355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Федорочев » Лестница в небо » Текст книги (страница 6)
Лестница в небо
  • Текст добавлен: 2 сентября 2017, 09:00

Текст книги "Лестница в небо"


Автор книги: Алексей Федорочев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА 4

До сих пор не знаю: совершаю я ошибку или нет?

Вручив после долгих препирательств заготовленную посылку привратнику, удостоился короткой реплики:

– Ждите.

Ждал. Три часа на самом солнцепеке перед воротами не прибавили мне кротости и смирения, но деваться было некуда. Если визит к Задунайским превышал мой уровень на голову, то здесь я вообще был букашкой под микроскопом. Единственное, из-за чего сунулся сюда, – страстное желание хоть как-то определиться с дальнейшими планами на будущее. Раз вселенная подкинула мне такой жирный бонус в виде второй жизни, да еще в не самых худших стартовых условиях, то глупо было бы не реализовать все давно похороненные в прошлом мире мечты и амбиции. Там мне во многом помешало ранение, слишком сложно привыкал к отсутствию ведущей руки, потом еще долго не мог адаптироваться к внезапно грянувшему капитализму и рыночным отношениям, а дальше – просто плыл по течению, решив, что мое время уже ушло. Так себе оправдания, если быть честным хотя бы с самим собой, но других нет.

– Надеюсь, ты не в монахи постригаться собрался? – Надо отдать ему должное, Земеля молчал долго: и пока мы добирались сюда на электричке вместе с толпами вырвавшихся из плена душного города на природу отдыхающих, и пока мы шли по единственной дороге к монастырю, и во время моего разговора на повышенных тонах у ворот, но теперь даже его хваленое самообладание дало трещину под напором любопытства.

– Не дождетесь! Вы, значит, с Лехой гаремами меряться будете, а мне целибат блюсти? Не-э-эт, я еще посоревнуюсь с вами в этом деле…

Небывалая для этих мест жара не располагала к дальнейшему диалогу, так что ленивый переброс фривольными шуточками увял сам собой на некоторое время.

– А если не пригласят тебя? – еще раз попытался реанимировать серьезный разговор Земеля.

– Значит, я – действительно параноик и навыдумывал всякой ерунды на ровном месте. Пошли в тенечек хоть отойдем, – машу рукой в сторону трех тоненьких березок неподалеку от ворот, дающих подобие тени в этом пекле.

Расслабив узел шейного платка, какие здесь до сих пор носят вместо галстуков, расстилаю на траве купленную в электричке газету – пятна от травы на костюме не входили в мой список необходимых вещей – и устраиваюсь поудобнее. Земеля, не заморачиваясь, плюхается рядом.

– Думаешь, удастся что-то узнать?

– Не знаю. Надеюсь, конечно, но вряд ли… Разве что подсказку дадут. – Откровений не ожидаю, но хоть что-то же мне скажут!

На жаре нас разморило. Не знаю, был ли расчет на это по другую сторону монастырских стен, но, поняв, что еще чуть-чуть – и моя голова превратится в печеную тыкву, начал принимать меры. Вода, получаемая от использования дара, всегда была одного и того же состава и температуры: чистейшая, как из высокогорного родника, и холодная до ломоты зубов. Наполнив ближайшую яму, попытался настроить ветерок в нашу сторону. Ничего не вышло, но возясь у прохладной лужи, потихоньку пришел в себя. А развлекаясь магией, никак не мог отделаться от мысли, что куда-то не туда моя жизнь повернула.

Мне бы сейчас учиться, развивать и изучать свой дар, доставшийся по воле случая, а я вместо этого лезу в змеиное гнездо, ни хрена не разбираясь в раскладах. Жаль только, что если не полезу сам – меня туда притащат, и явно не на моих условиях. Точнее, ставить условия мне и так никто не даст, но хоть что-то выторговать за добровольное сотрудничество хотелось бы. Ну и быть хоть немного в курсе, на что подписываюсь.

Невеселые раздумья прерывает совсем молоденький монашек, вышедший из калитки и направившийся к нам:

– Пройдемте, вас примут.

Киваю Олегу – порядок его действий уже обговорен, привожу себя в порядок и следую внутрь обители.

И все-таки я – гений!

Склоняясь в глубоком поклоне перед старым одноруким монахом, я ликовал, что хоть тут догадался правильно. Возраст, залеченные раны, пластическая хирургия, а самое главное – потеря источника, конечно, сделали свое дело, но этот тяжелый властный взгляд я не перепутал бы ни с каким другим. Именно так он всегда смотрел на нас с Митькой со своего ростового портрета в дедовом кабинете, недаром художник, написавший картину, считался гением современности. Правда, встала дилемма – как обращаться к хозяину комнат? Ваше бывшее императорское величество? По-моему, оскорбительно получится. Государь? Так он уже давно не правит. И по имени-отчеству – не вариант. Как к монаху? Тоже лажа, из него монах, как из меня балерина, тем более что правильного обращения и не знаю. Остановился на нейтральном «господин».

– Позвольте представиться, господин: Егор Николаевич Васин, к вашим услугам.

Почти физически ощущаемый холодный взгляд проходится по мне, просвечивая как рентгеном. Стоять со склоненной головой неудобно – не видно лица собеседника, но и мое таким образом не разглядеть.

– Чего ты хотел добиться таким подношением? – спустя очень долгую паузу спрашивает старик.

Замеченный за ширмой работающий источник намекает, что врать ни в коем случае нельзя. Если я умею отделять правду от лжи, то не стоит считать других дурнее.

– Добиться личной встречи. Заинтересовать. Понять, – отвечаю короткими фразами, даже не пытаясь лукавить.

– Откуда узнал про это место?

– Выследил Григория Осмолкина. – Правда, одна только правда.

– Сколько человек сейчас в комнате?

Гадство, вот что сейчас сказать? Придется как есть:

– Четыре: вы, я, человек за ширмой и еще один вон за той панелью, аккуратно, без резких движений, указываю на фальшивую стенную панель позади хозяина кабинета, сквозь которую слабо просвечивает еще один источник.

– Значит, прав был Елизар… – почти выдыхает себе под нос монах. Лишь усовершенствованный на время встречи слух позволяет разобрать бормотание старика; жаль только, есть обратная сторона – любой резкий громкий звук доставит нехилый дискомфорт.

– Считай, что заинтересовал. – Бывший император жестко усмехается. Куда там Гришке с его уродствами: у этого лицо чистое, без шрамов, зато искусственный левый глаз и общая неестественность мимики из-за восстановленных мышц создают гораздо более жуткое впечатление.

– Как догадался? – Жест в сторону чаши или скорее в сторону экспертного заключения.

– С трудом, господин…

– Обращайся ко мне «отец Никандр», – перебивает монах.

– Слушаюсь, отец Никандр, – и продолжаю отвечать на вопрос: – Какие-то намеки получил от Елизара Андреевича, пока он жив был. Тогда по малолетству не понимал, но в память запало. А совсем недавно узнал про удочерение матери…

– И?

– Елизар Андреевич, вопреки всеобщему мнению, был нормальным человеком, младенцев на завтрак не ел, – рискую слегка пошутить, слабая усмешка собеседника говорит о том, что некоторые вольности в рассказе допустимы. – Он вполне мог пожалеть девушку в трудных обстоятельствах. Мог помочь, предоставить кров, дать денег на обучение. Мог принять в род, чтоб окончательно привязать перспективную одаренную. Но вот удочерить – с его старомодными понятиями о семье, роде и его чести – не мог никак.

– Но ведь удочерил? Или ты недоволен этим фактом?

– Ни в коем случае, отец Никандр.

– И как же ты связал это со мной?

Тщательно подбирая слова, пытаюсь объяснить свои выводы:

– Только две страсти были у Елизара Андреевича: империя и император. С чувствами и желаниями других людей, и даже собственными, если они шли вразрез с интересами двух означенных его кумиров, он не считался. Только Ваша воля могла заставить его породниться с безродной девицей и ее ребенком, – голосом выделяю с большой буквы слово «Ваша».

Монах какое-то время обдумывает мой ответ.

– Забавно… Редко кто мог дать такую точную характеристику этому человеку. Сколько слышал рассуждений о нем… А тут какой-то юнец смог в нескольких словах выразить его сущность, да еще целиком совпадающее с моим мнением. – Уцелевший глаз пристально изучает меня.

– Ничего удивительного. Вы были его первым воспитанником, а я и Дмитрий – последними.

– Да ты никак имеешь наглость сравнивать меня с собой? – Вроде бы сказано с насмешкой, но есть какая-то тень угрозы, поэтому спешу сгладить допущенную грубость:

– Ни в коем случае, отец Никандр. Просто мне одному из немногих довелось узнать его как человека, а не как должностное лицо, – на всякий случай еще раз склоняюсь в поклоне.

Монах опять долго молчит, заставляя меня нервничать. Как ни готовился я к этому разговору, но действительность оказалась гораздо сложнее. Тяжелая давящая атмосфера в помещении, созданная этим искалеченным мужчиной, буквально вжимает голову в плечи. Каждое мое слово – как шаг по минному полю; еще и врать нельзя.

– Насколько было бы проще, если б ты, вслед за Дмитрием, пошел в безопасность… Почему, кстати, отказался? Все задатки для этой службы у тебя есть.

– Не мое. Я уважаю людей, служащих там, но не готов посвятить свою жизнь этому делу.

– И с каких это пор служение Отечеству стало противно дворянину?

– С вашего позволения – служить Отечеству можно разными способами. Я не бегаю от службы, но именно в этом ведомстве служить не хочу, – твердо отстаиваю свою позицию, благо опыт отбиваться уже есть.

– Свободу любишь?

– И это тоже, отец Никандр.

– Что ж, иногда воля Господа проявляется странным образом, недоступным нам, смертным. Готов ли ты, дворянин Васин Егор Николаевич, послужить своему Отечеству?

Угу, сама постановка вопроса уже мне нравится: как будто есть возможность отказаться…

– Всегда готов! – Неуместный смешок от использования девиза пионерской организации в такой обстановке гашу в зародыше. И, отвлекшись, пропускаю удар по мозгам.

Дальше пошла такая пафосная муть, словно дедок выступал на митинге перед дворянским собранием. И «родина в опасности», и «кругом враги», и «все в едином порыве»… Я, конечно, иронизирую и перевираю, но если вся судьба государства зависит от действий шестнадцатилетнего парня – что-то тут не так. Хотя и так в речь почти не вслушивался, целиком и полностью сосредоточившись на защите, потому что «дятел» за ширмой с дикой скоростью молотил ментальными воздействиями, забыв или не поняв, что все его манипуляции для меня как на ладони. Сеанс накачки шел минут десять-пятнадцать, пока старик не выдохся и не начал повторяться. Очень удачно, что начало монолога застало меня со склоненной головой, а до сих пор несостриженные волосы рассыпались по плечам, почти закрывая лицо, иначе бы чем-то да выдал свое отношение к происходящему.

– Суть твоей службы тебе объяснит Григорий Осмолкин, – заканчивает монах, – слушай его, как меня, – еще один ментальный удар из-за ширмы, – больше сюда не приходи никогда, – и окончательный, добивающий.

Краем глаза отмечаю, что источник неизвестного мага потускнел до неприличия, явно исчерпав себя. Это очень хорошая новость, потому что моя защита с непривычки уже на пределе. Этот гад силен и, похоже, очень опытен; мое счастье, что разделяющее нас расстояние заставило его тратить силы нерационально.

Если б не озаботился перед визитом сюда навестить маму, мог бы словить все эти закладки, хотя и узнал об их наличии: одно дело видеть, а совсем другое – противодействовать. Как оказалось, на редкость вовремя поинтересовался механизмом блокировки также и других подобных техник, а главное – защитой от них.

Всю свою ненависть вкладываю в одно-единственное действие.

Зря ты, дяденька, выбрал четки из заряженных жизнью бусин: были бы обычные, деревянные, пришлось бы мне искать другой путь.

– Благословите на службу, отец Никандр! – опускаюсь на колени перед монахом, одновременно сокращая расстояние между нами – ошибку неизвестного повторять не собираюсь.

– Благословляю, дитя. Ступай.

Навстречу крестящей руке с зажатыми бусинами летит тончайший жгут моей силы. Хрена с два кто повторит: для этого надо быть именно видящим.

На негнущихся ногах проделываю весь обратный путь в сопровождении молодого молчаливого монаха, приведшего меня сюда. И держу – на зубах и «морально-волевых» – держу канал подпитки между своим источником и проклятыми теперь четками, накачивая их не-жизнью. Где-то на середине пути нить между нами обрывается, и так выдержав на десяток метров больше, чем я ожидал. Раскочегаренный до предела дар тормозит не сразу, продолжая вырабатывать энергию.

И только выйдя за стены, позволяю себе чуть-чуть расслабиться и отпустить то немыслимое напряжение, что выдерживал все эти минуты.

Не пережить тебе этой зимы, старик.

Сила сходит с ума, запертая в теле, но возможности дать ей выход пока нет. Не то чтобы боюсь продемонстрировать выброс, но лучше подальше отсюда. Так и иду до станции в сопровождении дождавшегося Земели, опасаясь расплескать клокочущую энергию, напоминая самому себе мужика из анекдота, не рискующего кашлянуть после ударной дозы пургена.

– Год, надо продержаться год, – говорю скорее для себя, чем для пилота.

На станции в вагон сели только мы с ним, так что наблюдателей нет. Да и зачем они, если по задумке хозяина я теперь оболваненная марионетка? Нашим попутчикам сегодня повезло: бурлящую во мне силу я в итоге все-таки смог оформить в стандартное общеукрепляющее воздействие и сбросил в пространство. Больше всего досталось Олегу, который находился рядом, но этот лось и так здоров, так что особого эффекта не почувствует. А вот бабке на соседней скамейке должно резко похорошеть: если ее дети-внуки рассчитывали на наследство, то сочувствую их «горю» – еще пару лет старушка точно проскрипит. Видимо, все в жизни уравновешено: одному старику смерть приблизил, другому – отдалил.

– Узнал, что хотел? – аккуратно спрашивает Земеля, каким-то шестым чувством поняв, что я уже способен общаться.

– О, даже больше, гораздо больше…

Под стук колес обычно хорошо думается. Очередной поезд Петербург – Москва принял нас в свое чрево и мчал в первопрестольную. Видя мою отрешенность, Олег не лез с расспросами, за что я, как обычно, был ему благодарен. Шаман на его месте попытался бы вытащить из меня подробности, Метла – развлечь разговорами, о других из своей команды сказать сложнее – не так хорошо узнал. Но с большой долей вероятности могу предположить, что так же деликатно повел бы себя профессор, китайцы попытались бы накормить (по их мнению, все проблемы – от недоедания), а Борю, скорее всего, пришлось бы развлекать мне самому.

О совершенном поступке не жалел: мог бы… точнее, мог бы безнаказанно – убил бы сразу, как началась обработка, в идеале – и самого бывшего императора, и свидетелей. С особенным удовольствием прикончил бы «дятла»-менталиста, так старавшегося задолбать мои мозги. Но тут вообще надо радоваться тому, что есть: не попадись на глаза лечебный артефакт, оформленный под четки – пришлось бы разрабатывать целую операцию с тайным проникновением и подделкой алиби, а так все вышло само собой. И теперь, чем больше старик будет щелкать заряженными бусинами, тем хуже ему будет становиться. Погибшие в моих опытах крысы – свидетели.

Идея лежала на поверхности: подумав о Круцио, сразу же вспомнил остальные непростительные заклинания: Империо и Авада. Подобием Империо может считаться техника допроса в трансе, хотя над расширением возможностей потребуется еще поработать (мастер-класс мне сегодня показали). А вот с Авадой – лучше бы без рискованных опытов на себе. Добиться остановки сердца через прикосновение было самым легким, проверено на бандитах-инкассаторах, но вот получить эффект, обратный целебному, – о! тут пришлось поизвращаться.

За стариком наверняка одаренные закреплены, но в том-то и фокус, что не-жизнь, как я ее обозвал, – это очередная форма воздействия силой жизни, просто как бы в противофазе к организму. И отличить заряженную таким образом бусину от обычной «лечилки» – не изобрели пока таких приборов. Бушарин в своей лаборатории, по крайней мере, точно не засек разницу между «лечилкой» и «убивалкой». Хорошо еще я тогда догадался пометить экспериментальную батарейку, иначе бы ушла на продажу кому-нибудь из костинских бойцов с общей массой. Даже на мой взгляд она выглядела практически одинаково с обычными. Результаты изысканий напугали меня самого: техника-проклятие вышло неснимаемым, то есть никакие последующие целебные воздействия не помогали. А за такие знания тоже могут прикопать. Поэтому решил пользоваться только в крайнем случае, который представился неожиданно быстро.

В моем представлении итоги встречи могли варьироваться от: «Пошел на фиг, с Новым годом», – до нормального продуктивного разговора с обрисовкой будущего задания и вознаграждения. И я искренне считал, что трезво смотрю на вещи. Но случившееся…

На вероятность такого развития событий я отводил меньше одного процента: все-таки считал, что игра будет гораздо тоньше, и соответственно почти не делал заготовок. Менталист вообще оказался поганым сюрпризом. С ужасом представил себе, что мог бы поехать на встречу, абсолютно не зная, как работают эти техники. А теперь, как говорил Джон Рэмбо, не я первый это начал.

Вполне возможно, я так никогда и не узнаю, что задумала эта шайка старперов, но уж как-нибудь обойдусь без этой информации. Для меня там явно нет ничего хорошего.

Гораздо больше нервировали ментальные закладки, особенно первая, пропущенная. И вроде бы ничего особенного – служить Отечеству я и так был готов, но не получится ли, что под этим лозунгом можно будет заставить меня в будущем сделать что-то против своей воли? Остальные беспокоили меньше, хоть и не факт, что правильно отвел, ведь до этого всего несколько раз под маминым руководством этот трюк проделал, а мать мне ничего плохого по определению не желала. Но тут успокаивало, что порыва бежать и исполнять приказы Гришки не возникло. Более того, от одной мысли о том, что, пока старикан коптит небо, придется изображать послушного болванчика, приходил в дикое бешенство. Надоело жить как колобку, уматывая то от одного, то от другого желающего схарчить маленького бедного меня.

Усталость от пережитого в конце концов взяла верх, но уже на самой грани сна и яви пришла идиотская мысль – пора мне брать прозвище Черный Доктор или нет? С момента попадания я вылечил по большому счету всего троих: Шамана, маму и Гришку. Последний, правда, шефа вряд ли переживет: придется об этом позаботиться. Остальное лечение – мелочовка, не требовавшая большого ума и усилий. И убил лично, извращенными целительскими техниками, тоже троих.

Не, рано: на Черного Доктора не тяну – так, серый санитаришка.

На этой оптимистической ноте окончательно провалился в сон.

Костин примчался к нам прямо с утра, едва узнав о нашем возвращении: не зря рожа одного из отиравшихся у дороги к ангару мужиков показалась мне знакомой. Он попытался сразу же утащить меня куда-то, но, выложившись накануне до предела, на новые подвиги я был не способен.

– Ярослав Владимирович! Сейчас я точно никуда не поеду, дай хоть в себя с дороги прийти!

Оценив мой помятый вид, мужчина с сожалением убавляет напор, но оставить меня в покое не может – его так и распирает желание поделиться узнанными подробностями.

– Короче, Слава их вычислил! Это дэпэшники!

Слава – это его сын, Бронислав. В их семье, похоже, есть некий бзик на тему имен, потому что все известные мне Костины названы на старорусский манер: старший сын, который работает в агентстве, зовется Бронислав, младшая дочь – Мирослава, а еще знаю про брата Станислава. Видать, очень хотят прославиться. Каково приходится в жизни девушке с противоречивым именем Мирослава Ярославовна – не хочу даже вникать.

– Одна машина дежурила во всех четырнадцати эпизодах! Просто они менялись с другими сменами, поэтому с ходу понять закономерность не удалось. Еще и перерыв почти месяц делали. Мы проверили – у одного из них жена в это время рожала, отпуск брал: видать, не до разбоя было!

Дэпэшники – это местные гаишники, аббревиатура от слов «дорожная полиция». Задумываюсь. Если экипаж патрульной машины скурвился, то все встает на свои места. Одинокая фура останавливается по требованию оборотней в погонах, дальнобой сам выходит к преступникам, а там все просто – либо убивают на месте и отгоняют машину с содержимым к подельникам, либо под угрозой заставляют водителей проследовать к отстойнику, а убивают уже там. Скорее всего, правилен первый вариант, потому что лично я именно так и сделал бы.

Костин горит азартом, а вот я, наоборот, расстроен. Раз замешаны государственные структуры – тихо провернуть операцию не получится, а мне только подобного рода известности и не хватало.

– Ярослав, если мы их возьмем, навеки в черный список попадем. Подумай сам: полицаи нам потом жизни не дадут.

– Егор! Не говори о том, в чем не разбираешься! Если представить железные доказательства, они сами будут рады замять историю, иначе головы руководства полетят.

Так-то оно так, только без прикрытия сверху никто таким заниматься не будет. Если Слава вычислил закономерность, то и следователи просто обязаны были, у них-то возможностей побольше. Озвучиваю мысль:

– Я думаю, ты не прав. Такие дела без крыши от полиции никто проворачивать не рискнет. Смотри сам: Славка, конечно, молоток и все такое, но далеко не гений сыска. В полиции-то всяко поопытнее его будут. А тут четырнадцать эпизодов – и тишина: типа, вот такие неуловимые мстители. Мне вот кажется, что следователи должны были хоть что-то да нарыть.

– И нарыли. Собственно, им всего чуть-чуть не хватает, чтоб на этих сволочей выйти. Те гады, знаешь, когда это делали? На стыке смен патрулей. По журналу уже не их смена, а они вроде как еще до поста не доехали. Еще несколько раз втихую дежурствами с коллегами менялись под предлогом того, что у одного жена сначала в положении была, а потом ребенок маленький – представляешь ведь, наверное, как это бывает. А в журнале все согласно графику отмечено. Славка с дальнобоями семь рейсов сделал, пока не понял, как это можно провернуть. Ну и самое главное – тот, который отцом стал, недавно дом в городе купил, якобы на наследство бабкино, а у нас точная информация есть, что бабка его беднее церковной мыши была.

При упоминании о церкви меня передергивает. Слава богу, Костин, увлеченный рассказом, этого не замечает, но надо с этим что-то делать. В этом мире религия играет гораздо большую роль, чем в прежнем, и в храм идти еще не раз придется: те же пилоты, уж на что раздолбай по жизни, а периодически на службы ходят, хотя бы по праздникам. И здесь только мне, закоренелому атеисту, это кажется слегка ненормальным, остальные относятся к подобному как раз одобрительно.

Если Бронислав прав, то мой допрос всего лишь подтвердит его догадки. Только тогда и брать их придется на горячем, чтоб доказательства не просто железными, а железобетонными были, а это значит, что еще один водитель наверняка распрощается с жизнью. И отношения с полицией, что бы Ярослав ни говорил, заметно испортятся. Будь разбойники обычными людьми – другое дело, а здесь честь мундира замешана, и все такое. Не любят они тех, кто за руку их коллег ловят и сор из избы выносят на всеобщее обозрение. Впрочем, таких нигде не любят. Еще и сыскари на нас взъедятся, что им дорожку перешли.

Стоят того двадцать тысяч от нанимателей? По мне – не стоят. Но и запретить без проверки Костину я не смогу – вон как копытами бьет, удила закусив. Застоявшийся жеребец, мать его. И слить втихую информацию полиции не удастся, наемник этого точно не поймет.

Что же делать, что же делать-то, блин? Как бы и рыбку съесть и сухим остаться, а?

По округлившимся глазам Ярослава понимаю, что последнее умудрился произнести вслух. Косяк.

– Как ты хочешь допрос провернуть?

– Тот, который неженатый, сержант Локтев, у него собака есть. Когда он не на дежурстве, то по вечерам с ней подолгу гуляет. Пива берет и в парке с мужиками сидит, а иногда один, когда компании нет. Сегодня как раз такой день, могли бы под это дело с ним пересечься. Если, говоришь, он потом ничего не вспомнит, то самое оно получится. Фуры в среднем раз в неделю-две пропадают, последнее время реже, видать, опасаться начали, но по-любому до нового эпизода совсем чуть-чуть остается, только-только подготовиться. Нам ведь еще контракт с нанимателями заключать.

– А они одаренные? Подозреваемые ваши.

На этом месте Костин начинает неприлично хрюкать, пытаясь удержать смех, а потом машет рукой и просто хохочет. На веселье подтягиваются остальные обитатели ангара, державшиеся до этого поодаль, только Борька с Бушариным как сидели под куполом, так и продолжают там копошиться, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Вообще, в лице Черного профессор нашел самого верного почитателя, и за время моего отсутствия эта парочка успела спеться так, что только Борины природные особенности мешают им общаться еще теснее.

– Я смотрю, у вас весело! Привет, Ярослав! Саша! – кивает знакомым Шаман.

– При… привет! Ха-ха! Ой, Егор, ну, насмешил! – Обменявшись с Лехой и Олегом рукопожатиями, наемник слегка успокаивается. Александр, который во время разговора неслышимой тенью стоял за плечом начальника, тоже давит улыбку.

– Я задал вопрос и хочу услышать на него ответ! – немного холоднее, чем требовалось, подаю голос. Не стоило бы им забывать, кто тут главный.

– Прости, Егор! – мгновенно становится серьезным Костин. – Нет, они не одаренные. Были бы с даром – не служили бы там. Просто у тебя, похоже, сложилось неверное мнение о количестве таких. Способности, конечно, у многих есть, но настолько мизерные, что развивать их не имеет смысла. А вот если середнячок – то уже гораздо выгоднее именно по этой части учиться и работать, вербовщики не зря свой хлеб едят. Про сильных вроде вас я вообще молчу, такое количество вместе я только в армии видел. Складывается ощущение, что вы притягиваете друг друга.

Анализирую его слова. А, наверное, где-то так и есть. Я ведь уже отмечал как-то, что мое окружение не дает мне трезво оценить средний уровень населения. Маги действительно друг к дружке тянутся, хотя вроде и не прикладывают к этому каких-то особых усилий: само собой получается.

– Ладно, понял. Во сколько твой Локтев на променад выходит?

– Часиков в восемь-полдевятого, когда попрохладнее становится. Только он в пригороде живет, дотуда еще час на машине пилить; ну и осмотреться стоит немного.

– Хорошо, вечером в шесть у тебя буду, давай съездим поговорим с этим собачником. – К вечеру, надеюсь, оклемаюсь: на пик еще не выйду, но для допроса обычного человека сил хватит.

Отчитавшись по работе и поболтав еще немного о том о сем, Костин удаляется, оставив Баринова с нами. Зову к столу всех, даже китайцев.

– В общем-то, с Костиным, если выгорит, это будет последнее дело. В Питере уже работа нас дожидается, – это я персонально Боку говорю, пусть знает, что времени на раскачку нет, – там, конечно, пока ерунда – пару площадок охранять, но с чего начать уже есть.

Капитан кивает, принимая мои слова к сведению.

– Четверо костинских с нами просятся; брать?

– На твое усмотрение: тебе с ними работать. Ну и чтоб с Ярославом не поссориться, он у нас такой, обидчивый. – Саша опять кивает: успел уже изучить характер директора. – Если у кого еще кто есть на примете, давайте переманивайте. Я думаю, нам на первое время человек двадцать точно потребуются, потом посмотрим на месте, – это я уже ко всем сразу обращаюсь.

Шаман с Земелей что-то прикидывают про себя, а Борис с профессором недоуменно переглядываются – у них таких знакомых нет.

– Олег, Алексей: рассчитываю, что вы первое время в агентстве на постоянной основе поработаете, пока себе замену найдете и выучите. Иначе Александр Владимирович совсем зашьется. – Пилоты молча подтверждают: это хоть и не оговаривали специально, но подразумевалось по умолчанию. – По агентству вроде бы все? Бок, с тобой подробности потом отдельно проговорим. Теперь по переезду: Боря, не передумал?

– Нет, уговор в силе, – непонятно для остальных отвечает Черный.

– Тогда на днях все оформим – и в Питер с нами. – Юноша заметно расслабляется, до сих пор наш договор был исключительно устным.

– Александр Леонидович, у вас неделя на сборы, к осени мы должны переехать. Помещение мы с Олегом присмотрели, пока примерно такое же, что и здесь. Разбогатеем – устроимся получше.

– На нынешнем этапе этого хватает. Хотелось бы только еще алексиума для опытов: тот, что был, уже истрачен. Про помощников я вам уже говорил: в одиночку я долго собирать все буду, а Борю не ко всем приборам подпускать можно.

– Будет и алексиум, и помощники.

Примерно килограмм драгоценного вещества еще замочен в баке в подсобке, да еще по лесам местным стоит пробежаться. Есть у меня пара мест, примеченных зимой, где метеориты явно водятся. Просто из-под снега их нереально было достать тогда, а потом руки недоходили. Жаль, что золото для меня невидимо так же, а то бы совсем как сыр в масле катался.

– Витя, ты едешь с нами, – успокаиваю заметно перетрухнувшего механика, – вопрос с ямой решу в ближайшее время, но, извини, твоего мнения спрашивать не буду. Насчет семьи – думай сам, мне все равно. Но на твоем месте я бы сразу их не тащил, с жильем там пока неизвестно как будет. Лучше чуть осмотримся, потом дам время на переезд. Грузовик у «Кистеня» мы заберем в обмен на трофейные доспехи, с Костиным это уже обговорено, так что перевезти вещи будет на чем.

Жирнов, сбрасывая напряжение, встряхивается, как собака. Жизнь с нами намного лучше, чем в долговой яме, тем более что я регулярно подбрасываю ему деньжат для семьи. Свободным он, конечно, больше бы заработал, но он и так слишком дорого мне обходится, так что роптать ему не с чего. С другой стороны, как механик он – гений и профессора понимает с полуслова, когда тот именно по этой части с ним общается, так что денег на него жалеть не стоит.

Раздав всем ценные указания, какое-то время отвечаю на вопросы, после чего народ расходится, а я поворачиваюсь к двум оставшимся персонажам.

– Теперь с вами, голуби мои сизокрылые. Ничего мне рассказать не хотите?

– С У и Чжоу все в порядке, хозяин, – удивительно чисто, без ожидаемых «сю-сю», отвечает Ван. Темная лошадка Ли как обычно молчит – он из этой четверки, а теперь уже двойки, самый незаметный.

– Они вернутся, хозяин, найдут вас. Это семейные дела, – чуть приоткрывает тайну мой повар.

– И в Петербурге найдут?

– Обязательно, хозяин.

– Я теперь вам не хозяин, объяснял ведь уже! – немного досадую на режущее слух обращение.

– Мы поняли, хозяин, – как попугай, продолжает твердить одно и то же Ван.

– Черт с вами, зовите как хотите. – Всё они прекрасно поняли и про вольную, и про гражданство, иначе бы У и Чжоу не смылись бы так быстро по своим «семейным делам», но звать меня хотя бы по имени-отчеству отказываются наотрез. Хотя пару раз проскакивало «мастер» или «шеф», что для меня привычнее. Надеюсь, со временем полностью перейдут на это обращение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю