Текст книги "СВР. Из жизни разведчиков"
Автор книги: Алексей Полянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Тебе Калистрат Саджая не рассказывал о нем? Это его товарищ по старым кавказским делам. Кстати, Лаврентий Картвелишвили – «товарищ Лаврентьев», ты о нем слышал, из той же компании. Надежные ребята. Так зачем тебе Лоладзе?
– Понимаете, Иван Федорович, около ресторана Лоладзе много шпиков крутится. Я их всех наперечет знаю.
– Эту явку временно прикроем, а там посмотрим. Между прочим, к нам новый товарищ с фронта прибыл – Михаил Капчинский. Бывший велосипедный мастер. Хотим его в велосипедные мастерские направить.
Ласточкин немного помедлил, потом спросил:
– Ну, а что там у тебя в штабе?
– Майор Порталь направил несколько писем Орлову – начальнику деникинской контрразведки. Требует усилить наружное наблюдение, выявлять явки. Положение очень тревожное…
* * *
В одной из городских газет появилось сообщение:
«По распоряжению Союзного командования с 25 февраля воспрещено посещение солдатами Союзных войск ресторанов по Колодезному пер. 4. В случае их обнаружения в означенных местах надлежит немедленно составлять протоколы на предмет закрытия».
Сообщения такого рода часто появлялись в одесской печати.
23 января градоначальник Марков закрыл трактир «Марсель» на Преображенской, как «источник большевистской заразы». С этого времени газета «Одесские новости», а следом и другие газеты, начали постоянно печатать распоряжения о закрытии или временном запрете на посещение подозрительных, по мнению городских властей, общественных мест.
Читали ли одесские подпольщики эти газеты? Если читали, то почему не сделали выводы? Любой подпольщик и разведчик знает, что такое «скучное» занятие, как ежедневное чтение местной прессы, является бесценным источником информации.
При любой цензуре в печать обязательно проскальзывает что-то очень важное, и будничное рутинное чтение прессы – обязательный атрибут работы опытного разведчика.
Это хорошо понимали деникинцы, которые во многих городах занимались сбором и обобщением информации, почерпнутой из «совдеповских» газет, журналов, листовок, приказов и распоряжений, расклеенных для всеобщего обозрения.
Деникинцы понимали, а одесские подпольщики – нет.
«Шарль» видел, насколько неосмотрительно ведут себя подпольщики, как они пренебрегают конспирацией – шумные сборища в ресторане Лоладзе, в других ресторанах и кафе, в различных общественных местах неизменно привлекали внимание опытных контрразведчиков – майора Порталя и графа Орлова.
До поры до времени контрразведка молчала и выжидала, следила за явками, сеть которых была разбросана по всему городу.
Руководители подполья понимали нависшую опасность, но остановить своих товарищей не сумели.
Отправляя «Шарля» в Одессу, председатель ВЧК настоятельно просил его не вступать в контакты с подпольщиками, не рисковать, а сосредоточиться только на выполнении своих заданий.
Но разведчик не выдержал. Он встретился с подпольщиками Альтером Заликом и Мишелем Штиливкером.
«Шарль» не стал скрывать от Центра своих контактов с подпольщиками и в четвертом своем донесении («Шарль» №4) написал: «Я старался предупредить… Пристыдили».
Филерское наблюдение сделало свое дело.
1 марта деникинские и французские контрразведчики пошли по известным адресам, а потом последовали новые аресты.
Арестован был и Саша Рекис – казначей подпольщиков. Ему удалось бежать из контрразведки и через два года, в 1921 году Александр Осипович Рекис, секретарь исполкома Одесского горсовета, поможет «выбить» у председателя Исполкома, твердокаменного балтийского матроса Аверина, деньги на восстановление кинофабрики купца Харитонова на Французском бульваре, где снимались кинофильмы с участием Веры Холодной…
* * *
Контакты с подпольщиками, на которые «Шарль» пошел самовольно, не имея разрешения Центра, резко осложнили его положение. Разведчик сразу почувствовал слежку, сначала осторожную, неназойливую, затем явную, открытую.
По многим признакам он понял, что «ведет» его деникинская контрразведка Орлова, более опытная и изощренная, чем французская.
Не тот ли это «неуловимый „Шарль“ из Одессы, автор двух перехваченных донесений на Лубянку, о котором сообщала одесская резидентура деникинской контрразведки „Око“ 4 марта 1919 года?
В Главный французский штаб, к месту своей работы «переводчик» больше не вернулся…
23 марта Ласточкин встретился со своим заместителем Иваном Клименко.
– Ну, как там Михаил Капчинский – велосипедный мастер, которого я тебе прислал?
– Он у нас теперь секретарь союза рабочих велосипедных мастерских. Тоже участок немаловажный. У Михаила нет такого опыта подпольной работы, как у его брата, но зато обнаружился литературный талант – пописывает заметки в одесские газеты и, представь себе, неплохие.
– Что ж, и это недурно. Уйдут интервенты – найдем ему подходящую работу.
Эта встреча была последней. Ухода интервентов Ласточкин не дождался. В тот же день он был схвачен на Градоначальнической улице, отвезен на баржу №4 на одесском рейде и расстрелян.
А через несколько дней схватили и «Шарля».
Газета «Наше слово» 2 апреля 1919 года сообщила:
«За последнее время одесская администрация зорко следила за большевистским подпольем. Когда главные нити были в руках властей, отдан был приказ о захвате наиболее ярых деятелей.
Первым был арестован комиссар большевистской разведки Ласточкин, за которым долго и упорно охотилась полиция.
Вторым был арестован большевистский деятель, известный под кличкой граф де Лафер. Он появился на одесском горизонте сравнительно недавно. Средства в распоряжении арестованного имелись довольно солидные. Задержан был граф Лафер после тщательной слежки за ним.
В данное время точно установлено, что арестованный – бывший секретарь петроградской «чрезвычайки».
На допросах Делафар молчал и деникинской контрразведке так и не удалось установить, тот ли он разведчик «Шарль», чьи донесения попадали в руки контрразведки и тот ли он «граф де Ла-Фар», названный в газете «Призыв» от 20 марта 1919 года «гастролером, разгуливающим по Одессе» и «членом московской чрезвычайки».
* * *
29 июля 1919 года, уже после бегства войск Антанты, в одесской городской газете «Известия» появилась заметка следующего содержания:
«На днях в Одессе арестован международный аферист доктор Тумим. Он неоднократно арестовывался как аферист и шпион и всякий раз ему удавалось уйти от наказания. Последний раз он был арестован по указанию Временного правительства. Отправленный в Петроград, он во время Октябрьского переворота улизнул. В Одессе он занимался фабрикацией заграничных паспортов. Ведется следствие».
«Представителя датского Красного Креста», за которого выдавал себя доктор Тумим, арестовывали в Одессе и раньше – еще при французах он был доставлен деникинской контрразведкой на ту же баржу №4 для особо опасных преступников, на которой находился арестованный тремя днями раньше Николай Ласточкин.
Подсадка Тумима к Ласточкину была провокацией – контрразведчики считали, что «добрый доктор», «представитель Красного Креста» сумеет вызвать Ласточкина на откровенность. После казни Ласточкина Тумима благополучно отпустили…
Аферист и провокатор Тумим пользовался расположением датского консула Альберта Хари, крупного коммерсанта, который состоял в приятельских отношениях с Орловым, главой деникинской контрразведки.
В начале апреля датский консул на пароходе «Петр Великий» укатил в Константинополь, бросив Тумима в Одессе. Вместе с Хари отправились Орлов и майор Порталь, прихватив важные документы.
После бегства Орлова с Порталем «представитель датского Красного Креста» начал работать на новых хозяев – одесских чекистов.
Опытный осведомитель был для чекистов очень кстати – Тумим хорошо знал город и его жизнь при французах. Но контакты с одесской ЧК длились недолго. Тумим занялся своими старыми делами – изготовлением фальшивых заграничных паспортов. Всплыли также некоторые новые детали…
Доктор Тумим был арестован. Допрашивал его член президиума одесской губчека Иосиф Южный.
– По вашему доносу, доктор Тумим, недавно были арестованы шесть человек. Двое из них – купец Каменир и Кранц – расстреляны. Недавно выяснилось, что ваши сведения были клеветой. Между прочим, расскажите, как и с какой целью вас посадили на баржу №4?
– Посадила меня деникинская контрразведка, как и вы, за подделку документов.
– И больше ничего?
– А что еще могло быть?
Южный прекрасно знал, что Тумим лжет.
Елена Соколовская, та самая, которая вместе с агентом-двойником де Ла-Розом организовала в городе легальное бюро переводчиков, рассказала Южному, с какой именно целью Тумим находился на барже – она узнала это от своего знакомого во французской контрразведке.
– Кто из арестованных был в то время на барже? —Николай Ласточкин – глава одесских подпольщиков. Больше никого.
– А фамилия Лафар или Лафер, или Делафар вам знакома?
Тумим ответил не сразу.
– Датский консул Альберт Хари, мой хороший знакомый, перед отплытием в Константинополь как-то обмолвился, что Порталь и Орлов везут с собой под усиленной охраной московского разведчика, вроде с такой фамилией. Порталь его хорошо знает – разведчик работал переводчиком в Главном французском штабе. Он молчит, и Порталь с Орловым надеются по пути или в Константинополе заставить его заговорить.
Не верить рассказу Тумима не было причин. Следы «Шарля» – Делафара затерялись, и больше никто и никогда его не видел…
* * *
Итак, один из главных пунктов задания «Шарлю» гласил:
«Выяснить все возможные пути невоенного прекращения интервенции. Тайные пружины, которые могли бы повлиять на быстрый ее исход с территории Юга…»
Разведчик за короткий срок нашел такой путь и сообщил о нем в Москву – нужно действовать через полковника Фрейденберга, имеющего в России значительные коммерческие интересы.
Существуют некие парадоксальные ситуации, когда решение и поступки одного человека при определенных обстоятельствах могут влиять на ход исторического процесса.
Полковник Фрейденберг не был важной птицей. И звание относительно невысокое – всего лишь полковник, когда вокруг полно генералов, и должность с ограниченными возможностями – начальник штаба войск Антанты на Юге России.
И тем не менее волевой и цепкий Фрейденберг вершил на Юге все дела, заставляя командующего генерала д'Ансельма все время на него оглядываться.
Конечно, полковник не мог самолично эвакуировать Одессу.
Такие вопросы решает только высшее руководство Антанты.
Но время шло, и знаменитый совет четырех в Версале утонул в словопрениях. Яростный и напористый французский премьер Клемансо вообще не хотел уходить с Украины, а его оппонент – неуступчивый английский премьер Ллойд Джорж настаивал на эвакуации, не желая усиления французского влияния на юге Украины.
27 марта 1919 года принимается «каучуковое» решение в виде обращения к Главнокомандующему войсками Антанты маршалу Фошу:
«Решено: просить маршала Фоша ограничить свои предложения мерами, необходимыми для усиления румынской армии, включая эвакуацию Одессы и отправку в Румынию продовольственных запасов, предназначенных для этого города…»
Обратим внимание: однозначного указания маршалу Фошу об эвакуации Одессы нет, есть только некая просьба к Фошу «ограничить свои предложения».
И все же решение об эвакуации города есть.
Но Клемансо демонстративно не желает с ним считаться.
В Одессу продолжают прибывать новые войска. Начальник Генерального штаба французской армии генерал Альби оперативно выполняет все указания своего премьер-министра.
Из утренних одесских газет за 3 апреля 1919 года:
«Вчера в Одессу прибыли первые французские волонтеры, отправленные в спешном порядке из Марселя. Военный транспорт не имел в пути остановок…»
«В ближайшие дни в Одессу прибывает еще несколько транспортов со значительным числом волонтеров…»
«Вчера в одесский порт прибыли два больших транспорта – „Хиос“ и „Корковадо“, доставившие десантные войска…»
А что же Фрейденберг? А ничего – просто ждет и занимается будничными делами – размещает прибывающие части, ведет переписку, развлекается в «Доме кружка актеров».
И неожиданно 3 апреля дает команду о немедленной эвакуации в течение двух суток. По тем временам это был немыслимо короткий срок для эвакуации 30 тысяч солдат и офицеров с техникой, оружием, продовольствием, документами.
Пока генерал д'Ансельм – начальник Фрейденберга пытался связаться с Парижем, эвакуация шла уже полным ходом и остановиться было уже невозможно.
Имел ли право полковник Фрейденберг на такую самовольную акцию?
И да, и нет.
Имел, потому что бегство французов было выполнением «честным солдатом – служакой» решения лидеров Антанты.
Не имел, потому что от своего руководства – начальника Генерального штаба он никаких указаний не получал.
А 19 апреля 1919 года премьер-министр Франции Клемансо направил материалы на полковника Фрейденберга в Верховный военный суд.
Глава VI. СПУСТЯ ЧЕТЫРЕ ГОДА
В один из апрельских вечеров 1923 года на Гаванной улице загорелся склад кинокартин, принадлежавший одесскому кинофотоуправлению.
Не успели, пожарные закончить свою работу, как прибывшие эксперты ГПУ установили, что причиной пожара явился непогашенный окурок, который завскладом оставил около пленки.
Мрачно наблюдал за происходящим начальник городского кинофотоуправления Михаил Яковлевич Капчинский.
«Мало того, что пожар принесет огромные убытки и нарушит расписание киносеансов, – думал Капчинский, – к тому же, виновник пожара – мой деверь…»
Утром следующего дня в кабинет Капчинского вошел черноволосый парень лет двадцати в военной форме.
– Вы – гражданин Капчинский Михаил Яковлевич? Постановлением Государственного Политического управления вы арестованы.
Чекист протянул бумагу, подписанную начальником одесского ГПУ Заковским, гласившую, что ордер на производство ареста Капчинского Михаила Яковлевича выдан оперуполномоченному 4-го отделения губотдела ГПУ Штаркману Марку Рафаиловичу.
Пролетка с крытым верхом повезла арестованного на Маразлиевскую, где находилось одесское ГПУ. Около входа в управление Штаркмана окликнул высокий широкоплечий парень.
– Что, Марк, очередной валютчик или нэпман, ушедший от налога?
– Нет, это по делу о поджоге склада кинокартин. Капчинский побагровел.
– Между прочим, начальник кинофотоуправления Одессы.
Окликнувший Штаркмана парень был заместителем начальника секретного отдела одесского ГПУ Дмитрием Медведевым, тем самым, который в годы Великой Отечественной командовал знаменитым партизанским отрядом на Ровенщине.
– Кстати, Марк, – сказал Медведев, – приходи сегодня на волейбол. Мы играем с командой фабзавкомов.
В коридоре ГПУ Капчинский сказал Штаркману:
– Мой младший брат, умерший в прошлом году от сыпняка, занимался в вашем учреждении серьезным делом – военной контрразведкой и у него не было времени на волейбол, а тем более на необоснованные аресты.
Следователь производил впечатление интеллигентного человека.
– Уполномоченный 4-го отделения ГПУ Михаил Робертович Гринберг, – представился следователь, – мне поручено вести следствие по делу о пожаре на складе кинокартин, а заодно и разобраться с положением в кинофотоуправлении.
– А почему, собственно, наши кинодела должны интересовать ГПУ?
– Вам известно, гражданин Капчинский, что постановлением Совнаркома Украины запрещена денационализация кинотетров? Тем не менее 22 одесских кинотеатра вы сдали в аренду бывшим владельцам – Сегалу, Полонскому, Корну и другим. Как это прикажете понимать?
– Михаил Робертович, вы богатый человек? Вы можете дать деньги на восстановление харитоновской кинофабрики на Французском бульваре? А Сегал и Полонский могут. Мы договорились, что они приведут кинотеатры в порядок, наладят прокат, а часть выручки отдадут на восстановление кинофабрики. Это будет хорошее дополнение к деньгам, которые Саша Рекис выпросил у предисполкома Аверина. Все это согласовано с Губкомом и Губисполкомом. Между прочим, до пожара эта тема не поднималась.
– Вам известно, кто виновник пожара?
– Это моя большая ошибка – я назначил заведующим складом моего деверя, а он оказался халатным человеком.
– Кстати сказать, кадры у вас какие-то подозрительные. Работает в вашем управлении некто Салтыков-Огарев – бывший режиссер «Мирографа». При белых он поставил картину, в которой показал Ленина и Троцкого, обманывающих рабочих и крестьян. Актеры, игравшие Ленина и Троцкого, давно удрали за границу, а создатель картины ходит у вас в главных режиссерах.
– А откуда я возьму других режиссеров? Был в «Мирографе» режиссер и актер Петр Инсаров – так его деникинцы расстреляли.
– Когда вы брали Салтыкова-Огарева, то проводили его через спецотдел Губполитпросвета?
– Как я мог провести его через спецотдел, если сам начальник спецотдела его мне рекомендовал. Можете поинтересоваться. Он теперь у вас руководит политконтролем.
Начальником политконтроля одесского ГПУ был Иван Михайлович Кабанцев, тот самый Кабанцев – агент ВЧК, работавший вместе с «Шарлем» – Делафаром в захваченной интервентами Одессе…
* * *
К начальнику одесского ГПУ Леониду Михайловичу Заковскому (Генриху Эрнестовичу Штубису) сотрудники предпочитали не ходить.
Знали его вздорный характер, мстительность, пристрастие к поиску несуществующих врагов и фабрикации липовых дел. Не случайно через десяток лет он стал первым подручным Ягоды, а затем и Ежова.
По делу Капчинского Кабанцев зашел к заместителю Заковского Гарину.
– Владимир Николаевич, сегодня утром арестован начальник кинофотоуправления Капчинский. Его делом занимается Миша Гринберг. Из всех обвинений только устройство на работу близкого родственника, по вине которого сгорел склад кинокартин, можно считать справедливым. Остальные обвинения совершенно беспочвенны. Между прочим, сдача кинотеатров в аренду их старым владельцам была согласована не только с губкомом и с исполкомом, но и с бывшим председателем ЧК Дейчем. Но главное в другом. Одно из обвинений – прием на работу режиссера Салтыкова-Огарева, который ставил на «Мирографе» белогвардейские фильмы. Этого режиссера рекомендовал я. Вы слышали о московском разведчике Делафаре под кодовым именем «Шарль», заброшенным ВЧК в начале 1919 года в Одессу? Так вот, когда на Лубянке долго не было известий от «Шарля» и нужно было выйти с ним на связь, Дзержинский послал в Одессу сотрудницу ВЧК Салтыкову-Огареву, сестру нашего режиссера. Через брата она связалась со мной, а я вышел на «Шарля»… Салтыков оказал нам большую услугу. Гарин слушал молча и заинтересованно.
– Капчинский этой истории не знает. Он взял Сатыкова как опытного творческого работника.
На следующий день по указанию Гарина Капчинский был освобожден и вскоре был назначен первым директором восстановленной одесской кинофабрики.
* * *
Через несколько дней Гарин, назначенный временно исполняющим обязанности начальника одесского губотдела ГПУ (Заковский уехал в командировку), пригласил к себе Кабанцева.
– Знакомься, Иван Михайлович, к нам добровольно пожаловал московский литератор Алексей Николаевич Толстой.
Все трое рассмеялись.
– А теперь, Иван Михайлович, серьезно. Помнишь, пару дней назад мы говорили о Делафаре в связи с делом Капчинского? Наш гость хочет написать книгу о Делафаре.
– Ну, собственно, я хочу написать повесть, в которой один из героев будет как бы похож на Делафара, – заметил Толстой, – я знал его еще в Москве и 1918 году как анархиста и поэта – Делафар читал свои стихи в кафе «Бом» и в Эрмитаже. Но я тогда не догадывался, что он имеет отношение к вашему ведомству. И только оказавшись весной 1919 года в Одессе, я прочитал в газете «Призыв», что по городу свободно разгуливает граф Делафар-Лафар – член московской чрезвычайки. А перед самым отъездом из Одессы мне попалась заметка об аресте деятеля, известного под кличкой граф Де Лафер. Сотрудник контрразведки графа Орлова Ливеровский так описывал мне казнь Делафара. Темной дождливой ночью Делафара везли на моторке на баржу № 4 вместе с рабочим, обвиненном в большевистской агитации, и уголовником Филькой. Первым поднимался по трапу рабочий. Конвойный, не дожидаясь, пока он поднимется на баржу, выстрелил рабочему в голову, и он скатился. Филька, пока еще был на лодке, снял с себя крест и попросил отослать по адресу. Когда же взошел на баржу, сказал – это не я, и попытался вырваться. Его пристрелили. Делафар дожидался своей участи в моторке, курил. Затем попросил, чтобы его не застреливали, а утопили. Делафара связали, прикрепили к доске и пустили в море. Вот и все, что я знаю…
– Иван Михайлович, – обратился Гарин к Кабанцеву, – ты тогда работал в Одессе, расскажи товарищу литератору, все, что можно.
Прощаясь с Гариным и Кабанцевым, Толстой попросил предоставить ему на час-полтора пограничную моторную лодку, чтобы побывать на внешнем рейде одесского порта и взглянуть на старую полузатопленную баржу, на которой, по версии Ливеровского, рассказанной Алексею Николаевичу, был расстрелян не только Ласточкин, но и Делафар.
Но если расстрел Ласточкина на барже был установлен достоверно, то Делафара, как показал на допросе в ЧК доктор Тумим, контрразведка вывезла в Константинополь и дальнейшая судьба его неизвестна.
О показаниях Тумима Кабанцев умолчал, и в повести Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус» один из главных героев – художник граф Александр Шамборен, прототипом которого был Делафар, погибает, как это следует из версии Ливеровского, на той самой барже на рейде одесского порта.
Множество черт маркиза Делафара Толстой воплотил в образе графа Шамборена.
Граф – вольный анархист, революционер-романтик, за которым охотятся несколько контрразведок. Только граф Шамборен не был разведчиком, резидентом ВЧК в занятом интервентами городе, как его прототип – маркиз Делафар.
Повесть Алексея Толстого появилась в 1924 году.
Спустя одиннадцать лет Толстой встретился в Варшаве с писателем Львом Никулиным, который не раз виделся с Делафаром в Москве в 1918 году на поэтических вечерах.
Алексей Николаевич рассказал Никулину, что потомок знатного французского рода, анархист, романтик, поэт и переводчик, маркиз Жорж Делафар был чекистом и разведчиком.
Так через много лет Лев Никулин узнал, кто помог освободить из ЧК арестованного врача профессора Зеленина…
