, и не надо рассчитывать на большее…

Показное добродушие, обучение языку ничего не изменило. Как неопытные медсестры, у которых дома еще куча детишек мал мала меньше и все они не кормлены, дома белье не стирано и так далее по списку – куда уж тут возиться с каким-то чужаком, тут бы послать его куда подальше да своими заниматься… Ан нет, приказал гадкий староста…

Учили языку просто – показывают предмет, называют его. Совершают действие, называют. Потом проверяют, что я понял, а что не понял.

Так я узнал, одну девчонку звали Ива, а ее подружку называли Веткой, просто Веткой. Клички, настоящие имена не сообщают мне как злому духу. Не сглазил бы. Ива – это тоже, конечно же, кличка, как и Ветка.

А вот мое имя их очень заинтересовало.

– … -Ветка указала пальцем мне в грудь. Потом указала на себя, раздельно произнесла:

– Ветка.

Указала на вторую.

– Ива.

Потом снова на меня.

Имя. Они хотят услышать мое имя…

– Кеннет Малышев. – Так же старательно и раздельно произнес я.

– Кьеньет М`ёшев. – Старательно сказала Ветка. – Кьеньет? М`ёшев?

– Кьен`ет М`ёшев – Повторила Ива.

Ветка нахмурилась. Потом ткнула в меня пальцем, и просто сказала.

– Кьен?

– Кьен. – Согласился я. Ну их, пока их языку выучишь, сам свихнешься. Пусть называют как хотят, потом разберутся.

Ива положила руку мне на лоб, провела, снимая капельки пота.

– Кьен…

Я попытался подняться, но она мягко уложила меня обратно.

– Кьен…

Наверное, это означало – «Кен, лежи смирно». Или – «Кен, успокойся». А может быть, и просто «Кен, ты не должен никуда ходить». Или «Кен, скотина такая, как же ты нам надоел-то, когда же ты сдохнешь!»

Мне даже неудобно становилось, как они обо мне заботились. Если надо, носили с места на место, обтирали мое тело мокрыми тряпками, да и просто сидели рядом и что-то рассказывали, а я пытался уложить знания языка в свой воспаленный мозг.

Надо запомнить, надо обязательно запомнить!

И я запоминал.

Самое странное, что в хижине мужчин не появлялось, кроме троих, да и третий как-то мельком.

Вождя-то я сразу определил как местного начальника – прямой такой, худой, как палка, и какой-то жизнью замученный, убитый. Словно на нем поле пахали весь день, да еще и доброго слова не сказали. Второй всего два раза появился, здоровенный тип, когда заходи в дом, пригнулся, да и в доме старался не распрямляться лишний раз. Наверное, местный воин какой-нибудь. Долго он не был – поглядел на меня, хмыкнул и исчез. И еще какой-то непонятный тип, в странной мешковатой одежке, черного цвета, но и этот тоже долго не задержался. Как я понял, это был шаман местный. Лицо изрезано несколькими шрамами, слишком ровными и правильно расположенными, чтобы быть настоящими боевыми. Ритуальные отличия, вот что это такое. Вот эту вот морду я видел перед собой, когда очнулся в первый раз, никаких сомнений.

Кстати, последний посетитель больше всего мне не понравился. Зашел, как к себе домой, девушки при его появлении сразу притихли как-то, хотя сам из себя – толстый, приземистый, даже приземистей остальных, лысоватый, а взгляд-то, взгляд… Сальный взгляд, нехороший, очень нехороший.

Он внимательно смотрел на меня, а я не подавал виду, что нахожусь в сознании, и смотрел на него. Опасно и не особо понятно, что же все-таки он от жизни хочет. И что совершит в следующий момент. Так смотрит щука на окуня, решаю – хватать его сейчас, или чуть погодить, дать вырасти пожирнее.

Но все же чем-то я себя выдал. Наверное, веки не вовремя задрожали… Тип окинул меня пренебрежительным взглядом, повернулся и ушел, осторожно затворив за собой дверь. Хотя мне бы стало спокойнее, если бы он ей с силой хлопнул.

Больше ни одного мужчины ко мне не зашло.

Появлялись еще женщины – но постарше и потолще Ветки и Ивы, неуклюжие и неповоротливые. Просто заходили посмотреть, что я такое и с какого бока меня можно к хозяйству приспособить.

Мне было все равно.

Ива и Ветка ухаживали за мной терпеливо и бережно, словно я для них – это последний мужчина, оставшийся в жизни.

Берегли они меня, причем незаслуженно.

Я лежал и лежал, и медленно выздоравливал.

Что все еще хорошо, я понял очень внезапно и как-то сразу. У меня появилось ощущение времени, я стал вслушиваться в то, что происходит снаружи моего тела, я стал понимать, как и что твориться тут…

Я понял, почему Ива и Ветка никогда не оставляли меня одного – боялись, что со мной что-то может произойти. Или просто им приказали – вождь, староста или кто там еще…

Я понял, что снаружи – какая-то деревня, не такая уж и большая, и вождя все-таки правильнее называть старостой – смысл в том слове был именно такой. Вождь, конечно, но все же это не племя кроманьонцев, эти люди стоят на более высокой ступени развития. Но все же это не тот город, что я видел во время падения… Далеко не тот.

Знахарь уже не появлялся. И снова – лучше уж пусть будет не шаманом, а знахарем. Власть его тут на вождя… Тьфу ты, на старосту не распространяется, скорее даже наоборот, знахарь полностью подчинен и зависит от старосты деревни.

Ива и Ветка – их ко мне приставили, чтобы они меня выходили и обо мне позаботились. Почему не приставили мужчин – вот этого я не понял. Все таки легче было бы таскать меня не двум девчонкам, а двум мужикам, как ни крути.

Но – мужиков не было, я их даже и не видел.

А вот что бы вышло, если бы я вздумал девчонку обидеть? Что бы со мной сделали?

Или это мужиков на виду нету, а тут, за стенами хижины, в полной готовности сидит парочка амбалов. И стоит мне предпринять какие-нибудь нехорошие действия, как меня тотчас скрутят, и… Убьют? Или просто попинают? В теперешнем моем состоянии любой достаточно сильный пинок способен вызвать смерть, так что попинать долго меня все равно не получиться. И то хорошо, что я слабый такой. Значит, сильно бить не будут.

* * *

Поначалу я не помышлял, чтобы ходить. Я выбрался из темной затхлой халупы только на третью неделю.

Все началось с того, что мне под руку попалась палка – обычная палка длиной около полутора метров, прислоненная к изголовью моей кровати.

Я никак не мог понять, что она тут делает и как очутилась. Я поглаживал гладкую, неизвестно как отполированную древесину, и смотрел в окно. Ладонь скользила по дереву, почти не ощущая сопротивления.

Не знаю, сколько я так лежал. Из своего вечного угла в меня всматривалась девушка. Одна из двух, что за мной следили.

Каким-то обрывком сознания я вспомнил, что девушка и раньше как-то не так смотрела на меня. Обеспокоено смотрела, неправильно – второй, похоже, все по фигу, а вот эта почему-то беспокоиться…

Девушка внезапно приняла какое-то решение, показавшееся ей тяжелым. Она решительно стиснула кулачки, подошла ко мне ближе. Присела рядом, что-то сказала. Потом быстро накрыла своими ладошками мои руки и прижала их к палке.

Она говорила тихо, успокаивающе, повторяла одно и то же слово несколько раз, и слово это выстраивалось для меня в одно только сочетание…

«Надо вставать».

Незнакомые звуки складывались в знакомые слова.

– Надо… – Ласково, как ребенку, повторила она. – Надо. Надо. Надо.

Именно это слово. Не русское, нет. Но все же смысл вкладывался именно такой. Надо вставать. Обязательно надо подняться, очнутся от дремоты, потому что можно вечно пролежать вот так…

Я расслабился. И внутренне разошелся, расплылся громадным студнем. Зачем оно мне? Зачем? Все равно скоро помирать, так зачем оно мне надо-то, а?

Но почему-то руки мои не могли разжаться. Почему-то было важным не разжимать рук, никогда не разжимать, и что-то делать.

Почему-то я вспомнил, что эту девушку звали Ива. И поразился, до чего же красивое у нее имя – Ива…

– Да, конечно. – Ответил я по-русски. И начал вставать. Ива бросила на меня слишком уж внимательный взгляд.

Ходить было тяжело. Сучковатая палка, на которую я опирался, все время норовила запутаться то в зарослях репейника, то в простой пыли. Ноги совсем отвыкли от ходьбы, ступни пронзала колючая быстрая боль. Хорошо еще, что посох был не занозистый, иначе у меня в ладонях сидел бы целый лес заноз.

Но все же я шел, поддерживаемый одной девчонкой.

Свежий воздух, насыщенный запахами трав и какой-то непонятной кислятины, показался мне божественным нектаром.

– Дойдем до края деревни, и обратно. – Сказала Ива. – Тебе нельзя долго гулять. Ты очень устал. – Последовала еще одна фраза, которую я почти не понял – что-то про слишком тяжелое выздоровление и какой-то яд.

У меня не было сил спорить. Не было сил даже смотреть по сторонам и запоминать увиденное – но все же я шел и смотрел по сторонам. Ива поддерживала меня сбоку, озабоченно посматривая по сторонам.

А зрелище было еще то. Страшненькое такое зрелище, средневековая инопланетная экзотика. Ни в каком фантастическом фильме такое не увидишь, никакая фантазия не создаст такой мир.

Тем более что все, происходящее вокруг, не сон. Не сон, а самая что ни на есть реальность.

Заборчики перед домами, стадо свиней, домашние животные разгуливают на привязи во двориках, крестьяне занимаются своими нехитрыми обязанностями, и исподволь разглядывают нас…

На секунду я растерялся, но потом быстро вспомнил, что нам говорили. «Единообразие животного и растительного мира. Небольшие генетические отклонения не представляют фатальной угрозы». Если на всех планетах в этой части Галактики живут люди, то рядом с ними будут свиньи и лошади, кошки и собаки, комары, блохи, мухи и глисты. Просто они будут незначительно отличаться.

Присмотревшись, я заметил несколько различий. На первый взгляд незаметных, но о-го-го!

Твари, похожие на свиней, но только с клыками под стать псу и костяными воротниками, как у какого-то из виденных мной динозавров… А еще – трехглазые! Не слабо? Нет, пусть уж будут свиньями.

А вот эта тварь, что роется в отбросах – курица? Или петух? Или крыса? Ох, фу, гадость какая, тварь мерзкая… Я едва удержался от того, чтобы не плюнуть. Вот эти твари тут вместо крыс, что ли? Или вместо блох? Вон, несушки выглядят поприличнее, хоть и одной породы, а мужики уродливы, как смертный грех… Черт возьми, ведь в самом деле, какой-то аналог кур!

Вот в людях мне никаких различий разглядеть не удавалось, как я ни старался. Ни раньше, ни теперь. Третьего глаза у них, как у свиней, не открылось, лысого костяного гребня, как у петухов, не выросло. Люди как люди. Ничего особенного.

Отличия наверняка есть, но они гораздо глубже, чем это можно рассмотреть. Наверняка, есть что-то в генетике. Первые данные это подтверждают – инис и люди немного отличаются…

Все же я никак не мог что-то такое выделить из этой деревни, что указывало бы на инопланетное происхождение. Но мне это никак не удавалось. Меня никак не оставляло ощущение, что я участвую в съемках дурного фантастического фильма. И в то же время все тут было чужое, неземное, незнакомое, нереальное… И в то же время я знал, что это реальность. Пусть страшноватая и невозможная, но все равно это все на самом деле, а самом деле!

Не знаю, как это осознать – это нужно просто понять. Как на всей моей России от Бреста до Владивостока одна и та же водка и одни и те же домишки, так и тут, так и тут. Все места, где живут люди, похожи, а если не похожи, а живут там все равно люди… То тогда к таким людям надо присмотреться повнимательнее.

Кое-как вышли мы на окраину деревни. Впереди весенний лес, ветки только-только окутались листвой, как зеленоватым туманом. Черт, деревья-то вполне обычные, очень похожи на березы и осины. И трава, и кусты…

Околицу от леса отделяет поле, засеянное чем-то странным. Вот это-то уже не земное, совершенно точно. Кукуруза, растущая как рис или подсолнухи. Из земли, тщательно взрыхленной и влажной, вверх, на высотку примерно моего пояса, тянутся толстоватые серые стебли. Их обвивает какая-то поросль с початками, по две-три штуки на каждом стебле. Початки очень похожи на кукурузные.

Все поле изрезано узкими канавками, по которым неторопливо течет мутноватая вода, и из-за этого напоминает болото. Вверх поднимаются влажные испарения – тяжелый воздух созревания, какой иногда можно увидеть и над полями на Земле.

Рисовое поле, на котором внезапно выросли подсолнухи… Дичь, бред, фантастика! Не хватает только китайских крестьян, которые его возделывали бы – планомерно двигались между кукурузы, и собирали ее в большие плетеные корзины.

Это же Капелла, тут же и не такое возможно! Это же не старушка-Земля… Откуда тут китайцы? Хотя китайцы – они такие типы, что везде и всегда…

Я оперся на палку и взялся за стебель, намереваясь его потереть. Но, коротко вскрикнув, отдернул руку, и потерял равновесие. Неловко взмахнул руками, и почувствовал, что клонюсь к земле все ниже и ниже. Спасибо Иве, она бросилась ко мне и удержала. Что-то залопотала на своем языке, я понимал только каждое десятое слово. Кажется, она меня ругала.

Чертов стебель кололся, как крапива! Прямо таки жегся, словно политый серной кислотой!

Что же это за дрянь такая?

– Что это? – Спросил я, показывая на поле.

– Тан. – Четко и внятно ответила Ива.

– Ага. – Я приблизился, стал рассматривать стебель. Да, действительно дрянь. На листочках поверхность неровная, вся в каком-то пушку. Вот этот-то пушок и прижег мне ладонь, до сих пор жжется. Ах, зараза, зажечь бы тебя!

– Пошли, пошли. – Ива потянула меня за руку. – Дальше надо…

Мы пошли.

* * *

Штурмовик грохнулся знатно. Настоящая аварийная посадка, после которой иногда приходиться собирать пилота по частям. Но «Поморник» – штука крепкая, он предназначен не только для выброски десантных партий, но и для прорыва тяжелой обороны, так что определенный запас прочности у него есть. Да еще какой есть, я же живой остался!

Лес тут постепенно сходил на нет, не в силах уцепиться за высушенную скалистую почву и почти не отличимые от нее камни. Деревья, настоящие гиганты тут, на холм, взбирались Громадный округлый холм, почти что маленькую сопку, огибали несколько мелких ручейков, и пара крупных, которые причудливо пересекались и разделялись, образуя неповторимую сеточку каналов. Небольшая поросль чего-то, похожего на северные карликовые березы, и редкая трава, разделяла все это великолепие. Сбоку все выжжено безжалостным огнем, но тут положение спасло обилие воды. Островки, образованные протоками, частью уцелели, а частью погорели все.

Вот вершина холма ощетинилась уже настоящим лесом, и дальше тоже робко рос лес. Деревья почти такие же, как и у нас, в средней полосе. Конечно, не джунгли, как в Африке, не к ночи она будь помянута, но все же лес, а не голая пустыня.

«Поморник» влетел прямо в основание холма.

Маневровые движки последними каплями топлива сплавили почву в единую черную массу, и обратили в пепел деревья, что лежали по пути. Пыль и пепел смело ветрами, дождь прибил золу, веселый вьюнок потихоньку начал заплетать корпус. Вокруг намело земли – выбросило выхлопами движков, выжгло, и «Поморник» на треть ушел в землю.

Хорошо хоть, что лес не подпалил… А то был бы настоящий лесной пожар, и мало бы никому не показалось. А ведь лес тут хороший, сухой, корабельный лес, на Земле таких уже не осталось…

Машина целая, видимых повреждений на корпусе нет. Только все в окалине, черный «Поморник», как негр. Наверное, еще пеплом занесло.

А вьюнок-то – шустрый, вон как оплел… Даже на верхние стабилизаторы гибкие плети закинули неутомимые ростки. Американские базы в Индокитае заплетало еще не так, за пару лет раз – и вместо вертолетов только цветущие холмы…

Небольшой ручеек обтекал корпус «Поморника», но все равно был чист, грязи в воде не было. Прозрачный поток весело журчал на камнях вниз по склону.

Я зло выругался. Какие, к черту, надежды, нечего и думать. Все внутренности уже превратились в пыль, электронику встряхнуло знатно. Ничего там не уцелело.

Аварийный люк между дюз был широко распахнут. От него до земли совсем немного, полметра. Оттуда я и вылез. И пошел в беспамятстве куда-то, черт знает куда. Пока не свалился. Хорошо хоть, меня подобрали, а то так бы и сдох тут, в лесу. Среди этакой красоты-то.

Ива отпустила мою руку с опаской подошла ближе.

– …? – Спросила она, указывая на правый стабилизатор «Поморника». Стабилизатор был весь почерневший, вроде даже немного оплавленный. Оплавленный керамит! Это же надо… Нагар можно счистить, но вот чтобы керамит плавился… Жесткий же был спуск. Проскочили верхние слои атмосферы просто так, а потом начали тормозить, как стала плавиться обшивка.

Однако эмблема Северного Блока ничуть не повредилась, ни малейшим листочком венка или контуром континента, она все также блистала, как и в первый раз, и даже еще лучше.

Ива что-то такое залопотала. Я прислушался, среди ее быстрой речи преобладало одно слово, повторявшееся несколько раз. Смутно знакомое, но все же…

– Что? – Спросил я коротко, почти что каркнул.

– Это хороший…? – Повторила Ива. – Хороший… – это…

Спрашивает, из чего это сделано. Из хорошего железа, или из стали? Сталь.

– Нет. Это много лучше, чем сталь.

На самом деле это укрепленная молекулярная керамика, на основе углерода, керамит. Ну какой это, к черту, металл? Металла в аэрокосмическом истребителе вообще крайне мало, только провода и разные там приборы, где без металла совсем не обойтись. Иногда бывают такие наводки на этот металл, что он просто плавиться…

– А из него можно делать копья и ножи? – Спросила Ива. – Нож из…

Она сказала вроде бы «стальное дерево».

– Из чего?

– Ну, из твердого дерева такого. Сталь-дерево. А еще я видела нож из Австралазиа, настоящий, стальной. Такой есть у нашего вождя. Он прочный и гибкий, и режет все…

– А что это такое?

– Что?

– Австралазиа?

– Ну… Место, где много людей живут вместе. Вроде нашей деревни, только много-много больше.

– Государство?

– Как ты назвал? Странно слово… Нет, это называется Империей. Очень большой союз очень больших деревень. Им правит один человек, из древней семьи, все их мужчины правили Империей. Кстати, а что это твое слово означает? Государство – это что?

Я сделал вид, что не расслышал, а сам задумался.

Ого! Это становится интересным. Значит, тут есть и государства? Как там сказала Ива, Империя? Хорошо, пусть будет Империя. Наверное, тот город – это ее столица, не иначе. Впрочем, мне-то что с того? «Звездный Странник» от меня так же далеко, как если бы он остался на орбите Земли. Никаких инструментов, никакого оружия. Разве что пушку с «Поморника» скрутить. Да вот толку-то от той пушки будет немного. Конвертер-то пустой как кошельки большинства жителей этой деревни. Разве что можно что-то сотворить с боеукладкой… Ну да это на будущее.

Меж тем Ива забралась на корпус штурмовика. Быстро уперлась руками в обрез крыла, поднялась, закинула ноги, оттолкнулась коленом, и я и охнуть не успел, как она уже выпрямилась на крыле, придерживаясь руками за колпак лазерной пушки. Совсем ничего не боится. Даже странно для девушки из средневекового, в общем-то, общества.

– Ива, Ива! – Позвал я. – Смотри, не упади, ладно?

Она коротко кивнула, заворожено глядя на вертикальные стабилизаторы. Прошлась по керамитовым плитам легкой летящей походкой, осторожно выбирая место, куда сделать следующий шаг, и только потом делала его.

Как же обворожительно-нереально было это зрелище – средневековая крестьянка на разбитом аэрокосмическом штурмовике… Светлое домотканое платье на серо-стальном керамите, простая улыбка среди плавных хищных обводов космического убийцы. Машина, пронзавшая пространство, и человек, не представляющий даже, что это пространство существует.

У нас раньше такие картинки любили. Что-то такое нереальное, типа «назад к природе через техническое развитие».

– Ива, ты раньше не слышала таких слов – Единение, Новый Арзамас?

Она прислушалась.

– Как ты сказал? Что это такое – заклинания? Для чего они? Сегодня ты говоришь много непонятных слов… – Несмотря на беззаботный тон, рука девушки поползла к амулету, висевшему на груди.

– Да нет, просто названия моего города. – Пожал я плечами. Точно не слышала?

– Вроде, нет.

Я повторил по-английски.

– Edinene, New Arzamaz? Слышала?

Она снова покачала головой. Я мысленно выругался. Ну как еще эти уроды могли извратить название столицы и главного космопорта?

– Северный Блок, Union Nation, Объединенные нации, Колония, Земля, Earth, Terra, terran, земляне…

Ива качала головой. Играть в слова можно было долго, очень долго. И толку от той игры пока что не было видно.

– Ладно, забудь. – Проворчал я. – Ничего страшного. Просто иногда очень хочется вспомнить слова родной речи…

– Какая странная у тебя речь… И где так говорят, словно выкрикивают что-то… – Ива села на самое начало консоли крыла. Рука ее трогала амулет, поглаживала небольшой кругляшик.

Не исключено, что девушка решила, будто я ее заколдовал. Или пытался околдовать, чтобы получить полную власть над душой и над телом…

Но ее веселое настроение не могло быть бесконечно угнетенным. И оно вновь явилось во всем своем великолепии…

Она снова встала, так же легко прошлась по плоскости, от одного стабилизатора до другого. Изящные ножки легко ступали по керамитовым пластинам.

Сопла главных движков глядели черными провалами труб, инжекторы тоже не пострадали. Ну и хорошо. Если бы они лопнули, то тут было бы идеально ровно выжженное поле радиусом в полкилометра.

Слазить, что ли, внутрь? Нет, пока что рановато. Мне туда просто не подняться, даже с помощью девушки. А, судя по тому, как она отреагировала на то, что напоминало ей колдовство, лезть внутрь лучше всего одному.

Кстати, а что могло уцелеть внутри аэрокосмического истребителя? Ремкомплект? Оружие? Медикаменты? Аварийный комплект? Нет там ничего такого и не было, и даже быть не могло. Все это хранилось отдельно, а большей части медикаментов на борту звездолета не было, их необходимо было синтезировать заново – время очень паршиво обходиться со сложной органикой.

Никакого ручного оружия не «Поморнике» тоже не было. Конечно, стоит его обыскать, но что толку? Найти лазерный пистолет? А как его зарядить? Построить маленький конвертер? Батареи-то заранее отсоединены и хранятся полностью пустые, «высушенные». Так что истребитель почти голый – есть только то, чем его загрузили перед столь поспешным стартом… То есть, стационарные лазеры, получающие энергию от конвертера «Поморника». Возможно, аварийный боевой комплект… Стоп, он же пустой. Надо бы глянуть, обязательно глянуть… Да опять же, что толку? Ракеты и снаряды развинчивать? Этого без специального оборудования не сделать никак, даже подорваться не получится.

Но все же, какую пользу можно извлечь из «Поморника»?

Жить в нем. Люк закрыть – и никакой зверь не заберется, и холодно не будет, и жарко тоже не будет, и дождик не пойдет… Можно сделать запас еды и очень долго сидеть тут, носа наружу не показывая.

Но вот только как быть с местными жителями? Решат, что колдун, да подпалят истребитель, обложив хворостом. Стараться долго будут, еще, чего доброго, весь лес в округе переведут – по истребителю можно из огнеметов палить, а ему хоть бы хны, но все же дорогу в деревню мне придется забыть раз и навсегда. Да и потом, сколько туда еды напихать можно? Ну, посижу месяц, ну, два, а потом-то все равно за едой придется идти. А тут меня и ждут с острыми осиновыми кольями…

Одному не проживешь. Как бы не были уродливы и тупы местные жители, но все равно одному не жить. Надо же и словом хоть с кем-то перекинутся! Да и Ива, Ива, Ива… Вот с ней я бы хотел общаться, и желательно как можно чаще. Потому что это самая милая девушка, какую я только видел.

Ива между тем изучала правый стабилизатор, и не замечала моего пристального взгляда. А я уже разглядывал ее очень и очень долго… Вот сейчас повернется, и увидит меня… И я смутился сам, отвернулся в другую сторону.

Так что надо думать, что отсюда можно брать и нужно что-либо брать, и отваливать. В деревню, в дом…

Робинзон на затерянной планете. Избитый сюжет для стольких книг фильмов, что для их подсчета жизни не хватит.

Первых звездолетчиков готовили и к такому варианту. Нас же готовить перестали – слишком это маловероятно, если гибнет в космосе корабль, то быстро, сразу, выживших не остается. Мы знаем только азы выживания. Флора и фауна на всех планетах, около которых может оказаться космолет, сходна между собой. Различия есть, но они не существенны. По крайней мере, для длительного выживания.

Но, черт возьми, как же мало я знаю…

Нет, не все еще потеряно. Тут должна быть колония наших, тех, к кому летел корабль. Пусть Ива ничего не знает, но это ничего еще не говорит, ровным счетом ничего! Надо связаться с ними. Не может быть, чтобы технологическая цивилизация полностью исчезла за пару сотен лет. Такого не бывает.