Текст книги "Гать"

Автор книги: Алексей Болотников

«Поэты нынче рифмой не грешат…»

 
Поэты нынче рифмой не грешат.
Слова шинкуют, квасят, как капусту.
Я вам скажу стихи на брудершафт,
А прозу… приготовлю на закуску!
 
 
Я вам скажу под аккомпанемент
Шумящих ветров, шелестящих листьев…
И в этот фантастический момент
Явлюсь, предельно искренный, неистов.
 
 
Я душу растерзаю – в аккурат
На каждое растерзанное сердце!
Воскреснет и окрепнет во сто крат
Единая душа единоверцев.
 
 
И в этот фантастический момент
Меридиан коснуться параллели,
Волна накатит, как дивертисмент,
Как птичьи поэтические трели!
 
 
И поплывет над миром фестиваль
Поэтов, бардов, виртуозов кисти!
И вот уже души девятый вал
Окатит этот хор сердец неистовый!
 

«На фестиваль, на чрезвычайный съезд…»

 
На фестиваль, на чрезвычайный съезд,
В объятия покладистого устья,
В живую сказку енисейских мест
Влекут нас и фантазии, и чувства.
Ты, брат, поэт, а я, пожалуй, бард…
И коль костров молчанья неуместны,
Пускай художник, избранный собрат,
Напишет, как горят слова из песни…
Чу, ночь… Уходит в небо фестиваль.
Гирлянды звезд – как мотыльков нашествие.
И лишь луны надкушенный овал
Напоминает вкус – о, да! – блаженства…
Ты – звездочет, а я, брат, трубочист…
– Что на уме у нас?
– А что на крыше?
– … а пусть художник по трубе стучит…
– …а пусть он… – …черта с два!..
– …ноктюрн напишет!
 

«Шляюсь по осинникам…»

 
Шляюсь по осинникам,
Промышляя вальдшнепа.
Вальдшнепа – не вальдшнепа…
Шляюсь сентябрем.
Плачет птичка пласидой,
Прячется малинником.
Подосиновик скрипит
Скрипом под осинником.
У бродяги бродского
Тень под тело прячется.
Это, стало быть, уже…
Полдник на носу?
Листопадный первый тлен
Отпадет и падает,
В мой упаднический дух
Сея декаданс…
 

«…Алкаши! Да и сам я активно алкал…»

 
…Алкаши! Да и сам я активно алкал.
Но ни счастья, ни смысла не вылакал.
Мой стакан не стихами – стенаньем стекал,
Он лишь пьяную истину выплескал.
 

«Ау, мой брат череззаборный…»

 
Ау, мой брат череззаборный,
Не гоже лаять на луну.
Ни лунный серп, ни крест соборный
Не имут за собой вину.
И нет вины в луне наивной,
И нет в распятье на кресте.
Вина – она, брат, видно,
Цепь не на шее – на душе.
 

«Трещат перекрытий своды…»

 
Трещат перекрытий своды,
Жмет шушенская вода.
Знать, замысел у природы…
Знать бы ещё – когда
Разверзнутся-таки горы,
Обрушатся небеса…
Чтоб встать и задернуть шторы,
И выключить цвет лица.
 

«Нет ничего неистовей любви?!..»

 
Нет ничего неистовей любви?!.
Нет ничего неистовей отчаянья.
Неистовость – она необычайна,
Как лава извержения крови,
Она неукротимо сокрушает
Погожий день, добросердечный мир…
Она во мне живет! И жить мешает,
Лишает жизнедеятельности!
Неистовость – как хмель в стихотворенье,
Зовет на бой! На торжество души!
И нет ей широченнее арены,
Чем широта раскрепощённости!..
 

«Когда ты мерой нажитое меряешь? …»

 
Когда ты мерой нажитое меряешь? —
Насколько молод иль насколько стар —
Возьми вина, пойди в народ… Не звери же
Сидят под липами, среди гитар.
Иди-иди, и если в стаю примут
И тут же перестанут замечать,
То это знак, что возраста не имут
И то, что ты им – чёт или чета…
А не чета – они тебя гитарой…
За шиворот, а может быть, за ворот.
И ты поймешь своею мерной тарой
Насколько стар или насколько молод.
 

«Есть что есть…»

 
Есть что есть
И есть что пить на Троицу,
Есть что сказать,
Но, к сожаленью, не в чем…
Пока большой театр перестроится,
Нас упомянут лишь в покое вечном.
 
 
Ну, а пока живем единым днем,
Стихи, как колокол за пазухою, носим.
Мы скрытны, но… откроемся в одном —
В любви.
К какой-нибудь нас полюбившей Тосе.
 

«Куда бежать от самого себя…»

«Однако рано забегать вперед»

Б. Пастернак

 
Куда бежать от самого себя,
В былое забегая за отдышкой?
Не выпал снег. И, свет не серебря,
День завтрашний не озаряет вспышкой.
 
 
Куда?.. Куда девалась моя жизнь,
Бродя по непротоптанным тропинкам?
Куда она заходится за криком?
Где кровь её?..
Я вену… волком грыз…
 
 
То снег идет… То зноем огнедышат
Часы, и дни, и завтрашние годы…
Куда бежать от будущей свободы?..
А волка вой… собакой… душу душит.
 

«Гулы дола глуше и зазывней…»

 
Гулы дола глуше и зазывней,
Словно клич кукушкиной невесты…
И тоска…. тоска по жизни зимней
Уж не знак ли смерти, уж не весть ли…
 

«Был бы штопор, взял бы херес…»

 
Был бы штопор, взял бы херес.
Закупоренный тоской,
Охмелел бы в парк под тополь
Забубенной головой.
Тополь, желт и листопаден,
Отсыпался на асфальт.
От мента в затылок запах,
Только дуба бы не дал…
Трезво думать не услада,
Жить бы не переставать.
Веселей была б баллада.
Чем бы было зажевать.
Чем бы думать обо многом…
Хоть и нечего скрывать…
Хоть и стыдно перед богом:
Нечем херес открывать.
 

«Готов я отсидеть…»

 
Готов я отсидеть
По признакам банкротства.
Поэт я, не поэт,
Убей, а заплати…
Как говорил мне сват,
Уж изыщи нам средства,
Перед страной ответь.
Поэт ты, не поэт…
 

«Строфотворение стихов …»

 
Строфотворение стихов —
Венок сонетов.
Идет катрен, несет вином
И женским потом.
Петрарки пишут для лаур.
Ля муры с дурой…
И пир шекспиров —
Дух спиртной
В отчизне хмурой…
Отчизна требует меня
Почить на тризнe.
А я не требую себя
Служить отчизне.
 

«Стопотворение стихов…»

 
Стопотворение стихов,
Строфотеченье…
Возможно, кровля потекла
Душой бескровной.
Теченье бравурных стихов —
Шторма… Шторма и только!
А может, только кутерьма
Среды застойной.
А чуть строка сошла с ума,
Как с рельс крушенье —
Ниспровержение… ума!
Умалишенье!..
Сю строчку вынесет Харон
Вперед ногами.
Поэт предстанет, как юрод
Перед богами.
И преступление меж строф
Строки порочной,
Не минет.
Век мой строг:
В клочки и клочья!
 

«Неистребимый облик века…»

 
Неистребимый облик века
Сквозит стихами… за версту.
Тьмы… тьмы ночей – фонарь, аптека,
Акаций изгородь в цвету,
Ночь, улица, фонарь… под глазом
И сумасшедшая тоска… —
А. Блок с его бессмертным азом
Стоят пистолью у виска.
 

«Не суйся, Иисусе…»

 
Не суйся, Иисусе,
В святая святых,
Не святотатствуй вне храма.
Душа, чуть дыша,
Пеленает мой стих.
Святить и крестить его рано.
Рано, Иисус, славословить меня,
Рано кропить мед на рану.
Раным ранее под пагубный спирт
Аз воспарять к фимиаму.
 

«Тратит осень за окном…»

 
Тратит осень за окном
Утлые пожитки,
Прибираясь перед сном,
А уже не жить ей…
И уже костер пожух
Из рябины красной.
И пророчит гиблый дух
Ворон громогласный…
 

«Остудите мне душу от смертного пала!..»

 
Остудите мне душу от смертного пала!
Безжалостно и быстротечно…
Не шлюпкой – водой баргузинского вала —
Душа моя падает в вечность…
 

«Кто там?.. Гости… Хлябь и слякоть…»

 
Кто там?.. Гости… Хлябь и слякоть.
Мнется осень в кожушке…
Выходи, мол, небо пахнет
Редкой сволочью в мешке.
Выходи на панихиду
По поникнувшим богам…
Всё оплачет… боль, обиду…
Трубных плакальщиц орган.
 

«Кастальский родник…»

 
Кастальский родник…
Жигулевское пиво…
Запальчивый парень…
Девический страх….
Невероятно – естественно – лживо
Сосуществует суетность в мирах.
Блекнет закат в эмпиреях кастальских.
Бродят поэты в утоптанных тропах.
И пузырятся в шампанях бокальских
Сор ли стихов, сумасшествий ли строфы…
 

Виртуальная молитва

 
Господи, ты мне не господин.
Нет во мне молитвенной закваски
Хмельных слов, что жаждешь ты от паствы.
Флуд лишь рвется из больной груди.
Господи, религиозный спам
Забивает персональный ящик.
И к Тебе – толцы, мол, и обрящешь! —
Фрейм толцыт, и то не настоящий…
Господи, возможно, мы ублюдки…
Я не буду, жертва интернета,
В церковь тупо снашивать обутки
Будто веры раб и нищий будто.
Не суди меня! Ибо судим
Юзерами в виртуальном чате,
Сам не хошь в блютузе отвечать?..
 
 
Господи, ты мне не господин.
 

Борису Панкину, моему поэту

 
…спасибо, что зашел.
Сюда поэт не ходит.
Ночь, улица, фонарь…
Мертвили и мертвят.
Спасибо, что зашел,
Как в бухту пароходы
С куделей и пенькой
Твоих базаров, брат.
Я выложу на стол
Изделья скобяные.
Вот ковшик, вот ухват…
Ты будешь из ковша?
И уж потом, когда
Безумные, хмельные
Мы выйдем в океан,
Признаюсь: я пират.
Там, в бухте привидений,
Я наловчился грабить
Зашедших наугад
Поэтов и бродяг.
«Ночь, улица, фонарь…»
О, мы, пираты, рады!..
Спасибо, что зашел.
Теперь и ты – мой стяг.
 

По поводу приглашения в столицы

 
Прости мне, брат
Что я невыездной,
Что у меня закат.
А до рассвета
Всевышний завершит
Мой путь земной.
И упадет с небес звезда поэта.
Прости, коль нес я несказанный бред
На площадях, базарах и вокзалах.
Не супротив, но батьки поперед
Орал в официальных ритуалах.
Мне свет столичный не заказан, брат.
«Я памятник себе…» лишь в виртуале.
И след земной мне в торбу не собрать,
И душу… Душу отмолить едва ли.
О, не над бездной! Что ты?! Бог с тобой…
Но в ваши белокаменны палаты,
Прости мне, брат, я гость невыездной
В период от получки до зарплаты.
 

«Сосед мой олигарх. А я, Эвтерпа, кто?..»

 
Сосед мой олигарх. А я, Эвтерпа, кто?
Обязан ли платить с поэзии налоги?
А если это дар? А если я «крутой»,
Где мои «бабки»? Может, в эпилоге?
Сосед мой продает то гвозди, то авто…
А у меня стихи – канистры с керосином!
Но «бизнес не идет», как будто я святой,
Как будто продаваться не по силам…
 
 
(Откуда эта блажь?) … Хватает на штаны.
В неведенье своем, как пьяница в пирушке,
Я не смогу понять: зачем мне это всё?
Ходил бы да ходил к податливой подружке.
…………………………………………………
 
 
И прекрати вопить: «Полундра! Атасьон!..»
 

«Нет, ни боги по опушке бродят!..»

 
Нет, ни боги по опушке бродят!
Толпы туч, обычный тучеход.
Вот и гром грохочет из царь-пушки.
Вот и бор – царь-колокол – гудёт…
 

«Предъявляя признаки искусства…»

 
Предъявляя признаки искусства,
Объявляя фестиваль ненастья,
Ворон выражается изустно,
Словно распирает его счастье.
 

«Посадил березку во дворе…»

 
Посадил березку во дворе,
Будто в доме поселил невесту,
Чтоб до смерти умиляться мне
Ропоту её и благовесту.
 
 
Чтоб до смерти радовать глаза
Её нежным трепетным порывом
И навстречу порываться живо
Под венчальный звон и образа.
 
 
По весенней свадебной поре,
Словно деву юную из леса,
Посадил березку во дворе,
Будто в доме поселил невесту.
 

«Он озвучил по нотам журчанье ручья…»

 
Он озвучил по нотам журчанье ручья,
Прописал партитуру кукушки и дятла…
И под скрипку степную – под свист ковыля —
Песню девичью вплел в ораторию леса…
 
 
Отпылал, успокоился сполох зарниц.
Верно, Бог всемогущий услышал молитвы.
Чу!.. Вы слышите щебет и пение птиц?
А фаготы и флейты трепещущих листьев?
 
 
И березовой рощи загадочный шум,
Гул соснового бора и свист перелеска
Я сегодня из леса домой принесу,
Как священный хорал и соборную мессу.
 

Тебе я кланяюсь, село
Поэма

«История простых людей – собственных бабушек, дедушек, односельчан – не менее важна, чем деяния великих. Она учит ценить важность жизни каждого человека».

Алексей Бабий

– Какъ звать тебя, старинушка?

– А что? Запишешь въ книжечку?

Пожалуй, нужды нет! Пиши:

«В деревне Босовъ Яким Нагой живетъ,

Он до смерти работает, до полусмерти пъет!»

Н. Некрасов «Кому на Руси жить хорошо»

Струится, струится время,

Течет, кипит и бурлит.

И над полями всеми

Дух плодородья стоит.

Сколько веков здесь пройдено!

Сколько слетело стай.

Дней и ночей твоих, Родина!

Попробуй теперь узнай…

Просторы все те же, вольные,

Луга, и река, и бор…

Песок золотыми волнами

Заполз в крутой косогор.

Строги над Тубою скалы.

О них расшибают лбы

Бури большие и малые,

Летящие, как из трубы.

На летних загонных пастбищах

Не счесть коров и телят.

Богатства колхозные празднично

В будущее глядят.

Село, в синеве купаясь,

К реке привалило бок.

А новизна какая

Раскинулась на восток!

Улицы и кварталы,

Как городской массив,

Радуют небывалым

Размахом зодческих сил.

О, красота земная!

Творенье умелых рук.

Право, совсем не знаю

Слова о вас без мук.

Смотрю я с горы Егорьевской

На этот простор родной

И чувствую привкус горечи

Где-то в клетке грудной.

Неужто судьбе угодно

Меня увести опять

От тяжести благородной

Эту новь созидать.

Вон на том возвышенье,

Где в церковь хаживал люд,

Сад моего поколенья…

В нем ярко цветы цветут.

А нашим отцам и братьям,

Навечно ушедшим в бой,

Стоит обелиск в объятье

С вечностью и землей.

Ветры его ласкают

И умывают дожди.

Головы мы склоняем

С жаркою жаждой жить.

Огромный дворец культуры

Недавно народ воздвиг.

…Отцов прошивали пули —