Текст книги "В небе - пикировщики !"

Автор книги: Алексей Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Но, поняв, что боевые друзья не в силах выполнить эту его страшную просьбу, Горбко молча сорвал с груди Золотую Звезду Героя, боевые ордена, вынул из кармана гимнастерки партийный билет, удостоверение личности и передал все штурману. Обняв, крепко расцеловал его, затем стрелка-радиста и приказал:

– А теперь уходите! Покиньте самолет немедленно!

Ни радист, ни штурман будто не слышали этого приказа. Они вновь и вновь пытались хоть что-нибудь сделать, суетились у пилотской кабины пылавшей машины.

Подполковник Горбко, из уст которого они не услышали ни единого стона, ни жалобы, достал из кобуры пистолет ТТ и, сжимая его в правой руке, повторил приказ:

– Уходите...

Боевые друзья не замечали, как слезы катились по .их черным от копоти щекам. Они по-прежнему стояли на коленях возле своего попавшего в беду командира.

И тогда Горбко пригрозил:

– Буду стрелять, выполняйте приказ!..

Не спуская глаз с отважного командира, штурман и радист нехотя, медленно начали пятиться с крыла самолета. Не успели они сделать и двух десятков шагов, как услышали сухой треск пистолетного выстрела... И сразу один за другим прогремели два взрыва: взорвались бензобаки самолета. Штурмана и радиста обдало вспыхнувшим бензином, на них загорелась одежда. Они упали и начали кататься по мокрой траве болота. Через несколько часов, тяжело обожженных, их подобрали наши разведчики и доставили в полевой госпиталь.

...В июле 1942 года Михаил Антонович Кривцов возглавил 24-й полк. А вскоре его ожидало новое назначение – 138-й бомбардировочный авиаполк. У берегов великой русской реки он вместе со своими питомцами громил фашистские танковые колонны, аэродромы, артиллерию и резервы врага, рвущегося к Сталинграду.

Почтальон регулярно приносил в семью Кривцова письма с фронта.

"6 марта 1942 года. Послезавтра день восьмого марта. Поздравляю вас, женщин, с праздником. Стэллу, милую доченьку, поздравляю с днем рождения и желаю ей счастливой жизни, а мы постараемся ее завоевать, эту счастливую жизнь. Мы освободим те места, где она родилась... Целую вас крепко, крепко мои родные и любимые. Ваш Михаил".

"18 мая 1942 года. Здравствуйте, дорогие! Мы подмечаем такое интересное явление: насколько фашистские летчики были наглыми в первое время, настолько они стали теперь трусливы. Боятся, мерзавцы, открытого боя, нервы у них явно не выдерживают. Что ни день – сбиваем стервятников. Наши ребята в шутку называют себя "молотобойцами"... Мы сейчас очень сильны. Если бы вы только видели, сколько у нас теперь самолетов, орудий и другой военной техники, Наши грозные Пе-2 – краса и гордость. Мы сильны и победим! Ваш Михаил".

"23 июня 1942 года. Мои дорогие! Пишу с берегов Дона. Здесь сейчас идет жаркая битва. Но вы не беспокойтесь: наши ребята дают перцу фашистам! У нас все за одного и один за всех. Полк наш Краснознаменный, у него богатое прошлое, Люди здесь боевые, хорошие. Между прочим, много земляков с Украины. Я сделаю все, чтобы заслужить доверие ребят. Выдастся свободное время, напишу подробнее. Пройдут суровые дни, и никто нас никогда не разлучит. Наша победа принесет всем советским людям спокойную жизнь. Я часто смотрю на фотографию моей дочурки и целую ее. Она всегда летает со мной и бьет фашистов. Она меня выручает в боях. Целую вас, мои милые. Ваш Михаил..."

"17 сентября 1942 года. Дорогая моя, любимая. Сегодня у нас пасмурно. Моросит мелкий осенний дождь. Дует юго-западный ветер. Это ветер с Украины, с наших родных мест. О многом он мне напоминает. О детстве, о работе на полях, в шахте. Напоминает о нашей первой осени в Вознесенске, о нашей комсомольской юности. Как мы старались друг для друга. Ты тогда была еще совсем девчонка. Кое-чему я тебя учил и у тебя учился. Мы много с тобой трудились, вырастили дочь, помогали нашим братьям и сестрам. И вот нагрянула война – жестокая, кровавая. Если бы ты знала, как я ненавижу фашистов! Ведь они посягнули на самое священное – свободу и счастье нашей Родины, на нашу с Тобой жизнь... Каждый раз, когда я поднимаюсь в воздух, с каким-то особым злым азартом иду в атаку, сбрасываю бомбы, веду огонь по фашистским стервятникам. Каждая пораженная цель доставляет мне истинную радость. Со мной сейчас в экипаже штурман Славин, ты его не знаешь. И Павлов – хороший парень, стрелок-радист. У него ястребиные глаза, изворотлив, как кошка, стреляет метко, по-снайперски. С такими не пропадешь.

Фашисты сейчас под Сталинградом и Воронежем. Они рвутся вперед. Но сколько их полегло уже на нашей земле! А поляжет еще больше. У нас хватит сил, чтобы проучить их.

Здесь со мной человек семь из того полка, где я раньше служил. Старые ветераны, хорошие ребята! Они почти все тебя знают. Крепко вас целую и обнимаю. Мы победим и увидимся обязательно. Боритесь, работайте! Михаил."

"29 ноября 1942 года. Вы слушаете радио, мои дорогие? Оно сообщает о наших победах под Сталинградом. Как это хорошо, как это поднимает настроение. Хочется сделать еще больше для победы! Напишите, почему так долго нет от вас писем? Целую вас. Миша."

После долгих ожиданий Михаил Антонович, теперь уже майор, получил письмо из дома. Быстро вскрыв конверт, стал читать. Побледнел. Провел рукой по лбу, протянул письмо друзьям:

– Читайте!

Письмо читали вслух:

"Я долго не решалась сообщить тебе об этом,– писала жена Кривцова.Фашисты расстреляли пять моих сестер и дядю Пашу. А на фронте погибли племянники – Денис и Михаил. Я пишу об этом, и слезы текут из глаз. Столько горя, столько горя! Где найдешь силы, чтобы перенести это? Не хотели волновать тебя, дорогой, но поверь, когда я делюсь с тобой, мне становится легче..."

Поздним вечером этого же дня Кривцов повел группу бомбардировщиков на выполнение ответственного боевого задания. Приказ был краток: ночным экипажам немедленно подняться в воздух. Засечена вражеская танковая колонна. Ее необходимо уничтожить.

В кильватерной колонне боевые машины пересекли линию фронта. Открыли огонь первые вражеские зенитки. Впереди показался лес. На одной из его полян была замечена танковая колонна врага... Где она сейчас? Сброшены светящиеся авиационные бомбы. Теперь все как на ладони. Проходит минута, другая, вот они – танки!

Майор Кривцов произвел первый заход – бомбы упали чуть правее. Штурман сделал поправку. Еще заход, и бомбы точно легли в квадрате, где скопилось до трех десятков вражеских танков. Дым окутал землю. Один за другим подходили к этому месту экипажи пикирующих бомбардировщиков, много раз содрогалась земля от сильных взрывов.

В разгар атаки появились в воздухе фашистские истребители. Два "Ме-109" зашли в хвост самолета ведущего. Экипаж Кривцова упредил удар вражеских истребителей метким огнем: был уничтожен один истребитель. Но в тот же момент самолет командира полка атаковали с двух сторон другие "мессеры". Майор почувствовал в кабине запах гари, пытался изменить направление полета, но было поздно... Казалось, нет такой силы, которая мог'ла бы спасти экипаж. Однако в нескольких метрах от земли ценой невероятных усилий командиру удалось вырвать машину из крутого пикирования и приземлить ее на фюзеляж...

Кривцов открыл глаза. Неподалеку шумел лес. Кружилась голова, было трудно дышать, во рту была кровь... Огляделся – штурман и стрелок-радист были убиты. Превозмогая сильную боль, майор встал на ноги. Забрал документы, личное оружие боевых друзей и побрел в сторону леса.

Шел долго, часто останавливался, присаживался отдохнуть. Вокруг ни души, словно все вымерло. В высокой ржи однотонно трещали кузнечики. Где-то вдалеке слышались орудийные раскаты, с шоссейной дороги доносились автоматные очереди.

На рассвете майор приполз к дому на самой окраине незнакомого села. Внимательно осмотрел улицу и окрестные дороги – фашистов не видно. Осторожно постучал в окно. Вначале заскрипел засов, а потом медленно открылась дверь. Перед ним стояла женщина средних лет.

– Я свой... Советский.

– Да разве теперь узнаешь, кто свой, а кто чужой...

Женщина подошла к Кривцову, внимательно всмотрелась в его лицо, глаза. Только теперь заметила она кровь на гимнастерке. Положила руку майора на свое плечо:

– Держись покрепче...

И они вошли в дом. Кривцов рассказал о случившемся, о гибели штурмана и стрелка-радиста. Женщина перевязала раны, быстро накрыла на стол:

– Вот тебе молоко, хлеб, картошка. Ешь, не стесняйся. А я сейчас сбегаю, тут рядышком... Через час пришла.

– Твоих товарищей похоронят на рассвете, как полагается. Видишь вон тот лесок? Там наши партизаны. И муж мой там. За два последних дня ты уже третий... Двоих туда переправила и за тобой скоро приедут. Потерпи маленько...

Не прошло и недели, как майор уже был на Большой земле. Его сразу же отправили в госпиталь. Осмотрев Кривцова, дежурный врач коротко произнес:

– Немедленно в операционную!

Ранение оказалось тяжелым. Пуля прошла насквозь через левое легкое, на волосок от сердца.

В те дни он писал домой:

"15 ноября 1943 года. Здравствуйте, родные!.. Нахожусь в госпитале, но вы не волнуйтесь. Пустяк, опасного ничего нет. Через дней пятнадцать буду снова летать и бить фашистов. Они сейчас судорожно цепляются за каждый метр приволжской земли, но все равно не удержаться. Выскребем всех до одного..."

"4 декабря 1943 года. Мои дорогие!.. Еще несколько дней мне придется провести в госпитале. Жду, не дождусь дня, когда снова смогу летать. Ведь у меня особые счеты с фашистами: буду бить их нещадно.

Стеллочка, твое письмо с рисунками получил. Горжусь, что ты отличница. Обещаю тебе так же отлично бить фрицев. Привет твоим товарищам. Целую тебя и маму. Ваш Миша."

Три месяца провел Михаил Антонович в полевом госпитале. Потом его решили отправить для дальнейшего лечения в глубокий тыл. Узнав об этом, майор ночью тайно ушел из госпиталя, оставив записку врачам: "Вы вернули мне здоровье. Спасибо большое за это. Теперь сил у меня достаточно, чтобы бить врага. Простите – времени лечиться больше нет. Сами знаете, война!" Он вернулся в родной полк. Здесь его ждали две награды за прошлые боевые дела – ордена Красного Знамени и Отечественной войны I степени.

И снова для Кривцова начались полеты во вражеский тыл, бомбардировка танковых колонн и артиллерийских батарей, эшелонов и переправ. Полк, возглавляемый Кривцовым, появлялся в самых горячих местах, там, где наносились основные удары по врагу. Он громил гитлеровцев под Курском и Севском, Злынкой и Новозыбковом, Гомелем и Речицей. На станции Злынка прямым попаданием бомб был взорван крупный склад боеприпасов. На аэродроме под Новозыбковом сожгли двенадцать тяжелых немецких бомбардировщиков. Под Орлем разбомбили несколько железнодорожных эшелонов.

На территории Белоруссии фашисты создали сильную оборону, сосредоточили крупные соединения, превратили многие города в настоящие крепости. Здесь, в небе Белоруссии, судьба наконец и свела меня с Михаилом Кривцовым. Наши самолеты шли параллельными курсами бомбить вражеские эшелоны на железнодорожном узле Калинковичи. Кривцов, теперь уже подполковник, командовал 54-м авиаполком 301-й дивизии. Кстати, в этой операции участвовал и 24-й Орловский Краснознаменный авиаполк, где еще совсем недавно вместе с бесстрашным его командиром Юрием Николаевичем Горбко сражался Михаил Антонович.

...12 января 1944 года выдался ясный, не по-зимнему теплый день. Обычно так бывает в марте, а тут январь, самый разгар зимы, и вдруг оттепель. Казалось, сама природа радовалась успехам наших войск, изгонявших фашистскую нечисть с советской земли.

После напряженных боев летный состав 54-го авиаполка отдыхал в землянках. Вместе со своими друзьями прикорнул и Кривцов. Чувствовал он себя неважно видимо, сказалось ранение легких, да и сильно переутомился. Ведь за последние недели чуть ли не ежедневно ему приходилось подниматься в воздух по 2-3 раза. Полк его бомбил тяжелую артиллерию на огневых позициях возле развилки дорог Морицкий – Кудляр, тремя девятками наносил сосредоточенный удар по скоплению железнодорожных эшелонов на станции Злынка... Да разве можно перечислить все вылеты, куда водил своих питомцев Михаил Антонович? Конечно, он устал, вот и решил немного передохнуть, набраться новых сил...

Но где там! Тут же в землянку вбежал посыльный.

– Товарищ подполковник! Вас срочно требует к телефону комдив Федоренко.

Командир дивизии поставил перед полком боевую задачу: уничтожить скопление эшелонов на железнодорожном узле Калинковичи.

– Ведущим первой девятки пойду сам,– доложил Михаил Антонович.

– Нет, уж вы лучше полежите. Зачем рисковать здоровьем? Война ведь завтра не кончается – еще успеете полетать! – говорил ему полковник Федоренко.

– Не могу, товарищ комдив. В такой день оставаться в землянке – просто преступление.

И командир дивизии ничего не мог возразить командиру полка. Да и сам полковник Федоренко тоже участвовал в этом полете, вместе со штурманом майором Авдеевым он возглавил вторую девятку Пе-2 в полковой колонне Кривцова.

Взлетев звеньями и быстро собравшись в боевой порядок, "Петляковы" под прикрытием истребителей Як-7 следовали к линии фронта. С воздуха были отчетливо видны многочисленные огневые вспышки. Это наземные войска вели ожесточенные бои с врагом.

Прошло немного времени, и штурман полка майор Сомов доложил ведущему о приближении к цели.

"Петляковы" еще не успели лечь на боевой курс, как вокруг них взметнулась плотная стена огня. Зенитная артиллерия вела ураганный заградительный огонь.

Восемь истребителей с фашистской свастикой набросились на ведущие самолеты – Кривцова и Федоренко. Завязался жестокий воздушный бой. Стрелки-радисты вместе с истребителями прикрытия отражали натиск самолетов противника.

Умело маневрируя, Федоренко и Кривцов упорно вели свои самолеты на цель. Взоры всех были устремлены на флагманскую машину командира полка. Первые сброшенные с нее бомбы – сигнал для действия других.

Бомбовой залп был точен. Взорвались вагоны с боеприпасами. От прямых попаданий одна за другой умолкли зенитные батареи. В груды исковерканного металла превратились танки, пушки, автомашины. Фотопленка зафиксировала эту картину. Через день разведка донесла: "Налет был неожиданным для фашистов. На станции Калинковичи нашли себе могилу сотни фашистов. Большинство эшелонов уничтожено. Узел полностью вышел из строя".

Еще один заход на станцию Калинковичи предприняли в тот день пикировщики. И тут-то случилось непоправимое: зенитный снаряд угодил в левый мотор самолета Кривцова. "Петляков" вспыхнул, потерял управление. Машина горящим факелом неслась к земле, где бушевало море огня. Конечно, можно было воспользоваться парашютом. Но подполковник Кривцов, штурман майор Сомов и стрелок-радист Павлов предпочли героическую смерть фашистскому плену.

Весь полк, вся дивизия тяжело переживали смерть Кривцова и его боевых товарищей. Все неудержимо рвались в бой, чтобы сполна отплатить врагу за гибель славного экипажа.

В тот же день, 12 января, в воздух поднялась девятка, возглавляемая старшим лейтенантом Ленским и штурманом Куранцевым. В сопровождении шестерки истребителей Як-7 они снова бомбили железнодорожный узел Калинковичи, чтобы не дать противнику вести восстановительные работы. И на этот раз на высоте две тысячи метров разыгрался воздушный бой. Семерка "Фокке-Вульфов-190" пыталась не допустить самолеты Пе-2 к станции, заставить их сбросить бомбы не по цели. Не вышло! На станции возникло еще несколько очагов пожаров.

И на другой день десятки пикировщиков 54-го полка продолжали наносить удары по крупной базе фашистов. На этот раз группы, возглавляемые боевыми соратниками.

Михаила Кривцова – капитаном Куцым и старшим лейтенантом Ленским, бомбили скопление эшелонов на железнодорожной станции Птич. Было выведено из строя 2 эшелона, уничтожено 26 автомашин. Противник продолжал неистово огрызаться. А мощь бомбовых ударов, производимых воспитанниками Кривцова, все нарастала. Вновь отличились экипажи эскадрильи капитана Куцого и штурмана Пенкина при налете на железнодорожную станцию Житковичи -они взорвали два эшелона с боеприпасами.

Несколько раз в эти дни довелось вылетать и мне. Смотрел я на землю и радовался, как "чисто" поработали экипажи. Ни одного вагона, ни одного паровоза! Все разбито, сожжено, уничтожено.

Четырнадцатого января 1944 года войска Белорусского фронта освободили город Мозырь и железнодорожный узел Калинковичи. Глубокой ночью сюда приехала группа воинов 54-го авиационного полка. С большим трудом удалось разыскать останки экипажа Кривцова. Их привезли на аэродром Песочная Буда (южнее Гомеля), где базировался тогда полк, и похоронили со всеми воинскими почестями.

Герои остались навечно на белорусской земле, а Краснознаменный полк продвигался все дальше, на запад. Питомцы Михаила Антоновича беззаветно сражались в Бобруйской, Альтдаммско-Кюстринской, Висло-Одерской и Берлинской операциях. В последние дни войны экипажи совершали до трех боевых вылетов в сутки, уничтожали последние огневые точки в центре самого Берлина. Подвиги экипажей высоко оценила Родина. В 1945 году 54-й Клинский Краснознаменный бомбардировочный авиаполк за образцовое выполнение боевых заданий командования при прорыве обороны немцев и наступлении на Берлин был награжден орденом Кутузова III степени.

Огню навстречу

Однако вернемся к событиям незабываемого сорок первого года. Мы летим бомбить передовую линию фашистских окопов.

Скоро передний край. Штурвал – чуть на себя, секторы газа – вперед. Моторы берут высокую ноту. Сомкнувшаяся вокруг кабины облачность заставляет сосредоточить внимание на приборах и карте. Движение стрелок часов и контрольных приборов предупреждает о приближении к извилистой линии на карте, которая совпадает с линией переднего края на земле.

Пора! Отданный от себя штурвал приводит в движение стрелку высотомера, покатившуюся влево. Облачная муть стремительно превращается в кисею. Она начинает редеть, и, когда дрожащая стрелка альтиметра указывает на цифру 1500, внизу, за распахнувшейся нижней кромкой облаков, раскинулась панорама поля боя. Один за другим девять "Петляковых" выходят в горизонтальный полет, а затем становятся в круг. Внизу, среди разрывов снарядов, просматривается линия боевого соприкосновения наших войск с фашистскими. В центре видны вражеские позиции, остро вклинившиеся в наш передний край. Минометные батареи противника, плотно опоясанные окопами пехотного прикрытия, образовали здесь петлю. Вплотную к ней примкнули подразделения нашей пехоты. Бомбы, сброшенные на эту цель с горизонтального полета, неминуемо поразят и подразделения нашей механизированной дивизии, ведущей здесь бой. Поэтому, оказавшись почти над самыми вражескими позициями, каждый из наших пилотов отчетливо себе представляет всю ответственность задания. Оно успешно может быть выполнено только с пикирования. И вот моторы зазвучали басовыми нотами. Самолеты почти вертикально устремились к земле. Все большую площадь занимают в прицеле позиции вражеских минометов. Все более отчетливыми становятся сначала контуры этих позиций, а затем и сами, изрыгающие пламя и смерть, минометные стволы. Стрелка высотомера миновала отметку 900. Подходит к 700... Темные остроносые тела бомб сначала как бы нехотя, а потом стремительно несутся к земле. И вот черной пылью брызнула земля. Один за другим самолеты взмывают вверх и ложатся в круг на тысячеметровой высоте. Вслед за быстро сникшим пламенем улегся внизу и дым. Наша пехота рванулась вперед. Фронт отодвинулся от Москвы еще на несколько сот метров...

Через день – новое задание, позволившее увидеть, как от переднего края до самых глубоких тылов вся страна превратилась в военный лагерь.

Девятка "Пятляковых" прикрывает самолет Си-47. Маршрут – сначала на Северо-Западный фронт, затем– в Баку и потом обратно в Москву. Глянешь на идущий в центре нашего строя сопровождаемый самолет – и становится немного не по себе: ведь на его борту члены Государственного Комитета Обороны, представители Ставки Верховного Главнокомандования... А ну, как "мессеры" припожалуют?.. В маневре наш "Петляков" все же не юркий истребитель. К тому же почти половину скорости отнимает на маршруте устаревший, охраняемый нами американский тихоход. Буквально вращаться вокруг него приходится. Маневр скован. Но к этому успели привыкнуть.

Казалось, полет закончится благополучно. Однако, когда возвращались в Москву, над нашей десяткой самолетов появились две пары "Мессершмиттов-109". Слева от меня летчик Дерюжкин, справа – Балакин. Все трое, взмыв вверх, ринулись им навстречу, а остальные шесть наших "пешек", прижавшись вплотную к Си-47, завращались вокруг него. Отчетливей вырисовываются перед нами контуры вражеских истребителей. Скоро схватка! Будем стоять насмерть. Но на дистанции метров в семьсот "мессеры", вдруг клюнув носами, ушли вниз и, развернувшись, исчезли... Нервы у гитлеровцев послабей наших, особенно когда численное превосходство не на их стороне.

Западный фронт стабилизировался. Однако в небе на подступах к столице напряженно. Гитлеровские авиабазы не так уж далеко от Москвы. Бомбардировщики противника действуют активно, да еще и с плотным прикрытием "мессершмиттов". Жарко приходится нашим истребителям...

Вскоре 9-й полк приступил к техническому переоснащению самолетов. Поступило новое бомбардировочное вооружение, оптические бомбоприцелы; крупнокалиберные пулеметы Березина пришли на смену пулеметам обычного калибра; в дополнение – 20-миллиметровая пушка и АГ-2 (авиационные гранаты) для защиты хвостовой сферы "Петляковых". Боевая мощь наших машин усиливалась.

Оживился в те дни Василий Бурин – полковой инженер по вооружению. Обычно малоразговорчивый, он стал на редкость энергичным. Голос его зазвучал громко и категорично. Да и как же иначе? Ведь дел по комплектованию, монтажу и отладке новых средств бортового вооружения могло хватить на целую декаду. Бездействовать столько времени полк не мог.

– До Нового года справитесь? – спросил я Бурина.

Он немного помолчал, видно, что-то прикидывая в уме, а потом ответил:

– Новый год, товарищ командир, мы с вами встретим, уже перевооружившись!

Чтобы подзадорить вооруженцев, я с сомнением покачал головой. Бурин сердито поджал губы и, резко повернувшись, зашагал к мастерским. Я знал, что служба полкового инженера Н. Киселева, куда входят и вооруженцы во главе с Буриным, укомплектована истинно русскими умельцами. Здесь, непосредственно у боевых самолетов, часто выполнялись работы, которые по обычным нормам возможны лишь в заводских условиях. Ведь только вчера два самолета, возвратившиеся с задания, получили такие серьезные повреждения, что для их устранения при других условиях потребовался бы капитальный ремонт. В мирное время на это ушло бы около месяца. Бригада техников во главе с коммунистами В. Филипповым, П. Марчуковым и Д. Кругловым справилась с этой задачей всего за шестнадцать часов.

В мастерских и на поле кипит работа. Оружейникам помогают техники. В работу втянуты почти все экипажи. Трое суток люди не отходят от машин. Отрывистый говор команд, лязг металла о металл, звон лебедочных цепей повсюду слышен на аэродроме. Утром 31-го над полем уже слышались выхлопы запускаемых моторов; затем в отведенной зоне началось опробование крупнокалиберных пулеметов и пушек. После опробования машины зачехлили и аэродром замер. Люди разошлись отмыться, принарядиться к новогоднему вечеру.

В 9 часов вечера встречаю генерала Кроленко. На мой доклад он почему-то долго не отвечает и пристально вглядывается куда-то за мое плечо. Наконец спрашивает:

– Что это торчит из центроплана самолета?

– Новые двадцатимиллиметровые пушки.

– Уже поставили? На скольких же машинах?

– Полк, товарищ генерал, полностью переоснащен. Наземное опробование произведено. Завтра можно начинать пристрелку.

– Вот это боевая дружба с техникой! Вы ж целую неделю выиграли...

Генерал стремительно прошелся вдоль всего строя переоснащенных "пешек" и, улыбнувшись, сказал

– Ну, пошли командир! Теперь и повеселиться можно.

После начавшегося у стен Москвы контрнаступления войска Калининского и Западного фронтов развернули в январе 1942 года наступательную операцию на ржевско-вяземском направлении. С 18 до 22 января западнее Юхнова была успешно осуществлена крупная воздушно-десантная операция с целью содействия войскам Западного и Калининского фронтов в окружении и разгроме вяземско-ржевско-юхновской группировки гитлеровских войск.

Но к 25 января войска Западного фронта были остановлены упорно сопротивлявшимся врагом на Гжатском оборонительном рубеже. Одна из попыток предотвратить стабилизацию Западного фронта была связана с подготовкой к высадке 4-го воздушно-десантного корпуса в район Озеречная, в 35 километрах юго-западнее Вязьмы.

На следующий день для участия в этой операции была направлена специальная группа самолетов "Петляков-3" 9-го авиаполка. Она стартовала в 14.00 с Центрального аэродрома и через сорок минут приземлилась на полевом аэродроме Грабцево, близ Калуги.

Узкая, ограниченная по длине взлетно-посадочная полоса, расположенная всего в нескольких километрах от переднего края, и составляла Грабцевский аэродром, на котором находилось четыре звена 402-го истребительного авиаполка ПВО под командованием известного летчика-испытателя полковника П. М. Стефановского. Это было единственное прикрытие тяжелых самолетов ТБ-3 из дивизии полковника Георгиева, еще применявшихся для переброски десантников.

Пока на грабцевской полосе сосредоточивались десантники и тихоходы ТБ-3, самолеты нашей группы вели интенсивную разведку действий уже высаженного десанта и района высадки нового. Между тем в Грабцеве, лишенном зенитно-артиллерийского прикрытия, оборудованного КП, каналов связи, капониров и траншей для укрытия живой силы и техники, продолжалось накапливание самолетов и десантных подразделений. В их состав входили отлично подготовленные, хорошо вооруженные и обученные, хотя еще совсем молодые бойцы.

Посадка в самолеты шла очень медленно. Чтобы дать время впереди идущим разместиться, подходившие подразделения ложились на снег и ждали. Спокойно лежали юные десантники на снегу, пристально вглядываясь во враждебно-сумрачное небо. Глотая снятый прямо с наста снег, они вполголоса переговаривались.

Смеркалось. И вдруг над притихшим аэродромом раздался рокот чужих моторов. Через минуту-другую из облаков вынырнул "Мессершмитт-110". Его смертоносные спутники не заставили себя долго ждать. Едва разведчик завершил первый круг, как на горизонте появились 24 бомбардировщика. Быстро перестроившись в круг, они перешли в пикирование и обрушили бомбы на стоянки загружавшихся ТБ-3 и расположенных возле них десантников. Безнаказанно действуя над неприкрытым зенитками аэродромом, с которого не успели даже подняться наши истребители, "мессершмитты" в упор расстреливали наши воздушные корабли. Сразу запылало несколько тяжелых самолетов ТБ-3 и была выведена из строя узкая взлетная полоса.

И все-таки в условиях этого ожесточенного налета на аэродроме быстро воцарились организованность и. порядок. Отвагу, мужество и смекалку проявили военные инженеры 9-го авиаполка Н. Киселев, В. Бурин и помогавшие им майор Н. Мазовко, старшие техники Н. Константинов и В. Филиппов{1}. Отлично действовал и наш полковой врач Е. Пешков. Вместе с командирами десантных подразделений они четко организовали быстрый вывод десантников, первую помощь пострадавшим и откатку из-под огня в безопасную зону уцелевших машин.

На рассвете аэродром вновь подвергся атакам вражеских самолетов. Звено истребителей Стефановского предприняло отчаянную попытку взлета с плохо восстановленной взлетно-посадочной полосы. Летчики стремились прикрыть аэродром. Но тут же два наших "ястребка" подверглись атаке "Мессершмиттами-109" и были принуждены к беспорядочной посадке. Столь же трагически сорвалась погрузка десантных частей и на других аэродромах.

Таков был печальный итог просчета, допущенного командованием фронта, неквалифицированно подошедшим к решению задач воздушно-десантной операции. Кого-то прельстила смелость удара по вражеским тылам, организуемого непосредственно с прифронтовых взлетно-посадочных площадок. А в штабе ВВС не подсказали, что планируемая операция находилась в отрыве от реальной обстановки.

В самом деле, какие могли быть здесь аэродромы, если линия фронта лишь совсем недавно продвинулась на несколько километров за Калугу? Более того, часть этой зоны находилась под наблюдением противника, а в прифронтовом районе еще имелись вражеские лазутчики, доносившие противнику по радио о подготовке десантной операции.

Громоздкие, хорошо заметные и неуклюжие ТБ-3 нельзя, конечно, было сосредоточивать в таком районе. И не было в том нужды: их большой радиус действия позволял эффективное участие в операции с аэродромов, расположенных в глубине нашего тыла.

Всё эти соображения не были приняты в расчет.

Таким образом, внезапный перехват железной дороги и автомагистрали Вязьма-Смоленск (западнее Вязьмы) сорвался, затруднились действия двух гвардейских кавалерийских корпусов, завершавших окружение вражеской группировки в треугольнике Ржев – Вязьма – Гжатск.

Все же к исходу дня 27 января истребительный полк Стефановского сумел прикрыть район нашего прифронтового базирования. Уцелевшими самолетами, автотранспортом и по железной дороге десантники были эвакуированы. На маршрутах к тыловым базам их надежно прикрыли "Петляковы-3". К утру на одном из подмосковных аэродромов была сосредоточена сохранившая боеспособность 8-я бригада 4-го воздушно-десантного корпуса. Для ее переброски к точке десантирования были подготовлены самолеты Ли-2, сопровождать которые предстояло нашей группе.

За несколько часов до начала операции необходимо было провести разведку обстановки на маршруте и в районе высадки десанта. На выполнение этой задачи был направлен комэск капитан А. А. Парфенов и штурман полка Ф. К. Клюев давно слетавшаяся пара мастеров глубокой разведки. В 9.00 их машина, едва оторвав колеса от взлетной полосы, мгновенно растворилась в облаках. Повезло и дальше: едва начали пробивать облачность в зоне разведки, как она стала быстро редеть, и на высоте 100 метров видимость оказалась отличной.

Гвардейцы-кавалеристы прочно удерживали обширный луговой участок, прикрытый с запада лесами и удобный для высадки. Парфенов переходит на бреющий, и штурман тщательно просматривает подступы к точке десантирования. Обменялись установленными сигналами с ведущими наземный бой подразделениями, машина набирает высоту и ложится на обратный курс. Задача выполнена. Но минуты за три до пересечения переднего края на перехват "Петлякова" бросились вражеские истребители. Пока "мессеры" сближались с самолетом, Парфенов, не дрогнув, вел свою машину по прямой. Но вот ведущий вражеской эскадрильи стал набирать высоту для атаки. Капитан бросает самолет в крутое пикирование. Перестроение, развороты, сближение заняли у противника ровно столько времени, сколько требовалось командиру эскадрильи, чтобы на бреющем полете прикрыться огнем зенитной артиллерии переднего края.