Текст книги "Вожди СССР в откровениях соратников, охраны и обслуги"

Автор книги: Алексей Богомолов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А однажды Леонид Ильич взял да и вышел к народу с президентом США. Об этом случае, который произошёл в 1972 году на правительственной даче в Новом Огарёве, вспоминал ветеран органов государственной охраны Николай Константинович Чарин, много лет работавший комендантом различных подмосковных дач:

– Когда приехали Брежнев и Никсон, их первым делом впечатлили огромные сосны. «Красавицы какие!» – восхитился Никсон. Потом Леонид Ильич вместе с Никсоном вышли к берегу Москвы-реки. А был выходной, там много народу, все в плавках-купальниках. И для Никсона, и для отдыхающих это стало большим сюрпризом.

Глава правительства СССР и член Политбюро Алексей Николаевич Косыгин был человеком вполне публичным. Мало того что он любил ходить пешком и делал это на даче, в резиденциях, на отдыхе в горах, он совершал и длинные прогулки в городах. Охранявший его в семидесятые годы Михаил Титков делился воспоминаниями о прогулках премьера по двум столицам:

– Первое общение с народом я видел – это Косыгина. Когда он приезжал в Ленинград, а он там с Кекконеном (Урхо Кекконен – президент Финляндии. – Авт.) часто встречался, шёл по улицам родного города, и толпа собиралась: «Ой, вроде Косыгин идёт». И друг другу начинают: «Вон, Косыгин пошёл». И идёт толпа за ним. Когда уже много народа собиралось, мы в машину его сажали, отъезжали где-нибудь на километр, там снова выходили, от тех оторвались, снова шли.

А по Москве мы с ним постоянно гуляли. Он на Воробьёвых горах жил, сейчас это улица Косыгина, и шли оттуда почти до Киевского вокзала, а из Кремля выходили, по Новому Арбату ходили гулять. Идёт и идёт, ну, узнали его, говорят: «Косыгин, Косыгин», – и прошли дальше.

Заместитель начальника охраны Косыгина Валентин Серёгин регулярно сопровождал главу правительства в его пеших путешествиях. Сейчас, конечно, трудно представить, что второй человек в государстве в 10–11 часов вечера пешком идёт из Кремля домой.

– Косыгин по дороге с работы ходил пешком по Москве постоянно, практически до того времени, когда он был в состоянии работать. Когда-то он жил на улице Грановского (сейчас Романов переулок. – Авт.). После смерти супруги Клавдии Андреевны в 1968 году он не мог жить в этой квартире. И переехал на Ленинские горы. Поэтому, скорее всего, и просил проехать это место примерно до почтамта на Арбатской площади, а уже оттуда шёл пешком. Кто-то узнавал его, кто-то нет. В последние годы шли до Садового кольца. Подходили к магазину «Хлеб» за кинотеатром «Октябрь», заходили туда, он покупал буханку «бородинского» домой.

Алексей Сальников, проработавший с Косыгиным более пятнадцати лет, рассказал о том, почему председатель правительства так любил Новый Арбат и прогулки по нему:

– Он очень любил свою жену Клавдию Андреевну. Однажды, зная, что я живу на Новом Арбате в одной из высоток, поинтересовался, как мне нравится квартира. Я ответил честно: «Неплохо, но между перекрытиями звукоизоляция слабая». А он мне говорит: «Мы много денег вложили, чтобы этот проспект построить. Мне Клавдия Андреевна говорит: ‘’Алёша, давай построим такой проспект в Москве, чтобы были высокие дома, магазины, чтобы можно было выйти с покупками и в кафе посидеть, попить чаю, мороженого поесть’’. – И добавил: – Это была мечта Клавдии Андреевны!»

В конце 1960-х Косыгин часто общался с народом во время отпуска, причём иногда без всякой подготовки. Отдыхая на государственной даче в Пицунде, которую построили во времена Хрущёва, он любил плавать на байдарке. И однажды в сопровождении двух охранников пересёк залив между мысом Пицунда и берегом, а затем высадился в так называемом «втором ущелье», где уже несколько лет подряд в палатках отдыхали студенты Московского государственного университета. По воспоминаниям университетских ветеранов, он был одет просто: в обычный тренировочный костюм и кеды. Познакомился с обитателями, походил вокруг и сказал, что надо бы сделать тут спортивно-оздоровительный лагерь для студентов МГУ. Слова у Косыгина не расходились с делом: руководству Абхазии были даны соответствующие указания, и началось строительство. Были подведены коммуникации, электричество, газ, канализация, построены несколько десятков летних домиков, создана необходимая инфраструктура. И вплоть до грузино-абхазской войны 1992 года в лагере «Солнечный» каждое лето и осень здесь отдыхали студенты и сотрудники МГУ.

Николай Арсентьевич Харыбин, долгое время бывший начальником отдела 9-го управления КГБ по Северному Кавказу, вспоминал и о других «необъявленных визитах» советского премьера:

– Самым активным из охраняемых был, конечно, Алексей Николаевич Косыгин. Он не сидел на месте, постоянно куда-то выезжал. Однажды, отдыхая в Пицунде, сообщил, что хочет посмотреть какой-нибудь колхоз. На моё предложение съездить в селение Лыхны, где выращивают виноград, он согласился, но рассказывать об этих планах до последнего момента запретил. Председатель колхоза, которому Косыгин разрешил позвонить уже из машины, на мои слова о приезде Алексея Николаевича только сказал: «Хватит меня разыгрывать!» Но в колхозе нам навстречу всё-таки вышли три человека. Оправившись от удивления, ответственные лица показали хозяйство, поля. Раскрасневшийся председатель пригласил Косыгина перекусить. Потом он признался мне, что стол удалось накрыть с большим трудом: все жители колхоза, к которым он обращался с просьбой приготовить обед для председателя Совмина, отвечали: «Ты что же, нас опозорить хочешь, чтобы мы так быстро Косыгина кормили?» Спасла ситуацию лишь родная сестра председателя. Иногда во время поездок ответственным лицам из регионов сильно доставалось. Помню, рыбзавод в селении Лдзаа Косыгина просто ужаснул. Увидев ванны с рыбной закваской, от которых шёл неприятный запах, и грязь в цехах, он заявил: «Если бы покупатели знали, как тут готовят, вашу продукцию никто бы не купил. Я скажу, чтобы ваш завод закрыли». Но брат Микояна, Артём, который с ним всюду ездил, уговорил завод оставить – всё-таки рабочие места. Тогда Алексей Николаевич дал указание министру рыбного хозяйства поставить туда новое оборудование, а всё старое списать. Оборудование привезли, но сколько раз я бывал там в последующие годы, оно так и пылилось в упаковке.

Если прогулки Косыгина по Москве и другим городам и сёлам СССР проходили без особых происшествий, то в одной из зарубежных командировок ему пришлось пережить несколько неприятных минут. Своей привычке передвигаться пешком он не изменял даже в капиталистических странах. После посещения СССР премьер-министром Канады Пьером Трюдо Алексей Николаевич Косыгин отправился в эту страну с ответным визитом. В Оттаве после заседания парламента, которое посетил председатель советского правительства, два премьера вышли на улицу. Косыгин уже было собирался сесть в машину, но вдруг обернулся и спросил у переводчика Виктора Суходрева: «Мы ведь сейчас в гостиницу? А далеко до неё?» Суходрев ответил, что идти минут десять – пятнадцать. Косыгин решительно заявил, что хочет прогуляться пешком, и канадский премьер как гостеприимный хозяин решил составить ему компанию. Естественно, руководителей сопровождали и охранники, и полицейские. Но совершенно неожиданно для мирно беседующих Косыгина и Трюдо какой-то человек в чёрной куртке с криком «Свободу Венгрии!» обхватил высокого советского гостя сзади и попытался повалить его на землю. Охранник Косыгина среагировал быстро и сумел схватить нападавшего за руки. Ну а подоспевшие канадцы повалили его на землю. Потом выяснилось, что это эмигрант из Венгрии, уехавший оттуда после событий 1956 года и занявшийся политической деятельностью за океаном. Продолжать прогулку настроения не было, хотя Алексей Николаевич отделался всего лишь оторванной пуговицей. Поэтому два премьера прошли в здание парламента, расположенное неподалёку, а уже оттуда отправились в резиденцию Косыгина на автомобиле.

Бывший начальник охраны Косыгина Евгений Сергеевич Карасёв, непосредственный участник упомянутого инцидента, вспоминал о нём так: – Довольно непростая обстановка сложилась во время поездки Алексея Николаевича в Канаду: имелась информация о возможных попытках срыва визита. Поэтому наша охрана была настроена очень серьёзно. И не зря. Как-то раз после очередных переговоров премьер-министр Канады Трюдо пригласил Алексея Николаевича осмотреть окрестности правительственного комплекса. Вышла вся делегация, но ближе всего к Косыгину находились журналисты. И вдруг один из них совершенно неожиданно бросился в сторону охраняемого. Наш сотрудник Михаил Орлов сделал подножку, но представитель СМИ, падая, успел уцепиться за пиджак Косыгина. Мне удалось с помощью специального приёма схватить его за шею и отбросить в сторону. Тут подоспели сотрудники, которые шли сзади, и канадская полиция. При обыске выяснилось, что у злоумышленника в носке находился чехол с ножом. Позже его осудили за этот поступок на шесть лет. Нападающий оказался венгром, членом фашистской организации, и в его задачу входило нанести Косыгину травму, чтобы сорвать визит.

Но вернёмся к Леониду Ильичу Брежневу и его общению с гражданами, которое было не запланировано заранее. В марте 1982 года он отправился в Ташкент, чтобы принять участие в торжествах, посвящённых вручению Узбекистану ордена Ленина. 23 марта планировалось посещение нескольких объектов, в том числе и авиационного завода. В процессе подготовки охрана и местное руководство, учитывая усталость, довольно плотный рабочий график Брежнева и другие обстоятельства, приняли совместное решение отменить последнее мероприятие. Но Брежнев, уже побывавший на швейной фабрике и тракторном заводе, решил, что на авиазавод всё же нужно поехать. И несмотря на то что там уже была снята охрана и свёрнута подготовка, кортеж генерального секретаря двинулся к заводу. О том, что произошло на предприятии, когда туда прибыл Брежнев, вспоминает один из непосредственных участников упомянутых событий Владимир Медведев:

– Основная машина с генеральным с трудом подошла к подъезду, следующая за ней – оперативная – пробиться не сумела и остановилась чуть в стороне. Мы не открывали двери машины, пока не подбежала личная охрана.

Выйдя из машины, двинулись к цеху сборки. Ворота ангара были распахнуты, и вся масса людей также хлынула в цех. Кто-то из сотрудников охраны с запозданием закрыл ворота. Тысячи рабочих карабкались на леса, которыми были окружены строящиеся самолёты, и расползались наверху повсюду, как муравьи. Охрана с трудом сдерживала огромную толпу…

Мы проходили под крылом самолёта, народ, заполнивший леса, также стал перемещаться. Кольцо рабочих вокруг нас сжималось, и охрана взялась за руки, чтобы сдержать натиск толпы. Леонид Ильич уже почти вышел из-под самолёта, когда раздался вдруг скрежет. Стропила не выдержали, и большая деревянная площадка – во всю длину самолёта и шириной метра четыре – под неравномерной тяжестью перемещавшихся людей рухнула!.. Люди по наклонной покатились на нас. Леса придавили многих. Я оглянулся и не увидел ни Брежнева, ни Рашидова (первый секретарь ЦК компартии Узбекистана.  – Авт.), вместе с сопровождающими они были накрыты рухнувшей площадкой…

Результат этого инцидента известен: тщательно охраняемый генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев получил перелом ключицы (после этого движения руки в полном объёме так и не восстановились) и порез уха, его прикреплённый охранник Владимир Собаченков – травму головы. Пострадали, хотя и не очень серьёзно, десятки рабочих авиационного завода. И всё произошло только из-за спонтанного решения первого лица посетить не подготовленный к его визиту объект.

Возвратившись в Москву, Брежнев некоторое время провёл в стационаре. А поскольку население нашей страны привыкло видеть его на экранах ТВ чуть ли не ежедневно, в Москве стали распространяться различные слухи о тяжёлой болезни и даже смерти Леонида Ильича. Развеять их он решил самостоятельно, причём весьма необычным способом. Виктор Немушков, в прошлом один из руководителей элитного отдела 9-го управления КГБ, занимавшегося охраной первых лиц государства, вспоминал:

– Когда мы ехали по Кутузовскому проспекту, поступила команда: зайти в гастроном возле метро «Кутузовская» на углу Кутузовского проспекта и Киевской улицы. Мы уже находились на мосту (имеется в виду путепровод поверх Арбатско-Филёвской линии метро открытого заложения. – Авт.), и вдруг разворачиваемся в обратную сторону. Мы находились в машине сопровождения и не сразу сориентировались, почему разворачиваемся. У нас не было сопровождения ГАИ, были только две машины и те сотрудники, которые работали на трассе. Естественно, мы своей машиной прикрывали основную, поскольку пересекали встречную полосу движения. Делаем как бы круг и подъезжаем к этому гастроному.

Времени было около 18 часов. Естественно, магазин полон народу. Как заходишь, слева была гастрономия, а в конце прилавок – овощи-фрукты. А в другом крыле – винный отдел. Мы пошли в сторону овощного отдела. Подходим к прилавку, продавщица, естественно, не сориентировалась, да и никто не понимал, что происходит. Подходим к прилавку, раздвигаем публику, и Леонид Ильич спрашивает: «Орехи есть?» Продавщица, не глядя, отвечает: «Смотри, что там есть». И показывает на прилавок. Он так стоял, ждал, ждал, пока она своим делом занималась, что-то там взвешивала. И опять: «Орехи-то у вас есть?» И тут продавщица взглянула на него и сразу убежала в подсобное помещение. Мы разворачиваемся, идём в отдел, где гастрономия, сыр, колбасы. Тут уже народ понял, что Брежнев здесь. Он спросил, если мне не изменяет память, есть ли ветчина. Ветчины, кстати, не оказалось. Тут вышел к нам директор магазина, Леонид Ильич спросил что-то, а потом мы вышли и поехали на дачу.

Понятное дело, все слухи о плохом состоянии здоровья Брежнева после его визита в продовольственный магазин прекратились. И не нужно было никаких сообщений ТАСС, опровержений в газетах или сюжетов по телевидению…

Совершенно фантастический случай, который ветераны 9-го управления КГБ неоднократно описывали в своих воспоминаниях, произошёл годом раньше, когда Брежнев отдыхал в Крыму на даче в Ливадии. Тогда самая обычная женщина, причём не первой молодости, сумела преодолеть несколько уровней охраны и почти добраться до места отдыха генерального секретаря. Конечно, на столь рискованный и даже опасный для жизни шаг её толкнули исключительные жизненные обстоятельства. Жила она в Одессе, в военном городке, а когда развелась с мужем-военным, тот просто выгнал её с дочерью из служебной квартиры. И осталась она с дочкой, но без работы, без жилья, без документов и средств к существованию. Будучи учительницей русского языка и литературы, она работала то истопником, то дворником, чтобы где-то жить (такая работа даёт право на служебную жилплощадь. – Авт.), ходила по всем инстанциям, но без особого успеха.

«Операцию» по проникновению на пляж дачи Брежнева в Ливадии она готовила почти профессио-нально. Ветеран ФСО генерал Титков вспоминал, что во время «разбора полётов» выяснилось, что дама под благовидным предлогом проникла на соседнюю с дачей Брежнева территорию санатория, относившегося к 9-му управлению КГБ, и изучила визуально всю систему безопасности, чтобы иметь возможность её обойти. Затем примерно в десять часов вечера, до заступления на дежурство пограничников, вошла в море в Ялте и проплыла больше двух километров, чтобы обойти стоявшие в виду берега сторожевые катера. И находилась в море до пяти часов утра, причём плавала в положении стоя и спиной к берегу, чтобы прожектора погранохраны не высветили её (тёмные волосы скрывали голову среди волн. – Авт.).

А в пять часов утра она вышла из моря прямо на пост охраны, правда, не на пляж дачи Брежнева, а на дачу, где в то время отдыхал Черненко. О том, что было дальше, вспоминает сотрудник охраны Брежнева, бывший в своё время комендантом его дачи, Олег Сторонов: – Об этом эпизоде рассказали начальнику охраны Рябенко Александру Яковлевичу. Он доложил Леониду Ильичу. Леонид Ильич позвонил в Одессу первому секретарю обкома и сказал, чтобы просьбу в кратчайшие сроки удовлетворить: дать квартиру, прописку, паспорт, устроить дочь, потому что она была в десятом классе, её выгнали, она ни учиться, ни работать не может. А женщину эту отправили поездом в Одессу. Через три дня позвонил секретарь обкома и сказал, что всё то, что она просила, выполнено. Но самое-то главное, она на следующий год опять появилась, но уже у ворот. И просила о том, чтобы ей улучшили жилищные условия, так как дочь уже выросла, ей надо замуж, а дали однокомнатную квартиру. Она, зная, что Леонид Ильич благосклонно отнёсся к её просьбе, решила попробовать ещё раз обратиться к нему. Но конечно, второй раз ей это не удалось.

В короткий период нахождения у власти не обладавшие уже сильным здоровьем и проводившие много времени в больницах Андропов и Черненко «в народ» не выходили. Зато Михаил Горбачёв, особенно в начале перестройки, когда отношение к нему большинства населения было позитивным и с его именем связывались надежды на улучшение жизни, устраивал незапланированные сеансы общения с населением СССР и других стран, создавая серьёзные сложности для охраны.

Руководитель протокола президентов Горбачёва и Ельцина Владимир Шевченко писал:

Спонтанные «выходы в народ» начались у нас с эпохи Горбачёва. Впервые это произошло в Ленинграде: Генерального секретаря ЦК КПСС приветствовала огромная толпа, все к нему тянулись, о чём-то спрашивали, кричали. Конечно, в таких случаях все сопровождающие выскакивали из машин и бежали за ним со всех ног. Там ещё и записывать надо было: какие вопросы задавали, что кому Михаил Сергеевич обещал. Люди пользовались случаем, кто письмо сунет, кто жалобу. Всё это необходимо было фиксировать. Помощники записывали разговор Горбачёва с людьми на магнитофон – для истории.

Когда Горбачёв, а потом и Ельцин говорили: «Останови машину!» – охрана всякий раз пыталась возражать. Мол, хотя бы не здесь, немного подальше, здесь могут задавить. Не потому, что боялись проявлений экстремизма, просто в таких случаях получается большой беспорядок, а толпа – страшная сила.

Владимир Медведев, долго работавший с Брежневым, со временем перешёл в охрану Михаила Горбачёва. И неоднократно рассказывал о своих впечатлениях от достаточно «вольного» поведения подопечного:

– Ежедневная работа телохранителя куда тоньше, она незаметна даже для очень внимательного постороннего взгляда. Прикрыть охраняемого, но так, чтобы не стеснить его в малейших движениях; не касаясь рук охраняемого, уберечь их от неожиданных наручников или от рук прокажённого…

Как-то в Железноводске (места Горбачёва – Ставрополье, здесь его знают, помнят) мы выходили из магазина, многие здороваются с ним, а один схватил за шею и крепко поцеловал. Люди вокруг свои, и Горбачёву объятие было, наверное, приятно, но по большому счёту – это наше упущение.

Владимир Шевченко вспоминает другую нештатную ситуацию, которая сложилась во время поездки Горбачёва в Прагу:

– Во время одного из таких выходов в толпу в апреле 1987 года в Праге на Вацлавской площади нас так со всех сторон прижали – не знаю, как остались целы. Каждый хотел прикоснуться к Горбачёву. У меня на пиджаке из трёх осталась одна пуговица. Потом надо мной подсмеивались: оригинальный у меня был вид для шефа протокола. Кстати, в таких случаях служба безопасности, и своя, и принимающей стороны, ничего не может поделать.

В первые годы перестройки Горбачёв, что очень любопытно, почти стал «копировать» Сталина конца 1920-х годов. Точно так же ходил пешком со Старой площади в свой кабинет в Кремле. Во всяком случае, часть пути по Ильинке президент СССР проделывал в сопровождении нескольких охранников. Иногда брал с собой «в дорогу» кого-то из помощников, Черняева или Шевченко. А потом он точно так же, как и «вождь народов», стал постепенно «закрываться». Особенно в те времена, когда дела в стране стали идти не лучшим образом. Владимир Медведев вспоминает:

– Из кабинета Горбачёва в ЦК на Старой площади мы направлялись в другой его кабинет – кремлёвский. Иногда часть пути шли пешком. Люди, узнав Генерального, перешёптывались, чаще всего слышалось за спиной наше российское: «О… Мать твою, смотри, Горбачёв пошёл!» Кто-то автоматически здоровается, как со знакомым: «Здрасте!» Он улыбается в ответ: «Здравствуйте!» Пытается заговорить, не получается: дежурные вопросы, такие же ответы. На Ивановской площади в Кремле встречаем группу людей. Горбачёв спрашивает: «Откуда?» «Из Красноярска», «Из Донецка», «Из Люберец». Стоят – заморенные, забитые, головы опущены. «Ну что вы хотите мне сказать?» – бодро спрашивает Горбачёв. Какая-нибудь одна посмелее всегда найдётся: «Желаем здоровья вам». Остальные молчат стеснительно и понуро… …Лидер страны привык общаться с народом, а не с людьми. Вообще, а не в частности. Этот вывод я сделал для себя в один из дней в Крыму. Горбачёв шёл с моря и по пути повстречал электриков – сотрудников местного отдела. Он изменился в лице и резко сказал мне: «Если подобное повторится, я покину эту дачу!» Никакого разговора у него с ними не было и быть не могло… Просто они прошли по его территории – заповедной.

Первый президент России Борис Ельцин довольно часто общался с народом, особенно в первые годы у власти. Владимир Шевченко, часто сопровождавший его во время поездок, вспоминал, что президент иногда сам регулировал ситуацию, особенно когда она становилась напряжённой:

– Ельцин в свой первый президентский срок тоже часто выходил к людям, особенно здесь, в России. Он прекрасно знал, что это небезопасно, и принимал свои меры: когда чувствовал, что начинают слишком сильно давить и охрана не справляется, обращался к толпе: «Мужики, или не толкайтесь, или мне придётся уйти!» Обычно помогало…Конечно, в современных условиях количество потенциальных угроз здоровью и жизни охраняемых лиц самого высокого уровня серьёзно увеличилось. Но и они, как мы можем видеть, время от времени позволяют себе изменение установленных маршрутов, неожиданное посещение неподготовленных объектов и неформальное общение с гражданами.