Текст книги "СВР. Из жизни разведчиков"
Автор книги: Алексей Полянский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава II. СЕКРЕТНЫЙ КАНАЛ ДЕЙСТВУЕТ
Одесса встретила Делафара низким серым небом, снежной крупой вперемежку с дождем, порывами колючего ветра с моря.
Был конец декабря 1918 года.
В гостинице «Лондонская» на Николаевском бульваре свободных мест не было.
– Извините, месье, – сказал услужливый портье, – ничем не могу помочь. Вам нужен одноместный номер? Я вам скажу, что у нас все номера одноместные, но гостиница занята нашими друзьями —французскими офицерами. Попробуйте зайти, молодой человек, в гостиницу «Бристоль». Это недалеко – на Пушкинской, дом четырнадцать. Впрочем, там тоже живут иностранные офицеры – англичане, греки.
Заметив вопросительный взгляд Делафара, портье пояснил:
– Не ладят союзники между собой, вот и живут отдельно – французы у нас, англичане – в «Бристоле». А уж если в «Бристоле» не получится, идите в «Большую Московскую». Это на Дерибасовской, в доме четырнадцать, рядом с кинотеатром.
И почему-то понизив голос до шепота, будто сообщая большую тайну, словоохотливый портье продолжал:
– В «Большой Московской» летом этого года киноартисты из Москвы поселились. Там целыми днями толпа стоит – хотят посмотреть на знаменитую артистку Веру Холодную. Слышали про такую? На Французском бульваре за два месяца большую кинофабрику построили, кино снимают.
– А бульвар Французским только сейчас назвали?
– Да нет, еще в начале века наша городская дума назвала так Малофонтанскую дорогу – в память о визите в Париж государя императора.
Собираясь уходить, Делафар машинально взглянул на висевшую за спиной портье доску с гвоздиками, где болтались ключи от номеров, запомнил количество номеров в гостинице.
Потом спросил:
– А как найти в городе французского консула?
– Господина Энно? Его сейчас нет в городе. Замещает консула господин Биллем Георгий Антонович. Это на Малой Арнаутской. Там спросите, любой покажет.
Делафар почти не сомневался в том, что портье был осведомителем французской и деникинской контрразведок.
В гостинице «Бристоль», которая размещалась в старом потемевшем от времени здании с высокими венецианскими окнами, мест тоже не было.
Наконец, удалось устроиться в «Большой Московской».
В просторном номере было холодно, в щели между стеной и оконной рамой задувал ветер, коченели пальцы.
Под вечер Делафар прошелся по Дерибасовской.
Улицу постепенно заполняла толпа. Такого странного причудливого смешения лиц, языков, одеяний Делафару наблюдать давно не приходилось – разве что в Марселе, где он не раз бывал в ранней юности во время учебы во Франции.
Кого здесь только не встретишь – строгие неулыбчивые моряки с английских дредноутов, веселые французские матросы в синих фуфайках и шапочках с помпонами, рослые зуавы – французские колониальные солдаты-наемники в красных штанах и красных фесках с синими перевитыми серебром кистями, офицеры добровольческой армии Деникина в защитных кителях с кожаными пуговицами и шинелях солдатского сукна, «дружинники», одетые в английские и американские шинели, гетманские сердюки и серожупанники в новенькой, с иголочки, венгерской, австрийской и немецкой формах, петлюровцы в синих жупанах, красных шароварах и смушковых шапках с длинными шлыками.
Встречались и польские легионеры с бело-малиновыми шевронами на голубых французских шинелях и в четырехугольных конфедератках с огромными окантованными медью козырьками, бельгийские офицеры-летчики в кожаных куртках и шлемах, задержавшиеся в Одессе после Первой мировой войны.
В театрах и кино проводились облавы на дезертиров, не желавших служить в деникинских войсках. Их выводили на улицу, но уже через несколько минут они возвращались обратно, всучив проверяющим взятку.
На Молдаванке, раскинувшей свои одноэтажные домики из белого ноздреватого камня, около товарной железнодорожной станции обитали торговки ношеным французским и английским обмундированием, воры и налетчики, отмечавшие удачные дела в шумных притонах.
А известный на всю страну одесский рынок – Привоз, где раньше краснощекие торговки в негнущихся брезентовых фартуках с прилипшей рыбьей чешуей продавали ставриду и скумбрию, а босоногие мальчишки предлагали связки бычков, стал огромной барахолкой, на которой можно было купить все – потертую австрийскую шинель, немецкие ботинки, антиквариат, настоящие и фальшивые золотые кольца и кулоны, меха, пахнущие нафталином, фильдеперсовые чулки, французские духи, много всякого привозного контрабандного товара.
На углу Дерибасовской и Екатерининской до глубокой ночи было открыто знаменитое кафе Фанкони, где встречались дельцы и подрядчики, маклеры и шулеры, главари уголовного мира.
Здесь обсуждались деловые новости, устраивались свадьбы и банкеты. Подрядчики заключали с капитанами иностранных торговых судов сделки на очистку пароходных труб и котлов. Чистили их за гроши тощие беспризорные мальчишки, которые ловко пролезали по изгибам пароходных труб.
Случалось, уходил в рейс пароход, а кто-либо из мальчишек засыпал от усталости или не успевал выбраться из сложного лабиринта труб.
В ночи часто раздавался мерный стук кованых сапог военных патрулей, быстрые деловые шаги, а иногда – редкие выстрелы и истерический женский смех…
Такой встретила Одесса Делафара – агента ВЧК «Шарля», который прибыл в город для выполнения специального задания…
* * *
Первый пункт инструкции гласил:
«Используя выходы на Одессу („Мирограф“ и „Калэ“), а также рекомендацию Виллема, внедриться в одно из штабных учреждений поближе к главному французскому командованию».
«Мирограф» – секретный канал ВЧК в Одессе, через который Делафару предстояло действовать, – киностудия, расположенная на Французском бульваре, 16, одна из первых и наиболее известных кинофирм в России.
Здесь снимали хронику и художественные фильмы. О сильном впечатлении от этих съемок рассказал впоследствии тогда еще юный одесский гимназист Валентин Катаев.
Называлась фирма внушительно: «Кинематографическое товарищество и кинофабрика». Столь же солидной была и ее эмблема – земной шар, опоясанный лентой, два профиля с двух сторон взирают на глобус. И текст: «Кинематографическое ателье „Мирограф. М.О. Гроссман. Одесса“.
Многолюдный пестрый «Мирограф» с его постоянной кинематографической суетой как нельзя лучше служил прикрытием для чекистской резидентуры в Одессе и не привлекал внимания многочисленных контрразведок, сменявших в городе друг друга в 1918 году – немецкой, австро-венгерской, деникинской, французской.
Историю «Мирографа» Делафар знал по рассказам заместителя председателя ВЧК Николая Скрипника, который в молодые годы часто бывал в Одессе и видел первые ленты, снятые «Мирографом» – «Автомобильные гонки в Одессе 22 июня 1908 года» и прибытие паровика-кукушки с офицерами, возвращающимися с маневров.
Основал фирму фотограф и предприниматель М.О. Гроссман, построивший на дачном участке своего брата скромный стеклянный павильон и лабораторию по обработке пленки. Имея единственный павильон, «Мирограф» снимал великое множество фильмов и среди них такие, как «Девушка у моря», «Деньги», «К единому богу», которые шли не только в Одессе, но и в Москве и Петербурге.
Почти во всех фильмах «Мирографа» в главных ролях снялся актер Петр Константинович Инсаров, который пользовался в Одессе необыкновенной популярностью.
В рекламных анонсах «Мирографа», где фамилии ведущих актеров указывались лишь с инициалами, а порой даже без них, его неизменно представляли как Петра Инсарова, словно подчеркивая тем самым особое к нему почтение.
К моменту англо-французской интервенции Инсаров уже почти год был резидентом ВЧК в Одессе под кодовым именем «Апостол». Завербовал Инсарова его друг, старый подпольщик, чекист Иван Михайлович Кабанцев, известный в Одессе театральный режиссер, которому не раз по служебным и творческим делам приходилось бывать в «Мирографе».
Инсаров участвовал в январе 1918 года вместе со своим другом Кабанцевым в пресечении подрывных действий одного из сотрудников английской миссии в Одессе, оставшейся в городе еще со времен Первой мировой.
Перед вступлением интервентов оба агента – Инсаров и Кабанцев были оставлены в Одессе «на оседание».
Им сказали: «Ждите, к вам придут».
К ним явился «Шарль».
А кто скрывался под кодовым именем «Калэ»?
Делафар знал, что «Калэ» – это Калистрат Григорьевич Саджая, бывший студент-медик Одесского университета, агент ВЧК, прибывший в Одессу незадолго до Делафара, человек, по словам Михаила Кедрова, решительный и бесстрашный.
Делафар должен был объяснить всем троим, что отныне они действуют под единым началом Особого отдела ВЧК.
Прибыв в Одессу, Делафар должен был встретиться с Инсаровым в «Мирографе» или у него дома на Карантинной, 4, квартира 2. Делафар решил, что безопаснее встречаться в «Мирографе», который посещает по делам фирмы множество людей.
Из беседы с Инсаровым Делафар выяснил, что тот часто бывает в «Доме кружка артистов» в Колодезном переулке, единственном отапливаемом месте в холодной Одессе, которое посещает местная художественная элита, старшие и высшие офицеры французских войск.
Нередко захаживал сюда и сам всемогущий начальник штаба войск Антанты на юге России полковник Фрейденберг, благосклонно относящийся к Инсарову. Полковник вообще считал себя знатоком искусств, покровительствовал артистам, особенно «кинозвездам», приехавшим еще летом для съемок на солнечной одесской натуре.
Информацию Инсарова, полученную в «Доме кружка артистов», Делафар считал чрезвычайно полезной.
Агент «Апостол» работал четко.
Обсуждая с другим агентом – бывшим подпольщиком и опытным конспиратором Иваном Кабанцевым возможные пути передачи информации в Центр, Делафар вспомнил классический пример: наполеоновский министр иностранных дел Талейран послал важное сообщение тайным секретным каналом, а его копию простой почтой.
Депеша, отправленная тайным каналом, была перехвачена, а копия благополучно попала к адресату…
Обычной почты в Одессе в это время не было.
Существовала другая почта – передача писем с нарочными за большие деньги. Доставка писем была поставлена на деловую коммерческую основу: четверть суммы вручалась при отправлении нарочного, остальное – при возвращении нарочного с ответом.
Гонцы пробирались на свой страх и риск через кольцо блокады, деникинские и петлюровские заставы, германские кордоны. Трудно себе это представить, но нарочные через неделю-другую часто возвращались и снова собирались в дорогу.
В одесских газетах Делафару доводилось читать такие объявления:
«5-й рейс. Одесса-Москва-Петроград и обратно. Принимаю только серьезные поручения и корреспонденцию. Отъезд 24 января. Скорое возвращение. Прием ежедневно от 2 до 5 вечера, Садовая, 15». («Одесский листок», № 10, 14. 01. 1919).
«Письмо с доставкой и поручения два раза в месяц. Первое предприятие, регулярно и добросовестно выполняющее задания с помощью специальных курьеров. Прием ежедневно от 3 до 5 ч. веч. в чайном магазине Дементьевой, Дерибасовская, 22».
(«Призыв», № 3, 18. 02. 1919).
Делафар понимал степень риска, с какой связана отправка донесений через курьеров, нанятых по газетным объявлениям. Возможность перехвата была велика, и Кабанцев по заданию Делафара начал поиски надежных нарочных.
Первое донесение в Центр должно быть отправлено в конце января.
* * *
Помочь Делафару внедриться в одно из штабных учреждений поближе к главному французскому командованию, как того требовал Центр, мог только один человек – Георгий Антонович Биллем, бывший сослуживец Делафара по экспедиционной конторе в Петербурге, открытой в 1914 году графом Леоном Карлом Лафером и занимавшейся получением и отправкой военного снаряжения.
В январе 1919 года Биллем, обрусевший француз, исполнял обязанности французского консула в Одессе вместо отсутствовавшего консула Энно и пользовался большим расположением французского командования, особенно начальника штаба полковника Фрейденберга, с которым не раз завтракал в отдельном кабинете в «Доме кружка артистов».
Биллем не удивился приезду Делафара в Одессу много народу бежало тогда на юг из голодной Москвы. Встретил его приветливо, вспомнил Петербург, четырнадцатый год, начало Первой мировой, контору графа Леона Лафера.
Потом спросил:
– Вы, Жорж, с начала семнадцатого работали во французской миссии генерала Нисселя?
– Да, Георгий Антонович, с марта семнадцатого.
– Завтра я буду у полковника Фрейденберга. Он как-то обмолвился, что ему нужен переводчик. Попробую с ним поговорить. Только учтите, с вами предварительно будет беседовать майор Порталь – начальник отдела контрразведки. Личность, скажу вам по секрету, неприятная, но дело свое знает.
Майор Порталь встретил Делафара сухо и настороженно. Минут пять он молча просматривал бумаги, затем, не поднимая взгляда, спросил:
– Вас рекомендовал наш консул господин Биллем. Откуда вы его знаете?
– Мы работали вместе в петербургской конторе графа Леона Лафера с августа четырнадцатого по март семнадцатого.
– Этот граф что, ваш родственник?
– Как будто дальний. Его хорошо знал мой отец.
Майор замолчал, будто о чем-то размышляя.
Потом спросил:
– Господин Делафар, а где вы родились?
– В Сестрорецке, под Петербургом, в 1894 году.
– А ваш отец?
– Во Франции, господин майор.
– Знаю, знаю, я не о том, – майор Порталь начал раздражаться, – в каком районе Франции родился ваш отец?
Делафар не сразу понял, куда клонит майор.
Потом сообразил – в разных районах Франции свои особенности говора, свой диалект, который при домашнем воспитании, принятом в то время в обеспеченных французских семьях, передается от родителей к детям.
– На юге, господин майор.
– А точнее не знаете?
Майор Порталь был, видимо, хорошим знатоком французских диалектов.
– В департаменте Воклюз, в городе Авиньоне.
– А мать?
– Точно не помню, господин майор. Как будто в небольшой деревушке на Роне близ Авиньона. Ее отец был кюре в местном приходе.
Майор усмехнулся и уже более дружелюбно продолжал:
– Ну что же, приступайте к работе. Дел для переводчика у нас хватает. Только прошу учесть следующее. Бумаги будете получать только от меня, мне же их отдавайте. Никаких набросков, записей, заметок у себя не оставлять. Желаю удачи!
Новый переводчик вел себя в штабе тихо и неприметно, ни о чем не спрашивал, знакомств заводить не пытался, к майору Порталю старался обращаться как можно реже.
Цепкая память фиксировала много ценного из рутинных бумаг, поступавших для перевода – интендантских отчетов деникинских штабов о количестве полученного от союзников имущества: сапог, гимнастерок, шинелей, нижнего белья, описей стрелкового оружия и боеприпасов, сведений по личному составу.
Иногда попадались документы оперативного характера – о дислокации войск, планах их перемещения и т. д.
К 27 января 1919 года первое донесение в Москву руководителя одесской резидентуры ВЧК Делафара – агента «Шарля» было готово.
* * *
31 января 1919 года председатель ВЧК Дзержинский и его заместитель Кедров читали донесение «Шарля».
Донесение извлекли из мятого грязного конверта с надписью: «Москва, Кисельный, 4 (2-е окно слева, стучать), Генриэтте Леже». Рядом карандашная пометка: «От „Шарля“ №1».
В конверте было два листа, мелко исписанных одним почерком, торопливым и неразборчивым, с ошибками и отдельными французскими словами, внизу стояла подпись: «Низко кланяюсь, твой Шарль».
В донесении «Шарль» сообщал о расстановке и моральном духе одесских частей интервентов, соотношении французских, английских, греческих и колониальных войск на одесском плацдарме. Намерения французов, по мнению «Шарля», состояли в том, чтобы подчинить своему влиянию весь юг и центр Украины, включая территорию Донбасса.
«Шарль» сообщал о сложных «извилистых» взаимоотношениях между ставками главнокомандующего всеми войсками Антанты на Ближнем Востоке генерала Феликса Франше д'Эспере, командующего войсками Антанты на Черноморском побережье генерала А. Вертело и местными штабами Одесского плацдарма.
Упомянул «Шарль» и о роли главного вдохновителя интервенции – премьер-министра Франции Жоржа Клемансо, того «кровожадного старца», чьим девизом была война: «Моя внутренняя политика – война, моя внешняя политика – война, я всюду веду войну».
«Шарль» пересказал даже сплетни о Клемансо, которые ходили о нем в среде французских штабных офицеров…
Проницательный «Шарль» быстро понял, что главной фигурой войск интервентов в Одессе является начальник штаба полковник Фрейденберг, выходец из России, человек сильный, властный и неординарный. И не случайно «Шарль» в своем донесении уделил полковнику много внимания, считая, что он может реально влиять на события.
«По общему мнению штабных, прибывший сюда главком союзных войск на юге России генерал д'Ансельм не более как тряпка. Бразды правления держит в руках начальник штаба полковник Фрейденберг. Его считаю главной точкой приложения сил…
Отец Фрейденберга был акционером франко-бельгийской угольной компании, служил в бельгийском трамвайном обществе в Одессе.
Сам Фрейденберг уехал из Одессы в детстве, учился в Константинополе, Риме, Брюсселе, где окончил военную школу, а в Париже – Академию генерального штаба. Много лет служит во французской армии, но одновременно якобы представляет здесь интересы двух крупных франко-бельгийских компаний, о чем говорят глухо, но достаточно внятно.
Фрейденберг властен, все берет на себя – от личного осмотра квартир под штабные учреждения до прямого вмешательства в действия контрразведки майора Порталя, представляющего здесь 2-е бюро генштаба и являющегося одновременно старшим тактическим начальником контрразведки штаба дивизии Бориуса и военно-морской контрразведки лейтенанта де Ла-Карсалада, что эту компанию приводит в тихое бешенство, а штабных в совершенное удовольствие.
Фрейденберг не чужд светских увеселений. «Апостол» сообщил мне: Фрейденберг, стараниями мадам Левковской, певицы и дамы-патронессы «Дома кружка артистов», получил отдельный кабинет. Не за деньги, как остальные, а «в знак глубокого уважения к французской культуре», что полковнику польстило.
Такую вот подробную характеристику полковнику Фрейденбергу дал Делафар и сделал это далеко не случайно.
Этот незаурядный деятель из лагеря интервентов подмял под себя безвольного генерала д'Ансельма и начал свою игру, шедшую нередко вразрез с планами его руководства и диктаторским устремлениям деникинского штаба, за спиной которого стояла мрачная осведомительно-разведывательная организация «Азбука».
Организация эта была создана еще в 1917 году бывшим членом Государственной думы Шульгиным и генералом Драгомировым, а несколько странное ее название связано с тем, что агенты «Азбуки» работали под кличками «Аз», «Буки», «Веди», «Зело» и т. д.
Даже приказы, поступавшие из Парижа от военного министерства, Фрейденберг «использовал с дьявольской ловкостью». Он исполнял только те, которые соответствовали его собственным устремлениям.
Фрейденберг преследовал и личные корыстные цели, стремился к быстрому обогащению, старался извлечь максимальную выгоду из своего служебного положения начальника штаба союзных войск на юге России.
Какие цели преследовали «Шарль» и «Апостол», «взяв на мушку» полковника Фрейденберга и привлекая руководство ВЧК к этой фигуре?
Глава III. ПОСЛЕДНЯЯ ТАЙНА ВЕРЫ ХОЛОДНОЙ
16 февраля 1919 года в Одессе в доме Папудовой на Соборной площади в половине восьмого вечера умерла от «испанки» – тяжелой разновидности гриппа – великая русская актриса, звезда немого кинематографа 20-х годов Вера Васильевна Холодная.
Ей было 25 лет.
К тому времени она снялась во множестве фильмов – «Песнь торжествующей любви», «Миражи», «Жизнь за жизнь», «Живой труп», «Последнее танго», «Позабудь про камин, в нем погасли огни», «Молчи, грусть, молчи».
Утонченная, рафинированная, наделенная неземной красотой, она стала всеобщим кумиром.
Александр Вертинский посвятил ей несколько романсов.
Кинодраматург Алексей Каплер вспоминал:
«16 февраля 1919 года в Одессе на Соборной площади стояла молчаливая толпа.
Было нечто тревожное, пугающее в молчании обычно по-южному шумных, общительных, экспансивных одесситов.
По временам к дому подъезжал экипаж. Люди расступались, пропускали его и снова смыкались.
Там, в доме, за окнами, на которые были устремлены взгляды, умирала молодая женщина– любовь всего города, любовь России, «королева экрана» Вера Холодная. Болезнь – «испанка» – протекала у нее трагически тяжело, как легочная чума. Помочь было невозможно…
Весь этот холодный февральский день, до самого вечера, не расходилась толпа. Кто-то уходил, но снова возвращался, появлялись все новые и новые люди, шепотом задавали вопросы, им шепотом отвечали.
Вечером, в половине восьмого, из подъезда дома, рыдая, выбежала какая-то девчонка, и через мгновенье все уже знали: умерла!
На ступенях лестницы, не скрываясь, не стесняясь слез, плакал знаменитый одесский профессор Усков, которому не удалось спасти больную…»
В день похорон, 20 февраля, Делафар стоял под дождем с непокрытой головой в толпе на Соборной площади. Толпа была необъятной, как море. Гроб с телом актрисы плыл над головами людей, его несли молодые люди.
Сохранился фильм «Похороны Веры Холодной», который уже через три дня шел на экранах.
Тело актрисы набальзамировали, поместили в цинковый гроб, который установили в склепе-часовне на старом одесском кладбище. Этого кладбища давно не существует – в 1932 году на его месте разбили парк.
Осенью 1918 года актриса заболела и, едва оправившись, она снова приступила к съемкам и к благотворительной деятельности – участвовала в концертах, сборы от которых шли в пользу увечных солдат, семей павших воинов, безработных артистов, студентов, прибывающих в город военнопленных.
Театр, в котором Вера Холодная выступала в последний раз, плохо отапливался. Публика сидела в верхней одежде, а артистам при выходе на сцену приходилось ее снимать. Театральный администратор Млинарис рассказал об этом последнем концерте актрисы:
«В начале 1919 года мне поручили организовать и провести концерт, сбор от которого должен был поступить нуждающимся студентам. Концерт проходил в помещении театрального клуба на Греческой улице рядом с Русским театром. В концерте приняла участие и первая русская кинозвезда Вера Холодная.
Вечером я встретил ее у входа в театр, и она мне заявила, что чувствует себя плохо, но уж очень благородна цель концерта. Попросила лишь, чтобы ее не задерживали и выпустили на сцену в самом начале. Сыграв скетч с О.Руничем, она после бурных оваций уехала домой.
Больше Веру Холодную никто из нас не видел. Она умерла. Похороны были грандиозными. Несмотря на дождь, народ запрудил все улицы, по которым двигалась траурная процессия. Похоронили Веру Холодную в том же платье, в котором она снималась в кинокартине «У камина». После похорон еще много лет толпы почитателей ее таланта приходили на могилу…»
Сестра Веры Холодной – Софья Васильевна, солистка балета Одесского театра оперы и балета, вспоминала:
«В гостинице „Бристоль“ было очень холодно. В первый день ее болезни наша мама отвезла ее домой в дом Папудовой на Соборной площади, где она проболела восемь дней и скончалась от отека легких.
Лечили ее профессора мединститута Коровицкий, Усков, Бурда.
Бальзамировал ее профессор паталогоанатом Тизенгаузен, заведующий кафедрой Одесского мединститута. В свидетельстве о смерти было указано, что смерть наступила от отека легких.
В Москве товарищи – актеры в Художественном театре организовали гражданскую панихиду. В день похорон Веры Васильевны были отменены все спектакли в театрах.
Она рано ушла из жизни, в расцвете таланта, молодости и красоты».
* * *
Летом 1918 года, за полгода до кончины Веры Васильевны, кинорежиссер Петр Иванович Чардынин и московский предприниматель Дмитрий Иванович Харитонов обратились к наркому просвещения Луначарскому с просьбой помочь группе киноработников выехать в Одессу для съемок. Полыхала гражданская война, и Луначарский сообщил об этой просьбе командующему Московским военным округом Николаю Ивановичу Муралову.
Получив мандат, подписанный Луначарским и Мураловым, группа отправилась в Одессу. Одесса была своеобразной кинематографической Меккой: южный портовый город, молодой и красочный, залитый солнцем, город, где сходятся безбрежное море и безбрежная степь, был почти идеальным кинопавильоном под открытым небом.
В группе Харитонова и Чардынина были Вера Холодная и ее постоянные киноколлеги – «герои-любовники» и «злодеи» – Иван Мозжухин, Осип Рунич, Владимир Максимов, Витольд Полонский, которых, как и Веру Васильевну, знала вся Россия.
Кинодесант Харитонова и Чардынина внес большое оживление в городскую жизнь.
Одесские газеты писали с юмором:
«Любопытное явление наблюдается на центральных улицах Одессы. За изящной молодой женщиной бегают подростки. Озираются и оглядывают ее с ног до головы и взрослые… То идет „королева экрана“ Вера Холодная!
Вера Холодная в ближайшем будущем выступит в театрах «Гротеск» и «Танго».
Сразу же после приезда предприимчивый Харитонов купил недалеко от моря часть дачи одесского торговца Вальтуха на Французском бульваре, где уже через два месяца красовался большой стеклянный кинопавильон, залитый солнцем.
Пока шла стройка, Харитонов времени не терял.
На берегу моря быстро построили декорации и сняли фильм «Дочь рыбака» по пьесе Габриэля д'Аннунцио «Дочь Иорио» с Верой Холодной и Осипом Руничем в главных ролях. А в новом павильоне Вера Васильевна сыграла главные роли в таких фильмах, как «Цыганка Аза», «Мисс Кэтти», «В тисках любви», «Дама с камелиями».
Многие фильмы с участием Верой Холодной не сохранились – уезжая за границу, Харитонов увез с собой негативы, и не исключено, что и поныне они лежат в каких-то зарубежных фильмо-фондах.
Заграничные кинофирмы не однажды приглашали Веру Васильевну поработать в своих хорошо оборудованных ателье, предлагали ей эмигрировать, прельщали высокими заработками. Приглашения приходили из Америки, из Германии.
Но Вера Холодная наотрез отказалась покинуть Родину.
В интервью «Киногазете» в 1918 году, еще до поездки в Одессу в группе Харитонова, актриса сказала:
«Заграничная киноконкуренция нам не страшна. Наоборот, очевидно, там очень считаются с русской кинематографией. Уж если нам предлагают громадные деньги зарубежные фирмы, значит, нас ценят высоко. Но теперь расстаться с Россией, пусть измученной и истерзанной, больно и преступно, и я этого не сделаю. Мне кажется, так думают и другие артисты, и заграничной кинематографии не удастся получить наши козыри в свои руки.
Конечно, мечта всякого артиста, и моя тоже – сняться в достойном воплощении, в идеально оборудованных заграничных павильонах, так как там техника выше нашей. Но я верю, что, когда минует современный кризис, русская кинематография не уступит заграничной…
Я думаю, что с нашей внутренней разрухой мы справимся и это чудное искусство не пострадает…»
Только четыре года – с 1915 по 1919 – прожила Вера Холодная в киноискусстве, из них последние полгода, самые трудные, самые драматичные, – в Одессе.
Именно здесь пересекутся пути кинозвезды и московского разведчика, агента ВЧК, маркиза Жоржа Делафара…
* * *
Первое, заочное знакомство Делафара с Верой Холодной произошло в Петербурге, когда он служил в экспедиционной конторе графа Леона Карла Лафера.
На экраны в мае 1916 года вышел фильм «Жизнь за жизнь», снятый режиссером Бауэром по роману Жоржа Онэ «Серж Панин». Кроме Веры Холодной, в фильме снимались известные артисты – Рахманова, Коренева, Полонский. Одну из ролей сыграл Иван Перестиани, впоследствии кинорежиссер, поставивший фильм «Красные дьяволята».
Роман Онэ перенесен на русскую почву.
В доме купчихи Хромовой живут две девушки – родная дочь Муся и воспитанница Ната, выросшие как сестры. Появляется злодей-обольститель, князь Бартинский, который увлекается Натой, но женится на богатой наследнице Мусе. Оскорбленная Ната выходит замуж за купца, но ее чувство к Бартинскому не охладевает и толкает на измену мужу-купцу, который мстит князю, отправляя прокурору фальшивые векселя, подделанные князем.
Мать Муси – купчиха Хромова убивает Бартинского.
Вот такая мелодрама, такие роковые страсти. Зритель плачет над судьбой героини Веры Холодной – Наты, приемыша, невесты-бесприданницы, обманутой злодеем-князем…
* * *
С Верой Холодной Делафара в «Доме кружка актеров» в Одессе познакомил агент «Апостол» – актер «Мирографа» Петр Константинович Инсаров, который был дружен с Верой Васильевной.
Интерес Делафара к Вере Холодной был не случаен – Делафар знал по информации Инсарова, что актриса имеет определенное влияние на полковника Фрейденберга и рассчитывал на ее помощь в решении главной задачи.
Ему нужно было отыскать тайные пружины, которые могли бы повлиять на быстрый исход интервентов с территории Юга.
Сообщая в Москву о «Доме кружке артистов», Делафар писал в своем первом донесении в Центр:
«На том же этаже (кабинеты расположены в два этажа) есть кабинет знакомой „Апостола“, связанной с ним по делам фирмы. Она там ужинает, иногда обедает с друзьями, оттаивает от одесского холода и неустройства. Я имел с ней беседу („Апостол“ представил меня), дама несколько инфантильна, но отзывчива и мила, по нашему мнению – обязательна. Что удивительно для русских, слава ей не вскружила голову. Она ею тяготится. Фрейденберг души не чает в этой даме, льнет к ней, хотя держит себя в рамках приличий. Дама эта наша. У нее брали интервью: „Почему бы вам не поехать в Европу, пока в России междоусобица?“ Она сказала: „Я Россию никогда не брошу“. О даме буду писать отдельно.
Влияние ее на Фрейденберга безмерно. «Апостол» предлагает форсировать это дело в том направлении, в котором был разговор. Я – за!»
Интервью с Верой Холодной, о котором пишет Делафар, явно перекликается с другим интервью, которое взял у нее журналист из «Киногазеты» в 1918 году – Делафар знал о нем еще до приезда в Одессу («…Но теперь расстаться с Россией, пусть измученной и истерзанной, больно и преступно, и я этого не сделаю…»).
О чем говорил Делафар с Верой Холодной в Одессе?
Обещала ли она ему какую-нибудь помощь?
Об этом разведчик, видимо, сообщал в своем втором донесении – не случайно в первом донесении Делафар предупредил Центр: «О даме буду писать отдельно».
Но второе донесение было перехвачено, и содержание его вряд ли когда-нибудь станет известным. Во всяком случае, Делафар считал результат беседы с актрисой благоприятным и обнадеживающим («Апостол» предлагает форсировать это дело в том направлении, в котором был разговор. Я – за!»).
* * *
Казалось бы, все ясно.
