Текст книги "Другое человечество. Здесь кто-то побывал до нас..."
Автор книги: Алексей Маслов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Парадокс остановившейся эволюции
Было бы логичным предположить, что развитие человека подчинено абсолютно тем же законам, в том числе и в средней скорости эволюционных изменений, что и всех остальных членов животного мира земли.
Первые костные останки встречаются в слоях, относящихся к периоду кембрия, и датируются 590 млн лет назад, однако количество обнаруженных объектов крайне невелико, и они представляют в основном т. н. эдикаранскую фауну. Они быстро вымирают, и ни одного представителя того периода до сегодняшних дней не сохранилось.
Затем происходит одно из самых важных событий в истории земли – появление поистине богатого мира фауны. Это событие не случайно получило название «кембрийского взрыва» – приблизительно 530 млн лет назад взрывоподобным образом появляется практически весь животный мир. В ту пору как весь кембрийский период занимает около 85 млн лет, процесс появления земной фауны занял лишь 10 млн лет [393, 44]. Разумеется, 10 млн лет вряд ли можно назвать «одномоментным» появлением фауны, однако относительно всего возраста земли и всего периода последующего развития это срок крайне небольшой, сведенный почти до одной точки в пространстве. Именно такое развитие событий не может не вызывать удивления, поскольку нарушает логику «медленно идущей» эволюции. Как метко замечает М. Бейджент: «История жизни на земле занимает 2 процента созидания и 98 процентов последующего развития» [15, 26].
Со времени «кембрийского взрыва» все последующие изменения животного мира нередко сводятся рядом специалистов не столько к развитию живых форм, сколько к их вариациям [133, 126; 262, 52].
Этот факт весьма примечателен. По сути, это свидетельствует об удивительной стабильности животного мира, о его устойчивости относительно внешних факторов. Вымирание ряда видов животных и растений во многом могут быть объяснены недостатком лабильности относительно крайних изменений природной среды, однако способность переносить огромные перепады температуры, долгое время жить на скудном питании говорит о действительно большой устойчивости. Стоит также заметить, что вымирание некоторых видов не ведет автоматически к вымиранию вида или рода вообще. Более того, нередко это приводит лишь к увеличению устойчивости оставшихся близких видов. Всякие изменения всегда ограничены определенными размерами и внешним видом, и вариативность здесь невелика.
Теория естественного отбора прекрасно объясняет механизмы адаптации к природной среде, но самого происхождения многообразия видов она не объясняет. Еще никто в реальности не смог проследить «эволюционного перехода» одного вида в другой, близкий ему, хотя при ряде обстоятельств это казалось бы более выгодным. Например, кошка не эволюционирует в рысь, а мышь – в крысу. Обычно в качестве классического примера эволюционных изменений приводят муху-дрозофилу, прежде всего благодаря тому, что ее мутационные изменения очевидны. В результате мутаций изменяется цвет глаз, вместо двух крыльев у дрозофилы появляются четыре, может формироваться сдвоенное туловище – двойной торакс – и т. д. Так разве это не яркое доказательство быстрых мутаций? С этим сложно не согласиться. Но все же в результате всех этих изменений дрозофила остается все той же дрозофилой – она не мутирует, скажем, в пчелу, а та, в свою очередь, – в летучую мышь, что могло бы на первый взгляд объяснить разнообразие видов на земле. Все изменения происходят в рамках уже данных параметров, которые лишь варьируются в определенных пределах – новых видов не возникает [393, 14].
Мы также не наблюдаем и некой «повсеместно идущей эволюции», при которой различные виды изменялись бы с одинаковой скоростью и в соответствии с неким общим вектором. Теоретически в результате таких изменений различные представители животного мира волнами должны были бы сменять друг друга. Но как раз этого нет! Известны многие животные, например, насекомые, которые сохранились в неизменном виде в течение многих десятков миллионов лет, другие же значительно изменили свои формы. В качестве примера приведем лишь устриц и мидий, обитателей современной фауны, которые появились на земле 400 млн лет назад, а некоторые виды рыб, встречающиеся сегодня, появились на земле сотни миллионов лет назад. Например, акулы являются частью фауны земли уже в течение 150 млн лет. Мы вообще окружены многими древними животными: крокодилы, некоторые виды черепах, осетры, тапиры, опоссумы жили на земле 65 – 100 млн лет назад. Некоторые из них изменились лишь незначительно, реальных же эволюционных трансформаций мы не наблюдаем, и складывается впечатление, что для ряда животных эволюция просто затормозилась. Если она, конечно, когда-нибудь была.
Впрочем, существуют классические примеры, которые приводят всегда в доказательство эволюции. Чаще всего речь идет о возникновении современной лошади или птиц – эти примеры можно встретить в большинстве школьных учебников.
Например, считается, что предком лошади был гидракотерий, живший около 55 млн лет назад, – небольшое четырехпалое животное, которое постепенно эволюционировало в экус, обитавший на земле около 3 млн лет назад. На протяжении десятков миллионов лет пальцы приобретали форму копыт, сами же предки лошади становились выше, их ноги заметно удлинялись, а зубной аппарат изменялся вместе с изменением структуры питания. Это должно доказать, что эволюционные изменения приводят к значительной трансформации размеров животного и даже некоторых частей его тела. Однако сегодня высказываются немалые сомнения в реальности такого процесса, поскольку реальных переходных форм просто не найдено. Между гидракотерием и другими предполагаемыми предками лошади вообще не существует никаких связующих звеньев [130, 129 – 31; 292, 122 – 7]. Точно так же, как нет их и между различными видами ископаемых и современных людей.
Тем не менее связь между ними существует, однако речь может идти не столько об эволюционной связи, сколько о принадлежности к единой семье. Это означает, что в один и тот же момент могли жить несколько видов лошадей или птиц, часть из которых постепенно вымерли. Вот парадокс: оказывается, мы сталкиваемся не столько с эволюцией, сколько с вымиранием ряда однажды возникших видов без перехода их в другие виды. Количество видов, живущих на земле, постепенно сокращается, в то время как эволюционные изменения должны были бы обеспечить поддержание относительно стабильного их числа или даже их рост.
Таким образом, если исходить не из теоретических построений, а из реальных находок останков, то мы наблюдаем несколько малообъяснимых процессов, которые никак не укладываются в рамки. Прежде всего это – стремительное, буквально внезапное зарождение различных видов живых существ на земле. И, во-вторых, мы видим удивительную устойчивость всех этих видовых форм – они очень мало подвержены изменениям и скорее вымирают, нежели эволюционируют в какие-то другие виды.
А теперь самый главный и самый болезненный вопрос – если однажды человек от кого-то произошел путем эволюции, то почему он не эволюционирует сейчас? Или все же эволюционирует, но мы этого не замечаем?
Ведь, казалось бы, как предполагается, в течение эволюции изменениям подверглось все: увеличился мозг, появилось прямохождение, изменилось оволосение и многое-многое другое. Сегодня же мы этого нигде и никак не наблюдаем. Более того, известны десятки, а то и сотни видов, которые исчезли с лица земли, но неизвестны те, которые появились бы.
Может быть, человек, достигнув некоего логического предела развития и став абсолютно совершенным в своем физическом развитии, просто прекратил эволюционировать? Тогда это можно отнести и к тысячам других видов – может, и они достигли пределов своего развития, и все мы уже живем в мире абсолютно совершенных форм? Так или иначе, мы не знаем ни одного подтвержденного случая эволюционного развития видов.
Крах классического эволюционизма
Проблема с недостаточным количеством ископаемых костных останков, которые должны были бы подтвердить дарвиновскую теорию, была известна практически с самого начала. Однако в течение почти ста лет казалось, что необходимый костный материал, способный подтвердить эволюционное становление гоминидов и других видов, просто еще не обнаружен. И обнаружение его – лишь дело времени.
И действительно, постепенно разрыв между человеком и обезьяной заполнялся, были открыты сначала питекантроп, синантроп, различные виды австралопитеков, Человек умелый в Азии и Африке. Однако новые открытия в действительности так и не смогли перекинуть мост между древними ископаемыми обезьянами – предполагаемыми предками человека – и самим Человеком разумным. Они представляли собой по сути изолированные виды, многие из которых развивались параллельно, не имея связующих звеньев между собой.
С начала 70-х гг. ХХ в. начинается стремительный отход от классической теории дарвинизма, хотя это и не означало, что теория эволюции целиком потерпела крах, просто процесс трансформаций в животном мире оказывается значительно сложнее и, во всяком случае, не столь прямолинеен, как предполагалась ранее. В 1972 г. известные антропологи Стивен Джэй Гулд и Нильс Элдридж, выступая на международной конференции по эволюции, делают развернутые доклады, выдержанные в антидарвинистском стиле. Они показывают, что обнаруженные костные ископаемые останки абсолютно не соответствуют теоретическим построениям классического эволюционизма. Между подавляющим числом видов, представляющих земную фауну, не существует переходных звеньев, а сами виды появились практически вместе и одномоменто к эпохе кембрия. Отсутствие костных останков, представляющих собой связующие звенья между отдельными видами, в том числе и человека, на самом деле отражает реальное положение вещей – их просто не существует! А поэтому поиски «недостающего звена» просто бессмысленны, поскольку оно также не существует вовсе [172, 96].
С. Гоулд заключает: «Крайняя редкость переходных форм в ископаемых останках представляет собой буквально «фирменный секрет» палеонтологии» [170, 150]. Ему вторит Н. Элдридж: «Никто так и не сумел найти никаких промежуточных существ: костные свидетельства так и не пролили свет на проблему недостающего звена, и многие ученые сегодня разделяют все более возрастающее убеждение в том, что такие переходные формы просто никогда не существовали» [285, 18].
Основная проблема заключалась именно в отсутствии промежуточных звеньев – без них вся теория эволюции превращалась лишь в одну из гипотез развития человека. В связи с этим уже известные С. Гоулд и Н. Элдридж разрабатывают новую теорию, которая должна, по их мнению, объяснить отсутствие промежуточных форм. Они выдвигают идею «пунктирного равновесия», или «концепцию пунктуации». В соответствии с этой теорией, предполагаемый переход от вида А к виду Б происходит в небольшой, географически изолированной популяции и занимает крайне малый период времени, практически миг, некую одну геологическую микросекунду. Этот период времени слишком короток, чтобы промежуточные формы оставили следы в виде ископаемых остатков. Что же происходит потом? Новый вид покидает свой ареал и распространяется по всей области обитания старого вида А. Все это происходит настолько стремительно, что если брать за основу шкалу в миллионы лет, то никаких следов «перехода» на ней не останется. Для внешнего наблюдателя все покажется одномоментным, будто бы новый вид возник ниоткуда и сразу.
На первый взгляд все представляется весьма логичным – действительно, при плавном накоплении мутаций, а потом при стремительном переходе из одного вида в другой количество переходных звеньев может быть столь мало, что обнаружить их просто не удастся. Но есть и серьезное возражение: если не обнаружено вообще никаких переходных видов, то бессмысленно и говорить о доказанности эволюционного развития, и все это вновь остается на уровне одной из гипотез.
К середине 80-х гг. XX в. кризис классического дарвинизма становится очевидным, хотя это автоматически отнюдь не приводило к выводу об ошибочности теории эволюции вообще. Сами эти заключения еще не означали, что теория эволюции оказалась отвергнутой в пользу какой-то иной. Однако эволюционное древо никак не «склеивается» воедино, постоянные ошибки в хронологии, невозможность точно идентифицировать многие останки, абсолютно не очевидная связь между ними порой способны привести в отчаяние даже самых преданных сторонников поэтапного становления человека путем эволюции.
Публикуется ряд монографий, подробно разбирающих недостатки старых подходов. С. Гоулд, М. Бейджент, М. Дэнтон, Р. Милтон на основе большого количества самого разнообразного материала показывают, что дарвинизм все еще лишь теория, а не состоявшийся факт [15; 109; 292]. В 1991 г. известный антрополог Вилссон публикует обширную книгу «По ту сторону естественного отбора», где заявляет, что приверженность дарвиновской теории лишь тормозит осознание реальных путей эволюции.
Эволюция в свете новых исследований и находок оказывается нелинейным процессом, она не действует с необоримой закономерностью накопления именно благоприятных изменений и скачкообразного образования новых видов на их основе. Нередко, как утверждает ряд специалистов, изменения представляют хаотичный характер случайной последовательности, и это также ведет к трансформации вида, но все же не к переходу одного вида в другой. По сути, в природе встречается не эволюция видов, в том числе различных видов гоминидов, но изменения внутри одного вида относительно столь же изменяющейся среды. Новые виды ниоткуда не возникают! Сторонник этой теории Вилссон указывает, что было бы неправильно изучать различных животных как изолированные типы, ведь «организмы эволюционируют как часть общего, то есть экосистемы…, а это значит, что следует говорить не о происхождении видов, но о развитии экосистемы».
Все это отнюдь не значит, что произошел полный и окончательный разрыв с классической теорией Ч. Дарвина, но доказательства ее сторонников уже больше напоминают религиозную догматику, нежели доказательные научные построения [98]. Таким образом, надо было все переосмысливать заново.
Хаос и эволюция
Так почему же нет переходных форм, почему столь мало находок, почему до сих не обнаружено знаменитое «недостающее звено»? Неужели все рассуждения об эволюции ошибочны, а человек не возник в результате столь знаменитого естественного отбора?
Чтобы не разрушить всю теорию эволюции, предлагается несколько объяснений. Одно течение, представленное градуалистами, утверждает, что эволюция идет непрерывно и очень медленно. Именно это и объясняет отсутствие каких-то переходных форм, поскольку мы обнаруживаем лишь некие обрывки из этого крайне медленного процесса. В сущности, никаких «переходных звеньев» даже и быть не может, равно как бессмысленно искать переходное звено между родителями и их ребенком.
Другое течение, представленное пунктуалистами, считает, что все происходит внезапно, возможно, в результате каких-то катастроф или микрокатастроф. В свою очередь, это также дает некое разумное объяснение отсутствия переходных форм, так как происходит лишь некая резкая «смена регистра», в результате которой буквально в один момент появляется новый вид антропоида.
Однако и то, и другое течение видит сам механизм изменений в накоплении мутаций, хотя и не может до конца объяснить, почему мутации приводят к рождению более «прогрессивного» существа, а не к полному исчезновению вида.
Проблема заключается не только в том, что практически нигде не обнаруживается переходных форм, и проблема «недостающего звена» актуальна не только для человека, но и для животных. Существует и другая сложность: теоретические расчеты показывают, что для эволюции на земле просто не хватит времени!
График Э. Лоренца. Оси Х, Y, Z соответствуют различным компонентам погоды, сам же график показывает возможные изменения погоды. Сам график – это функция времени, в одном направлении он демонстрирует прошлые типы погоды (т. е. исходный материал для предсказания), в другом направлении – варианты погоды в будущем. Однако фактически первоначально неразличимые условия могут привести к полностью различным вариантам погоды (показаны здесь двумя разными «лепестками»). Это явление, известное как «чувствительность к изначальным условиям», приводит к тому, что точность предсказания погоды тем меньше, чем на большее время она предсказывается
Если принять за основу тот факт, что всякая мутация происходит случайным образом, буквально путем перебора всех возможных вариантов, то не хватит всей истории земли для того, чтобы такая трансформация произошла, не говоря уже о массовости таких изменений. Вся информация о развитии человека, равно как и любого другого живого существа, заключена в его генокоде, и мутация должна осуществляться путем перебора этого генокода. Более того, жизнь на земле возникает благодаря созданию самого этого генокода, а его сложность такова, что в реальном времени жизни нашей планеты этого сделать невозможно. Астроном Фред Хойл едко заметил по этом поводу, что шанс создать высшие формы жизни таким путем равен шансу того, что «вихревые потоки на свалке создадут Боинг 747» [15, 36].
Так что же на самом деле происходило в живой природе, каким образом возникли ныне существующие виды?
С одним из объяснений выступают «возмутители спокойствия» антропологи С. Гулд и Н. Элдридж. Они не отвергли концепции эволюционных изменений вообще, но считали, что сами трансформации никак не могут быть случайными, как об этом говорит классический дарвинизм.
С. Гулд и Н. Элдридж считают, что отсутствие костных останков отражает реальное положение вещей – их действительно вообще нет. Нет никаких «переходных звеньев». «Многие лакуны между обнаруженными костными останками отражают реальность. Они как раз показывают именно тот путь, по которому движется эволюция, а отнюдь не фрагменты неких неидеальных находок» [172, 96]. И вот очень важный вывод: новые виды не эволюционируют один из другого, но развиваются параллельно, а поэтому у них «хватает времени» на некоторые трансформации. С. Гулд и Н. Элдридж назвали это состояние «подчеркнутым равновесием».
И это очень точно соответствует той картине развития человека, которую мы видим сегодня. Одни виды людей не выходят из других, а существуют параллельно, возникая и приходя к своему концу в разных регионах мира, при этом не порождая никаких переходных форм.
Но все равно фактор времени здесь играет чрезвычайно важную роль – земля слишком молода, чтобы успеть вместить в себя все генетические изменения, все те миллионы видов, которые стали бы промежуточными формами.
Чтобы разрешить это противоречие, профессор Р. Вессоном предложил применить к объяснению эволюции широко известную из других наук «теорию хаоса». Общая теории хаоса была первоначально разработана для предсказания событий с нелинейной структурой развития, которые имеют большую долю случайности. Впервые эта теория была применена в 1961 г. американским метеорологом Эдвардом Лоренцом для предсказания погоды. Э. Лоренц, стремясь несколько облегчить расчеты погоды, решил не принимать в расчет весь массив данных. Сначала он уменьшил исходные цифры с шести после запятой до трех (то есть рассчитывал, исходя из тысячных долей, а не из миллионных). Для проверки эффективности такого метода он также запустил компьютерный просчет с полными цифрами. Оказалось, что на полученных графиках сначала процесс протекает одинаково, однако затем с какого-то момента графики начинают заметно расходиться, в конце концов дают абсолютно различные варианты. Такое постепенное расхождение, на раннем этапе малозаметное, но приводящее в конечном счете к грубейшей ошибке, было названо «каскадом к хаосу».
Лоренц разработал два важнейших принципа хаоса. Во-первых, чувствительность к исходным условиям: небольшие события могут привести к большим последствиям. Во-вторых, Лоренц говорил о необходимости поддержания обратной связи с окружающей средой. Должно существовать постоянное взаимодействие между развивающейся системой и ее окружением, поскольку они оба воздействуют друг на друга, отдавая и принимая «сигналы» в виде бесконечного цикла. За счет этого и создается в конечном счете непредсказуемый эффект непредсказуемости.
Никакие последствия в этих условиях предсказать невозможно, и, как он замечал, «взмах крыльев бабочки в Китае сегодня завтра может привести к рождению торнадо где-нибудь в Канзасе». Именно эта непредсказуемость и взаимосвязанность всех событий на земле и получила название «эффекта бабочки».
Иллюстрация к «теории хаоса» в развитии человека. Древо развития человечества может ветвиться бесконечно и случайным образом под воздействием множества факторов. В результате этого возникают вариации в морфологии и, как следствие, множество видов и подвидов людей. При этом никакой «основной линии» не существует – просто множество вариаций
Теория хаоса опирается на изучение конкретных последовательностей событий или паттернов, например, если наблюдать развития одних и тех же паттернов в природе, то может оказаться, что явления, которые, как кажется, развиваются случайно, имеют в своей основе некий порядок. И все это подобно кажущейся «хаотичности» мутационных изменений в развитии человека.
Исходя из этих положений и несколько трансформировав их, Р. Вессон применил их к развитию животного мира [393]. Он не отрицал самой эволюции – теория хаоса и хаотичности изменений по своей сути является одной из разновидностей неоэволюционизма, поскольку утверждает наличие накапливающихся трансформаций. Однако, в отличие от классического дарвинизма, в этом случае изменения не являются однозначно положительными для конкретного вида, они абсолютно случайны.
Р. Вессон предложил отказаться от рассмотрения эволюции конкретного вида, но говорить о трансформациях самой экосистемы, в которую включен этот вид, что соответствует второму постулату теории хаоса: наличие обратной связи между объектом и окружающей средой. Прогрессивное нарастание (каскадирование) хаоса начинается с самого момента зарождения жизни, оно порождает бесконечное и непредсказуемое количество разновидностей флоры и фауны на земле. Именно это, в частности, объясняет наличие огромного многообразия растений и животных, распространенных на одном ареале при одинаковых климатических условиях, поскольку благоприятный характер изменений уже в расчет не принимается.
Трансформации одного вида не являются внутренне изолированными, но влияют и на окружающую среду, та, в свою очередь, вновь влияет на этот вид, равно как и на все остальные, сама затем получает «ответ», и этот круг продолжается до бесконечности. Хаос нарастает, равно как и появляются все новые и новые непредсказуемые виды живых существ. Хаотичность структуры всей экосистемы увеличивается, хотя она и подчинена определенным законам развития. Однако эти законы не дают никакой возможности предсказать ни направление изменений, ни судьбу самой мировой экосистемы. В отличие от классического дарвинизма, выступающего как линейная, механистическая последовательность отбора наиболее приспособленных видов в ущерб наименее адаптированным, теория хаоса применима для нелинейных сред со случайными паттернами – набором моделей или образцов для воспроизведений. И именно такой «нелинейной средой со случайными паттернами», по мнению Р. Вессона, и является природная среда.
