Текст книги "Просто мы разучились мечтать (СИ)"

Автор книги: Александра Соколова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Квартира Лены ребятам понравилась. Безо всякого смущения или стеснения они прошли в зал, выгрузили на столик пиво, и разместились по дивану и креслам. Лёка сбегала на кухню и вынула из холодильника пару нарезок. Достала из шкафа пакет с фисташками, бокалы… И вдруг поняла, что сегодня ей совсем не хочется играть. Хочется снова – как в молодости – попить пива, сбегать в ларек за «догоном», отварить дешевые пельмени, забрызгивая плиту, съесть их с кетчупом и майонезом, кокетничать с ребятами, шутить, рассказывать анекдоты, и может быть даже – о ужас! – поставить в музыкальный центр диск со «Снайперами».

– А вот и закусь! – провозгласила Лена, возвращаясь в гостиную и плюхая на стол принесенные яства. – Пиво по бокалам или как подростки из горла?

– Я из горла, – тут же отозвался Макс, – Не признаю пиво в бокалах. Вкус стекла – это наше всё! Лёк, а что это у тебя на стене за фотки? Можно посмотреть?

– Конечно, – в этом не было ничего страшного. На фотографиях были рабочие моменты репетиций, групповые снимки всей труппы, но ни одного фото Марины.

– Это твои танцоры, да?

– Конечно.

С первого же дня знакомства перед Лёкой во всей красе встала проблема: сказать правду о роде своей деятельности или солгать. После долгих раздумий девушка выбрала первое: ведь кто-то из ребят, или их знакомых, вполне мог когда-нибудь случайно побывать в «Трех чудесах света» и тогда вся легенда полетела бы в тартары. А так – минимум риска.

– А где Ник? – всполошился вдруг Сергей, когда фотографии были осмотрены и каждая из них обсуждена со всем возможным пристрастием. – Он спит? Мы его не разбудим?

– Его нет дома, – улыбнулась Лёка. Она ждала этого вопроса и надеялась на него, – У него свидание.

– С любовницей?

– Да.

В полной тишине все отхлебнули пива и отвели взгляды от насмешливых Лёкиных глаз.

– Да бросьте вы, – засмеялась та, – Я же сказала: у нас свободные отношения, и мне всё равно, с кем он трахается.

– Ты его не любишь? – спросила Яна.

– Люблю.

– Тогда как ты можешь спокойно говорить о том, что твой мужчина спит с другой женщиной? Хотя извини… Это не моё дело, конечно.

– Нет проблем. Серега, а ну-ка, блесни еще анекдотом…

Лёка намерено не стала развивать тему. Она знала: позже интерес к этому разговору разовьется у Яны еще сильнее. И вот тогда – именно тогда! – они поговорят.

***

Так и вышло.

Часам к четырем утра, когда всё пиво – даже «догон» – было выпито, анекдоты рассказаны, караоке спето, ребята принялись прощаться. Лёка предложила остаться у неё, но все отказались. Вызвали такси, поклялись друг другу в вечной любви, смачно поцеловались и откланялись.

Когда дверь захлопнулась, Лёка ухмыльнулась и вынула из кармана джинсов пакетик с таблетками. Выбрала синее колесо, и проглотила его, ожидая мгновенного эффекта. И он не замедлил себя ждать – мозги прояснились, весь хмель как будто рукой сняло. Лена вытерла губы, придала лицу пьяное выражение и принялась ждать. Она была уверена в том, что не ошибается. И – действительно – не ошиблась.

Звонок в дверь прозвучал как грохот в тишине раннего утра. Подождав тридцать секунд, Лёка отперла замок.

– Женщины, женщины, – думала она, провожая Яну на кухню, – Ну почему вы все настолько предсказуемы? Почему по пьяни вас всех так и тянет спасти хоть одну заблудшую душу? Ну почему вы считаете, что умнее всех? Хорошая ты девочка, Яночка… Я ведь знаю всё, что ты мне сейчас скажешь. И всё, что я отвечу – знаю тоже. Какие же вы все… одинаковые.

Лена не случайно выбрала местом для разговора именно кухню. Более интимная, камерная обстановка, располагала к приватному общению. Старая русская традиция – все серьезные разговоры неизменно на кухне. И нигде более.

– Ты, наверное, удивляешься, что я вернулась? – спросила Яна, когда Лёка села напротив неё на стул.

– Немного, – согласилась, пряча в глазах усмешку, – Хочешь поговорить?

– Да. Знаешь, пусть я сейчас пьяная, но ты нам с Серегой очень нравишься, и мне бы хотелось уберечь тебя от большой ошибки.

Ах, какой пассаж, как же вы любите напустить пафоса в пустячные – казалось бы – разговоры…

– Ты о Никите? – спросила Лёка.

– О нём, – согласилась Яна, – У меня была подруга, которая вела себя также как ты. Она позволяла своему любимому человеку спать с кем угодно, делать что угодно. Это кончилось большой трагедией. И мне бы очень не хотелось, чтобы это случилось с тобой.

Ну, конечно. Первый шаг пьяного «спасения души» – это приведение историй из жизни. Преимущественно из своей, но если в своей подобного случая нет – сойдет любая.

– Мы любим друг друга, и этого достаточно, разве нет?

– Она тоже так думала, моя подруга… Но всё равно у тебя же остается боль внутри, когда он тебе изменяет?

– Немного, – кивнула Лёка. Её становилось всё труднее прятать усмешку, – Но это ничего не значит.

– Это значит всё! – загорелись глаза, Яна оперлась обеими руками о стол и даже привстала немного. – Эта боль, она же копится, копится, и её станет однажды слишком много!

– Откуда тебе это знать?

– Я же сказала – моя подруга попадала в такую же историю. Хотя я надеюсь, конечно, что твой Никита не такой как Марина.

Стоп. Звонок. Да нет, какой там звонок – целый колокольный звон! Лёке стоило больших усилий не подпрыгнуть и сохранить пьяно-равнодушный взгляд. Ну, наконец-то она приблизилась.

– Не такой как твоя подруга? – спросила Лена, сжимая пальцы в предвкушении.

– Да нет же! – возмутилась Яна. – Не такой, как женщина, которую она любила.

Опасный момент. Такого Лёка не ожидала. Что делать? Притвориться, что это в порядке вещей или удивиться? Лучше второе.

– Ты хочешь сказать, что твоя подруга лесбиянка, чтоли? – ехидно, с чуточкой презрения и легкой заинтересованностью.

– Да. То есть, не совсем, но это не важно. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь – типа, зачем она меня сравнивает с какой-то лесбиянкой, да?

«Я знаю, о чем ты сейчас думаешь». Женщины-женщины…

– Нет, я просто удивилась. Ну так и что там с твоей подругой?

– Она любила Марину очень сильно. И разрешала ей делать всё, что ей хочется. А Марина играла с ней и постоянно врала.

– Какой смысл врать, если тебе разрешают делать всё, что угодно? – искренне удивилась Лёка.

– Долгая история. Она начала врать, что ни с кем, кроме моей подруги, больше не спит, а потом выяснилось что это не так, и из-за этого умер очень хороший человек. Да неважно! Я тебе не о том говорю!

– А о чём? – подняла брови Лена.

– Ты уверена на сто процентов, что готова всю жизнь терпеть, если Никита так и будет тебе изменять?

– Не знаю. Пока что меня это устраивает. А дальше – либо султан умрет, либо ишак сдохнет, как говорится.

Лёка намеренно подводила разговор к завершающей стадии. Начало было положено, а продолжить расспросы значило бы разбудить ненужные подозрения.

Выслушав еще пару сентенций от Яны, она мягко намекнула, что это её личное дело и что её всё пока устраивает. Поняв, что её выпроваживают, женщина принялась прощаться.

– Я желаю тебе счастья, Лёк, – сказала она, уже стоя на пороге, – И мне очень не хочется, чтобы через месяц-два мы бы с тобой сидели на этой же кухне и под коньяк поливали слезами загубленную любовь. Подумай об этом.

– Конечно, Яночка. Спасибо тебе. Для меня это важно.

Легкий поцелуй, захлопнутая дверь, и вот уже Лёка сползает по стенке на пол, содрогаясь от беззвучного хохота.

Женщины… Твою мать… Каким местом я думала, когда стала лесбиянкой?

16

Сентябрь. Еще один месяц уходящей жизни. В последнее время Марина почему-то только так и считала – не в плюс у неё шли дни, а в минус. И дело было совсем не в том, что плохо было – нет, наоборот, было, пожалуй, даже слишком хорошо.

Они с Лёкой были вместе. Хотя вместе – это слишком громкое слово для таких непонятных и иногда даже неприятных отношений. Но – были. А ведь это уже немаловажно.

Марина очень хорошо помнила день, когда Лёка позвонила ей рано утром и попросила приехать. Кому-нибудь другому она бы отказала. А Лёке – не смогла. Всполошилась, принялась выбирать одежду понаряднее, накрасилась поярче, такси вызвала, поехала – зачем? Знала, зачем. Знала, но даже себе самой не признавалась.

Приехала, поднялась в уже полузабытую квартиру, ахнула навстречу объятиям, дала себя раздеть, поддалась страсти, сходила с ума и не помнила уже, кто она, зачем она, где она? А утром лежала без сна и рисовала дорожки на каменном Лёкином лице.

Ах, если бы это хоть-то изменило…

Но нет – не изменило. И проснувшись, Лёка всего лишь потянулась и проследовала в ванную. Вернулась оттуда радостная и энергичная, сварила кофе, приготовила яичницу – и мягко выставила Марину за дверь.

Через неделю всё это повторилось. Потом – через пять дней. Потом – через три.

Постепенно такие ночи вошли в привычку. Лёка звонила, Марина приезжала на зов, они занимались сексом и утром холодно прощались. Не разговаривая толком, не глядя друг на друга.

На работе всё оставалось по прежнему – в этом Лёка осталась верна себе. Как раньше, они вместе составляли программы, спорили о чем-то до красноты в глазах и засиживались до утра. И Лена была равнодушна и холодна.

А вот Марина… Она не могла больше быть холодной. У неё как будто украли кусочек старательно выгрызаемой из жизни свободы – теперь она ловила каждый взгляд, слышала каждый вздох, и случайное Лёкино прикосновение бросало её в дрожь.

– Я влюбилась.

Да-да, не тем она была человеком, чтобы отрицать очевидное. Конечно, влюбилась. И влюбилась давно – даже до того, случайного (а случайного ли?) первого секса. Влюбилась как девчонка – крепко и, конечно, в очередной раз, навсегда.

– Нельзя, – говорила себе Марина снова и снова, – Не смей подходить, не смей говорить. Ты сто раз это проходила, будучи на её месте. Станешь навязчивой – потеряешь навсегда. Станешь что-то требовать – потеряешь еще быстрее.

И она строго придерживалась этого правила. Играла в равнодушие, мало говорила, мало проводила времени с Лёкой. И в глубине души понимала, что это – та самая, долгожданная, в которую она до сих пор до конца никогда не верила…

Расплата.

Расплата за всё и всех. За тех, кто когда-то был на её месте. За Мишу, Костю, Аркадия, Олега. За Женю и Олесю. За всех.

Она понимала, что эта любовь – такая же безнадежная и горькая, как и любовь всех прошлых людей к ней самой. Понимала, что Лёка ей не по зубам. Не допрыгнуть. Даже в полете.

Даже в последнем – самом последнем – прыжке.

– Ты можешь от меня отстать хоть на сегодня? – Марина скосила взгляд. Господи, как же её раздражал в последнее время этот – очередной – придурок. Но и отказаться от него не получится – без альтернативы сразу конец.

– Могу. Как знаешь.

Обиделся. Ушел. Ну и черт с ним! Сам поймет когда-нибудь, что он здесь лишний и ненужный. И придется искать другого – такого же ненужного.

Марина устало встала с кресла и подошла к окну. Посмотрела вниз на по-осеннему мрачный Санкт-Петербург и поправила кружево комбинации на плече.

– Не мсти мне, – прошептала, – Я же знаю, что это ты. Отпусти меня и перестань мучить. Вы с ней так похожи… Ведь это ты вернулась в её облике чтобы мне отомстить, правда? Хватит… Я прошу тебя – во имя всего святого – хватит.

Но покой не приходил. Тревога стала постоянным Марининым спутником. Она всё ждала от Лёки удара, удара, который закончит всё и добьет уж до конца.

И удар случился. Но такой мелкий и глупый, что Марина потом много раз смеялась и одновременно плакала, вспоминая.

В этот день она приготовила Лёке сюрприз. По звонку быстро приехала, зашла в квартиру и поцеловала в губы мимолетным поцелуем.

– Трахаться будем? – спросила привычно.

– Кофе пить, – отмахнулась Лена, – Ты так говоришь, как будто я тебя только трахаться сюда зову.

– До сегодняшнего дня так и было, котенок, – не скрывая своего удивления, Марина проследовала в зал и элегантно присела на краешек кресла, – Просто кофе будем пить или разговоры разговаривать?

– Тебя послать? – прищурившись, поинтересовалась Лёка. – Так я могу, ты только намекни.

– Не надо, котенок. Я пошутила.

Кофейник и чашки быстро появились на маленьком журнальном столике. Лена присела рядом с Мариной и обняла её за плечи. Задумчиво потеребила длинный курчавый локон.

– Что с ней такое? – встревожилась Марина. – Странная какая-то…

Конечно, странная. Никогда ранее Лена так не обнимала её и не была такой спокойной и задумчивой.

– О чём задумалась? – вопрос был задан легко, с интонацией отстраненного любопытства – именно так, и только так можно было разговаривать с Лёкой.

– О тебе, – неожиданно честно ответила та, – Всё думаю, почему вдруг ты появилась в моей жизни?

Марина опешила. Правду было говорить никак нельзя, а быстро придумать ложь никак не получалось. Тут не подошли бы ни романтические сопли, ни холодная отстраненность – и в том, и другом Лена быстро распознала бы ложь.

– Не знаю… – прошептала, наконец, и провела кончиком пальца по точеному Лёкиному профилю. – А это так важно?

– Нет, – после долгой паузы Лёка направила на Марину свои синие глазищи и усмехнулась чему-то своему, – Конечно, неважно.

Рука на плече. Ниже – в вырез откровенного платья. Соски, сжатые нетерпеливыми пальцами. Марина задрожала и выгнула спину навстречу Лёкиным рукам. Чёрт возьми, как же действовали на неё эти руки! Под их прикосновениями всё горело, плавилось и растворялось в первобытной страсти.

Лёка опустилась на колени между ног Марины. Под её проворными пальцами платье задралось вверх и взгляду открылась манящая белизна трусиков. Лишняя преграда. В сторону. И – ладонью на горячее, влажное, нежное.

– Что ты делаешь… – тихо простонала Марина. Никаких прелюдий, никаких ласк – только страстное желание получить всё без остатка. До конца.

Выгибается тело, бедра двигаются в безумном порыве поймать нужный ритм, и голова запрокинулась назад – на спинку дивана.

– Пожалуйста… – снова и снова шептала Марина. Она снова – в который раз! – потеряла власть над собой, и все её мысли сосредоточились только на твердых пальцах, которые двигались там, где всё так горело и плавилось.

Пальцы ходили туда-сюда, губы грубо касались пупка и впадинки на животе, чуть выше места, где разгорался огонь – да что там огонь! – целая лавина желания и страсти.

И вдруг всё остановилось. Задыхаясь, Марина открыла глаза и закричала в отчаянии:

– Ну что же ты! Трахни меня! Возьми меня!

Она не видела Лёкину ухмылку, не слышала её смешка, она лишь почувствовала, как внизу живота снова началось движение, как всё сжалось и снова, снова поднялась волна от ног к горлу.

Никакого контроля. Ладони сжимаются в кулаки, соски отвердели до боли, сжался живот, и в голове пульсирует только одна мысль – о чувственном освобождении, долгожданном и счастливом.

– Ебливая моя, – вырвалось со стоном, – Еби меня… Сильнее…

Марина потеряла разум. Она выгибалась, двигала бедрами навстречу жадным пальцам, и упустила момент, когда внутри образовалась странная пустота.

– Что? – закричала. – Что ты делаешь?

– Останавливаюсь.

Вспыхнули глаза, бедра сжались в инстинктивном желании всё-таки завершить начатое, но где-то глубоко внутри сжалось еще что-то, и от этого возбуждение вдруг стало сходить на нет.

Марина уставилась в ледяные синие глаза. Она лежала, распластавшись на краю дивана, с задранным вверх подолом платья, со сдвинутыми в сторону трусиками и разведенными ногами.

Лёка молча вытерла руку о покрывало и поднялась на ноги.

– Что случилось? – дрожащим голосом спросила Марина. – Почему?

– Я не терплю в сексе таких слов, – холодно ответила Лёка, – Приведи себя в порядок.

– Постой, я… – Растерялась. Засуетилась. Спрыгнула с дивана и оправила на себе платье. Подойти – не решилась. – Прости меня, но я была так возбуждена, что это само собой вырвалось.

– Я не потерплю, – повторила Лёка, – Запомни на будущее. Иди в душ.

Марина не посмела ослушаться. Скрылась в глубине квартиры, оставив Лену в гостиной. Она чувствовала, что сегодняшняя ночь на этом не закончена. Так и вышло.

Удивительное дело – в последнее время ванная стала для Марины чем-то особенным. Как будто мечетью для верующего. Именно тут думались самые сложные и тягостные мысли, и именно тут искались ответы.

Сегодня ответы были не нужны. Все они давно были сформулированы и плескались на поверхности. А вот с вопросами было посложнее. Хотя – казалось бы – как просто! Стоит правильно задать вопрос – и всё становится яснее и понятнее. Ан нет, не получалось.

Даже самой себе Марина вряд ли призналась бы в том, что боится выходить из душа и идти к Лёке. И даже не из-за непредсказуемости реакций и слов. А из-за того, что с ней она не могла быть прежней. Никакой гордости. Никакого самомнения. Холодности. Одно дикое и неукротимое желание быть вместе.

– Ты там утонула? – громкий стук прервал размышления Марины. Она поскользнулась на деревянной решетке и ударилась плечом о раковину.

– Иду, – хрипло крикнула в ответ, – Еще минуту.

Одеваться не стала. Черт с ней, выгонит – значит, придется снова идти в ванную за вещами. А если выйти одетой – выгонит наверняка. Полотенце на талию, пару «пшиков» духами, поправить волосы – и вперед. Навстречу неизвестности.

Лёка никак не прореагировала на внешний вид Марины, когда та появилась на кухне. Она задумчиво распаковывала картонные коробки и принюхивалась к тому, что в них находилось.

– Доставай тарелки из шкафа, – распорядилась, – Будем ужинать.

– И что на ужин?

– Суши. Представляешь, эти муфлоны из службы доставки не положили палочки.

– Значит, будем есть вилкой, – Марина позволила себе улыбнуться, – Японская еда в русских реалиях.

– Ого, какие мы слова знаем… Всё готово, садись. Может, тебе халат дать?

– Тебя смущает мой обнаженный торс? – кокетливо похлопала глазами и коснулась кончиками пальцев окружности собственной груди.

– Нет, – хмыкнула Лёка, – Но сидеть за столом с голыми сиськами – это неприлично.

Ну конечно. Чего еще можно было от неё ожидать, кроме как ехидного комментария?

Марина послушно накинула халат и присела за стол. Лёка разлила по маленьким стопочкам водку, тут же выпила и приступила к еде.

– А тост? – удивленно протянула Марина.

– Скажи сама, если тебе надо.

Лёка ела молча. Она сосредоточенно накалывала суши на вилку, размешивала в соевом соусе приправы, откусывала и изредка наливала еще водки. Для Марины это была редкая возможность так близко рассмотреть любимое и недоступное лицо.

Ох уж это лицо… Порой посмотришь – усталая взрослая тетка. Чуть больше морщин, чем положено в её возрасте, круги под тусклыми глазами и выражение лица такое, словно «зарплату не платят, муж пьет, дети – разгильдяи, а соседка-сука опять своими собаками коврик в подъезде обшерстила». Одна секунда, одно мгновение – и нет, куда всё девалось, совершенно другой человек сидит, раскачиваясь на табуретке. Острые черты лица, родинка на правой щеке, уставшая – да, но очень красивая женщина. И глаза – огромные синие глаза, в каждом по несколько льдинок, иногда маленьких, озорных, а иногда – огромных в своей злости и ярости.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросила Марина. Лёка подняла брови усмехнулась:

– Ты выбрала хороший момент, чтобы спросить.

– И всё-таки, сколько? Или это тайна?

– Это не тайна. Но я сама не помню.

– Как так? – удивилась. Как-то сразу ясно стало, что Лена не врет. Но как же?…

– А вот так. Несколько лет у меня вообще из памяти выпало, некоторые помню только обрывками. Тут уже не до возраста. Да и день рождения последний раз отмечала бог знает когда.

Марина застыла, пораженная. Это было невиданно – до сих пор Лёка никогда не говорила о своем прошлом. А, может, это шанс стать хоть чуточку ей ближе? Прикоснуться к тому, до чего ни у кого нет доступа?

– Из-за наркотиков годы выпадали? – спросила осторожно.

– Из-за них, – согласилась Лёка, – Плюс алкоголь. Словом, образ жизни здоровый по самое «не балуйся».

– А где ты жила до Питера?

– Везде. Половину городов не помню – по вышеназванной причине.

– А родилась где?

– А ты?

Пауза. Марина лихорадочно думала, что делать дальше. Это шанс – кричал кто-то у неё в голове и бил коленями в сердце. Это твой шанс, дура! Ты же этого так ждала!

– Я здесь родилась, – ответила, наконец, – Папа с мамой сюда приехали из Волгограда, когда совсем молодые были.

– Где они сейчас?

– В Израиле.

– Так ты еврейка? – удивилась Лёка.

– А разве по мне не видно? – удивилась в ответ Марина. Действительно, что за глупый вопрос – курчавые темные волосы, темные глаза, классический еврейский нос…

– Я не специалист. Ну а как ты в шоу-бизнес попала?

– Знакомый пригласил. Всё никак не мог найти ведущую подходящую, а тут я подвернулась.

– Это твоя единственная профессия? Больше ничем заняться не пробовала?

– Нет. Когда-то думала свои программы делать, но потом решила не пробовать – слишком сложное это занятие.

– Понятно, – Лёка вытерла губы салфеткой и встала из-за стола, – Посуду помой и приходи в спальню.

Марине ничего не оставалось кроме как подчиниться. Она быстро справилась с тарелками, и принялась убирать их на полку. Интересно. Минимум посуды, но совсем не холостяцкий набор – и, самое удивительное, полный порядок во всем. Никакой пыли или беспорядочно сваленных столовых приборов. Впрочем, это еще ни о чем не говорит – решила Марина. Возможно, у неё просто есть домработница.

Прежде чем идти в спальню, Марина заглянула в ванную и оставила там халат. Опытная женщина, она знала, что полотенце на бедрах возбуждает гораздо сильнее, чем обнаженное тело. Хотя как знать… Обычно общепринятые правила с Лёкой не работали.

В спальне было темно. Марина наощупь нашла край кровати, почувствовала под своими ладонями Лёкин живот и замерла. Поскольку возражений не последовало, Марина проворно забралась пальцами под майку и погладила мягкую кожу. Каждое движение было похоже на хождение по канату – неизвестно, куда вынесет – вперед, или вниз, в обрыв.

Она осторожно присела на край кровати и потянула футболку вверх. Глаза привыкли к темноте, и уже можно было разглядеть очертания Лёкиной фигуры, её закинутые за затылок ладони и прикрытые глаза.

Футболка скользнула еще выше, обнажая небольшую, ритмично поднимающуюся и опускающуюся грудь. Не сдержавшись, Марина наклонилась и кончиком языка лизнула сосок. Лёка вздрогнула. Нетерпеливые губы сомкнулись вокруг нежной плоти, ладони скользнули в брюки и глубже – под трусики.

Вытянувшись, Марина легла на кровать, накрыв Лёкино тело своим. Она задыхалась от восторга, и застонала, почувствовав, как сильные руки обнимают её за талию и прижимают крепче.

– Хорошая моя… – Лёка услышала горячий шепот, и дыхание обожгло ухо. – Сладкая…

Проворные пальцы потянули вниз непослушную ткань, обнажая крепкие бедра. Брюки, трусики – к черту, на пол. Полотенце – туда же. Руки горят на бедрах, язык рисует узоры на груди, толкаясь и увлажняя соски.

Марина потянулась выше, губы оставили след на щеке и двинулись к губам. Нет? Нельзя? Ну и черт с тобой, слышишь? Только не останавливайся, я не вынесу этого второй раз… Хочу, хочу тебя, хочу…

Боже, какие нежные волосы там, внизу… Они ничуть не напоминают щетину, нет – и под ними так горячо, так сладко. Как хочется растопить твой лед, заставить тебя кричать от удовольствия и стонать громко-громко.

Но нет – разве Лёка позволит! Движение – и уже Марина на спине, распластавшись под тяжестью горячего тела, обнаженная и сжимающая губы чтобы не закричать. Ноги разведены, на груди выступили капли пота, а в глазах – целый ураган страстей и желания.

Никакой нежности больше. Не нужна она. Ни к чему. Твердое бедро вжимается между распахнутых ног, на одну секунду – на один вскрик, и тут же его сменяют крепкие пальцы и горячие губы.

Марина кричит, она не может больше сдерживаться, сжимает ногами Лёкины плечи и впивается пальцами в её волосы. Язык проникает внутрь, сменяя пальцы, и снова пульсирует на внутренней части бедра, и снова внутри…

– Да… Пожалуйста… Лёка… Родная… Любимая… Прошу тебя…

Мгновенная пауза, Марина крепче сжимает ноги – нет, нет, только не сейчас, не уходи, прошу тебя… И – повинуясь этой просьбе – пальцы грубо впиваются в горячую влажность, до боли, до ранок – но как сладки эти ощущения на фоне разгорающегося оргазма, как выгибается спина, как сжимаются мышцы и – вот оно, освобождение, грубое, жестокое и одновременно нежное – до слёз.

– Только реветь не начинай, – попросила Лёка, вытирая о простыню подбородок и поднимаясь повыше на кровати. И предупредила с усмешкой. – А то выгоню.

– Я не плачу, – Марина с трудом восстанавливала дыхание. Её не хотелось говорить или двигаться. Лежать бы так всегда, всю жизнь – касаясь бедром Лёкиного живота и остывая после недавнего сумасшествия.

Господи, эта девчонка же не делала ничего особенного! Одна – классическая – поза, одни и те же движения, почему же тогда ни с кем до этого Марине не было так хорошо, так восхитительно, так волшебно?

– Почему ты не дала мне доставить тебе удовольствие? – спросила Марина, когда смогла, наконец, отдышаться и успокоить пожар в груди.

– Ты доставила.

– Нет. Ты знаешь, о чем я.

– Знаю.

На свой страх и риск, Марина потянулась и устроила голову на Лёкином плече. Она не стала дальше спрашивать – не хотела думать, не хотела знать. Поцеловала обнаженный кусочек кожи и почувствовала, как на её спину опускается ладонь и гладит тихонько. Нежно-нежно.

И что-то сжалось в груди, разливаясь солеными слезами. Эта нежность, эта сумасшедшая и ледяная женщина, это бесконечное, огромное счастье – всё как будто украдено. Как будто чужое. Взаймы.

Глотая слезы и пряча лицо на Лёкином плече, Марина вдруг застыла. Она вспомнила. Много лет назад. Другую постель. Другого человека. И – несколько строк, прочитанных срывающимся голосом.

На прощанье – ни звука.

Граммофон за стеной.

В этом мире разлука -

Лишь прообраз иной.

Ибо врозь, а не подле

Мало веки смежать.

Вплоть до смерти. И после

Нам не вместе лежать…

Сжала губы и заплакала, не думая о последствиях и не стыдясь своих слез.