Текст книги "Призрачная Америка (СИ)"
Автор книги: Алексей Федотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– И даже отцу Уильяму? Он так молился, чтобы мы встретились! – всхлипнула Патриция.
– Даже отцу Уильяму, – подтвердил Ричард. – Одного священника, отца Альберта уже убили из‑за того, что Пол слишком много ему рассказал!
– Ты виноват в смерти отца Альберта, который тебя крестил? – грозно спросил Эндрю сына.
– Нет, конечно, – ответил Беркли. – Это просто был очень мужественный священник, решившийся на безнадежную борьбу, исход из которой только один – смерть.
– Так и Пол погибнет? – в ужасе спросила Патриция.
– У него есть шансы: ведь он со мной, а меня голыми руками не взять, – весело ответил Беркли. – И дайте нам воды, а то нам еще далеко ехать.
Через десять минут в машину были загружена фляга воды и корзинка с едой.
– Увидимся ли мы еще? – спросила заплаканная Патриция сына.
– Мне этого очень бы хотелось, – ответил он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мортимер
Мортимер был студентом одного из крупных американских университетов. Его отличали собранность и целеустремленность, желание достичь поставленных жизненных целей. Главной из них было воплощение в жизнь американской мечты: достичь богатства, славы, власти. Все вместе это называлось «профессиональная самореализация».
Он усердно учился, много работал. Но уже на втором курсе понял, что для достижения успеха этого недостаточно. В университете существовало несколько закрытых клубов – в некоторых из них в свое время состояли многие сенаторы и конгрессмены. Только участие в жизни этих клубов, как узнал Мортимер, могло гарантировать будущий успех. Одиночки, конечно, иногда добиваются чего‑то в Америке, но это исключения, подтверждающие общее правило: за твоей спиной должна быть мощная корпорация, чтобы ты чего‑то стоил.
Попасть в клубы было непросто. Многие увивались вокруг их президентов, умоляя взять их, но получали презрительный отказ. А некоторых приглашали самих. Мортимеру сначала польстило, что его пригласили в самый престижный закрытый студенческий клуб университета. Но когда он узнал, через какие испытания нужно пройти при посвящении в члены клуба, он решил для себя, что лучше пусть не будет никакой «профессиональной самореализации» в будущем, лишь бы не переживать такое сейчас. Посвящаемых истязали, насиловали, заставляли есть собственные экскременты, осквернять христианские святыни и могилы. Только после этого их допускали к посвящению, о сущности которого они могли узнать, только пройдя «первый этап».
Он достаточно жестко сказал об этом президенту клуба Гарри Филипсу. Более того, он начал рассказывать о том, что требуют с желающих вступить в этот элитный клуб другим студентам. Оказалось, что это было неосторожно с его стороны.
Мортимера пригласили в кабинет президента университета мистера Гриффина, где был также один из представителей совета попечителей мистер Линс. Они мягко и вкрадчиво объясняли ему в течение получаса, что Филипс неудачно пошутил. А вот он, Мортимер, распространяя подобные слухи, подрывает авторитет не только университета, но и его выпускников – уважаемых сенаторов, конгрессменов, судей и бизнесменов.
Мортимер сник, он просил прощения, сказал, что почувствовал, что это неправдоподобно, но почему‑то поверил.
– Теперь тебя, конечно, уже не примут в клуб, всех членов которого ты так жестоко и несправедливо оскорбил, – сказал в заключение мистер Гриффин. – Но ты можешь закончить университет, и попробовать самостоятельно строить свою карьеру, если скажешь всем тем, кому ты говорил о своих выдумках, что это только выдумки и не более того!
Мортимер обещал, и правда начал разговаривать со всеми, с кем делился своими мыслями о клубе, каким, оказывается, он был дураком. Но один из них, Джимми, сказал ему:
– А вот и нет. Это ты сейчас стал дураком.
– В каком смысле? – удивился Мортимер.
– В таком, что все это правда. Я давно за ними наблюдаю, хочу сделать статью, чтобы Америка знала, кто ей правит. И эти люди еще ругают коммунистов!
– У тебя есть доказательства? – усомнился Мортимер.
– Будут, – подтвердил Джимми. – Пойдем сегодня со мной, ты сам все увидишь.
… Ночью они пришли на кладбище, находившееся в нескольких километрах от города. Спрятавшись в кустах, студенты увидели группу из восьми их ровесников. Они узнали их: это были члены клуба, в который не попал Мортимер. Сейчас он и Джимми с ужасом наблюдали за тем, как их сокурсники разбили крест, раскопали могилу, вытащили из гроба кости, часть из них положили в сумку, а над другими стали читать какие‑то заклинания… Мортимера затошнило, а Джимми достал фотоаппарат и сделал несколько снимков.
– Завтра же пойду в редакцию! – заявил он.
Их не заметили, но на другой день Джимми, так и не вернулся из редакции газеты. Куда он исчез? Мортимер отправился в город искать своего нового друга. Он долго бродил в окрестностях и редакции и университета, но все безуспешно. Неожиданно его кто‑то окликнул.
Из окна черного лимузина выглядывал улыбающийся мужчина средних лет.
– Молодой человек, мне кажется, что я могу вам помочь, – сказал он.
– Правда? – обрадовался Мортимер и подошел к машине.
В этот момент кто‑то сзади накрыл его лицо тряпкой с хлороформом. Очнулся Мортимер уже в багажнике машины, связанным и с заткнутым ртом. Куда его везли, он не знал…
В ящике
… Где‑то через час машина остановилась. Мортимера вытащили из багажника и потащили к стоявшему рядом грузовому фургону, внутри которого через открытую дверь был виден большой железный ящик. Юноша попытался убежать, но его сильно ударили по голове, и он потерял сознание.
Очнулся Мортимер в каком‑то железном ящике, намного более просторном, чем багажник. Руки и ноги его по–прежнему были связаны, но кляп изо рта вынули, видимо, чтобы он не задохнулся: кислорода здесь не хватало. Судя по всему его везли куда‑то в фургоне, который он увидел перед тем как потерять сознание. Осмотревшись, Мортимер увидел, что он здесь не один. Рядом лежал какой‑то человек.
– Кто ты? – спросил его юноша.
– Мортимер? – удивленно ответил тот.
– Джимми? Как ты здесь оказался?
– Искал тебя, а потом меня подозвали к машине, накрыли лицо какой‑то тряпкой. Очнулся связанный в багажнике какой‑то машины, пробовал бежать, меня ударили, теперь оказался здесь…
– А у меня тоже похожая история. Редактор кивал, что все это очень важно, что нужно разоблачить изуверские секты, прячущиеся в университетах под видом клубов. А потом на улице меня подозвали к какой‑то машине… Дальше примерно то же самое…
– Куда нас везут?
– Если бы знать!
– Думаешь, нас будут искать?
– Вот это вряд ли. Я из простой семьи, ты тоже, думаю, не сын сенатора.
– Но ведь у нас страна равных для всех прав и возможностей!
– Ты все еще веришь в эту пропаганду?
– Так неужели все это вранье?
– Конечно.
– А в университете нас не будут искать? – с робкой надеждой спросил Мортимер, предвидя ответ.
– Смеешься! Не только не будут искать, но и замнут дело с исчезновением, скажут нашим родственникам, что мы ушли в лагерь хиппи, несмотря на все уговоры, и решили забыть о своих семьях…
– Но это же ужасно!
– Ужасно, согласен, но такова жизнь в этой стране.
– Но нас ведь не убили, значит, мы для чего‑то нужны, – нашел новую ниточку надежды Мортимер.
– Я бы этому не радовался. Фашисты тоже не всех убивали: их концлагеря были заполнены теми, применение кому они находили. Не думаю, что из нас сварят мыло: это экономически нецелесообразно, учитывая те вложения, которые они уже сделали в наше похищение и транспортировку. Скорее всего, речь идет о каких‑то запрещенных опытах…
– Как ты можешь так шутить?!
– А я и не шучу, – грустно сказал Джимми.
… Их везли несколько дней, друзья изнывали от голода и жажды, в туалет их также не выводили. Наконец дверь ящика открылась; Мортимер и Джимми чуть не потеряли сознание от потока свежего воздуха. До того как их куда‑то поволокли, они увидели, что их привезли на какую‑то заброшенную шахту…
Зеленые человечки
Уже через несколько десятков метров от входа шахта начала приобретать совсем иной вид. Стены, пол и потолок были выровнены, а еще дальше появились помещения, зайдя в которые можно было подумать, что вы попали в какую‑то лабораторию.
Студентов, наконец, развязали, заставили раздеться и вымыли из шланга бьющей с сильным напором водой. Бежать после такой дороги они уже не смогли бы. Им дали воду и немного бульона, в который видимо было подмешано снотворное, потому что очнулись они через несколько часов в какой‑то новой комнате.
Мортимер и Джимми были привязаны к кроватям, им поставили капельницы с каким‑то зеленоватым раствором. Кроме того, видимо, им сделали какие‑то инъекции на лице, потому что юноши физически чувствовали, как расширились их глаза, и вообще с лицами творится что‑то не то.
– Мортимер, – тихо спросил Джимми, – тебе не кажется, что нам ввели еще что‑то, подавляющее волю к сопротивлению?
– Кажется, – ответил ему друг. Сил бороться у него не было.
… Процедуры продолжались изо дня в день, студентам было уже безразлично, что с ними происходит, как они выглядят. А уже через месяц их было невозможно узнать. Цвет кожи из‑за постоянно вводимого раствора стал зеленым, лица и фигуры из‑за варварских пластических операций перестали напоминать человеческие. И при этом не было никаких чувств или эмоций: сильные психотропные препараты полностью раздавили их личности. Их уже не связывали, хорошо кормили, но юноши даже не замечали этого.
Однажды Мортимера и Джимми опять куда‑то повезли. Перед этим их одели в блестящие комбинезоны. Их привезли в пустынное место милях в двадцати от шахты, где стояла какая‑то машина, похожая на космический корабль, каким его показывал в это время американский кинематограф.
Студентов поместили на корабль, затем наглухо закрыли за ними дверь. Через какое‑то время раздался взрыв…
А уже через несколько дней все американские газеты писали о том, что в одной из американских пустынь потерпел крушение инопланетный космический корабль. Найдены тела двух инопланетян, очень похожие на человеческие…
Доктор Хуберт
Хуберт был специалист по нетрадиционной медицине – так его назвали бы сегодня. В Америке 1960–х его называли проще – шарлатан. Он изучал Каббалу и Талмуд, занимался астрологией и алхимией, поисками философского камня и голема, пытался в пробирке создать гомункула, и все свои опыты пытался представить широкой общественности, как новое слово науки, которой для того чтобы сделать качественно новый шаг вперед, нужно вернуться к тому, что было известно уже многие века назад, а сейчас забыто.
Хуберт подвергался насмешкам, нигде не мог найти себе работу. Хотя он и имел докторские степени по химии и биологии и магистерскую по астрономии. Но однажды его заметил мистер Линс, и жизнь Хуберта обрела новый смысл.
– Надо признать, что создание гомункулусов или Франкенштейнов из ничего – это всего лишь фантастика, – мягко, но зловеще говорил мистер Линс. – Но вот создание их из обычных людей – это вполне реальная вещь!
– Не уверен, что это невозможно. А ваше предложение – какой в этом интерес? – спросил Хуберт.
– Вижу творческого человека, – засмеялся Линс. – Поверь: интереса у тебя будет предостаточно! Я не говорю уже про материальную составляющую…
– Она для меня менее интересна…
– Это еще лучше! Итак, вы готовы возглавить закрытую лабораторию по переделыванию людей в гуманоидов?
– Смысл?
– Я объясню это позже… Спрошу так: если смысл есть, моральная сторона вопроса вас не смущает?
– Нет, тот, кто обладает тайными знаниями, находится по другую сторону добра и зла.
– Превосходно! Тогда смысл непременно найдется!
Они проговорили около часа тогда. В результате Хуберт с десятью помощниками перебрался на заброшенный рудник неподалеку от Моуди. Под его руководством, силами латиноамериканцев, ни один из которых по окончании работ не вернулся домой, бывший рудник был реконструирован в огромную лабораторию.
Земли вокруг, рудник и все, что осталось от города Моуди, купил мистер Линс. Бывшая католическая церковь стала местом зловещих ритуалов.
Мортимер и Джимми стали первыми экспериментами доктора Хуберта по переделыванию людей в то, чем хотел их видеть его хозяин. Знаний Хуберта по естественным наукам и оккультизму оказалось достаточно, чтобы у него все получилось. Когда же все газеты Америки писали о найденных пришельцах, мистер Линс пришел к Хуберту и спросил:
– Ты справился блестяще, они даже не подумали, что это обычные люди. Как тебя наградить?
– Придумай работу поинтереснее, и подскажи, как ее сделать, – ответил Хуберт.
Линс засмеялся:
– С чего ты взял, что я знаю, что‑то, что неизвестно тебе?
– Мы оба многое знаем, но ты больше.
– Хорошо, что ты это признаешь. Думаю, что наше сотрудничество будет долгим и взаимоприятным, – довольно сказал мистер Линс.
Социолог
Профессор социологии мистер Хупер сидел в кабинете президента университета Гриффина и курил сигару, небрежно потягивая виски из большого стакана. Он был едва ли не единственным из преподавателей, кто мог себе позволить так вести в этом кабинете. И этому было простое объяснение: в «другой» иерархии Хупер был выше, чем Гриффин. На их тайных собраниях он иногда даже заменял Линса. С президентом университета профессор социологии регулярно встречался для определения стратегии их дальнейшей деятельности, потому что именно университету принадлежала ведущая роль в воплощении жизнь его планов. Сегодня темой разговора был кинематограф.
– Вы не представляете даже, сколько мы сможем из этого выжать! То, что снимается сегодня – просто смешные вещи по сравнению с тем, что будет снято! Мы покажем всю дрянь, всю гадость, которая есть в стране, и приучим народ считать, что это норма. Порнография заменит любовь, животный страх и ненависть к другим – смелость и самопожертвование. Мы приучим людей равнодушно смотреть на страдания на экране, держа стакан пепси в руках, а потом они также равнодушно будут взирать и на страдания тех, кто рядом с ними, – возбужденно говорил Хупер.
– Над этим мы уже работаем, – заметил Гриффин.
– Это пока еще ничто, по сравнению с тем, что предстоит сделать. Мы вселим в людей ощущение того, что жуть, против которой нет никакой защиты, совсем рядом с ними. Она и в мегаполисах и в маленьких городках, любой случайный прохожий или дружелюбный с виду сосед может оказаться страшным маньяком. Мириады разных сил зла живут рядом, не оставляя для человека места на земле. И для того, чтобы вбить это в сознание людей мы снимем сотни, тысячи фильмов! Мы изменим и понятие геройства. Новые герои не будут чисто положительными людьми: они будут разрушать не меньше, чем те, против кого они будут бороться. Мы создадим множество фантастических картин, которые приучат людей к мысли, что земля всего лишь песчинка во вселенной, а цена человеческой личности – нулевая. Мы приучим сознание зрителей к существованию множества более развитых цивилизаций, чем человеческая; приучим их к мысли, что само по себе человечество и не имеет особой ценности, важны только шкурные интересы конкретной особи…
– Я всегда с интересом слушаю ваши планы, но выдумаете, что все это скоро будет реализовано?
– Думаю, что через полсотни лет нам удастся создать общество потребления, имеющее в избытке «хлеб и зрелища», общество, где все будет поставлено на службу самым низменным инстинктам, которые будут объявлены неотъемлемыми правами личности.
– А что будет потом?
– Потом? Разрушив человеческую личность, как моральную единицу, мы уничтожим церкви и все традиционные религии, как организации, и мы создадим новую религию, во главе которой станет глава единственного всемирного государства, которого мы ждем, и которому последователи этой религии и будут поклоняться. Но не будем обманываться: возможно впереди нас еще ждет третья мировая война.
– Но разве мы и так не думаем, как решить проблему перенаселения? – небрежно спросил Гриффин.
– Вы зря на это так просто смотрите, – недовольно сказал Хупер. – Война может перевернуть все наши планы.
– Они отложатся на какое‑то время, только и всего…
– Отложатся! Они уже свыше тысячи лет все откладываются – только у нашей организации! Нельзя благодушествовать! – страстно воскликнул Хупер. Потом вдруг успокоился, посмотрел на Гриффина и сказал: – Не будем о грустном. Вот посмотрите, что вызвал в умах людей наш эксперимент в Моуди.
И он разложил перед президентом университета листки из черной папки. Диаграммы, выдержки из статей, интервью говорили о том, что Америка, узнав о найденных пришельцах, испытала настоящий шок.
Эндрю и Патриция
На следующий день после Пола и мистера Беркли Эндрю и Патрицию посетили другие люди – три мужчины в черных костюмах и темных очках, которые судя по всему, шли за следователем и бывшим хиппи по пятам, но отставали на день. Главный из них – мистер Энд – предъявил хозяевам удостоверение агента ФБР.
– Вы давно видели своего сына?
Эндрю колебался, но Патриция, как честная американка, не могла лгать представителю федеральной государственной власти:
– Вчера. Он был здесь с другом, странным человеком…
– Они что‑то рассказывали вам?
– Пол рассказывал о жизни, что умерли все, кого он любил, – вставил Эндрю.
– Вот как? А зачем он приехал к вам?
– Просто случайно попросил воды, а потом узнал меня, – продолжал старик.
– Он обещал вернуться?
– Нет, сказал, что это невозможно.
– Говорил, куда направляется сейчас?
– Сказал, что нам нельзя этого знать. А что, собственно говоря, случилось?
– Дело в том, что ваш сын из‑за употребления ЛСД и наркотиков сошел с ума. Ему мерещится всякая чушь, но он бывает иногда убедительным. Его подозревают в убийстве священника. А его спутник – полицейский, который, видимо, попал под влияние фантазий Пола, похитил вашего сына из психиатрической клиники. Они очень опасны: вы чудом остались живы. Им могло примерещиться, что вы пришельцы из космоса, и вашей жизни пришел бы конец.
Патриция расплакалась, Эндрю сжал губы. Как честные простые американцы они привыкли верить тому, что говорят представители государства, даже когда эти вещи и неприятно слышать.
– Что же с ним будет? – в слезах спросила несчастная мать.
– Скорее всего, он будет доживать свой век в закрытой психиатрической клинике, без права свиданий.
Патриция разрыдалась, Эндрю обнял ее, но сам качался под ударом того, что ему рассказали.
– Благодарю, что ответили на все вопросы. Вы даже не представляете, насколько это лучше для вас, – сказал на прощание агент Энд.
Когда машина отъехала от дома, он обернулся к своим спутникам:
– Ликвидировать стариков не имеет смысла, они ничего не знают, и полностью мне поверили. Думаю, что они уже и не рады неожиданной встрече с сыном.
– Куда дальше? – спросил его агент Фрост.
– В Моуди, куда же еще! Основная задача остается прежней – ликвидировать Беркли и взять живым Пола.
… Эндрю и Патриция еще долго стояли на крыльце, держась за руки.
– Лучше бы уж нам и не знать ничего о нем, – грустно сказала старушка.
– Зачем ты так говоришь? – возразил муж. – Есть надежда, что это не он убил отца Альберта. И мы пока будем верить в это. А за остальные ошибки жизни Пол уже расплатился. Даже если он тяжело болен – это же не повод отказываться от сына.
– Ты прав, дорогой, – вздохнула Патриция и положила голову на грудь мужа.
В бывшей шахте
Ричард и Пол оставили машину в нескольких милях от Моуди, спрятав ее в заросшем зеленью овраге. После этого они направились к шахте.
– Ты хорошо знаешь ее внутреннее расположение? – поинтересовался Беркли.
– Мальчишкой я много лазил внутри, – ответил Пол.
– Они могли там все и изменить внутри, – задумчиво проговорил Ричард.
– Да, изменили кое‑что, ведь они же сделали подземную лабораторию… Но думаю, что разберемся.
В шахту было три входа. Один из них основной был закрыт массивной железной дверью с табличкой «Частная собственность. Вход запрещен». Когда Пол приходил сюда первый раз, эта дверь была открыта, и он по беспечности имел неосторожность в нее зайти и походить по шахте…
Второй был заложен кирпичной стеной метровой ширины. А вот про третий вход, знакомый Полу с детства, новые хозяева шахты, похоже, ничего не знали. Начинался он как чья‑то узкая нора, но дальше все больше расширялся. Друзья без всяких препятствий вошли в узкий коридорчик, но через сотню метров оказались в тупике.
– Ничего не понимаю, здесь раньше была пещера, – удивился Пол.
Но более внимательный Беркли увидел, что стена, в которую они уперлись слишком ровная для горной породы. Он постучал по ней рукой. Оказалось, что это покрашенная под цвет породы перегородка из легкого материала в несколько дюймов толщиной.
– Как они не побоялись сделать такую тонкую стену? – изумленно спросил Пол, когда Ричард одним ударом ноги пробил в ней дыру достаточную для того, чтобы друзья могли пройти.
– Они же не знали о третьем входе, а более толстая перегородка требует больших затрат. Что‑что, а денежки эти ребята умеют считать!
За перегородкой оказалась пустая комната с двумя увешанными приспособлениями кроватями.
– Вот здесь я видел тех несчастных! – воскликнул Пол.
– Значит недалеко за этой дверью выход? – поинтересовался Ричард.
– Нет, я долго тогда бродил здесь. Охраны тогда не было, только один мертвецки пьяный мужик в белом халате.
– То есть тебя заметили не здесь?
– Нет, около храма.
– Как же ты смог от них убежать?
– Не знаю, у меня был мотоцикл…
– Мотоцикл?! – засмеялся Ричард. – Да, это действительно меняет дело.
В этот момент дверь в комнату приоткрылась, и в нее вошел человек в белом халате. Он изумленно уставился на Беркли и Пола. Ричард воспользовался этим секундным промедлением, и оглушил его резким ударом кулака.
– Поговорим с ним на свежем воздухе, – решил он.
Мужчина в белом халате оказался грузным, и тащить его было непросто. А под конец его вообще едва удалось протиснуть сквозь узкий выход из шахты.
– Заткнем‑ка мы этот просвет камнем, ведь нас наверняка сейчас будут искать, – сказал Ричард, и через минуту поверх того, что казалось норой лежал большой валун, так что ни снаружи ни изнутри никто не подумал бы, что здесь находится еще один вход в подземную лабораторию.
– А теперь, мистер, – обратился Беркли к начинавшему приходить в себя человеку в белом халате, – вы ответите мне на несколько вопросов.
Следователь – супермен
Доктор Хуберт лишь криво усмехнулся в ответ на угрозы Ричарда:
– Ты думаешь, что возможно напугать меня? Меня, который…
– Думаю, что да! – заявил Беркли, нанося ему сильный удар в солнечное сплетение. – Сколько сейчас людей в шахте?
– Достаточно, чтобы поймать вас и доставить ко мне на операционный стол! О, я сделаю из вас обоих отличных зеленых гуманоидов! – зловеще прошептал Хуберт, преодолевая боль.
– Так значит все это правда, вы их делаете? – испуганно спросил Пол, который надеялся в глубине души, что в прошлый раз ему все померещилось.
– Не просто делаю. Я и из вас их сделаю, – уже спокойно сказал доктор, думая, что ему удалось настолько напугать своих противников, что они уже в его власти.
– А вот это вряд ли! – спокойно заявил Ричард. – Думаю, что руками ты уже не сможешь работать!
– В каком смысле? – удивился Хуберт, пораженный, что кто‑то смеет ему противоречить.
– В прямом, – ответил следователь и, внезапно схватив валявшийся рядом большой камень, нанес Хуберту сильные удары сначала по одной, а потом по другой руке, превратив их в кровавую кашу.
Доктор взвыл и, изрыгая тысячи проклятий, начал придумывать каким пыткам он подвергнет того, кто посмел его изувечить.
– Пожалуй и головой ты больше не сможешь работать, ты не правильно ей пользуешься! – сделал вывод Беркли, и следующим ударом камня проломил Хуберту голову.
Затем он посмотрел на оцепеневшего Пола, и ответил на застывший в его глазах немой вопрос:
– Ну да, такие вот в Америке супергерои, не очень добрые, что поделать!
Потом он отвалил камень и сказал:
– Толку от этого не добились, полезли обратно!
В этот самый миг из шахты показалась голова охранника, который не мог понять, кто проломил стену в лаборатории и куда исчез доктор Хуберт, и только сейчас, увидев свет, начал строить какие‑то предложения. Но его умозаключения прервал Беркли выстрелом в голову. Застреленный заткнул собой выход, а за ним лезли еще не менее двух людей, как можно было понять по их озабоченным голосам, слышавшимся снизу.
– Давай‑ка отойдем, – скомандовал Ричард Полу.
Они отошли как раз вовремя, потому что и с другой стороны к ним бежали двое людей в военной форме. Обоих их Беркли удалось застрелить из пистолета, а тех, кто, наконец, вытолкнув убитого из входа шахты показался на поверхности, он застрелил у взятого у одного из застреленных им автомата.
– Ричард, ты уверен, что все это хорошо, что ты делаешь? – робко сказал Пол, который в этом не был так уверен.
– На все сто, – подтвердил Беркли и, вытащив у одного из убитых из‑за пояса связку гранат, направился к главному входу в шахту.
Ими ему удалось взорвать дверь и засыпать проход в шахту на полметра вперед.
– А теперь нам нужно убираться отсюда, – скомандовал Ричард. – Сейчас сюда приедут ребята намного серьезнее этих.
– И ради чего все это? Чего мы добились? – грустно спросил Пол.
– Как чего? – удивился следователь. – Отомстили за отца Альберта, за твой город, и за тебя! Но давай пошевеливайся, нам некогда сопли жевать!
… Через час мистер Линс уже знал о происшедшем. В это время он был в кабинете у президента университета.
– Ну вот и как мне не верить нашим хозяевам, мистер Гриффин? – задумчиво сказал он, выслушав сообщение. – Неделю назад они велели мне найти нового заведующего лабораторией. Я договорился с Хиггинсом, но спросил, что будет с Хубертом. Хозяева сказали, что они заберут его. И вот это сбылось… И еще они сказали, что придется потратиться на восстановление лаборатории после некоторого неприятного происшествия, которое в целом будет на пользу нашему делу. И разве это не так? Теперь Ричард и Пол – преступники–изгои, убившие много людей, до смерти замучившие видного ученого. Чьи симпатии теперь будут на их стороне, когда все газеты напишут об этом? Электрический стул все будут считать очень мягким наказанием по отношению к ним. И кто теперь будет сомневаться в том, что именно Пол убил католического священника?
Ответный удар
Пол не был так оптимистично настроен, как Ричард, считавший, что напугал врагов своим эффектным нападением, и впереди победа.
– Ты отдал нас им во власть! – грустно повторял он.
А Беркли лишь смеялся. Но вскоре все газеты пестрели их фотографиями со статьями о том, как два страшных преступника–маньяка убили сначала католического священника, а потом разгромили секретную правительственную лабораторию, замаскированную под частные владения и зверски убили ученого, мировое светило, чья жизнь так нелепо оборвалась под ударами камня, которым изуверы сокрушали его тело. Еще пять солдат федеральной армии убиты – фотографии их жен и детей публиковались в тех же газетах.
Ричарда, у которого не было ни семьи, ни друзей, как и подобает «герою–одиночке» и то проняло. А что говорить про Пола, который прочитал интервью, взятое у его матери, в котором она говорит, что жалеет, что у нее есть такой сын! «Мне показалось, что он исправился, но оказалось, что он стал еще тысячекратно хуже, чем тогда, когда просто пил и предавался разврату в лагерях хиппи», – так было написано в газете.
Их постоянно показывали по телевизору, на них шла настоящая охота. Однако Ричарду удавалось уходить от преследователей, находя каждый раз новое пристанище.
– Может быть нам стоит сдаться? – однажды спросил Пол. – Мне кажется, что мы проиграли эту войну.
– Сдаться? – остервенело спросил Беркли, и сильно ударил его кулаком в лицо так, что Пол упал и чуть не потерял сознание. – Чтобы я не слышал больше такой упадочнической чуши, не то я сам тебя пристрелю!
Но по их следу шел агент ФБР мистер Энд с двумя помощниками, который ни в чем не уступал Беркли. Наконец, они их настигли. Ричарду удалось ранить одного из спутников агента, но при этом самому ему прострелили голову, и он потерял сознание.
Когда он очнулся, то увидел связанного Пола, а над собой мистера Энда с большим пистолетом.
– Думаю, что надо поступить с тобой, как ты поступил с доктором Хубертом, – задумчиво сказал он Беркли. – Больше ты не сможешь никого ударить?
– Почему? – испуганно прошептал Ричард, предвидя ответ.
– Поэтому, – ответил агент и четыре раза выстрелил разрывными пулями.
Страшная боль обожгла тело бывшего следователя. У него больше не было ни ступней ног, ни кистей рук.
– А рана в голову мала, – задумчиво продолжал Энд. – Но электрический стул это исправит.
Беркли был доставлен ими в специальную тюрьму ФБР, где никто не задавал глупых вопросов о том, что случилось с руками и ногами арестованного, а Пола возвратили в психиатрическую клинику доктора Хайда.
Отец Уильям Блэк
К удивлению Эндрю и Патриции отец Уильям не спешил поддержать всеобщее единодушное осуждение их непутевого сына, в одночасье ставшего одним из самых известных маньяков в Америке.
– Что‑то здесь не сходится, – сказал им священник. – И я попробую выяснить что.
Он зачитывался рассказами Г. К. Честертона про отца Брауна, и в глубине души тоже хотел быть таким же пастырем, для которого не существует никаких загадок. Но, проанализировав все данные, которые удалось собрать о шахте, городе Моуди и всем, что с этим связано, Блэк понял то, что дело слишком серьезное, чтобы в нем мог что‑то изменить такой привязанный к земным интересам человек, как он.
– Пол попал в эпицентр каких‑то очень странных и страшных событий, – сказал отец Уильям Эндрю. – Я, наверное, не смогу вникнуть в их суть. Но у меня есть один друг – священник Православной Церкви в Америке. Он живет в пятистах километрах от нас. Пожалуй, я к нему съезжу.
И на другой день Блэк отправился путь. В дороге ему казалось, что за ним следит какой‑то странный тип в черном костюме, однако он посчитал это игрой воображения. До дома его друга отца Николая, жившего в стороне от людей в маленьком доме, нужно было около трех миль идти пешком. «Сейчас я и увижу, действительно ли за мной следят!» – подумал отец Уильям, и уверенно зашагал по свободной от машин и путников дороге. За ним столь же уверенно пошел и вызвавший его подозрения человек, держась, однако, при этом немного в стороне. Где‑то через милю он выхватил пистолет, направил его в сторону священника… Отец Уильям увидел это. Бежать было некуда. Он спокойно встал и начал молиться. Вдруг лицо человека с пистолетом исказилось страхом, как будто он увидел что‑то необычайно ужасное. Бросив оружие, мужчина бросился бежать.
