Текст книги "О чём говорится в сказках?"

Автор книги: Алексей Чадаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3. Сказка о царе Салтане

Под впечатлением от моей трактовки сказки о рыбаке и рыбке знакомые попросили проинтерпретировать сказку о царе Салтане. А надо сказать, что идея её разобрать у меня была уже очень давно, и год назад я даже было приступил – но тогда ограничился только частными наблюдениями. А сейчас вот появился повод поработать со всем текстом.

Тогда, в первый раз, я думал о мотивах, по которым царь выбрал третью пряху. Дело ведь не в том, что он любил детей больше, чем есть или одеваться – он, как мы дальше поймём, нормальный типовой эгоист, живущий для себя, а не для других. Третья переиграла соперниц потому, что «правильно попала в целевую аудиторию» с точки зрения латентного спроса. Просто и ткачиха, и повариха формулировали свои предложения так: «То на весь крещёный мир», «то на весь бы мир одна» и т.д. – иными словами, выступали с политическими программами, как будущие царицы и соправительницы. А мамаша Гвидона «целый мир» даже не упоминала: то, что она предложила, было предъявлено как направленное на царя и только на него: «я б для батюшки царя…» Тем самым она как бы сказала: «я не хочу быть «царицей», я буду в первую очередь женой».

Надо сказать, что проигравшие бабы поняли эту свою ошибку; и в дальнейшем, исправляя её, работали на царя и только на него; никакого «целого мира» у них больше в адресатах не значилось. Это, впрочем, их не спасло – потому что против них действовали другие бабы, более лихие и грамотные.

Их, собственно, было две: сама мамаша и царевна-лебедь. Сладкая парочка свекровь-невестка не прекращали воевать друг с другом всю сказку, но это не мешало им вместе находить общие цели. Лебедь – жестокая, уникальная оторва, не останавливающаяся ни перед убийством, ни перед членовредительством – как, собственно, и положено ведьме. Понятно, что свои чародейские способности она получила от старого чародея – «коршуна», которого потом, когда он ей перестал быть нужен, благополучно и ликвидировала, подставив под стрелу Гвидона посредством традиционной разводки: «ах-спасите-насилуют», с последовавшей затем сценой благодарности. Нет никаких сомнений, что чудесное преображение из мокрой птицы в суперзвезду случилось бы в тот же самый момент, как простреленный стрелой коршун упал в волны; но тут она в разговоре выяснила, что у Гвидона есть одинокая мамаша, которая ещё хрена лысого отдаст ей без боя своё нещечко. В принципе, ей, наверное, тоже можно было бы подстроить какую-нибудь козу, но ликвидация матери могла бы в перспективе стать фактором, который бы сильно осложнил управление самим Гвидоном (а вдруг узнает?). И поэтому птица решилась на более сложную игру – она, используя Гвидона, стала возвращать мамаше её бывшего мужа.

Что до Салтана, то дураку ясно, что все эти истории с подменой гонцов – туфта и пропаганда; на самом деле жену он закатал в бочку сам, закамуфлировав это для приличия как «перегибы на местах», ошибки оставшихся на царстве бояр. Если бы это было иначе, ткачиха с поварихой и Бабарихой по возвращении Салтана с войны были бы развешены на деревьях за госизмену и покушение на жизнь царицы и наследника. А вместо этого они до самого конца заседали в тронном зале в качестве чуть ли не главных государственных советниц, чей голос почти всегда оказывается решающим.

Почему он это сделал? Вероятнее всего, у него всё-таки вышел конфликт с Гвидоновой мамой, которая требовала от него супружеской верности, а он был бабник, пьяница и раздолбай – об этом нам рассказывают всю сказку, начиная от самой первой сцены, где он, будучи царём, занимается тем, что торчит у девок под окнами, и заканчивая финалом, где его несут «спать вполпьяна». Да и после возвращения с войны он, оставшись без жены, думает в основном о том, куда бы прошвырнуться, без конца допрашивая купцов и девок об одном и том же – «какое в свете чудо». Окончательным же штрихом к портрету сего самодержца является тот факт, что ни белка с изумрудами, ни богатыри Черномора его не заинтересовали – на вояж он решился только после рассказа про царевну-лебедь.

В итоге основной сюжет сказки свёлся к конкуренции двух дамских коллективов – Лебеди со свекровью против Бабарихи с ударницами производства – за благосклонность Салтана. Борьба эта была тем более драматичной, что каждая из сторон обладала чудовищными возможностями по управлению самой реальностью мира.

Ясно ведь, что баба Бабариха – тоже ведьма, и очень высокого класса. Иначе откуда бы она знала и про белку, и про богатырей, да и про саму Лебедь? И ведь это она всё время требовала убить муху (комара, шмеля) – Гвидона! Дикость ведь: вместо того, чтобы помогать укушенной, вся кодла гоняется за по дворцу за насекомым… Но бабка знала, что делала и против кого играла. Впрочем, Лебедь была не лучше, из раза в раз посылая Гвидона калечить несчастных девиц. И он систематически их уродовал – из чего понятно, что Салтан попросту сделал ткачиху с поварихой своими любовницами, и их надо было обязательно изувечить, чтобы они потеряли на него влияние. Бабку-то он, заметим, увечить не стал! Отнюдь не из гуманизма, как нам пытается представить Пушкин: просто Гвидону важнее было представить её в смешном виде, чем вызвать у царя к ней жалость.

Однако физическое противостояние – это только один аспект борьбы. Гораздо интереснее – борьба за контроль над пространством. Салтана всё время влекло к острову Буяну колдовским магнитом, и именно это бабка осознавала как главную угрозу. А потому она всё время расширяла его представления о реальности, указывая на «другие» чудеса, существующие в других местах мира. Лебедь же, в свою очередь, замыкала пространство на этот остров – как в лужицкой сказке про Крабата, где любая дорога от чёрной мельницы приводит в конечном итоге к ней же. И в этом переигрывала бабку: всё время оказывалось, что за чем бы ты ни отправился, ехать всё равно нужно на остров Буян.

Бабариха осознала своё поражение гораздо раньше, чем оно произошло де-факто: собственно говоря, в тот момент, когда окривела последняя из её протеже на ложе Салтана. Ничем иным нельзя объяснить её последний отчаянный жест – когда она пытается создать соперничество между отцом и сыном за Лебедь, указывая её в качестве очередного «дива», которое бывает «где-то за морем». Но и этот план терпит неудачу: Лебедь в ответ форсирует события, открывшись Гвидону и женив его на себе, причём на собственных условиях. Заметим, как она, ещё даже до того, как явиться во всей силе своей колдовской красоты, уже диктует Гвидону, «кто в доме хозяин»: вся эта телега про то, что «жена не рукавица» и т.д. Казалось бы: когда это Гвидон давал ей поводы сомневаться в своей лояльности? Разве что в том смысле, что он (неизбежная участь единственного сына у матери-одиночки) был патентованным маменькиным сынком. Из таких, собственно, и выходят послушные мужья – если, разумеется, удаётся вырвать чадо из-под материной опеки.

В итоге Лебедь полностью восторжествовала: мамаша отправилась в царство к папаше, Гвидон – наследный принц Салтанова царства – остался с ней на её территории и под «охраной» её родственников, по гроб жизни ей обязанный буквально всем. Занавес.

4. Сказка о золотом петушке

Сказка о золотом петушке – это на самом деле сказка про нашу Перестройку. Точнее – рассказ о «феминных» методах уничтожения военно-политического противника, которые задействуются тогда, когда он непобедим военными средствами.

Что такое «золотой петушок»? По сути, это система раннего оповещения о возможных военных угрозах, вроде системы ПРО. Обладая этой системой, Дадон мог позволить себе «царствовать, лёжа на боку»: при возникновении малейшей опасности он мгновенно получал предупреждение, собирал силы и наносил удар.

Кто такая «шемаханская царица?» Враг. Причём не просто враг, а враг онтологический, изначальный, эдакая Лилит – да к тому же ещё и имеющая власть над некоторым государством («царица»). Женский образ здесь имеет двоякий и даже троякий смысл. С одной стороны, она политический лидер враждебной державы – т.е. собственно враг. С другой – вполне конкретная женщина, обладающая, однако, абсолютной демонической привлекательностью. С третьей – «изначальное женское», как метафора объекта влечения, манка, «голые сиськи».

Какова была её игра?

Сначала, ещё до начала активных действий, она совратила и влюбила в себя учёного мудреца, автора и разработчика системы «золотой петушок». Тот, хоть и был импотентом (кастрат – это всё же преувеличение), лишь вдвойне мучался от тяги к женскому. Ср. действия Запада в отношении СССР: первой жертвой соблазна вывешенных на витрину западной цивилизации «голых сисек» пала научно-техническая интеллигенция, авторы и разработчики ракет и атомных бомб, более других падкие на плотское по известному закону компенсации.

Откуда мы знаем о том, что у неё был предварительный контакт со зведочётом? Очень просто: если бы этого не было, петушок не дал бы ложного сигнала (и не погубил бы тем самым армии наследников).

Первый ход «активной фазы операции» – это атака на будущее страны Дадона: истребление наследников и «цвета нации» в братоубийственной войне. Фактически, подрыв генофонда: страна остаётся без будущего, и, кроме того, в ней возникает проблема наследования, проблема передачи традиции. Опять же, это рассказ про наши 70-е и 80-е.

Следующий ход – совращение самого Дадона, т.е. политической верхушки, всё теми же «голыми сиськами». «Дадон» – это Горбачёв, соблазнённый и поехавший «за сиськами» в Шемаху/Женеву, и решивший привезти их прямо к себе в страну, чтобы иметь их на месте. Здесь «сиськи» – это уже не просто сиськи, а весь связанный с ними набор ценностей – демократия, свободный рынок, гласность, изобилие сортов колбасы на прилавке и, на вершине щастья – доступная порнография и дешёвые, практически легальные (т.е. крышуемые ментами) проститутки – собственно «сиськи». Именно это и ввез в страну Дадон вместе с собой в карете.

Дальше уже совсем просто: инициировать конфликт между властью (Дадоном) и научно-технической диссент-интеллигенцией (Звездочётом), за право на обладание «голыми сиськами» (царицей) – т.е. за право быть первоисточником распространения «истинных демократических ценностей» в нашей стране. Пара Дадон-Звездочёт – это буквально Горбачёв-Сахаров. Понятно, что в этом конфликте они истребляют друг друга, а вместе с ними и самую власть.

Результат очевиден: вакуум власти, хаос, анархия и резня в царстве Дадона (никак иначе в отсутствии наследников быть не могло). А царица, естественно, моментально исчезла – т.е. наши медоточивые друзья с их «горбиманией» и «novim mishleniem» снова стали теми, кем были – алчными соседями с собственными, отличными от наших интересами. А мышление, обслуживающее эти интересы, осталось какое было – «старое».

А мы тем временем всё ещё гоняемся за миражом «голых сисек», до посинения дерясь друг с другом за право быть первоисточником правильного понимания этих Истинных Ценностей.

Вот и вся сказка.

5. «Конёк-горбунок»

Анализировать ершовского «Конька-горбунка» очень трудно – гораздо труднее, чем пушкинские сказки. Она непростая, с подвыподвертом, хтоническая и страшноватая. Там много загадок и тёмных мест, которые попросту за гранью линейной маскулинной логики.

В самом начале сказки возникает странный, непрояснённый, невесть откуда взявшийся и невесть куда девшийся образ бешеной кобылицы, появляющейся в поле лунной ночью. Заметим, вернувшийся после той ночи Иван в своей сказке-отмазке поминает чёрта – «в шутку», ага…

Горбунок – полуконь-получеловек, уродец и кентавр, обладающий огромной, неотмирной физической силой (помните, как он играючи расправился с ларцом, в котором был перстень царь-девицы и который был тяжестью даже для кита!) и предвидением будущего… Он ведь, как и сам рассказчик, прекрасно знал, чем всё кончится – преображением Ивана в живой воде, его женитьбой на царь-девице и венчанием на царство! Тогда почему же он отговаривал Ивана брать перо жар-птицы – то самое перо, которое, в конечном счёте, и стало ключом к этому восхождению? И почему Иван, чуть ли не единственный раз за всю сказку, его не послушал?

Далее. Почему Месяц Месяцович в сказке женского рода и выступает в роли матери царь-девицы? В детстве этот момент сказки просто невозможно было читать из-за этой половой странности. Солнце же, напротив – мужского, оно – сын Месяца и брат Царь-девицы. Которая, кстати, Ивану совершенно не понравилась («тонка»), но которая тем не менее с самого начала, как свою собственность, его использовала всю сказку – а в конце, как водится, женила на себе?

Зачем ей был перстень? Только для отсрочки брака со старым царём? Да и сам царь – захватив её силой, почему он тем не менее добивался её добровольного согласия на свадьбу, а не принудил попросту, как захватчик? Более того, почему он постепенно начал превращаться в её марионетку, а в конце по её слову безропотно прыгнул в кипяток и там погиб?

Ещё непонятнее с Китом. Зачем Месяц, так прямо вмешавшись в земные дела, подвергает его столь суровому наказанию – несмотря на его царское достоинство? Он ведь, как мы далее понимаем, царь подводного мира, не так ли? Да к тому же – существо явно мирное, послушное и неконфликтное, отнюдь не человекоубивец по природе: наказание своё – жестокую пытку – он многие годы терпел стоически, лишь пожаловавшись при случае Ивану… И для чего ему надо было целый флот захватывать в плен (именно в плен – он же не для пищи их проглотил, да и выпустил невредимыми…) Куда, в какую страну этот флот плыл, и почему подводный царь лично встал на его пути?

Наконец: какие, собственно, были права у Царь-девицы, кроме родословной? Почему народ без колебаний признал дурака Ивана царём, сообщив ей, что он это делает «твоего ради талана»? Что это за «талан»?

И самое интересное. Почему Иван, дурак и лентяй, никогда не желавший делать ничего сам, пока его пятнадцать раз не попросят, сдувал со своих коней пылинки, посвящая уходу за ними массу времени? И почему он делал это ночью, в тайне ото всех, пользуясь светом пера? И почему красавцы кони слушались его и только его – при том, что во всём остальном, в отличие от Горбунка, они ничем не проявляли себя как существа волшебные? И почему беспечный дурак, равнодушный ко всякому богатству, так убивался по их потере, когда их украли братья? Почему он отдал им все деньги и отправил домой, а сам не взял ничего?

И, наконец, почему владение и пользование пером было компроматом и криминалом, о котором надо тотчас докладывать царю?

Сказать по совести, до конца с анализом драматургии этой сказки я не справился – да и очень маловероятно, что это возможно. Но кое-что всё-таки стало более понятным.

Во-первых, ясно, что кобылица – это не лошадь и даже не воплощённая стихия, а ведьма-оборотень – женщина в конском облике. И, оседлав её «задом наперёд», Иван с ней совокупился – на это есть намёк в сказке: «коль сумел ты усидеть, так тебе мной и владеть»; ни в каком другом смысле о «владении» ею мы далее в сказке не слышим. Собственно, именно этот факт заставил Ивана придумывать отцу и братьям враки, вместо того, чтобы просто рассказать про забредшую на поле лошадь. И он же, собственно, послужил поводом для намёка на чёрта.

Более того: всё, что родилось у кобылицы, родилось у неё от Ивана. Она об этом сама прямо говорит: «двух рожу ТЕБЕ коней…», причём нигде не написано о жеребеце, который был бы их отцом; его просто нет.

Это, в общем, объясняет очень многое. И то, почему Иван так любил их и так по ним убивался. И то, почему они слушались только его. И то, почему так служил ему уродец-горбунок. И, наконец, то, куда делась ведьма-кобылица после этой ночи: она попросту умерла родами.

Это объясняет даже то, почему Горбунок так не хотел, чтобы Иван брал перо. Он попросту ревновал отца к царь-девице – за память матери. Но в итоге ведь именно он, согласившись Ивану помочь, сыграл ключевую роль в его воцарении, как бы ни тяжело оно было ему лично. В конце, где нужно дунуть-плюнуть на воду, он даже проговаривается об этой тяжести: дело ведь не в том, что очень сложно произнести над водой заклинание, а в том, что ему очень этого не хочется…

Далее. Почему нельзя было иметь перо? Потому что оно – признак связи с волшебным миром, в котором, очевидно, есть силы, имеющие права на царский престол, а равно и символы, эти права подтверждающие. В сказке действуют два мира – мир обычных, человеческих существ и мир существ волшебных. С одной стороны – Иван с отцом и братьями, царство с его столицей, городничим, писарями, царём и т.п. вполне «рациональными» атрибутами. С другой – кобылица и её потомство, Месяц, Царь-девица, Кит и его царство, жар-птицы… И эти миры не просто параллельны друг другу, но и жёстко друг другу противопоставлены. Иначе говоря, легитимность царя как самодержца угрожаема с одной-единственной позиции, и эта позиция ему самому хорошо известна. То есть он (или его род) – собственно говоря, не царь, а узурпатор или «хранитель престола», объявивший себя царём.

Перстень царь-девицы – это именно такой артефакт, подтверждающий её права. Именно поэтому без него бессмыслен их династический союз: он должен был подкрепляться перстнем, чтобы дать основания новой династии. Как и почему – мы не знаем.

Соответственно, когда Ивана последовательно посылают сначала за птицей, потом – за девицей, а потом и за перстнем – это не что иное, как попытка царя сохранить власть, попытавшись говорить с волшебным миром с позиции силы. Сначала он хочет обзавестись собственным артефактом – жар-птицей. Потом, когда птица дохнет (мы об этом из текста не знаем, но это очевидно так, потому что далее она нигде не появляется), он решается на диверсию – выкрасть «волшебную» невесту, чтобы потом уломать её на брак и тем самым сохранить свой трон. Во всяком случае, именно так рассуждал царь и его штаб (представленный в образе спальника).

Почему Иван? Просто потому, что его связь с этим миром открылась, перестала быть тайной, и они с Горбунком, фактически работают коммуникаторами с этим миром. Что-то вроде МИДа.

Заметим, однако, что в последнюю поездку – за перстнем – Ивана посылает уже не царь один, а совместно с девицей. При этом каждый со своим планом: царь хочет, чтобы ему привезли перстень, а девица явно отправляет его по «лишнему», ложному адресу – к матери, чтобы под видом поисков перстня произвести предварительные смотрины будущего жениха. Очевидно, Иван нашёл общий язык с будущей тёщей…

Почему, собственно, Месяц – женщина? Потому что богиня Луны – Артемида, Диана, Геката, Селена и т.д. – традиционно женский образ, и образ подчас весьма зловещий. Луна – это ведьмовской свет, прообраз первородного ночного зла, которому приносят человеческие жертвы (в данном случае на самом высоком уровне: жертвой стал сам царь). Страшно даже представить, куда и зачем плыл её флот, остановленный Китом… Впрочем, она – не хозяйка мира: у неё, очевидно, всё же есть (или был – тогда всё особенно жутко) – муж, отец Царь-девицы и Солнца; не случайно на их доме, тереме из звезд – «православный русский крест». Во всяком случае, даже если муж и был ею изведён, уже взрослый сын – Солнце – не даёт утвердиться её абсолютной власти над миром.

Что касается самого перстня, то он, очевидно, кроме символического значения, был действительно мощной штукой. Не случайно его так прятали ото всех, так, что знал об его местонахождении только Ёрш – просто потому, что он «всё знает». Кстати, именно Ёрш, а не Иван и не Горбунок – альтерэго сказочника Ершова в сказке: поэтому он наделяет подводное царство развитыми атрибутами николаевской бюрократии, на которые и намёка нет в царстве Ивана. Именно поэтому Ёрш единственный знает о перстне – это как бы выход "за границы сказки", введение нового фактора "оттуда". И поэтому же он – наиболее "человечный" и неходульный из всех образов сказки: "и салакушкам шести нос разбил он на пути"…

То, что именно перстень позволял Ивану не свариться в горячей воде и в молоке (разумеется, при адресном применении соответствующего магического воздействия), не представляет сомнений – иначе вся сцена с котлами не была бы финалом сказки. В котором, собственно, интрига борьбы за власть достигла своей кульминации.

Почему царь отправил Ивана вперёд себя? Очевидно, он понимал, что тот всё это время вёл двойную игру. И, раз уж девица его убедила в том, что котлы вкупе с перстнем работают как действенная технология омоложения, а не как способ быстро и эффективно отдать концы, надо именно на Иване её испытать: выживет – значит, обмана нет; сварится – значит, имела место разводка с целью покушения на жизнь царя. Впрочем, такая предусмотрительность царю не помогла – из-за того, что он до самой своей смерти не догадывался про «фактор Горбунка».

Горбунок, заметим, с Иваном разговаривал по-человечески лишь тогда, когда они оставались наедине. Всё остальное время он вёл себя как забавная ручная зверушка, не более того.

Какой основной мотив сказки вытекает из вышеследующего? Только один: нет ничего более опасного, чем пытаться играть со злом в шахматы. Шантажировать его, пытаться использовать, управлять им в свою пользу. Ты никогда не заметишь, как то, что ты считаешь своим инструментом, начнёт управлять тобой.

Собственно, следующая сказка как раз и будет про то, чем заканчивается договор с дьяволом.