Текст книги "Ополченцы (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7
Отход

Отступление – самый сложный вид боя. А кто и когда учил этому в Красной армии? Учили в основном наступать и воевать малой кровью, на чужой территории. Вот с точностью до наоборот и воюем уже четвёртый месяц. Грамотно отходить, прикрываясь арьергардами, толком никто из командиров не умел, 4-я ДНО с момента своего формирования занималась только тем, что много копала, ещё больше ходила, когда её перебрасывали с одного участка фронта на другой, и больше месяца сидела в обороне на восточном берегу озера Селигер. Так что в походы люди втянулись, копать тоже умели хорошо, да и кричать «Ура» научились, а вот воевать, что солдаты, что командиры, учились уже непосредственно в бою. И учителя были хорошие – немцы. Как мне стало известно из разговоров с красноармейцами, дивизия была сформирована в городе Москве из добровольцев и, получив обмундирование, снаряжение и шанцевый инструмент, в середине июля была передислоцирована на строительство оборонительных рубежей в район Вязьмы и Сычёвки. Поначалу в дивизии было около 6000 человек личного состава в трёх полках, а вот боевое оружие стали выдавать только в конце месяца всё, что завалялось на складах Московского военного округа. Как старые винтовки, так и пулемёты системы «Браунинга» требовали войскового ремонта, не все конечно, но большая часть из них, да и боеприпасов было не лишку. Но, несмотря на все трудности, бойцы и командиры дивизии смогли приступить к боевой подготовке, правда, задачи по строительству рубежей обороны никто не снимал. В результате к концу августа на «отлично» стреляли два – три человека с роты; на «хорошо» – пять – шесть; большая же часть бойцов в мишень вообще не попадала. И это в мишень. А попробуй, попади в перемещающегося по полю боя опытного солдата? Вот и обучались в основном штыковому бою и кричать «Уря», бегая в атаку, под руководством молодых командиров – выпускников военных школ. Небольшой боевой опыт некоторые бойцы получили только на Селигере, там же в конце сентября дивизию довели до полного штата, пополнив семью тысячами призывников и артиллерией, обозвали 110-й стрелковой и в начале октября отправили в район Ржева. Естественно за десять дней, ни о какой слаженности подразделений не могло быть и речи, молодое пополнение всего лишь распихали по взводам, доведя их до полного штата. Бойцы знали только своего командира взвода, в лучшем случае командира роты, своё командование батальонов и полков знали в лицо только ополченцы. Ну и с политруками рот и комиссарами батальонов многие из «старослужащих» здоровались за руку. Сколачивали полки уже под Боровском, тут дивизия и получила настоящее боевое крещение, и училась, как надо и как не надо воевать. Обороняться и «наступать» вроде как научились, теперь учимся – отступать. Приказ на отступление мы получили с опозданием. Оказалось, что соседний полк давно уже отступает-драпает под ударами превосходящих сил противника, ещё с обеда, именно там немцы нанесли основной удар при поддержке танков. Ненамного отстал от него и третий батальон нашего полка, отойдя на «запасные позиции» вместе с полковым начальством. Командир второго батальона – капитан Лобачёв, объединив под своим командованием полтора батальона (свой и всех, кто остался из первого) приступил к выполнению приказа, оставив для прикрытия один взвод, а также нашу батарею. Всех раненых он забрал с собой и, определив нам маршрут движения, приказал отходить через два часа. Слава богу, уже стемнело, а то немцы подловили бы нас на отходе.

Пока Ванька рисовал кроки с карты комбата, я перераспределяю свои оставшиеся огневые средства. Один пулемёт оставляю на огневой, второй ставлю на «углу» нашей рощи с сектором обстрела как на запад – в сторону деревни, так и на юг – по шоссе, третий МГ-34 с запасом патронов тащим по опушке вдоль дороги и устанавливаем примерно в трёхстах метрах от второго.

– Смотри, Емельян, – инструктирую я Малыша, – остаётесь тут и ждёте нас. Твой сектор обстрела от сих до сих, – показываю направление обоими руками, так как в темноте никаких ориентиров не разобрать, – увидишь или услышишь немцев, сразу стреляй. Наших тут уже не будет.

– Понял, – отвечает он. – А вы откуда придёте?

– Да оттуда же, откуда шли. Пароль «какава».

– Понял, – лыбится Малыш.

Оставив ему вторым номером прибившегося к нам подносчика, а также снайпера Федотова, возвращаюсь обратно. У Емели танковый вариант эмгача, он хоть и тяжелее, да и ствол у него не съёмный, но Малыш с ним неплохо управлялся во время дневного боя, так что тут всё нормально, ну а охотник может и на звук стрелять. С Кешей у меня второй «сиротка», так что, обговорив с ним все нюансы, иду на батарею. Батальон, снявшись с передовой и свернувшись в походные колонны рот, уже практически весь отошёл. Ванька с комбатом тоже порешали все свои дела. На бывших позициях в деревне оставался только один взвод, имитируя активность и стреляя в сторону фрицев. Немцы тоже отвечали, причём из пулемётов, так что под эту стрельбу батальон смог отойти «без хвоста». Но, то ли пехота испугалась, то ли у них кончились патроны, но через полчаса они притихли или вообще смылись с позиций. Фрицы мышей ловить не стали а, выслав разведку, спокойно заняли Инютино или всё, что осталось от деревушки, войдя в неё с запада, со стороны дальнего леса.

– Что будем делать, Вань? – Спрашиваю я командира. – До контрольного срока ещё час, а гансы осмелели, и того и гляди на нас попрут. – В подтверждение моих слов слева заработал Кешкин пулемёт.

– Приказ выполнять. Что нам ещё остаётся. – Нервно отвечает он.

– А если отрежут? С нашими силами нам не пробиться.

– Значит, тут все и поляжем.

– А нахрена? Сами погибнем и батальон не прикроем. Нас обойти как два пальца об асфальт. А колонну фрицы и пешком догонят.

– Ты, что предлагаешь?

– Цепляй орудие, забирай пешмергу, – показываю я на наших пехотинцев, – и валите отсюда. А мы немного постреляем и догоним, встретимся возле деревни Шилово, там как раз мост через реку, займёте позицию и отсекёте от нас хвост, если он будет. – Показываю я на схеме точку рандеву.

– Хорошо, только сначала вместе постреляем, а потом отойдём.

– Взвод, к бою! – Командует лейтенант. – Всё, иди Коля, встретимся, сам знаешь где.

В первую очередь я приказываю ездовым отогнать запряжки с передками на северо-восточную опушку рощи и ждать нас там, потом вместе с дядей Фёдором забираем пулемёт с боекомплектом и бежим на помощь к Задоре. Фрицы зашевелились и, запустив в небо несколько осветительных ракет на парашютах, пошли в атаку со стороны шоссе. А вот это они хорошо придумали, так что работаем как в тире, укладывая на асфальт перебегающие через дорогу фигуры. Мы успели вовремя, Кеша как раз перезаряжался, так что установив свой пулемёт за деревом, я очень быстро осадил атакующих. А когда через несколько секунд к нам присоединился второй «инструмент», и мы сыграли дуэтом, то атакующие очень быстро закончились. Дистанция была от двухсот до трёхсот метров, и били мы по гансам с фланга, так что результат получился отличный, для нас, а вот для фрицев не очень, поэтому они обиделись и попытались нащупать нас из пулемётов. А вот это они зря, видимо взводный только этого и ждал, так как в течение минуты наша сорокапятка загасила все огоньки из пламегасителей фрицевских стрелялок. Потом пушка переключилась на деревню и, выпустив в ту сторону десяток снарядов, замолчала. Зато раздухарилась наша пешмерга, выпуская в белый свет как в копеечку залп за залпом. Под прикрытием артогня «батареи» меняем позицию и смещаемся ближе к Малышу. Свою «Светку» я отдаю дяде Фёдору, так как стрелять из винтовки толком ещё не могу, ППД же перед боем попросил у меня Ванька. А так как стрелок из меня ещё не полноценный, (держать на весу и плотно прижимать приклад к плечу не даёт незажившая до конца левая рука), пришлось переквалифицироваться в пулемётчики.

А вот из ручного пулемёта, оперев его на сошки, работать гораздо удобнее. Фрицы очухивались минут пять, а потом в воздухе завыли мины, и первые пристрелочные стали разрываться на позициях нашей батареи. Надеюсь, наши уже свалили, а то могут и не успеть, так как немцы подвесили над рощей несколько ракет и перешли на беглый огонь. Пока фрицевские канониры валят берёзки и сшибают шишки с елей, смещаемся ещё дальше налево и занимаем позиции в стрелковых ячейках, вырытых здесь нашей пехотой. Через несколько минут гансы переносят прицел и бьют уже по всей опушке, особенно по тому месту, с которого по ним работали «газонокосилки» и, пристрелявшись, снова бьют сосредоточенным, а потом переходят на беспокоящий огонь. Фонари в небе погасли, но новых никто не зажигает, видимо хитрые «электрики» опять что-то задумали. Но на каждую хитрую немецкую за… думку, есть русский Емеля с пулемётом, потому что первым фрицев увидел всё-таки он, а скорее учуял якут. Ну и соответственно причесали их от всей своей доброй души с богатырским размахом. Как два брата-акробата смогли в такой темени разглядеть переползающих через шоссе фрицев, я не знаю, но в харю гири мы «ползунам» устроили, три пулемёта, да ещё с кинжальной дистанции как Фома буем смахнули с дорожного полотна всех пруссаков и остальных всяких разных швабов. Ещё больше не повезло тем, кто всё-таки успел перебраться на эту сторону дороги, осветительные ракеты были и у нас, так что подвесив одну люстру над дорогой, мы практически втоптали свинцом в грязь всех невезучих.

Закончив все дела на скотобойне, делаем ноги, и как можно быстрее, потому что ответка уже завывает в небе. Свистнув Кешке, бежим вдоль опушки, не разбирая дороги, стараясь не провалиться в ямку окопа. Подбегая к позиции Емельяна, не дожидаясь вопроса, кричу.

– Какава! – и тороплю бойцов, чтобы скорее сваливали.

– А может, я прикрою, командир? – спрашивает Малыш. Приходится повышать голос и говорить волшебное слово.

– Быстро. Я сказал. Через минуту нас тут всех с землёй смешают. – Первые мины разрываются с недолётом, поэтому принимаем влево и пытаемся срезать угол по лесу. Правда, через десяток шагов попадаем в болотце, но хорошо хоть неглубокое. Темп сразу снижается, мы уже не бежим, а бредём по колено в воде. Хорошего, конечно, мало, ледяная вода сразу попадает за голенища сапог, но всё это фигня, по сравнению с мировой революцией. Так как вторая серия мин, разрывается примерно в том месте, где мы должны были быть, если бы не свернули и побежали вдоль опушки. Недолёт есть, перелёт только что был, поэтому ускоряемся, как можем, свернув ещё левее, так как под точку попадать никому неохота.

Третьим залпом, накрывает опушку и часть болота позади нас, но мы уже успели отойти на безопасное расстояние, так что и на этот раз пронесло. Да и мины рвутся в воде, уйдя в мох, так что большая часть осколков остаётся на дне. Далее немцы продолжают лупить по южной опушке, но из болотины мы выбрались, и уже по твёрдой почве идём на северо-восток и минут через пять выходим из леса в нужном месте. По крайней мере, «таксисты-бомбилы» нас не подвёли и дождались, правда, в «тачках» места на все не хватит, поэтому загружаем в ящики всё лишнее снаряжение и боеприпасы, оставив только оружие, и валим отсюда лёгкой рысью.

Немцы продолжают обрабатывать рощу миномётным огнём, внутрь пока не лезут и то, что их накололи ещё не в курсе. А может, это они нас накололи, и впереди ждёт засада? До места встречи пять кэмэ с гаком, причём предстоит пересечь две дороги, одна железная, а вторая – Киевское шоссе, но на нём ещё должны «сидеть» наши соседи, так что подлянки там быть не должно. Хотя в такой обстановке всеобщего драпа, всякое может быть, поэтому в быстром темпе проскочив до железки, останавливаемся и высылаем на разведку обоих ездовых. Пока они проверяет переезд, по очереди выжимаем портянки и переобуваемся. Свой пулемёт, прицепив к нему кекс с лентой на пятьдесят патронов, я устанавливаю на кронштейн для зенитной стрельбы, который мы в свое время замастырили на наш передок. Всё-таки с упора стрелять гораздо удобнее, чем с рук, в случае внезапного огневого контакта.

Через железку мы проскочили нормально, и дальше по просёлку идём уже шагом, выслав вперёд дозорного, теперь дядю Фёдора. Также удачно перешли и через Киевское шоссе, но дальше удача от нас отвернулась. Мы уже подходили к посёлку Добрино, и до места встречи нам оставалось пройти полтора километра, когда со стороны шоссе донеслось тарахтение мотоциклетных движков. Добежав по дороге до первых домов, останавливаемся и накоротке совещаемся. В результате я всех отправляю к переправе, а вместе со своей «тачанкой» жду, куда поедут фрицы. В расчёте у меня дядя Федя и Рабинович, свои проверенные не в одном бою кадры. Так что если мотогансы поедут прямо по шоссе, то им повезло, нехай себе едут. Ну а если свернут в нашу сторону, придётся встречать, и не хлебом с солью, а пулемётными очередями, так как пешим от них не убежать. Запряжку с передком прячем в ближайшем проулке, Рабинович в седле «за рулём» сидит на левой кобыле, сразу готовый дать по газам, и по пути забрать нас после шухера. Мы же с Федей занимаем позицию прямо на центральной улице деревни. В запас берём всего пару магазинов, наша задача только задержать противника и вовремя смыться, стоять тут нерушимой стеной, я не собираюсь.

Светомаскировку мотогансы не соблюдали, да и зачем им это, так что по свету от фар, определяю количество мотоциклов. Фрицы двигались с юга, и было их не меньше взвода, скорее всего ГПЗ, так как из дальнего леса выныривали новые светлячки автомобильных фар. На перекрёстке «байкеры» почему-то остановились, и минут через пять три байка двинулись в нашу сторону, отделившись от общей кучи. Зачем они поехали в деревню, я не знаю, может на разведку, увидев следы прохождения нашего батальона, а может молока захотели, только мне уже без разницы, сегодня у нас рыбный день и все хвосты обрубаются, а молочка мы бы сами попили.

От шоссе до деревни пятьсот метров, так что подпускаю мотоциклистов на сотню и давлю на спусковой крючок, целясь по фаре переднего. Первой длинной очередью гашу свет на переднем, а после того как кончается лента в пулемёте, гаснут и все остальные. Расстреляв полсотни патронов за несколько секунд длинными очередями, перезаряжаюсь и, не дожидаясь ответного огня, скатившись с дороги, свищу один раз, и по канаве бегу к нашей «тачанке», Фёдор за мной. Как только фрицы поехали в нашу сторону, я сразу высвистал Фимку, подав ему условный сигнал, «заводить» свою упряжку и быть наготове, так что проскочив пятьдесят метров за десяток секунд, запрыгиваем в уже стоящий «под парами» передок, и с места в карьер скачем к мосту. Кажется, что «прямая» как сабля деревенская улица, никогда не кончится, справа и слева мелькают дома, но в темноте почему-то представляется, что мы стоим на месте.

По нам никто не стреляет, скорее всего, остатки отделения которое я подловил, где-то заныкались, Федя тоже не кукурузу охранял, а загасил фару второго байка, ну а без света лезть в темноту фрицы зассали. Немцы же, которые остановились на шоссе, боятся задеть своих камрадов, так как толком ничего не видят. Поэтому немного времени я выиграл, пока гансы вышлют разведку и узнают, что случилось с их дозором, потом проверят деревню, глядишь полчаса и потеряют, ну а мы оторвёмся. Наконец-то по сторонам чуть просветлело, походу домики кончились, и мы выехали на околицу, значит скоро мост, так что кричу «водиле» новую команду, и он «включает пониженную». С галопа переходим на рысь, а подъехав к переправе, на шаг. Ну его в баню, не хватало ещё рухнуть в воду, знаю я эти мостики, особенно после того, как какой-нибудь чудак, проедет по нему на танке.

Через мост мы проскочили удачно, а сразу за ним нас уже ждали, и после предупредительного свиста, кто-то взял лошадей под уздцы и повёл вправо от переправы, за растущие там кусты, и дальше по опушке леса. Как раз в это время немцы устроили иллюминацию, запустив в небо несколько ракет и, постреляв для бодрости духа, их мотоциклисты протрещали по центральной улице и остановились где-то в деревне. Нашим проводником оказался Емеля, который доведя нас до определённого места, просто сказал.

– Всё, пришли, тебе туда, товарищ сержант. – Махнул он рукой, показывая направление. Оставив пулемёт на повозке, подхожу к группе командиров, среди которых узнаю взводного, а также капитана Лобачёва.

– Сержант Доможиров. – Представляюсь я.

– Ну, рассказывай, сержант. С кем ты там воевал? – спрашивает комбат.

– На окраине деревни уничтожена группа мотоциклистов.

– Что ещё видел?

– По Киевскому шоссе с юга, двигалась колонна техники.

– Сколько машин?

– Сколько машин и каких, я точно не скажу, считать некогда было, пришлось стрелять.

– А подробней.

– Когда подходили к деревне, услышали звук моторов, я отправил людей на переправу, а сам занял позицию. Через несколько минут увидел взвод немецких мотоциклистов, которые сначала остановились на перекрёстке, а потом отправили разведку в сторону деревни. Вот по ней я и отстрелялся.

– Почему решил, что немцы? Может это наши отступали?

– Свет фар у фрицев яркий, а у наших машин – тусклый. А когда мотоциклисты ближе подъехали, то уже по звуку мотора определил что не наши.

– Молодец сержант! Основная колонна вся дальше пошла или остался кто?

– Не видел. Но её и с берега разглядеть можно, если ещё тут, то увидим.

– Смотрим уже, но в такой темноте, если фары не горят, хрен что разглядишь.

– Ты свою задачу понял? Лейтенант. – Обращается капитан к взводному.

– Да понял. – Отвечает Ванька.

– Тогда выполняй. О каждом изменении обстановки докладывай незамедлительно, чем смогу, помогу.

– И что это было? – Задаю я резонный вопрос, когда комбат уходит. – До места ещё семь вёрст, а мы тут зависли.

– Место здесь для обороны удобное, река, лес и высотки, вот комбат и решил подстраховаться, заслон тут поставить, а то пока полк соберётся, да какую-нибудь оборону наладит, немцы уже за Нарой будут. Позади нас пара деревень, через которые проходит несколько просёлочных дорог, не Московский тракт конечно, но через лес-то по ним проехать можно. Так что пошли, с позициями пулемётов определимся, а то пехота уже копает.

– Подожди. А мост? За нами вроде фрицы на мотоциклах ехали.

– Мост под прицелом двух пулемётов, да и орудие на него направлено, и пока расчёт огневую копает, кто-то один сидит за наводчика.

– Тогда пошли.

Глава 8
В заслоне

В заслон выделили роту из первого батальона, ну как роту, сборную солянку из нескольких подразделений, численностью 60 штыков, при одном «максиме», под командованием младшего лейтенанта. Потому старшим и назначили нашего взводного, так как он был кадровым командиром, тем более с боевым опытом. Позиции для обороны выбрал сам комбат, Ванька только приказал, вместо одиночных ячеек выкопать окопы на два, а на флангах на три человека.

Всю прелесть нашей позиции, я смог оценить только на рассвете, рассмотрев открывшуюся панораму в бинокль. Прямо перед нами, с севера на юг текла река Истья, и хоть через неё и был мост, но вот проехать по нему мог только грузовик или лёгкий танк, средний уже вряд ли, так что будем считать её противотанковым рвом. Хоть речка и не сильно глубокая, но берега у неё были местами обрывистые, да и ширина метров тридцать, а где местность понижалась, река соответственно расширялась, а пойма вокруг заболачивалась, так что пехоте через неё тоже переплывать не улыбалось, тем более в середине октября. Единственной переправой оставался мост, а вот на него-то и было нацелено большинство огневых средств. На правом фланге нашей обороны была расположена, поросшая лесом высота 185,0. Вот на этой-то высотке, прямо на лесной опушке, в четырёх сотнях метров от реки, у нас и стоял станковый пулемёт «максим», имея сектор обстрела в стовосемьдесят градусов. Недалеко от него, но ближе к мосту, я установил трофейный МГ. Расчёты располагались в трёхместных окопах, и это была основная позиция. А вот запасных, можно было занимать хоть сколько, так как опушка леса протянулась вдоль просёлочной дороги, через всю высоту. Впереди, ближе к реке расположился третий стрелковый взвод, правда, с одними винтовками, но это тоже неплохо, для автоматов тут дальность до целей большая.

В центре обороны, в сотне, а потом и в двух сотнях шагов от реки напротив переправы, находились позиции первого и второго взводов. Им перепало по одному танковому варианту эмгача. Высотка уже была другая – 180,0. На левом фланге, прямо от моста, начинался лесной массив, растущий вниз по реке, расходящимся клином. Прикрывшись этим леском с левой стороны, под углом к речке и стояла наша сорокапятка. Пушка могла обстреливать как сам мост, так и всё, что находилось справа от него, а вот деревня и всё что слева, в сектор обстрела не входило, мешали деревья, но они же и прикрывали орудие с левой стороны, от стрельбы прямой наводкой. С правого фланга располагались свои, так что стрелять по огневой, можно было только с фронта, из-за реки, но там мы могли достать любую цель, как из пушки, так и из стрелкового оружия. Также мы подстраховались и организовали скрытую огневую точку, в четырёхстах метрах левее моста, на опушке возле реки. Туда мы посадили двух бойцов с пулемётом Браунинга, наказав им стрелять только в крайнем случае. В резерве оставалось только отделение стрелков, которое прибилось к нашей батарее, ну и один трофейный ручник.

Командовал этим резервом я. Мамлей руководил центром обороны. А наш лейтенант находился на высотке правого фланга, где и был КНП. Вид оттуда открывался шикарный, причём как на деревню, так и на Киевское шоссе, и будь у нас побольше артиллерии, хотя бы полковушки, или батальонные миномёты, немцам можно было бы устроить весёлую жизнь. Мелкий осенний дождь, прекратившийся к вечеру вчерашнего дня, с утра зарядил по новой. Поэтому все просёлочные дороги и, без того не отличавшиеся особой проходимостью, стало размывать ещё больше. Вот немцы и сосредотачивали свои усилия, прижимаясь к дорогам с твёрдым покрытием, и ведя наступление вдоль них. Колонна машин, которую мы видели ночью, проехала на север, оставив в деревне какое-то из своих подразделений, но к мосту немцы ночью не полезли, а остановились на западном краю посёлка, видимо на ночлег.

С утра фрицы сунулись на восточную окраину деревни, но красноармейцы их обстреляли из винтовок, и те скрылись за строениями. Правда через несколько минут, открыли ответный огонь из карабинов и пулемётов, но стреляли недолго, и на этом обмен «любезностями» закончился. Потерь у немцев, скорее всего не было, расстояние превышало триста метров, а снайпера из ополченцев были ещё те. Наши же прятались в глубоких окопах, так что винтовочные пули их тоже не задели. Иван, конечно, вставил мамлею по первое число, но в основном за стрельбу без приказа, потому что линию наших окопов было видно невооружённым взглядом, и как-то маскировать их, было бесполезно.

На завтрак у нас был кулеш и компот из сухофруктов, всё-таки рядом находилось три деревеньки, и продуктов насобирали. Наконец-то удалось нормально поесть, а то за последние несколько дней, перебивались в основном сухомяткой, и иногда холодной кашей без хлеба, или хлебом без ничего. Так что немудрёный завтрак из двух блюд, показался царским обедом. Немцы на виду не маячили и активности не проявляли, так что мы успели поесть, а некоторые и покемарить в своих окопах. Моё резервное отделение находилось в лесу на левом фланге, поэтому оставив за себя старшим дядю Фёдора, иду на КНП, чтобы осмотреться и посоветоваться. Назревала у меня одна идея, но чтобы её осуществить, нужно было хорошенько узнать и запомнить местность.

Ещё ночью я подпоясался командирским ремнём с портупеей, прицепив на бок кобуру с «Вальтером» и подсумок с трофейными автоматными магазинами слева. Петлицы-то не всякий в темноте разберёт, а вот пистолет – это уже «офицерская» привилегия, а плюс к тому же ещё и «шмайсер», так что командовал я наравне с лейтенантами, сподвигая бойцов на трудовой подвиг, помогая кому советом, а кому и волшебным пенделем. А то нашлись тут некоторые, себе окопчик выкопали и спать. А товарищам помочь? Тем более для пулемётов запасные позиции нужны. Мои «резервисты» копали окоп для наблюдательного пункта, а часть рыла запасные позиции для пулемётов, хотя их и предполагалось использовать в контратаках. И что им теперь, сидеть и ничего не делать? Так что тёмное время суток наступило по команде отбой, для всех одновременно, причём ближе к утру. Добравшись до КНП, и в течение часа изучив местность, а также понаблюдав за противником, я увидел ещё кое-что интересное. Во-первых, на нашем левом фланге пойма реки была заболочена, причём болото было с той стороны и уходило вниз по течению. Во-вторых, справа в трёх километрах от НП возле самого шоссе находился какой-то населённый пункт, от которого в сторону реки уходил просёлок и, судя по всему, он должен был пересечься с дорогой, проходящей вдоль берега по опушке леса. Немцы, сидя в посёлке, особой активности не проявляли, да и было их, судя по количеству автотранспорта немного.

– Вань, ты деревню возле тракта и просёлок от неё в нашу сторону видел? – советуюсь я с командиром.

– Конечно, видел. А что не так с этим просёлком?

– Идёт он в сторону реки, и скорее всего не просто так, там может быть ещё один мост или брод через реку, поэтому нужно проверить, что к чему, а то обойдут и ударят с фланга или тыла.

– А кто пойдёт?

– Я могу. Возьму пару бойцов из резерва и пробежимся с ними по опушке, если что, пришлю «Говоруна».

– Какого говоруна? – не понял Ванька.

– В смысле связного. – Что-то я часто оговариваться начал и уже не замечать этого, то ли расслабился, то ли нервы сдают.

– Ясно. – О чём-то задумавшись и вглядываясь в указанном направлении, говорит взводный. – В общем, бери всех своих, посмотришь там, что к чему, если что – действуй по обстановке.

– Я тогда позвоню Мишке? – показываю я на аппарат. – Чтобы туда-сюда не бегать. – Лейтенант кивает, а я уже кручу ручку (телефонные аппараты и катушки с проводом мы забрали с собой и протянули связь по позициям).

– Второй у аппарата. – Откликается сержант Волохов.

– Это четвёртый. Миша, моих посылай всех в деревню. Пусть экипируются по полной боевой и мухой туда, только скрытно. Я там всех буду ждать.

– Понял. Жди. До связи.

– До связи. – Кладу я трубку на аппарат.

– Я в Шилово. – Предупреждаю я взводного. – Пока мои подтянутся, заодно с местными поговорю, проводника пошукаю.

– Иди. Как только определишься по месту и решишь, что делать, пришлёшь своего «говоруна» с донесением.

Козырнув, я вылезаю из окопа и прямо через лесок топаю в деревню. Шагов через двести узкая полоса деревьев кончается, пройдя ещё столько же по стерне поля, подхожу к крайней хате и, постучавшись, вхожу внутрь. В кухне на табурете сидел крепкий с виду дедок и что-то чинил, орудуя толстой иглой.

– Здорово диду.

– И тебе не хворать, солдат.

– Допустим, не солдат, а сержант, а на ваши деньги – унтер.

– Унтеров вместе с погонами ещё в семнадцатом отменили, а в нонешной геометрии я не розумию.

– А пан что, до семнадцатого таки нигде не служил? – Задаю я провокационный вопрос.

– Когда я служил, то мы немца до Москвы не пропустили. – Язвит старик, не прерывая своего занятия.

– Вот и мы не пропустим, а потом сами в Берлин войдём.

– Вошли тут намедни одни, на танках были, да видать ночью дорогу перепутали, и вместо запада на восток рванули. – А вот это уже интересно. Нет, следы гусениц-то я видел, когда переходил через дорогу, только узких, да и колея от колёс грузовиков была накатана. Но может дед про другие танки говорил? Ладно, качаем дальше.

– Это такие маленькие, с пулемётами, которые меньше полуторки?

– Нет, там ещё большие были. С пушками и гусеницы широкие, спрашивали, – где керосина взять? – Интересное кино. А как они через мост проехали?

– И что? Большие танки через ваш мостик прошли? Да по нему и на телеге-то ехать страшно, того и гляди развалится.

– А кто те, парень, сказал, что оне по мосту ехали? Тут у нас брод имеется. А мост справный, так что не наговаривай зря.

– И где тот брод?

– Возле Павловки.

– И как до той Павловки добраться?

– А как хошь. Хочешь лесом. А хочешь берегом, и там и там версты две будет.

– А лесом, это та дорога, что прямо от вашей деревни?

– Прямо по ней и дойдёшь.

– Спасибо. Товарищ штабс-капитан. – Кидаю я пробный шар. – А танков у нас нет, так что бежать нам не на чем, мы пока тут повоюем. – Хотевший что-то сказать старик, аж поперхнулся и закашлялся на полуслове.

– Честь имею! – прикладываю я руку к пилотке. И развернувшись через левое плечо, выхожу из дома. Пофиг, что автомат висит на правом плече и по уставу отдавать воинское приветствие не положено, мы не на плацу. Краем глаза успеваю заметить, как дедок вскочил с табурета и вытянулся по стойке смирно. И что меня дернуло наехать на этого деда, хотя какой он нафиг дед, меня просто сбила с толку его окладистая борода, «а судя по ушам, этому зайцу лет триста», – как говорил Василий Иваныч про осла, вот и этому «зайцу», чуть за пятьдесят. У нас в дивизии есть люди и постарше, и ничего, воюют, а этот сцука язвит ещё. – До Москвы допустили, – если ты такой умный, так возьми винтовку и иди, воюй за свою Родину, а не рассуждай, сидя на печке, либераст туев. И пофиг, каким ты там был в гражданскую: белым, красным, или серо-буро-зелёным, враг сейчас общий. За фрицев сейчас вся Европа воюет, а потом ещё туева хуча всяких там хиви и остальных гомосеков. А этот… Сначала сидим, рассуждаем, а потом, когда враг придёт, идём в полицаи работать.

Завёл меня этот бывший офицер. Но я и сам какой-то заводной стал, буквально с пол оборота. Нервы совсем расшатались, или так потери подействовали. Была батарея, – один бой, и остался взвод, была дивизия, – три дня, и на полк не насобирать. Походу игры кончились, и началась тяжёлая, изнурительная работа под названием – война. Самое хреновое, что своих убитых даже хоронить не успеваем, так, прикопали чуть-чуть в окопчике и всё, или в бой, или отход. А некоторые так и остаются лежать на нейтралке. Ладно, всё, проехали. Вон и моя пешмерга поспешает, хватит ныть, пора за дело.

Построив отделение в одну шеренгу, начинаю со своей любимой присказки.

– Ну что, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы. Кто хочет поработать? – дядя Фёдор ржёт, остальные удивлённо поглядывают друг на друга. Оглядываю строй. Девять человек, почти у всех немецкие винтовки и карабины, пулемёт у самого рослого бойца, узнаю рожу Малыша, правда в каске и трофейной плащ-палатке, он похож на хулигана Федю, а если точнее – на актёра Алексея Смирнова. Каски у всех. Также вижу пару патронных коробов с пулемётными лентами. А больше под плащ-палатками ничего из вооружения не разглядеть. Красноармейцы подобрались все молодые, парни лет двадцати, видимо не из ополченцев-добровольцев, а призывники. Ну, нашим легче, молодые организмы ещё не измучены нарзаном, и в начальниках никто из них не был, тем более выжили в нескольких боях, так что можно сказать – везунчики.