Текст книги "Ищейки: Часть первая (СИ)"
Автор книги: Александра Кессель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
В редакции, как всегда, царил дурдом, который главный редактор, мастер Онойка, называл неподходящим термином «информационный голод». Сновали репортеры, газетные мальчишки, редакторы, корректоры, рекламодатели и бухгалтеры, а также посетители, желающие продать сенсацию или, наоборот, купить ее, да так, чтобы она никогда не появилась на страницах. «Эхо Альмейры», вторая по влиятельности газета в королевстве, да еще и оппозиционная всему на свете, за исключением денег и концепции свободы слова в понимании Марва Онойки, была сосредоточением независимой информации. Ее основной конкурент, «Альмеррайдский гудок», представлял из себя листок куда как более консервативный и рассчитанный, прежде всего, на публикацию официальной позиции Двора и поддержку правящей коалиции. «Эхо» же питало жажду знаний широких слоев общества. Благо Его Величество, Кароль Седьмой, считал, что свобода слова необходима нынешнему Альмеррайду, как всегда были ему необходимы воздух, вода и расположение Судьбы, и даже поощрял не всегда здоровый энтузиазм газетчиков, особенно в публикации правды и компромата на чиновников всех мастей. Репортеры, в ответ, самого короля и все семейство Фаттихидов не трогали.
Иногда Йон задавался вопросом, что сказал бы на такое сам Фаттих Маэде, основатель династии. Эрех же, семенивший за ним как рыбацкая шаланда за военным крейсером, только головой вертел, пораженно разглядывая царящее вокруг безумие. Вокруг же сновали, кричали и обменивались новостями.
– Эй, Диссел, ты куда дел статью про открытие военной выставки в Асталоте? Что? Что значит, ее оставили на завтра?! Да завтра ее напечатают даже на ресторанных салфетках, ты о чем?!!
– Ребят, кто-нибудь уже занялся делом о назначении Его Величеством следственной комиссии по вопросу злоупотреблений во время Боятской компании?
– Очень вовремя! Они бы еще лет десять прождали!
– Чья это новость?! Чья, я спросил? Мелко, твоя? Ты совсем сдурел? Вопрос о отсутствии кипятка в буфете речного вокзала на вторую полосу?!! Я тебя уволю!
Йон увернулся от брошенного в голову репортера Мелко орфографического словаря, придержал дока, чтобы того не затоптали два секретаря и один корректор и, наконец-то, вошел в святая святых этого бардака – в кабинет главного редактора. Тот как раз, встав на стул для увеличения своего более чем небольшого роста, верещал, как прищемленный дверью кот.
– Что это такое! Да, я тебя спрашиваю! Вот это ты предлагаешь мне на первую полосу?
Внизу, пригнувшись, тряслись редактор, наборщик и некий прыщавый юнец в фартуке с меткой типографии.
– Нет, это просто невозможно! За что я вас тут держу, кретинов эдаких?! Олухов безграмотных! Криворуких побирушек! Уволю! Всех! На Пустоши поедете, агитационные листовки печатать!
В углу, прислонившись плечом к стене, стоял репортер Лунте и широко улыбался, глядя на разворачивающуюся сцену.
– Я вас всех спрашиваю! Это уже в который раз, а? В который?!
– О чем скандал? – шепотом поинтересовался Йон у приятеля.
Тот заулыбался еще шире, хотя казалось, куда уже.
– Наша краса, Тойфе, опять накосячил в наборе, – Йорр Лунте был репортером до мозга костей и говорил только и исключительно на профессиональном жаргоне. – Шефа сейчас удар хватит. Он уже с четверть часа так верещит. Сначала, вон, орал на команду, которая занималась описанием таинственного происшествия со вторым принцем – они умудрились написать, что дело не раскрыто и одна из теорий, будто покушались не на принца, а на кролика. Угу, в Королевский оранжереях.
Йон хмыкнул.
– А теперь вот это. А ты, кстати, как? Все ловишь беглых супругов?
– Забудь про супругов, – Рейке понизил голос, глядя, как разошедшийся Марв лупит наборщика по хребту свернутыми в трубку листами ватмана. – У меня тут наклевывается скандал не то что года, десятилетия. Если накопаю, возьмешься написать?
Йорр моментально навострил уши и стал совершенно похож на лису. Сразу видать, что профессиональный газетчик во втором поколении, вскормленный типографскими чернилами.
– Прямо вот десятилетия? Не гонишь ли ты мне, приятель?
– Судьбой клянусь, – хмыкнул Йон и быстро изобразил ладонью в воздухе знак Рукокрылой. Никем более он поклясться не мог и его собеседник был одним из немногих, кто это доподлинно знал.
– А сам тогда чего не возьмешься? – Лунте глядел с подозрением.
– А сам я, – Рейке еще больше понизил голос, произнес практически одними губами, – думаю, буду давать показания в Высшем суде. И как бы не самим десяти.
Орфографический словарь, запущенный меткой рукой мастера Онойки, перелетел через кабинет и с грохотом врезался в полку, свалив оттуда бронзовый бюстик поэта Линде.
– Ого, – тоже одними губами ответил Йорр.
Это, похоже, было согласие. На душе немного полегчало – Рейке уже пару раз сотрудничал с репортером Лунте и знал, что тот за честь почитает не только свою независимость и любовь к правде, частенько, впрочем, переходящую в людоедство, но и то, что его никому не получалось подкупить. Йорр Лунте был, прежде всего, журналистом, и свободе слова служил так, как все остальные служат двенадцати Богам.
– Если еще раз! – в их беседу ворвался рев Марва и Эрех, так и стоящий сбоку от Йона, пригнулся.
Следом за словарем полети скомканные гранки.
– С чего он так бесится? – обеспокоенно уточнил Йон. Не то, чтобы гнев Марва Онойки мог его напугать, как и сам Марв, но вот то, что гневаться тот любит долго и со вкусом, могло затянуть процесс выколачивания аванса. – Ну, накосячили, с кем не бывает?
– Э-э, – засмеялся Йорр, – они же не просто накосячили. Они тут накосячили в преступлении года, причем по полной – и орфография, и шапка. Ты разве не в курсе, сын магистрата пропал? Так сегодня утром нашли его тело и задержали убийцу.
Где-то под локтем придушенно пискнул мелкий.
– Э?!
– Да, я сам там не был, вызывали кого-то из дежурных новичков, они новость и приперли. И даже картинок успели нашлепать. Да ты сам погляди.
Лунте поднял с пола гранки, расправил листы и протянул сыщику.
Первое, что бросилось в глаза, было жирное: «Горелый труп Читела Ойзо наконец-то найден!»
И чуть ниже: «причины смерти не установлены из-за отсутствия на трупе кожи».
Йон быстро пробежал корявый текст. Из него выходило, что сегодня ранним утром, пока док выращивал в госпитале персиковые сады, военные под руководством незабвенного Теона Делко обнаружили не только обгорелое до неузнаваемости тело тула Ойзо («труп был не похож на самого себя»), но и убившего его рыбака. Который, если верить изложению дежурного репортера, неизвестно где и неизвестно как напал на несчастного убитого с целью совершить «воровство ценностей и украшений».
Это было уже чересчур.
– Мастер Лунте, – Йон всунул листки в руки мелкому, чтобы тот ознакомился. – А займи-ка мне десять лян, а? До завтра, в счет той сенсации, о которой мы с тобой договорились.
Ждать, пока Марв закончит верещать, времени не было.
Лунте посмотрел с подозрением, но сунул руку в карман и всучил Йону пачку мелких купюр.
– Спасибо, друг. – серьезно кивнул Рейке, ухватил за шиворот но-Тьена и быстро, не обращая внимания на все еще царящий вокруг дурдом, покинул кабинет.
Остановился Йон только на углу, в дух кварталах от здания редакции.
– Слушай сюда, док, – серьезно сказал он. – Планы меняются.
Эрех, не перебивая, кивнул. Круглые серые глаза смотрели внимательно.
– Сейчас ты возьмешь деньги, – он всунул ему в луки полученный от Йорра ляны. – И поедешь к своему второму работодателю. Ты понял, о ком я? Все, что мы хотели узнать вместе, узнаешь у него сам. После чего займешь там парочку амбалов и сходишь в цирк за сёстрами нашего котика и лошадью. Думаю, с таким сопровождением тебе не откажут. Встречаемся у меня дома. Все понял?
– Что случилось? – только и спросил док.
– Я еще не знаю точно, – Йон сунул руку под пиджак, нащупал рифлёную рукоять Миротворца и недобро улыбнулся. Ну, все, Теон, наконец-то ты мне попался. – Но собираюсь узнать. И пусть он мне только не расскажет.
Добирался до Товайхо Эрех на перекладных – дал полляна первой согласившейся телеге и уныло трясся по дороге, которая изрядно ему обрыдла за последние дни. И думал.
К собственному удивлению не о том, что случилось с ним в госпитале, хотя определенно стоило бы. Когда он спасал генерала, все было совершенно по другому, он не терял себя и божественную благодать ощущал иначе, просто как вспышку силы, на какой-то миг поборовшую панический ужас не удержать раненого и опасения, что снарядом по голове прилетит. Произошедшее в госпитале было совершенно другим. Так, наверное, чувствовали себя в древности преступники, которых окунали в кипящее масло. Мгновенный непереносимый жар. И ощущение, что в собственном теле становится очень тесно, как взрослому в детской одежде. Классическая божественная одержимость, чудо и все прочее оказались не столь захватывающими, как он себе представлял в детстве, когда читал о них.
О последствиях же думать и вовсе не хотелось. Наоборот, в голову упорно лезли мысли о Тэфе и его сестрах, о туле Ойзо и о мастере Рейке, который что-то понял, но, как всегда, не сказал, что. А Эреху было интересно. Он впервые попал в эти сферы человеческого дна, и логика людей, совершающих преступления, временами казалась ему непостижимой. До этого, что за полгода работы в тюрьме, где он ассистировал тюремному лекарю, что за годичную его карьеру штопальщика при банде мастера Юхея, он не задумывался как много человеческого зла существует вокруг. Даже когда его старший брат Эвери, названный в честь того самого предка, чья подпись украшала Договор, положивший начало Альмеррайду, стал завсегдатаем чумных домиков, он не думал об этом.
Королевство было довольно спокойным местом, особенно по сравнению с теми же островами. Военные, система магистратов и уездных судов, а также Департамент безопасности Короны и его благословенные Псоглавцем ищейки казались Эреху, как и всем обывателем, гарантией если не абсолютной безопасности, то хотя бы того, что криминальный мир не выплеснется за пределы трущоб, в которых ему определено существовать. И только за последние дни, следуя за мастером Рейке сквозь концентрированный мир преступности, он понял, насколько способность ко злу заложена в самом человеке. И впервые подумал, что не смог бы жить на обратной стороне мира так, как это делает сыщик, годами, изо дня в день.
Телегу тряхнуло на камне и Эрех, ощутимо приложившись о бортик, ойкнул.
– Задумались, мастер? – прервал его мысли управлявший телегой седоусый торговец.
– Немного, – улыбнулся целитель, потирая ушибленное место.
– Слышали, наверное? Тут недавно нашего судью зарезали, ограбили до подштанников и голым прямо на дорогу бросили.
И не только слышал, мог бы сказать Эрех, но благоразумно промолчал. Хотя отливающее синевой тело покойного Карре живо всплыло в памяти.
– Нет, – соврал он. – А что за судья?
– Наш-то? Так себе человек был, если по правде. Даже в городе не жил, предпочитал из столицы таскаться сюда два раза в неделю на судебные дни или по вызову. Я лично свечку не держал, но поговаривали, что еще и продажный. Представляете? Совсем королевского гнева не боялся. А сомнения-то в нем было – просто жуть. И надо же, как Боги распорядились, что помер от руки разбойников и нашли его в полном стыду.
Да уж. Божественное провидение, не иначе. Дети – святы и неприкосновенны, как можно было! От одной мысли, да еще от воспоминания про след от удара на ноге девочки, начинало трясти.
– Вас где высадить-то, мастер?
– А? А, мне, пожалуй, на перекрестке у колодца, – телега остановилась, купюра в полляна перекочевала в карман торговца. – Спасибо за доброту!
Мастер Юхей, глава Красной банды, которая, по его мнению, контролировала и дорогу, и торговлю в Лаальском уезде, проживал в обыкновенном с виду деревянном домике на окраине Товайхо. На самом деле, конечно, контролировал он только нелегальную коммерцию – контрабанду, мелкий черный рынок, рассчитанный на проезжающих до столицы торговцев, да то, что сопутствует торговому тракту: игру в кости из-под полы в придорожных гостиницах, гостиничных девочек и оборот нелегального алкоголя в обход королевских акцизов. Сам мастер, разумеется, верил, что он – великий воротила преступного мира, потому имел и подобающую его положению охрану, и бухгалтера с адвокатом, и личного штопальщика, и не имел жены.
Эрех постучал условным стуком в непроницаемые, украшенные изображением танцующих журавлей, ворота и приготовился ждать. До этого сразу его впускали только если кто-то помирал, а на еженедельных осмотрах предпочитали помариновать снаружи, чтобы, видимо, знал свое место. Но вот сегодня открыли сразу. Домоправительница, красивая, круглолицая эфессэ, склонилась в поклоне, мазнув рукавами женского атаи по деревянному тротуару.
– А вы сегодня в неурочное время, мастер Тьен, – пропела она, акцент в речи был слышен отчетливо.
Вообще Аои Юраи приходилась мастеру Юхею практически женой, но, поскольку преступному воротиле жены не полагается, до храма они с ним не дошли. Зато воспитывала она его как законная супруга, Эрех не раз становился свидетелем.
– Я по личному делу, апэ Аои, – сказал он, кланяясь в ответ.
Женщина разулыбалась и беспрекословно пропустила его в обсаженный яблоневыми деревьями двор. Эрех прошел вперед, спиной ощущая ее взгляд.
На Аои Юраи он производил то же впечатление, что и на всех женщин в его жизни. Что поделать, если его внешность вызывала у противоположного пола только лютый материнский инстинкт и жалость, а также желание накормить (до отвала) и приласкать (отнюдь не по-матерински). По опыту зная, что все это обязательно закончится неприятностями, Эрех всегда старался держать между собой и женщинами преграду из традиционного астийского этикета. Сложно погладить по голове взрослого человека, который разговаривает в третьем тоне вежливости и, чуть что, склоняется в очередном замысловатом поклоне со специальным значением.
Мастер Юхей сидел в большой комнате и вкушал послеобеденный чай. Стол перед ним был уставлен пирожками, пышками, пампушками и печеньем. Эрехов желудок тут же протяжно напомнил целителю, что последней едой, которую вкушал он, были два мелких яблока в карамели прошлой ночью.
– А, целитель Тьен, доброго тебе вечерочка, – прохлюпал чаем Юхей. С маленькой чашкой он, здоровый, плечистый мужчина типично бандитской внешности, смотрелся уморительно. – Зачем пришел? Вроде ж никто у нас не помирает.
– Я с личным вопросом, – на заставленный стол Эрех старательно не смотрел, но желудок бурно и упорно страдал. – Не за деньгами.
– Да я и не подумал про деньги. Юраи! Неси еще прибор, у нас гость, женщина!
Апэ Аои вынырнула из-за занавески, недовольно махнув юбками, и, судя по ее лицу, а также по тому, как слегка пригнулся Юхей, «женщину» она ему потом обязательно припомнит. Еще раз очень тепло улыбнувшись Эреху, она налила ему полную чашку чая и передвинула поближе все блюда с выпечкой.
– И чего же ты хочешь? – задал вопрос мастер бандит, когда домоправительница вышла.
Эрех отпил чаю, откусил пирожок, чтобы утихомирить бурчание в животе, и произнес:
– Судья Карре. Что вы о нем знаете?
– О покойнике-то? – Юхей хохотнул. – Много чего. Даже платил ему, было дело. За спор о земельном участке под трактир в Мимири. А тебе он зачем?
– Я его вскрывал, – Эрех задумчиво вертел в руках чашку, следя, как темно-золотой чай окрашивает белые фарфоровые стенки. – И кое-что слышал. Личное.
Пристальный взгляд через стол был ему ответом.
– Ты о детях? – внезапно серьезно спросил мужчина.
– А вы знали?
Глава местных бандитов помолчал.
– Скажем так... Он же понимаешь, у нас не жил, брезговал. Судебные дни в уезде два раза в неделю и то, по вечерам уезжал обратно в столицу. И времени ж ему было не жаль! Поэтому я мало что знаю определенно. Кроме одного.
Он тоже покрутил чашку в руках, поставил на стол.
– Только учти, если что – я отопрусь от всего, что сказал.
– Так он же умер! – изумился Эрех.
– Дело не в смерти, мастер, дело в другом. Пару лет назад прошел слух, что появился где-то на юге человек, который может достать то, что другие не могут. Просто вот все может достать или сделать. Я не знаю подробностей, но наш судья прям встрепенулся. У него же, понимаешь, ни жены не было, ни любовницы. Народец-то поговаривал, конечно, но, думали, что он, может, просто женщин не любит или по мужской части там что, мало ли как бывает. И тут наш судья резко снялся с места и рванул на юг.
– А вы откуда все это знаете?
–А ты думаешь, я только чай пью и кости гоняю? Мы ж в двух милях от столицы, мастер, а не на Пустошах. Информацию всегда можно купить, а то, что знают двое, знают все. Вот я и купил – ну, чтобы было чем на судью повлиять, если вдруг что. С ними, с чиновниками, таким как мы можно или дружить, за небольшую денежку, или не дружить, но обязательно с информацией в руках, или вообще не пересекаться. Так вот, что я тебе хотел сказать. Нашел я человечка, который нашел мне еще человечка, который узнал, куда ездил судья-то. И зачем. И знаешь... Я чуть не сблевал. Бывают же такие! И как Боги их допускают, а?
Эреха тоже сильно интересовал этот вопрос последнее время. Настолько, что он всерьез подумывал задать его потом, после смерти, когда предстанет его душа перед ликами всех Двенадцати на Небесном суде.
– Насколько я понял, ему там не удалось, то ли родня настучала в магистрат, то ли сам магистрат задался вопросом интересного человека, исполняющего желания, только вот судья наш вернулся и полгода сидел тише воды, даже временно переехал в служебную квартиру при суде. Никуда не выходил, храмовников пуще моровой язвы боялся.
Эрех машинально потянулся за пирожком и обнаружил, что под увлекательный рассказ опустошил целое блюдо. И даже не заметил. Голова его была занята другим, что-то крутилось в ней, связанное с желаниями, что-то, что он никак не мог уловить или вспомнить.
– Он опять попытался, вы знаете? – оставив ускользающую мысль в покое, Эрех посмотрел в глаза Юхею. – За день до смерти. Собственно и убили его...
– Что, родня ребенка нашла? Молодцы!
– Только вот самих детей, двух девочек, надо забрать. Там... еще был желающий. Я, собственно, за этим и пришел. Вы мне людей не дадите?
– Мог бы и не спрашивать. Ради такого дела я и сам сходить могу, юность вспомнить. Эй, Юраи! Женщина! Да что ж это такое! Вечно ее не дозовёшься, когда она нужна.
Поднявшись со стула с удивительно для человека его масштабов грацией, Юхей нырнул за занавески. Эрех засунул в рот пышку с малиновым вареньем и, пережевывая, задумался. Был ли тот, к кому ездил судья два года назад и тот, кто продал Нору и Ниму, одним и тем же? Если б тут был мастер Рейке, он бы уже целую теорию выдвинул, а так приходилось обходиться своими весьма скромными силами и незначительным опытом.
Дожевав пышку и потянувшись за пончиком, Эрех сообразил, что в доме вдруг воцарилась абсолютная тишина. Тяжкая, настороженная, заставившая его потянуться к серебряному ножу для масла. Что он собирался с этим ножом сделать, Эрех не сообразил. Тяжелый удар по затылку швырнул его в темноту и последнее, что целитель ощутил, была поверхность скатерти, на которую он рухнул лицом.
Дверь в кабинет к Теону Делко Йон распахнул пинком. Останавливать его никто не стал – костюм свой он за это расследование полностью изгваздал и пришлось опять надеть старую форму, которую сидящий в приемной плешивый хмырь узнал даже без знаков различия. И потому на шум и грохот никто не прибежал.
В несколько стремительных шагов сыщик пересек просторный кабинет и небрежным движением швырнул на стол картинку, только что сварганенную им при помощи Глаза и возможностей типографии «Эха Альмейры».
На картинке во всей красе возлежал тул Ойзо, слегка подпорченный неправильным хранением, с отчетливо видимым швом от вскрытия на груди.
Теон вперил взгляд в черно-белое изображение и побелел, как окружающие его стены.
– Ты немедленно отпустишь того бедолагу и объявишь во всеуслышание, что произошла ошибка в опознании, – вкрадчиво сказал Рейке, не сводя с полковника пристального взгляда. – А иначе я с телом на плече иду в магистратский суд и под присягой рассказываю, что ты и твои орлы начудили сегодня у старых сушилен. И как вы собирались надурить магистрата.
Белизна полковничьего лица стала отливать синим.
– Ты знаешь, что старый хрен с тобой сделает, не так ли, Теон?
Дрожащей рукой Делко рванул ворот кителя.
– Он все время был у тебя?!
– Скажем так, – ухмыльнулся Йон. – Вы же сами объявили пятьсот лян награды за тело и убийцу, э? Достаточная сумма, чтобы такой неудачник, как я, приложил определенные усилия.
– И ты нашел... убийцу? – обычно самоуверенный, с громкий голосом, сейчас Теон говорил, чуть ли не клацая зубами.
– Это оказалось интересное дело, – Йон продолжал скалиться, как пес, загнавший вора в угол. – Обманчивое дело. Сначала я нашел жертву, которая вдруг обратилась в преступника. Потом нашел убийцу, оказавшегося жертвой. А потом я стал задавать вопросы и на один никак не могу найти ответа самостоятельно – каким же это образом владелец провинциального цирка вдруг вышел на весь бюрократический цвет столицы? И, знаешь, я так бы и плутал в неизвестности, если б ты не стал вскрывать тело уездного судьи. И меня вдруг озарило – почему ты, почему не магистрат, э?
Следить, как мечется человек, пойманный на горячем, когда-то представляло для Йона удовольствие отдельного рода. Он думал, что забыл это чувство, но глядя на перепуганное лицо, с бегающими глазками и задрожавшими усами, понял – нет. Просто давно не было шанса его испытать.
А самое главное было то, что Теон Делко знал его еще тогда, восемь лет назад, и сейчас – Йон готов был свою единственную шляпу заложить – в полной мере вспоминал все, что тот к нему тогда испытывал, особо не скрываясь: отвращение и страх. Особенно страх, безудержный ужас перед взявшим след псом, остановить которого могут лишь Боги. Вот и теперь у полковника даже губы дрожали, как у готового заплакать ребенка.
– Это не я, – неожиданно тонким голосом пискнул он.
Прям словно мелкий, когда волнуется или возмущен.
– Э?
– Его крышую не я.
– Не смеши меня.
– Это правда! – Делко вцепился в край стола, чтобы скрыть как трясутся руки.
– Тогда кто?
Молчание и бегающие глаза. Йон устало вздохнул.
– Ну, как хочешь, – пожал плечами, взял со стола картинку и сунул в карман, показывая, что собирается уходить, вернее, идти. К магистрату.
– Не... – Делко осекся, внезапно поник и рухнул на стул. – Все.
– Что?
– Все. Я сказал – все! Все, кому он оказывал услуги.
– То есть ты хочешь сказать, что речь идет о круговой поруке клиентов? – Рейке оторопел. – Да что он тогда такое делает? И... Проклятье, Теон, ты что, тоже предпочитаешь детей?! Не бреши, я же тебя лет пятнадцать знаю!
– При чем тут дети? – Делко оторопело моргнул. – Ах, ты про судью... Нет, дело совсем не в детях...
Он снова замолчал.
– Тогда в чем? – эта странная беседа начинала надоедать, но тревога, вызванная признанием, не давала ее прекратить.
– Он... Понимаешь, он исполняет желания...Хотя о чем это я. У тебя же никогда не было желаний. Ты был счастлив! Ты копался в человеческой грязи и крови, потом приходил домой к жене и это делало тебя счастливым! Ты же ничего никогда не хотел, как и все вы, проклятые собаки! И тебе не понять, что значит хотеть чего-то!
– Повремени с истерикой, пожалуйста, – Йон всеми фибрами слышал, как сейчас, там, в Небесном Дворце, в заливистом хохоте заходится Судьба. – При чем тут желания? Мне кажется, ты отклоняешься от темы разговора.
Упер руки в столешницу, навис над Теоном, прекрасно зная, какое впечатление, с его ростом и лицом, при этом производит:
– Или не отклоняешься? Кто он такой – мастер Тулли?
Полковник смотрел затравленно.
– Он исполняет желания, – выдавил наконец. – Я же сказал... Он приходит к человеку и предлагает ему то, что тот давно хотел. Карре вечно скрывал, что его возбуждают только маленькие девочки... А Ойзо было скучно и он пробовал все, чтобы развеять скуку. Ты знаешь, почему отец забрал его из Асталота домой? Они там с приятелями сколотили компашку и ради интереса убили какого-то бродягу. Долго убивали – пару суток. Сын магистрата хотел посмотреть как умирает человек... Гаденыш.
– И ты об этом знал? – неожиданно спокойно уточнил Рейке.
– И я знал, и его отец знал. И про наркотики тоже. И про шантаж. Хотя... нет, вру, шантаж ему был нужен, чтобы покупать наркотики, магистрат урезал содержание и перестал давать ему деньги в руки. Спорю, если б он был жив, следующим желанием было бы – убить отца.
Солнце, перевалившее за полдень, весело заглядывало в окошко, рассыпая по полу теплые пятна света. Интересно, сколько сейчас? Час Собаки или Кошки?
– Ладно, я понял. Приходит некто и предлагает сильным мира сего – хотя, сильные из вас, как из козьего хвоста дудка, – предлагает им исполнение желаний. Я так понимаю, не тех, что загадывают на Первый день года. Ты что просил?
– Тестя.
– Э?
– Чтобы тесть от меня отвязался, чего непонятного?
Сыщик озадаченно моргнул, потом сообразил. Тесть Теона был одним из десяти судей Высшего Королевского Суда.
– Контролировал он тебя, э? Запугивал? А ты сидел и не мог слова поперек пискнуть, потому что он сожрал бы тебя вместе с формой, сапогами и парадным мечом?
Делко полыхнул, белизна щек мгновенно сменилась таким румянцем, что Йон испугался. Как бы не помер, скот, прежде чем признается.
– И что случилось с ним, с тестем?
– Удар хватил...
– Удар, значит. Удар... Удар и желания, – мысли, которые никак не могли оформиться, перекатывающиеся, будто стекляшки в трубе калейдоскопа, сложились. Отчетливо вспомнился Тэфе на краю трамплина, остановившийся взгляд, прикованный к темноте за спинами зрителей. – Дай угадаю. Мастер Тулли – всего лишь чтец из Храма Отца и Матери, со сломанными обетами? Оттуда все его волшебные умения знать, что хотят люди и заставлять их делать то, что они не хотят? Плюс немного связей во всяких интересных местах? Х-хорош... паучище.
– Всего лишь?! – полковник все же сорвался, захохотал, визгливо и тоненько, так, что слезы потекли по лицу. – Он был одним из высших иерархов Храма! Ты бы видел, что он может!
– Да видел я, видел, я ж не ты, и в штабе штаны двадцать лет не протирал, – с досадой отмахнулся Йон. – Я просто одного не пойму, неужели ты так хотел свободы, что не побоялся связаться с безумцем, зная, в какую дыру это тебя приведет? А жертвы? Два трупа – пусть их, мир чище станет, но дети? Ты что, не понимаешь, что жрешь дерьмо и радуешься, будто это мороженое?!
Он не удержался, стукнул по столу кулаком.
– И на что ты надеялся? Что никто не узнает? Смешно. Ты, видимо, толком не имел дела с чтецами, не так ли? Иначе знал бы, что обеты – единственное, что не превращает их в стихийное бедствие. Они же все поголовно сумасшедшие. Он же не просто исполнил твое желание, кретин ты эдакий, он сначала заставил тебя хотеть его исполнения так, чтобы ты сам к нему пошел, да еще и на коленях умолял!
Судя по тому, с какой ненавистью вскинулся полковник, насчет коленей Рейке угадал.
– Твои суждения всегда правильны, да? – прошипел Делко. – Да что бы ты понимал! Всегда думал, что если ты осенен благодатью, все остальные – мусор! Тогда посмотри на себя сейчас! Ты никто!
– Да, я осенен, – если это была попытка оскорбить, то она провалилась. – И знаешь что, друг мой? Я действительно считаю вас всех мусором. Потому что я-то знаю, зачем я тут. А ты? Какого ты торчишь здесь с утра до ночи, э? Пенсию высиживаешь? Награды? И мусором, конечно, никого не считаешь? Тогда скажи, сколько трупов тебе надо принести, чтобы ты понял, ничтожество, где предел допустимого? Сколько еще? Пять? Десять? Скажи мне! Скажи мне число!
Он все же сорвался на рык, от которого дрогнули стены, а Теон, секунду назад такой уверенный, вжался в спинку стула. Пришлось выдыхать, пока не вцепился ему в горло.
– Но ты не бойся, старик, – он похлопал его по плечу, выпрямился и пошел к двери. – Хоть я и никто теперь, но с правом на свидетельствование в суде. Судебные чтецы, знаешь ли, великая штука. Думаю, мы с тобой еще увидимся. У подножья, так сказать, правосудия.
Широко ухмыльнулся, глядя, как смысл его слов отражается на щекастой полковничьей морде, и вышел в коридор. Плешивый хмырь за конторкой сидел, пригнувшись, явно подслушивал под дверью.
Йон сосредоточился, отгоняя произошедшее в дальний угол памяти. Кажется, он совершил большую ошибку, послав мелкого в Товайхо за информацией. Очень большую. И теперь должен был поспешить.
