Текст книги "Ищейки: Часть первая (СИ)"
Автор книги: Александра Кессель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– И нашли его на дороге к Товайхо, – сыщик задумчиво пролистал отчет обратно. – Ты откуда знаешь?
– Там были первичные протоколы и мне дали их посмотреть, – сознался Эрех. – Ну, я и переписал для вас все, что там было. Нашли голого, в одних подштанниках, на теле следы крови, но вокруг ее не было.
– Значит, перенесли.
– Похоже на то.
– Так же, как и покойного Ойзо.
– Похоже на то.
– Это уже интересно, – Рейке задумчиво поглядел в текст, потом встал.
Аккуратно закрыл отчет, положил на край стола бумажную папку. Снял одну корзинку с другой, принес чашки для еды. Даже они указывали на то, что в доме обитает не просто закоренелый холостяк, а очень одинокий человек. Одна – металлическая армейская из походного набора, у Эреха во время его карьеры военного целителя Боятской кампании тоже такая была. Вторая – фаянсовая, в кувшинках, со щербатым краем и трещинкой.
– Это уже интересно, – повторил сыщик, снимая крышки с корзинок и раскладывая по чашкам ячменную кашу с тыквой и рубленую жареную курицу в соусе. – Если мы с тобой раньше предполагали, что имеем дело с единичным актом, возможно, связанным с насилием над девушкой, то теперь картина-то совершенно другая. И даже шантаж может быть совершенно не при чем. Потому что я просто не представляю, что может связывать уважаемого судью городского уезда с сыном магистрата, который всего чуть больше года назад вернулся в Альмейру. А ты? Ты чего не ешь? Бери ложку и жуй, я на двоих покупал.
Эрех послушно принялся за еду. Некоторое время они молча ели, он медленно, мастер Рейке – целеустремленно, как мельница. Потом Эрех решился.
– Я там еще кое-что не записал. Я... Я ему руку осматривал и нашел на тыльной стороне ладони укус, а между пальцами были волосы, – он сунул руку в карман и выложил на столешницу длинную серебристую прядь.
Рейке, не переставая жевать, взял их в руку. Излишней брезгливостью сыщик, судя по всему, не страдал.
– Еще одно подтверждение севрасского следа, – кивнул он. – А что с укусом?
– Вот тут, – Эрех показал на своей руке. – Отчетливый и очень глубокий, чуть ли не насквозь. Старый – ему не меньше пары суток. Вы же понимаете, что это значит?
– Понимаю, – Рейке кивнул, помрачнев. – Вот тебе и связь – еще один любитель изнасиловать, э? Если я не ошибаюсь, судья наш был совершенно не женат. Работал много, понимаешь ли. И чей укус? Мужской, женский? Только не говори мне, что ты не замерил, док, ни в жизнь не поверю. С твоей-то дотошностью до анатомии и вскрытий.
– Замерил, – Эрех опустил голову, глядя в стол, машинально отметил длинную занозу на гладкой древесине. И отколотый с краю сучок. – Вы правы.
– И что? – поторопил его Рейке.
Эрех поднял голову, посмотрел сыщику в глаза. Говорить было противно.
– Он маленький. Узкая челюсть, мелкие зубы.
И увидел, как и без того светлые глаза побелели от внезапной догадки.
– Это детский укус, мастер. Жертвами были дети.
Глава 5. Павильоны чудес
Коляска уныло тряслась на камнях, послушно трюхала серая лошадка. Йон держал поводья, сбоку, погрустневший, скукожился док.
Проклятое средство передвижения обошлось аж в пять с половиной лян за ночь. Деньги Рейке, скрипя зубами, пришлось выскрести из своего кармана, поскольку в кармане мелкого осталось только на то, чтобы не протянуть ноги с голоду. А выбора не было. Если уж объединяла обоих покойников, помимо склонности к извращениям, еще и привычка брать наемные коляски у Северных ворот...
Они действительно нанимали их в одной конторе. Не опасайся Йон даже в мыслях поминать Рукокрылую, то сказал бы, что это Судьба постаралась. Владелец вспомнил и привлекательного юношу в университетской форме, и пожилого мужчину в дорогом костюме. Оба стали наведываться к нему примерно полтора месяца назад, раз в два-три дня, коляски брали на ночь и ездили строго в Мимири. Последний раз в те самые ночи, когда каждый из них и сдох.
Туда им, мразям, и дорога. И чтобы переродились с полным искуплением. Безногими, слепоглухонемыми идиотами.
За двадцать лет лет работы среди всевозможных порождений криминального мира Альмеррайда Йон повидал многое. Такое, о чем и вспоминать-то было противно, не то что рассказывать. Но вот любители детей встречались редко, всего лишь трижды. Первый был в самом начале карьеры, когда самому-то Йону едва исполнилось семнадцать и следствие вел не он, а его наставник. В памяти осталось только ощущение омерзения, будто на улитку наступил. Маленький щуплый человечек, эфесский купец, признавался без всякого принуждения, рыдал и пытался оправдать свои действия, покупку пятилетнего мальчика у бродяг, тем, что собирался его любить. Мол, мальчику лучше с ним, чем на улице или под мостом. Наставник дословно записал эти излияния и передал по инстанциям. Развращение детей – преступление храмовое, а не светское, оно попирает основы и карается по закону Матери и Отца, а те не страдают ни недостатком воображения, ни излишками сочувствия.
Во втором случае Йон разбирался лично. Он тогда нечасто первым испрашивал справедливости, полагая, что ее и так ниспошлют, если будет необходимость. Но, оказавшись в подвале, где сотрудники магистрата вынимали из земли восемь полуразложившихся детских тел со следами зверских пыток, не удержался. Не смог удержаться. Оторванная голова украсила алтарь, а глава маленького храма в Алессо признался, что счастлив не принимать решения, потому что такие бездны человеческой аморальности ему не ведомы.
После третьего раза Йону еще полгода снились кошмары. Трущобы Асталота совсем не то, что в Альмейре, столица все же озарена благословением Короля, проще говоря, она безопаснее. А вот древний порт способен удовлетворить любые желания. Единственное место под Небом, где нет запретов, где можно найти все, были бы деньги. Дом вдовы Рино, например, предлагал детей. Любых и для любых нужд. Йон, помнится, почти сутки читал клиентскую документацию, то и дело глядя на связанную старушку, более напоминавшую одуванчик, чем кровавую тварь, и шерсть на загривке вставала дыбом. Хотелось не просто убивать – хотелось рвать руками, наживую. Ворованные младенцы для игры «в хирурга» для богатой супружеской пары. Мальчики не старше семи лет для шестидесятилетнего ростовщика, поставки продолжались более трех лет. Десятилетняя астийская девочка для второго помощника магистрата, которую тот изнасиловал и убил. Комнаты с детьми, куда допускались постоянные клиенты. Любые желания кровожадных безумцев. Помощника Йона, помогавшего разбирать архив, несколько раз выворачивало наизнанку. Рейке тогда таскал вдову за собой, чтобы жаждущие возмездия храмовники не растерзали ее раньше, чем она сольет ему всю сеть. Он помнил череду ночных арестов, когда всех, кто был связан с этим делом, клиентов и посредников, вытаскивали из постелей и волокли в городскую тюрьму, осажденную требующим правосудия людьми. Помнил массовую казнь, когда впервые за более чем сто лет сам Верховный настоятель воззвал к Псоглавцу, публично, на главной площади, на глазах у всего города. И особенно отчетливо Йон помнил, как в абсолютной тишине невидимые псы Горо заживо рвали привязанных к столбам, лишенных голоса преступников. Божественная справедливость, непонятная непосвященному разуму, два ряда ищеек в серой форме и воздетые к небу руки старика в золотой маске собаки. Ни разу за все последующие годы Йон не посчитал это неправильным.
И сейчас, глядя на пробегающие мимо стволы кипарисов, он думал, что, вполне возможно, история решила повториться. Слишком многое указывало на это. И полтора месяца поездок за две мили от города сразу двух незнакомых между собой людей. И, разумеется, способ, которым их убили. А еще то, что про судью никто ничего плохого не мог сказать, а вот про тула Ойзо – могли. Хотя бы Йон и Эрех. Как-то слишком последовательно прогуливался покойный в ту сторону, где приличному сыну уважаемого человека нечего делать.
– Эй, мелкий! – Йон выдернул Эреха из унылого состояния.
– А?
– Не нюнь.
– Чего?
– Сопли подбери. И ответь мне на один вопрос.
Он на дока не смотрел, но кожей ощутил, как тот занервничал. И ожидаемо пискнул:
– Какой?
– Объясни-ка мне, чего ты забыл тут, среди ночи? – Йон обвел рукой окружающий их вечерний пейзаж: серые кипарисовые стволы, теряющиеся в чернеющем небе, мягкий ковер из опавших иголок, темнота, тишина и жуть, особенно для трясущегося зайцем дока, размером с того же зайца.
– Ээээ...
– И не юли, – строго добавил Йон, подумал, и применил запрещенный прием. – Если мы с тобой в этом деле напарники, то вранья между нами быть не должно. Согласен?
Наивный младенец убито вздохнул и уши повесил. Посопел, собрался с силами, потом что-то прошептал себе под нос.
– Э? – расслышать жалкий писк Рейке не смог бы при всем желании.
– Я... это...
– Смелее, док!
– Я... – он даже зажмурился и Йон слегка забеспокоился. Чем он там занимается, по ночам, в женские бани подглядывает?
– Я... Я – штопальщик!
Над вечерним лесом повисла тишина.
– Ты?! – Рейке несколько секунд ошеломленно молчал, а потом расхохотался.
Глаза у мелкого стали круглые-круглые, а лицо обиженное-обиженное.
– Чего смешного-то? – буркнул он уже нормальным голосом. – Работаю на Красное братство, почти год. Эй! Хватит смеяться! Это, между прочим, невежливо!
Йон покивал и согнулся от нового приступа хохота. Очень уж не вязался похожий на девичий колокольчик но-Тьен с рискованной и запрещенной деятельностью подпольных бандитских лекарей.
– А чего так далеко-то?
– А кто бы меня поближе взял бы... – уныло и по-взрослому ответил док и вздохнул.
Тоже верно. Кому нужен ушастый целитель сопливого возраста, когда половина столичных преступников пользуется услугами подпольных кабинетов при госпиталях, оборудованных по последнему слову науки, причем принимающие там личности – бандиты почище их же собственных клиентов. Штопальщики или, по-другому, черные лекари, очень денежный бизнес с очень высокой и жесткой конкуренцией.
– Меня приятель пристроил, его брат состоит в банде у мастера Юхея. Он выкупился в прошлом году и на свое место предложил меня, – признался Эрех. – А что? У них в уезде довольно тихо, братство контролирует только тракт да всю эту сопутствующую коммерцию – гостиничные дворы, игорные домики. По-серьезному режут редко, меня обычно для такого специально вызывают, да еще раз в неделю хожу на прием, для всех. Вот и в ту ночь... Зато платят неплохо.
– А по тебе и не скажешь, что вообще платят, – сказал Йон, намекая на протертые локти старой тужурки и обтрепанные по низу брюки.
– Так я ж эти деньги не трачу! – возмутился мелкий. – Я коплю на выкуп. И на то, чтобы вернуться на учебу в Университет. Мне ведь, вообще-то, повезло, что Храм меня в Чистое Сердце продал.
– И много уже накопил?
– Примерно седьмую часть, – хлюпнув носом, признался Эрех, и оглушительно чихнул.
Йон щелкнул поводьями, подгоняя лошадь, и прикинул. Средние расценки целительских услуг он знал, тем более, что Лааль не был такой уж глушью, а Красное братство не страдало от нищеты. Седьмая часть. Выкупная стоимость устанавливалась Храмами самостоятельно, исходя из ценности и мощи дара, а также количества посвященных. Самые низкие цены у Матери и Отца, а вот ищейки Псоглавца – бесценны, в том смысле, что оттуда или выносят в погребальной урне, или изгоняют за слом обетов. Третьего не дано.
А ведь и не скажешь, что этот сопливый щенок дорого стоит или у него есть какие-то особые целительские дары!
– А почему такая цена-то, э?
Мелкий засопел. Йон уже подумал, что не ответит, но Эрех все-таки признался:
– Я человека исцелил. Во время Боятской компании, генерала но-Ферра. Ему взрывом ногу оторвало и я ее того... прирастил.
Если бы сейчас с ясного неба грянул гром и в блеске молний явился сам Отец-Небо, Йон бы и то меньше удивился. А так он только рот раскрыл и на несколько секунд забыл, как дышать.
– Это было один раз, – торопливо пояснил мелкий, заглянув ему в лицо. – И то, случайно. Я просто очень испугался, что он умрет, там было столько крови, вокруг все взрывается, земля с небес сыпется, все трясётся, да еще пираты взяли три первых окопа. И я почему-то решил, что если с генералом что-то случиться, то нам конец, испугался до жути. Ну и... Но мне еще шестнадцати не было, так что не надо смеяться! Зато Храм тут же меня с островов вытащил, до того, как следующий снаряд в следующем бою попал бы уже по мне.
И цену выкупную взвинтил, конечно же. А также стоимость самого Эреха но-Тьена как работника. Меньше всего Йону хотелось посмеяться с этой истории.
– Да уж, повезло, – справившись с эмоциями, пробормотал он, покосился на целителя. Вечер был зябким и тот приподнял воротник тужурки, сделавшись еще больше похожим зайца. Тощего, несчастливого и забитого. И точно не похожим на святого. – Лучше оставим в покое твое прошлое, пока я еще чего-нибудь не узнал. Ты мне вот что скажи – если мы в Красном братстве спросим про судью Карре, нам расскажут? Как у тебя там связи, наладились, за год-то?
– А зачем вам? – Эрех тут же переключился, голос окреп. Забавная у него манера, практически сразу забывать неприятное, если под нос подсовывают очередную загадку. Крепкий парень, с виду и не скажешь.
– Ты карту уездов помнишь? Куда входят Мимири и Товайхо? – Эрех похлопал глазами, потом, сообразив, встрепенулся, хлопнул себя уже по лбу. – Именно, в Лаальский городской уезд. Если в лесу по дороге на Товайхо вдруг оказываются два голых тела, оба из которых любили скататься ночью в Мимири, а второе при жизни еще и принадлежало судье Лаальского уезда, кого лучше спрашивать про темные делишки судьи, э? То-то же. Поработаешь со мной еще с месяц и станешь мыслить как нормальный человек. Так как у тебя отношения с мастером Юхеем? Если спросишь, расскажет?
– Ну, выгнать точно не выгонит, – философски заметил Эрех. – Где он найдет себе второго целителя, готового за такие деньги раз в неделю пешком таскаться из столицы в деревню?
– Тоже верно, – согласился Йон и еще раз щелкнул поводьями.
Лес закончился. Кипарисовые стволы расступились, выпуская из серых стен на волю. Дорога вывела на высокий бугор, с которого, вниз, открывался широкий вид на окончательно погрузившуюся в сумерки Красную долину. Будь сейчас утро, Йон с доком увидели бы и Красное озеро у горизонта, и густую зелень, окружавшую Лаальский тракт. В темноте же только сияла редкими зажжёнными огнями Мимири, чуть дальше – маленькая деревушка Товайхо, да совсем вдалеке, ярче и гуще, городок Лааль, последний крупный населенный пункт торгового пути перед Альмейрой. А в самом низу, в окружении костров, раскинулись яркие цветные шатры и расписные кибитки.
– А это что такое? – изумленно спросил Йон, ткнув в них.
Эрех приподнялся в коляске, вглядываясь. Перед входом на импровизированную площадь кто-то установил импровизированные ворота с натянутым полотнищем, но букв темноте было не разобрать. На освещенной территории сновали толпы нарядных людей, а перед всем этим теснились, привязанные к ограждению соседнего поля, верховые лошади, телеги, повозки и такие же, как у Йона и Эреха, наемные коляски, указывавшие, что их пассажиры прибыли из столицы.
– Я знаю! – Эрех прищелкнул пальцами, резко развернулся, едва не свалившись на землю. – Я вспомнил! Той ночью, когда я нашел ваше объявление, там были афиши! Сейчас, как же это...а! Павильоны диковин и чудес мастера Тулли!
Йон, не отрываясь, смотрел вниз. Павильоны чудес, значит. Ну, что же. Кажется, вот оно, начало конца.
Дерни за веревочку, мастер, дерни. Тайна и раскроется.
Павильоны чудес, пространство, сформированное из шатров и кибиток, производили ошеломляющее впечатление. Городок в городке, улочки, площади, домики, все не настоящее, искусственное, а вот надо же. Флажки, фонари, костры в огромных жестяных курильнях, которые обычно используют в траурные месяцы для жертвоприношений, а не для увеселений, лотки, на которых продают жареные лепешки, зимние яблочки в карамели и мелкую рыбу во фритюре. Разноцветные щиты с афишами, разодетые толпы гуляющих и раскрашенные лица актеров, а перед всем этим – гигантское полотно с разноцветными буквами. Павильоны диковин и чудес мастера Тулли.
Коляску они пристроили в общем ряду, но так, чтобы в нее можно было без помех запрыгнуть и уехать.
– И запомни! – мастер Рейке прихватил Эреха за плечо.– Мы с тобой – репортеры «Эха Альмейры», приехали поглядеть, о чем бы написать в нашу газету. Это чтобы не возникало сомнений, что тут делают два явно не состоящих в родстве мужика и почему они задают вопросы. Я – главный, ты – стажер в редакции. Усек, э?
Эрех кивнул.
– Смотри в оба, на рожон не лезь. Я думаю, что убийца тут. Севрассец в национальном костюме может затеряться только в двух местах, либо в воровском притоне, либо в цирке. Так что будь внимателен и осторожен. Ему тебя зарезать проще, чем руки вымыть.
А потом бросил его стоять посреди толпы по ту сторону ворот и растворился в темноте. Просто замечательно! Эрех нащупал в кармане проверенный флакон с перцовой настойкой и решительным шагом уверенного в себе человека направился к первому шатру, на котором значилось «Женщина-змея». Вход, естественно, был платным, но Эрех туда и не стремился. Бродячие цирки и павильоны уродцев не были для него чем-то новым или неизведанным. Как раз в период между Боятской кампанией и постоянной работой в тюрьме он умудрился пару месяцев подрабатывать в одном таком. Естественно, в обход храмовой казны. Нечего им.
На самом деле неприязни к Храму он не испытывал, да, собственно и не мог. Уединение от Страдания, место, в которое его забрали в пятилетнем возрасте, было ему роднее, чем семейное поместье, хотя традиции и обычаи семьи он помнил. После выпуска его практически сразу продали в штат военных целителей и отправили на острова, поэтому семью он смог увидеть только после возвращения. Постаревшую мать, совсем не похожую на ту, что осталась в его памяти, седого отца, возмужавших старших братьев. Они-то были настоящими астинэ, высокими, красивыми, с длинными волосами, заплетенными в традиционные косички. Прирождённые воины, истинные первые дети Богов, совсем не как он, маленький, тощий, с девчачьей физиономией и вечно обритой головой – по храмовой привычке, от вшей. С тех пор к семье он ездил раз в год, на семейную встречу нового года и было ему там... странно. У него не было ощущения дома, он так часто переезжал с места на место, повинуясь велению храмовых отцов, что сам храм – любой из них на обширных территориях Альмеррайда – и был тем местом, которое ближе всего было к его пониманию этого слова. Пространство, заполненное воздухом и светом, статуи Исцеляющей Наэмы в окружении бесчисленных свечей и корзин с персиками, бронзовые курильни на высоких ножках. В храмах ему было спокойно. Там он мог сесть перед алтарем и мысленно спрашивать Богиню, как ему дальше поступить. Именно туда он ходил, перед тем как принять решение стать черным лекарем. Именно божественного одобрения ждал. Мнение жрецов и политика Храма его интересовали куда как меньше. И именно поэтому он никогда не считал предательством свое желание выкупиться. Ведь, будучи свободным, он не отступит от принятых обетов, как не отступал от них никогда, даже когда помогал делать аборт акробатке из цирка. Это было ее решением, а его обязанность – не дать человеку умереть. Облегчить боль. Вылечить болезнь. Все просто, на самом деле.
Эрех свернул между шатрами, ища, что могло бы дать ответ на заданные вопросы. Мастер Рейке полагал, что следы того, кто же был ночью в доме тула Ойзо и кто укусил судью Карре ведут сюда. Логично, учитывая, что вряд ли в самой Мимири есть люди, способные торговать детьми. Да от одной мысли мерзко становится!
Вообще конечно, каким образом он должен искать способы купли-продажи детей, Эрех не имел ни малейшего понятия. Как и о том, каким образом все эти безумные люди находят тех, кто готов их продать. Бродяги понятно, но через цирк? Походив кругами позади расставленных шатров, но-Тьен решил зайти с другого конца, с убийцы. Все же севрассэ в цирке обнаружить куда как проще, мастер Рейке прав.
Он выбрался на центральные «улицы» и снова огляделся. Павильоны с представлениями были расставлены по периметру, так что обойти их всех, не пропустив не одного, невелика задача. Посчитав, что среди женщин-змей кота точно быть не может, Эрех потратил мелочь на палочку яблок и побрел вдоль левой стороны.
Следующим шел шатер с непонятным названием «Девушка одна из двух» в который тянулась очень длинная очередь. Вставать в нее он не стал, но походил вокруг, прислушиваясь к разговорам ожидающих людей. Больше всего обсуждали павильон магии и большое представление, которое обещали начать через час, в главном шатре. Покрутившись еще немного, Эрех убедился, что ничего интересного больше не услышит и пошел поглядеть на павильон магии. Во-первых, раз уж там столько народа, а во-вторых, было любопытно, что за магия такая. Настоящие маги, чуждая раса времен Магической войны из Блуждающего дола, полностью исчезли более двух веков назад, а то, что называли магией теперь, больше напоминало раздел науки и техники. Творить настоящую магию людям не под силу, это известно.
Но до места он не дошел. Отвлек плач, раздавшийся из-за ящиков в узком проходе между двумя кибитками и полотняной стенкой обиталища какой-то «Провидицы Маэ». Эрех свернул в темноту и обнаружил источник – маленькую, лет семи девчушку с разрисованным личиком. Она забилась в тень за ящиками и горько плакала, прижимая к себе тряпичную куклу. Слезы размазывали краску, изображающую неведомого зверя.
Мысль о том, что он, кажется, нашел возможного ребенка мелькнула и пропала на задворках сознания.
– Привет, – как можно дружелюбнее сказал Эрех, присаживаясь на корточки, – ты чего это тут?
Она не ответила, крепче прижала куклу к себе и попыталась спрятать лицо в ее нитяные волосы. Рыдания стихли, видимо, плакать перед чужим человеком ребенку не хотелось.
– Не говоришь с незнакомцами? – догадался целитель. – Правильно делаешь. Тогда давай меняться. Ты мне расскажешь, почему плачешь, а я тебе скажу свое имя и дам вот это.
Он протянул ей палочку с яблоками в карамели, из которых успел сжевать только два.
– Ну как? Идет?
Она снова промолчала, только в упор смотрела на Эреха большими черными глазами из-под длинной русой челки. Пристально и недоверчиво разглядывала его лицо и думала. Потом, видимо решив что-то для себя, переложила куклу в левую руку, а правой приподняла подол длинного платья, явно с чужого плеча. Худую детскую ногу украшала огромная кровоточащая ссадина, от колена до щиколотки, типичный след удара плеткой или хлыстом для лошади.
Эрех мысленно пожелал тому, кто это сделал, всех благ и крепкого здоровья. В следующей жизни. Его спина привычно заныла, вспоминая собственный опыт.
– Ладно, – вслух сказал он. – уговор так уговор. Держи. И, между прочим, я Эрех.
Маленькая грязная лапка выхватила у него яблоки.
– А ты?
Девочка опять не ответила. Он посмотрел на ссадину, выглядывающую из-под ветхой ткани и подумал, что это, в сущности, пустяки. Немного усилий. В конце концов, если он за деньги держит банкиров, которым вправляют полученные спьяну открытые переломы и лечит бандитов, порезанных в кабацкой драке, помочь одному несчастному ребенку труда не составит.
– Сейчас я тебе покажу чудо, – заговорщицки подмигнул но-Тьен. – Ты только не пугайся, может показаться, что горячо.
Он встряхнул кистью, расслабляя мышцы, потом накрыл пальцами рану, практически прикасаясь к рассеченной коже. Сосредоточился.
– Грабли убрал от моей сестры! – просвистело за спиной, крепкая рука ухватила Эреха за ворот и опрокинула на спину.
Над ним, сгорбившись и полыхая яростью, стоял парень примерно его возраста.
Высокий, жилистый, в черном атаи с широким поясом. Бритые виски покрывали вязи татуировок, выбеленные волосы собраны на затылке в длинный, до талии, хвост. Севрасский кот собственной персоной. Убийца.
Сердце подскочило к горлу, а потом ухнуло куда-то в область мочевого пузыря и там затерялось. Перед глазами Эреха блеснул и замер, готовясь укусить, изогнутый как коготь нож с кольцом на рукояти. Девочка, имени которой он так и не узнал, испуганная резкими действиями брата, уронила в пыль палочку с яблоками и вновь заплакала.
И тут целитель разозлился. Ярость, которая копилась в нем все это время, ярость на себя, на влиятельных покойников, которые жили, нарушая все основы, ярость на людей, торгующих детьми и наркотиками, и на этого парня, который, стараясь защитить сестру, наворотил такого, что не передать словами. Ярость на весь мир, в котором плачет ребенок. Потому что если и было что-то, чего Эрех но-Тьен не выносил, так это когда обижают детей.
Сердце вернулось на место и забилось ровно, будто на работе в госпитале.
Правой рукой он перехватил запястье с ножом, а левую поднял, чтобы задравшийся рукав обнажил клеймо – вытатуированный персик с листьями и цветами, символ Наэмы. За попытку нанести себе такой же просто так до сих пор отрубали руку.
– Я целитель, – злым голосом сказал он незнакомцу. – Твоя сестра плакала и я пытался сделать то, что необходимо в такой ситуации – успокоить и помочь залечить рану. Но ты, конечно, все и сам исправил, поздравляю.
Парень растерялся, не ожидая подобной реакции, и, пользуясь этим, Эрех оттолкнул его в сторону и снова сел, склонившись над девочкой. Яблоки спасти было нельзя, густая пыль плотно облепила карамельные бока.
– Я тебе новые куплю, – посулил но-Тьен, – ты только не плачь. Или вон, твой брат купит. Кстати, он и правда твой брат?
Она всхлипнула и закивала.
– Тогда давай вылечим ногу, – он опять привычно расслабил мышцы, накрыл рану, сосредоточился.
– У меня нет денег... – рыкнул было все еще растерянный севрассэ, но Эрех только цыкнул на него и закрыл глаза. Он не терпел вмешательства в процесс исцеления
Жар разгорелся в области солнечного сплетения, в темноте под веками багровые линии принялись чертить контуры раны. Ссаженная кожа, с почерневшим от запекшейся крови краем, середина раскорябана и кровоточит, особенно там, куда пришлось максимальное усилие от удара. Расплывающийся вокруг синяк, уже явный, черный. Жар заполнил грудную клетку и потек вперед, в кончики пальцев, еле прикасающихся к краям раны. Вспышка света под веками.
– Вот и все, – довольно улыбнулся Эрех, отнимая руку и снова привычно ей встряхивая.
Пять красных точек на тех местах, где были его пальцы. И гладкая, нетронутая поверхность кожи, лишь грязные разводы вокруг. Стоящий за спиной севрасский кот, опаснейший убийца, по-детски ойкнул.
– Теперь не болит? – девочка, недоверчиво разглядывавшая исцелённую ногу, вскинула на него глаза, замотала головой. – Вот и хорошо. Давай, успокаивайся, и пошли, я тебе яблок куплю.
Чтобы встать на ноги, пришлось приложить усилие, голова кружилась и мутило. Забавно, что когда он прирастил безо всякого следа ногу генералу но-Ферра, такого не было. А вот привычное исцеление небольших травм всегда вызывало и головокружение, и тошноту.
– У меня нет денег, чтобы заплатить за это, – севрассец очнулся, вновь заговорил зло, даже с ненавистью.
– А у меня нет сил с тобой перепираться, – устало махнул рукой Эрех. Следом за тошнотой подошла и привычная апатия. Целительство потому-то так недешево и стоит. Как и целители. – Я еще не озверел до такой степени, чтобы требовать денег за лечение следа от удара на ребенке. Так что, прости, но мне не до твоей благодарности.
– А я и не благодарен!
– Ага. Я слышу.
Чуть пошатываясь он побрел наружу, пытаясь вспомнить, где видел торговца горячим гранатовым соком. Самое то сейчас было бы. Ну и что, что денег почти нет, помнится, дядюшка мастера Юхея страдает застарелым геморроем, вполне можно будет сходить пешком эти две мили в неурочное время...
Крепкая рука вновь поймала его за шиворот, только в этот раз, чтобы не дать упасть и усадить на ящик, а не для того, чтобы уронить.
– Тебя шатает, целитель.
– Это бывает, когда лечишь, – отозвался Эрех, глаза закрывались сами собой. – Сейчас пройдет. Только посижу вот...
– И всегда с тобой так? – парень говорил недоверчиво, но злость из его голоса ушла.
– Со всеми так. Ну, может, кроме Верховного и королевских целителей. Хотя я точно не знаю, ни разу их не встречал. А что? Беспокоишься?
– Вот еще! Просто если ты тут навернешься в толпе, тебя или затопчут, или ограбят. Ты себя-то со стороны видел?
Видел, видел. Но и тебя тоже.
– Меня зовут Эрехом, – будем знакомы, что называется. – Я говорил твоей сестре. А вот свое имя она мне не сказала.
– Потому что она у меня не говорит, – неохотно пояснил севрассец.
– Вообще?
– Да. Немая, с рождения, – он присел рядом и вздохнул. – Ладно, псы с тобой... Ее Нимой зовут, ей семь с половиной лет. А меня Тэфе и мне восемнадцать. И мы оба с Белых гор.
– Да, я это уже понял, – тошнота уходила, забирая с собой своих товарок, но вот страх не вернулся. Не вызывал его сидящий сбоку восемнадцатилетний парень Тэфе с Белых гор. А уж его немая сестренка тем более. А вот желание оживить покойных Ойзо и Карре, отпинать ногами да сдать обоих в псарню для наказания – было. И еще какое.
И мучал вопрос, как объяснить все, что сейчас вертится в голове, мастеру Рейке.
– И что вы тут делаете, так далеко?
– Деньги зарабатываем, что же еще. Родители умерли, а сам я мало что умею, кроме этого, – нож перекувыркнулся в воздухе и вновь, как заговоренный, лег рукоятью в ладонь. – Вот мы тут... А ты?
– Я? – после всего случившегося легенда про двух репортеров рассыпалась прахом. – Я с приятелем пришел. Он работает репортером в «Эхе Альмейры», ему надо что-то для репортажа, а я за компанию, ему редакция коляску вон выделила, казенную. Бесплатно.
Эрех сам себе удивился, как складно он врал.
– На большое представление хотите? – Тэфе убрал нож за пояс, сунул руку в карман и выудил оттуда два билета, напечатанных на плохой бумаге. – На. Это тебе и твоему другу.
– Зачем? – Эрех изумленно повертел бумажки. Два ляна, однако.
– В благодарность, – кот соскочил на землю и вдруг поклонился, низко. И сестру в спину толкнул. – Кланяйся, мелочь. И спасибо тебе, мастер.
– Да ладно, я же сказал... – Эрех растерялся.
– Ничего. Ну, нам пора, сейчас выступление. И ты тоже не опаздывай, – брат с сестрой повернулись и направились к выходу.
Но через пару шагов Тэфе остановился, обернулся и, словно решившись, спросил.
– Мастер, а ты можешь... У меня есть еще сестра, ей десять и на нее напали. С тех пор она плохо спит, ей снятся кошмары, она кричит по ночам. Ты... ей можно помочь?
