Текст книги "Гусариум (сборник)"

Автор книги: Алексей Волков

Соавторы: Далия Трускиновская,Владислав Русанов,Андрей Ерпылев,Ольга Дорофеева,Сергей Игнатьев,Олег Быстров,Александр Свистунов,Александр Гриценко,Александр Владимиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Точно – французы, – подтвердил Игорек. – Я вспомнил! Французская пехота! Гренадеры, кажись. Мундир синий, обшлаги красные, султан… Потом я тебе покажу – когда вернемся, у меня неполный комплект фигурок.

– Если вернемся!

– Яша! – грозно крикнула Таня. – Это как это – не вернемся?! У меня билеты куплены!

Влад отъехал в сторону и поманил Мишаню.

– Ну что? – спросил тот.

– Надо в разведку сходить. Туда, в усадьбу. Может, чего поймем.

– А что, мысль… Но в таком виде?..

Вид был для разведки самый неподходящий: человеку в сверкающем лазоревом доломане и золотистых лосинах в лесу еще можно кое-как спрятаться и затаиться, но на открытом месте он – готовая мишень.

– Что у тебя под костюмом? – поинтересовался Влад.

– Трусы… ну, носки… А у тебя?

– И у меня… Во! Псих!

Никита как раз был одет подходящим образом: старые камуфляжные штаны, какая-то бурая фуфайка.

Психу со справкой велели раздеваться, а чтобы не мерз – накинули ему на плечи ментик с опушкой из фальшивого серого каракуля.

Влад до того, как угодил в цирк, успел отслужить в армии. Но перед службой он серьезно занимался спортивной гимнастикой, и Мишаня, с которым они познакомились совершенно случайно, в аэропорту Курска, сманил его в Яшкин коллектив. Чем-то в жизни всё равно нужно заниматься, и Влад решил: отчего бы пару-тройку лет не поездить с цирком, не посмотреть свет? После службы в захолустном гарнизоне ему станция метро казалась Версалем, а продавщица мороженого у входа – маркизой Помпадур. Одичавшему в глубинке солдату хотелось простора.

Яшка был настроен злиться, а Влад добавил дров в этот костер. Именно Яшка должен был додуматься до разведки. А додумался Влад – обычно спокойный и исполнительный, но звезд с неба не хватающий. Звезды были Яшкиной прерогативой, ну – иногда Сашиной. Яшка придумывал трюки, изобретал для старых трюков новые корючки, регулярно перекраивал номер и на этом основании считал себя мозговым центром коллектива. А тут – здрасьте вам, какой-то без году неделя в цирке, не рожденный в опилках, как сам Яшка, не вышедший впервые на манеж в три года, не имеющий в коллективе авторитета, вдруг взялся решать, что делать в непонятной ситуации!

Но Мишаня резко встал на сторону Влада. А Мишаня как раз был цирковой, сын тети Люды, когда-то воздушной гимнастки, теперь – дрессировщицы голубей, и дяди Анвара, жонглера-силовика. Для рожденных в опилках всё старшее поколение цирковых – тети и дяди, и это даже предмет гордости.

– Пусть Влад сходит, – сказал Мишаня. – Камуфла-то у нас одна. Надо же разобраться!

– А если его, дурака, подстрелят? А мне – отвечать! – заявил Яшка.

– Не подстрелят, – пообещал Влад, натягивая Никитины штаны, и одновременно Игорек с Таней закричали:

– Перед кем отвечать? Перед кем отвечать?!

У Тани вдруг появился смысл жизни. Чтобы не спятить в пугающей обстановочке, угодив из лета в осень, нужно за что-то держаться, и Таня нашла подходящий предмет: неукротимое желание противоречить Яшке. Яшка затащил коллектив в этот дурной лес, и если ему возражать – может, что-то переменится.

Никита, глядя на сборы, сперва молчал, потом сказал:

– У старого Полянского есть охотничий карабин, самой государыней подарен. Он охотник знатный, Андрей-то Иванович…

Но психа никто не слушал.

Влад ушел вдоль лесной опушки, собираясь сделать крюк и подобраться к усадьбе с тыла. Пропадал он довольно долго. Артисты, сойдя с коней, пытались согреться – прыготней и массажем. Никита что-то бубнил про бой под Тарутиным, который еще впереди, и пехотный корпус Багговута. Яшка терзал мобильники – все по очереди. Связи не было.

Игорек прошелся по лесу, принес горсть брусники. Глядя на эту горсть, все разом подумали одно: чем питаться? Жокеи-сальтоморталисты не прожорливы, им нужно быть в форме, но и голодать они не приучены. А близилось время обеда. Яшкин коллектив пал жертвой условного рефлекса – обычно час приема пищи у цирковых увязан с расписанием репетиций и представлений, так что питаются они правильно и аппетит у них просыпается в нужную минуту.

Но не осину же глодать…

Связь с окружающим миром мобильники потеряли, но встроенные часы в них работали. С ухода Влада прошло больше трех часов – и вот он появился, угрюмый и недовольный. В руке у него была обнаженная сабля.

– Ну как? – первым спросил Мишаня.

– Как… Это действительно французы. Ребята, у нас война с французами. Игорек, ты все эти дела лучше знаешь, объясни…

– Война двенадцатого года? – переспросил Игорек.

– Ну да. Я этих, как их… местных колхозников нашел. И попа. Они по ту сторону усадьбы, за садом, оттуда французов высматривали. Они меня сперва чуть вилами не прикололи. Но хоть по-русски говорили, а те, в усадьбе, – по-французски, я послушал – и ни хрена не понял. А усадьба – Полянских, хозяин лежит больной, удар его хватил. Хорошо, французы на двор вместе с кроватью не выкинули…

– Полянский Андрей Иванович, бригадный генерал. Родился 5 декабря 1733 года, скончался 7 июня 1816 года… – отрешенно сообщил Никита.

– Дурдом! – воскликнул Яшка.

– Влад, ты ничего не напутал? – спросил Мишаня. – Может, тебя развели?

– Какое там развели! Поп этот с пистолетом, мужики бородатые с вилами… еле от них ушел… Они меня за француза приняли, говорят: а если русский, читай «Отче наш»! Я им и так и сяк… Хорошо, баба вылезла. Дурачье, говорит, он же убогонький! На портки, говорит, посмотрите! Должно, эти сукины дети обитель разгромили, убогие из богадельни разбежались! В общем, плохи наши дела…

– Так мы, выходит, в двенадцатый год заехали? – с непонятным восторгом закричал Игорек. – Ну вот же! Я говорил! А вы не верили! Двенадцатый год! Настоящий!

– Ты чему радуешься, идиот?! – вызверился на него Яшка. – Из-за нас съемки горят, деньги на ветер летят! А ты – двенадцатый год! С Кати начальство шкуру снимет!..

– Какая Катя?! Нет больше Кати! – рявкнула Таня. – Не будет тебе никакой Кати!

И начались, как полагается, взаимные упреки, обвинения, угрозы и пророчества: все тут сдохнем, никогда домой не вернемся!

Молчал один Никита. Он потихоньку подошел к Владу и трогал пальцем сабельный эфес – тускло-золотистый, витой, без лишних выкрутасов.

– Полусабля французская пехотная, – сказал он. – Иначе – тесак.

И как-то очень ловко вынул оружие из Владовой ладони. А потом скинул ментик на траву.

– Ой… – вытаращив глаза, пискнул Игорек.

И было отчего пищать! Никита в одних трусах и кроссовках, отойдя от крикунов, разминался с французским тесаком: напрыгивал на незримого противника, отступал, рубил воздух на разные лады, вращал тесак так, что широкий клинок обращался в сверкающий круг. Это было похоже на стремительный танец – и чем быстрее носился Никита, обороняясь и нападая, тем заметнее менялось его лицо. Игорек глазам не верил – псих со справкой, войдя в боевой азарт, скалился примерно так же, как Яшка Каллаш, соскочив в манеж после двойного сальто и принимая в распахнутые для публики объятия шквал аплодисментов.

Опустив клинок, он посмотрел на артистов – и засмеялся. Это был радостный смех человека, который был болен, неподвижен и вдруг смог сделать первые шаги.

– Ты чего это? – спросил Игорек. – Что это с тобой?

– Темпоральный шок, – ответил Никита. – Это он был. Отпустило… Вот он, значит, какой…

Меж тем артисты прекратили грызню.

– Значит, так, – сказал Яшка. – Раз уж мы в дурдоме, то нужно хотя бы найти своих. То есть русских. А то ведь подохнем с голоду к чертям собачьим. Если французы – там, то русские, выходит, – там. Поехали!

Это было на первый взгляд единственное верное решение.

– Нет, – возразил Никита. – Сперва нужно раздобыть провиант. Местность разорена, крестьяне уходят в леса и уносят всё, что не приколочено, лишь бы врагу не досталось. Мы можем ехать трое суток и…

– Заткнись, – посоветовал Яшка неожиданно поумневшему психу. – Данилов, что там у нас с географией? Французы где? На юге, на севере?

– Наступали с юго-запада, – вспомнил Игорек.

– Значит – где у нас северо-восток?

– Влад, надо вернуться к усадьбе Полянских и взять хоть мешок пшена, хоть пару ковриг хлеба, – уже в упор не видя Яшки, сказал Никита. – И тряпья, какое попадется. Чтобы укрываться и не на голой земле спать. Туда можно выйти по лесной дороге, она довольно прямая. У меня карта местности в голове, я ее вижу.

Мишаня и Яшка одновременно покрутили пальцами у висков, а вот Влад поверил.

– Он прав, Яша. Я вернусь туда… – Он задумался. – Никита, отдай саблю.

– Я с тобой пойду.

– Без штанов?

– Я не мерзну, – Никита усмехнулся. – Меня специально готовили.

– Никуда вы не пойдете, – возразил Яшка. – Перестреляют вас, как… как куриц!

– Яша, ты служил? – спокойно спросил Влад. – Ах, не служил? Ну так чего возбухаешь? Пошли, Никитка.

Оказалось, псих со справкой здорово поумнел.

– Там, на отшибе, должна быть оранжерея, – сказал он. – Сейчас у ней, поди, стекла перебиты, что было съедобного – растащили, и никому она не нужна. Может, там какие-нибудь старые армяки найдутся.

– Ага, блохастые, – усмехнулся Влад.

– Да хоть какие. Нам же нужно, чтобы французы за здешних приняли.

– Никита, ты, конечно, извини… Ты здорово изменился. За полчаса буквально. Это как?

– Я же говорю – темпоральный шок кончился.

– Что это?

Никита задумался.

– Ну, раз мы в один пространственный хроноклазм угодили, чего тут теперь скрывать… Тут мне, честно говоря, просто повезло, мог ведь навеки у вас остаться, могло в другой ветке канала выкинуть. Я, Влад, полевой агент контроля. Контроля над историческим процессом. У меня пункт назначения – как раз эти места и двенадцатый год. Но в темпоральном канале сбой получился, меня в твое время занесло. А шок – это такая дрянь…

Влад слушал и кивал. Нужно было осознать ситуацию, а то, что говорил Никита, звучало хотя бы логично.

– Когда попадаешь в свой пункт, инфоресурс автоматически активизируется. А я у вас вывалился – свой инфоресурс уже почти весь закрыт, тот еще не открыт… – Никита вздохнул. – Хорошо, добрые люди в больницу отвели. Вот я и стал психом со справкой. Что-то помнил, конечно. Лошадей видел – меня к ним тянуло, вас в гусарских костюмах видел – тоже… Ну, ты знаешь, как это, – хочешь что-то важное вспомнить, и хоть убей не получается…

– Контроль за историческим процессом? Это еще зачем?

– Из-за хроноклазмов. На планете есть места, где они постоянно случаются – ну, как песчаные бури в пустыне или как тайфуны в Мексиканском заливе. Бывает, целый корабль проваливается, бывает, пехотный полк уходит в туман и пропадает. Вот тут, в Подмосковье, как раз такая зона. От Вязьмы до Волоколамска такой район, что хроноклазм регулярно проходит, кого попало за собой тащит, нужно присматривать. Моя задача – отслеживать, регистрировать, а если люди провалились – контролировать, чтобы лишнего не натворили. И при первой возможности выводить в карман. Есть такая штука, называется – карман хроноклазма, вроде воздушного пузыря, это вне времени. Карманы движутся, но как именно – пока не разобрались. Есть версия, что это компенсаторный механизм хроноклазма. Но там хоть человек в безопасности, просто все процессы сильно замедляются.

– И вы его потом оттуда достаете?

– Иногда получается… Но уже не мы, не агенты, то есть. Наше дело – его туда ввести.

– А как ты находишь карман?

– Вот тут-то и беда, – признался Никита. – Я при сбое приборы потерял, где-то в канале, я думаю, и куда их вынесло – совершенно непонятно.

Владу сделалось не по себе.

Была минута, когда он поверил в Никиту: парень вдруг обрел рассудок, объяснилось его бормотание, проявилось полезное умение владеть саблей, родилась надежда, что вытащит из осени обратно в лето. И сразу же оказалось, что Никите не легче, чем всем прочим, и все они – в одном дурацком положении.

– Так что, мы сюда навсегда попали?

– Очень может быть.

Влад выругался.

– Думаешь, мне легко? – спросил Никита. – Я ведь должен вас отсюда выпроводить, пока вы ничего не натворили. А как – понятия не имею. Еще хорошо, что я за вами увязался.

– Что хорошего?!

– Я все-таки знаю местность и обстановку. Попробую вас хоть в безопасное место вывести.

– А потом?

– Потом – не знаю. Придется как-то приспосабливаться…

Влад опять выругался. На сей раз Никита промолчал.

Мысль о том, что возвращение домой невозможно, с большим трудом укладывается в голове. У Влада были планы на будущее – еще годик покататься с Яшкой, потом образумиться, бросить цирк, пойти учиться. Дядька Саня звал к себе на завод, а завод не в глубинке, которая за годы странствий с Яшкой уже поднадоела, а практически в Москве – в Печатниках. Можно выучиться даже на конструктора. Конечно, сперва придется потрудиться в сборочном цеху «Автофрамоса» под дядькиным руководством, понемногу осмотреться, определиться… да какой там сборочный цех, какие Печатники?! Всё накрылось медным тазом…

Они шли по узкой, двум телегам не разъехаться, дороге молча, след в след, впереди – Никита, за ним – Влад. Влад принялся считать шаги, потому что надо же чем-то себя занять, пока в голове кавардак. А считаешь – вроде как полегче…

– Ты где попа с крестьянами видел? – спросил Никита.

– Вон там. Но нам туда не надо!

– Ясно. Идем к оранжерее, будем оттуда смотреть – может, высмотрим что путное… Там справа – службы и флигель, где дворня живет, там же кухня, погреба, клети. На ней французы хозяйничают, но сами вряд ли стряпают. Наверно, барских поваров заставили. Хотел бы я знать, где сейчас старый Полянский…

К оранжерее подбирались на корточках и короткими перебежками. Оттуда смогли разобраться: горит левый флигель, никто его не тушит, огонь вот-вот перекинется на барские хоромы, а гренадеры на заднем дворе деловито грабят усадьбу – выносят из амбара при конюшне и складывают на телеги мешки с овсом, вытаскивают из погреба припасы – бочки, бутыли, горшки, укрывают груз роскошными портьерами – не иначе, из бальной залы.

Кухонные девки и бабы пытались отнимать у них добычу, гренадеры орали, отмахивались, раздавали оплеухи. Влад удивился было: а где же мужики? Увидел босые ноги, торчащие из-за мешка, безвольно разбросанные по утоптанной земле ноги, – всё понял.

– Сволочи, – сказал Влад. – Надо угнать телегу.

– Не справимся. Догонят и зарубят.

– А что делать?

– Они куда-то повезут провиант. Пойдем следом, по дороге придумаем, как его отнять. Тут их многовато…

Влад огляделся. Он искал оружие. Тесак следовало оставить Никите, раз уж контрольный агент так ловко с ним управлялся, а себе найти хоть какую палку.

Этот тесак он отнял у парня – бывают такие медлительные плечистые разини, на которых пахать можно, или дать ему в руки оглоблю – роту гренадер раскидает. Но вот клинок парню был чужд, в ладони не держался, выбить оказалось легко…

– Гляди…

Усатый верзила схватил маленькую бойкую девку и поволок к оранжерее. Девка кричала, звала на помощь мать, ту с хохотом удерживали гренадеры.

– Тебя-то нам и надо… – прошептал Влад.

– Убивать его нельзя, – предупредил Никита.

– А придется.

– Ты не имеешь права.

– Имею.

– Ты не аутентичен…

– Ерунда. Нам нужно оружие.

– Ради одной сабли?

– Да.

Ружья у насильника не было – кто же потащит его с собой, когда предстоит возня с девкой? Но тесак имелся, да и мундир мог пригодиться, и хорошие сапоги.

– Нельзя, – мрачно сказал Никита. – Ты что, не понимаешь? Тебя тут быть не должно. Его кто-то другой убьет… наверно…

– Значит, если при тебе, Никитик, девчонку бы насиловали, ты бы не вступился? Нашу девчонку? Этот сукин сын?

– Ну, вступился бы… – буркнул тот. – У нас в аптечках ампулы для таких случаев есть со снотворным. Ампула пластиковая, с иглой, понимаешь?

– Хорошо. Ты беги за аптечкой, а я пока тут разберусь.

Была во Владовой жизни одна неприятная история – еще до армии. Он не сумел защитить подружку – провожал поздно вечером, после кино, и растерялся, когда ее попытались увести два пьяных отморозка. Хорошо, мимо проходила почтенная супружеская пара, и мужчина оказался куда более решительным бойцом. Потому Влад и пошел служить, хотя вполне мог поступить в институт. Он хотел истребить в себе – крепком спортивном парне, лишенном всякой агрессии, – этот ступор, мешающий двигаться в опасной ситуации. Но армия с ее проверками на вшивость – это одно, а реальная необходимость ударить и убить – совсем, совсем другое…

Убивать он, конечно, не хотел. Но иного пути помочь девушке не видел. Если гренадера оставить в живых – поднимет шум. А поблизости – голодные и совершенно не способные организовать сопротивление артисты. Вот двойное сальто на полном скаку – другое дело.

– Не смей его убивать, – сказал Никита. – Это запрещено.

– Ты, значит, будешь его защищать?

– Ну, буду.

– Очень хорошо.

Никита не успел даже замахнуться тесаком – Влад скрутил его и повалил, лицом в хорошо унавоженную землю оранжереи. Этому его в армии научили.

– Вот только мявкни, – сказал он, выворачивая Никите руку, чтобы тот выпустил рукоять тесака. И тут в проломе, где раньше была дорогая, большими стеклами застекленная рама, появился гренадер.

Нельзя было, чтобы он закричал, требуя помощи, просто нельзя. И ударить острием тесака в грудь – тоже нельзя, какая-то сволочь, сидевшая в голове, не пускала. Погибать, однако, тоже нельзя…

От неожиданности гренадер ослабил хватку, и девушке удалось, вырвав руку из его загорелой лапы, отскочить. Видимо, ей приходилось работать в оранжерее, она знала, что за полуоторванной дверью должны стоять лопаты. И тут же вооружилась, выставив перед собой округленное и довольно острое лезвие лопатного полотна.

На вид ей казалось лет семнадцать, не больше, домотканый пестрядинный сарафан был коротковат и уже узок в груди, холщовая рубаха от ворота разорвана. Круглое румяное лицо с нахмуренными бровками Влад не назвал бы красивым – такие лица десять лет спустя приобретают чересчур сытый вид и второй, коли не третий, подбородок, глаза превращаются в щелки. Но сейчас, готовая драться, она была привлекательна – как молодой и решительный зверек.

Гренадер шагнул назад, а Влад выпрямился, сжимая рукоять тесака. Никита вскочил – грязный, страшный и очень недовольный.

– Не тронь! – крикнул он, а кого имел в виду, возможно, и сам не знал.

Тогда гренадер закричал, призывая товарищей. Были эти товарищи буквально в сотне шагов.

Одновременно Влад кинулся на него с тесаком, а девушка – с лопатой. Влад ударил по плечу, девушка – лезвием в живот. Общими усилиями француза повалили. И Влад добавил кулаком в солнечное сплетение.

– Бежим, молодцы, – сказала девушка. – Да бежим же! Туда, туда…

Оранжерея была довольно длинным сооружением. Девушка, не выпуская из рук лопаты, побежала по узкому коридору между высокими ящиками, в которых росли кусты и деревья, Влад – за ней, и даже не обернулся, потому что был очень зол на Никиту. Но Никита догнал их у выхода, выход же был у нижнего пруда.

– Скорее, скорее, – торопила девушка. – Догонят же, ироды!

Оказалось, к прудам в три яруса, разделенным деревянными плотинами, примыкает небольшой парк, разбитый в старинном вкусе, с беседками, павильонами и даже лабиринтом. Туда-то и повела девушка своих спасителей. Влад затею оценил: подстриженные кусты, составлявшие все загогулины лабиринта, были ему по грудь, присесть на корточки – никто и никогда не найдет…

Лабиринт, если смотреть сверху, был как круг с коридорами, которые соединялись немногими узкими проходами, но чаще – заводили в тупики. Было в нем несколько полянок – на одной стояла белая женская фигура на постаменте в половину человеческого роста, на других – колонны, каменные скамейки, крошечные деревянные павильончики. Посередке рос огромный дуб с многоярусной кроной.

– Благодарствуем, красавица, – сказал девушке Никита.

– А ты бы постыдился телешом бегать, – ответила она.

Дальше разговор был самый практический: Влад объяснил, куда идти, чтобы встретить крестьянский отряд, возглавляемый попом, и попросил провианта.

– Да как же? – спросила девушка, прислушиваясь к крикам за ветвяными стенками лабиринта. – Нешто как солнышко закатится? Я тогда прокрадусь…

– Если эти скоты хоть крошку оставят, – буркнул Влад.

Девушка вздохнула.

– Всё подчистую выгребают, – пожаловалась она. – Только у нас для людей ржаные ковриги третьего дня пекли – так их не взяли, побрезгали.

– Их-то нам и нужно.

– Да как? Их, поди, наши бабы уж растащили.

– Ну уж спроворь как-нибудь, – попросил Никита. – И портки мне хоть каки…

Влад смотрел на него с удивлением. Выговор девушки показался ему странноватым, а Никита вмиг усвоил особенности простонародной речи. Не сразу Влад понял, что этому контрольного агента учили в каком-то невообразимом будущем.

– Что-то они притихли, – сказал Влад, имея в виду гренадеров.

Девушка знала в лабиринте не только ходы и выходы, но и дырки. Раздвинув мелкие веточки, она протиснулась в соседний коридор и исчезла.

– По-моему, он жив, – пробормотал Никита.

– Орал как живой, – согласился Влад.

– Пока стоял. А когда упал…

– Тоже что-то вякнул.

– Ох, хоть бы жив остался…

– Француз?

– Да.

Тут в голову Владу заявилась страшная мысль: если так и дальше пойдет, этот чудак позволит французам перестрелять весь Яшкин коллектив, включая лошадей, лишь бы ни одно драгоценное гренадерское здоровье не пострадало.

От Никиты следовало избавиться – и как можно скорее.

Убивать психа со справкой Влад, конечно, не собирался. Он только хотел бросить парня на произвол судьбы.

В этой ситуации невозможно было хоть как-то планировать будущее и смотреть дальше собственного носа. Главную задачу Никита определил: раздобыть еду и теплую одежду. Остальное приложится.

Ничего контрольному агенту не объясняя, Влад полез следом за девушкой. Она оказалась совсем близко и сквозь кусты смотрела на берег нижнего пруда. Французов там не было.

– Куда они подевались? – спросил Влад.

– Почем я знаю.

– А как отсюда вылезть?

– Тебе на что?

– Найду дерево, залезу, посмотрю сверху.

– А чего его искать…

Девушка, петляя, вывела Влада к дубу посреди лабиринта. Он совершенно потерял ориентацию и уже не понимал, где Никита. Дуб оказался с сюрпризом – в его кроне была устроена площадка на манер балкона, и к ней вела лесенка.

– Ничего себе! – удивился Влад.

– Это что, барин еще велел фонтан устроить, ступишь на камень – а оттуда струи вот так…

– Какой камень?

– Какими тропку вымостили, вот там, у беседки. Он любил чай в беседке пить… – Девушка вздохнула. – А теперь, поди, и преставился. С ним только Тришка оставался, другие-то разбежались, а Тришка – верный, он с барином и на войну ходил…

Забравшись на балкон, Влад полез выше, к верхушке. Оттуда он и увидел, что подводы с награбленным провиантом и привязанными коровами по одной движутся к дороге, сопровождаемые пехотой, но это бы еще полбеды – у парадного въезда в усадьбу обнаружилось с полсотни всадников. Прикинув, куда направляется обоз, Влад охнул: по лесной дороге, прямиком к тому месту, где были оставлены Яшка, Мишаня, Игорек и Таня.

С дерева он соскочил так, что перепугал девушку, – на пятачок у подножия, да еще с кульбитом.

– Сгинь, сгинь, сатана! – воскликнула она, крестясь.

– Молчи, дура. Я должен их обогнать. Выведи меня отсюда скорее. И Никите ничего не говори, поняла?

Влад принял решение мгновенно: контрольный агент будет спасать чужих, а не своих, он отвечает за двенадцатый год, а на то, что в двадцать первом веке не будет больше коллектива наездников-сальтоморталистов под руководством Якова Каллаша, ему начхать.

Девушка бегала неплохо, но продержалась метров четыреста, не больше. Однако направление указала верное и успела, задыхаясь, объяснить про тропинку, которая выводит к лесной дороге где-то посередке между усадьбой Полянских и какой-то загадочной Дьяковкой, куда, очевидно, направлялись грабители. План местности девушка рисовала пальцем по собственной ладони – понять было мудрено.

– Ну, прощай, красавица, – сказал ей Влад. – Как звать-то тебя?

– А Мотрей. А тебя? – Она вдруг застыдилась. – Чтоб знать, за кого Бога молить…

– Владом меня звать, Владиславом то есть… А ты – к попу вашему под охрану, к батьке Онуфрию, и сразу же!.. Ну, побежал я…

– С богом!

Влад не видел, что девушка перекрестила его спину.

Ему доводилось бегать с полной выкладкой, а сейчас из воинского снаряжения при нем был только тесак. Но другая беда подстерегала – короткие сапожки из выворотки, такие удобные на манеже, беготни по лесу не выдерживали – хоть веревкой обвязывай, а веревки-то и нет… Опять же, сапожки, только с виду похожие на гусарские ботики, были уже старенькие.

Но нужно было обогнать фуражирский обоз. И Влад бежал.

Неизвестно, куда бы его понесло, если бы он проскочил нужное место, но раздались выстрелы – а стрелять могли только французы по Яшкиному коллективу. Влад прибавил скорости, ориентируясь на звук, и выскочил на поляну.

Через эту поляну, багрово-красную от земляничных листьев, скакали Яшка, Мишаня, Таня и Игорек. За ними гнались усатые кавалеристы в киверах без султанов, в зеленых мундирах со светло-желтой отделкой, в зеленых штанах, впереди с пистолетом наготове – офицер, чья высокая шапка из черного меха была величиной с ведро.

Вот как раз, когда офицер, обернувшись, что-то крикнул по-французски всадникам, и явился на сцену военных действий Влад.

Вскочить с небольшого разбега на круп офицерской лошади было для него плевым делом. Подхватить француза под коленку и скинуть с седла – тоже, хотя никто Влада этой ухватке не учил. А дальше уж пошла чистая джигитовка.

Вольтижировке Влада обучал Мишаня – сажал на Хрюшку, самого низкорослого из Яшкиных меринов, и натаскивал на трюки – свесившись на скаку с конской спины, на которой седла нет, одна лишь гурта, платочки с манежа собрать или, держась за гурту, скакать вообще вверх ногами, касаясь конской шеи подбородком. Но это всё проделывается, когда лошадь идет по кругу размеренным, четким, как часы, галопом. А если нужно уворачиваться от пуль, посылая чужого, крупного и привыкшего к другому всаднику коня то вправо, то влево, то всё не так просто. Это уже джигитовка – а ее Влад только на экране компьютера видел, в роликах из жизни донских, кубанских и терских казаков.

Однако Владу удалось, повиснув на коне сбоку, отгородившись его корпусом от французов, влететь в кусты. А там уж он соскочил и, бросив упрямую скотину, побежал во всю прыть. Отвлечь французов от артистов удалось – и на том спасибо.

Он не понял, куда ускакали товарищи, и долго плутал, аукал, выкликал их имена, пока не отыскал всю компанию в овраге у ручья.

– Это были конные егеря, я вспомнил, – сказал ему Игорек. – Я рядового и офицера в Великих Луках выменял на черных улан.

– Нам с того намного легче, – буркнул Яшка. – Влад, что там, в усадьбе? И где псих со справкой?

– Про психа лучше не спрашивай. Чем он от нас дальше, тем лучше, – ответил Влад.

– Так мне же за него отвечать.

– Тебе не придется за него отвечать.

– Почему?

– Потому что мы никогда домой не вернемся, дурак! – закричала Таня. – Владик, ты даже не представляешь, какой это дурак! Когда он услышал, что они по дороге едут, он к ним выехал!

Влад вытаращился на Яшку.

– Это что, правда?

– А что я мог сделать? Хрюшка заржал! Я думал – договорюсь как-нибудь…

– С кем, с французами?

– Так я же был во Франции, тур купил, как-то же там договаривался: месье, пардон, же мапелль Жакоб…

– Он в плен сдаться хотел, – наябедничал Игорек. – А слов таких не знал.

– Это как – в плен? – Влад ушам не поверил.

– А так! Мы же тут пропадем – и мы, и лошади! Жрать нечего! До наших далеко! А ты знаешь, сколько лошади стоят?! Мы бы потом от них ушли… – не слишком убедительно объяснил Яшка. – У нас же ничего – ни еды, ни оружия…

– И точно, что дурак, – сказал Влад.

– Они нас за русских приняли, – встрял Игорек. – За русских гусар, то есть. Мы же в доломанах, в киверах, Танька вон даже с ментиком…

– Понятно.

– Что делать будем, Владик? – спросила Таня.

Есть у женщин особое чутье – на вожака. В Таниной любви к Яшке немалую роль сыграло то, что он – руководитель коллектива. Красота, осанка, повадка – само собой, но и должность тоже эротический эффект производит, это всем известно. А сейчас Таня поняла, что командование цирковым отрядом переходит в совсем другие руки. И не потому, что могучий интеллект имела, даже наоборот – она была девчонка простая, в школе – троечница благодаря учительскому милосердию, среди подруг – та, кого зовут шкаф передвинуть, а в зоопарке, где после школы пять лет клетки чистила, – главная надежда директора, решившего почему-то, что никуда она не сбежит, поскольку нигде больше не нужна.

Влад же командовать не любил – да, собственно, ни разу в жизни и не приходилось.

– Яша, – сказал он, – ты что, действительно?..

– Если мы останемся без лошадей, то накрылась наша Италия! – выкрикнул Яша.

– Какая Италия?

– Ты еще не знаешь. Ему продюсер звонил. Он видел наши ролики, предлагает на два месяца в Италию, – объяснил Мишаня. – Представляешь, как классно! Италия!

– Значит, хотел спасти лошадей. А что в плену их первым делом отнимут – подумал? – спросил Влад.

– Почему – отнимут? Это же наши лошади, мы на чем-то должны ехать… – Тут, увидев ухмылку Влада, Яшка несколько смешался. – Ну вот почему их отнимут? Почему?

Влад только рукой махнул. Яшке и Мишане казалось, что при любых катаклизмах и хроноклазмах цирковые артисты и их имущество – неприкосновенны.

– Потому что война… – прошептал Игорек. – Влад, че делать-то?

– Владик, миленький, придумай что-нибудь, – взмолилась Таня.

– Придумаешь тут… – проворчал он. – Значит, надо двигаться на соединение с нашими частями. Нашим мы хоть что-то сумеем объяснить. Поехали.

– Куда?

– Туда, – он показал рукой наугад. Главное было – двигаться куда-то в сторону востока, да поскорее.

– А Никита? – спросил Яшка. – Я же за него отвечаю. Он у меня по бумагам проходит, оформлен служащим.

– Никита не пропадет.

Влад хотел добавить, что чем дальше артисты окажутся от агента контроля – тем лучше, но воздержался. Игорек, может, и поймет, он все-таки книжки читает, а Мишаня решит, что Влад спятил.

Но не так просто оказалось избавиться от Никиты.

Был миг, когда голодным и замерзшим артистам померещилось спасение. Они, выехав на опушку, увидели совсем близко маленький конный отряд. Было в нем семеро всадников – семеро гусар в коричневых доломанах и ментиках с желтыми шнурами, в длинных серых рейтузах, в киверах без султанов. У шестерых ментики были с белым мехом, у седьмого – с черным. Этот седьмой держал в руке карабин.

Увидев артистов, он обрадовался чрезвычайно, сверкнул белыми зубами в неудержимой улыбке, закричал:

– Братцы, за мной! Бей французов!

– Свои мы, свои! – отозвались артисты. Им казалось, что этого довольно. Черта с два! Пришлось улепетывать, пока не повторился залп, пока не достали саблями…