Текст книги "О чём говорится в сказках?"

Автор книги: Алексей Чадаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

А дело было так. Подземный ход из каморки вёл не к новому театру, а прямо на майдан чудес, где и оказались все буратины в одно и то же время. Собравшись там, они обсудили антикукольный режим Карабаса-Барабаса, уголовное прошлое и манеры Дуремара, призывы Тортиллы немедленно перейти к новой жизни и… Прямо там, на поле, выбрали нового директора и генерального менеджера своего театра.

Надо ли говорить, что ими (за отсутствием других, сколько-нибудь компетентных в административных и финансовых вопросах лиц) стали кот Базилио и лиса Алиса!

Всё, что нам осталось – это прояснить символику оставшихся персонажей. Пьеро и Арлекин (бледный холерик и рыжий сангвиник) в каждом случае свои – у нас, скажем, идеальной парой такого рода раньше были Явлинский (пьеро) и Чубайс (арлекин); а сейчас в эту же модель отлично вписываются пьеро Яшин и арлекин Кашин. В украинской ситуации это больше всего похоже на коллективные воплощения Запада (арлекин-Тягнибiк) и Востока (пьеро-Базилюк). Запад с деревенской жестокостью издевается над Востоком и периодически опускает его; Восток ноет и заламывает руки в тоске о потерянном.

Мальвина – это собирательный образ "женского электората": самодовольная, глупая и хамоватая, но при этом всё же весьма привлекательная хохлушка с кукольным личиком. Это она первая отказала в доверии Карабасу-Кучме (т.е. сбежала из театра) – очевидно, главным образом из-за того, что он её не устраивал с эстетической точки зрения.

Артемон – собирательный образ тех россиян, которые отправились стоять на майдан "за вашу и нашу свободу" – и лично советника президента Украины (а также, как известно, и советника президента сети закусочных "Ростикс") Немцова Бориса Ефимовича.

В сказке присутствует также и некоторый эрзац официальной власти: губернатор, пинчеры-полицейские и т.д. Понятно, что под этими псевдонимами фигурально изображена путинская Россия; не случайно Карабас в ситуации, когда куклы начинают массово от него линять, бежит к этому самому губернатору с воплем "сироту обижают"… И тот честно предоставляет помощь (оказавшуюся, впрочем, излишней).

Вот, собственно, и всё. Остаётся только вопрос о том, откуда я взял про нового директора театра – в сказке-то это, по понятным причинам, осталось за кадром… На самом деле, меня давно, ещё с детства, мучал этот вопрос: ну хорошо, избавились они от директора, сделали свой собственный театр – а кто организует антрепризу? Кто продаёт билеты? Кто занимается бухгалтерией? Кто отвечает за кадровый состав труппы? Это говорящее полено? Старый алкоголик Карло? Пудель Артемон?

Очевидно, что это должен быть кто-то опытный. И это не мог быть никто, кроме кота и лисы. Они имели опыт сотрудничества с Карабасом, но при этом не были замечены в насилии над куклами и не имеют, как Дуремар, отрицательной репутации в глазах прудового сообщества. А та история с закопанными золотыми – кто нынче без греха? И потом: никто ведь не заставлял Буратино закапывать золотые, он сделал это сам, добровольно и с песней…

Черепаха Тортилла может быть довольна. Какая, в сущности разница, кто нынче пилит бюджеты обновлённого кукольного театра, пока радостные буратинки пляшут на сцене польку "Карабас". Главное, что возможность выдать в случае чего новый ключик очередному буратине всегда остаётся у неё…

…а про нос всё украинский писатель Гоголь уже без меня рассказал.

17. Итак, «Гуси-лебеди».

Сказка мутная, тёмная и, что греха таить, страшноватая. При этом самые стрёмные, на уровне детского страха эмоции вызывает не Баба-Яга – старый-добрый и знакомый отовсюду персонаж, а сами эти летающие демоны, врывающиеся в дома и утаскивающие детей – что-то вроде дементоров-ментодёров из «Гарри Поттера». Но это хотя бы понятно по генезису – детские страхи развиваются, как правило, благодаря родителям, которым нужен какой-нибудь отрицательный персонаж, чтобы пугать детей, если они не слушаются. В наше время это почему-то чаще всего «дяденька милиционер», который «придёт и заберёт» (оттого так легко легло на фольклорный язык появившееся в 2003 году понятие «оборотни в погонах»). Хотя ещё Михалков-старший возмущался в «Дяде Стёпе», что некоторые несознательные родители «милицией пугают непослушных малышей», таковых несознательных с тех пор стало только больше. Но тут, во всяком случае, очевидны параллели.

Гораздо интереснее другое. В сказке очень странным образом ведут себя яблоня, печка и речка. В качестве платы за свои услуги они не требуют благ или каких-либо встречных услуг, а, напротив, заставляют потребить свою собственную продукцию: соответственно яблоки, пирожки и молоко с киселём. При этом из контекста сказки мы понимаем, что яблоки скорее всего кисловатые, пироги наверняка горелые, а то речное пойло, которое впаривается Алёнушке под видом молока, и вовсе никакой содержательной критике не подлежит. Поэтому всем трём "производителям" стоит немалых трудов убедить Алёнушку воспользоваться их продуктами, и та на это соглашается только при непосредственной угрозы попасть под крыло гусей-лебедей.

В этом смысле сказка удивительно современная: в ней действуют технологии даже не постиндустриальной, а постмаркетинговой эпохи. Понятно ведь, что печка с речкой заставляют Алёнушку жрать свою бурду не ради того, чтобы приобрести в её виде нового "лояльного потребителя" – ясно, что такая задача не стоит: в тех местах она оказалась случайно и вряд ли когда-либо вернётся. Поэтому тут налицо "стокгольмская" модель экономического взаимодействия, т.е. такая, в которой производитель и потребитель совместно производят продукт для потребителя, а кто и кому платит за процесс потребления, решается явочным порядком в зависимости от текущей конъюнктуры. Редкая, почти невозможная вещь для нас, ещё только осваивающих рынки до момента "первичного насыщения".

Алёнушка расплачивается с печкой и речкой как лояльный потребитель современной эпохи, для которого потребление является не вожделенной и недостижимой целью, а социальной обязанностью и экономической функцией, без которой невозможна эффективная работа всей хозяйственной машины. И это – очень важный момент. Но самым важным в сказке является всё-таки другой, не связанный с экономикой вопрос.

Почему всё-таки Иванушка?

Сказка даёт единственную, неудовлетворительную, на мой взгляд, версию: "потому что родители уехали на ярмарку, а Алёнушка заигралась". Но что Алёнушка сделала такого, если маленький Иванушка сидел в доме и никого не трогал? Почему гуси-лебеди прилетели именно в их дом, проникли как-то в него и забрали именно маленького Иванушку? Только ли из-за того, что их не было дома?

Скорее всего, что-то у них к Иванушке всё же было. И не одна только алчность Бабы-Яги – "покатаюся, поваляюся, ивашкина мяса поемши". Было ещё кое-что.

Когда я начал об этом думать, я понял, что мне это напоминает. Дело ЮКОСа.

Гуси-лебеди – это, конечно же, менты (см. выше). Иванушка – не кто иной, как М.Б.Ходорковский. Алёнушка, его старшая сестрица – это российская демократия. То, что Иванушка изображён маленьким мальчиком, неудивительно: крупный бизнес, типа, у нас в России ещё молодой и неоперившийся. А Баба-Яга – это, разумеется, кровавый чекистский режим (если б я снимал сказку, на её роль я бы попросил лично прокурора Устинова – у него прекрасно бы получилось).

Итак, родители уехали (т.е. СССР распался). Алёнушка (т.е. демократия) заигралась на улице с ребятишками в бабки (т.е. в построение Гражданского Общества, конечно же), и потому не заметила, как в дом к Иванушке-Ходорковскому вломились гуси-лебеди, и уволокли его к Бабе-Яге далеко-далеко, за синие горы (т.е. в "места не столь отдалённые"). Соответственно, Алёнушка спохватилась и ринулась искать братца.

Понятно также, кто такие яблоня, печка и речка. Это – не кто иной, как многострадальный Отечественный Производитель – соответственно мелкий (яблоня), средний (печка) и крупный (речка), и связанный с ним Активный Средний Класс. По пути за Иванушкой Алёнушка никак не может найти с ними контакта (т.е. принять во внимание их Реальные Интересы – заключающиеся, разумеется, в первую очередь в том, чтобы кто-нибудь потреблял всё то, что они тут напроизводили) и потому не достигает никакого успеха в борьбе с Бабой-Ягой. Но как только ей удаётся найти с ними контакт (т.е. принять во внимание и прогарантировать их Реальные Интересы) – тут же баба-яга терпит фиаско, а гуси-лебеди впустую летают над недружественным им ландшафтом. Мораль понятная: до тех пор, пока российская демократия не сумеет наладить коммуникацию с самостоятельным сословием, не будет у неё шансов в борьбе с режымом. Но как только наладит, всё у неё получится, ага.

Нетрудно понять, что как только Алёнушка с Иванушкой добираются в итоге домой, тут же возвращаются Родители (иначе говоря, коммунистический режим). Алёнушку торжественно порют за провинность – мягко, ласково… Иванушке же вручают печатный пряник (т.е. пристраивают к делу его таланты по части прожорливости во всех смыслах), и наказывают расти большим. Хэппи-энд.

Коротко получилось. Но она ведь и сказка короткая. Правда, осталось ещё кое-что: найти Чубайса, по совету Лейбова. Пока не нашёл, буду считать её незавершённой. А, значит, завершу в следующий раз.

18. Мальчиш-Кибальчиш

И в страхе бежал разбитый Главный Буржуин, громко проклиная эту страну…

А.Гайдар

…Ночь. Но не видно звёзд – дым пожаров застилает небо. Не слышно цикад – свист пуль заглушает их пение. Не спит Мальчиш-Кибальчиш с товарищами – сидят в окопах, держат оборону супротив буржуинского воинства.

Много ещё у них осталось пуль, бомб и снарядов. Только вот есть нечего. Все котомки, что взяли из дома, уже пустые. Осталась одна – у самого Мальчиша.

И вот берёт Мальчиш свою заветную котомку, достаёт оттуда сухую ржаную горбушку. Ломает её чёрными от копоти пальцами, раздаёт по кусочку всем своим мальчишам – нате, ешьте!. Потом берёт флягу, где ещё плещется на донышке немного воды из ручья. Даёт каждому по полглотка: нате, пейте!

А потом и говорит:

"Один из вас предаст меня…"

…и смотрит искоса на Плохиша из-под будённовки.

То есть история про Мальчиша, на самом деле – это, конечно, заявка на текст вполне себе евангельский. Отец и брат – патриархи и пророки Израиля. Красная Армия есть воинство не земное, но небесное – и потому всепобедительное: тема про "день простоять да ночь продержаться" предполагает, что границу за Чёрными Горами охраняет не сама Красная армия, а люди земные и слабые, и потому могущие быть побеждаемыми – но у них за спиной есть та самая Красная Армия, от которой нет и не может быть обороны. Военная Тайна, в свою очередь – зашифрованное Царство Божье, которое "внутри вас есть": характерно, что Иуда-Плохиш этой Тайны не знает, и ничего по большому счёту буржуинам сообщить не в силах – он может лишь выдать им Кибальчиша за "сребренники" – банку варенья и корзину печенья.

Главный буржуин по темпераменту – типичный Пилат. Мальчиш ему интересен, он долго и подробно общается с ним. Через Мальчиша Буржуин производит "остранение", взглянув на себя другими глазами. Фактически, его вопрос про "тайну" – это пилатовское "что есть истина?"

Ницше, который предположил, что вопрос был риторическим и задавался с единственной целью аристократически постебаться над нечёсаным бродячим проповедником, катастрофически не понимает психологии воспеваемых им "аристократов духа". Эти последние никогда не будут презрительно отмахиваться от пророков – напротив, эти аристократы, чьей главной и постоянной эмоцией является скука, испытывают патологическое влечение к источникам драйва, сильным раздражителям, буквально подсаживаются на них.

Вчитаемся в вопросы Буржуина Мальчишу:

– Отчего, Мальчиш, бились с Красной Армией Сорок Царей да

Сорок Королей, бились, бились, да только сами разбились?

– Отчего, Мальчиш, и все тюрьмы полны, и все каторги

забиты, и все жандармы на углах, и все войска на ногах, а нет

нам покоя ни в светлый день, ни в темную ночь?

– Отчего, Мальчиш, проклятый Кибальчиш, и в моем Высоком

Буржуинстве, и в другом – Равнинном Королевстве, и в третьем

– Снежном Царстве, и в четвертом – Знойном Государстве в тот

же день в раннюю весну и в тот же день в позднюю осень на

разных языках, но те же песни поют, в разных руках, но те же

знамена несут, те же речи говорят, то же думают и то же делают?

– Нет ли, Мальчиш, у Красной Армии военного секрета?

Фактически, это всё один вопрос. Буржуин спрашивает у Мальчиша: "что я делаю не так?" А Мальчиш как бы молча отвечает: что бы ты ни делал, проблема твоя не в этом, а в том, что ты сам не такой. И только когда буржуин понимает это – т.е. что дело не в каких-то отдельных ошибках, а в его собственной онтологии, в нём самом, и, следовательно, конфликт является неразрешимым и абсолютным – тогда он принимает решение об убийстве. Собственно, у него и выбора-то нет: вот оно, его воинство, а вот Плохиш, только что "записанный в буржуинство", а вот остальные мальчиши, каждый из которых вот-вот напялит будённовку и сам станет Кибальчишом, и ничего с этим не поделаешь…

Поэтому Мальчиш обречён погибнуть. Детей, когда они её читают, это ужасно тревожит: они не привыкли к сказкам без хэппи-энда, у них в головах разрушаются привычные стереотипы победы добра над злом, они пугаются и злятся. Их не устраивает пионерский салют перед могилой: они хотят живого Мальчиша. Но им объясняют: это не мир детей, это мир Мальчишей – маленьких монстров, которых боятся взрослые, потому что они переворачивают их мир по своим абсолютным законам, хотя сами при этом остаются детьми. Это то, почему апостолы так испугались фразы "пустите детей приходить ко мне". Или почему сожгли Савонаролу за устроенную им детскую инквизицию…

Что не так?

То есть почему так ненадолго хватило "евангелия от Гайдара"? Почему даже его собственный внук попал в плохиши и побежал записываться в буржуинство – а кибальчишей к тому времени и вовсе не осталось ни в одном из следующих поколений? Где наврал шестнадцатилетний комполка Красной Армии?

А перед самым концом – там, где разбитый Главный буржуин в страхе бежит из "этой страны", где "даже мальчиши знают Тайну, но никому её не говорят". "Бежал" – это непонятно; мы не увидели ни казни, ни даже места, куда он мог бы бежать – ведь везде и всюду Красная Армия, разве нет?

А "бежал" он за океан – туда, куда Красная Армия дойти не могла (Валинор, да…) И там доживал свой век, и в конце концов помер, скрежеща зубами на простреленную будённовку Мальчиша, которую он увёз с собой на память. Но у него был сын – очкастый и любознательный. И и из всего множества вещей в папином кабинете бельше всего его интересовала эта самая будённовка с маленькой дырочкой под звездой. И однажды, когда он допёк папу расспросами, папа рассказал ему её историю. И сын Буржуина понял, что больше всего на свете он хочет быть таким, как Кибальчиш. И сколько бы папа ни отговаривал его от этой затеи, он уже от своего не отступался. Бунтовал против отца, уходил из дома, потом снова возвращался – просить денег на девок и травку; потом снова уходил…

А когда он вырос и принял из рук отца его огромное наследство, то первое, что он сделал – это обратил взоры в ту страну, где была, по его представлениям, могила Кибальчиша. А там к тому времени много чего произошло: оставшиеся мальчиши частью перестреляли друг друга, частью тоже сбежали; те же, кто уцелел, постарели, обрюзгли и тоже обзавелись детьми – все как один молодыми и голодными. А поскольку про бочку варенья и корзину печенья они могли узнать лишь в книжках, то всё, о чём они мечтали – это самим стать Буржуинами. Но никакого другого способа это сделать, кроме как способ Плохиша, они не знали: кого-нибудь сдать, что-нибудь взорвать, "кончить (холодную) войну", так сказать…

А Сын Главного Буржуина точно знал, что его-то папа Плохишом никогда не был, и в буржуины выбился совсем другим способом. И что сам Плохиш, когда у него закончилась бочка варенья и корзина печенья, в люди в буржуинстве отнюдь не выбился – напротив, закончил свои дни не то в странноприимном доме, не то в венерологической клинике. И потому дети мальчишей не вызывали у него ничего, кроме ненависти и презрения: ненависти – за предательство идеалов Кибальчиша, и презрения – за подлость.

И потому, лишь только вошёл он в настоящую силу, принялся он отстреливать плохишей – по одному, начиная с самых слабых и самых подлых. Сначала плохиш Милошевич, потом плохиш Шеварднадзе, потом плохиш Кучма… И чем больше клялись ему в любви и дружбе оставшиеся плохиши, чем преданнее заглядывали ему в глаза, ползая на коленях, тем больше ему хотелось достать саблю и срубить им голову.

…Один, правда, был не такой, как все. На какой-то момент даже показалось Буржуину-младшему, что вот он, вернулся новый Кибальчиш: молчаливый, простой, со стальными глазами, "настоящий полковник". Но прошло всего три года, и стало ясно, что опять его надули: ничего в этой жизни не надо "полковнику", кроме той же самой бочки варенья и корзины печенья, и нет у него в голове других мыслей, кроме идеи о том, как бы её половчее отнять у других таких же плохишей. Плюнул тогда младший буржуин, да и подписал очередную смету фонда "Freedom for Democracy" фирменной ручкой с оранжевыми чернилами.

…и снова мысленно отдал салют Мальчишу.

19. Сказка про Курочку Рябу

Курица и яйцо

То, что сказка про Курочку Рябу философская, и что там гораздо больше притчи, чем собственно сказки, думаю, понятно и без меня. Так что я вряд ли удивлю кого-нибудь оригинальной трактовкой. Но, тем не менее, некоторые нюансы хотелось бы прояснить.

Вопрос для детективного расследования всего один, но важный. Зачем деду и бабе надо было во что бы то ни стало разбить золотое яйцо? Разве – если оно и впрямь золотое – не разумнее было оставить его целым? И почему тогда они так расстроились, когда его «случайно» разбила мышка?

Короче говоря: что было скрыто внутри золотого яйца? Понятно, что это было нечто существенно более ценное, чем золотая скорлупа. И оно оказалось безвозвратно утеряно вследствие падения яйца на пол. Что это?

В сказках мы сталкиваемся с необычным яйцом, например, в сюжете про Кощея – там в яйце хранится игла с его смертью. Вне сугубо сказочного контекста яйцо – это вообще один из важнейших символов. Жизни и смерти одновременно. Яйцо – это мёртвое, внутри которого таится живое; поэтому оно – символ христианской Пасхи, воскресения из мёртвых. Но новая жизнь из яйца может родиться, а может и нет: тут нет предопределённости, всё зависит от этой вековечной борьбы за продолжение и обновление жизни.

Возвратимся теперь к бабке с дедкой. Что мы о них знаем? Только то, что оба они старики, то есть живущие в преддверии неизбежной смерти. Наиболее вероятная гипотеза, объясняющая всё разом: в яйце было то единственное, что могло заставить без колебаний долбить чем попало золотую скорлупу – вечная жизнь. Причём дед и баба откуда-то знали, что им надо обязательно съесть содержимое яйца, всё целиком. Тогда понятен масштаб катастрофы, случившейся тогда, когда яйцо вытекло.

В таком развороте сказка превращается в библейскую аллегорию. Мышка – это, конечно же, одна из личин «древнего змея», а яйцо – плод Древа Жизни. Дед – и Адам, и Гильгамеш; тут кому как больше нравится.

Ну, а «курочка», естественно, демиург. Что вдвойне интересно, учитывая ту роль, которую в нашей древности играл «кур» (он же Чур); отдельная тема.

Финальная сцена сказки – это буквально «седе Адам прямо рая и плакаше – раю мой, раю». Но итоговая мораль – много чётче, чем в соответствующем библейском сюжете. Вдруг заговорившая курица (что, кстати, вообще никакой реакции у стариков не вызвало – эка невидаль!) «утешила»: мол, не плачьте, я вам другое яйцо снесу, обычное. О чём речь? О том, что, хотя вечная жизнь в «райском» варианте утрачена навсегда (мышка хвостиком махнула), но зато обычное, естественное обновление жизни – через птенцов, через детей, через каждую новую весну – было, есть и будет. Вечной жизни нет – но просто жизнь… будет вечно.

20. Руслан и Людмила

У Лукоморья дуб спилили,

Златую цепь в пивной пропили,

Кота на мясо зарубили,

Русалку в бочку засолили

И по реке Неве пустили…

(Из школьного фольклора)

Обещанное возвращение в «сказки по выходным» – с «Русланом и Людмилой».

Конечно, сказка авторская. «Наше всё» массу лишнего присочинил к базовым сюжетам «виньетки для», и далеко не всегда удачно. Но сказка очень красивая, и как раз про важное – про то, почему у одних не получается (при всём желании) быть героями amp;любовниками, а у других оно выходит само собой, легко и «без отрыва от производства».

Я никогда не болел за Руслана. Он казался выскочкой, любимчиком и везунчиком. Мне симпатичнее был Рогдай – гордый, упрямый, обидчивый, но без этой вальяжности заведомого фаворита. Или мечтательный Ратмир. Да даже толстый лоховатый симулянт Фарлаф, с его незатейливым «главное-участие», вдвойне достойный сочувствия с учётом того, как жестоко его развели под конец Наина с Финном на пару.

Сама Людмила как предмет конкуренции у меня тоже вызывала вопросы. Что, собственно, в ней такого, кроме того, что она папина дочка? Пустое место, теремная девица с длиннючей косой, мамушками и ахами по поводу и без. Во дворце Черномора Людмила просто «потерялась» и «заснула». Спать круглые сутки – это, судя по всему, вообще было её нормальное времяпрепровождение, поэтому-то поначалу никто особо и не удивился, когда Фарлаф привёз её сонную во дворец. И лишь потом забеспокоились – чем же опоили-таки девочку? (А возможно, кстати, и ничем – просто ну вот не нравился ей Фарлаф, «не герой», да).

Как таковой любовной истории Пушкин нам тоже не рассказал. Вместо этого – сразу рассказ про то, что все во главе с князь-солнышкой напиваются в умат на их свадьбе. Т.е. соперничество между женихами уже было, и Руслан его уже выиграл. И лишь поздно вечером, когда Людмилу умыкают у Руслана прямо-таки с брачного ложа, результат обнуляется и всё начинается сначала: «идите и ищите».

Есть ещё такой момент. Руслан в беседе с Финном на полном серьёзе высказывает опасение – а не влюбится ли его без пяти минут благоверная в колдуна? Интересно, с чего бы это «богатырю» быть настолько в себе неуверенным? Финн, заметим, с грустной усмешкой ответствует, что Черномор – хоть всё ещё могущественный маг, но уже конченый импотент, и потому для украденных им дев абсолютно безопасен: «он только немощный мучитель//прелестной пленницы своей…» Но всё-таки… то, как Руслан задаёт вопрос, наводит на мысль о том, что исчезновение Людмилы с ложа в первую брачную ночь имело и другие причины, кроме внезапно грянувшей молнии.

Заметим ещё: на пиру -

«Невеста очи опустила,//

Как будто сердцем приуныла,//

И светел радостный жених.

Что, только лишь девичья стыдливость в ожидании известно чего? Ой ли.

Как бы там ни было, в завязке Руслан попросту опозорен и выставлен идиотом, и по-хорошему, его надо гнать в три шеи со двора. Собственно, если б понятно было, куда девалась девочка, Владимир так бы и поступил. Но так как ответа нет, это важнее, а потому – «подите и найдите». И все четверо женихов – как фаворит, так и трое неудачливых соперников – отправляются… почему-то все в одну и ту же сторону. Почему?

На юг.

Настоящий Враг – только там, где кончается лес, и где начинаются степь и горы. Даром что Фарлаф, рассказывая липовую историю освобождения Людмилы, говорит про лес и лешего – он сознательно отводит глаза от южного направления. Но именно поэтому и звучит настолько неубедительно. В лесу может быть сколько угодно мелких «леших» и «соловьёв», но настоящая угроза Киеву может быть только с одного географического направления.

Ну и конечно, эта угроза – колдовская.

Конструкция мира «Руслана и Людмилы» – это в первую очередь два равновеликих центра силы. Киев князя Владимира – центр власти «цивилизованной», человеческой. И противопоставленный ему колдовской замок Черномора – как центр власти волшебной, «иной», нелюдской (или до-людской, если угодно). Понятно, что этот дряхлый, магически-обустроенный «антимир» обречён, он отходит и умирает под напором наступающего людского мира Владимира и Руслана: недаром все маги в сказке – Наина, Финн, Черномор и Голова – глубокие старики. Но сам по себе сюжет столкновения старого и нового в этом смысле не так уж интересен.

Гораздо интереснее – про соотношение мужского и женского. Точнее – про то, что значит по сюжету сказки «быть мужчиной».

По этому критерию реальный антигерой Руслана – точно не Черномор и не женихи-неудачники. Они все, в конечном итоге, оказались статистами. Действующая же фигура, противопоставленная Руслану именно по «типологии» мужественности – это, конечно, Финн.

Заслуга Руслана в победе не так уж и велика. Он, как герой, честно сделал всё то, что от него требовалось как от героя (дать по морде встречному и поперечному) – а в финале ещё и накосячил: задрых, дав возможность Фарлафу (трусу Фарлафу!) вновь умыкнуть уже спасённую барышню. По сюжету Руслан в лучшем случае горазд махать мечом, но во всём остальном он, в общем, балбес балбесом.

Победу Руслану делает Финн. Это он указывает дорогу к замку Черномора, так, чтобы по дороге богатырь прихватил заветный меч у Головы. Он помогает Руслану найти «потерявшуюся» барышню в замке и решает проблему её сна. Наконец, в финале это он оживляет «мёртвой и живой водой» убитого Фарлафом Руслана, впихивает его обратно в седло, даёт меч и отправляет в Киев, «а то печенеги восстали».

Что заставляет Финна так вкладываться в эту нагловатую накачанную бестолочь? Скорее всего, в первую очередь жажда реванша за собственное поражение. Фактически, Финн переупаковывает своё фиаско, превращая его в победу Руслана. Сам не смог быть героем – и поэтому становится «играющим тренером» для того, кто сможет.

То есть как – «не смог». Мы застаём Финна древним девяностолетним магом – но из его рассказа понимаем, что когда-то он был богатырём, героем и вождём мощной дружины – ничего сомасштабного про послужной список Руслана нам неизвестно. Зато мы «откуда-то» понимаем, что Руслан – герой состоявшийся, а вот Финн, несмотря на все его победы – лузер. Знала это и тридцатилетняя ещё (уже!) Наина, презрительно бросавшая вернувшемуся воздыхателю – «герой, я не люблю тебя!»

Отсюда – центральный для меня вопрос всего сюжета. Что есть такого в Руслане, чего нет в Финне, и почему тот, при всех своих недостатках – настоящий герой, а этот – нет?

Что «не так» делал Финн? Его жизненная история – это, пожалуй, одно из самых насыщенных мест сказки. Перечитав её несколько раз, я понял – Финн был прекрасным героем во всём, кроме одного: он совершенно не чувствовал женщин.

Его стратегия на протяжении пятидесяти лет состояла в одном: любой ценой вымолить у Наины восторженный взгляд и фразу «я тебя люблю». Он самозабвенно работал над собой, превращая себя то в воина, то в мага, и всё время пытаясь понять, что же ещё в нём не так, и почему она до сих пор не оценила его усилий.

А Руслан? Этому, в общем, было всё равно, что там о нём думает Людмила. Ему было достаточно того, что сам он её любит, и готов в этой любви идти до конца, несмотря ни на что. Он всё время смотрел не на себя, а на неё; она, и только она была его «предметом и объектом».

Собственно, так и надо.

Наина – судя по тексту, очень умная и гордая женщина. И сильная колдунья. Вдобавок не без своеобразного чувства юмора. Явиться к Финну в аккурат на свой семидесятилетний юбилей в максимально неприглядном виде, сказав ему «о мой герой, я наконец-то твоя» – это очень тонко. Причём, я думаю, дело совсем не в том, что у Финна вдруг «сработали заклинания» (которые до того не работали сорок лет). Любая ведьма в приворотно-отворотной магии всегда будет сильнее колдуна-мужчины. Так что ничего, кроме снисходительной ухмылки, его возня с порошками и зельями у неё вызвать не могла. Поэтому она его попросту подстебала. Иначе бы она, по крайней мере, сумела бы на этой встрече скрыть хоть какую-то часть дефектов внешности (ведьма всё же, плюс красавица в прошлом), а не являлась бы тощей, беззубой и горбатой старушенцией с мутным взглядом.

И было в самом деле так.

Немой, недвижный перед нею,

Я совершенный был дурак

Со всей премудростью моею.

Угу, угу…

Но если до истории с Русланом она бедолагу Финна просто беззлобно чморила, то вот тут-то в старой ведьме действительно взыграла обида. Обида на то, что в те годы, когда она была молодой и красивой, с ней никто не вёл себя так, как Руслан с Людмилой («люблю-женюсь-в койку»). Финн и признание-то рискнул сделать лишь через полгода после знакомства. Получив же первый отказ, не вернулся назавтра же, а сбежал куда-то на десять лет мечом махать. Как будто ей нужна была его слава и добытые пиратством побрякушки. Глупости какие.

В итоге вся сказка сводится к истории про то, как Наина пытается разобраться с Финном, мстя Руслану за то, что в её-то поколении настоящего героя не оказалось – а был один лишь этот вахлак. Потому и пришлось ей, главной раскрасавице своего времени, вековать век старой девой. Но и эта её активность выглядит больше бабским капризом, чем полноценной холодной местью – потому она и уходит, дав Финну оживить Руслана и восстановить статус-кво.

Собственно, в чём нехитрая формула героики «от Руслана»? Тебя облили грязью – вставай и ответь. У тебя увели женщину – иди возвращай. Она тебя отвергла – добейся, чтобы передумала. Ты проиграл – готовь реванш. Ты выиграл – не останавливайся, двигайся дальше. Тебя убили – оживай и иди убивать обидчика.

Ну и ещё, конечно, люби женщин, а не их любовь к себе. Цени победу, а не себя-победителя. И… не медли с принятием важных решений. Правильность любого решения – это два равнозначных компонента: само решение плюс темп. Руслан – быстрый; Финн – нет.