Текст книги "Следуя своему выбору"

Автор книги: Алексей Лухминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Под властной рукой, опустившейся на её плечо, Катя будто сжимается. Они уходят, а я продолжаю стоять у школьной ограды. Вот, кажется, и кончилось моё отцовство. Эти две бабы отняли у меня самое дорогое.

В понедельник на работе поделился с Михаилом своим неудачным свиданием с дочкой. Не хотелось мне с ним обсуждать свою драму по телефону. Посидели, покурили, вместе повздыхали…

– Что я тебе могу сказать, Павлуха, – друг с жалостью смотрит на меня. – К сожалению, в нынешней жизни востребованы успешные родственники, – он делает очередную затяжку. – Но ты не опускай рук! Уверен, наша с тобой успешность ещё впереди.

* * *

Семён Николаевич позвонил мне из цеха по местному телефону и сказал, что готов к разговору. Когда я прихожу, он молча кладёт передо мной лист бумаги с калькуляцией. Бегаю глазами по строчкам… Удивляет включённая туда последней строка «дополнительные расходы» без уточнения на что будут эти расходы. А сумма, прописанная там, составляет почти треть от общей.

– Что-то многовато насчитали… – ворчу я, закончив исследование. – А что за дополнительные расходы? На что?

– Я тебе, Павел, могу объяснить. Это за поиски материала. Или ты считаешь, что мы для тебя воровать будем за бесплатно?

Вот он и произнёс правильное слово, подходящее для оценки наших будущих действий. И тут меня прорывает:

– А почему только для меня? Сейчас на предприятии зарплату всем не платят, а значит, как-то зарабатывать надо тоже всем. Я принёс работу, а когда мне заплатят требуемый аванс, ещё принесу реальные деньги. По-моему, вам такой заказ должен быть выгоден. Так что, как вы говорите, воровать будете и для себя тоже. Разве нет?

– Ишь, как всё повернул… – усмехается начальник участка и явно ищет что возразить, но пока не находит.

Беру карандаш и жирно вычёркиваю последнюю строчку. После сказанного испытываю облегчение – возможно, впервые в жизни в такой скользкой ситуации сам отважился назвать вещи своими именами, а это как бы развязывает руки и даёт дальнейшую свободу в словах и даже действиях. И вообще раз всё основное сказано, то пусть сами решают – нужен ли им сейчас такой заработок!

– Значит, так… – поднимаю глаза на Семёна Николаевича. – Если вам деньги не нужны, то своё предложение я могу сделать и в другом месте. Интерес к нему есть. Правда, не на нашем предприятии.

Последнее – откровенный блеф, но он срабатывает.

– Ладно… – вздыхает начальник участка, так и не найдя, что возразить. – Считай, что договорились. Когда будет аванс? Что мне мужикам говорить?

– Постараюсь уложиться за неделю, – наобум брякаю я, ещё не зная, где буду брать деньги.

– Ну хорошо, мы тогда подождём, – следует согласие, которое я понимаю как желание подождать с началом работы, пока не принесу хотя бы часть согласованной суммы.

Что ж, меня такой вариант в общем устраивает.

Обсуждаем требование цеха с Михаилом. Он кряхтит, качает головой и пока ничего не говорит. Напряжённо жду, ведь в нашем тандеме он главный по финансам.

– Понимаешь, все мои резервы ты своим переездом уже подъел, – с оттенком вины произносит наконец мой соратник. – Вообще, думаю, пора тебе поговорить про аванс с заказчиком. Теперь это стало актуальным.

На тренировке подхожу к Бригадиру.

– Сан Саныч, а можно ли будет получить авансирование на изготовление лестницы? Я уже отдал в цех чертежи, но слесаря не будут работать без предоплаты, да и с материалами решать надо будет им самим, а это, с их точки зрения, тоже денег стоит, – я стараюсь не посвящать его в тонкости своего разговора с начальником участка, но сумму, испрошенную в цеху за всю работу, называю.

Он усмехается и внимательно смотрит на меня.

– Что, продолжаешь вплотную знакомиться с мерзостями нынешней жизни?

– Можно сказать и так… – я вздыхаю, но тем не менее начинаю его тихонько поджимать: – Да ты и сам мне как-то говорил, что сейчас всё делается только по принципу «деньги вперёд».

– Говорил… – он тоже вздыхает, показательно чешет в затылке, а потом иронично улыбается: – Вижу, что уроки пошли тебе впрок. Уже на ходу подмётки рвёшь. Ладно, я подумаю, как соорудить тебе аванс. Мы с моими парнями ведь тоже работаем с авансированием, поскольку материалы на что-то покупать надо, но уже полученные нами деньги не были рассчитаны на постройку такой лестницы. Придётся разговаривать с хозяином, может, он раскошелится.

– А если нет? У меня, к сожалению, срока только одна неделя.

– Не дави, Пашка. Психологию работяг я знаю лучше многих и тем более тебя. Пока деньги не принесёшь, они за работу не примутся. Согласен?

– Они мне сами об этом сказали, – уточняю я.

– Ну вот видишь! Поэтому я всё понимаю, а значит, буду спешить. У нас тоже есть срок сдачи всего дома.

Похоже, Бригадир взялся всерьёз. После того как он обеспечит аванс, наша задача – всё сделать на высшем уровне, чтобы никого не подвести. В свою очередь, это значит, что придётся мне постоянно сидеть в цеху и контролировать весь процесс.

* * *

Еле добрался до дома. Меня только что ограбили. Дело в том, что я от метро возвращаюсь не по улицам, а, чтобы сократить расстояние, дворами. А тут подошли впятером какие-то малолетки… Справиться с ними мне не удалось, ведь акселерация в полный рост. Началось с вопроса, есть ли у меня закурить, а когда я протянул пачку, услышал презрительное: «Я такие не курю» и сразу получил удар в лицо. Потом меня повалили, немного побили ногами и выпотрошили карманы. Забрали кошелёк, остальное бросили тут же на снег. Еле до дома добрался… Лежу на диване и отмачиваю бодягой лицо, чтобы завтра можно было появиться на работе. Хорошо ещё, что я никогда не ношу с собой всех денег, а только ту сумму, которая может понадобиться на день, а то бы потерял всё взятое у родителей в долг на пропитание и транспорт. Им ведь тоже сейчас совсем не сладко. Их большая по советским временам пенсия теперь, после обвала рубля, ничего не стоит, да и выдаётся не всегда. А накопленные средства на счёте ещё в прежней сберкассе в новых условиях почти обнулились.

Лежу и думаю, что все мы сейчас переживаем очень жестокое время. Тысячу раз прав Сан Саныч, говоря, что люди Бога забыли и ничего не боятся. А дети смотрят на поведение взрослых и поступают даже хуже, ведь каких-никаких тормозов у них пока нет. Да и можно ли назвать детьми парней шестнадцати-семнадцати лет? Что из них будет через два-три года? Хотя, когда в стране разгул откровенного бандитизма, можно заранее сказать, чем они кончат. Я искренне уверен, и в этом согласен с Мишей, что нынешнее положение вещей не навсегда. Должны наступить другие времена. По-другому не бывает! Только когда такие времена настанут? Все ли до них доживут? Ведь в сводках происшествий, которые показывают по телевизору, сплошные убийства. Поэтому можно сказать, что мне ещё повезло – только морду побили да какую-то мелочь забрали, а ведь могло случить гораздо худшее.

После работы всё же решил приехать на тренировку в спортзал.

– Где это тебя так? – удивлённо интересуется Витёк.

Рассказываю про своё приключение.

– Вот суки! – высказывается он. Я уже заметил, что это слово в разных формах у него любимое.

– То есть жизнь продолжает тебя учить ускоренными темпами, – усмехается Сан Саныч, подошедший чуть позже, но мой рассказ слышавший.

– Похоже на то, – я пытаюсь усмехнуться, но слегка опухшее лицо не позволяет мне это сделать.

– Выводы-то сделал? – следует вопрос Бригадира.

– Сделал… Теперь буду ходить, не заходя во дворы, – вздох у меня получается тоже не очень, ведь ногами мне всё-таки досталось немало.

– Я имел в виду другие выводы, – он смотрит строго. – Ладно, потом объясню. Пока позанимаемся.

Конечно, с побитым телом тягать железо мне сегодня реально больно, но я стараюсь не давать себе послабления.

– Что, тяжко? – с сочувствием смотрит на меня Витёк.

– Тяжко… – признаюсь, вздыхая.

– Так брось на сегодня! Чего же через силу корячиться?

– Не хочу себя расслаблять. Буду терпеть.

Ловлю беспокойный взгляд Сан Саныча. Вообще я чувствую, что он как бы взял надо мной шефство. Меня это не напрягает, а где-то даже льстит, поскольку этот человек у меня давно вызывает большое уважение.

Подходит…

– Ты рёбра после вчерашнего проверял? Если они тебя ногами молотили, то могли и перелом устроить.

– Так это вечером случилось, я после сразу пошёл домой… – объясняю ему обстановку.

– Значит, сегодня надо обязательно провериться, – с обычным спокойствием заявляет Бригадир и командует: – Вот что, давай-ка на сегодня завязывай с тренировкой и прямо отсюда – в травмпункт. Сделают тебе рентген и всё скажут. Понял?

– Это дело! – поддерживает его Витёк и бросает на меня взгляд: – Смотри, доиграешься!

– Может, само пройдёт? – смущаясь от такой заботы, бормочу я.

– Всё! Закончил тренировку и переодевайся! – следует распоряжение старшего товарища. – Кстати, я тоже на сегодня заканчиваю.

Переодеваемся одновременно с Сан Санычем.

– А чего это ты сегодня так быстро свернулся? – сам не понимая зачем, интересуюсь я.

– С тобой съезжу, – усмехается он, – А то, как я заметил, ты нуждаешься в персональной опеке. Вдруг не доедешь?

– Доеду…

– Вот вместе и поедем.

Как и предсказывал мой сопровождающий, рентген показал трещины двух рёбер.

– Не зря съездили, – замечает он, когда мы выходим из травмпункта.

– Не зря… – осторожно вздыхаю я – это мне тоже больно. – Спасибо, что заставил.

– Значит, теперь как минимум три недели в спортзале тебе делать нечего, – следует наставление. – Это я по своему опыту знаю. Теперь о другом. Об авансе с хозяином я договорился. Причём на сумму чуть больше, чем назвал ты. Разницу возьмёшь себе. Я считаю, что ты её честно заработал. Понял меня?

От такого подарка аж дух перехватывает. Это ведь я могу сразу с долгами рассчитаться! И ещё у меня сразу возникает вопрос: если можно вот так получить аванс наличными, то, значит, и полный расчёт будет выдан так же? Зачем тогда мой друг и соратник нашу фирму открывает? Ладно, об этом мы с ним поговорим потом.

– И ещё я тебе вот что скажу, – между тем продолжает Бригадир. – Деньги я тебе отдам в руки только в проходной твоего предприятия, – и увидев моё непонимание, с усмешкой поясняет: – Это чтобы у тебя снова их не отняли. Ясно тебе?

– Ясно… – киваю я, понимая то, чего он про меня в данный момент не сказал.

* * *

Искушения в нашей жизни сопутствуют нам везде и всегда. И вот сейчас Сан Саныч, сам того не ведая, выступил для меня искусителем. Получив некую сумму сверх обещанного рабочим цеха, я ведь могу одним махом решить многие свои проблемы. Да и заначку на будущее надо сделать, ведь никому не известно, сколько ещё продлится безденежье в нашем КБ, а по поводу открываемого на пару с Михаилом предприятия – тут вообще всё вилами по воде писано. В общем, полный тот самый, как его называют в народе. А тут как снег на голову валится некая сумма, которая даётся лично мне со словами «ты её заработал». И ведь точно – заработал! Кто сконструировал лестницу? Значит, надо брать и, урча от удовольствия, прятать её в карман. Только как я потом своему другу буду смотреть в глаза? Ясно, что такой мой поступок, как говорят, не «протечёт» и он никогда о нём не узнает, но ведь я-то буду всё знать и с этим жить дальше! Ведь, по сути, Миша – мой единственный друг! Это человек, чьё плечо рядом со своим я чувствую каждый день. Вот и получается, что сегодня жизнь через Сан Саныча меня испытывает теперь уже на моральные качества, а это вложенное в меня родителями с раннего детства «не укради». Значит, предавая своего друга, я одновременно ещё и предам своих стариков, труд которых пойдёт насмарку.

Пакет, переданный мне в проходной Сан Санычем, я сразу несу в кабинет к начальнику. Как мне было строго наказано, надо пересчитать его содержимое. Закрывшись изнутри, начинаем в четыре руки считать полученные купюры.

– А это что? – глядя на меня, удивлённо спрашивает мой начальник, увидев лишнее.

– Это часть оплаты за конструирование, – объясняю я. – Заказчик меня предупредил.

– Так это твои деньги? – не понимает он.

– Это наши с тобой деньги, – эти слова я говорю с некой поспешностью, чтобы отрезать себе путь к отступлению. – Мы с тобой их разделим пополам, а потом из своей части я отдам мои долги.

– Ну ты даёшь, Павлуха… – слышу я недоумение в голосе. – Это ведь ты заработал, вечерами творя эту лестницу. Я-то здесь при чём?

– А ты днями готовил документы для открытия нашего предприятия и его открывал. Разве не так?

– Так, конечно, но ведь это всё на будущее, а то, что сейчас начнут делать в цеху, – день сегодняшний!

Сейчас мне даже стыдно своих нечистых помыслов. В лице своего друга я имею рядом очень порядочного человека, и поэтому как хорошо, что я нашёл в себе силы преодолеть соблазн!

– Короче, Мишка, прекращай ломаться, как девочка. Повторяю: прямо сейчас делим то, что заплачено сверху, пополам, я тебе отдаю долги и сразу иду в цех, чтобы передать аванс.

Наконец он, сопя, начинает раскладывать лишние купюры на две части.

– Доволен?

– Теперь – да.

В цеху передаю пакет с деньгами Семёну Николаевичу. Снова закрывшись – теперь уже в другом кабинете, – пересчитываем.

– Всё правильно, – констатирует начальник участка, потом отсчитывает некоторую сумму и протягивает мне. – На! Это тебе наш откат. Ты нас уважил, значит, и мы тебя тоже должны уважить.

Видимо, я не до конца поборол в себе соблазны, поскольку спокойно забираю протянутые купюры и прячу в карман, про себя делая вывод, что, похоже, в нынешней жизни такая процедура является нормальной.

Из цеха иду прямо к себе на рабочее место. Прислушиваюсь к своей совести, а та молчит! Наверно, она права, не подавая сигналов бедствия. Я ведь действительно вложил больше своих трудов в наш общий заработок, нежели Миша, поэтому очередное неожиданное получение чего-то сверх теперь представляется мне вполне честным. Однако сейчас главное – неусыпно контролировать качество и сроки, чтобы потом не было разборок с Сан Санычем. Кто знает, может быть, если мы удачно соорудим эту лестницу, последуют и другие такие заказы?

* * *

После работы еду в спортзал. Выполняя рекомендации врача после своей травмы, я там не был полторы недели. Сегодня тоже не буду заниматься, просто хочу повидаться с Сан Санычем. Хочу за столиком в кафе поблагодарить его за то, что он делает для меня в последнее время. Этот человек притягивает меня будто магнитом. Ведь если внимательно посмотреть, то у меня всего двое таких – Миша и он, Сан Саныч. Хотя они и разные, но чем-то неуловимо похожи. Наверно, своей надёжностью. Пожалуй, именно своей надёжностью эти два человека меня и притягивают. Хотя, если хорошо подумать, такая надёжность требуется человеку, не уверенному в себе, то есть слабому. Слабым людям всегда нужно чувствовать возможность на кого-то опереться. Неужели я такой? Очень бы не хотелось оказаться слабым. Не физически, а… духовно! Вообще таким вопросом относительно своей персоны я никогда не задавался. Может, всё дело в успешности? Но Миша тогда сказал, что наша успешность впереди… Так, значит, её надо своими действиями старательно приближать! Да и что такое успешность? Способность позволять себе исполнение любых своих желаний? Нет, это слишком примитивно. Наличие у себя чего-то такого, что вызывает зависть окружающих? Нет, это абсолютно ничтожные стремления. Может быть, это обретение внутреннего покоя? Ведь внутренний покой – это когда ты живёшь в ладу со своей совестью. Если так, то в каком случае этот лад наступает? Если от самодостаточности, то самодостаточность проистекает от уверенности в себе. Похоже, круг замыкается…

– Чего пришёл? – когда я появляюсь в раздевалке, недовольно интересуется Бригадир, заканчивающий переодевание в цивильную одежду из спортивной. – Мало того что тебе пока нельзя тягать железо, так ещё и занятия уже закончились.

– Хотел тебя пригласить поужинать и пообщаться.

– Ещё несколько таких ужинов – и моя жена начнёт меня подозревать в супружеских изменах, – хмыкает он. – Ну ладно, пошли!

В знакомом кафе устраиваемся за уже знакомым столиком.

– Платить буду я, – и протягиваю ему меню, – поскольку сегодня проставляюсь в благодарность за твою заботу о моём положении.

– Ты, Пашка, действительно, не от мира сего, – хмыкает Сан Саныч. – Вижу, что нынешние правила ведения дел порядочными людьми тебе совершенно неизвестны. То, что я сделал, – вполне обычная практика. Да и жить-то тебе на что-то надо, если вам в вашем КБ платить перестали. Ведь так и не платят?

– Не платят… – грустно соглашаюсь я. – Даже если бы мне платили только оклад, я мог бы хоть как-то прожить. Поэтому и приходится искать другие заработки.

Сделав паузу для первой рюмки и начала трапезы, начинаю потихоньку рассказывать, что мы с другом Мишей решили сделать и уже делаем, в надежде, что тема с проектированием и установкой винтовых лестниц может оказаться перспективной. Также говорю, что поделился с ним половиной полученной вместе с авансом суммы и что после изготовления деталей собирать всё на месте мы будем вдвоём.

– М-да… Не ошибся я в тебе, – задумчиво произносит мой собеседник. – Честность – это хорошее качество, только его тоже надо демонстрировать умеренно.

Тут я сразу вспоминаю свои муки при принятии этого решения, а потом и утаённый от Миши откат, полученный в цеху. Наверно, Бригадир в чём-то прав. Правда, мне непонятно, где должна проходить граница этой умеренности.

– А насчёт вашей идеи, – между тем продолжает Сан Саныч, – скажу, что вы всё делаете правильно. Рад, что техническая интеллигенция умнеет прямо на глазах. Если ваша первая конструкция будет удачной, то вы в будущем вполне можете делать что-то в таком же духе и для других заказчиков. Может, потом и работа в загибающемся КБ будет тебе уже не нужна.

– Оборонку не брошу, – упёрто заявляю я. – Хочу делать серьёзные вещи, а не разные поделки.

– Возможно, ты и прав, – с прежней задумчивостью замечает он. – По-хорошему, заниматься надо тем, что тебе нравится. Я вот в каждый дом, который мы строим, и в каждую квартиру, которую мы ремонтируем, стараюсь душу вложить. Всегда думаю, что там будут жить живые люди. Возможно, поэтому у нас от заказчиков отбоя нет. Вот и раскручиваемся понемногу в своих малых предприятиях.

– А постоянно падающий рубль?

– Так мы авансы сразу же на валютные счёта переводим, в зелень. А доллар – он и в Африке доллар! Конечно, это к сожалению. Обидно мне за наш рубль, да и за государство в целом. Понимаешь, привык я жить в великой стране и ничего с этим не могу поделать!

– Я тоже к этому привык.

– Я как-то тебе говорил о своей уверенности в том, что всё ещё вернётся. Только это возвращение величия нужно делать собственным трудом. И это будет труд таких людей, как ты. Ты – идеалист, но для дела это полезно, ведь компромиссы хороши только в дипломатии.

Опять слушаю и удивляюсь его мудрым рассуждениям, речи, её оборотам… Интересно, как он со своими работягами разговаривает? Не уверен, что так же, но, судя по тому, что работа идёт успешно, они его понимают.

– Мне понравились ваши с твоим другом планы, – налив ещё по рюмке, снова начинает говорить Бригадир. – Если ваша лестница удастся, то готов вас привлекать и в будущем, когда возникнет такая необходимость. И, кстати, совет: держите деньги в зелени. Лучше лишний раз в обменник сбегать, чем в один прекрасный момент, когда всё обесценится, остаться ни с чем. Сам же видишь, какая сейчас жизнь.

– Вижу… – вздыхаю я, при этом думая, что перемены в условиях существования людей привели к изменению их взглядов, воспитанных у нашего поколения советской властью. – Мой друг Михаил тоже сильно переживает о наступлении времени, когда все наши прежние идеалы в одночасье стали ненужными.

– При последних коммунистах особых идеалов у нас уже не было! – с оттенком досады одёргивает меня мой собеседник. – Просто в то время, как я уже тебе говорил, во всём чувствовалась стабильность, к которой мы привыкли. Мы знали, что государство нам обеспечивает бесплатную медицину и образование, какую-никакую работу, жильё… А сейчас власти нам только много обещают, но ничего гарантировать не в состоянии. Считается, что каждый человек, даже старый и немощный, должен думать о себе сам. Это принципиальное отличие того, что есть, от того, что было. С одной стороны, конечно, такая позиция воспитывает в людях самостоятельность, но с другой – все мы оказались в положении брошенных на глубину, не умея плавать. Они там, на верху, считают: если захочешь – плавать научишься и выплывешь, а не научишься – никто о тебе жалеть не станет.

Слушаю его рассуждения и вспоминаю свои мысли на эту тему. О многих вещах мы одинаково думаем!

– А насчёт прежних идеалов могу тебе высказать своё мнение. Эти прекрасные идеалы были созданы коммунистами-романтиками, которые приучили страну в них верить, но потом пришедшие к власти коммунисты-прагматики своими действиями заставили людей разувериться в нарисованных ранее прекрасных замках. Многие уже десять-пятнадцать лет назад, потеряв эту веру, стали искать возможность жить хоть и в рамках существующего в стране порядка, но немного по-другому. Я был одним из таких, за что и поплатился сроком, так что из социализма шагнул в капитализм уже подготовленный, а вот ты с твоим другом только сейчас начинаете осваивать новую для вас жизнь. Скажешь, я не прав?

– Прав, конечно… – и я вздыхаю. – И правильно ты сказал, что мы умнеем.

– Вот и умнейте! Привыкайте к новым правилам игры. А игра нынче идёт на выживание.

* * *

Все детали будущей лестницы изготовлены. Меня очень беспокоило, как мы будем вывозить их с территории нашего режимного предприятия, ведь во время тотальной неоплаты труда в нашем КБ охрана продолжает свирепствовать, рассматривая всех и каждого чуть ли не через лупу. Однако люди из цеха преодолели эту проблему за вполне разумные деньги. Как не вспомнить слова Сан Саныча о том, что во властных структурах достаточно помахать долларовыми купюрами, чтобы решить свой вопрос. Конечно, охрана не является властью, но, видно, ей об этом просто забыли сказать. В конце концов всё железо было привезено в уже почти завершённый коттедж, где мы с Мишей в течение нескольких вечеров и выходных всё собрали. Результат нас впечатлил. Даже я, человек, спроектировавший эту винтовую лестницу, не ожидал, что она получится такой симпатичной. На прочность своё изделие тоже проверили и убедились в его надёжности. Сан Саныч походил по самой лестнице, вокруг неё, поцокал языком, усмехнулся и сказал, что, пожалуй, пригласит ещё пару своих заказчиков сюда на экскурсию. На мой вопрос, значит ли это, что мы должны вскоре ждать новых заказов, ответил утвердительно. Мы с моим соисполнителем тогда переглянулись и решили, не забегая вперёд, обсудить дальнейшие действия чуть позже, когда получим следующую заявку. Расчёт за все труды превысил мои скромные ожидания. Деньги были распределены между всеми исполнителями, то есть мной, Михаилом и цехом. Начало показалось нам неплохим.

В следующее воскресенье меня позвали посмотреть ещё один почти построенный загородный дом в одном из дачных посёлков. Увидев результат нашего совместного труда, владелец строения пожелал вписать в него то же самое.

Когда мы подъезжаем к участку на старых «Жигулях» Бригадира, мне сразу бросается в глаза потрясающая безвкусица будущей постройки и мелькает мысль, что вряд ли это строили Сан Саныч и его люди. Налицо попытка придать будущему зданию вид какого-то средневекового замка с двумя башенками, с которыми архитектурно совершенно не вяжется всё остальное. Видно, Бригадир правильно оценивает бросаемые мной взгляды.

– Всё понимаю, – усмехается он, сосредоточенно объезжая лужи на дороге. – Самому тошно на это смотреть, но хозяин, как известно, – барин. Проект был сделан им самим, и нам пришлось ему следовать.

– Кто-то из новых русских?

– Ну да. Мальчишка без образования лет тридцати, в своё время сильно поднявшийся на поставках в ларьки тушёнки, а теперь занимающийся такими же поставками рыбы. Мне он неприятен, но зарабатывать надо, невзирая на человеческие антипатии.

Въезжаем во двор. Около постройки рядом со стоящим тут же «Мерседесом» прохаживается сильно оплывший молодой человек с солидным животиком, уже наваливающимся на джинсы. Его непонятный, но фирменный пиджак по своему цвету со штанами также не монтируется, как и башенки с коттеджем.

– Привет, – здоровается он с нами, не протягивая руки. Потом, глядя на Сан Саныча, небрежно кивает на меня: – Этот?

– Да. Это Павел, конструктор лестницы, которую вы видели, – тон сказанного вежливый, уважительный, но с холодком.

Оценивающе смерив меня взглядом, хозяин коттеджа снова кивает, теперь уже на дверь:

– Пошли!

Его подчёркнутое пренебрежение сильно раздражает, но правильно было сказано ещё в машине, что зарабатывать надо вне зависимости от отношения к заказчику. Я уже понял, что винтовые лестницы надо вписывать в обе башенки, и сейчас меня беспокоит только одно – можно ли будет при этом обойтись одним проектом. Не хотелось бы делать одну и ту же работу дважды.

Моя догадка подтвердилась, и вот я ползаю по башенкам с рулеткой, снимая размеры. Кажется, мне повезло. Сантиметры и даже миллиметры в обеих совпадают в точности.

– Ну что, сделаешь? – снова не обращаясь ко мне по имени, спрашивает хозяин.

– Сделаю, – пожимаю я плечами, прикинув, что ранее сделанные чертежи можно будет немного подкорректировать, изменив в них размеры. – Только мне надо будет сюда ещё пару раз приехать, если потребуется что-то уточнить.

– Это ты с ним договаривайся, – теперь раздражающий меня юнец кивает на Сан Саныча. – Некогда мне тут с вами возиться.

– Ты, Паша, когда надумаешь, скажи, и мы съездим, – спокойно соглашается Бригадир.

– Ну всё! – решает хозяин коттеджа и собирается садиться в машину.

Про авансирование на работу не сказано ни слова! И тут от накопившегося раздражения меня прорывает. Прекрасно помню, какие условия мне поставили в цеху насчёт аванса и как потом я размер этого аванса скорректировал, пригрозив обратиться за производством в другое место. Решаю действовать здесь так же.

– Ну что ж, когда будет выплачен аванс, я начну работать, – с максимальным спокойствием сообщаю я и поворачиваюсь к Сан Санычу. – Думаю, можно тоже ехать.

– Ты что, совсем борзый? – подходит ко мне возможный заказчик. Его какие-то блёклые глаза просто сверлят меня. – Я сначала посмотрю, что ты там наворотишь, а уж потом буду решать, нужно ли мне это.

– Значит, заранее будем считать, что не нужно и мы не договорились, – и первым иду к «Жигулям».

Ясно, что при таком подходе можно и без оплаты остаться, но своей смелости даже я сам удивился.

– Погоди! – он неожиданно даёт задний ход. – Сколько ты хочешь?

– Надо всё посчитать, – сухо объявляю я, открывая дверцу.

– Хорошо. Посчитаешь и через него передашь, – звучит как приказ, и снова следует кивок в сторону Сан Саныча без упоминания его имени.

– Я тебе уже говорил, что ты на ходу подмётки рвёшь, – усмехается Бригадир, когда мы уже выезжаем из посёлка. – Не ожидал я от тебя такой прыти. Он, как оказалось, тоже – вот ты его и сломал.

– Очень неприятный мальчик, – констатирую я.

– Что ж делать, если для жизни надо зарабатывать, где только можно. Хозяева в солидном возрасте, имеющие советское воспитание, как правило, более адекватные люди, а вот такие пацанчики – это вообще бывает страшно, – старательно растолковывает мне попутчик. – Они едва немного заработали, так сразу же теряют чувство реальности и думают, что схватили Бога за бороду. С ними вообще надо поосторожнее.

– Ну, как получилось, так получилось. Считаю, что неплохо. А я сегодня же прикину, сколько будут стоить работа и изготовление, и на ближайшей тренировке тебе передам расчёт.

* * *

Сейчас можно с уверенностью констатировать, что наша жизнь начала меняться к лучшему. Наше с Мишей предприятие, которому дано название «Меткон» – «Металлические конструкции», – могло бы начать работать вполне успешно, но новая договорённость на конструирование винтовых лестниц идёт снова мимо него, то есть без перечисления безналичных денег. Авансировать и рассчитываться заказчик будет наличкой. Мы с моим другом долго спорили, кто из нас в этой фирме будет исполнять обязанности директора. Я всячески отпихивался от предложения Михаила возглавить новое дело, но в конце концов уступил давлению. Сам он, окончив бухгалтерские курсы, взял на себя функции бухгалтера. Возможно, всё сделано правильно, ведь так получилось, что осмотр будущего объекта установки нашего изделия делаю я и я же договариваюсь о финансовых условиях и сроках. Правда, меня, не привыкшего административно руководить, спасает только то, что штат в новой фирме всего два человека – мы с Мишей. То есть исполнителей тоже всего два. Я разрабатываю конструкцию в целом, он уже понемногу помогает вычерчивать те детали, на которые у меня не остаётся времени. Собирать лестницы тоже планируем вдвоём.

В одну из суббот Миша и его Нина повезли меня прилично одеться. Полученные за первую нашу лестницу деньги сделали такой шаг возможным. Во избежание всяких неприятных неожиданностей вещевой рынок для покупок выбрали специально не тот, где работает моя бывшая жена. За два часа хождения по разным контейнерам с импортным тряпьём и утомительных примерок в антисанитарных условиях мне был подобран достойный наряд в количестве целых двух комплектов. Благодаря Нине всё это выглядит вполне соответствующе времени и даже с претензией на респектабельность. Потом поехали ко мне домой и там покупки обмыли. Теперь на работу я прихожу в виде, который мне кажется элегантным до неприличия.

Правда, франтить скоро будет не перед кем – из нашего КБ люди потихоньку разбегаются. Очень грустно наблюдать знакомый конструкторский зал почти пустым, ведь вместо сорока двух человек теперь здесь работают только двенадцать, из которых лишь трое являются такими же, как и мы с Мишей, энтузиастами, не желающими бросать дело своей жизни и, чтобы его как-то двигать дальше, вынужденными вечерами подрабатывать, кто где может. Администрация предприятия не в состоянии нам сказать, когда наш труд по госзаказу будет снова оплачиваться. Пассивная часть оставшегося контингента приходит на работу неизвестно для чего и всё время просто просиживает, болтая и охая по поводу нынешней жизни или занимаясь неизвестно чем и только других расхолаживая.

Вообще, несмотря на успехи в подработке для возможности хоть как-то жить, поводов для глобального оптимизма мало. Вчера мы похоронили нашего Василия Петровича, который, как и собирался, покинул своё предприятие вперёд ногами. Нет, он не умер на рабочем месте, а банально стал жертвой малолетних наркоманов, напавших на него в его же парадной. Почти всё так же, как и тогда со мной. Очень жалко этого замечательного мужика. С ним было комфортно работать, он от многих отличался надёжностью практически во всём.