Текст книги "Китай. Большой исторический путеводитель"

Автор книги: Алексей Дельнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

ХАНЬ: НЕ УДЕЛ. ПРАВЛЕНИЕ ВАН МАНА

Ван Ман, как и Цинь Шихуанди с потомками, объявлен китайской исторической традицией императором «внеочередным», «не в счет». Ему не удалось основать династию – значит, на то не было воли недовольного им Неба. Поэтому, давая ему характеристику, дошедшие до нас источники хоть и признают размах личности, но в целом дают отзывы отрицательные. Даже о внешних его данных: пучеглазый, рот слишком большой, а подбородок безвольно-втянутый, голос хриплый. Разве таким должен быть повелитель Поднебесной?

Но – красавец или нет, Ван Ман происходил из знатного рода. С молодых лет успел побывать на разных должностях – начиная с «начальника лучников, стреляющих на звук» и «господина Желтых ворот». На европейский слух названья должностей звучат экзотически, но в старом Китае их обладатель мог иметь немалый придворный вес. Не говоря уже о титуле, полученном в последний год правления Ай-ди: «князь, дарующий спокойствие Хань».

Несомненно, что это был человек высокой культуры, всем интересующийся и способный вникнуть во все. Будучи регентом, он созвал и провел представительную «научную конференцию» с необыкновенно разнообразной повесткой дня: от камертонов, применяемых для музыкального сопровождения церемоний, до астрономии (в неразрывной связи с астрологией, разумеется), от магии до опыта сличения классических текстов.

Уже в те годы Ван Ман уделял большое внимание увеличению числа провинциальных школ и улучшению качества образования. Следил за тем, как подвигается строительство важнейших объектов – именно тогда была проложена стратегическая дорога через горные районы к югу от Хуанхэ.

Однажды он приказал придворному лекарю провести тщательное препарирование тела казненного преступника – чтобы лучше изучить человеческий организм для успешного лечения недугов (правда, традиционная китайская медицина придает малое значение видимому телесному устройству – для нее куда важнее потоки живой энергии ци). Будучи императором, Ван Ман проявлял большой интерес к пионерным проектам в военном деле: так, сохранились не совсем внятные сведения о том, что двое пользующихся его покровительством изобретателей на каком-то летательном аппарате смогли переместиться на несколько сотен шагов – на большее, к сожалению, их не хватило.

В личном плане Ван Ман видится как человек, любящий своих близких и заботящийся о них, считающий долгом поделиться с нуждающимися. Однако нельзя умолчать, – хоть это и страшно (но, по-видимому, в духе времени): Ван Ман отдал приказы покончить с собой троим своим сыновьям, внуку и племяннику – за незначительные нарушения законов. Мотивировалось это необходимостью соблюсти «лицо» династии – которая так и не состоялась.

* * *

Ван Ман стал регентом в пятьдесят лет, императором в пятьдесят четыре. Это было трудное время для Поднебесной, и то, что творилось при дворе – цветочки (хоть и ядовитые). В стране созрел кризис, некоторые направления развития которого мы уже определили. «Сильные дома» и просто сильные поглотили уже слишком много крестьян вместе с их землей, обратив в арендаторов и батраков. Так много, что повсюду стали плодиться банды, в которые вступали не только отпетые молодцы, но и те, кому просто больше некуда было пойти. Для защиты от них крестьяне создавали отряды самообороны – но их ядром были, как правило, те же «сильные дома», многочисленная челядь которых, в обычные времена занятая в доме или по хозяйству, теперь превращалась в хорошо организованную вооруженную силу. Собственно, в подобные времена и крестьяне зачастую видели меньшую для себя беду в том, чтобы перейти под покровительство «сильного дома» (даже передавая ему права на свою землю) – тем более, что все они, как правило, принадлежали к одному клану. На те же кланы уже откровенно опиралось и местное чиновное начальство (хотя кое-где начинались серьезные межклановые разборки). Важно обратить внимание, что на тот момент главы «сильных домов» отнюдь не считали себя какими-то своекорыстными автономистами: они были уверены, что по самым благим конфуцианским мотивам повышают ранг своей власти в интересах Сына Неба и Поднебесной.

Поступления в казну катастрофически снижались. Интересы «сильных домов» теснейшим образом переплелись с интересами чиновной администрации – а та, пользуясь ситуацией, тоже старалась прикупить побольше земель и посадить на нее арендаторов. Городские богатеи поступали так же. И вся эта местная знать умело уходила от уплаты налогов. Арендаторы тоже ничего не платили – земля, на которой они работали, была уже не их земля. Значит, правительству, чтобы не оставаться с пустой казной, приходилось попытаться взвалить все налоговое бремя на тех, кто был вне этой схемы – а ими были в основном сидящие пока на своей земле крестьяне-собственники. Покряхтев с натуги, мужик начинал раздумывать, как жить: податься под сильную руку или в банду, или запродать в рабство лишних детей и внуков.

Так было не везде, во всяком случае, не везде было так плохо. Но нехватка в казне оборачивалась тем, что не на что было поддерживать дороги, а самое главное – плотины и каналы. А что такое, к примеру, бесноватая Хуанхэ и ее притоки, и что значила для всего Китая ирригация, особенно в Сычуаньской котловине и на Лессовом плато – мы не раз уже видели и не раз еще увидим, в том числе и совсем скоро. Пустели казенные амбары – жизненно необходимый неприкосновенный запас Поднебесной.

* * *

Чтобы переломить финансовую ситуацию, при Ван Мане четыре раза перечеканивалась монета – облегченными деньгами правительство расплачивалось как полновесными. Пойманных фальшивомонетчиков ждала смертная казнь или дальняя ссылка. У крестьян денег не водилось, торговцы старались вложить их в землю, так что в убытке оказывались преимущественно госслужащие и люди из «бывших» – аристократы. К последним залезли в карман еще одним способом. Золото было запрещено к обращению, его надо было обменять на позолоченные ритуальные бронзовые ножи – они и служили временным высокономинальным платежным средством. Через несколько лет эти ножи снова стало возможно поменять на драгметалл – но в итоге казна оказалась в большом плюсе.

Помимо этих сомнительных мер, были введены более строгие порядки для чиновников. Император лично возглавил контролирующую их деятельность прокурорско-цензорскую службу, повышенное внимание уделяя моральному облику работников подчиненной ему властной бюрократической вертикали. Для них были введены новые ранги и почетные титулы, но в неурожайные годы они получали теперь меньшую плату – пропорционально недороду.

Перекраивались границы областей и уездов – чтобы нарушить сложившиеся закадычные связи бюрократов и богатых обывателей.

Имея призванный к порядку чиновничий аппарат, можно было эффективней пользоваться монополиями – к тому времени, например, в Поднебесной довольно продуктивно дымило 49 государственных металлургических предприятий. Торговцы, ремесленники, шелководы, охотники, рыбаки и вообще все, кто имел какое-то оплачиваемое занятие, были обложены десятиной.

Но главное наступление было предпринято на аграрном фронте. Ван Ман не побоялся затронуть интересы крупных земельных собственников и приступил к смелой реформе. Суть ее почти один к одному совпадала с содержанием появившегося двумя тысячелетиями позже знаменитого большевистского «Декрета о земле» (который Ильич передрал из эсеровской аграрной программы).

^{Пахота (рельеф из погребения эпохи Хань)}

Вся земля была национализирована – объявлена государственной собственностью и передавалась в пользование тем, кто ее обрабатывает. У крупных землевладельцев отбирались излишки, и не стало ни арендаторов, ни батраков – каждая малая крестьянская семья получала в среднем (с колебаниями в соответствии с кадастром земель) около 100 му: му – это побольше, чем 6 достопамятных советских соток, и типовой надел превышал 6 гектаров. Так что, вольный труженик на вольной земле, одевай соломенную шляпу, закатывай штаны, забирай всю свою ораву – и идите, прилежно вкалывайте (иначе вы и не умеете), кормитесь сами и исправно платите налог государству.

Аристократов порадовали еще одной новостью: частное рабство практически отменялось (в таковом статусе пребывало, правда, менее 1% населения), бывшие рабы хоть и оставались в какой-то форме личной зависимости от хозяев, но находились теперь под покровительством государства, а главное – тоже получали 100 му и должны были наравне со всеми платить налоги.

Для нужд учета во 2 г. н.э. была проведена первая всеобщая перепись населения: в Поднебесной насчитали 12 млн. хозяйств и 60 млн. проживающих в них душ. Тех, кто пытался противодействовать мерам правительства, ждали суровые кары – так что общее число рабов в Поднебесной вряд ли уменьшилось, скорее наоборот. Тех, на кого государство одело ошейник и отправило на каторгу, было предостаточно. Какие же реформы без твердой власти? Только гайдаровские.

* * *

Но эти благостные планы так до конца и не исполнились. Тому было немало причин – и земных, и небесных. Души, за десятилетия привыкшие боковым зрением высматривать обходные пути, в одночасье не переделаешь. При переделе земли многие проводившие его чиновники не забывали и себя, и своих местных друзей. Со своей стороны, Ван Ману приходилось идти на непопулярные меры: в годину коренной перестройки эффективность экономики всегда снижается, и сама перестройка требует немалых административных и прочих затрат – так что увеличивались налоги, вводились дополнительные подати и повинности.

Тогда еще не додумались до ярких крикливых плакатов, призывающих немного потерпеть в ожидании светлого будущего. Так что недовольных хватало. Но, судя по всему, лучшие времена действительно были на подходе – и вдруг разразился катаклизм. Хуанхэ, дно которой и так уже во многих местах возвышалось над уровнем окрестных полей, и от беды спасали только мощные защитные дамбы – в 11 г. вздумала менять свое русло. Под желтыми потоками погибли сотни тысяч людей. Разорение было страшное – буквально миллионы лишившихся абсолютно всего людей хлынули в другие районы страны, по большей части на Юг. Озлобленные, они объединялись в банды, громившие все на своем пути.

В китайском сознании сработали устоявшиеся представления: раз император вводит новые порядки, и в это время происходит природная катастрофа – это однозначно говорит о том, что порядки эти неугодны Небу. Не исключено, что неугоден ему и сам император. Ван Ман тоже был китайцем, и ход его мысли следовал примерно тем же стереотипам (хотя у несчастья были и вполне земные причины: уже много лет не велось должного наблюдения за рекой, не выполнялись все необходимые защитные работы). Император публично покаялся в своем несовершенстве и в отклонении от предначертанного Небом пути, более того – отменил многие из своих указов.

* * *

Это еще больше увеличило беспорядки в стране. Начались открытые восстания. На Шаньдунском полуострове, по разные стороны которого периодически и пристраивала на протяжении тысячелетий свое устье Хуанхэ, и который в тот раз был отрезан от внешнего мира двумя рукавами взбесившейся реки, – собрались несчетные толпы беженцев. Стали организовываться банды, которые вскоре слились в огромную мятежную армию. Чтобы наводить больше страха на врагов, ее бойцы выкрашивали себе брови в красный цвет, и последующие события вошли в историю под названием «восстания краснобровых».

В 18 г. Ван Ман направил против краснобровых большое войско, но оно было разбито. Смута началась всерьез и надолго. Через четыре года императорская армия потерпела еще более тяжелое поражение.

События принимали особенно грозный для Ван Мана поворот в связи с тем, что с краснобровыми стали объединяться могущественные аристократические кланы, намеренные биться за восстановление династии Хань. Они-то и возглавили движение. Авторитетней других вождей был Гэн-ши – представитель знатного рода Лю, дальний потомок императора Цзин-ди, правившего в середине II в. до н.э. Объединившись, крестьянское воинство и отряды знати стали именоваться «армией Хань».

Ван Ман, разумеется, не сидел сложа руки. Со свойственной ему энергией он собрал значительные силы – они сосредоточились у древней чжоуской столицы Лои, тогда уже Лояна. Было одержано несколько побед, но в июле 23 г. последовал полный разгром. Император занял оборону в Чан'ани, но «армия Хань», к которой приставали многочисленные мятежные ватаги, рассчитывающие на богатую поживу, ворвалась в город. Горожане поддержали не государя, а его врагов. Ван Ману и его немногочисленным верным сторонникам оставалось только укрыться в комплексе императорского дворца. Последняя схватка происходила среди пылающих великолепных зданий царской резиденции. Мятежники обнаружили раненого, почти без сознания императора на «Террасе, омываемой водой». Последние его защитники пали все до единого, самого Ван Мана обезглавили. Те из высших сановников, кто не был рядом со своим повелителем в его смертный час, покончили жизнь самоубийством.

* * *

Но говорить о реставрации Хань пока не приходилось. Гэн-ши, хоть и провозгласил себя императором, контролировал не более половины страны, да и то скорее условно. Миллионам крестьян больше пришлась по душе удалая вольница, чем тяжелый кропотливый труд – из года в год все на одном и том же поле. Они предпочитали грабить тех, кто думал иначе, и не собирались подчиняться всерьез никакой власти. А в атаманах в подобных ситуациях недостатка никогда не бывает.

Гэн-ши, со своей стороны, проявил непозволительное высокомерие, когда к нему прибыли представители высшего командования краснобровых. А потом совершил еще большую ошибку, когда отправил другого потомка царского рода – Лю Сю наводить порядок в северных районах Поднебесной. Тот, почувствовав силу и призадумавшись на тему, а чем же он хуже императора, повел наступление на своего недавнего соратника и родича.

Но к Чан'ани уже подошли краснобровые. Биться с ними никто не собирался, Гэн-ши пытался бежать верхом на лошади – но был схвачен. В страхе он отказался от любых претензий на престол, мятежные вожди пощадили его и отправили в северные степи, пасти лошадей. Потом, однако, передумали и послали гонцов, которые задушили неудачливого императора.

* * *

Теперь козыри были на руках у Лю Сю. Он поспешил объявить себя законным обладателем престола и занял Лоян, где принял тронное имя Гуан У-ди (правил в 25–57 гг.) и сделал древний город своей столицей.

Но крови пролилось еще немало – пока войска императора не разгромили, наконец, основные силы краснобровых и других мятежников. Им это удалось во многом благодаря тому, что те бились насмерть и друг с другом (беспощадностью отличались все враждующие стороны).

Последний соперник Гуан У-ди, тоже претендовавший на верховную власть, укрепился в обширной, окруженной высокими горами котловине, доступ в которую был только через знаменитое ущелье Трех Ворот, сквозь которое протекает Янцзы. Но император готов был на все, лишь бы уверенно чувствовать себя на троне.

Силы мятежников, расположившихся на обоих берегах могучей реки, сообщались между собой посредством наведенного ценой больших усилий плавучего моста. Воинам императора повезло: воспользовавшись необыкновенно сильным попутным ветром, им удалось подобраться на лодках против течения прямо к переправе и сжечь ее с помощью огромных факелов. После этого они проникли в котловину. Но и разобщенные, мятежники отчаянно защищали свою территорию, пока не погиб их предводитель. Только после этого можно было с уверенностью говорить, что в Китае снова правит династия Хань, получившая эпитет Поздняя.

ПОЗДНЯЯ ХАНЬ

Можно было сколько угодно порочить Ван Мана за то, что он перечил воле Неба, можно было уничтожить его за это – но у Гуан У-ди и его преемников хватило ума пойти по тому же пути. Продолжилась раздача земель в индивидуальное крестьянское пользование. Если совсем оставить «сильные дома» без их обширных владений было нереально, то все же значительную их часть отобрали – особенно у тех, кто оказывал реформе ожесточенное сопротивление. Было освобождено и стало крестьянами большинство остававшихся еще в частном владении рабов (их полку прибыло за годы смуты – за счет тех, кто был захвачен силой или сам запродал себя вместе с семьей от безысходности).

Народу надо было дать отдышаться после гражданской войны, и Гуан У-ди ограничился сбором с крестьян всего 1/30 части урожая. Ирригационные системы, плотины и каналы спешно приводились в порядок – во время смуты они страшно пострадали. Каторжники – государственные рабы – получили свободу. У Гуан У-ди получилось: Поднебесная быстро встала на ноги.

^{Император Гуан У-ди} 

Стало возможным заняться и усовершенствованиями. Более строгой и объективной стала система отбора кадров. Конечно, по-прежнему действовала от Адама поведшаяся практика подбора начальником подчиненных по своему усмотрению, рекомендация по знакомству под свое поручительство. Кто-то попадал в сословие чиновников по знатности происхождения (действовало «право тени» – высшие сановники имели преимущественное право предложить на должность своего близкого родственника), кто за деньги. Все это не с древних китайцев началась, не новыми русскими кончится. Действовал и имеющий уже достаточно давнюю историю отбор талантливых кандидатов местными начальниками или специально уполномоченными на то чиновниками.

Но все большее значение получал конкурсный отбор, постоянно усовершенствовавшаяся система экзаменов. Кандидаты могли проходить подготовку в специальных школах, учрежденных в областных центрах. Самой престижной была столичная «Академия Тай-сюэ» – она разрослась до размеров, которые могли бы впечатлить и в наше время: в 240 ее корпусах проживало и обучалось 30 тысяч студентов. Правда, современного наблюдателя несколько смутила бы мебель аудиторий, состоящая почти из одних только циновок, сложные церемонные отношения между преподавателями и учениками, бамбуковые палки, которыми наставники щедро вразумляли подопечных.

Успешно сдавшие государственные экзамены получали степень «ученого мужа» шэньши. Но об экзаменах и степенях мы поговорим попозже, когда система примет более стройный вид. Пока же отметим порядок выбора экзаменационных билетов: соискатели «вытягивали» их, сбивая стрелой одну из подвешенных в отдалении табличек с вопросами.

* * *

В немалой степени прибавлению у жителей Поднебесной ума способствовало усовершенствование производства бумаги и повышение ее качества. Если сначала она служила материалом упаковочным, декоративным, используемым для ритуальных церемоний (для изготовления сжигаемых во время жертвоприношений макетов реальных вещей), в целях гигиенических – то теперь бумага становилась основным писчим материалом вместо громоздких бамбуковых охапок и шелковых свитков, а также материалом для изобразительного искусства (в Китае письменность и графика всегда были ближе друг к другу, чем где-либо – в искусстве каллиграфии они полностью сливались).

Изобретателем бумаги считается служитель императорского гарема евнух Цай Лунь, после своей кончины ставший обожествленным покровителем бумажного производства.

К тому времени относится немало достижений китайской культуры. Были изобретены водяная мельница с эксцентриком (колесом со смещенным центром вращения), механизм для глубинного бурения. Шахты уходили на глубину в сотни метров – для крепежа применялись толстые бамбуковые стволы. Появились станки для размотки шелковых коконов, керамику стали покрывать глазурью.

^{Компас – «ложка, управляющая югом»}

^{Тачка с парусом}

Задергалась перед тем, как указать направление, стрелка компаса, или «волшебной иглы», как его называли китайцы. Еще они его называли «ложкой, управляющей югом» – когда он представлял собой не стрелку, а установленный на блюдце ковшик. Стрелки же подвешивали на шелковых нитях, было две их разновидности – указывающие на юг и на север (кто перепутал – считай, пропал, в лучшем случае, заблудился). «Волшебная игла» применялась и при гадании, в сочетании с гадальными табличками. То, что компас иногда представлял собой по форме ковшик, тоже не случайно: это повторение очертаний созвездия Большой Медведицы, одного из важнейших магических символов. Изобретение широко применялось в практике фэн-шуй (геомантии) для правильного расположения объектов на местности с учетом воздействия сил инь и ян и других первооснов бытия.

Где-то в это время появился сейсмограф. Это был цилиндр с установленным внутри шариком. По периметру располагалось восемь драконов, и когда случалось землетрясение, шарик выкатывался из пасти того из них, который смотрел в сторону произошедшего катаклизма.

Еще одно важное достижение эпохи, о котором грешно не вспомнить – тачка. Немудреное индивидуальное средство перемещения грузов (и немалых), со славой прокатившееся через всю дальнейшую китайскую историю – вплоть до «большого скачка» и последующих этапов построения развитого социализма. Без тачки вряд ли была бы проложена самая протяженная в мире сеть каналов, не были бы надежно укрыты от поползновений водной стихии просторы китайских полей. Чтобы легче было ее катить и поувесистей наполнить, к тачке додумались приделать парус.

^{Монастырь «Белая лошадь». Памятник белой лошади, на которой в Поднебесную были доставлены первые буддийские тексты}

В области духовной для последующего развития китайской культуры первостепенное значение имело начавшееся именно в ту пору проникновение в Поднебесную буддизма. Существует предание, что императору привиделся вещий сон, пробудившись после которого он отправил в Индию послов, чтобы они разузнали там о таинственном учении, о котором ходили пока только слухи. Посланцы вернулись с двумя монахами-буддистами, которые везли на белой лошади священные буддийские тексты – в честь этого события и был якобы основан знаменитый монастырь «Белая Лошадь». Достоверно же известно, что первые переводы буддийских сочинений на китайский язык связаны с именем парфянского монаха Ань Шигао, прибывшего в Лоян в 148 г. Ему помогало несколько китайских ученых, скорее всего даосов (мы уже знаем, что буддизм получил прописку на китайской земле при посредничестве даосизма).

* * *

Успехи Поздней Хань в первые ее десятилетия (особенно при Мин-ди, который правил в 58–75 гг.) были очевидны и внутри государства, и во внешней политике. В 43 г. был вновь подчинен отложившийся было Северный Вьетнам. Вошли в историю походы выдающегося полководца и дипломата Бань Чао, который со сравнительно небольшими силами подчинил Поднебесной несколько небольших государств вдоль туркестанского участка Великого шелкового пути (для китайцев это был Си-юй – «Западный край»). При этом было разбито войско Кушанского царства, сильнейшего тогда на территории Центральной Азии.

Удавалось успешно противостоять хунну – а то в годы смуты они обнаглели до того, что прочили в Сыны Неба своего ставленника. В их нейтрализации велика была роль все того же Бань Чао – ему удалось создать направленный против хунну союз других кочевых племен: это было реализацией принципа «уничтожать варваров руками варваров».

Китайская морская экспедиция добралась до Персидского залива, были установлены связи с Индией и Шри-Ланкой, а через Корею – с Японией. Зная о Римской империи лишь понаслышке (торговля с ней велась только через посредников, а отправленная на Запад миссия добралась лишь до Сирии), китайская интеллектуальная верхушка тем не менее прониклась к ней большим уважением. Ее называли «Великая Западная Цинь» и единственную из всех зарубежных политических образований не относили к варварским, на основании каких-то данных уверенно утверждая, что там все обустроено по образцу Поднебесной: и государственное управление, и дороги, и постоялые дворы. Интерес был встречным, имеются данные, – правда, не слишком определенные, – что в начале II в. в Китае побывало какое-то римское посольство. Как бы там ни было, упоминания о китайских товарах встречаем у Горация, Вергилия, Птолемея, Плиния Младшего.

* * *

Но уже на рубеже I–II вв. появились первые ласточки назревавшего (по уже знакомой нам схеме) кризиса. В сердце китайского государства, императорском дворце, все возрастало влияние фактора интриг, исходящих по большей части из «боковых покоев» – гарема.

Закулисная придворная борьба всегда и везде была свойственна монархиям, проистекает из самой их сути: если окончательное решение принимает один человек, то очень велика роль тех, кто окружает его в повседневной жизни. Хорошо нам знакомые по Кремлю стольники, стремянные, конюшие, постельники, кравчие, – бояре и высшие дворяне, – это одновременно и царевы советники, и его прислужники, исполнявшие прозрачно обозначенные в названиях их должностей бытовые функции.

Никуда не деться и от женского влияния: вслед за законной супругой-императрицей (или любимой женой, или любимой наложницей) к руке и уху повелителя дружно тянулись ее родичи. Они становились его ближайшим окружением, да и он невольно тянулся к ним – ибо его собственная мужская родня постоянно внушала опасения по поводу возможных претензий на престол (вспомним двор царя Алексея Михайловича: у его трона совсем не видим Романовых, одни сплошные Милославские да Нарышкины). Но, все же, не очень гоже, что Поздняя Хань так и именуется у некоторых историков – «эпоха соперничающих группировок».

* * *

Число обитательниц гарема от династии к династии, от царствования к царствованию варьировалось. При Ранней Хань одних только жен, не считая императрицы было столько, что они делились на четырнадцать рангов. Гуан У-ди ограничился тремя: остались «достопочтенные госпожи» (в императрицы всегда попадали из этого ранга), «прекрасные госпожи» и избранные госпожи. На количество наложниц ограничений не существовало: число этих подружек Сына Неба иногда достигало 6 тысяч.

Девушек отбирали для гарема в восьмом лунном месяце каждого года – региональное начальство обязано было приглядываться, не расцвел ли какой заслуживающий особого внимания цветок на вверенной ему территории. Красавицы должны были быть не моложе тринадцати и не старше двадцати, происходить из благополучных (в нравственном отношении) семей, обладать хорошими манерами и, само собой, быть девственницами.

Кандидаток доставляли в столицу, и там они представали перед комиссией, которую составляли старший советник императора, помощник главного евнуха, врач и физиономист (которые определял душевные свойства девушки по строению лица, его выражению и мимике). Неудачливых абитуриенток одаривали и отправляли домой, прошедшие отбор оказывались в «боковых покоях» – гареме.

Там они включались в беспощадную борьбу за любовь и внимание повелителя. Кто-то делал блестящую карьеру, кто-то становился жертвой яда, кинжала или шелковой удавки. Кого-то повелитель мог подарить своему заслужившему такую милость вельможе, кто-то отправлялся ко двору ближнего, а то и дальнего варварского владыки. Но большинство, отбыв пятилетнюю службу, с почетом возвращались в родные семьи.

Тему обитательниц императорского гарема можно развивать до бесконечности, но давайте пока особо отметим, что если императрица или кто-то из жен высшего разряда получала отставку – на ее родню могли обрушиться страшные репрессии в виде ссылок и казней. Хорошо, если вельмож просто удаляли от трона – можно было надеяться, что это не навсегда.

* * *

Еще один аспект гаремной жизни, становившийся в эпоху Поздней Хань злободневным в государственном масштабе – евнухи. Их влияние возросло до невиданной прежде величины – такой, что порою некоторые из них становились влиятельнее министров.

Евнухи тоже делились на ранги. Портреты этих «стражей гарема» обычно не вызывают симпатий – скорее, чувство некоторой опаски, ощущение чего-то непредсказуемого, диковинного. Но им, лишенным в силу своего увечья многих нормальных возможностей и стремлений, далеко не все человеческое было чуждо. Они могли искать и находить психологическую компенсацию в повышенном пристрастии к питиям и яствам, во властолюбии, тщеславии, интригах и прочем. Трудно было ждать от них доброжелательности к людям (после того, что они с ними сделали), зачастую они были злы, капризны, раздражительны, лицемерны, коварны.

Помимо специфического отношения к этическим нормам они были еще и просто лишены некоторых естественных эмоций и чувств, способных рассеять внимание, смягчить целеустремленность.

^{Евнух (рисунок XIX в.)}

А ведь многие из них были людьми очень умными. Согласитесь, если подобный экземпляр хотел добиться власти – не позавидуешь тому, кто мог оказаться у него на пути. Конечно, описанный типаж – случай крайний. Но учитывая, что евнухов при гареме были многие тысячи – таких крайностей всегда хватало.

Кто-то попадал в эту дворцовую касту мальчиком-рабом – как добыча, подарок, покупка (некоторых продавали собственные родители). Были и такие, кто уже в зрелом возрасте обрекал себя на такую участь в надежде на сытую беспроблемную жизнь и даже на карьеру. Лишение гениталий происходило молниеносно – одним безошибочным ударом острого, как бритва, ножа. Впрочем, гаремные служители проходили ежемесячную проверку – их обследовали на предмет того, не отросло ли у них чего-нибудь снова. Что касается карьеры – на нее у них шансов было не больше, чем у красавиц.

Однако трогательно звучат сообщения, что многие из евнухов старались обзавестись семьей: брали женщин, исполнявших роль хозяйки дома, усыновляли или удочеряли детей и старались оставить им хорошее наследство. Возьмем в соображение: должен же был кто-то после их смерти ублажать у домашнего алтаря их злосчастные души.

Вот образчик придворной жизни – по хронике II в. У императора Ань-ди (правил в 105–125 гг.) не было сына от императрицы, и он назначил наследником сына от «достопочтенной госпожи». Но государыня принудила соперницу принять яд, а ребенок был помещен под бдительную стражу в один из дворцовых павильонов.

Когда Ань-ди умер и императрица стала вдовствующей, она возвела на трон внука одного из предыдущих повелителей Поднебесной. Но мальчик вскорости скончался. Вдовствующая императрица не успела приискать замену, а часть евнухов устроила заговор. Глубокой ночью они напали на охрану, сторожившую маленького узника, – она состояла из евнухов враждебной группировки, – перебила ее всю и добилась полного успеха. Сын Ань-ди взошел на престол под именем Шунь-ди, властолюбивая вдова лишилась титула, а члены поддерживавших ее кланов были казнены или отправились в ссылку в далекий Вьетнам.