355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Свирский » Рыжик » Текст книги (страница 17)
Рыжик
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 19:50

Текст книги "Рыжик"


Автор книги: Алексей Свирский


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

VI
Опасное путешествие

По заснувшей земле мчится поезд. Он стучит, будит тишину летней ночи и рассыпает во мгле золотые искры.

Пассажиры третьего класса сидят в такой тесноте, что между ними руки нельзя просунуть. Никто из них не спит. Какой уж тут может быть сон, когда вагоны тарахтят, гремят, бьются, как в лихорадке, прислуга хлопает дверьми, паровоз кричит на всю степь и поезд то и дело останавливается на станциях и принимает все новых и новых пассажиров!

В одном из вагонов третьего класса сидят Рыжик и Левушка. Они поместились у окна, на узеньких одноместных скамейках, друг против друга. Им спать не хочется: они заняты едой и разговорами. Едят они колбасу и белый хлеб.

Две свечи, что горят в двух фонарях над дверьми, плохо освещают внутренность вагона. Рыжика совсем почти не видно: он сидит в уголке за дверьми, а белокурая голова Левушки едва вырисовывается в полумраке тряского вагона, переполненного усталыми пассажирами.

– А мы, Левушка, не обратно едем? – спрашивает Санька и чуть не давится большим куском колбасы.

– А мы, Санечка, – передразнивает Стрела Рыжика, – раки или люди?

Не получив ответа, Левушка заговорил серьезно:

– Зачем нам пятиться, когда нам нужно вперед, в Одессу? А уж насчет поезда не беспокойся: я все маршруты во как знаю! Уж поверь, не ошибусь: завтра хочешь не хочешь, а в Одессе будешь…

– Правда, какая она добрая? – мечтательно протянул Рыжик, перебивая товарища.

– Кто?

– Да старушка, которая нам полтинник в Казатине дала.

– Будешь добрая, когда денег девать некуда. А наврал я ей мало? Волк – и тот пожалеет, ежели начнешь хныкать да рассказывать о круглом сиротстве и о том, что три дня ничего не ел…

Стрела закончил свою речь тихим, сдержанным смехом.

– Молодец ты! – с чувством похвалил Рыжик приятеля.

– Со мной, брат, не пропадешь! – хвастливо заметил Левушка. – Я теперь все хитрости понимаю, а уж голодать никогда не буду…

– Откуда ты всему этому научился? – спросил Рыжик.

– Чему?

– Да вот всему… Ну вот ты знаешь, как ездить надо, у кого что попросить… Потом еще и все дороги знаешь…

– Это я, братец, у попутчиков образование получил. У меня страсть сколько их было, этих самых попутчиков! Народ они бывалый, умный… всему научить могут…

У Рыжика во все время разговора не сходила с лица широкая, блаженная улыбка. Но при последних словах Левушки улыбка мгновенно исчезла, точно невидимая рука стерла ее, и самое лицо Саньки побледнело.

Левушка сейчас же догадался, в чем дело, и обернулся. На противоположном конце вагона блеснул хорошо знакомый ему огонек кондукторского фонаря.

– Ты что, испугался? – прошептал немного дрогнувшим голосом Стрела. – Не бойся, будь смелей! Пойдем на площадку!

Рыжик беспрекословно повиновался.

– Кто в Казатине садился, билеты прошу! – послышался громкий голос кондуктора в ту самую минуту, когда Санька с Левушкой вышли из вагона.

На площадке было до того темно, что приятели плохо видели друг друга. Ветер чуть было шапку не сорвал с головы Левушки, но он вовремя успел схватить ее руками.

– Ветер порядочный, – пробормотал Стрела, а затем обратился к Рыжику: – Ты смотри не трусь и крепче картуз натяни, а то слетит… Ты все помнишь, что надо делать?

– Помню. Да что-то страшно… – послышался неуверенный, упавший голос Саньки.

– Вот тебе раз! Ну и товарищ!.. Да ты чего боишься-то? – возвысил голос Левушка.

– А ежели сорвусь, тогда что?

– Не сорвешься; держись покрепче – и не сорвешься… Да ты постой, еще рано, – ухватил Стрела Рыжика, почувствовав, что тот хочет уже спуститься с площадки. Мы подождем еще, пока кондуктор до половины вагона дойдет, а то устанем висеть-то… Погоди, я сейчас посмотрю, где он там находится.

Левушка подошел к самым ступенькам площадки, одной рукой ухватился за толстый железный прут, подпиравший крышу вагона, другой за ручку и подался вперед. Вихрь с такой силой ударил его, что он чуть было не слетел с площадки. Но опытность выручила Левушку из беды, и он остался невредим. Мало того, он успел-таки заглянуть в ближайшее от площадки окно вагона и увидать кондуктора. Затем Стрела быстро откинулся назад и обратился к Рыжику с последними приказаниями:

– Ты смотри же виси, покуда я не подойду к тебе… Держись крепко и спрячь лицо от ветра. Ну, ступай скорей! Ты с этой стороны будешь, а я с другой… Ну, ступай!..

Рыжик крепко стиснул зубы и с замиранием сердца стал спускаться с площадки. Тут только он почувствовал, с какой быстротой мчался поезд. Колеса глухо тарахтели, выбивая мелкую дробь, а вагон так метался из стороны в сторону, что, казалось, вот-вот слетит с рельсов и разобьется вдребезги. Саньку забила лихорадка. Трепещущей рукой ухватился он за ручку, сошел до последней ступеньки и откинулся к стене вагона… На минуту Рыжик потерял всякое соображение. Если бы не инстинкт самосохранения, заставлявший его крепко держаться за ручку вагона, он бы в первый же момент сорвался и, наверно, был бы раздроблен колесами поезда.

Прошла всего одна минута, а Саньке казалось, что он висит вдоль стены вагона всю жизнь. Тьма вокруг него как будто сгустилась и стала совсем непроницаемой. Рыжику чудилось, что он вместе с поездом летит в страшную, бездонную пропасть. Напрасно он старался спрятать лицо от ветра, как ему посоветовал Левушка: вихрь не переставал кружиться над ним и швырять ему в лицо мелкий, острый песок. Стук поезда, шум колес и отрывистые свистки локомотива слились в ушах Рыжика в один грозный, предостерегающий крик.

– Подымись, готово!.. Слышишь, подымись!..

Санька понимает, что Левушка кричит ему, но не может пошевельнуться: у него руки и ноги как будто омертвели.

– Ну что же ты? Кондуктор уже прошел… Слышишь? Ах, какой ты! Ну, давай руку!

С помощью Левушки Санька с большим трудом взобрался на площадку. Он долго не мог прийти в себя от пережитых им волнений.

– Ты разве не слыхал, как он прошел?

– Больше не надо будет висеть? – не слушая Левушки, спросил Рыжик.

– Нет, теперь до самой Одессы доедем… Вот разве только перед самой Одессой придется разок…

– Нет, нет, я больше не стану! – горячо воскликнул Санька. – Я боюсь… Сорваться можно… Кондуктор увидит…

– Ай-ай, Санька, какой ты трусишка! Никогда кондуктор не увидит, потому что площадка открытая. Он себе проходит и не глядит по сторонам. Вот если бы вагон был с закрытой площадкой, тогда другое дело: тогда они двери открывают и осматривают лестнички… Ну, зайдем в вагон: теперь и соснуть нам можно будет.

И в вагоне Левушка немало слов потратил, а Санька все не мог успокоиться. Каждый раз, когда кто-нибудь открывал дверь, Рыжик вздрагивал всем телом, полагая, что это идет кондуктор.

Только перед рассветом усталость поборола страх, и Санька уснул, сидя в своему уголке.

На рассвете его разбудил Стрела.

– Вставай, Санька, мы не туда заехали, – услыхал Рыжик голос приятеля и открыл глаза.

Было совсем светло. Поезд мчался по зеленой степи. На далеком краю равнины солнце, точно раскаленный шар, катилось по земле, едва касаясь упавшего над ним и окрашенного ярким пламенем горизонта. В открытое окно вагона врывался запах травы ромашки и чувствовалась утренняя влага.

– Да, брат, заехали мы черт знает куда! – вторично проговорил Левушка, когда Рыжик, окончательно проснувшись, уставился на него своими большими карими глазами.

– Как – заехали? – каким-то испуганным голосом спросил Рыжик.

– А вот так: нам надо было в Казатине подождать одесского поезда, а мы, не спросясь никого, сели на этот поезд…

– А этот куда идет?

– В Брест-Литовск, вон куда идет! Сейчас я с одним пассажиром разговорился, он мне все растолковал… А я уж заодно наврал да всплакнул малость. Ну, пассажир, попятно, размягчился и вот что отвалил… Гляди, брат. – Левушка разжал правую руку. На ладони у него лежала помятая рублевка. – Теперь у нас один рубль и двадцать две копейки! – воскликнул Левушка.

Он, по-видимому, не очень был огорчен тем, что попал не в тот поезд.

– Как мы теперь Полфунта найдем? – чуть не плача, спросил Рыжик.

– Как мы его найдем? Очень просто, – ничуть не задумываясь, ответил Левушка. – Мы, оказывается, едем теперь в Брест-Литовск, и отлично. Я хорошо ту местность знаю. Из Бреста куда захочешь попасть можно. Захотим – в Петербург махнем, захотим – в Варшаву укатим… Не все ли нам равно?..

– Билеты приготовьте, господа, билеты! – вдруг раздался чей-то зычный голос.

Рыжика словно кто по затылку ударил: он весь как-то съежился, а на широком, обсыпанном веснушками лице его появилось выражение тупого, бессмысленного страха. Даже Левушка и тот побледнел. И не успели наши «зайцы» опомниться, как к ним уже подходил контролер в сопровождении двух кондукторов, обера и его помощника.

– Ваши билеты? – отрывисто проговорил контролер, протягивая к Саньке руку, в которой блестели никелированные клещики.

– Ваше превосходительство!.. – вдруг завопил Левушка и скорчил при этом такую плачущую рожу, что Рыжик, несмотря на всю серьезность положения, едва удерживался от смеха.

– Выкиньте их на первом полустанке, – процедил сквозь зубы контролер и отошел к другой скамейке.

– Слушаю-с! – отчеканил младший кондуктор, глядя в контролерскую спину.

Потом он обернулся к «зайцам» и молча, но выразительно погрозил им кулаком.

VII
Третий спутник

Прошел месяц. Левушка с Рыжиком за это время окончательно сблизились. Благодаря железным дорогам мальчуганы успели в короткий срок изъездить порядочное расстояние и побывать во многих городах. Ездили они главным образом ночью, а днем отдыхали или занимались «благородным» нищенством, как выражался Стрела.

В продолжение лета они, наверно, сумели бы объехать всю Россию, если бы одно обстоятельство не положило конец их путешествию по железным дорогам. Случилось так, что в семи верстах от Вильно, перед станцией Вилейки, Рыжик был пойман на месте преступления, когда он висел, прижавшись к стене вагона. Кондуктор, поймавший его, до того испугался, увидав, какой опасности подвергался смелый «заяц», что принялся тузить Саньку изо всей силы. Попало тогда Рыжику как следует, и он дал слово больше по железным дорогам не ездить. Левушка пробовал уговорить приятеля переменить свое решение, даже пригрозил в противном случае бросить его, но ничто не помогало. Санька настоял на своем, и приятели пустились в путь пешком.

Вчера на рассвете они вышли из Вильно и по широкой шоссейной дороге отправились в город Ковно. У Левушки после печальной истории с Рыжиком народился новый план. Он задумал совсем иным путем попасть в Петербург. План нового путешествия заключался в следующем. Из Вильно они дойдут через Ковно, Юрбург и Либаву в Ригу, а из Риги на каком-нибудь судне приедут в Петербург и там уже найдут Полфунта. Рыжик, не знавший дороги, конечно, согласился пойти по намеченному маршруту, тем более что Стрела относительно нового пути наговорил много хорошего. Кроме того, Левушка, по-видимому, прекрасно знал ту местность. В разговоре с Рыжиком он так и сыпал названиями городов, рек, местечек и сёл. Как только они попали в Вильно, Санька стал замечать, что его приятель сразу как-то оживился и почувствовал себя как дома. Но этого мало: оказалось, что Левушка отлично владел всеми местными наречиями. Санька лично был свидетелем тому, как Стрела свободно разговаривал с литовцами по-литовски, с поляками – по-польски, с жмудяками – по-жмудски.

Последнее обстоятельство привело Рыжика в неописуемый восторг, и он пристал к Левушке, чтобы тот сказал ему, откуда он знает столько наречий и почему он вообще так хорошо знаком с этой местностью. Долго уклонялся Стрела от прямых ответов, но наконец не выдержал.

– Хорошо, я расскажу тебе все, – торжественно воскликнул Левушка, – но ты дай клятву мне, что тайна эта умрет с тобою!

Санька скорчил серьезную рожу и трижды поклялся в том, что никому полсловечка не скажет. Беседа эта происходила ранним июньским утром, за завтраком. Юные скитальцы сидели в тени придорожного гиганта-тополя, в десяти верстах от Вильно, откуда они вышли, когда еще только-только светало.

– Хорошо, я верю тебе, Красный Волк!.. – заговорил Левушка. – Теперь слушай! – Он вдруг поднялся с места, подозрительно оглянулся во все стороны, потом опять опустился на траву рядом с Рыжиком и таинственно, полушепотом, начал: – Я убежал из Юрбурга… Вся эта местность хорошо мне знакома, потому что покойный мой папаша часто переезжал из Вильно в Ковно, из Ковно в Юрбург, а из Юрбурга в Поланген. А теперь наши живут в имении около Полангена… Мой отчим – управляющий в том имении… Понимаешь, мне теперь страсть как надо быть осторожным… Меня многие здесь знают… Но меня недаром Стрелой называют! – вдруг воскликнул Левушка и поднял высоко над головой сжатый кулак. – Я мимо пройду, но меня не поймают…

– А у тебя никого из родных нет? – спросил Рыжик.

В его голосе послышалась нотка участия.

– Есть сестренка, братишка есть… Только маленькие они, никуда не годятся…

– А тебе домой не хочется? – продолжал допытываться Рыжик.

Левушка не сразу ответил. Он опустил белокурую голову, устремил неподвижный взор на свои босые ноги, а пальцами рук машинально рвал траву.

– В Америку я хочу, вот что… – после долгой паузы пробормотал Стрела и неожиданно как-то сорвался с места. – Чего мы тут расселись? Пойдем! – сердито проговорил он и тронулся в путь.

Санька молча последовал за ним. Ему до боли стало жаль товарища: хотя тот и прятал от него лицо свое, но Рыжик увидал, как две слезинки упали с длинных темных ресниц Левушки. И у Саньки сердце сжалось в груди.

На другой день они подходили к Жослинскому лесу. Был жаркий полдень. Яркое, жгучее солнце раскалило воздух, и наши босоногие путешественники с трудом переводили дыхание. И Рыжик и Стрела обливались потом.

– Уйдем скорее от солнца: в лесу остынем, – проговорил изнемогавший от жары Левушка и ускорил шаги.

Темный, дремучий бор манил и поддразнивал усталых путников. Им казалось, что зеленая громада незаметно уходит от них. Лес этот был огромный и густой. Его темно-зеленая стена легла поперек дороги, и ей конца не было видно. Солнце только снаружи обливало лес горячим светом, внутрь же бора ни один луч не мог пробиться, и там царил прохладный сумрак. Широкая шоссейная дорога, по которой шествовали приятели, пополам разрезала густую чащу и сама исчезала в ней. Рыжик и Левушка уже совсем близко подошли к лесу. Стройные сосны, будто армия воинственных великанов, недвижными правильными колоннами прочно стояли на своих местах, а впереди леса, на скошенном лугу, точно вождь-богатырь, высился громадный, крепкий дуб.

Казалось, этот гигант вот-вот повернет к бору свою крепколистую кудрявую голову и крикнет: «Вперед!» – и могучая зеленая армия тяжело шагнет за вождем и все сотрет с лица земли…

Долго отдыхали в лесу Рыжик и Левушка. Они даже соснули немного. Особенно рад был лесу Санька. Он любил поваляться в прохладном месте и пофилософствовать на досуге.

– Чего нам спешить? – повторял он время от времени. – Здесь прохладно, хорошо так, птички щебечут… И ночевать можно здесь, – добавил он.

– Ну, уж нет, – живо возразил Стрела. – Я не медведь, чтобы в лесу ночевать. На поле я согласен, а в лесу – ни за что!

– А вот я… – начал было Рыжик, но умолк: по лесу пронесся сильный, протяжный свист, похожий на свисток локомотива.

Левушка тотчас вскочил на ноги и от восторга захлопал в ладоши.

– Ура! Мы недалеко от станции! – закричал он. – Вставай скорей! – обратился он к Саньке. – Будет тебе валяться! Разве не слышишь: мы около железной дороги.

– Ну, и пусть себе, а нам-то что? – равнодушно проговорил Рыжик, не трогаясь с места.

– Ах ты, боже мой! – с досадой в голосе воскликнул Стрела. – Ну, и валяться в лесу что за радость? Ведь нам все равно мимо проходить; так лучше же сейчас пойти, чтоб к поезду поспеть.

– На что нам поезд?

– Да так, посмотреть… Там народу много… Может, мелочь у кого выпрошу… Ведь у нас всего тринадцать копеек осталось… И еще найти можем… Богатые пассажиры часто деньги теряют… Ну, идем же! Идем же скорее!

Рыжик нехотя поднялся с места.

На станцию явились они в тот момент, когда поезд из Ковно только подошел к дебаркадеру. Пассажиры всех трех классов, одетые в легкие летние костюмы, торопливо соскакивали с площадок и направлялись к буфету.

– Станция Жосли! Поезд стоит пять минут! – провозгласил кондуктор, проходя мимо вагона первого класса.

Его голос заглушил первый звонок, данный по сигналу начальника станции. На узком пространстве между вокзалом и поездом спешно двигалась живая масса людей. Вдруг на конце платформы раздались чьи-то резкие, неистовые вопли. Рыжик и Левушка сейчас же бросились на крики и увидали высокого дородного жандарма, с окладистой светло-русой бородой и серебряной медалью на груди, который тащил одной рукой еврейского мальчика лет пятнадцати. Вот этот-то мальчик и ревел на всю станцию.

– Я тебе задам, погоди!.. – приговаривал жандарм грозным голосом.

– Ой, дяденька, не буду!.. Нехай меня холера возьмет, не буду!.. – вопил мальчик, и его длинные черные пейсы заглядывали ему в широко раскрытый плачущий рот.

– «Зайца» поймали… – равнодушным тоном и как бы про себя заметил Левушка.

– Отчего он так орет? – спросил Рыжик.

– Трус, вот и орет…

В это время раздался второй, а вслед за ним и третий звонок. Обер-кондуктор два раза перекликнулся с паровозом, и через минуту от поезда воспоминания не осталось.

Перед станционными постройками красивым зеленым амфитеатром раскинулся Жослинский лес. По другую сторону вокзала шла дорога в Жосли, а немного левее – Виленское шоссе, по которому должны были продолжать свой путь Рыжик и Стрела.

– Ничего интересного нет, пойдем! – разочарованно пробормотал Левушка.

– Пойдем! – точно эхо, повторил Санька.

Приятели, прежде чем уйти, напились холодной воды, посмотрели на часы и только затем направились к шоссейной дороге. Когда они проходили мимо вокзала, до их слуха все еще доносились отчаянные вопли мальчика.

Солнце склонилось к лесу. Жара значительно спала. Юным путникам теперь гораздо легче было шагать по дороге, и настроение их духа заметно улучшалось. Левушка закурил, а Рыжик засвистал какую-то песенку.

– А знаешь, мне его жалко стало, – прервав свой свист, проговорил Санька.

– Кого жаль стало? – спросил Стрела.

– Да вон того мальчика, которого жандарм тащил…

– А себя ты не жалел, когда кондуктор тузил тебя?

– То я, а то он… Себя не жалко…

– Слухайте, слухайте! – вдруг услыхали приятели чей-то голос.

Они обернулись и увидали, к крайнему своему удивлению, того самого еврейского мальчика, о котором у них шла речь. Путаясь в длинных полах серого балахона, он бежал прямо на них.

– Уф, как жарко!.. – с трудом выговорил наконец мальчуган и остановился перед озадаченными приятелями.

Смуглое лицо его горело румянцем, черные глаза сверкали и искрились. Крепкие сапоги, фуражка с большим козырьком и пуговицей на макушке, парусиновый сюртук до пят и маленький черный мешочек в руке – вот все, что было на нем и при нем.

– Что они тебе сделали? – спросил у него Рыжик.

– А что они могут мне сделать? – ответил мальчик на вопрос вопросом и пожал плечами. – Очень я их боюсь… Подумаешь, начальство какое! – добавил он и презрительно улыбнулся.

– А зачем ты орал, ежели не боишься? – вмешался в разговор Левушка.

– Я орал потому, что жандарм этого хотел. Я вижу – ему нравится, чтоб я кричал, ну я и кричал… Что мне, дорого стоит покричать?..

Рыжик и Левушка так и покатились со смеху.

– Так это ты не взаправду ревел? – сквозь смех воскликнул Рыжик. – Ай, и молодец же ты!..

Он дружески похлопал мальчика по плечу.

– Куда ты идешь? – обратился к нему с вопросом Левушка.

– А вы куда идете? – опять ответил он на вопрос вопросом.

– Мы идем сейчас в Ковно…

– Ну, и я пойду в Ковно…

– Позволь, – перебил его Левушка, – ведь ты сейчас из Ковно «зайцем»-то приехал?

– Ну и что ж?.. А разве мне не все равно, что в Ковно, что из Ковно?.. Хочете – я пойду направо, хочете – налево.

– А зачем ты идешь?

– А зачем вы идете?

– Мы из Ковно в Петербург пойдем, там одного человека найти нам надо…

– Ну хорошо, и я пойду с вами, – сказал он таким тоном, как будто его об этом просили.

Левушка с Рыжиком значительно переглянулись между собою, а потом отошли немного в сторону и шепотом стали совещаться. Кончилось совещание тем, что в путь отправились они не вдвоем, а втроем.

– Как тебя звать? – обратился к новому спутнику Рыжик, идя с ним рядом.

– Меня зовут и Лейбеле и Хаимка. У меня два имени.

– Как мы его звать будем? – обернулся Рыжик к Левушке.

– Лучше Хаимкой его звать будем, – посоветовал Левушка.

Наступило минутное молчание. Трое путников бодро шагали вперед, глазами измеряя окрестность. Лес отодвинулся от них и ушел вместе с солнцем на запад. По обеим сторонам широкой дороги желтели хлебные поля.

– Вы, может, думаете, у меня денег нет? – нарушил молчание Хаимка. – Ой-ой, еще сколько есть!..

– Откуда же у тебя деньги? – живо заинтересовался Левушка.

– Откуда? У меня из дому деньги есть. Хочете, я вам покажу?..

– Покажи!

Хаимка остановился и запустил руку в карман своего балахона. Левушка и Рыжик также остановились. Хаимка все глубже и глубже опускал руку, пока со дна полы не вытащил крохотный кошелек.

– У меня кармана нет, а подкладка есть, – пояснил Хаимка, осторожно открывая кошелек. В ту же минуту над кошельком наклонились три головы.

– Вот один рубль и двадцать семь копеек. Вот!..

Он высыпал весь капитал на ладонь и поочередно подносил деньги к глазам то Рыжика, то Левушки.

– И у нас деньги есть, – проговорил Стрела. – Только у нас меньше: всего тринадцать копеек. Если хочешь, давай одну кассу сделаем. Мы тебе и наши деньги отдадим, а уже ты на всех покупать будешь… Хочешь?

– Ой-ой, еще как хочу! – воскликнул обрадованный Хаимка.

Левушка немедленно отдал ему тринадцать копеек, и снова все тронулись в путь.

Хаимка ликовал. С его смуглого лица не сходила радостная улыбка. Он ни на минуту не умолкал. Из его рассказов Рыжик и Левушка узнали, что он уроженец города Ковно, что у него ни отца, ни матери нет, а теперь он отправился в Палестину; но его нашли в вагоне под скамейкой, и он едет с ними в Петербург. Жил он в синагоге на общественный счет. Хорошо учился, и за это общество его одевало и кормило. Выучился он читать по-русски, и теперь он хочет многому учиться. Он будет ходить по земле и учиться до тех пор, пока не сделается первым ученым на всем свете. Когда он придет в страну, где не будет евреев, он обрежет себе пейсы…

Приятели с удовольствием слушали болтовню Хаимки и беспрерывно задавали ему вопросы.

– А креститься ты не хочешь? – спросил Рыжик.

– А зачем мне креститься?

– Чтобы быть русским.

– Чтобы быть русским? – певучим голосом переспросил Хаимка. – Ну, а ты хочешь быть евреем?

– Нет, – решительно и коротко ответил Рыжик.

– А почему ты не хочешь?

– Да потому, что быть русским лучше…

– А евреем быть хуже? – живо перебил Хаимка.

– Конечно, хуже.

– Ну, и вот… потому и я не хочу креститься… Зачем я у тебя возьму лучшее, а дам тебе худшее? Нехай лучшее останется у тебя, а худшее у меня… А если хотите всю правду, то я гроша не дам и за мою и за вашу веру. Нам бог нужен, как дыра в голове… Но знаете вы, что я люблю? – вдруг переменил разговор Хаимка.

– Что? – в один голос спросили Рыжик и Левушка.

– Я люблю сыр. Ах, как я его люблю!.. И вы знаете, я через это по белому свету пошел… Мне очень захотелось покушать сыру, а никто не давал. Теперь я сам хозяин и буду себе его кушать на доброе здоровье.

Хаимка весело рассмеялся.

К вечеру путешественники подошли к длинному низкому зданию, сложенному из красного кирпича. Дом этот стоял немного в стороне от дороги, в двух-трех верстах от видневшейся вдали деревни.

– Это корчма. Здесь ночевать можно, – сказал Левушка.

– И сыр купить можно? – заинтересовался Хаимка.

– Конечно, можно.

– Ну, так идемте!..

Путники отправились в корчму. Через просторные сени они вошли в большую мрачную комнату. Стены без штукатурки, земляной пол, деревянный, ничем не покрытый потолок делали эту комнату похожей на конюшню.

Вдоль стен стояли длинные массивные скамейки, а напротив дверей возвышалась стойка с тремя бочонками и разной посудой. От корчмы этой пахло погребом. Когда путники переступили порог, хозяин корчмы, молодой рыжий еврей с козлиной бородкой, только что окончил предвечернюю молитву и направился им навстречу. После обычных вопросов, куда и откуда они идут, корчмарь спросил у путешественников, не потребуют ли они себе чего-нибудь на ужин.

– Сыр есть у вас? – осведомился Хаимка.

– Сколько угодно, хоть даже на целый карбованец (рубль)…

Хаимка с общего согласия потребовал на двугривенный сыру и несколько булок. Левушка купил табаку и спичек.

Приятели приступили к ужину. Рыжику и Левушке еврейский сушенный сыр очень понравился. Что же касается Хаимки, то о нем и говорить нечего: он с такой жадностью набросился на любимое кушанье, что два раза чуть было не подавился.

Солнце совсем уже зашло, когда наши путники покончили с ужином. Хозяин корчмы, получив деньги, отправил юных посетителей спать на сеновал.

В мягком ароматном сене усталые мальчуганы заснули крепким, сладким сном.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю