Текст книги "Атаман Альтаира"

Автор книги: Алексей Ракитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

11.

Удел мой – помогать людям. Порой даже против их желания. Быть Айболитом Вселенной, выражаясь метафорически. Когда я стану совсем старым, сморщенным и лысым, откажусь от геномного омоложения и имплантации очередного набора тендерных органов, возьму за правило по утрам подолгу тихо лежать в широкой кровати на планете Компрадор и гордиться своими бессчетными подвигами на поприще спасения людей.

Увидев пустой камин, я, конечно же, встревожился. Пригнувшись, засунул в него голову и поглядел вверх.

И сразу понял, что тревожился я напрасно. Она залезла по скобам в трубе почти на самый ее верх, к свежему воздуху.

– Ангел души моей, – ласково обратился я к ней. – Спускайся уж, что ли…

Признаюсь честно, я намеревался воспользоваться выгодой своего положения и как следует рассмотреть ее голые ноги и все прочее. Но посыпавшиеся сверху пыль и сажа помешали.

Вылезшая из камина Наташа остолбенело осмотрела разгромленный холл, задержала взгляд на двух трупах в строительных комбинезонах, затем увидела третье тело – у меня на плече.

– Что это значит? – только и спросила она.

– Нам надо уходить отсюда, – кратко ответил я. И тут же наушники под шлемом заговорили голосом Костяной Головы: «Да-да, шеф, пора валить! Где вы там?»

– Но мы вернемся сюда? – Что ни говори, а у женщин удивительная способность задавать неожиданные вопросы.

– Сильно в этом сомневаюсь, – ответил я с присущей мне прямотой.

Мы прошли через холл на задний двор. Там тоже было очень здорово – огромные цветущие кактусы, похожие на пенисы; удивительные яркие кусты, а между ними дорожки, выложенные камнем. Позади всего этого великолепия – громадный бассейн, выложенный мрамором, а чуть далее – бирюзовая поверхность океана. Здорово, нет слов! Вот только «Фунт изюма» отсутствовал.

Я рыскнул глазами по сторонам и углядел знакомый остроносый силуэт метрах в трехстах восточнее «Покахонтаса». Костяная Голова ошибся с местом посадки. У нас, донских казаков, ничего не получается с первого раза как надо (за очень редким исключением, конечно).

– Костяной, ты сел не там, где должно! Переместись на триста метров западнее!

– Прости, шеф, – тут же отозвался голос в наушниках. – Координаты «Покахонтаса» ты сам же мне задал. Лоцию надо ставить не «пиратку», а «лицензионку»! Мне-то все равно куда садиться!

Двигатели «Фунта изюма» рыкнули – получилось похоже на мою отрыжку после стопки «Укуса болиголова», – и корабль рванул вверх. Полагаю, на борту перегрузка достигла восьми или даже десяти «g». Я страдальчески поморщился, представив себе, как плющит сила тяжести Лориварди Гнука в его клетке на грузовой палубе «Три-А». У Кости Головача под поясницей и задом противоперегрузочное кресло, а у Лориварди нет даже матраса. Вот достается же терпиле!

Лихо описав в небе эллипс, «Фунт изюма» устремился дюзами вниз. Воздушная волна ударила в дом, взметнула облако пыли на заднем дворе и заставила массивные кактусы закачаться. Красиво и впечатляюще, вот только Костя снова посадил корабль совсем не там, где следовало. «Фунт изюма» опустился на соседний участок, разрушив там дом.

Здорово!

– Ну, что, шеф, ты спешишь ко мне? – услышал я в наушниках самодовольный голос Константина. – Что-то я не вижу в монитор твоей криволапой фигуры…

– Братанга, ты снова сел не там, где надо. Я просил передвинуть корабль на триста метров западнее, а не на четыреста и не на пятьсот, – ответил я, стараясь не выказывать нараставшего раздражения.

– Хорошо, шеф, скажи мне кратко: на что ориентироваться!

– Тут на заднем дворе бассейн мраморный!

– Тут у всех бассейны на заднем дворе.

– Он округлый. Ну, то есть овальный!

– Тут у всех округлые бассейны. Ни одного квадратного!

– Ладно, плевать на бассейн. Поищи дом со стеклянной крышей. Стекла, разумеется, уже осыпались.

– Тут у всех дома со стеклянными крышами. И, разумеется, уже без стекол!

Высота «Фунта изюма» – почти семьдесят метров. Понятно, что обзорные камеры в его носовой части охватывали обширную территорию. Думаю, Костя мог видеть одновременно пару десятков домов к востоку и западу от места посадки.

– Вот что, Костяной! Я тебя вижу, ты рядом! Взлетай и садись на соседний участок к востоку.

Снова взревели двигатели, и я взял Натс за руку, давая понять, что следует отойти от стеклянных дверей. Мы спрятались за стеной. Я снял свою носогубную маску и подал ее Натс. Она что-то выкрикнула, но из-за рева двигателей непонятно, что именно. Наверное, спросила: «А как же ты?» Я только рукой махнул. Чего мне бояться! Мои штрипки воняют много гаже выхлопа прямоточного двигателя…

Потоки горячего воздуха с примесями отработанных газов ворвались в дом. Я задержал дыхание, пока не смолк рев, после чего выглянул во двор.

Воздух не выбил двери, а просто их распахнул, заклинив в крайнем положении. «Фунт изюма», растопырив шарнирные ноги-опоры, стоял прямо передо мной, опустив дюзы в мраморный бассейн. Понятное дело, воды в бассейне уже не было, а мрамор закоптился до черноты. Вся икебана и бонсай на заднем дворе исчезла – ударная волна разметала неведомо куда всю растительность и намела подле валунов барханы песка.

Вот и славненько.

– Костяная Голова, ты – лучший! – похвалил я. – Спешу к тебе с девочками! Опускай пандус!

Я имел все основания беспокоиться относительно того, выживет ли моя пленница с отстреленной рукой. Стартовая перегрузка могла убить ее. Однако, к моему немалому удивлению, женщина осталась жива. Робот-реаниматор взялся лечить ее и даже пообещал восстановить руку, привив генетически близкий зародыш. Для последней операции следовало провести кое-какие анализы, составить полную генетическую карту и раздобыть либо вырастить в особой камере необходимый исходный материал, но ничего принципиально невозможного в подобной реконструкции не было.

После благополучного выхода на траекторию полета к точке рандеву с остальными членами моего куреня пришло время заняться собой. Для Натс это означало принять душ, одеться в чистое, выпить шампанского и познакомиться с Константином. Для меня – почти то же самое, за исключением последнего пункта.

Я спустился на палубу «Три-А», посмотреть, как события последнего времени отразились на самочувствии Лориварди Гнука.

Тот плохо выглядел…

Я полил его водой из шланга, сунул сквозь прутья клетки пакет с переменой белья, также дал бутыль питьевой воды и поддон с саморазогревающейся пищей.

– Господин Йопи-Допи, позвольте мне умереть! – запричитал пленник. – Я не могу тут находиться! Ваш бортовой компьютер читает мне напролет Библию и ведет разговоры только на теологическую тематику… Разрежьте меня лазерным резаком или покажите пару порнографических фильмов!

Я осуждающе молчал, он поспешил добавить:

– Хотя бы пару эротических! Ну, или хотя бы с эротическими фрагментами… Я уже стал забывать, как это там у женщин выглядит… Да и у мужчин тоже…

– С этого момента станешь получать бром, – пообещал я.

Лориварди Гнук упал на колени. Долгим печальным гулом отозвался палубный настил.

– Тогда лучше выбросьте меня живьем в космос! Лучше умереть от глубокого вакуума, чем от нереализованных сексуальных фантазий.

– Легкой смерти ищешь?! – я недобро осклабился (я умею это делать). – Не выйдет! Довожу до твоего сведения, что я являюсь куренным атаманом Донского Казачьего Войска. Слыхал о таком?

Ответом мне послужил горький всхлип.

– Так вот, сегодня здесь, на борту корабля, состоится выездная сессия Казачьего Суда. Будет заслушано дело о попытке умышленного и особо злонамеренного убийства, которое ты предпринял на планете Баунти. Желаешь знать, что по законам Донской Степи полагается за умышленное убийство наказного атамана?

– Вы же сказали, что вы – куренной атаман… – проблеял Гнук.

– Наказной атаман – выборная должность. А курень – подразделение, которым он руководит. У нас анархия, все должности выборные, понял?! Тотальная коррупция, свобода пьянства, уважение прав собственности и всеобщее уважение прав личности – вот принципы нашего общества.

– И какое наказание у вас за… за… вот то, что вы сказали? Пять лет на электрическом стуле?

– Малой кровью хочешь отделаться?! Наказания тебе положены такие: либо фрагментарное расчленение заживо, либо передача в качестве учебного пособия в медицинскую школу для анатомирования живьем. Наказания предлагаются на выбор. А вот если бы я был сечевым атаманом, то тебя бы…

Звучный хлопок бесчувственного тела Лориварди Гнука о палубу сделал продолжение нашей беседы бессмысленным.

Что ж, начало реализации моего плана по розыску «торпиллера» можно счесть вполне успешным.

Я поднялся в пост управления вместе с Натс и бутылкой ледяного шампанского. Константин Головач, первоначально настроенный весьма против нее, расплылся в блажной улыбке и провозгласил тост:

– Наташенька, за наше неожиданное знакомство… и ваши чудесные глазки! Эх-ма, сущий омут! И чего там наш атаман наговаривал на вас?

Шельмец!

Подлетное время «Фунта изюма» к точке встречи с «Наварином» и «Туарегом» составило почти шесть часов. За эти часы Константин безудержно пытался развеселить новую знакомую – открывал бутылки бровью, многословно рассказывал о своем увлечении игрой на электронном сапоге и, перебрав «Слезы новобранца», исполнил баллады собственного сочинения. Назывались они «О заледеневшем герое» и «Недожитой жизни». Их всего было две…

После тотального осмеяния пятнадцать условно-земных лет назад Константин забросил написание стихов. Теперь же тряхнул стариной. Его электронный сапог выдавал резавшие слух фистулы, а луженая глотка изрыгала жутко фальшивые рулады о мужественном воине, бесстрашно показавшем враждебному инопланетянину перед смертью голый зад и фигу:

 
И долго смотрел шестиглазый гад
В шестикулярный перископ
На оголенный волосатый зад
И морщил шестигранный лоб…
 

Натс не без тревоги прислушивалась к громовым раскатам электронного сапога, не рискуя выразить оценку творчества нового знакомого.

Я не вмешивался.

К моменту нашего подлета в точке рандеву уже находились корабли других казаков из моего куреня. Евгений Ильицинский, Сергей Нилов и Юрий Круглов прибыли к назначенному сроку. Ильицинский прилетел вместе с Ниловым на корабле «Старец Зосима». Круглов же явился отдельно от них на своем новом корабле «ДнепроГЭС». Таким образом, собрались пять кораблей с шестью казаками. Включая, разумеется, «Фунт изюма» и меня самого. Скажем прямо, на встречу явилась большая часть моего куреня…

Сход куреня на борту «Фунта изюма» начали строго и официально: с раздачи выпивки и заслушивания рапортов. Наталия Тихомирова при этом, разумеется, не присутствовала: только «донцы» могут принимать участие в казачьих сходах.

Признаюсь, братья по разуму и куреню меня порадовали.

Наиболее продуктивно последние месяцы отработали Инквизитор и Нильский Крокодил. Действуя в паре, они устраивали проповеди благонравия и целомудрия в притонах порока на планетах Цивилизационной Лиги. Инквизитор входил в бордель с иконой Святого Николая Чудотворца наперевес и произносил краткую проповедь длиною в одиннадцать предложений. Впрочем, если Евгений Ильицинский впадал в состояние экстатического вдохновения, то проповедь могла удлиняться до двенадцати или даже тринадцати предложений. Все то время, пока фонтан красноречия изливался на головы моральных уродов, позади проповедника стоял Нильский Крокодил с пистолетами в руках. После душеспасительного наставления по залу пускалась кружка для подаяний. Ну, как кружка… Оцинкованное ведро! Растлители, греховодники и извращенцы навзрыд плакали после обращенных к ним слов о спасении душ и посмертном воздаянии. Никто из них никогда не отказывался от добровольных пожертвований на обустройство православных обителей. Несколько раз посетителями притонов предпринимались попытки вызвать охрану, но как только извращенцы узнавали о том, что «секьюрити» перед проповедью предусмотрительно усыплены, то спешили сделать особенно щедрые взносы. Работая таким образом, Ильицинский и Нилов собрали за четыре условно-земных месяца более двух миллионов УРОДов.

Результат следовало признать красноречивым и в высшей степени похвальным!

Юрий Круглов, широко известный в узких казачьих кругах под кличкой Ужас, занимался делами куда более прозаическими. Около полугода назад он взорвал межзвездный лайнер, принадлежавший крупной транспортной компании, зарегистрированной на одной из планет Земной Цивилизационной Лиги. Совет Атаманов признал его действия неправомерными и неоправданно жестокими, после чего отлучил от оперативно-боевой работы и сослал в один из православных монастырей на планете Новый Валаам. Там Круглов отрабатывал строгую епитимью оператором посудомоечной машины. Из монастыря он вышел с обновленной душою и твердым намерением сделаться чище, добрее и выше ростом.

– Буду расти над собою, – заверил Круглов друзей по куреню. – Купил тут атомарный лобзик, буду в минуты досуга камень точить, нэцкэ всякие делать, украшать ваши каюты.

– Всегда приятно видеть преображение человека в Человека! – похвалил я с чистым сердцем. – А кто мне скажет, почему не явился Павел Усольцев?

– У него сын родился, – поспешил ответить Инквизитор.

Рождение сына во все времена для казаков – одно из важнейших событий жизни. После этого отцы на год получали освобождение от оперативно-боевой деятельности.

– Большая радость для всех нас! – заметил я. – Как назвал сыночка?

– Денисом. В честь Константина Головача.

– В честь Константина, да? Гм, логично… Константин может гордиться. Хотя я бы назвал иначе: Рогоножец или Козлоног. А что? Козлоног Павлович звучит!

– Павлик так мне и сказал: если предложить нашему куренному имя выбрать, он придумает очередную какую-нибудь ахинею! Вот и не стал обращаться к тебе, а сам придумал имя…

– Почему же «очередную ахинею»? Нормальное альтернативное имя. Ладно, в конце концов, сына он тоже без меня придумывал, так что выбор Павла нам остается безропотно признать, – согласился я. – А теперь, господа народ, я желал бы сделать важное сообщение!

Казаки залпом допили выданные им штофы и попросили еще. Покончив с выдачей новой порции, я принялся обстоятельно рассказывать о событиях, связанных с «торпиллером» и Натальей-Натс.

Менялись лица моих зрителей – от просто глупых до идиотично-задумчивых. Вздыхал сокрушенно Антон Радаев. Нервно равнял своим топориком ногти Сергей Нилов.

Когда я дошел до описания собственного задержания полицией Нерона, казаки принялись возмущаться и даже предложили подвергнуть эту планету «тотальному осквернению». Трогательное единодушие друзей в деле защиты моего достоинства! Я, однако же, не позволил уклониться разговору в область обсуждения мести. Нас ждали куда более великие дела.

– Итак, господа народ! Я склоняюсь к следующему… Наталья Тихомирова вольна принять решение о возвращении властям Земной Цивилизационной Лиги самостоятельно. Мы не можем ей запретить принять любое решение. Казаки во все времена уважали свободный выбор свободного человека. Но!.. Я намерен любой ценой заполучить в свои руки машину времени для дальнейшей ее передачи Совету Атаманов Донской Степи. Ни при каких условиях я не считаю возможным передать «торпиллер» в руки «цивилизаторов». Вам прекрасно известны наши идеологические установки: Земная Цивилизационная Лига – это фашизм двадцать девятого столетия. Мы не должны допустить того, чтобы эти либерало-фашисты получили в свое распоряжение машину времени, которая потенциально может превратиться в самый мощный инструмент управления историей в масштабах Вселенной.

– Что, собственно, ты предлагаешь, Никодимыч? – поинтересовался Инквизитор. Евгению Ильицинскому нельзя было отказать в умении думать масштабно и перспективно. Он всегда умел задавать уместные вопросы.

– В клетке на моей грузовой палубе сидит человек, который утверждает, будто знает, как можно вытащить Циклописа Хренакиса с Даннеморы. А Циклопис Хренакис – тот самый дятел, который купил у пиратов «торпиллер». Мы пощекочем человека, и он расскажет, как нам спасти Хренакиса. Мы отправимся на Даннемору и там возьмем этого самого дурачка Хренакиса. А уж вместе с ним добудем «торпиллер».

– План талантлив, остроумен и необыкновенно оригинален. Как и всякая голимая выдумка, он не стоит даже тех слов, которые ты на него затратил, – мрачно оценил Ильицинский-Инквизитор. – В нашей школе прикладного даунизма не зря говорили: гладко было на бумаге, да забыли бандерлоги про овраги и берлоги! Ты не думаешь, атаман, что твоя Наташа-Натс – всего лишь подстава «цивилизаторов»? Мы припремся на Даннемору, а там всех нас и накроют! Прицепят на соски прищепки, сделают необычный пирсинг и предложат исполнить силовой стриптиз под столом…

– Какая фантазия! – неожиданно восхитился Радаев-Шерстяной. Будучи самым молодым членом моего куреня, он не растерял покуда способности удивляться. – Можно, я запишу? Как там?.. Прищепки на соски… Пирсинг… Стриптиз под столом?

– Не первый раз слышу версию про Наталью Тихомирову как «подставу», – нахмурился я. – Что ж, позволю себе пару слов без протокола! Дорогие мои братанги, последние полгода я занимался тем, что устраивал замечательную биржевую аферу на планете Голубой Пепедук…

– Так это твоя работа?! – ахнули казаки.

– Да, – с присущей мне скромностью я потупился. – Пепеданг Чивалдоси, создатель чуть ли не полусотни финансовых компаний и того самого подставного «Сто первого независимого депозитария», чей крах обрушил биржу, перед вами!

– Атаман, позволь тебя обнять! – распахнул объятия Юрий Круглов.

– Обойдемся без объятий, лобзаний и скупых слез! – отмахнулся я. – Короче, братья мои… Я увел с Голубого Пепедука более семидесяти миллиардов УРОДов. Эта сумма превышает годовой бюджет планеты более чем в два раза! А теперь вопрос на засыпку! Если Служба Политической Безопасности действительно знает, кто я такой, неужели они позволили бы мне свинтить с такими деньгами?

Казаки задумались.

– Уговорил, атаман, – наконец промолвил Нилов. – Похоже, с подозрениями в адрес Натальи Тихомировой мы перестраховались. Но ты хоть нам ее покажешь?

– Непременно. Сей момент!

…С минуту мои друзья жадно рассматривали зеленоглазую наяду. После чего каждый подошел и, церемонно поцеловав ей ручку, представился оперативным псевдонимом.

Натс, если и была озадачена всеми этими «Нильскими Крокодилами» и «Инквизиторами», виду не подала.

– Мои товарищи, такие же казаки, как и я, хотели бы поговорить с тобой, – сказал я. Сесть ей не предложил. Корабль двигался без ускорения, на борту царила невесомость. Если б не магнитные ботинки, мы бы все плавали, как плевки в ведре с гудроном. Так что с одинаковым комфортом можно было сидеть, лежать и стоять – нагрузка на ноги не менялась.

Протянув Натс герметичный флакон с легким женским вином «Жемчужина Альдебарана», я обернулся к ребяткам:

– Ну, что, господа народ! Кто желает открыть вечер вопросов и ответов?

– Наташенька, скажи, пожалуйста, тебе понравились мои баллады? – брякнул Костяная Голова.

Вопрос, конечно, по существу!

– Как?! Ты пел Наташе эту галиматью? – аж подскочил Круглов, вечный оппонент Константина во всех вопросах войны и мира. – Ты нас всех позоришь!

– Тихо! – прервал я полемику, грозившую скомкать весь разговор. – Наташа, лучше расскажи моим дуболомам про двадцать первый век.

– Что же вам рассказать, герои… – она кашлянула, заговорила громче: – Солнце тогда было круглым, помидор – красным.

– Что такое Солнце мы знаем, а что такое помидор? – полюбопытствовал Нильский Крокодил.

– Плод такой, овощ. Красный и сочный.

– Как яблоко, что ли?

– Нет, не как яблоко.

Казаки переглянулись. Каждый хлебнул свое пойло, покосился на соседа, хлебнул еще.

– Как же тебя занесло к нам, красавица? – задал вопрос Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский.

– Очень просто. Шла я по улице…

– Извини, что перебиваю, – перебил Ильицинский, – но когда все это случилось?

– Вечером двадцатого июля две тысячи шестого года.

– А чем эта дата знаменательна?

– Ничем. Обычный день. Четверг. Шла по улице в половине десятого вечера. Из магазина возвращалась… Тихо, пустынно, никого вокруг. Появилась такая… можно назвать воронкой… прямо передо мной. Как будто дверь открылась. И там – ничего. Пустота… Просто ничего. Чернота…

– М-да, действительно просто, – согласился Инквизитор. – Идешь иной раз, никого не трогаешь, а потом – о-ба-на! – перед тобой воронка появляется… А чем ты занимаешься? То есть род занятий, профессия, карьера…

– В редакции работаю…

– А что такое редакция?

– Место такое, там книжки готовят к печати.

– А что такое «книжки готовят»?

– Книжка – это носитель информации такой… Бумажный, со страницами и обложкой… С картинками.

– Понятно. Не тупые. Видали в музеях. Это очень важная работа?

– Нет, пожалуй. Хотя, смотря, что называть важным. Не знаю, как ответить на этот вопрос…

– Эта работа связана с доступом к государственной тайне?

– Нет.

– С расследованием преступлений?

– Нет.

– С политической деятельностью?

– Нет.

– Может быть, твои родители неким образом являлись носителями государственной тайны, были причастны к расследованиям преступлений или занимались политической деятельностью? – не унимался Евгений.

– Нет, вовсе нет. Я живу с мамой. Отец… скажем так, не фигурирует в моей жизни.

– А как зовут маму?

– Вероника Ивановна…

– Она важная персона?

– Если важная персона – это тот, кто хранит гостайну, расследует преступления и занимается политикой, то она – не важная персона.

– Тогда почему ты оказалась здесь?

– Я уже объяснила. Шла по улице… открылась такая воронка… большая, в рост человека.

– Ну, понятно, – кивнул Ильицинский. – Вино-то пей, «Жемчужина Альдебарана» – прекрасное вино! В двадцать первом веке такого точно не существовало!

– Да-да, конечно, – Наташа пригубила и покосилась в мою сторону.

Я покосился в ответ. Казаки, в свою очередь, покосились друг на друга. Конечно, очень многозначительно, но и предельно глупо.

– Может, мы неправильно ставим вопросы? – подал голос Юрий Круглов. – Может, упомянутое событие находилось в связи не с личностью Натальи, а с местом? Какие стратегические объекты находились неподалеку?

– Стратегические объекты? – Натс наморщила лобик. – Все произошло на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге. Это такое место… Если вы там не бывали, то ничего не потеряли. А если побывали, то ничего не приобрели. Дыра, одним словом. Окраина. Когда ветер юго-восточный, там воняет дерьмом со свиноферм, уж извините за натурализм. А когда ветер северо-западный – то дерьмом человеческим, потому как в той стороне городские очистные сооружения.

– Просто гетто какое-то… – выдохнул Нильский Крокодил.

– Что эти сволочи с русским народом делали в двадцать первом веке! – вторил ему Костяная Голова. – А губернатору хорошего пинка дать не пробовали?

– Я думаю, имеет смысл завладеть машиной времени и подъехать на Арьергардную, подрихтовать голову тамошней власти, – Ильицинский тоже не смог скрыть негодования. – Разъяснительная беседа с предупредительным отрубанием левых рук поможет быстро наладить работу очистных сооружений!

– Подождите вы с отрубанием левых рук! – остановил товарищей Юрий Круглов. – Так что там со стратегическими объектами?

– Из стратегических объектов там… больницы – детская и взрослая… Юнтоловский парк… кинотеатр «Рубеж»… ну, и баня.

– Баня, говоришь? – напрягся Круглов.

– Баня…

– А что такое «баня»?

– Место, где моются.

– Я понял так, что стратегических объектов рядом с тобою не было… – Круглов вернулся к исходной теме разговора.

– Именно так.

– А больница – это не стратегический объект?

– Думаю, нет…

– А кинотеатр «Рубеж» – это что такое?

– Там фильмы показывают. Фильмы – это такое зрелище, типа ваших звездных опер. Только с поправкой на примитивную технику… Плоский экран, звук из колонок-. Люди приходят, садятся в зале в кресла, попкорн едят, пиво пьют, целуются.

– Гм-м-м, а фильмы-то про голых людей? – уточнил на всякий случай Круглов.

– Нет, такие фильмы у нас в кинотеатрах не показывали…

– М-да, значит, объект действительно не стратегический.

Убедившись, что умные вопросы моей братии исчерпаны, я спросил сам:

– Агенты Службы Политической Безопасности потребовали твоего возвращения. Согласна ли ты вернуться?

– Куда? В лабораторию для исследований?

– Не спрашивай меня «куда?» – я этого не знаю! Я только знаю, что они требуют твоей выдачи.

– Я этого не хочу.

– Понятно. Как же рассчитываешь жить и чем заниматься? Если ты из двадцать первого века, что ты можешь знать о нашей жизни?

В разговор вклинился Костяная Голова:

– Шеф, я согласен жениться на ней! А что? Детишки, блинчики с икрой… Она станет моей музой, и я еще порадую вас новыми балладами!

– Не надо нас так радовать! – вскинулся Ильицинский. – Кроме того, ты женат!

– Разведусь!

– Почему это ты вдруг решил на ней жениться? – Нильский Крокодил вытащил из заднего кармана свой легендарный топорик с односторонней заточкой. – Может, это я на ней женюсь? Я старше, опытнее, у меня элементарно больше денег!

– Зато я выше ростом и умею играть на электронном сапоге!

– Тпру, разогнался! А я, как работник пера и топора, сейчас возьму топор для чистки ногтей и сделаю из твоей головы копилку…

– Эй, братишки, стоп! – хлопнул в ладоши Ужас. – Наташа вполне сможет составить и мое счастье. Я научу ее работать атомарным лобзиком и все такое, чем там еще молодожены занимаются. Короче, будем с Наташей нэцкэ тачать из камня! Наташа, я официально приглашаю тебя на свой корабль! Покажу тебе массу замечательных поделок из полудрагоценных камней. Кстати, одну такую штучку хочу подарить тебе прямо сейчас.

Круглов выпростал из интимного места в штанах небольшую вещицу… Маленький слоник с поднятым хоботом из красного полированного камня держал на спине полупрозрачное яйцо, в глубине которого переливались тысячью огней крохотные звездочки. На яйцо была нанесена сетка астрономических координат. Аллегория прозрачная: нынешняя Вселенная опирается на архаичные представления прошлого. Что ж, мило, со вкусом! У меня в загашниках таких подарков не имелось… Наташа несколько секунд потерянно смотрела на протянутую ей вещицу, затем механически взяла слоника с яйцом и, даже не поблагодарив Юру, обернулась ко мне:

– Ты же говорил мне, что институт брака у вас упразднен!

– Он такое сказал?! – взвился Ужас. – Он тебя, Наташенька, в очередной раз обманул. Наш атаман – однолюб! В том смысле, что любит только себя! Эгоист!

– Онанист! – поддакнул Нильский Крокодил.

– Холостяк-извращенец! – усугубил Ильицинский.

– Бессердечный эгоист-однолюб-извращенец, – подвел итог Антон Радаев по кличке Шерстяной.

Однако Натс ждала именно моего ответа.

– Видишь ли, Наташа, – важно начал я, – твой вопрос касался института брака вообще. И я тебя нисколько не обманул, заявив, что ныне никто браком не сочетается. Масоны отменили семью. Но поскольку Донская Степь, где все мы живем, не контролируется масонами, то у нас мужчины и женщины продолжают заключать брачные союзы… Однако, Наташа, я не мог открыто заявить о том, что являюсь «донским казаком». Нас ловят по всей Вселенной, сажают в клетки и… прошу прощения за натурализм, извращенно насилуют наши трупы… Поэтому мы никогда не сдаемся в плен… Так вот, я не мог признаться тебе, что являюсь казаком!.. Вот!

Мои друзья неожиданно зааплодировали, сопровождая свои хлопки сакраментальными замечаниями: «Ловок, шельма!», «Эко вывернулся!», «Брешет, как чешет!»

Наташа скептически рассматривала меня. Наверное, я упал в ее глазах ниже брансвикского ординара. Хотя, признаюсь, в ту минуту я не мог понять причину столь предвзятого отношения к собственной персоне. Чтобы как-то разрядить обстановку, я брякнул:

– А почему, собственно, тебя этот вопрос так волнует?

И Наташа меня просто убила одной-единственной фразой:

– По-моему, Сэмми, ты просто петух ряженый, а не куренной атаман.

Казаки моментально стихли. Каждый из них отдавал себе отчет в том, что скажи он мне в глаза такое, получил бы сразу пару пуль из «чекумаши» в лоб и лобок, как тому учили на занятиях по стрелковому делу в монастырской школе тюремного типа. Но Наташа, видимо, совсем не думала ни о «чекумаше», ни о пуле; она хотела сказать, что я козлина позорный, и сказала это, хотя и немного другими словами.

Обычно, я не теряюсь, но тут растерялся. И не придумал ничего лучше, как ответить:

– Ну да, я – такой!

Казаки дружно выдохнули и припали к своим флягам. Наташа – фыркнула и отвернулась.

Повисло тяжелое молчание. Ситуацию явно требовалось как-то разрядить. С присущим мне врожденным тактом и привитым в монастырской школе политесом, я объявил:

– Предлагаю считать прения закрытыми. Теперь, полагаю, нам надлежит пройти на грузовую палубу «Три-А» для проведения суда над Лориварди Гнуком.

Казаки загрохотали ботинками, проходя к шахте лифта. Я же, дождавшись, когда последний из них вышел из поста управления, схватил Наташу за локоть и жестко притиснул к себе:

– Дорогая моя Натс! Я не позволю подшучивать надо мной и подрывать мой авторитет на моем же собственном корабле. Если подобные саркастические замечания…

– Да? – Ее бровь дугой поднялась вверх, и я вдруг позабыл, что именно хотел сказать.

Я вдруг осознал, что передо мной – потрясающе красивая женщина. Или, говоря иначе, женщина, которая мне очень нравится. Впрочем, одно всегда вытекает из другого. По крайней мере, в жизни половозрелых гетеросексуальных мужчин. Куда же это я смотрел раньше? Одно слово – придурок! Даром что наказной атаман!

– Я хочу сказать, что не надо меня унижать. Я никому этого не позволяю. Если ты и впредь будешь так высказываться, я… я выброшу тебя в космос. Да, именно так! На хрен, в космос!

– В смысле за борт, в вакуум? – уточнила она. – Где сыро, влажно и холодно?

– Там не сыро и не влажно. В остальном все верно…

– Послушай Разорвирубаха, он же Объедалов… – она вздохнула, словно разговаривая с законченным идиотом. – Как думаешь, почему я здесь оказалась? Вообще, почему я тут стою?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– А ты видишь кого-то еще, кто тискает мой локоть?

Я отпустил руку Наташи. Поразительно, сколько сарказма женщина может вложить в одну фразу! Мужикам в этом отношении учиться и учиться! Им проще закатить пяткой в челюсть, нежели оттачивать интонационное богатство своей скудной речи.

– Не надо меня об этом спрашивать! – отрезал я. – Это тебя, а не меня засосала воронка!

– С чего ты взял, что она меня засосала? Я не говорила ничего подобного. Я сказала, что она передо мной появилась… Слушай, ты, правда, ничего не помнишь? Или это какая-то игра со мною? А если не со мною, то с кем?