Текст книги "Статус-Кво (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Вообще подход у него ко мне был интересный. С ним рядом я постоянно ощущала себя в абсолютной защищенности и покровительстве, как с папой. Но мою волю не давили, на косяки смотрели снисходительно, что честно заставляло стыдиться и побуждало желание немедленно все исправить и больше никогда так не делать. Учитель из него тоже был занятный. Он никогда ничего не объяснял до конца, давал информацию кратко, отрывочно, иногда на первый взгляд вообще без логической связи, что периодически очень, просто, сука, о-о-очень злило и заставляло шестеренки в моей голове скрипеть от натуги, но именно такие моменты, когда я при его незаметной корректировке доходила сама, укладывало всю информацию по полочкам и в правильном порядке. И неожиданно, но это давало хорошее такое поле для полета мысли, что не возбранялось, но подвергалось особо тщательной проверке. Вот как сегодня.
– … и там, конечно, могут спросить, но в гражданке пару статей … вон, седьмым пунктом обозначила, как это обыграть можно, – я выжидательно смотрела на Ромку, быстро скользящего взглядом по моей сложно схеме, на которую я убила все свои мозговые ресурсы и половину нервных клеток. – Можно да, при хорошем юристе, но это на случай, если нас все-таки хлопнут. По факту, налоговой мы уже отчеты сдали и вопросов не возникло, соответственно, я сделала вывод, что, в принципе, может и так прокатить и вот… там еще посмотри про субподрядчиков на обороте. И вот, значит… Думала, может фирмы одноневки какие-нибудь, но это слишком рискованно, так что лучше идти через реальные компании. Оно, конечно, затратнее на тридцать два процента… Нет, на тридцать четыре, я потом перерасчет сделала… Однако, так нас не хлопнут уже гарантированно. И вот… – Напряженно отставив чашку кофе на подоконник, о который опиралась бедром, медленно выдохнула. – Лисовский, чего ты молчишь?
Ромка поднял руку, мягко рекомендуя мне заткнуться и переживать в одиночестве, все так же беспрестанно скользил взглядом по строчкам. Когда он стал просматривать мою схему с подрядчиками, я нервозно забарабанила пальцами по подоконнику, и с тоской посмотрела на пустую чашку, но сейчас идти за кофе не могла или попросить Тимура Сергеевича, мне нужен был Ромкин вердикт.
Лисовский чуть нахмурился, у меня упало сердце. Господи, да я в жизни так не нервничала. Он перевернул страницу, снова пробежался глазами по паре пунктов и вернулся к схеме. Да ну не молчи ты, еб твою мать! – выла я внутри себя, сгорая от напряжения.
Ромка прикрыл глаза, откладывая мои листы, и откинулся на спинку моего кресла. По лицу ничего прочитать невозможно. Я снова медленно выдохнула, думая, что я сейчас застрелюсь. Ромка приоткрыл глаза и повернул кресло ко мне. Взгляд сквозь ресницы неопределенный такой, непонятный.
– Что, тупая схема, да? – не скрывая разочарования, тихо уточнила я, опустив взгляд в пол. Господи, конечно, и на что только я надеялась со своим-то куриным мозгом? Нахер все, открою свой магазин с бухлом и все. Куда я вообще суюсь? Печально глядя в его глаза, я негромко спросила, – я снова разжалована из чуда в скудоумную?
Лисовский настолько во мне разочаровался, что даже не ответил. Просто встал и пошел на выход. Я с грустью вздохнула, заключив, что без мозгов я его вряд ли около себя долго удержу. А ведь хочется. Мне очень хочется быть с ним. Но нахуй ему тупая? Вон сколько таких же смазливых телок как я, и даже смазливее крутятся возле подобных ему. И что одна что вторая, что третья… так, развлечение, пока химия прет… Блядь. Нашла себе геморрой. И без него, сука, не получится уже… Ну что за нахер…
Щелчок замка в двери. Я недоуменно поднимаю взгляд, чтобы оторопеть, глядя как он ко мне приближается. В глазах тени, предгрозовые отблески, челюсть твердо сжата. Я с тревогой посмотрела на свои схемы, лежащие на столе. Это чего я там такого написала, что у Лисовского крышак от злости съехал? Я же восемь раз все проверила, там все реально… Чего он рассвирепел-то так?
Он остановился почти вплотную, пальцем поднял мое лицо за подбородок. Я настороженно смотрела в его глаза. Ромка сглотнул, прищурился и внезапно резко повернул меня к себе спиной. Я от неожиданности охнула и почувствовала его руку, сжимающую, стискивающую мою грудь, вторая его ладонь легла мне на живот и рывком придвинула меня к его телу. И я едва не потеряла сознание от хриплого, насыщенного эротикой полушепота на ухо:
– Моя гениальная сука…
Эти слова отдаются стонущим эхом наслаждения в крови. Его пальцы перехватывают мои кисти и заставляют упереться ладонями о подоконник. Он прикусывает мочку уха и скользит по ней языком, отравляя тело ватной слабостью. Откидываю голову ему на плечо и прикрываю глаза, чувствуя как в горле пересохло. Его пальцы с нажимом скользя от кистей вверх по моим рукам, до плеч, с них медленно вниз, по ребрам, талии, до бедер. Сжимают до трезвящей, вырывающей судорожный вздох боли.
Ладони на ягодицах, кусающий поцелуй мне в шею и я тону в жаре тяжелящим вены и дурманящим разум. Чувствую, как его пальцы задирают подол узкой юбки, снова сжимают ягодицы. Его язык по линии моей нижней челюсти, сбив дыхание. И краткая заминка с бельем, чтобы дразняще коснуться подушечками самой чувствительной точки в теле и ударить огнем вниз живота.
Прикусив губу, вжалась затылком в его плечо, умоляя не издеваться легкими, краткими поглаживаниями. Краткая усмешка мен в висок, и низкий утробный рык, когда мои пальцы отстранились от подлокотника, чтобы направить его руки. Свободной рукой тут же с силой вернул мои ладони обратно на подоконник. Прижался бедрами и я не сдержала тихий стон от обуявшего сознание удовольствия. Левой рукой сжимает мою грудь и чуть толкает вперед подсказывая опереться на локти на подоконнике. Ощущая слабость в ногах подчиняюсь, прогибаясь в спине и изнывая от того, как движения его пальцев под кружевом нижнего белья становятся жестче, интенсивнее.
Прикусываю губу, глядя на наше отражение в оконном стекле. Сильный, широкоплечий, пробегающийся пальцами свободной руки по линии моего позвоночника и с наслаждением наблюдающий дрожь моего тела от сладкой судороги в мышцах…
– Ром… – срывается сбитым, хриплым полушепотом, когда напряжение, в ответ на интенсивность движения его пальцев возрастает и стягивает внутренние органы в тугой, дрожащий ком.
В ответ тихий, дурманящий истомой смех и палец внутрь. Ноги подкашиваются. Сбиваюсь в дыхании и роняю голову на руки, чувствуя, как с силой он сжал мою ягодицу, отодвигая болью уже кажущуюся близко финишную черту. Второй палец, и снова сжимает кожу, вырывая у меня мучительный всхлип от ужасающего, сметающего все внутри жара, никак не могущего добраться до эпицентра мира, чтобы сжечь меня.
Щелчок пряжки его ремня – мой безотчетный умоляющий скулеж. Пальцы отстраняются, но набирающее силу цунами не успевает схлынуть, когда он врывается внутрь. Толчком, сильным и безапелляционным. Глухой вскрик с моих дрожащих губ как ответ на дичайшее чувство наполненности, рвущей хлипкий, дрожащий мир почти до конца. Почти. Но не до конца.
Сильные пальцы сжимают меня за талию, стискивают. Первое движение медленное, вызывающее парадокс, ибо силу пожару дало, но и к грани не толкнуло.
Воздуха не хватает при втором, осторожном, медленном движении. Не сдержалась и тихо застонала в свои ладони, ощущая как накал внутри становится одновременно и сильнее но и в тоже время слабее.
Он стоит, покачивается, дразнит, наслаждается моим подрагивающим под ним телом.
– Ром, пожалуйста… не издевайся…
Склонился вперед, одновременно оттянув мою голову назад за волосы, к себе. Его губы у уха, язык касается кожи, тхий смех, пальцы в волосах тянут жестче и я почти схожу с ума, не отпуская смазанное, неровное отражение наших тел в окне:
– Насладись этим…
Рукой обхватывает за плечи и я умираю. От последовавших сильных, до конца, ударов. От яркости ощущений в такой тесноте. От упоительного зрелища нашего отражения. Вжимаюсь, втискиваюсь в него из последних сил, отталкиваясь от подоконника, к которому он меня прижимает.
Его дыхание в мой затылок. Рука сжимает плечи сильнее, вторая рука накрывает мою ладонь, переплетает пальцы. Теряюсь от происходящего с ним, со мной и между нами. От темного, непостижимого наречия, на котором в этом мире говорят только его и мои демоны. На языке огненного привкуса, исходящего жаром хаоса, упоительного безумия. Темным песнопением несущимся по венам, под кожей.
Не выдержала, хотя честно старалась, ощущая, что он уже рядом со мной, но сорвалась первая. Ноги подло подкосились, не выдержав судороги мышц тела. Забилась, сбито взвыла, провожая свою мир сжигаемый огнем удовольствия и забылась, потонув в слабеющих волнах взрыва, еще сметающих все на своем пути.
Почти не ощутила, что он нагнал меня. Замер, напрягся. Сорванный вдох мне в плечо и краткая дрожь по его телу.
В дверь стучатся, вырывая из нашегобезумного мира.
Ромка мгновенно становится привычной ледяной сволочью. Я, несколько ошалело оправив одежду и громко сказала:
– Войдите!
– Ксю, ты заперлась, я бы вошел уже…
Кирилл.
–Ага, счаз. – Прыснул Лисовский, плюхнувшись на диван и с ледяным спокойствие глядя как я быстренько марширую к двери и кидаю на него гневный взгляд.
– Говорил, дверь надо заменить, эта дешевая херня так и будет заедать… – Буркнул Кирилл, переступая порог и натолкнувшись взглядом на высокомерно приподнявшего бровь Лисовского, недобро прищурился. – И что ты тут делаешь?
– Работу работаю, – зевнул Ромка, роясь в телефоне. – Хоть кто-то должен же работать, а не только розовые мечты на откаты создавать. Ладно, Ксения Егоровна, почапал я, раз у вас тут намечается семейный совет по наебам всего такого лоха меня. Пиши, звони, не забывай рабовладельца. Чао.
И Лисовский вразвалочку удалился, напоследок обдав нас холодным взглядом.
– Урод, блядь. – Недобро посмотрел ему в спину Кирилл, с силой захлопывая за ним дверь и не глядя на меня пройдя к моему столу, чтобы упасть в кресло и зарыться в моем ноутбуке. – Чего он приходил-то?
– А то ты Лисовского не знаешь, – скрывая нервозность, ответила я, выдернув из под его локтя свои схемы и убирая в ящик стола. – На нервы подействовать и убийственным взглядом пострелять.
– Так-так… Это за прошлый квартал, а за этот где?.. А, вот. – Кирилл рылся в документации и найдя нужный ему отчет, отправил его в печать, подняв на меня задумчивый взгляд. – Ты с ним трахаешься?
Я тщательно пыталась подавить взметнувшееся внутри страх и изображая изумление и оскорбление.
– Ты бы с ним стал трахаться, Кир? – деланно насмешливо спросила яи отвернулась, направляясь за забытой на подоконнике чашкой и чувствуя как у меня перекашивается лицо.
– Даже если бы конченным пидором был, то он последний на кого бы упали мои голубые предпочтения. Ксю, он смотрит на тебя нехорошо и очень неоднозначно. Еще в Гонконге заметил. А сейчас вот вообще… Не давай ему зеленый свет, ты поняла меня? – голос Кирилла пробрал до дрожи, и я едва ее сумела подавить, когда забирала чашку с подоконника. – Не давай. Мразота он и не перед чем не останавливается. У папы с ним слишком много претензий к друг другу было, такое просто так не забывается, а он тем более не из тех, кто потерянные деньги прощает. Просто повода не давай ему, чтобы мог подобраться к нашему горлу, иначе все крови хлебнем.
– Ты меня совсем дурой считаешь, да? – холодно осведомилась я, поворачиваясь к нему и опираясь бедром о подоконник.
– Как ни крути, Ксю, но ты все же баба в первую очередь. – Кирилл забрал распечатанные бумаги и бросил на меня острый взгляд. – Тебе на уши присесть как нехуй делать, особенно если попадется беспринципная падла. А он предводитель этих сук, прямо их эталон. Если хоть одно поползновение в твою сторону сделает, ты свою похотливую душонку усмери и сразу мне сообщи. Хорошо?
– Я сама разб…
– Мне сообщи. – Довольно грубо перебил меня Кирилл, поднимая серьезный взгляд от бумаг. – Ксю, здесь деньги. Где деньги, там не может быть чистых намерений. Тем более у таких как он. Пора взрослеть, родная.
Осталось какое-то чувство гадливости. Я выпила еще пару чашек кофе и занялась работой. На три дня была назначена встреча с подрядчиком, выбранным Ромкой для монтажа инженерных систем. К трем Лисовский никак освободиться не мог, сказал, позвонить им перенести на час позже. Через час он тоже не смог, сказал мне самой с ними встретиться, но мне без него впервые и одной было страшно, поэтому встречу я перенесла на следующий день, чему совершенно не обрадовался Лисовский, рявкнув по телефону, что с этим-то я сама справиться могла без его курации, либо в крайнем случае позвонить брату. Это задело. Особенно задело то, что про Кира я так и не вспомнила.
– Ну, извини, что не додумалась! – язвительно отозвалась я, кивнув Тимуру Сергеевичу, заглянувшему в кабинет и отрапортовавшему, что он уходит. – Я тупая и…
– Хватит, блядь, прятаться за этой отмазкой! Хватит, поняла меня?! Была бы ты тупая, я бы в твою сторону и не посмотрел, не то чтобы в… – он резко замолчал, пока я, помертвев, смотрела перед собой в окно невидящими глазами. Затем деланно ровно продолжил, – звоним им и слезно умоляй сегодня в восемь встретиться с нами в «Ажуре», ресторане на Луговой. Ебаный рот, чудо, мы и так по срокам на пределе находимся! Сказал сегодня с ними решаем, значит сегодня! Звони и в лепешку разбейся, но чтобы сегодня все было в ажуре!
И этот козел отключился. Я ошалело посмотрела на замолчавшую трубку в своих руках, тщательно гася желание позвонить своему учителю-мучителю и высказать все, что я о нем думаю. В принципе, если опустить все унижение, которое я испытывала, ластясь по телефону к избранной Лисовским компанией, уговаривая на встречу, то вышло даже неплохо.
В половину восьмого он забрал меня из дома и отдавал сухие инструкции, как вести себя на переговорах в неформальной обстановке, что делать, спрашивать и говорить. Я, подавляя дурацкий бабский загон обидеться на него за резкость слов, скользила взглядом по ровному, четкому профилю, источающему лед. Угум, знаем мы, как обжигает этот холод, когда гениальный мозг Лисовского не в ту сторону направлен. Может, соблазнить?
Я кинула взгляд на часы, отметила, что до встречи остается двадцать минут и убрала пальцы, начинающие медленно поднимать подол глухого черного платья, обтягивающего фигуру, словно вторая кожа. Поэтому трусики не надела. Ну… не только поэтому.
Успели вовремя. Совсем прямо вовремя. Снова за его плечом, входя в полумрак уютного почти пустого зала. Я уже увидела женщину и мужчину, сидящих к нам спиной и очевидно ожидающих нас, когда Лисовской… сбился с шага.
Почему-то сердце ускорило ход от этого. И забилось просто бешено, когда он встал как вкопанный.
– Ром? – опасливо тронула за одеревеневшее плечо.
Он едва-едва заметно вздрогнул, оглянулся на меня и меня будто насквозь прошило. Взгляд просто неописуемый. Животный какой-то. Просто непередаваемый.
– Нужно покурить. Скажи, что минут через десять подойду. – Негромко произнес он, минуя меня и направляясь обратно к выходу.
Я совершенно растерялась, не зная как вообще на подобное реагировать. Он… будто и не он. Меня, откровенно говоря, напугало это все. Там было столько эмоций. Такая смесь, что это просто разбивало сознание. Вечно такой холодный и сдержанный… что за…
Генеральные директоры ОООшки «Инженерные системы» приятные люди лет тридцати вежливо мне улыбнулись и сказали, что ничего страшного, что мой соучредитель задержится. Я отклонила предложение подошедшего официанта, нервничая, откровенно нервничая из-за этого поведения Ромки. Не могла сидеть на месте. Не могла включиться в легкий поверхностный разговор, деланно изумленно заглянув в телефон, соврала, что мне нужно объяснить соучредителю как проехать к ресторану, извинилась и вышла.
Он сидел в машине. Никак не отреагировал на то, что я села на пассажирское. Кожа лица бледна. В серых глазах отблески стали. В длинных пальцах почти скуренная сигарета.
– Что сказала?
– Что пошла встречать.
Он усмехнулся. Только как-то незнакомо, даже пугающе. Прикрыл глаза и откинул голову на подголовник, глубоко затянулся сигаретным дымом и мало его выдыхая.
– Ром? – неуверенно позвала я.
Он снова почему-то вздрогнул. Вытянул из пачки новую сигарету, не переводя на меня взгляда. Я, с трудом сглотнув, решилась:
– Ты их знаешь?
Равнодушный кивок.
– С работой… не связано?
С небольшой заминкой еще один.
Сжала губы, пытаясь, не дать прорваться мату и злости. Я знала ответ до вопроса. Он был жестким в бизнесе, и пробить его так, чтобы в глазах было такое выражение…
Лисовский неожиданно повернул ко мне голову и посмотрел на меня насмешливо вроде бы, только как-то… неоднозначно, что ли. Это мигом подавило дурное бабское желание допытываться.
– Диссоциативная локализованная амнезия… – его слова ровные, спокойные. Убивающие.
Кровь застыла в жилах. «Детали». Он имеет в виду «детали», о которых так же как и я лгал, что забыл.
– Ром. – С трудом сглотнула, протянула руку, чтобы сжать его кисть, покоившуюся на рычаге передач.
Он отстранил мои пальцы, на мгновение прикрыл глаза, снова закурил. Подался вперед, к рулю, выдыхая дым и мрачно глядя в лобовое.
– У отца фирма была. Вроде не плохая. Потом пошли дикие времена, рекет и прочее. Отжали фирму. Он начал пить. Некоторое время спустя мама тоже. – Жуткая усмешка, сплевывает в окно, и прикрыв глаза, глубоко затягивается, откидываясь на спинку кресла. – Когда они бухали, то дрались. Почти всегда. Мне было семь. Они вышли на балкон покурить и снова сцепились. Он ее… она упала с балкона, а жили мы на девятом этаже. – Сглатывает, глаза насыщаются тенями, пугающими и непростительными. Снова затяжка. – Отца посадили. На меня оформила опекунство двоюродная сестра матери, я жил с ней и ее сыном. Отец сдох на зоне от туберкулеза.
Я, ощутив, как сердце болезненно замерло, повернулась так, чтобы колено упиралось в консоль, разделяющую передние кресла. Его кисть, все так же лежащая на рычаге, немного повернулась, подушечками пальцев едва коснулась моего колена, запуская мандраж в тело.
– Жили мы не плохо. Тетя Света добрая очень, мягкая такая… наивная немного и беззащитная. В отличии от Сергея. Сергея Андреевича.
– Это… он? – неуверенно и тихо спросила я, прикусывая губу и глядя в его лицо с закрывшимися глазами. И с жуткой, замораживающей полуулыбкой. – Тот мужик в ресторане?
–Да. – Лисовский негромко и как-то совсем пугающе фыркнул. – О да, это он. Хочешь подробностей?
Глаза в глаза, и я, чувствуя себя мышью перед удавом, слабо кивнула. Мышью перед очень загнанным и раненным удавом.
Глава 8
Повисла гнетущая тишина. Мои холодные пальцы потянулись и коснулись его локтя. Тут же отведенного. И ладонь с рычага убрал. Я сдержала судорожный вдох и отстранила руку, желающую вцепиться в его плечо и дернуть на себя. Ему не нужно этого, он сам. Он по-другому реагирует и нужно просто ждать. Когда пошла третья сигарета, он снова аккуратно положил кисть на рычаг и пальцы коснулись моего колена.
– Говорил же, что у меня склонность к языкам, да и мозг, так сказать, интересно устроен. Постоянно что-то в голове вертится, что можно сделать, что переделать, что доделать… Я в двенадцать лет уже барыжил всякой херью… По типу обмена. Ну, знаешь, у меня вот такая фиговина есть, подхожу к человеку и обмениваю на другую фиговину, которая мне интересна. Мой первый успех – когда я какую-то там коллекционную фишку… помнишь, раньше в фишки играли?.. так вот, тридцать три всяких обмена и в конце концов у меня появился велосипед,а началось все с фишки, которую, вроде бы, я просто на улице нашел. Или выиграл у кого-то, не помню уже... – Тихо смеется, выдыхая дым и прикрывая глаза. Его рука опускается с рычага на мое клено. Мне неудобно, хочется передвинуться, но я сижу не двигаясь, очень боясь спугнуть момент. – И такое постоянно было. Мне очень это нравилось. Потом схемы у меня поинтереснее стали, продуманнее, уже с покупками, а не обменом… Тетя Света говорила, что все это, конечно, хорошо, но образование мне все же нужно получить, а этими моими фортелями можно и в свободное время заниматься. Факультет иностранных языков. Тоже сильно перло с этого, но я никак не мог понять кем же я вижу себя в будущем. Пока интернет не стал доступен и я не открыл в себе очень интересную способность совмещать эту свою страсть на покупки-продажи с наценками и совместно с тем, что это прижелании вообще можно вывести на серьезный уровень. И я это сделал. Явывел.
Безотчетно сжал пальцы на моем колене, но тут же расслабил. Усмехнулся и едва заметно покачал головой, глядя на свою ладонь. Продолжил негромко:
– Людей чувствую. Не могу понять как. Просто чувствую. Тетя Света попросила меня Серепуню, сыночка своего, на рынке торгующего запчастями, под крыло к себе взять. У нас, в принципе, с ним отношения всегда нормальные были, ничего плохого ни он мне, ни я ему никогда не делали, а внутри все равно как будто отторжение. Просто знаю, что человек он говно, хотя повода так о себе сказать он тогда еще ни разу не дал. Но тете Свете я никогда отказать не мог. Серепуня под крыло мне упал, и, надо признать, честно старался, только мозг у него… как бы выразиться… На уровне торгаша запчастями… короче, либо пиздец розовые идеи, либо вообще нихера не догоняет. Ну, ладно, думал я, вникнет, обучится еще. Медведи в цирке тоже не сразу на велосипеде катаются, но катаются же. Помнишь, рассказывал, что пришел ко мне человек, который подарил мне осознание, что строительство – золотая жила? Вот, когда с Борисом Никоноровым связался, я уже так сказать, по-серьезному крутиться начал. Ну, во всяком случае, для того моего возраста и по тем временам, у меня ИПешка прямо су-у-урье-е-е-зная была. С Никоноровым спелись. Ты сейчас смеяться будешь… но я с его дочерью замутил. Вернее, это я сейчас понимаю, что это просто был замут, который в отношения переходить и не должен был, но тогда я пиздец насколько романтичный идиот был. Да и глаза успех туманил.
Мне туманил, Серепуне уж тем более. Я деньги почуял и направление резко поменял, ПАО двинул в сторону строительства. Впахивал как папа Карло, отдача приличная была. Чем больше впахивал, тем приличнее. Ну, а эти трое, Никоноров с дочерью и Серепуня решили, что они очень умные и могут меня как рабочую лошадку иметь, мол, сейчас лошадка еще поднапряжется, на уровень приличный выведет и заебись жить все начнут, а меня можно будет списать со счетов и империей рулить, они же умные, а я доверчивый дебил. Вот с последним не спорю. Уже полным ходом шла подготовка моей свадьбы с Никоноровской дочуркой и тут я на дыбы встаю – брачный контракт. Троица переглянулась, мол, как так, люди-то почти родные. Я, слава богу, на своем стою. Эти ублюдки понимают, что уступать я не буду и решают, что я и так достаточно наработал, вон уже с «Радоном» бодаюсь, ну Серепуня и продает твоему папаше инфу о моей взятке, где, когда и с кем я встречусь. Меня хлопают, три гада празднуют. Дочурка Никонорова к Серепуне как трофей отходит, а он типа «Легроимом» уже один рулит и все в шоколаде. Тут на сцену снова возвращаюсь я и раздаю всем пиздюлей. Никоноровы банкроты, Серепуня… Я его тогда чуть не убил.
Сплевывает в окно. Нажим на моих коленях усиливается. Берет сигарету, но не закуривает.
– Я правда тогда думал, что я это сделаю. Я этого хотел. За город, в лес. Из багажника достал его, лопату выдал. Дождь шел, скользко было. Он плакал, но копал. Я на багажнике сидел, смотрел на него и… человеком себя вообще тогда не чувствовал. Даже не животным. Вообще никем…Только ненависть одна, как будто состоишь только из нее. Я даже не могу это никак объяснить. Просто дикая ненависть и вообще больше ничего. Вообще. Он рыдал уже, но ни о чем не просил. Просто в глаза мне посмотрел и, видимо, там все черным по белому написано было. Когда я уже почти решил… он сказал… попросил, чтобы только мать никогда об этом не узнала. Тетя Света. И все, блядь. Меня как будто выключили. Лопатой его переебал и уехал. Ну и… собственно, вот и все. Папашу твоего я тоже хотел лопатой переебать, да не дотянуться мне до него учитывая мой новый красивый статус федерального розыска, за который я теперь лям семьсот пятьдесят шесть каждый месяц отстегиваю, чтобы не меня, не «Легроим» не трогали... Так что пришлось с «Радоном» относительно честно воевать. При случае, конечно, я жрал его с особым аппетитом, только получалось не всегда…. Вообще со страстью в это окунулся, чтобы, наверное, отвлечься. Про Никоноровых старался не думать, где Серепуня знать не знал, а они, смотри-ка, снова решили на арену выползти. Новая фирма, Серепуня с Маринкой работать решили, а не на чужом горбу выезжать. Правильно, а где ж еще они найдут такого же лоха как я ?.. У них цены выгодные, фирма новая совсем, надо базу наработать, оттого и цены оптимал. На то и польстился, стандартная ведь практика на арене, к тому же, такие фирмы работают исполнительно и качественно ибо репутация на рынке нужна. Поэтому я и решил «Тримекс» с этой фирмой свести, еще подумал, надо бы конторку пробить, да вроде и контракт у нас так себе по деньгам и время есть. Думал, ладно, съездим, я на людей посмотрю, если нормальные, тогда уже своим команду дам, чтобы порылись для проформы… Съездили, блядь.
Я с трудом сглотнула глядя на его пальцы. На ум пришел тот самый первый вечер.
«-Браслет от Картье… девушке такой же дарил…
– С этой традицией?..
И демонстрация отсутствия цепочки».
Марина, значит. А мне она даже понравилась. Неудивительно, впрочем, ведь я так часто ошибаюсь в людях.
Перевела взгляд на его профиль и, облизнув сухие губы, громко и уверенно произнесла:
– Дозволь слово молвить, боярин!
– М? – перевел на меня взгляд, а в глазах еще тени прошлого, но слабые, почти уже забитые на то дно, где им быть полагается.
– Ты же сказал днем, что я могу и сама. Вот. Дозволь слово молвить, боярин!
Лисовский тихо рассмеялся, глядя в мои преувеличенно бодрые глаза.
– Чудо ты… мое. – Чуть сжал мое колено и убрал руку. – Давай. Наставник хочет тобой гордиться.
То, как они отреагировали на ледяного Лисовского, дежурно так извинившегося за задержку (а то ж, начальство не опаздывает, оно задерживается), истомой пронеслось под моей кожей. Они тоже не знали, что он будет здесь, ведь ждали меня и мой «Тримекс». Поэтому мертвенная бледность и практически испуганное выражение лиц было абсолютно искренним.
Я сухо представилась, едва сдержав смешок, представила Лисовского, уже заказывающего ужин сразу на четверых (а то ж, начальство же. Начальство решает).
Говорить со мной начал Серепуня, стрельнув карими глазами на глыбу льда, расслаблено откинувшуюся на спинку кресла и положившую руку на спинку моего. Серепуня говорил много и красиво. Честно, звучало это очень заманчиво. Сроки, цены, количество спецов, все было идеально для "Тримекса". Вот если бы они не были конченными мразями, я бы обязательно согласилась. Марина смотрела на него. На моего, сука, Лисовского. Смотрела неприлично, в упор, и на дне ее глубоких глаз плескался страх вперемешку с ненавистью. Забавное сочетание. Если бы это не было на переговорах.
– Скриптонит – твоя сука… – едва слышно брякнула я, заставляя прерваться напряженного Сережу на полуслове.
– Что? – переспросил он, стараясь смотреть исключительно мне в глаза.
Я не видела Ромку, но его негромкий и очень краткий смех смотивировал меня идти в наступление.
– Меня интересует ваша деловая репутация. Итоги завершенных проектов. Не могли бы предоставить?
– У мен… у нас совсем новая фирма, мы открылись только лишь три месяца назад.
– Организация была куплена или создана?
– Создана.
– Это говорит об абсолютном отсутствии гарантий, я не могу идти на подобный риск, сумма контракта слишком серьезна для фирмы с дефицитом реноме.
На телефоне, лежащим рядом с моей тарелкой сработало оповещение о входящем сообщении. Взгляд зацепился за него. От Лисовского. «Моя девочка пахнет, будто бы в ней свежая мята с оттенками рая»*. Сердце пропустило удар и я едва сдержалась от того, чтобы усмехнуться и оглянуться на него. Строчка из песни. В этой ситуации и в такой момент это было… наверное, что-то подобное чувствовали берсерки перед тем как их выпускали на поле боя. Что-то такое. Готовность ко всему и на все. Невероятное желание забить, затоптать, уничтожить.
Мое резонерство, раздувающее мотивацию отказа от сотрудничества, набирало силу, витиеватость и глубину, не оставляя шанса оппоненту. Аж сама от себе хренела. Но это было позже, а в тот момент, чувствуя за спиной Лисовского, от которого горела кровь, я испытывала только одно желание – добить.
Серепуня замолк, оставляя все попытки убедить меня. Марина смотрела в мое ровное лицо чуть прищурившись, не скрывая неприязни, которую я возвращала ей сторицей. И тут этот урод Серепуня взял и сказал:
– С таким отношением к бизнесу, когда вы вплетаете отношения, недалеко вы уйдете, Ксения Егоровна.
Я прекрасно понимала, что это сказано потому, что его задело. Понимала, что его занесло, что он не вытерпел моего унижающего тона и объема аргументов. Понимала. Лисовский молчал, не вмешивался, даже когда осознавший оплошность Серепуня метнул на него настороженный взгляд.
Мне почему-то хотелось рассмеяться. Я пригубила стакан воды, поставила его на стол, оставив ладонь на столешнице и откинулась на спинку кресла, почти сразу почувствовав, как пальцы Лисовского плавно опустились со спинки на мое плечо. Я с удовольствие смотрела в лицо Марины, чей взволнованный взгляд не отпускал мою ладонь. Она одна поняла, что сейчас будет. Она знала. Громко сглотнув, она метнула взгляд на Лисовского. И ноготь моего указательного пальца стукнул по столешнице.
Ромка усмехнулся. Убрал руку с моего плеча и, медленно подавшись вперед, положил локти на стол. Воздух сгустился, стал тяжелым, вязким, осязаемым. Таранящим тех, кто сидел напротив. Серепуня чуть опустил подбородок, глядя потемневшими глазами на Лисовского.
– Нельзя вплетать отношения, говоришь? – голос Романа Вадимовича совсем негромкий, но ледяной и пробирающий до мурашек. – Какое лицемерие.
Лисовский чуть склонил голову, прохладно глядя в лицо Сергея, сжавшего челюсть.
– Знаешь, а я, пожалуй, тоже вплету. – Это был приговор.
Тут же приведенный в исполнение. Резким рывком вперед за столом, одним ударом в челюсть. Марина подскочила со стула, отпрыгнула, не собираясь помогать подняться упавшему на паркет Сергею.
Мое сердце забилось бешено. Я посмотрела на Ромку, сидящего на своем месте и внимательно наблюдающего за медленно поднимающимся Сергеем, потирающим челюсть. Взгляд Лисовского был спокоен, заинтересован, холоден. Марина что-то говорила, материлась вроде, даже как бцдто бы угрожала. Я не могла различить ее слов из-за набата своего неистово колотящегося сердца, звонко отдающегося в ушах, разгоняющего горячую бодяженную адреналином кровь по напряженному телу.
