Текст книги "Омеги (СИ)"

Автор книги: Алексей Фоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6. Разговоры

Глава 6.

Разговоры.

Волчий мир. Республика Нассау. Краснореченское Военное училище.

Тренировочные корты.

– О Боги! Аауксель, там, где сидят Свободные, Омегам запрещено садиться. Мы можем сидеть на полу или на коленях. Если сядем на стул получим удар магии. Больно. Я с непривычки села на скамейку, удар был такой, что язык прикусила. – Пеструшка смирилась с тем, что я не знаю простых вещей.

– Дурацкие правила, а если тебя в постель затащат, что будет? – подколол я, не открывая глаз девчонку.

Как хорошо вытянуть ноги и просто закрыть глаза.

Сладкая парочка загалдели как сороки:

– В постель? Нас? На ночь? Человек, ты с небес спустился? С Волчьей звезды упал?

– Наверное просто его в драке головой приложили.

– Мм-мм-м широкая кровать, да ещё с матрасом, ммм-ммм. Моя мечта, я в кровати не была с пятнадцати лет, как меня признали Пёстрой, так сразу к родне и отправили. Там я уже с прислугой в чулане спала. Я утром проснулась в кровати, а вечером заснула на лавке. А в нормальной кровати, да с таким очаровательным юношей. Я согласна хоть сейчас. Пустилась во вспоминание брюнетка.

– А у меня была личная койка, с ватным матрасом и панцирной сеткой, скрипела сил нет, как ко мне мальчики заходили весь дом слышал. Потом соседи пожаловались, и мне вместо койки поставили просто нары с матрасом, чтобы людям спать не мешала. – блондинка, тоже оказалась не прочь почесать языком.

– Тебя в бордель продали? – Я не мог удержаться от вопроса.

– Да нет, отдали домовладельцу. Ну и вот, первое время всё было замечательно, а потом, когда панцирную кровать забрали, стало не удобно, на одном матрасике, да ещё тонком как блин, спать мало удовольствия, я такая умная, пару раз не отработала мальчиков, они нажаловались. Приходит такой боров толстый, у нас домом владел дворф, поперёк себя ширше.

– Неправильно ты говоришь, нет такого слова, во всеобщем языке. – поправил я девку.

Мне, конечно, по барабану как говорят рабы, но я вспомнил случай из своей прошлой жизни, когда по глупости решил поучаствовать в литературном конкурсе и меня не допустили из-за грамотёшки.

Там, в реальном мире я был простой автор один из тысяч, и мне можно было выкручивать руки, а в этом мире, для обычных Омег, я для них и президент и король и Майкл Джексон и теперь я уже буду над ними издеваться за орфографию.

– Ну или ширее, я не знаю, как по-людски правильно говорить, с пятнадцати лет не языки изучаю, а языком работаю.

– Ну вот он такой меня дерёт, а я такая лежу как бревно, и посапываю, ну будто засыпаю, он кое как справился и говорит, ты такая-сякая, запорю, в шахту загоню, сдохнешь камни таская. А я подскакиваю и ору:

«А, кто здесь? а господин дворф, извините не заметила, ночами не высыпаюсь, вот и заснула.»; тот зубами ажно скрипел, но вечером принесли толстый матрас, а тонкий забрать забыли, так я три года на двух матрасах спала. – хвасталась блондинка.

Мой невинный вопрос про постель девок, потянул на обсуждение и воспоминания из жизни, похоже я их удивил своим незнанием. Девки, слегка посмеиваются, надо мной, ну и щебечут как птички, только слушай.

Правда обсуждать дела кроватные им быстро надоело, и от матрасов и подушек они перешли к более важному для них вопросу.

– Молодой человек, выкупите нас, ну или хоть меня, я Вам пригожусь, по хозяйству, и в постель только пальчиком помани. – напрашивалась шатенка– Юноша, возьмите мня к себе, я, да в постели, а не на полу по собачьи, да я такое тебе устрою – эльфийки так не умеют.

– Лучше меня возьми, я тоже хочу в постель. В бараке все рёбра на нарах отлежала. – не отставала от неё белобрысая, – Юноша, а давай Вы нас опробуете, а потом кто понравится, того и выкупишь, обои понравятся бери двоих.

– А что это идея, честный спор, пусть мальчик выбирает. – предложила устроить забег в ширину брюнетка, – Хочешь мы и тебе подставим? Будешь? Нам то без разницы сколько в день проелозит. Одним меньше, одним больше. Ну что парнишка, давай?!

Обе разом повернулись ко мне спиной и синхронно упали на колени. Давно и надёжно отрепетированным движением задрали подолы и подготовились.

Не люблю шлюх.

Женщина не должна себя предлагать так похабно мужчине, женщину нужно соблазнять, гнаться за ней аки лев, быть счастливым, когда она падает в твои объятья, а так, выставленный на показ голый зад, это не возбуждает, а вызывает отвращение.

«не судим и не судимы будете»;

Я и не сужу рабынь, за то, что они ищут возможности вырваться из этого гиблого места, хоть тушкой, хоть чучелом. Рабство, вообще не сахар, а в Армии это смерть, мучительная смерть и достаточно быстрая.

Я как-то разговорился в поезде с военным. Волк-Ликан с огненно-рыжей шевелюрой, ушами и хвостом. Очень приличный людь, хоть и военный. Я заметил, что если слушаешь людей, не важно какой расы, и слегка поддакиваешь им, они непременно, и с удовольствием, расскажут то, о чём в силу обязанностей надо бы помалкивать, но как умолчать с интересным собеседником.

Омеги в Армии не жильцы, сплошь и рядом их берут на патрулирование помочь по хозяйству на дальних заставах, а что случись Ликаны уходят, обратившись в волков, бросая всех рабов, на произвол судьбы. Хреновая судьба раба. Налётчики, натешившись, убивают их самым садистским образом. Раба невозможно переписать на себя, без разрешения хозяина, а тогда зачем его жалеть.

– Спасибо конечно за предложение, но я сегодня не в духе, да и нет у меня желания кого-нибудь прикупить. – я ответил более-менее честно.

– Не возьмёт он Вас, не надейтесь, я просилась, не взял, а я ещё чистенькая, а о Вас на третьем году и говорить нечего. – Тут уж вмешалась Пеструшка.

Ревнует девка, и злится на меня, что я её не беру.

– Так Вы, шорачка-с-машорочкой, Вас не потеряли в отделении? Шагом марш в расположении части, Мне Пеструшка поможет. – я отправил назад слишком языкастых подружек.

Омеги не прочь были бы ещё задержаться, но делать нечего, повиливая бёдрами и маша им в такт хвостами отправились восвояси.

Повисла тишина, Актаре, ещё не очухалась, 76-я помалкивала, задумавшись о своей судьбе.

Она сидела на бетонном полу, привалившись спиной к стенке, мне даже было немного её жалко.

Место было выделено специально для таких как она. На бетоне было брошено несколько обрезок досок. Явно место обжитое.

– Пеструшка, слушай, я глупость сморозил, когда про постель спросил?

– Даа, Вы чееловеки нее таакие как мы воолки, у вас всё проще, как это? Сказать, служанки, моогут вполне спать с Хоозяином вместе, я когда уувидела, что служанка заалезла в кровать к Хоозяину сперва не пооверила, глаазам. – Слегка растягивая слова, рассказала Пеструшка на русском.

Интересно, где она выучила русский язык. Я в реале много кого насмотрелся и русских бурятов, и русских нанайцев, даже русских армян видел, а вот русскоязычную волко-девку вижу впервые.

– Постель для волчиц, а мы не люди, как это жрецы говорят: «Сосуд скверны». Мы не любовницы и не жёны, мы не люди, мы никто, даже не человеки. В школе нам рассказывали про нас, что мы «нелюди». Странно я до пятнадцати лет была «людь» а после «нелюдь», а всего то изменения это украшение, – девчонка взялась двумя пальцами за обруч на шее.

– с нами любовь не делают, не целуются, не обнимают. Омегу загнули, попользовали и ушли. Нас нельзя пускать в постель, нас нельзя пускать на стулья, это унижение для свободного Волка. – на всеобщем исчезли тонкости и нюансы, но осталась тоска Омеги.

– Мы не спим и не сидим, где свободные, мы не едим, где едят свободные, и мы не умираем, где умирают свободные. Когда Омега становится старой и никчёмной, её другие рабы уносят подальше от людского жилья, в лес, и ломают ноги и руки, чтобы назад не приползла.

– Аауксель Вы приплыли в Краснореченск, по морю или по реке? – Вдруг спросила Пеструшка?

– Морем. – я совсем недавно в этом мире, с корабля на бал как говорилось в старые времена и в совсем другом месте.

– Видели справа, чуть в дали от входа в бухту, небольшой островок? Там ещё Башня мага и она же маяк?

– Девушка, я в этот мир прибыл, в рабском трюме, знаете ли, там нет иллюминаторов, никто не озаботился, чтобы рабы наслаждались поездкой. Просто в один момент нас погнали проходить таможню, значит прибыли.– уже я делился воспоминаниями.

– Это, наверное, прекрасно быть человеком, путешествовать в разных мирах, видеть разные чудеса. – Омега вздохнула.

Как и всем девчонкам её возраста, ей хочется прожить жизнь не подстилкой для озабоченных Альфа-самцов, и не бесплатным приложением к кухонной посуде, ей хочется путешествий, приключений, посмотреть другие миры...

– Этот островок так и зовут Омежьим, туда всех рабов свозят умирать. Закон такой. В городе, старых и бесполезных рабов не оставлять. Вот и увозят. А меня не повезут, мы в Армии до старости точно не доживаем.

Девчонка задумалась о своей горькой судьбе замолчала. Говорить было не о чем.

В сентябре здесь ещё тепло и хорошо. Это не осень у нас в Хабаровске, это скорее, как осень в Прибалтике, я конечно там не был никогда в прошлой жизни, но супруга любила смотреть как осенью отдыхает Богема в Пицунде, там хорошо.

Здесь тоже. Мягкий климат Северного моря, не допускает таких резких перепадов как у нас, как пишут в книгах, здесь лето тёплое и влажное, зима не морозная и влажная.

Стояла солнечная тёплая погода, курсанты предпочитали ходить в футболках, относясь к курткам как к обязательному, но всё-таки аксессуару.

– Пеструшка, расскажи про себя, что, да как? – спросил я волку, чтоб, за разговором скрасить ожидание.

– Не хочу, выкупай расскажу про себя. – сжалась как ёжик девка.

Помолчали с минуту. На дольше её не хватило. Чувствуется, здесь ей и поговорить не с кем, девки её в упор не видят. Да и она поначитанее других будет.

Я заметил ещё по той жизни, кто не смог найти себя в друзьях, тот ищет утешения в книгах. Помните, как Эпидемия поёт:

«Он с детства был слаб, он познал унижения.

Изгой в этом мире искал силы суть,

И в книгах волшебных, найдя утешение,

Ступил на извилистый магии путь.»;

Ошибается Эпидемия, чтоб вступить на путь магии надо врождённый Дар, но суть одиночества за книгами, уловили точно, я знаю, сам такой был.

– А что рассказывать, вон две шмары, всё рассказали, у меня тоже самое, —добавила она по-русски – Тееже яйца тоолько в профиль.

Потом немного поменживалась и продолжила.

– У нас у всех здесь всё одинаковое. В республике Нассау В Училище принимают только Одноцветных и только с восемнадцати. Если в пятнадцать лет на Инициализации света проявилась кровь Волка и стал Одноцветным, то можешь после совершеннолетия поступать сюда, если Боги отвергли, то после совершеннолетия, всё равно сюда отправят, такой закон, в семьях Одноцветных должны быть только Одноцветные, если появляются Пёстрые, либо отдать на жертвоприношение, либо в Училище в Омеги. Я бы лучше под нож легла, пару часов помучилась и всё, на перерождение. Маман, не смогла отдать. Лучше б отдала.

– Вроде выбор есть – смерть или в Омеги, так бы все жертву выбирали, какая же мать выберет вечное рабство для ребёнка, да только всё хитро сделано у Жрецов, если жертвоприношение, то прямо сразу и делают, родители должны присутствовать, так требуют Боги, а если выбрать отдать дитё на Омеги, то можно дитенку как-то три года ещё пожить, да в рабстве, но более-менее по-людски. Единственно, по закону, нельзя родителям быть хозяевами над собственными детьми. А по мне так это слабость, маман и папан не смогли один раз собраться с духом, а теперь я всю жизнь буду жалеть, что на алтаре не растянули, чем жить такой тварью, да лучше подохнуть. – личико Омежки сморщилось как печное яблоко, ушки обвисли, того гляди и заплачет.

– Та шалава, которая брюнетка, её сразу после Дольмена отправили в служанки к родне в другой город, там она и проторчала два года ублажая попкой Хозяев и ротиком Хозяек. Родня или не родня, а если стала Омегой, то уже не людь, а пара дырок.

– Сучка которая блондинка, её родители, чтобы не платить за квартиру, отдали домовладельцу, по закону домовладелец обязан предоставлять рабыню для утех, чтобы Блохастые от воздержания, не разложили чью-то дочку. У них, когда начинается у мальчиков созревание, там они трахают всё что движется, вот нас и подкладывают чтобы вне семьи, член на приключения не тянул.

Наверное, Пеструшка ещё долго изливала свою желчь, но я отключился, будто я в своём, родном и безопасном мире, пришёл после смены, лёг на диван, и включил телек на новости, он о чём-то бормочет, что-то рассказывает, к чему-то призывает, а у меня душа улетает в объятья Морфея.

Я уже посапывал, как сквозь сон услышал вой.

Актаре сидела на полу охватив голову и протяжно выла.

– Ну что девка, давай одеваться и пойдём. – нечего нам здесь задерживаться, – мне тут не рады.

Человечек сидит.

Мерзкая тварь!!!

Ненавижу!

Сдохни колдун!!

Взываю истинную кровь Волка. Обращение пара мгновений. Человечек удивлён.

Сдохнешь с удивленьем на морде.

Прыжок! И…

Боль… Боль… Боль…

Океан боли… Боль меня выгибает дугой… темная пелена застит глаза.

Вечность боли.

Слабость… Нет сил поднять руку…

– Вот дура, она бросилась на хозяина, и смотри сумела обратиться в метоформу Ликана. А знаешь Пеструшка, ваш расовый Божок Аме так себе, слабоват в Менталистеке. По нормальному, Магия Подчинения должна не допустить саму мысль о нападении. – я с интересом смотрел на последствия непокорности.

Колбасить её перестало, теперь она просто валялась, раскинувшись как звёздочка.

Острый кислый запах, волчьей мочи забивался в нос, раздражал слизистую. Приторно кислый, привязчивый запах.

– С Блохастыми бывают сначала проблемы, надо было всё-таки её сразу поставить на место, тогда и не кинулась бы, но это можно исправить, хоть сейчас, только скажите, я её в бараний рог согну. – предложила Пеструшка.

– Ну что Актаре, ещё попытаешься броситься или начнём нормально общаться? – я задал прямой вопрос прикидывая что дальше с ней делать.

– Ненавижу тебя! Убей меня голоухий, просто прикажи умереть. Не буду жить Омегой, как твоя подстилка, что хочешь делай не буду. – заскулила новенькая.

Ничего у меня с ней не выйдет по-хорошему, ну да ладно я пытался, сама не захотела, будем ломать.

– Я тебе не дебил малолетний, чтобы за любовью бегать, мне твоя любовь до хвоста, захочу раком поставлю перед строем, захочу на убой отправлю. Ты либо служишь мне, либо пожалеешь, что не сдохла на поединке. – я не хотел её ломать, попытаемся для начала слегка припугнуть.

Авось и прокатит.

Пеструшка сидела на досках и с интересом следила за воспитательным процессом. Явно не одобряя мою мягкотелость.

Небось прикидывает как ломать будет.

– Пеструшка выдай нашей Омеге форму.

– Лови, засыха, – Пеструшка кинула ей комок синих тряпок – поклонись в ножки что на штанах мутью оставили, девки предлагали всё разрезать, чтоб твою лысину видно всем было. Все бы обдувало и блох меньше было бы. Блохастая сучка.

Ну откуда в девке восемнадцати лет столько злобы.

От удара о бетон комок рассыпался, шорты отдельно, куртка отдельно. Отрезанные штанины и рукава. И кучка лоскутков вместо белья.

Не форма, тряпьё, но, впрочем, у меня в загашнике кое-что есть её переодеть, но пусть сперва помоется.

Актаре пару секунд смотрела на тряпьё, а потом ни слова не говоря наступила ногой на один огрызок и выпрямившись порвала на две части, куртка последовала за шортами. теперь тряпьё носить точно невозможно.

– Ты что творишь. Дура. Да ты у меня её сожрёшь! – я просто психанул.

– Да Человек.

Дальше начался сюрреализм, будто, я смотрю старый японский, дурацкий, андеграундный фильм.

Азиаты могут удивить неискушённого зрителя запредельщиной.

Актаре начала засовывать себе в рот обрезок рукава куртки, тряпка не лезла, и она стала помогать пальцами.

Пеструшка подскочила, вырвала изо рта рукав. Актаре не отпускала и потянула к себе, она, конечно, сильнее, и Пеструшка понемногу стала отпускать.

Подсечка и Актаре падает на пол. Пеструшка тянет её по бетону.

– А ну прекратить, что за хрень происходит! – я ору на всю округу.

Девки цепенеют.

– Аауксель, Вы так и не поняли? Не может быть! – В голосе Пеструшки сквозило удивление.

– Не понял что?

– Непоняли этого! – пальчик Пеструшки указал на рукав, побывавший во рту.

Так, у нас, конечно, получился очень содержательный разговор, но я ни черта не понял.

– Девушка, представьте, что Вы учитель в школе, а я с Актаре школьники, и Вы стоите перед доской и рассказываете простые истины. Мы во внимании. – я устроился поудобнее и приготовился слушать.

На меня уставились четыре глаза. От удивления Актаре выпустила тряпку, чем Пеструшка не преминула воспользоваться.

– Ну хорошо. Если в двух словах то, в отличии от всех обычных Благодетельных Богов, которые не вмешиваются в душу верующих, при покорении Рабскому Богу Аме, происходит слияние Души и Разума с Сущностью, при этом волк теряет Свободу Воли, полностью став марионеткой Аме. К счастью, Разум Сушности и разум волка сильно различны, и при должной силе воли, Омега, может истрактовать приказ хозяина ложно и попытаться обмануть разум Аме, нет прямого нападения можно не опасаться, но вот обмануть сможет. Вы Аауксель не подумав сказали про тряпки есть. Омега смогла истолковать это как приказ и попыталась затолкать тряпки чтобы задохнуться. Самоубийство раб не может свершить, но ей хватило воли попытаться обмануть Аме, и вполне успешно.

– Именно поэтому нас Омег ломают, не из-за садизма или желания покуражиться, нет всё проще, нас ломают, чтобы нам не хватило воли и мужества себя убить. Когда тебя как тряпку при всех используют, в душе что-то ломается, и уже нет воли, просто нет. меня ломали вечером. А на ночь все разбрелись по казармам, а меня просто бросили, у нас в Учебке есть такая традиция, когда все расходятся, на турник вешают петлю, кажется, просто сунь голову, и все муки кончатся. Ни разу не совали.

– Я тоже не смогла, я ночь просидела на спорт площадке, прижавшись к турнику, у меня не было воли всё закончить.

– Вы Аауксель, жестокий человек, вы не убили её, когда она была Альфой, вы не сломали её, когда она стала Омегой, вы хотите, чтобы она сама убила себя. Зачем? Просто убейте нас и все на этом. Чем жить Омегами, сдохнуть лучше. – скулила Пеструшка

Девчонка, тоже уже не та, совсем не та, что я встретил в библиотеке. Отвернулась, скулила. Её голос дрожал, она плакала, её плечи подрагивали, нос хлюпал, хвост обвис, уши поникли, она вся такая, жалкая, несчастная.

Моё сердце обливается кровью, разум говорит, что я должен избить её, рабы если почувствуют, что хозяин даст слабину от слёз, просто перестанут служить. Железный закон:

«если раб плачет – ударь его, чтобы он плакал за дело»;

Нас учили обращению с рабами. К чертям, я хоть и мерзкий подонок, но не стал первым учеником, и во мне нет силы бить девчонку, и слава всем Богам, я ей не хозяин.

Я просто отвернулся, не могу смотреть на горе. Это плохо. Мир жесток, а это слабость.

– Актаре, ты бы хоть успокоила Пеструшку, она всё-таки тоже людь.

– Я Пёстрых только пинками под хвост успокою. Отбросы, бездари, ничтожество. – немедленно взорвалась волчица.

Я не стал вмешиваться, и мы все молчали пока она успокоится.

– Простите меня Аауксель, не знаю, что на меня нашло. А ты тварь встала и пошла в рабский барак мыться. Засыха, от тебя санинной за версту несёт Блохастоя. – без перехода, со слёз на крик пустилась девка.

«За версту несёт»; да магия речь переводит великолепно, я правда подзабыл какие меры длины в этом мире.

– Ты Актаре, сама виновата, что пойдёшь обнажённой, нахрена порвала форму. Ну и дура! – я принципиально не буду жалеть эту волку.

Девка взрослая пусть уже отвечает сама за принятые решения. Сама захотела драться на смерть, теперь пусть живёт Омегой, сама порвала шмотки пусть ходит голой.

– Лучше голой буду ходить, чем одеть тряпки, по ним Омеги топтались. – сквозь зубы ответила девка.

Ну тогда маленькое представление. Я собрал в кучу тряпки, облил керосином и чиркнул спичкой.

Хлопок пламени, и огонь весело охватил тряпки ещё час назад бывшие формой.

– Смотри дура, сгорает твоё будущее, и ты сама виновата в этом! – я показал ей на костёр.

Бутылка с керосином, упокоилась в Хранилеще, вместе с походным примусом, а Актаре, равнодушно поглядывала на огонь, ей не интересовали тряпки, ей языки пламени, чем-то отзывались в душе, тенями из прошлого.

Мы ушли в самый дальний угол училища, Актаре шла, опустив голову и не смотря по сторонам. Проходящие мимо курсанты свистели, орали, и вообще вели себя как макаки-резус. Волке было на всё плевать, она шла, пытаясь сохранить достоинство.

Мне не давала покоя мысль, что я где-то подобное видел.

На пол пути меня осенила мысль, я вспомнил, это сцена унижения Серсеи Ланистер.

И ещё я понял, что меня водят по кругу. Пришлось рявкнуть на Пеструшку и заставить её показать куда мы, собственно, идём, после чего дороги было всего на пару минут.

В самом дальнем углу было выделено небольшое пространство, огороженное не высоким, по пояс, деревянным забором.

За ним были два длинных деревянных двухэтажных барака, с очень мелкими окнами, размером, с форточку в старых хрущёвках. И небольшое одноэтажное здание в сторонке.

– Аауксель, мы пришли, это рабский угол. В правом бараке живут рабы мужчины, в левом женщины. Вот это маленькое здание мыльня. – просветила меня Пеструшка. – Я отведу вашу рабыню на помыться.

– Отличная идея! Я тоже помыться хочу. Меня головой по земле возёхали, весь в листьях и песке, как собака чешусь. Дамы приглашаю всех в сауну! – торжественно заявил я.

Девки не разделили радости совместного мытия.

– Аауксель, ну конечно, но, если Вы не побрезгуете с рабами, но это потеря уважения, но, если хотите, но вроде запрета нет… – смутилась Пеструшка.

– Ох. Да какая брезгливость, я Хи, не далеко ушёл от Омег, пойдёмте, я галантно открыл двери перед девками, и был вознаграждён улыбкой Пеструшки и хмыканьем Актаре.

Мы, прошли веранду, забитую хламом, и вошли в предбанник.

Тут мне и завернули руки за спину.