Текст книги "У Кремлевской стены (сборник)"

Автор книги: Алексей Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

30 октября самокатчики вместе с красногвардейцами и солдатами после двухдневной осады овладели Алексеевским военным училищем и кадетскими корпусами в Лефортове. При ликвидации этого сильно укрепленного гнезда контрреволюции геройски погибли

ДРОЗДОВ Федор (ум. X. 1917). Солдат самокатного запасного батальона.

ЕСАУЛОВ Дмитрий (ум. X. 1917). Солдат самокатного запасного батальона.

В приказе коменданта Благуше-Лефортовского района, изданном после победы, имена Ф. Дроздова и Д. Есаулова упоминаются среди фамилий борцов, «павших героями в борьбе за народное дело».

В 1922 г. в честь солдат доблестного батальона Новоблагословенная улица переименована в Самокатную.

САХАРОВ (ум. 5.XI. 1917). Матрос, красногвардеец Дорогомиловского района.

Среди красногвардейцев, захвативших 28 октября Дорогомиловский (ныне Бородинский) мост, выделялся молодой матрос. Фронтовик-отпускник Сахаров, уроженец Владимирской губернии, будучи проездом в Москве, вступил в рабочий отряд, чтобы сражаться за власть Советов.

Мост имел важное значение: соединял центр города с Брянским (ныне Киевским) вокзалом, куда ожидалось прибытие подкреплений для обеих сражавшихся сторон. Поэтому юнкера трижды пытались в тот день отбить мост и прорваться к вокзалу. Сначала они двинулись в наступление, пустив вперед броневик. Сахаров и красногвардейцы сильным огнем отбросили их. Вторая попытка захватить мост также не удалась: автомобиль, в котором находились вооруженные юнкера, был атакован и после короткой схватки стал трофеем красногвардейцев. Через некоторое время показался новый вражеский отряд – авангард 5-й школы прапорщиков. Загремели выстрелы. Красногвардейцы шли вперед, отбивая натиск юнкеров. Схватки происходили по обе стороны моста. После короткого, но ожесточенного столкновения противник вновь отступил. В этом, третьем бою 19-летний матрос был смертельно ранен.

Бывший член Дорогомиловского военно-революционного комитета Е. И. Ванторина, навещавшая раненого Сахарова в госпитале, вспоминала, что, придя в сознание, он спросил: «Кто победил?» Услыхав, что красногвардейцы наступают, улыбнулся и закрыл глаза.

СНЕГИРЕВ Николай Михайлович (1902—28.Х. 1917). Разведчик и связной красногвардейцев, ученик городской школы.

…Он появился на баррикаде, когда красногвардейцы, наступая по Остоженке на штаб военного округа, закрепились у 1-го Ушаковского переулка. Бойцы сказали пареньку, что его могут убить, и велели идти домой. Но Колька ответил, что живет в соседнем переулке, знает все здешние проходные дворы и закоулки и может провести красногвардейцев в тыл юнкеров. Бойцы ждали подкреплений. И командир послал юного добровольца с донесением в революционный отряд, двигавшийся по параллельной Пречистенке.

Минуя патрули юнкеров, Колька пробрался в отряд и доставил донесение. Проходя по территории, занятой белыми, он пытливо высматривал, где у них посты, заграждения, пулеметы, и, вернувшись, сообщил ценные сведения.

15-летний московский Гаврош жил в Молочном переулке. Как вспоминает старая коммунистка О. А. Маркина, парнишка из-за бедности ходил в опорках, фамилию его не знали и звали просто Колька-опорочник.

Таких отважных помощников у красных бойцов было много. Фактически у каждого революционного отряда, у каждой баррикады были свои бесстрашные Гавроши.

28 октября, выполняя очередное задание, Колька-опорочник был убит. Юнкерская разрывная пуля сразила его, когда он перебегал Остоженку. «Мы говорили ему, – вспоминает О. А. Маркина, – подожди – стреляют. А он: пробегу. Побежал – и готов…» Три дня лежал Колька-опорочник посредине мостовой, так как не было возможности вытащить его тело из-за сильной стрельбы.

В архивном деле о пособии его семье со слов отца сказано, что сын убит случайно. Естественно, что Колька-опорочник предпочитал до поры до времени не рассказывать родителям о своих опасных подвигах.

СТЕПАЧЕВ Илларион Григорьевич (1896 – 2.XI. 1917). Солдат 1-го телеграфно-прожекторного полка.

«В ночных боях, – вспоминали участники Октября, – Московский ревком применял прожекторы… Мощные световые потоки нащупывали в темноте противника, слепили его и открывали для красных бойцов и артиллерии цели огневого поражения». Установки включали солдаты 1-го телеграфно-прожекторного полка Илларион Степачев и его товарищи.

И. Степачев родился в деревне Палики ныне Думиничского района Калужской области в семье крестьянина-бедняка. Окончив четырехклассное училище, подростком помогал отцу на зимнем лесоповале, а с весны – на пашне. Но выбиться из нужды семья не могла. «Сахар, мясо, селедка, – вспоминает его брат Андрей Григорьевич, – появлялись на столе только по большим праздникам, да и то не всегда. Сапожонок в семье и в помине не было. В лаптях ходили. На плечах дерюжки самотканые, прелые. Мы, дети, спали на полу, на соломе. Родители – на печи. Кроватей не водилось. Не жили – перебивались…»

В 1916 г. Иллариона призвали в армию. В боях в Карпатах храбрый солдат был контужен.

Приехав из госпиталя на побывку, сказал односельчанам, что война фронтовикам надоела, что не хотят они проливать зря кровь. Надо скинуть Керенского, как скинули царя Николашку, и провозгласить власть Советов. Тогда и войне конец, и земля у крестьян будет, и жизнь пойдет совсем другая.

В октябре 1917 г. телеграфно-прожекторный полк, в котором служил И. Степачев после госпиталя, одним из первых в Московском гарнизоне по призыву большевиков взялся за оружие. В самом начале боев три роты полка были направлены в распоряжение Московского ревкома. Обеспечив, с помощью полевых телефонов, связь Благуше-Лефортовского районного революционного штаба с заводами, воинскими частями и с городским Военно-революционным комитетом, Илларион и его товарищи участвовали в штурме Алексеевского военного училища. Они, в частности, наладили телефонную связь между красными артиллеристами, обстреливавшими это гнездо контрреволюции, и наблюдателями-корректировщиками, что обеспечило точность попадания снарядов и ускорило капитуляцию врага. Вечером 29 октября телеграфисты полка прибыли в только что отбитое здание почтамта и телеграфа на Мясницкой улице (ныне улица Кирова) и приступили к восстановлению их работы.

2 ноября рота И. Степачева пошла в атаку, но отступила под яростным огнем юнкеров. Во вторую атаку одним из первых поднялся Илларион. Бросился вперед, но вражеская пуля попала ему в голову.

В приветствии Благуше-Лефортовского районного Совета рабочих и солдатских депутатов красным бойцам 1 – го телеграфно-прожекторного полка говорилось: «В славные дни революционной борьбы против врагов народа в Москве ваш полк первый из нашего района дал мужественных борцов за народное дело. Имена погибших… всегда будут жить в нашей памяти».

СУХАРЕВ Александр Артамонович (1898–1917). Солдат.

В архивном «Списке убитых, находящихся в анатомическом театре Московского университета» написано: «Сухарев Александр, сол(ат)…»

Кто он – солдат легендарной команды двинцев, героического самокатного батальона или защитник Кремля, расстрелянный юнкерами? Поскольку анатомический театр университета был на Моховой улице, ясно: солдат Александр Сухарев сражался и погиб в боях в центре Москвы, где решался исход борьбы за власть Советов.

А. Сухарев родился в селе Сенницы Зарайского уезда Рязанской губернии (ныне Озерского района Московской области) в семье батраков. С детских лет видел всю забитость и бесправие крестьян.

Семилетний Саша видел, как в 1905 г. крестьяне вместе с рабочими, приехавшими из Зарайска, водрузили на крыше волостного управления красный флаг. Несколько дней Сенницы были в руках восставших, собиравшихся делить помещичью землю. Нагрянувшие казаки сурово расправились с «зачинщиками»: выпороли и бросили в тюрьму.

Окончив три класса церковноприходской школы, Александр, как и его родители, батрачил. В 1916 г. был призван в армию. Когда началась Октябрьская революция, Александр Сухарев, не колеблясь, вступил в бой «с игом проклятой нужды», дабы завершить с однополчанами правое дело, которое не удалось в Сенницах в 1905 г.

ШИРЯЕВ Сергей Александрович (1898—2.XI.1917). Солдат 56-го пехотного запасного полка.

…Под непрерывным огнем юнкеров Сергей Ширяев и его однополчане упорно пробивались по Мясницкой улице к центру города. «По Мясницкой пройти невозможно, – писал очевидец. – Она перегорожена поваленными трамвайными мачтами, киосками, опутана телеграфной и телефонной проволокой». 29 октября Ширяев и его товарищи вновь захватили почтамт и главный телеграф, дважды переходившие из рук в руки, и начали бои за телефонную станцию в Милютинском переулке.

Это здание и ныне кажется высоким. А в 1917 г. оно поднималось небоскребом над двух-трехэтажными домами, и юнкера из ружей и пулеметов обстреливали наступавших на большой дистанции.

Но не только пулеметы с телефонной станции замедляли наступление Сергея Ширяева и красных бойцов. Это был район особняков, квартир богачей, торговых контор, и революционеры несли значительные потери от одиночного и залпового огня из домов. Почти каждое здание брали с боем. Расстояние от Мясницких ворот до Лубянки Сергей Ширяев и его товарищи прошли в двухсуточных схватках.

Юнкерам на телефонной станции, окруженным почти со всех сторон, несколько раз предлагали сдаться. Но они упорствовали. Наконец из Спасских казарм доставили два бомбомета, привезли снаряды. Утром 1 ноября бойцы пошли на штурм. Заработали бомбометы. Через два часа юнкера подняли руки вверх.

В этих боях С. А. Ширяев был смертельно ранен.

…Сергей родился в Москве, куда его отец, тульский крестьянин, приехал на заработки, а затем в 1897 г. перевез семью. Жили в Большом Ново-Песковском переулке на Пресне, близ Горбатого моста. В 1905 г. 7-летний Сережа видел жестокие баррикадные бои, горящие дома рабочих, подожженные царскими пушками, зверства карателей. Мальчишки пролетарской Пресни восхищались дружинниками. Вопреки запрету родителей, Сережа и его друзья пробирались на баррикады, откуда приносили стреляные гильзы, взахлеб рассказывали об увиденном. Восстание было подавлено.

Но долго еще Сережа и его ровесники, играя во дворе, строили снежные баррикады, забрасывали снежками – «бомбами» и «камнями» – «семеновцев» и «казаков».

В семье было восемь детей, и, чтобы помочь овдовевшей матери, Сергей поступил работать конторщиком в трамвайное управление. В феврале 1917 г. его, 19-летнего, досрочно призвали в армию, в 56-й полк. Накануне октябрьских боев солдаты части приняли резолюцию о переходе власти в руки Советов. В эти дни Сергей заскочил домой повидаться. Мать просила его остаться, но он сказал, что должен быть там, где его товарищи.

Смертельно раненный Сергей Ширяев умер в тот день, когда контрреволюционеры запросили у Московского ревкома условия капитуляции. Он увидел первые лучи восходящего солнца пролетарской победы.

ЩЕРБАКОВ Петр Петрович (7.IV.1887 – X.1917). Организатор санитарной части Красной гвардии Лефортовского района, инструктор профсоюза текстильщиков.

Красногвардейцы и солдаты штурмуют лефортовские кадетские корпуса. Юнкера и офицеры бьют с подоконников и чердаков из винтовок и пулеметов. Но велик наступательный порыв революционных отрядов: вот-вот они ворвутся в подъезды.

Чтобы отбить натиск, юнкера пошли на подлую провокацию: насильно пригнали к окнам кадетов-младшеклассников, находившихся в подвалах, и, прячась за спины перепуганных детей, начали яростно стрелять.

Среди наступающих – замешательство, цепи прекращают огонь и отходят. Посреди улицы остается лежать боец… Щуплый, низенький красногвардеец с красным крестом на рукаве бросается к нему, крикнув: «Он жив!» Пуля попадает санитару в переносицу.

Создатель медицинской службы лефортовской Красной гвардии Петр Щербаков родился в семье ткача. С 12 лет стал работать «мальчиком» в чулочной мастерской. С 1908 г. работал на пуговичной фабрике Ронталлера, где вместе с братом-большевиком вел подпольную революционную работу. Его увольняют за «бунтарство». Поступив работать в кинематографическую фирму Ханжонкова, Петр организовал забастовку, в результате которой сотрудники фирмы добились стопроцентной прибавки заработной платы. В 1911 г. Щербаков вступил в большевистскую партию. Работая уполномоченным Благушинской рабочей библиотеки, он снабжает нелегальной литературой заводы, фабрики, рабочие чайные. С октября 1915 г. Щербаков – секретарь Лефортовского районного комитета РСДРП. Арестованный полицией, в марте 1916 г. он был сослан на три года в Иркутскую губернию. Находившаяся вместе с ним в ссылке Е. Штейнман вспоминала: «Твердокаменный большевик с нежной мечтательной душой поэта. Любили его все за кристальную чистоту и… покорность; ни на кого не наваливали столько работы, сколько на Щербакова, и в ссылке, и потом в… Москве. И в Комитете, и в Совете, и в профсоюзе текстилей, и в клубах на Благуше, и у Преображенской заставы, и в Введенском народном доме – везде Щербаков – член всяких комиссий и проч.».

Осенью 1917 г. Щербаков создает отряды Красной гвардии на крупных предприятиях Благуше-Лефортовского района. Но когда загремели выстрелы Октябрьского восстания, районный ВРК, несмотря на неоднократные просьбы Щербакова, отказался послать его в бой ввиду слабого здоровья. Ему поручили развернуть санитарную часть. Наладив медицинскую помощь раненым в госпиталях, Щербаков не мог усидеть в тылу. Он пошел с санитарной сумкой в самое пекло боев…

В 1922 г. Михайловская улица, на которой жил Петр Петрович Щербаков после возвращения из сибирской ссылки, была названа Щербаковской. Имя героя Октября носит находящийся неподалеку шелковый комбинат.

КТО ЖЕ ОСТАЛЬНЫЕ?

57 фамилий… Кто же остальные 183? Мы пока точно не знаем. Ибо списка борцов революции, похороненных на Красной площади, никогда не было.

4 сентября 1918 г., когда у Кремлевской стены шло первое благоустройство Братских могил, московские газеты опубликовали обращение Моссовета: «Необходимо знать общее количество покоящихся там героев, их имена и фамилии». Городской Совет призвал «все революционные и демократические организации, а также отдельных товарищей, родственников убитых героев, граждан и всех, имеющих какие-либо сведения о расположении места погребения, сообщить незамедлительно непосредственно на месте производства работ у Кремлевской стены…» Указывалось: «Срок подачи сведений недельный». Однако этот призыв не дал ожидаемых результатов, и через 12 дней газеты трижды повторили его, добавив, что письменные сообщения следует направлять в отдел благоустройства Моссовета, руководивший всеми работами на Братских могилах.

7 октября начальник отдела К. Ратехин доложил горсовету, что за полтора месяца получено всего 20–30 фамилий, и просил президиум Моссовета и МК партии «немедленно послать строгую циркулярную бумажку во все районные Совдепы и комитеты РКП, обязав их (максимум) в двухнедельный срок представить имеющиеся у них сведения…».

Но составить список героев, покоящихся в Братских могилах, не удалось. Двинцы и солдаты московских полков, понесшие наибольшие потери, после роспуска старой армии давно разъехались по домам; красногвардейцы-москвичи – товарищи погибших героев – дрались на многочисленных фронтах гражданской войны; а многие семьи убитых в связи с продовольственными трудностями покинули город и переселились в деревни.

Враги наседали со всех сторон. Москвичи посылали на фронт отряд за отрядом. Вскоре уехали сражаться К. Ратехин и другие руководящие работники Моссовета. Грозные события заставляли в первую очередь думать о главном: как удержать Советскую власть, как отбить натиск белогвардейских орд. И восстановлением имен борцов, погребенных на Красной площади, заниматься в то время было некогда. «Наша вина перед их прахом, – писал К. Ратехин, – что мы до сих пор в обстановке тяжелой борьбы не учли их, не записали эти дорогие нам имена».

Лишь когда кончилась гражданская война, «считать мы стали раны, товарищей считать…». Но – увы! – уже было поздно: вихрь событий разметал друзей и родственников убитых по необъятным просторам России и отделившихся от нее государств, а многие участники похорон, провожавшие своих товарищей в последний путь 10 ноября 1917 г., сами полегли «в степи под Херсоном» и в других местах и унесли с собой тайну их имен… Не сохранился и список с 20–30 фамилиями, собранными К. Ратехиным.

Однако попытки восстановить дорогие имена предпринимались еще несколько раз. В июле 1921 г. президиум Моссовета решил установить на Кремлевской стене мраморную доску с фамилиями павших бойцов и издать книгу, посвященную их памяти. Была создана комиссия по увековечению памяти героев Октябрьской революции, которая обратилась через городскую газету «Коммунистический труд» ко всем участникам революции с просьбой «вспомнить о тех, кто выбыл из строя, и помочь собрать о них самые подробные сведения». 6 ноября 1921 г., накануне 4-й годовщины Октября, когда в райкомах, на заводах и фабриках Москвы проходили вечера воспоминаний, комиссия вновь призвала присылать ей сведения о павших героях, упоминаемых на вечерах, подчеркнув, «что на их крови мы строим свое светлое будущее и память о них должна быть жива». Судя по тому, что мраморная доска с именами не была установлена на Кремлевской стене, собрать требуемые сведения не удалось. Правда, призыв не остался вовсе без последствий. Были выпущены два сборника, содержавшие биографии сотен коммунистов-москвичей, павших на фронтах гражданской войны и похороненных в различных местах страны.

В 1947 г. комендатура Московского Кремля в связи с решением Советского правительства о благоустройстве Братских могил направила запросы в крупнейшие архивы, музеи, библиотеки и историко-партийные институты с просьбой сообщить имена героев, покоящихся на Красной площади, чтобы выгравировать их на новых гранитных «зеркалах». Было получено всего 14 фамилий, упоминавшихся в разные годы в прессе: 12 двинцев, красногвардейца Я. Вальдовского и Л. Лисиновой. Этого, несомненно, было мало, и гранитчикам, как вспоминает автор проекта благоустройства некрополя И. А. Француз, приходилось «разгонять» пространство между именами на плитах, чтобы заполнить пустоту. Это было начало.

В 60-х годах историей Революционного некрополя, в том числе поисками фамилий покоящихся там героев, много занимался сотрудник Музея истории и реконструкции Москвы Г. Ф. Дементьев. Но преждевременная кончина не позволила этому энтузиасту закончить исследования. С начала 80-х годов большую поисковую работу ведет член Совета клуба юных историков и краеведов музея Революции СССР В. И. Фирсов.

В 1964–1984 гг. усилиями ученых, ветеранов Октября, краеведов, журналистов восстановлены еще 43 дорогих имени, в том числе 38 – автором этой книги (из них 5 – совместно с В. И. Фирсовым). Все 43 фамилии были выбиты на граните Братских могил. Однако остаются малоисследованными огромные фонды архивов – государственных, партийных и личных…

Прошло 60 лет. Восстановить имена борцов Октября, покоящихся на Красной площади, стало труднее, чем в 1918-м или в 20-х годах. Однако в 70-х годах автор попробовал это сделать с помощью архивов, прессы, литературы и воспоминаний участников революции[15]15
  Московские газеты дали разное число похороненных на Красной площади: «Русские ведомости» – 229, «Русское слово» – около 300, «Утро России» – не более 300; «Вечерние новости»: «Число похороненных осталось… пока невыясненным, ибо распорядители похорон заявили, что гробы еще не подсчитаны». Сообщаемая Джоном Ридом цифра 500 не соответствует действительности; журналист услышал ее от безымянного студента до похорон, когда даже руководители Моссовета и районных Советов не знали, сколько человек будет похоронено, так как многие павшие были уже погребены родственниками или однополчанами на городских кладбищах. Историк Г. Ф. Дементьев, учитывая размер обеих Братских могил, подсчитал, что 500 гробов не уместилось бы там.
  Автор исходит из цифры 238, опубликованной после похорон «Известиями Московского Совета рабочих депутатов», и добавляет двух борцов, погребенных через несколько дней.


[Закрыть].

21 ноября 1917 г. на Красную площадь прибыл в полном вооружении, со знаменами и оркестром самокатный батальон, чья революционная доблесть увековечена в названии Самокатной улицы Москвы.

Герои октябрьской победы, писали газеты, пришли отдать «честь павшим за освобождение рабочего класса, за мир и братство народов товарищам». В разрозненных и неполных архивных документах найдены имена трех погибших самокатчиков – Федора Дроздова, Дмитрия Есаулова и Георгия Томского. В 1981 г. их фамилии были выгравированы на Братской могиле у Кремлевской стены.

В октябре 1917 г., как и в февральские дни, солдаты дружно перешли на сторону восставшего пролетариата. Этот факт, имевший решающее значение, отмечал Ленин: «Рабочие и крестьяне в солдатских мундирах братски подали руку рабочим и крестьянам без мундиров»[16]16
  Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 31, с. 60


[Закрыть].

Не случайно первой торжественной церемонией в некрополе был митинг революционных солдат. Они понесли в октябрьских боях в Москве наибольшие потери.

10 ноября 1917 г. – в день похорон жертв революции на Красной площади – солдат арсенала И. Носков писал в большевистской газете «Социал-демократ»: «В числе этих жертв будут похоронены и мои товарищи-арсенальцы…» Известно, что солдаты арсенала, прикомандированной к нему 683-й Харьковской дружины и 56-го полка, защищавшие Кремль, были зверски расстреляны юнкерами после его захвата. На Братской могиле у Кремлевской стены выбиты 23 фамилии этих революционеров. Однако, как вспоминал ветеран арсенала И. Иванов, для похорон товарищей сделали около 50 гробов[17]17
  Знамя, 1980, № 4, с. 103.


[Закрыть]. Действительно, в архивных списках анатомического театра (морга) Московского университета, куда отвезли расстрелянных защитников Кремля, числятся еще 12 военнослужащих этих частей. Вот они: солдаты 56-го полка Герасимов, Афанасий Гриб, Иван Гуляев, Ихрянов, Алексей Лупинкин, Павел Манин, Виктор Пузырев, Ефим Сакуренко, старший унтер-офицер Иван Жестков, подпрапорщик Пшенихин и два неизвестных солдата (из 56-го полка и 683-й Харьковской дружины). В газетных списках убитых, доставленных в этот морг, назван еще тринадцатый – солдат арсенала Иван Алкслер. Возможно, что все эти товарищи или большинство из них покоятся на Красной площади вместе с 23 однополчанами[18]18
  Написание пяти фамилий в списке анатомического театра университета (ГАМО, ф. 682, оп. 1, д. 124, л. 4) расходится с газетными списками убитых, где значатся: Икрянов, Махин, Сокуренко (и Соскуренко), Шестаков, Пшеницын.


[Закрыть].

Двинец С. Цуцин, раненный в знаменитом ночном бою на Красной площади, вспоминал: «В Братской могиле под Кремлем похоронено несколько десятков двинцев…» Они доблестно сражались при штурме Страстного монастыря, градоначальства, дома Шестова, «Метрополя»… У Кремлевской стены выбиты имена лишь 12 двинцев, названных в сборнике «В боях за власть Советов» (М., 1937), и еще одного, тринадцатого, о погребении которого сообщил участник Октябрьской революции И. М. Попов. Кто же остальные? В неполных и разрозненных архивных документах встречаются фамилии еще двух погибших бойцов этой прославленной революционной команды: Абрам Барбер и Иван (Николай) Шульгин. Место их погребения, к сожалению, не указано.

Московский гарнизон насчитывал значительно больше частей: восемь пехотных полков, две артиллерийские бригады, телеграфно-прожекторный полк, две автороты и другие, отважно сражавшиеся во многих «горячих местах». Как вспоминали участники революции, в красных отрядах дралось также много солдат из госпиталей и команд выздоравливающих. Поэтому закономерно полагать, что большинство героев октябрьских боев 1917 г., покоящихся в Братских могилах у Кремлевской стены, – это солдаты. Примечательно, что газета «Утро России» назвала репортаж о траурном шествии 10 ноября 1917 г. «Похороны убитых солдат».

А каковы потери городских районов Москвы? История сохранила имена погибших борцов революции только одного района из 11. После победы комендант Благуше-Лефортовского района солдат Демидов издал приказ № 6:

«Объявляю список павших в Лефортовском участке героями в борьбе за народное дело. Пусть их имена будут памятны для нас. Вечная память погибшим, вечная память тем, кто свою жизнь отдал на благо народа». В приказе значилось 12 борцов: фельдшерский ученик Иван Шабанов, двинец Тимофей Неделкин, солдат корпуса 1-й Московской гимназии военного ведомства Михаил Кондратьевич Чердцов[19]19
  Так в списке убитых, хранящемся в ГАМО (ф. 682, оп. 1, д. 124, л. 22); в списке погибших, находящемся в ЦГАОР СССР, – Чардцов (ф. 1, оп 1, д. 23); в приказе № 6 в газете «Социал-демократ» от 9.XI 1917 г. – Чердунов (видимо, опечатка).


[Закрыть], член РСДРП Герасим Черный, солдат 698-го Шаргородского полка[20]20
  В другом архивном документе – 698-й Нижегородской дружины (ГАМО, ф. 682, оп. 1, д. 124, л. 2).


[Закрыть] Иван Бакунис, рабочий, член РСДРП и профсоюза текстильщиков Петр Петрович Щербаков, солдат 56-го полка Сергей Ширяев, помощник машиниста Московско-Нижегородской железной дороги Сергей Филимонов, знакомые нам солдаты самокатного батальона Федор Дроздов и Дмитрий Есаулов, а также скончавшиеся от ран канонир Московской мастерской тяжелой и осадной артиллерии Иван Щербинов и солдат 117-го Ярославского полка Иосиф Мишкевич. Имена пяти – двинца Т. Неделкина, солдат Ф. Дроздова, Д. Есаулова, С. Ширяева, рабочего П. Щербакова – имеются на Братской могиле у Кремлевской стены. Где же похоронены остальные семь? Как вспоминает племянница П. Щербакова Валентина Михайловна, в Введенском народном доме, откуда траурная процессия лефортовцев двинулась на Красную площадь, стояло 12 гробов. Это весьма знаменательное совпадение, и можно предполагать, что и другие герои, упомянутые в приказе, погребены у Кремлевской стены.

В других районах не издали таких приказов-реквиемов и не увековечили светлые имена своих павших героев. Мы знаем только, что процессия Городского района, бывшего ареной ожесточенных сражений в центре, несла на Красную площадь 80 гробов; Хамовнического, наступавшего на штаб военного округа и на Кремль, – 27, Сокольнического, где не было боев и откуда посылались подкрепления, – 7.

Удалось приоткрыть тайну имен погибших только трех районов.

В списке «Убитые», представленном Хамовниками в Моссовет и перечисляющем 26 павших борцов, значатся: солдат 276-го полка Василий Надевский, солдат 2-й автороты Михаил Толмачев, прапорщик Николай Миняев, красногвардеец Иван Афанасьев, Федор Кузин, мещанин Иван Розанов, прислуга Анна Коломина; далее, к сожалению, идут только цифры: «17 человек, личность не установлена», лежащих в анатомическом театре (морге) университетских клиник, и «2 солдата, личность не установлена», лежащих в анатомическом театре Высших женских курсов. О них, наверное, писали потом участники боев в Хамовниках: «У нас дралось порядочно солдат из госпиталей, которых мы тогда не всех знали». Как сообщили автору родственники, И. И. Афанасьев и Н. А. Миняев похоронены ими на кладбищах. Возможно, что остальные 24 революционера, числящиеся в этом списке, известные и неизвестные, и еще 2 неназванных товарища покоятся на Красной площади.

А кто же 27-й? Хамовнический и Дорогомиловский районы составили одну траурную процессию. Как сообщили автору бывший член Дорогомиловского ревкома Е. И. Ванторина и бывший командир красногвардейской десятки Н. Н. Петушков, дорогомиловцы провожали в последний путь на Красную площадь одного революционера – матроса Сахарова, смертельно раненного при защите важного объекта – Бородинского моста.

А кого семерых принесли к Кремлевской стене Сокольники? В неполных архивных списках и в мемуарах названы шесть погибших борцов: начальник Красной гвардии Алексеевско-Ростокинского подрайона, входившего в Сокольнический район, Отто Карлович Вирземнек, чье имя начертано на Братской могиле на Красной площади, герой штурма градоначальства Ананий Кириллович Жебрунов (механический завод № 2), Григорий Степанов (Сокольнические снарядные мастерские), Носов и Аркасов, а также известный вожак молодежи С. Барболин, похороненный, судя по газетному извещению, на Дорогомиловском кладбище. При обучении сокольнических красногвардейцев обращению с оружием, вспоминал участник Октября И. Скоринко, от неожиданного взрыва гранаты погибли объяснявший ее устройство матрос-балтиец и рабочий района. Возможно, что все товарищи, кроме С. Барболина, в том числе эти двое неизвестных – жертвы взрыва, покоятся рядом с Отто Вирземнеком.

Можно предположить количество и имена похороненных у стен Кремля героев еще одного района – Пресненского. «…Район, – писали его руководители, – потерял в Октябрьские дни до… 17 убитыми и умершими от ран. Они были с честью похоронены 5 ноября»[21]21
  Октябрь на Пресне. М. 1922, с. 17–18. В сборнике опечатка: надо – 10 ноября.


[Закрыть]. Путеводитель 1927 г. дал близкую цифру – 18. В неполных архивных списках убитых и в воспоминаниях участников революции называются павшие смертью храбрых: герой битвы у Никитских ворот командир отряда Петров-Никитин, красногвардейцы Андрей Иванович Игнатов, Нестор авердовский, похороненный, судя по архивным документам, на одном из кладбищ, восемь безымянных красногвардейцев, сраженных пулями белых 31 октября и 1 ноября на Кудринской площади, Поварской улице и у Никитских ворот. В списках убитых Пресненского района, представленных в Моссовет после победы, числятся красногвардейцы Михаил Иванович Мартынов из Рогожского района, Ушаков, солдаты 1-й артиллерийской бригады Григорий Палачевский, Власов и Иван (фамилия не указана), а также неизвестный красногвардеец («черн. пальто, бордовая рубашка, по виду рабочий») и четыре «случайные жертвы». Всего (без артиллеристов, которых хоронила артбригада, а не район) – 18 человек. Эта цифра близка к названной участниками боев и совпадает с путеводителем.

Сколько погибших борцов принес к стенам Кремля каждый из остальных пяти районов, неизвестно. Имеются лишь приблизительные цифры общих потерь некоторых районов. В Сущевско-Марьинском районе, вспоминал, например, член Военно-революционного комитета И. Г. Батышев, «оказалось 29 убитых товарищей». Но «фактически, – писал он, – район потерял больше товарищей, так как вел борьбу главным образом на территории Городского района и на Пресне, и раненые и убитые направлялись в больницы… на территории Городского и других районов». Действительно, Сущевско-Марьинский район потерял больше 29 человек. Бывший солдат 2-й запасной автороты Г. Яцковский вспоминал, что только доблестный отряд Курашева, сформированный из солдат этой роты и 2-й школы военных шоферов, дислоцировавшихся на Новослободской улице в доме Курникова, потерял убитыми 30 товарищей.

Сведения из других районов еще лаконичнее: «Погибли товарищи – солдаты из 85-го полка, погибло несколько рабочих с завода Подобедова и просто одиночки, присоединившиеся к нам во время борьбы», – писали, например, ветераны Рогожско-Симоновского района. И все. Фамилии павших в боях командиров и бойцов часто и с большой теплотой упоминаются в мемуарах, особенно изданных в первые годы Советской власти. Но, к сожалению, ни один автор не сообщает, где похоронен упомянутый им отважный революционер. И это понятно: главное – дела живого человека.

На улицах Москвы вместе с русскими красногвардейцами и солдатами сражались освобожденные революцией военнопленные – венгры, немцы, австрийцы, словаки. Венгерские историки Енё Дьёркеи и Антал Йожа пишут: «В боях погибло много военнопленных, в том числе венгров, и эти безымянные герои вместе с русскими красногвардейцами и революционными солдатами покоятся ныне в Братской могиле у Кремлевской стены». Находившиеся в подмосковных лагерях военнопленных венгры присоединялись к революционным отрядам, направленным в столицу, и участвовали в штурме Алексеевского военного училища, в занятии Курского, вокзала, в наступлении на Кремль и т. д. В разрозненных архивных и газетных списках убитых встречается только одно имя военнопленного – Эриса Авг. Кальцуса, скончавшегося от ран в Яузской больнице.