Текст книги "Алые крылья. Трилогия"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Йохансон свернул в боковой коридор, и перед глазами удивленного Этерлена возникли бронированные двери-автомат одной из последних моделей. Йони остановился. Под потолком едва слышно пискнуло, и двери беззвучно разъехались в стороны, пропуская гостей в обширный зал, где за несколькими столами сидели, погруженные в работу, молоденькие девушки-секретарши. Йони так же молча прошествовал дальше и наконец распахнул массивную темную дверь, лишенную каких-либо табличек или надписей.

– Рокко, – сказал он, – я по делу.

– А ты всегда по делу, – не без ехидцы отозвался тщедушный молодой мужчина в простецком костюме, сидевший на краешке огромного стола. – Я вижу, ты с коллегой… проходите, джентльмены. Пиво будете?

Мастер Рокко восседал на собственном рабочем столе, плотно заваленном какими-то папками и листами бумаги с непонятными графиками и таблицами. Прямо поверх этого обычного делового беспорядка был расстелен лист местного аналитичекого ежедневника, а на нем бесстыдно красовались бокал с пивом, ароматные горячие креветки и уже надкусанные ломтики ветчины.

– Пол Этерлен, – бесцветно представил своего друга Йони, – мастер Рокко…

– Весьма рад, – отреагировал последний, не думая, однако же, слезать со стола, – так что ж – пиво?..

Йони молча подошел к огромному стенному шкафу и распахнул одну из его створок, за которой оказался приличный холодильник, и вытащил оттуда несколько бутылок с янтарным напитком.

– Что это ты с утра? – поинтересовался он.

В ответ Рокко деловито отодрал кусок страницы ежедневника и протянул ее Йохансону.

– А?

– Ага, – понимающе кивнул тот, проглядев край таблицы вечерних котировок. – Лимонов сто?..

– Около. Садитесь в кресла, – Рокко развернул задницу, – и подъезжайте ко мне. Чавкайте, джентльмены: сегодня у меня радость.

Этерлен выбрал себе пару креветок и подкатил высокое кожаное кресло к самому столу. Йони сделал то же самое. Глотнув, он понюхал свою закуску и вздохнул.

– Времени у нас мало, – пожаловался он. – Скажи, Рокко, тебе лечил мозги некий доктор Э. Гудвин?

– Такой же психопат, как и я, – весело хихикнул Рокко, – да еще и нарк. Но дело свое знает. А что?

– Ты копал его концы?

Рокко перестал жевать, сполз со стола и подошел к шкафу.

– Времени, говоришь, мало? – пробурчал он, с головой погружаясь в его нутро. – Копал, копал… я, ты знаешь, на всех копаю. Что там с ним, с твоим Гудвином? Ты только учти – я тварь боязливая, сам знаешь: меня – ни-ни… а то кондрат, он ведь близок.

– Гудвина уже нет, – сказал Йони, подливая себе пива.

– О, – Рокко выбрался из шкафа и обернулся. – Сам?.. или помогли?

– Вот я и хочу это знать.

Рокко стал серьезен.

– Он мог и сам. А что говорит полиция?

– Полиция говорит тоже самое.

Этерлен бросил на друга короткий недоумевающий взгляд, но промолчал. Выходит, Йони слазил в полицейскую сеть и просмотрел там официальные сводки – ему же почему-то об этом не сказал.

– Он шиз, – задумчиво сказал Рокко после короткого размышления. – И нарк, каких мало. Но голова у него варила крепко. В общем, почитаешь: я уже сам не помню, что я там на него насобирал.

– Информашка подписанная?

– Идиот?! – искренне изумился Рокко. – Ты сколько лет меня знаешь?

– Я для проверки, – осклабился Йони, – на всякий случай, во избежание грядущих недоразумений.

Он сгреб со стола несколько креветок, хлопнул Рокко по подставленной ладони, и, мигнув Этерлену, размашисто покинул кабинет.

– Что это за тип? – поинтересовался генерал, вновь заходя в лифт.

– Так, – пожал плечами Йони, – уксусок один. Ходячие кладбище секретов… тебе оно надо?

Этерлен не обиделся: он прекрасно понимал, что в чужую епархию ему лезть не следует. Тем более что веселый Рокко почему-то мгновенно раскусил его служебную принадлежность… Такие способности вызывали у генерала определенное уважение.

* * *

– Если бы мне хоть чуть-чуть везло, мы не оказались бы таком дерьме, – Хикки поворошил палкой костер и устало дернул плечами, – по крайней мере, в «Олдридже» было бы горючее… или еще что-нибудь. Нет, ребята, я определенно неудачник. Мне кажется, все это началось в тот день, когда погибли жена и мать. Дальше я просто покатился по наклонной. Стал, что называется, задумываться – и вот вам результат. Нет, думать о жизни – занятие вредное, это я вам говорю как специалист. Вы лучше думайте о том, что жить нам осталось не так уж и много.

Он поднялся на ноги и выбрался на воздух. Над ним стояло темное чужое небо. Хикки нащупал в кармане бутылку и ощутил сильнейшее желание завыть – но луна была закрыта от него скалами. Ночь приняла его в свои объятия, вновь заставив остро осознать ту странную пустоту, что заполняла его. Сейчас ему было все равно – жить или умереть, в нем не было даже привычной усталости, которая появилась после ухода со службы. Хикки глотнул виски и подумал о том, что вся его сегодняшняя борьба нацелена не столько на то, чтобы выбраться отсюда, сколько на спасение находящихся рядом с ним людей. Собственная судьба уже не играла особой роли.

Хикки вытащил из кармана спрятанный от самого себя окурок, щелкнул зажигалкой и присел на плоский камень возле входа в пещеру. За его спиной слабо потрескивал костер, что-то негромко говорила Деметриосу Ирэн, в глубине пещеры похрапывал Джерри Ругач. Женщины из экипажа Марика давно уже спали. Хикки посмотрел направо, туда, где темные силуэты скал заметно выделялись на фоне довольно светлого неба, и вдруг удивленно прищурился – ему показалось, что меж их неровных клыков мелькнул свет. Через секунду он понял, что не ошибся: из-за скал в небо ударил сильный желтый луч. Продержавшись несколько мгновений почти вертикально, луч медленно ушел вниз и скрылся среди глыб.

– Марик! – крикнул Хикки в пещеру.

– Чего? – Деметриос неторопливо выбрался к нему и завертел головой, машинально отыскивая опасность. – Что стряслось?

– Ты когда-нибудь был вот там, в той стороне? – спросил Хикки, указывая рукой туда, где только что видел странный свет.

– Был, – удивленно ответил Деметриос. – Я тут уже все окрестности излазил.

– И что у нас там?

– Там долина, похожая на ту, в которой мы спрятали разведчика, только чуть меньше и не такая удобная. Хотя спуск там даже лучше, почти ровный. Такое ощущение, что он чуть ли не рукотворный. Я думаю, там когда-то бил мощный родник, он и проделал дорогу.

– Долина, – повторил Хикки. – Только что оттуда светили прожектором. Похоже, кому-то сигналили; а может, просто дурака валяли. Интересно, кто?

Деметриос выпучил глаза и даже присел от ужаса.

– Это же совсем рядом, – прошептал он.

– Но орти вряд ли стали бы лазить по темноте, – перебил его Хикки. – Я же говорил тебе, они боятся темноты. Ночью они станут действовать только в самом крайнем случае.

– Тогда это, наверное, те, в кого они стреляли…

Хикки нахмурился.

– Я сходил бы с ними познакомиться, но… в общем, сделаем так: до утра отсюда не вылезать. Я буду нести вахту до самого рассвета, потом сменишь меня. И поглядывай туда, ясно? Главная опасность на сегодняшнюю ночь – оттуда…

Деметриос разбудил его после полудня.

– Орти, – коротко сообщил он.

Хикки схватил лежавший рядом с ним шлем и, протирая на ходу глаза, бросился к выходу из пещеры. За одним из камней, что прикрывали ее узкое жерло, он свалился на спину, надел шлем и осторожно перевернулся.

В прозрачном небе над той самой долиной, где ночью он видел свет, танцевали два аппарата. Эти машины были заметно крупнее, чем захваченный ими разведчик. Хикки нетерпеливо подстроил шлем и увидел разъятые пасти оружейных портов – среди серого металла скалились батареи.

– Средний ударный штурмовик, – уверенно пробомотал Хикки, – класс «борт-атмосфера»… да, эти птички могут наделать шороху.

Подтянув к себе свой «Нокк», он переключил что-то на казеннике, выщелкнул рамку дальномера и положил излучатель на камень.

– Ты что, хочешь стрелять? – в ужасе прохрипел Деметриос.

– Враги наших врагов – наши друзья, – ответил Хикки. – Погоди, не мешай мне.

Его шлем работал на поиск, ощупывая окрестности невидимым лучом целеуказания. Хикки знал, что орти засечь его не смогут: в этой области они сильно отставали от Империи, а спрятанная в шлеме машинерия являлась одним из последних достижений имперской военно-технической мысли. Обшарив все вокруг вплоть до верхних слоев атмосферы, шлем сообщил ему, что в радиусе трехсот километров других воздушных целей он не наблюдает.

Хикки погрузился в размышления: стоит ли демаскировать свою позицию? Он сомневался в том, что сможет уничтожить оба штурмовика за достаточно короткий промежуток времени. Какой бы техникой он ни обладал, расстояние делало его задачу не самой легкой на свете.

Впрочем, думал он недолго. Один из штурмовиков, тот, который был ближе к поверхности, вдруг накренился и выплюнул вниз целую серию сверкающих жемчужных капель. Хикки хорошо видел, как над скалами поднялось облачко желтой пыли. Следом ударил и второй. Штурмовику ответили – по глазам Хикки коротко стрельнули невыносимо яркие белые фонтанчики – и тогда оба аппарата открыли уже беглый огонь по поверхности.

Махтхольф снял излучатель с камня, плотно упер в плечо сложной формы приклад и заглянул в рамку электронно-оптического прицела. В голографическом квадратике, словно в боку мыльного пузыря, радужно прорисовался грязный серый борт ортианского штурмовика. Хикки едва заметно шевельнул стволами. Теперь они смотрели прямо в нижнюю, приплюснутую часть серой «пирамидки» аппарата, туда, где располагались его двигатели.

Хикки коротко вздохнул и нажал на спуск.

– Ах! – вскрикнул Деметриос, отшатываясь в сторону.

Серый штурмовик лопнул, превратившись в короткую белую вспышку. Через мгновение он уже был полыхающим алым шаром, летящим к земле.

Хикки не смотрел на него. Переведя прицел на вторую машину, он поспешно выстрелил, попал в бок – в бронированном борту образовалась дыра в рост человека, аппарат резко швырнуло вбок, но штурмовик был еще жив и в любое мгновение мог превратить их обоих в пыль, – нервно ругнулся и дал короткую очередь. Машина вспыхнула и, волоча за собой шлейф черного дыма, ушла вниз. По ушам ударил тяжелый взрыв.

– Вот так, – сказал Хикки.

Стащив с головы шлем, он сплюнул и хлопнул Деметриоса по груди:

– Собирайся, нужно посмотреть, что у нас там.

– А… орти? – удивился гренадер.

– Больше тут никого нет. Не переживай, я буду следить за воздухом.

Он хотел добавить: «правда, вряд ли нам еще раз так повезет», но решил промолчать – пусть лучше Марик считает, что бояться им нечего.

Из-за соседнего камня неожиданно вылез Джерри Ругач. По-видимому, он выбрался из пещеры вслед за Хикки и неслышно наблюдал за его работой.

– Ну, командир… – пробормотал он, вращая глазами, – ну вы даете. Что это у вас за пушка такая? Никогда такого не видел.

– И не надо, – осклабился Хикки. – Иди, позови Дылду. Мы сейчас уйдем, а ты останешься здесь за старшего.

Полчаса спустя они добрались до края низины, которую атаковали орти. Хикки первым нетерпеливо запрыгнул на скругленный валун, за которым открывалась ведущая вниз тропа, и остановился.

Десятком метров ниже, среди того, что осталось от пары сборных домиков, высилась серо-желтая громадина корварского десантного танка. Это была старая, устрашающая машина, способная на равных сражаться с любым имперским аналогом; танк прошел через великое множество поединков, о чем говорили следы высокочастотной сварки под округлой передней башней, изуродованные понтоны над верхней ветвью левой гусеницы и кое-как заделанная дыра на том месте, где должна была находиться кормовая батарея. Эту модель не выпускали уже лет тридцать – танк прожил долгую суровую жизнь и в конце концов нашел свою могилу в разломанном ущелье Эрилака. Внешне могло показаться, что он почти не пострадал, но Хикки отчетливо видел полдесятка небольших оплавленных отверстий по всему верху боевого отделения, и хорошо понимал, что это значит. Внутри температура достигала нескольких тысяч градусов, и уцелеть там не могло ничто.

Из бокового люка свесился изуродованный труп лиддана. За кормой, вцепившись рукой в широченную ленту левого трака, лежал перерубленный надвое человек. Рядом с ним – еще один лиддан, изувеченный почти до неузнаваемости.

– Странное ассорти, – сказал Хикки подошедшему Деметриосу.

– Пираты? – предположил тот.

– А вот черт его знает… идем, поглядим.

Деметриос пошел вперед. Танк въехал в долинку с противоположной стороны – там действительно имелась почти ровная «дорога», казавшаяся творением рук какого-то шаловливого титана. Марик уверенно скользил меж камней, и Хикки с Ирэн оставалось лишь повторять его маршрут.

Приблизившись к танку, Хикки задумчиво склонился над тем месивом, что еще совсем недавно было лидданом, затянутым в довольно своебразный комбинезон со множеством вентиляционных «юбок» вокруг груди.

– Фемаль, – уверенно сказал Хикки. – Гм…

– Женщина?! – поразился Деметриос.

– Ты что, никогда не видел? – хмыкнул Хикки.

Ирэн посмотрела на вытянутое светлокожее лицо с огромными выпуклыми глазами, в которых навсегда погасли жемчужные вертикальные зрачки, и неожиданно отшатнулась в сторону. Ее шумно вырвало.

– Волосы, – объяснил Хикки ровно, словно лектор, – волосы на голове заметно пышнее, тело более узкое, строение таза совершенно иное, но главное – это веки: у женщин одинаково развиты все четыре… под комбез к ней мы лезть не будем. Хотя бы из уважения к покойной… а вот из люка торчит мужчина.

– Я никогда не встречал их женщин, – сказал Деметриос.

– Да, они не служат в войсках, – согласился Хикки, – слишкам велика разница в социальном мышлении полов. Но перед нами, кажется, отнюдь не войсковая единица. А вот среди пиратов они встречаются. И дерутся, кстати, ничуть не хуже наших красавиц.

Хикки ловко вскарабкался наверх и распахнул командирский люк.

– Дылда, – сказал он, – ты сюда лучше не лезь, здесь вообще каша.

В лицо ему ударил давно знакомый смрад: пахло горяим металлом, сгоревшим пластиком и обугленной плотью. Как он и ожидал, внутренности танка выгорели почти дотла. Вместо кресел и пультов Хикки увидел лишь перекрученные адским жаром комки спекшегося металла, а от экипажа не осталось даже металлических частей одежды.

Он пролез в башенку зенитных систем, в которой каким-то чудом уцелели почти все узлы управления, и понял, что танк был обречен с самого начала: в распахнутых кранцах первой подачи не было ни одной унитарной связки. Рядом мертво висела металлическая лента зарядного элеватора…

Глава 8.

Аврора, территория Портленд; несколькими часами ранее.

Проглядев меню полученного от Рокко досье, Йохансон надолго замолчал. Этерлен терпел его молчание минут пять, потом изогнул шею и попытался глянуть на голографический дисплей терминала. Йони пошевелился.

– Ты этих людей не знаешь, – сообщил он. – А их тут столько… я вот думаю, к кому ехать в первую голову. Тебя сейчас интересуют связи со службой «Ц»?

– Именно. Дед никогда не раскрывает своих «соловьев», но намек был слишком уж ясен…

– Тогда поехали: здесь, в списке, у нас числится такой мощный старец, как Конрад Гектор Кохан, уинг-генерал в отставке, бывший директор всей «Ц»-службы Аврорской группировки. Ты, наверное, слыхал, что в системе базируется целая куча войск?

Этерлен устало провел рукой по лицу. Его глаза вдруг потухли, словно в них вырубили электричество.

– Кохан… – хрипло проговорил он, – это та самая сука, которая провалила Рогнарский договор. Это из-за него погибли два десятка наших офицеров и сорок человек дипломатов. Генерала Брекенриджа соскребали со стен храма – а все из-за того, что мерзавец Конрад Г. Кохан посчитал себя мудрее, чем «эти хреновы умники в черном»! После этой истории его и направили на Аврору: раньше-то он сидел в Метрополии. Чертов подонок!.. поехали: я загляну в его честные глаза, и, если Кохан хоть каким-то боком завязан в нашем деле – клянусь дьяволом, он ответит мне за все.

Йони удивленно вздернул бровь: он давно уже не видел своего друга в таком состоянии. Этерлен носил в своем сердце немало горечи, но Йохансон привык видеть его иронично-сдержанным, может быть, даже равнодушным – сейчас же одно только произнесенное имя заставило его взорваться, забыв про давно вросшую в лицо маску. Йохансон запустил двигатель и молча тронулся с места. В глазах Этерлена стояла все та же отрешенная пустота.

В холле многоэтажного жилого дома, расположенного в респектабельном окраинном районе, Йони заметил, что генерал вдруг подобрался, будто готовясь к прыжку. Йохансон незаметно усмехнулся. Он понял, что Этерлен готовится выжать из отставника все, что только возможно: его друг хорошо умел это делать.

– Странное какое-то здание, – сказал Этерлен, рассматривая полого поднимающийся коридор.

– Это так называемая «колба», – ответил Йони, – творение безумных рационалистов середины века. Дом выстроен таким образом, что вся нагрузка приходится на стены, крышу и фундамент – а внутренние перекрытия «не несут» ничего, поэтому здесь совершенно нелинейная внутренняя планировка: этажи перетекают один в другой и все такое.

– Шизофрения, – отреагировал Этерлен.

Лифт, гладкий, словно вывернутое яйцо, бесшумно пополз вверх.

– На какой нам этаж? – спросил Этерлен.

– На пятый, – ответил ему Йони, – но, вообще…

Договорить он не успел: где-то неподалеку раздался глухой удар, словно бы излишне ретивая домохозяйка засадила по висящему ковру бейсбольной битой. Свет на секунду моргнул и вспыхнул вновь.

Лифт остановился.

– О, черт, – произнес Йохансон, бессмысленно разглядывая интегрированный в стену плафон. – Это что, авария?

– Не знаю, – мрачно хмыкнул Этерлен и вдруг стал к чему-то принюхиваться, – по-моему, тянет дымом.

Йохансон присел на корточки и достал сигареты. Этерлен попробовал понажимать сенсоры на пульте управления, но, как и следовало ожидать, результатов не добился. Лифт прочно застрял в шахте.

– Дурные дела творятся на этой вашей Авроре, – раздраженно проворчал Этерлен, – целый генерал Конторы подвис в лифте, и ни одна собака в округе не чешется! Черт возьми! Почему здесь нет интеркома?

– Потому что автоматика должна сама во всем разобраться. Раз мы до сих пор не поехали – считай, что мы прилипли.

– Погаси-ка соску, – вдруг приказал Этерлен. – Точно, тянет дымом. Надо выбираться, старый – я не имею права сгореть в этом идиотском гробу.

Йони посмотрел на потолок.

– Это замечательно, – сказал он. – Отечество нуждается в солдатах… А ну-ка пригнись, я залезу тебе на плечи.

Этерлен понял его мысль: в потолок лифта была вмонтирована вентиляционная решетка, достаточно большая для того, чтобы в ее отверстие мог просунуться щуплый человек. Оба они, как, впрочем, и все офицеры Конторы, отличались довольно субтильным телосложением, так что шанс выбраться из лифта хотя бы в шахту у них был.

– Давненько я не видел, чтобы флаг-майоры катались на генералах, – крякнул Этерлен, когда Йони оседлал его шею.

– А чего, – фыркнул тот, – нормально…

Подергав решетку, Йони извлек из-под плеча свой «Тайлер». Этерлен, судорожно изгибая шею, наблюдал за его действиями.

– Может, не стоит здесь стрелять? – поинтересовался он.

– Ты стой как стоишь…

Йони ударил рукояткой бластера в центр решетки, потом поддел пальцами ее край и, напрягшись, вырвал винты крепления. Решетка со стуком упала на пол.

– Давай поднимайся, – сказал Йони.

Этерлен начал выпрямляться, давая другу возможность вылезти из лифта. Йохансон ловко выжался на руках и исчез из виду.

– Ох, дьявол, – донессся из темноты его голос. – Мы почти доехали до дверей, тут допрыгнуть можно – да только как их открыть? Может, расстрелять по периметру?

Этерлен распахнул на себе куртку.

– Засунься сюда, – сказал он.

В темном прямоугольнике появилась голова Йони. Подпрыгнув, Этерлен передал ему «Моргенштерн» и произнес:

– Целься в центр, между створок.

– А вдруг там кто-нибудь шляется? – испугался в ответ Йохансон. – Там, за дверями?

– Это биполярник, – объяснил Этерлен, – энергия выстрела «расплескается» по дверям, и дальше не пойдет. А двери просто испарятся. Давай.

Над головой Этерлена тяжко рявкнул выстрел, сменившийся удивленными матюгами Йохансона. Генерал взлетел в воздух, ухватился пальцами за край отверстия и через секунду уже стоял на ногах.

Двери какого-то этажа и в самом деле практически испарились: от них остались лишь обгорелые края с почерневшим металлическим уголком. В шахту лился неяркий свет из коридора. Йони вернул Этерлену оружие и шустро выбрался на свет.

– Горячо, – раздраженно сказал он. – Ну, где ты там?

Этерлен вновь прыгнул вверх.

В коридоре явно происходило что-то нехорошее. Женский голос визгливо звал полицию, какой-то мужчина густо басил, призывая всех покинуть этаж и вообще объявить общую тревогу – Этерлен догадался, что перепуганные взрывом люди, увидев испарившиеся двери лифта, готовились впасть в массовую истерику.

– Проклятье, это наш этаж, – прошипел Йони. – И наша квартира…

– Да где же полиция?! – возопил кто-то за углом.

Этерлен решительно рванулся в сторону развороченных взрывом бронедверей частной квартиры, на которые указывал Йони. Полиция ему была не нужна.

Совсем.

В прихожей у Кохана, очевидно, было что-то вроде библиотеки – Этерлена встретили сотни, тысячи древних бумажных листов, покрывавших пол словно пепел, разметанный ветром. За его спиной раздраженно выругался Йони. Не глядя на него, генерал прошел в гостиную. По всей видимости, взрывная волна ударила из соседней с ней комнаты, раскрошив шкафы с дорогой посудой, вырвав из стены элегантный камин и сорвав светлый паркет пола. Морщась от острого запаха перегоревшей взрывчатки, плотно заполнившего все вокруг, Этерлен отшвырнул ногой обломки белой деревянной двери и шагнул в помещение, служившее отставному генералу кабинетом.

– Во класс, – сказал он.

Обуглившаяся голова Конрада Кохана близоруко щурилась на него из-под в щепы разметанного стола, за которым валялся перекрученный стальной каркас большого вращающегося кресла. Ноги покойника находились там же, где и голова, а вот руки с частью торса бесформенной кровавой грудой примостились в углу слева от входа.

– Кажется, мы очень удачно опоздали, – задумчиво произнес Йони. – Еще пара минут, и наши потроха попали бы в полицейские сводки.

Этерлен дернул шеей, словно бы выходя из секундного транса, и устремился к покосившейся стене кабинета, из которой наполовину вывалися дорогой старинный сейф. В его руках появились какие-то странные инструменты.

– Стоять! – нервно гаркнули за его спиной.

Этерлен развернулся не хуже фокусника: вместо загадочных вороненых причиндалов он теперь держал два «Моргенштерна», и их равнодушные стволы смотрели прямиком в лицо коренастому полицейскому офицеру, который статуей замер в дверном проеме.

Молчаливое противостояние длилось недолго – из гостиной появились сразу несколько полицейских, не понимавших, отчего их начальник застыл, как приклеенный. Перед кабинетом случилась короткая возня. Увидев за спинами копов любопытные физиономии местных обывателей, Этерлен медленно разжал губы.

– Ребята, – сказал он, – я стреляю профессионально. Отойдите все назад, и уберите из квартиры этих охламонов. Мне нужно остаться вдвоем с вашим капитаном. Вдвоем, понятно?

С этими словами он почти незаметно дернул правой кистью, и бластер перкочевал в руки Йони Йохансона, который благоразумно держался подальше от линии огня, а именно – в дальнем углу комнаты. Детектив точас же выдвинулся из укрытия и направил оружие на толпившихся на заднем плане полицейских.

– Исполняйте же, болваны, – произнес капитан удивительно чистым и ровным голосом. – Или вы хотите, чтобы он меня пристрелил?

Выталкивая из квартиры зевак, нижние чины исчезли. Этерлен дождался, когда утихнет шум и тревожный гомон, и запустил руку в карман куртки.

– А-кгм, – сказал офицер, заметно бледнея, – что я могу для вас сделать, генерал?

– Через пару минут – упаковать нас обоих в наручники и отвезти отсюда, причем так, чтобы это видело как можно больше людей. Заодно скажете своим, чтобы отогнали от подъезда темный «Кронпринц», который там загорает. А пока – подождите минуту.

Этерлен спрятал оружие и документы, как ни в чем не бывало повернулся к стене и занялся сейфом. Тот продержался не более тридцати секунд. Распахнув дверь, генерал бесцеремонно сгреб в поясную сумку все информдиски, которые попались ему на глаза, запихнул за пояс тонкую папку с какими-то бумагами, и принялся застегивать куртку.

– Боюсь, моему начальству это не понравится, – подал голос полицейский.

– Будем считать, что вы имели счастье оказать услугу Конторе и лично мне. Все, вы можете звать своих людей.

Имперский линкор «Оффенрор-44».

… – Я их не вижу… повторяю, я их не вижу, но они наверняка там, за облаком. Судя по тяготению, там болтается свободный планетоид: они либо за ним, либо в облаке.

Лейтенант-полковник Галлай поглядел на своего напарника, вахтенного пилота майора Зейдлица – тот облизал губы и решительно тряхнул густой шевелюрой, пронизанной нитями ранней седины. Они хорошо понимали друг друга.

– Поднимай командира, – сказал Галлай, переключая необъятный пульт управления в боевой режим.

В потолке угасли мягкие плафоны молочного цвета, на смену им вспыхнуло тревожное малиновое с зеленым сияние козырьков и стоек. Громадные стереоскопические экраны кругового обзора сразу стали контрастнее. Галлай выждал с минуту и врубил сирену боевой тревоги.

– Боевой разворот, – приказал Галлай. – У нас мало времени.

Зейдлиц кивнул и привычно потянулся к откинутому штурвалу. Звездный узор на экранах медленно поплыл в сторону: тяжкая махина линкора, не сбрасывая скорости, начала поворачивать, чтобы оказаться носом к противнику. Они еще не видели его. Расстояние в полмиллиарда было не слишком велико, но «глазам и ушам» корабля мешали гравитационные возмущения и плотное водородное облако, рядом с которым висел только что выжженный кем-то ортианский транспортник. Галлай догадывался, чья это была работа – здесь, на приличном удалении от имперских границ, то и дело шастали разведывательные звенья негуманоидов леггах.

– Теперь я вижу три «пульса», – напряженно произнес в интеркоме голос вахтенного офицера радарных систем. – Четыре!

Галлай нахмурился и бросил короткий недовольный взгляд на хронометр, словно бездушный механизм мог ускорить появление командира. Леггах не ходили четверками. Пульсация четырех генераторов означала, что где-то поблизости болтаются еще двое, пока не замеченные операторами «Оффенрора». Такой расклад не мог понравиться опытному асу. Три крейсера – не беда, огромный имперский охотник перемелет их без особых проблем, но вот шесть – это уже намного хуже. А если их там девять?

– Где командир?.. – раздраженно начал Галлай, но в ту же секунду смолк, вокруг его узких голубых глаз побежали тонкие лапки морщинок, сразу сделавшие его намного старше: из-за темного пятна далекого еще облака медленно, уступом выплывали тройки белых мух – одна, другая, третья… четвертая.

– Двенадцать, – обреченно сказал Зейдлиц; в красноватых сумерках пульта его побелевшее лицо выглядело землисто-серым. – Это конец.

– Конец у тебя в штанах, – скрипнул над ним голос невесть как проникшего в рубку командира. – А это называется слава или смерть… сдвинулись.

Галлай поспешно освободил место первого пилота, пересев в кресло, которое занимал Зейдлиц. Тот уселся на креслице вспомогательного оператора сбоку от пульта. Лоссберг решительно выдвинул на себя «пианино» носовой батареи и позвал:

– Сэмми, хронометраж?

– У меня все готово, – отозвался еще гундосый со сна штурман. – Кажется, сегодня нам выпала дурная карта…

– Ну нельзя же всю жизнь воевать как на параде, – усмехнулся Лоссберг, – пора и испугаться по-настоящему. Ты завещание написал?

– Да давно уже… с тобой до старости точно не дотянешь.

– Ну так чего ты психуешь? Все, пошел хронометраж. Экипаж, к атаке!

На самом деле полковника Лоссберга била крупная дрожь. Она молотила его предплечья, но распространиться на кисти он ей не позволял, сказывалась многолетняя пилотская практика. Лоссбергу случалось оказываться и в худших ситуациях, но там он был далеко не один – здесь же, в одиночку, и, главное, вдали от родных баз, он чуствовал себя не лучшим образом.

Повинуясь его руке, линкор сбросил скорость и вышел на курс, обеспечивший пятнадцатиградусное перекрытие генерального курса неприятеля – теперь «Оффенрор» готов был стрелять как носом, так и всем правым бортом одновременно. Дистанция быстро сокращалась – леггах шли в атаку, твердо уверенные в своем огневом преимуществе.

– А это не разведка, – заметил Лоссберг, – мы ухитрились нарваться на какой-то конвой… Я надеюсь, наши славные стрелки понимают, что промахиваться тут нельзя.

– Попробуем ракеты? – предложил Галлай, мучимый молчанием и неопределенностью.

– Бесполезно, – боднул головой командир. – Они их переловят. Нет, тут либо-либо: или мы накроем их первым же залпом, или сукины детки успеют нас окружить. Тогда мы уже не вырвемся.

Галлай облизнулся. В его мозгу саднила некстати подвернувшаяся мысль о том, что экипажи линкоров обычно умирают долго и мучительно: хорошо защищенный корабль горит плохо, трудно, и быстрая смерть в огненном вихре ему не светит. Нет, они будут подыхать не один час, судорожно заглатывая последние литры воздуха из аварийных патронов… кто-то будет молиться, кто-то – тупо смотреть, как медленно раскаляются вокруг них разрушенные переборки.

– Круши, – мягко, почти нежно проговорил Лоссберг.

И нос корабля, покорный его чуственным пальцам, взорвался тяжелой дробью выстрелов. Почти тотчас же по барабанным перепонкам всего экипажа ударил металлический грохот бортовых башен.

Залп длился чуть более секунды. Лоссберг, еще не видя, но уже уловив – на уровне подсознания, – что накрытие полное, что они опередили противника и все двенадцать крейсеров получили свое раньше, чем успели вцепиться в «Оффенрор» клыками своих батарей, отдал штурвал от себя, вывернул его каким-то акробатическим этюдом влево, и линкор провалился «вниз», одним рывком уйдя из прицельных визиров леггах.

– Держи перекрытие! – крикнул Лоссберг, репетуя команды на главный баллистический вычислитель.

Галлай очнулся. Не успев даже поглядеть на экраны – его глаза привычно скользнули по дисплеям навигационных систем – он перехватил свой штурвал и выдержал в «иксе» указанные кораблю пятнадцать градусов.

В бортовых башнях не дремали. Противник открылся для них одновременно с эволюцией Галлая, и комендоры обрушили ноги на педали спуска, наводя визиры уже во время стрельбы.

– Ого-го, – произнес далекий Сэмми Кришталь, глядя на свой обзорный экран.