Текст книги "Код розенкрейцеров"

Автор книги: Алексей Атеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Он замолчал, видно, вспоминая. По лицу пробежала тень.

– Не поверите, бриллианты в задний проход прятали. Уж извините за такую откровенность. Долго рассказывать о наших приключениях. Тетя с племянником по дороге потерялись, отстали от поезда, так без следа и сгинули. Мать и средняя сестра умерли от тифа, а мы с младшей – Агашей – добрались до Харбина. Там у отца кое-какая недвижимость имелась. Словом, выбрались.

«Не слишком ли он откровенен? – думал Олегов. – Рассказывает такие подробности. К большевикам сквозит, по меньшей мере, неприязнь».

Видно, Коломенцев прочел мысли попутчика.

– Излагаю, быть может, с излишней откровенностью, – с некоторым холодком в голосе заметил он. – Но что было, то было… Из песни слов не выкинешь. Так мне продолжать?

– Конечно-конечно, – спохватился Егор, – очень интересно рассказываете. Точно роман… «Хождение по мукам».

Коломенцев холодно взглянул в лицо историка, но не заметив и намека на насмешку, сказал:

– Именно что хождение по мукам. Так вот. В Харбине дела пошли на поправку. Тут я и решил: какая уж там философия, нужно к делу прибиваться. Проще всего по отцовской дорожке пойти, азы я знаю. В Шанхае, в сеттельменте, коммерческий колледж имелся. Закончил и стал, как и предки, мукомолом. Так прошли двадцатые, тридцатые, сороковые. А потом пришли… китайские большевики. И все вновь пошло прахом. Сестра с мужем уехали в Штаты, я подался в Бразилию, но в конце концов решил вернуться на родину. Теперь работаю по специальности в Тихореченске, чему очень рад. Можете мне не верить, но о своем возвращении в Россию ничуть не жалею.

– И вы не были женаты?

– Как-то не пришлось.

– А оккультизм? Откуда это увлечение?

– Вы знаете, всегда интересовался. Еще в Стокгольме. Швеция, как известно, родина Сведенборга – великого мистика и теософа. – Он помолчал, поглядывая на пейзаж за окном.

Олегов ждал, последует ли продолжение.

– А вы верите в Бога? – неожиданно спросил Коломенцев.

– Я?! – изумился Егор. – Нет, конечно! А потом я – кандидат в члены КПСС.

– Ах, даже так!

– А по-другому и быть не может. На кафедре истории СССР беспартийных не держат.

– Ну конечно.

В голосе Коломенцева послышалась явная насмешка, и Олегову вдруг стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Он внезапно осознал, какую глупость совершил, отправившись с визитом к этому непонятному человеку, скорее всего не разделяющему взгляды строителей коммунизма, а возможно, и скрытому врагу советской власти. До сих пор Егор не общался с подобными индивидуумами. Он даже не предполагал, что такие личности существуют. Коломенцев не критиковал, во всяком случае открыто, наш строй, но, когда рассказывал о своей жизни, дал понять, что не одобряет советских порядков. Опять же увлечение мистикой, а этот нелепый вопрос, верит ли он в Бога. Егор вспомнил совет жены не связываться с найденными бумагами. И почему, дурак, не послушался! А если дойдет до института? Хотя что, собственно, дойдет? Нашел старые записи? Ну и что? Мало ли какие находки делаются. Он отдаст бумаги Коломенцеву, и на этом все кончится. А если не кончится? Вдруг в бумагах заключена некая тайна? Не зря же они зашифрованы. А если та тайна представляет опасность для нашего государства? Как же поступить?

Коломенцев продолжал смотреть в окно.

– Вот сейчас вы пожалели о том, что познакомились со мной, – неожиданно сказал он, не отрывая взгляда от зеленой ленты лесозащитной полосы, заслонявшей обозрение. – Меня всегда интересовало, – заявил он ни к селу ни к городу, – почему вдоль дорог насаживают деревья. Не пытаются ли таким образом скрыть некие объекты от посторонних глаз?

– Ерунда! – резко сказал Егор. – Просто деревья используют для снегозадержания.

– Наверное, вы правы, – отозвался Коломенцев, – хотя одни и те же вещи одновременно служат разным целям.

Олегов снял очки и стал их нервно вертеть в руках.

– Пытливость ума иной раз причиняет неприятности, – назидательно заметил Коломенцев, и в тоне его прозвучала явная издевка. – Впрочем, я могу сойти на следующей станции и вернуться домой. О нашей встрече я никому не расскажу, можете мне поверить, а бумаги вы просто-напросто сожгите.

– Я не понимаю… – судорожно сглотнув, начал Егор.

– А чего тут непонятного? Вы же испугались… Меня! Подумали, как бы чего не вышло. А?

– Ничего я не думал! – буркнул Олегов.

Больше не разговаривали, но Коломенцев не сошел на следующей станции, чего, откровенно говоря, Егор желал достаточно сильно. Они в молчании доехали до Забудкина, так же молча вышли на щебеночную насыпь и зашагали в ногу, словно два бойца. Бедняга Егор совершенно растерялся, он вовсе не знал, как себя вести в подобной ситуации, а гордый потомок нижегородских мукомолов на попятную не шел и голоса не подавал.

Наконец плечом к плечу домаршировали до егоровской дачи. Дети первыми увидели отца, когда он только подходил к дому. Не обращая внимания на незнакомого человека, они подскочили к Егору, почти вырвали из его рук сумки и, поминутно заглядывая в них, потащили в дом.

Во дворе жена варила на керосинке варенье. По случаю жаркой погоды и уединенности места она была облачена в весьма живописный халатик, застегнутый всего лишь на две пуговицы. Прелести были открыты для всеобщего обозрения.

Олегов считал, что жена у него красивая. И действительно, невысокая пухленькая Людмила с миловидным лицом и чуть раскосыми темными глазами нравилась мужчинам. Олегов, особенно в первые годы их совместной жизни, никак не мог понять, почему она вышла за него замуж. Однако задать этот вопрос он не решался, опасаясь услышать нечто в высшей степени обидное.

Коломенцев без всякого стеснения пялился на сверкающие на солнце ослепительно белые бедра Людмилы. Егор заметил это и даже побледнел от злости: вот гад, а еще воспитанием кичится.

Жена подняла глаза на вошедших, ойкнула и запахнула халат. Она вопросительно посмотрела на мужа.

– Товарищ Коломенцев, – со всей возможной для него холодностью отрекомендовал гостя Олегов, – приехал по делам совсем ненадолго.

– Игорь Степанович, – в свою очередь представился гость, галантно поцеловал ручку Людмиле, чем заставил ее покраснеть, потом достал из небольшого саквояжа две плитки шоколада и вручил их смущенным детям. Он так ловко и непринужденно расположил к себе семейство, что Олегов просто диву давался. Через пятнадцать минут во дворе царило невиданное веселье. Куда делся чопорный немолодой господин! Коломенцев шутил, смеялся сам и заражал смехом окружающих, вскоре даже Олегов чуть оттаял и стал улыбаться. Дети не отходили от веселого дяди Игоря, а он показывал им какие-то фокусы, рассказывал старшему сыну, как сделать настоящий индейский лук – одним словом, вел себя так, словно был знаком с семейством Олеговых вечность.

Наконец, когда все немного успокоились, Егор решил довести дело до конца. Он притащил из дома сундучок, достал из него тетради, книги и вручил все это Коломенцеву. Тот с видимым почтением перелистал пухлые тома, мельком заглянул в тетрадки и вопросительно посмотрел на Егора.

– Можете забрать себе, – сказал тот.

– Я вам все верну.

Егор промолчал.

«Можешь и не возвращать», – подумал он. Коломенцев бережно уложил книги и тетради в свой саквояж.

– Ну, орлы, – сказал, обращаясь к детям, – и вы, мадам, – повернулся он к Людмиле, – я отбываю. Рад бы веселиться и резвиться с вами дальше, но ждут дела. Ах, как жаль покидать столь чудное обиталище!

– Оставайтесь! – закричали наперебой дети.

– До поезда еще два часа, – заметила жена, – пообедайте с нами.

Олегов вновь почувствовал укол ревности.

И ведь уговорили! Скоро все сидели за обеденным столом и уплетали жареные грибы с картошкой и пирожки с луком и яйцами.

И тут Коломенцев во всей красе продемонстрировал светское воспитание. Вначале он рассказал, какую огромную клубнику выращивают в Бразилии, мельком упомянул про амазонские джунгли, где ему якобы случалось бывать, вспомнил про белые ночи на фьордах в Швеции. При этом он перешел на вкрадчивый шепот, рассказывая о купаниях в молочной мгле. Слушая его, Людмила разрумянилась, глазки ее блестели, словно от выпитого вина. Она засыпала нового знакомого вопросами. Егор индифферентно молчал, желая только одного: чтобы этот престарелый фат побыстрей убрался восвояси.

Наконец гость взглянул на часы, поднялся и стал сердечно прощаться.

Олегов вспомнил про найденные в сундучке квитанции почтовых отправлений с адресом. «Отдам-ка ему», – подумал он, сходил в дом и вернулся с маленьким бумажным сверточком.

– Вам, – протянул он квитанции Коломенцеву.

– Что это?

– Квитанции почтовых переводов. Нашел среди бумаг. Автор записок, видимо, посылал кому-то небольшие суммы. Возможно, ваше любопытство пойдет дальше прочтения тетрадей.

– Весьма благодарен и за это тоже. Надеюсь, мы еще увидимся?

Олегов кисло сказал, что вполне вероятно.

– Приезжайте! – в один голос подхватили жена и дети.

– Очень возможно, – пообещал Коломенцев.

Сопровождаемый Егором, гость двинулся к выходу.

– Надеюсь, вы на меня не очень обиделись? – вполголоса поинтересовался он.

– Да вроде бы не за что, – попытался отшутиться Олегов.

– Притворяться вы не умеете. И все же прошу прощения. Однако хочу заметить. У каждого человека есть право на собственное мнение. Я немолод, достаточно повидал, и, позвольте вас уверить, значительно лучше, если удается сразу составить мнение о человеке. Звучит, конечно, банально, однако соответствует сути. А что касается тетрадей, вы даже не представляете, насколько они интересны для знатока. Для меня то есть. Еще раз прошу извинить. – И он протянул Егору руку.

Тот, хоть и без особого жара, охотно пожал ее, надеясь, что больше они не увидятся. На том и распрощались.

– Какой приятный человек, – заметила жена сразу после ухода гостя. – Где, интересно, ты с ним познакомился?

Олегов от нечего делать стал рассказывать об обстоятельствах своего знакомства с Коломенцевым, потом вкратце пересказал услышанное в поезде.

– Сразу видно: не наш Ванька! – прокомментировала Людмила.

– Он мне не понравился, – высказал свое мнение Егор. – Чопорный, манерный… И, кажется, лицемерный.

– Не знаю, не знаю… – насмешливо протянула жена. – По-моему, напраслину возводишь на человека. Привыкли вы там, на своем историческом факультете, на каждого штампы ставить. Вполне приличный дядька. Жаль, что не молод.

– Что это значит?! – вскинулся Егор.

– Да ничего особенного, – спокойно ответила Людмила и вернулась к варке варенья, а вконец расстроенный Егор некоторое время слонялся по двору, а потом завалился спать.

ГЛАВА 4

Почти в самом центре Москвы, среди путаниц улочек и переулков стоял не очень большой двухэтажный, в псевдоклассическом стиле, дом с четырьмя колоннами. Скорее всего некогда в доме обитала дворянская фамилия, так сказать, «средней руки».

В конце 50-х подобных строений в Москве имелось значительно больше, чем сейчас. Реконструкция столицы еще в полной мере не коснулась их. Возле входа в здание на стене висела скромная табличка «Лаборатория по исследованию ассоциативных реакций». Особнячок стоял в глубине двора, заслоненный от улицы солидным серым пятиэтажным зданием, построенным скорее всего в конце 30-х годов и напоминающим увеличенный в сотни раз строительный шлакоблок. Вокруг псевдоклассического домика располагались остатки не то парка, не то сада: громадные липы и буйно разросшиеся кусты сирени. Несколько одичавших яблонь дополняли картину. Если бы, скажем, любопытствующий прохожий вдруг остановился перед домиком с колоннами, заинтересовавшись непонятным названием учреждения, и заглянул бы внутрь, то он в лучшем случае был бы остановлен немногословным вахтером и вежливо выпровожен вон. Но случайных прохожих здесь отродясь не бывало.

На втором этаже располагался кабинет руководителя этой загадочной лаборатории – довольно просторное помещение, обставленное неброско, но солидно.

Длинный стол в виде буквы «Т» предполагал проведение совещаний; два основательных кожаных кресла перед низким темного дуба столиком с хрустальной пепельницей посередине намекали на происходящие здесь время от времени задушевные беседы, а поистине огромный кожаный диван, на котором имелась пара подушек-думок, заставлял заподозрить, что время от времени хозяин кабинета ночует на работе.

На стенах кабинета имелись три портрета весьма известных личностей. Прямо над стулом хозяина кабинета висел Никита Сергеевич Хрущев. По правую и по левую руку от руководителя партии и правительства располагались портреты Феликса Эдмундовича Дзержинского и Ивана Петровича Павлова. Лица обоих были украшены усами и бородами, только у Железного Феликса бородка была клинышком, а у великого физиолога – лопатой. Рыцарь революции имел взгляд суровый и пронизывающий, но и Нобелевский лауреат не тушевался, взирал на своего визави достаточно твердо и даже как бы сердито.

В кабинете в кожаных креслах двое – сам заведующий лабораторией и молодой человек лет тридцати пяти.

– Значит, так, Валерий Яковлевич, – сказал зав. лабораторией, – решил я дать вам одно заданьице.

Валерий Яковлевич выжидающе смотрел на начальника, показывая своим видом, что весь – внимание. Ему было не более двадцати пяти. Открытое курносое лицо усеяно веснушками, рыжеватые волосы коротко подстрижены, пухлые губы готовы вот-вот улыбнуться. Молодой человек располагал к себе с первого взгляда.

– Придется тебе, Валера, поехать в Тихореченск, – переходя с официального на доверительный тон, сказал зав. лабораторией. – Открылись новые обстоятельства, связанные с этим городом. Именно по нашему профилю. Довольно интересная история. – Он похлопал по лежащей на столике картонной папке. – Не так давно к нам поступил материал от чешских товарищей. Собственно говоря, это совсем небольшой документ – рапорт, предназначенный для одного гитлеровца – оберштурмбаннфюрера СС Отто Рана. В папке – перевод.

Зав. лабораторией замолчал, заглянул в папку, некоторое время изучал машинописный текст.

– Так вот, – продолжил он, – содержание документа довольно туманно. Видимо, тот, кто писал донесение, и тот, кому оно предназначалось, хорошо знали, о чем идет речь, и поэтому не детализировали.

Кстати, оригинал написан от руки. Да! В тексте говорится, что операция проходит согласно плану. Близнецы отправились в дальний путь. Сопровождает их Пеликан. Пункт назначения – город Тихореченск в России. На первый взгляд, речь идет о засылке очередных шпионов. Но не так все просто. Во-первых, кто такой Отто Ран? Личность в общем-то известная. Этот эсэсовец являлся специалистом по оккультизму. Как ты знаешь, нацисты весьма рьяно интересовались подобными вещами. Внутри самого СС существовала еще более тайная организация «Аненэрбе», в переводе – наследие предков, напоминавшая по своей структуре рыцарский орден. То же деление – оруженосцы, рыцари, сенешали… Клятвы на крови, руны, культ Вотана, ну и все такое.

Отто Ран занимался проблемой Грааля. Смешно даже – лагеря уничтожения и Грааль. Но для них, видимо, все это было вполне серьезно. Из текста ясно, что близнецы – дети, причем очень маленькие. Что это за миссия – неясно. Можно только понять: кроме упомянутого Пеликана в перевозке детей в Россию принимало участие еще несколько человек. И сам автор, он подписался – Аргонавт, тоже отправился в далекое путешествие вслед за близнецами.

Донесение, как видно, не попало по назначению. Дело в том, что Отто Ран погиб в конце 1939 года, а донесение датировано июлем того же года. Само же донесение было найдено в Праге при ремонтных работах в сейфе, находившемся в стене старого дома. Кто конкретно жил в этом доме, установить не удалось. Донесение, конечно, весьма туманно, но в тексте, кроме пункта назначения, имеется и вполне конкретный адресат, семейство Десантовых, проживающее в Тихореченске. Именно они и должны организовать встречу близнецов и сопровождающих. И еще. Как явствует из текста донесения, вся акция организована розенкрейцерами, а Пеликан носит довольно высокую степень посвящения, он – рыцарь, то есть принадлежит к руководству организации.

– Но ведь розенкрейцеры – это что-то мифическое, – удивленно спросил Валера.

– Вполне реальные организации. Возродились в середине девятнадцатого века и сейчас существуют по всему миру. Суть не в этом. Ты представь! Идет война, вся Европа пылает, танки, пушки… Словом, кошмар! И вдруг неких детей везут через этот пылающий ад в глубину России. Для чего? Почему именно в Тихореченск? Теперь. К этому весьма странному делу причастны нацисты, причем не они его организуют, а, так сказать, лишь держат на контроле. Для чего? Теперь о семействе Десантовых. Кто это?

Резидентура нацистов? Какие-то сектанты? Или вовсе случайные люди? И еще. Буквально на днях из Тихореченска поступило сообщение, что некий сотрудник истфака местного пединститута вдруг ни с того ни с сего заинтересовался розенкрейцерами. С чего бы это? Данные об этом гражданине тоже в папке. Дело мне представляется весьма интересным. А тебе и карты в руки. Занимайся, распутывай… Возьми папку, ознакомься с донесением. Поработай в библиотеке, подними фактуру по этим самым розенкрейцерам, загляни в архив, а потом выезжай в Тихореченск и проводи работу на месте. Все!

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Прихватив картонную папку, рыжеволосый молодой человек покинул кабинет завлаба и перебрался в свой, значительно меньших размеров и гораздо скромнее обставленный. Собственно, это была крохотная клетушка с обшарпанным письменным столом и двумя казенного вида стульями. Однако спартанская обстановка ничуть не удручала рыжеволосого. Он настежь распахнул окно, за которым чуть слышно шелестела листва, достал из стола бутылку «Нарзана», откупорил ее, налил себе стакан, выпил, поморщился, потому что вода была теплой, и начал читать перевод донесения.

«Отто РАНУ

Конфиденциально

Господин оберштурмбаннфюрер!

Согласно нашей с вами договоренности я посылаю очередное донесение, возможно последнее, во всяком случае из Праги. Операция по отправке близнецов в Россию началась. Пеликан и сопровождающие его люди повезли детей сначала во Львов, а потом дальше…

Розенкрейцеры возлагают огромные надежды на реализацию Плана. Об этом говорит тот факт, что в акции участвуют лица достаточно высокой степени посвящения. Сам Пеликан – Рыцарь. Место назначения – город Тихореченск. Там их должны встретить и разместить. Фамилия людей, организующих встречи, Десантовы.

Маршрут, пролегающий по России, тоже неизвестен. Скорее всего он не имеет четкой географической привязки. Через два дня я выезжаю следом. Постараюсь поддерживать с вами связь через германское посольство в Москве. В случае изменения ситуации перехожу на автономное функционирование.

Аргонавт.

5.08.1939».

Перечитав несколько раз текст, рыжеволосый налил в стакан остатки «Нарзана» и рассеянно смотрел, как со дна поднимаются пузырьки газа и лопаются на поверхности.

Фамилия рыжеволосого – Жданко. В лаборатории он трудился второй год и до сих пор удивлялся, в сколь необычном учреждении он работает. Биография у Валеры была самая простая. Родился в Москве. Второй, младший, ребенок в семье мелких служащих. Школу окончил с серебряной медалью, дальше биофак Московского университета, комсомольская работа на факультете, одновременно общественная нагрузка – участие в рейдах молодежных дружин, помогавших милиции наводить порядок на улицах Москвы. Борьба со стилягами, мелкими хулиганами, разного рода шпаной.

Одно время Валера настолько увлекся своей второй деятельностью, что даже подумывал: не перейти ли на юридический факультет? Однако эти мысли так и не воплотились в жизнь. В институте он вступил в партию и чуть было не женился. Потом попал по распределению в одну из московских школ. Он не просил оставить его в столице и был несколько удивлен тем, что его трудоустроили в городе. По его разумению, этот факт определило сотрудничество с органами.

Он по-прежнему принимал активное участие в рейдах народной дружины и был на хорошем счету в знаменитом «полсотом» отделении милиции – переднем крае борьбы с различными тунеядцами, не приемлющими советский образ жизни.

К концу второго года работы в школе Валерий Жданко был вызван на Лубянку, где с ним провели беседу и предложили работу в лаборатории по исследованию ассоциативных реакций. Он не совсем понял, при чем тут КГБ, но, не раздумывая, согласился. Надо так надо!

Если бы раньше Валере кто-то сказал, что в структуре Комитета государственной безопасности имеется подразделение, занимающееся парапсихическими исследованиями, он бы рассмеялся такому человеку в лицо. Но факт оставался фактом. Лаборатория исследовала именно эти, как писали в советской прессе, «лженаучные темы».

Первые два месяца Валера под присмотром неразговорчивой пожилой сотрудницы занимался составлением обзоров и заполнением формуляров. Знание английского языка очень при этом пригодилось. Валера просматривал иностранные издания, не столько научные, сколько бульварные, и выискивал в них информацию о разных феноменах. Он узнал, что существуют такие явления, как телепатия, телекинез, телепортация. Он открыл для себя наличие НЛО, на которых на Землю якобы прилетают всевозможные пришельцы с Марса, Ганимеда, альфы Центавра. Ладно бы только это. Тут хоть сколько-нибудь пахнет наукой. А сообщения о полтергейсте? А случаи контактов с призраками? Первое время Валера открыто хихикал, читая подобную галиматью. Потом хихикать стал только мысленно, поскольку получил серьезное внушение. Под конец у него голова пошла кругом, и не столько от прочитанной информации, сколько от ощущения, что над ним просто издеваются, заставляя отвлекаться на разную чушь. Однако Валера понимал, что никто просто так, ради развлечения, не будет занимать молодого специалиста бессмысленной работой, а тем более платить за это зарплату. Значит, то, чем он занимается, для чего-то нужно.

Поговорить было не с кем. Его начальница вообще казалась глухонемой и цедила несколько слов два раза в день. В крошечном лабораторном буфете почему-то всегда бывало почти пусто, а те немногочисленные сотрудники, с которыми он сталкивался у библиотечных полок, только вежливо здоровались.

В первый раз он понял всю серьезность лаборатории, когда прошлым летом, войдя в вестибюль, увидел висящие на видном месте две большие фотографии, перевитые траурными лентами. На одной был изображен пожилой благообразный человек со старомодной бородкой – так называемой эспаньолкой, на другом – молодой парень с грубоватым, боксерского типа лицом.

– Чьи портреты висят внизу? – осторожно спросил он свою неразговорчивую начальницу.

Она посмотрела на Валеру и еле слышно вздохнула:

– Пожилой – профессор Струмс, а второй – его ассистент.

– И что же с ними случилось?

– Погибли на боевом посту, – совершенно серьезно заявила она.

– Их убили?

– Молодой человек! Если желаете получить более подробную информацию, обратитесь к руководству.

Но обращаться к руководству Валера, конечно, не стал.

Месяца через три библиотечно-коллекторская деятельность Валеры неожиданно прекратилась. Ему стали доверять небольшие задания. В новые обязанности входила проверка всяческих слухов о паранормальных явлениях, якобы происходящих в Москве. Валера должен был побывать на месте происшествия, опросить свидетелей и запротоколировать их ответы; в заключение он делал краткое резюме.

До сей поры Валера даже не подозревал, сколько странных происшествий случается в столице. Так, например, на Стромынке в квартире одинокой старушки произошел типичный случай полтергейста, о котором Валера столько читал в западной прессе. К бабке в гости приехала из Мытищ внучка. И тут же начали происходить странные вещи. Заскрипела и сама собой начала двигаться мебель, а на кухне открывались краны газовой плиты и вспыхивало пламя. Перепуганная старушка, естественно, позвонила в Мосгаз, а уже газовщик сообщил, куда следует.

Вскоре Валера уяснил, что вся информация о подобных случаях поступает преимущественно из аварийных служб и милиции. Эти организации, как видно, имели строгое предписание докладывать обо всех аномальных явлениях, с которыми они сталкивались. Кстати, о старушке. Как только ребенка убрали из квартиры, обстановка сразу нормализовалась.

Подобных случаев происходило не то чтобы очень много, но и не мало.

Первое время Валера считал все эти россказни мистификацией, а неподдельный испуг очевидцев происшествия – хорошо сыгранным спектаклем. Однако он быстро понял, что советский человек в массе своей не склонен мистифицировать власти. Конечно, пару раз он сталкивался с розыгрышами, в основном подростков, но чаще приходилось иметь дело с вполне реальными происшествиями, вот только никак не поддающимися объяснению. Правда, если допустить существование сверхъестественных сил, тогда все становилось на свои места.

До сих пор Жданко не поручали выезды в другие города. Сегодняшний разговор с завлабом и намечающаяся командировка оставили в душе чувство удовлетворения: значит, его ценят, раз поручают все более ответственные задания. Растем помаленьку. И окрыленный Валера помчался в библиотеку, чтобы основательно подготовиться к будущей командировке.