Текст книги "Контракт на молчание (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
В общем, попытка Клинта обнять меня в душе заканчивается душераздирающим воплем. В итоге он выскакивает из кабинки как был, в пене, поскальзывается на плитке и растягивается во весь рост. Благо нам обоим хватает чувства юмора просто посмеяться над этим и завалиться смотреть фильм. А я испытываю чувство мрачного удовлетворения: пара таких вот уютных дней, и я опять приду в норму и забуду о Бриттани Лоуренс. Стоп! Я аж подтягиваюсь повыше на локтях. Спустя пару дней, может, и буду, но затем мне лететь в Эмираты.
– Эм, Клинт, – начинаю я хрипло. – У меня намечается командировка, по итогам которой я либо останусь в компании, либо нет.
– Сколько тебя не будет? – хмурится он.
– Пока расчет на двое с половиной суток и перелет до Дубая и обратно. Четыре-пять дней. Может, тебе съездить на континент? Возьмешь машину…
– Вэл, – улыбается он. – Я большой мальчик. Не пропаду.
– Не хочу, чтобы ты скучал.
Я сажусь на колени и тянусь к нему, чтобы потереться носом о щеку. Но только дотрагиваюсь – кривлюсь от боли.
– Тебе нужно перетерпеть и смазать это спиртом, иначе в Эмираты придется лететь с облезшим носом, – подсказывает Клинт.
Грустно хлюпнув носом, я вздыхаю и отсаживаюсь на безопасное расстояние. На экране ноутбука продолжают носиться какие-то мужики с полным денег кейсом. Судя по любимым фильмам Клинта, кейс этот побывает теперь в самых странных местах и окажется вовсе не там, где ожидаешь. Я расслабленно обнимаю себя руками, закидываю ноги на колени Клинту и улыбаюсь. Как приятно, когда все предсказуемо. Ну скажите же, ну?
За следующие несколько дней событий было и много и мало. Эперхарт перед вылетом в Эмираты гонял меня и в хвост и в гриву, явно вынуждая отрабатывать косяк. Запомнилось всего три вещи. Первая: брифинг менеджеров, которого я боялась как огня, сразу после юбилея компании да в отсутствие Сибил прошел откровенно вяло. Вторая: Элейн переселилась к нам в кабинет менеджеров. Третья: Эннис. Не спрашивайте, одного имени тут вполне достаточно.
Она оказалась мегерой, истинным монстром в юбке. Даже Сибил не сумела за все время доставить мне столько проблем, сколько секретарша босса! Перед поездкой в Эмираты я была вынуждена усвоить, уловить и уточнить миллион и один нюанс по работе и, наученная горьким опытом самостоятельности, рисковать более не собиралась. Но, вопреки этому, пробиться в кабинет Эперхарта стало попросту невозможно. Эта стерва мастерски координировала работу нашего CEO так, чтобы не оставалось свободной минутки, а ежели таковая вдруг находилась, то упаси боже помешать начальственному отдыху! Она следила даже за его звонками, прости господи.
Я быстро осознала, какой была наивной дурочкой, когда притащила в кабинет Эперхарта доктора Челси. Будь Эннис в тот день на своем законном посту, и я была бы освежевана на месте в ту же минуту. Она искренне напомнила мне дракона, защищающего честь девицы.
В понедельник я откровенно паниковала и дергала Боуи и Коннора. Во вторник пришлось подключить еще Элейн и ее успокоительные. Был введен запрет на кофе. А в среду, когда количество нерешенных вопросов достигло критической массы, а дело отчетливо запахло керосином, под конец рабочего дня я самым наглым образом покинула территорию компании, вышла на парковку и попросту заблокировала машину Эперхарта.
Выйдя из ворот «Айслекс», босс обалдевает от моей наглости, но затем расплывается в довольной улыбке.
– Молчите. Я не нашла иного способа похитить вас из-под надзора вашей ме… секретарши, – и спешно добавляю на всякий: – Сэр.
Однако Эперхарт трагичностью моего положения не проникается.
– Убирайте машину, – велит он.
– Нет!
– Да никуда я не сбегу, – неожиданно начинает он смеяться. – Убирайте, говорю.
Одарив его настороженным взглядом, я заползаю на водительское сиденье и паркуюсь на соседнее место, а то мало ли. И тотчас жалею о своей покладистости, едва вижу, как Эперхарт залезает в свою машину.
– Эй, куда?!
– Знал бы, сколько рвения Эннис в вас проявит, давно бы ее вызвал, – подкалывает меня босс. – Давайте сюда. Ваше лицо только-только начало возвращаться к нормальному человеческому цвету, нечего торчать под солнцем. Да и моя ненаглядная ме… секретарша уже собиралась уходить. С минуты на минуту появится на парковке.
В машину Эперхарта я не залезаю, а заныриваю, давя в зародыше малодушный порыв для надежности спрятаться под приборной панелью. По ногам тотчас хлещет холод кондиционера – мотор явно завели заранее. Я чуть не мурлычу от удовольствия: за время ожидания босса на парковке я успела взмокнуть от жара разогретого асфальта.
– Ну, что у вас там? – спрашивает Эперхарт.
Я радостно перелистываю три листа вопросов к началу, и босс заметно мрачнеет.
– Так, Хадсон, я сейчас злой и голодный, а вот это вот у вас в руках – делает меня особенно несчастным. Поэтому сейчас я заблокирую двери, а вы, без мученического выражения на лице и не засыпая меня вопросами по дороге, поедете со мной в ресторан. И в спокойной, благожелательной атмосфере все решим. Только тогда, быть может, – а я не обещаю, – я не отгрызу вам голову за то, что вы заблокировали мою машину не вчера.
Я искренне пытаюсь не делать мученическое лицо и проявить ту самую спокойную благожелательность.
– Обратно сюда закинете? У меня все вещи в кабинете остались, – надеюсь, я звучу по-деловому, без испуганных ноток в голосе.
– Договорились, – легко соглашается Эперхарт и вдруг опускает стекло. – Пока, Эннис! – кричит, а я, все-таки не удержавшись, сползаю по сиденью пониже.
Когда мы выезжаем с парковки, босс фыркает от смеха.
Я боялась, что ресторан, в который привезет меня Эперхарт, окажется помпезным, неподходящим моему идеально безликому костюму, но нет. Место оказалось вполне демократичным. Зря сомневалась в способностях босса здраво оценить ситуацию.
– Здесь отлично готовят, берите на вооружение, – сообщает он, располагаясь за столиком.
Я устраиваюсь напротив, про себя отметив, что раз Эперхарт не выдвинул мне стул, то действительно подразумевает исключительно деловой обед. Блокнот, ручку и ключи от машины деть некуда. Приходится положить прямо на стол. Босс косится на этот шедевр делового мира без энтузиазма и демонстративно утыкается в меню.
Интересно, он действительно не собирается работать до того, как поест? Это ж, пока готовят, разговаривать придется, а каждый разговор с Эперхартом как проход по минному полю!
Для заказа я послушно пользуюсь советом босса, а сам он отделывается фразой «как обычно».
– Эннис не всегда такая свирепая. – Эперхарт решает вопрос выбора темы за меня. – Боится, что я подумаю, будто Боуи прекрасно справляется за двоих. Через пару недель успокоится. Каждый год одно и то же, но в стабильности есть свои прелести.
Я вскидываю на него глаза и удивленно моргаю, ведь он фактически озвучил мою недавнюю мысль. Неужели у нас с этим страшным человеком может быть что-то общее?
– Но вам в эти две недели должно работаться проще, – делюсь я наблюдением. – Не думали сделать это традицией?
– Проще? Нет, разве что спокойнее. Не путайте спокойствие со стабильностью. Иногда полезно сбросить темп, но и результаты соответствующие. Например, доделал ты все дела вовремя и закрываешь кабинет с крамольными мыслями закинуть машину на обслуживание на время командировки, доехать до дома на такси, вкусно пообедать, лично выгулять собак и спокойно собрать чемодан, а на парковке тебя заперла девица, с грозным видом размахивающая блокнотом, в котором за время твоего спокойствия накопилось с полсотни вопросов.
– Сорок восемь, – уточняю я, силясь подавить улыбку.
– Я видел. Вы же их пронумеровали.
– За собак особенно обидно, – решаюсь я озвучить. Улыбка никак не желает покидать мое лицо.
– Два добермана. Твин и Пикс. – Под моим удивленным взглядом Эперхарт лишь отмахивается. – Я не читаю мысли, просто в рамках скучной светской беседы все и всегда спрашивают одно и то же.
– Полагаю, собаки прекрасно обучены и способны при необходимости именно что отгрызть кому-нибудь голову за вторжение на частную территорию?
– Да, с ними занимается кинолог, раз уж сам я предпочитаю дрессировать людей, а вернее, менеджеров. Знаете, что самое в этом обидное? – доверительно интересуется Эперхарт, наклоняясь ближе.
– В части дрессировки собак или людей?
– Менеджеров, – конкретизирует он с едва заметной усмешкой. – Только поднатаскаешь вас, таких зеленых и неблагодарных, как вы ручкой из окна машины машете по истечении годового контракта. Сиэтл вам подавай и бюро синхронных переводов. Высокие идеалы – такая тоска.
– Да уж пожалуй, – искренне оскорбляюсь я, не без удивления отметив, что он помнит, откуда я родом. – То ли дело разметка по линейке начальственной приемной!
– Эх и нарываетесь вы, Валери, – щурится Эперхарт.
Подумав, решаю не акцентировать внимание на фамильярном обращении.
– Еще недавно вы собирались меня уволить, а теперь заманиваете отличным климатом и междоусобными войнами?
– Если представить вашу судьбу в «Айслекс» как весы, думаете, в которую из чаш вы только что положили горсть крупинок? – И тут же сам отвечает на свой вопрос: – В отношении именно вас я уже несколько раз проявил чудеса терпения.
Он говорит это, и я вынужденно хватаюсь за бокал с водой, потому что мне, как обычно, мерещится в его словах двойное дно. Или не мерещится, так как:
– Как просто и как сложно одновременно, – вдруг выдает он задумчиво. У меня от этих слов сердце проваливается в желудок. – Так и собираетесь игнорировать?
Несколько секунд я смотрю в окно, собираясь с силами, мыслями. Он действительно сказал это? Я ведь не придумала? Я ведь не совсем помешалась на этом человеке? Куда там! В самом деле помешалась, но тем не менее не вижу иного значения его слов.
Не выдерживаю и зло оборачиваюсь:
– А что мне еще остается? Вы тоже все прекрасно понимаете!
Бокал в руке вздрагивает, и мне приходится поставить его на стол. Прищуренные в удовольствии глаза мужчины сверкают, оттягивая на себя все внимание. Опустить взгляд так хочется, но это будет расценено как слабость, а мне она не по карману.
– А при чем здесь я? Вы сами себя топите, – наконец проговаривает Эперхарт.
– Да неужели?!
– Ради бога. Вы оказались в такой же ситуации, как человек, которого выкинули из лодки на середине озера. А значит, у вас есть два исхода: быстро научиться плавать, пока не сильно нахлебались воды, либо запаниковать, нахлебаться вдоволь сразу и пойти на дно, так и не поняв, что нужно было делать, чтобы удержаться. – Мне категорически не нравится эта метафора. Остается поджать губы. – Судя по лицу, вы уже догадались, какой случай ваш.
– Догадалась, какой случай вы считаете моим. Но в корне не согласна с метафорой, – отвечаю я упрямо в надежде, что он отстанет. Мысли испуганно мечутся, не находя иных вариантов, кроме как заставить Эперхарта замолчать.
– Не нравится метафора – уберем. Без нее даже удобнее. Итак, говоря прямо: вы либо научитесь хладнокровно пресекать мои инсинуации, и тогда со временем мне это надоест, либо наделаете страшных глупостей в попытке удержаться и пожалеете вдвойне.
– Есть еще один вариант: ваша совесть проснется и вы перестанете меня цеплять, – перебиваю, прежде чем он разовьет тему.
Говорю это, а пальцы под столом в обход мозга крутят и крутят колечко. Камнем назад, вперед, по новой. Тот болезненно царапает мизинец, но остановиться не получается.
– Какой удобный для вас вариант. Но возможен лишь в том случае, если я окажусь человеком, ставящим чужие интересы выше собственных, – равнодушно подмечает босс. – Увы для вас, в бесконечном списке моих достоинств альтруизма не значится. Неужели вам еще не нашептали, по какой «благородной» причине я создал свой «Айслекс»?
– Нашептали, и, не поверите, я наивно пыталась вас оправдать. Теперь вот пожинаю плоды. Но дело совсем не в совестливости. С чего вдруг все это, мистер Эперхарт? Что изменилось? Разве я дала повод?
– Дали, Валери, а как же? – Я уже начинаю набирать воздух в легкие для новой тирады, как он обрывает меня всего одним именем. – Элейн Гейз. Вы совершенно точно знали, что делаете, когда просили меня за нее.
– Но я же ничего такого… – бормочу я сбивчиво, едва слышно. Потому что в глубине души понимаю: он прав. Но разве… разве это считается? Всего одна маленькая просьба!
– Верно. Ничего откровенно предосудительного вы не сделали, но представьте на своем месте кого-нибудь другого. Скажем, Коннора Фокса. Не подходит, раз он мужчина? Тогда давайте девушку. Поменяем слагаемые, пусть Элейн просит за вас. В одном шаге от меня, стыдливо пряча глаза, шепча срывающимся голосом выразительное «пожалуйста». Вам следовало идти до конца и назвать меня по имени, но вы ожидаемо струсили и смазали все впечатление. – Щеки опаляет румянцем. Нарисованная Эперхартом картинка действительно будоражит воображение. Разве так оно было? Конечно нет. – Надеялись, что я сделаю, как вы хотите, и проглочу такой финт молча? Да будь я таким дураком, «Айслекс» давно бы уже потонул, как незабвенная Атлантида.
– Простите, я не так себе это представляла, – замотала я головой.
– Да? Хотите добавить к делу, кто и что представлял?
– Достаточно, – обрываю я его резко и решительно смотрю в лицо Эперхарта. – Я извинилась. Этого больше не повторится.
Глаза босса неожиданно темнеют.
– Не на такую реакцию я рассчитывал, но так точно здоровее упорного отрицания. Что ж, возвращаемся к прежней модели общения.
На мое счастье, в этот момент приносят заказ, и у меня появляется предлог свернуть взрывоопасный разговор. Вот только Эперхарт в чем-то прав: не думать об этом не выходит, а все беды, как известно, от самокопания.
Нетрудно догадаться, что мой аппетит испорчен. С трудом впихнув в себя пару кусочков, я обреченно откладываю столовые приборы и снова берусь за бокал с водой. Пишу короткое сообщение Клинту о том, что задерживаюсь и понятия не имею, во сколько вернусь.
На мое безумное счастье, остальную часть обеда Эперхарт четко и лаконично отвечает на вопросы. Я немного расслабляюсь и тут же попадаю в плен усталости. Ноги еле держат, и это буквально. Поднимаясь в кабинет за вещами, я чуть не плачу, чудом доезжаю в целости до дома. А уж там, не раздеваясь, падаю на кровать. Меня не хватает даже на более-менее связный разговор с Клинтом. Я засыпаю раньше, чем он выходит из душа, как была, в офисной одежде. Сквозь сон понимаю, что любимый меня раздевает, но открыть глаза все равно не могу.
Я вижу сны, в которых захлебываюсь и не могу догрести до берега.
Стоило мне разместиться в кресле самолета и радостно покоситься на пустующее место Гаррисона, куда я намеревалась сразу после взлета вытянуть ноги, как рядом объявляется подозрительно довольный Эперхарт. И, конечно, обламывает мне все планы. Да еще начинает с удовольствием меня разглядывать.
– В повседневной одежде и без следа косметики на лице вы выглядите моложе Боуи, – сообщает он с явной издевкой.
– Я и есть моложе Боуи, – мрачнею я. Мне говорят об этом уже второй раз, неужели я старо выгляжу?
Впрочем, и Эперхарт сегодня на себя не похож, что обманчиво успокаивает. После вчерашнего разговора я всерьез боялась с ним встречаться, но, когда у выхода на посадку обнаружила вместо безупречного до последнего шовчика босса просто симпатичного мужчину в мягком, уютном свитере, отчего-то растеряла боевой настрой. Вот и говорите, что бессмысленно наряжаться белым и пушистым.
Добирались до аэропорта мы по отдельности, чему я была несказанно рада. Эперхарт полетел на вертолете, а я – нет. Не подумайте, босс культурно предложил подбросить и меня, но я была вынуждена отказаться, потому что Клинт тоже собрался слетать домой. А я не из тех, кто отважится беспардонно попросить взять третьего пассажира. Мой жених решил устроить себе отпуск от отпуска. Ха. Остров, как он сказал, уже в печенках, и надо ловить момент. А еще дела у него какие-то в Сиэтле. В общем, в аэропорт мы выехали на машине рано утром, сменяя друг друга за рулем. Теперь я рассчитывала поспать в самолете, чему наличие свободного сиденья рядом обещало способствовать, но… Эперхарт.
– Мне известно, что брать вас на работу почти незаконно, – усмехается босс. – Тем не менее Боуи до сих пор остается единственным человеком из всех моих знакомых, у которого буквально в каждом пабе требуют паспорт.
– Нет, не требуют, – припоминаю я наши веселенькие вечера в компании ребят.
– Вы забыли, как мал остров. Боуи попросту выучили в лицо, – отмахивается босс.
Отвечать я не спешу, напротив, лихорадочно оглядываюсь на готовящихся ко взлету стюардесс. Если Эперхарт не уйдет до начала движения, то застрянет тут со мной минимум до набора высоты. А я не хочу сидеть с ним рядом! Особенно после вчерашнего. Но не вызывать же мне бортпроводника с просьбой вернуть пассажира в его законный бизнес-класс?
– Хадсон, вы что, опять пытаетесь от меня избавиться? Напомните, почему я вас еще не уволил? – мрачно спрашивает мой мучитель.
– Потому что Кайед достал вас сильнее меня, сэр, – отвечаю я чинно.
– Зато Кайед на расстоянии в полмира, а вы меня раздражаете постоянно.
Эперхарт прав, я не слишком дорожу своим местом в «Айслекс», тем более что эта работа угрожает моим отношениям с Клинтом. Но мы летим в командировку, пробудем больше четырех суток бок о бок с боссом. Не стоит портить отношения чистосердечными признаниями.
– Закапывайте топор войны, – велит Эперхарт, не дождавшись от меня никакой реакции. – Я не собираюсь вас цеплять больше обычного. Мне нужно, чтобы вы были в состоянии делать свою работу, а не носились от меня кругами по всему Дубаю.
То, что я краснею за сегодня лишь впервые, наверное, стоило бы записать в список маленьких личных побед. И тут, совершенно неожиданно, Эперхарт берет дружелюбный тон и поясняет:
– На прошлой неделе я летал в Гонконг и обратно, я хочу кого-нибудь убить от мысли, что мне придется высидеть еще семнадцать часов до Эмиратов и назад. Тем более что мой личный максимум на борту – два часа сна, пять часов работы и два девяностоминутных фильма. Затем я начинаю стремительно звереть. А у вас рабочее время с девяти до шести, будете развлекать меня болтовней.
От перспективы светски поболтать с Эперхартом часов эдак пять-шесть у меня дергается глаз. К счастью, однократно.
– Ну же, Хадсон, у вас отличная возможность выведать у первоисточника новую порцию сплетен и разболтать их своим носатым друзьям.
– Я не очень люблю сплетни, – признаюсь я честно.
– Странно. А дружите с одной из двух компашек, которые разносят любую новость как сороки на хвосте, – фыркает Эперхарт.
– Это потому, что они захомутали меня, не разобравшись, – отвечаю, ловя веселую ухмылку Эперхарта.
Беседа склеилась неожиданно и совершенно странным образом. Никакого чопорного диалога у нас не вышло. Оказалось, что благодаря бесконечным подначиваниям и совершенно нелогичным – на мой взгляд – выводам, вести разговор с Эперхартом можно бесконечно, даже ничего о себе не сообщая. Если мы и делились чем-то личным, то вскользь, перескакивая с офисной политики и персонажей на странноватую философию, доходя до границы, за которой начинается спор, затем осторожно отступая назад и углубляясь уже в другую тему.
Непосредственно об Эпехарте я узнала не так много, но было интересно. Он весьма лаконично рассказал о том, как ему пришло в голову перетащить стремительно расширяющийся офис на персональный остров. Выяснилось, что наш CEO вырос в Калифорнии и ненавидел холод в любом его проявлении, поэтому, когда речь пошла о расширении штата «Айслекс» и его площадей, вопрос встал ребром. Земля в Калифорнии слишком дорогая, а конкуренция с Силиконовой долиной начала утомлять даже любящего повоевать в дело и не в дело Эперхарта. Другие штаты босс даже не рассматривал за их неразвитостью. Тогда-то он и обратил свой взгляд на океан. На облюбованном острове уже была неплохая инфраструктура, но из-за вулкана уровень жизни был, мягко говоря, низковат. Никто не хотел вкладываться в заведомо убыточное место. Нынче Эперхарт сам удивлялся своей былой решимости, но все равно ни разу не жалел о том, что основал свое маленькое царство, в котором устроился со всеми удобствами. Так Эперхарт приобрел репутацию не просто жесткого и мстительного дельца, но еще и безумца. Многие конкуренты после такого крутили пальцем у виска и предпочитали убраться восвояси, махнув рукой. Как, например, Сержио.
И все бы ничего, но… изолированная островная жизнь подходила далеко не всем сотрудникам, и приходилось зачастую обновлять штат, а также придумывать способы не дать людям заскучать. Каждый из сотрудников минимум раз в год выезжал на научную конференцию пообщаться с народом и проникнуться величием «Айслекс», сравнив их с конкурентами. Далее отпуск. Несмотря на почти безупречный климат, отпуск у сотрудников был в полтора раза длиннее принятого – дабы всласть отдыхали от однообразия тропических будней. О средней заработной плате по предприятию я уже говорила на своем примере: я была впечатлена ставкой еще на этапе получения предложения о работе. Кроме того, памятное празднование пятнадцатилетия компании было скорее правилом, чем исключением, потому что без таких междусобойчиков народ бы быстро приуныл. А рождественский праздник традиционно устраивался на суше. Но это далеко не все. По собственному признанию Эперхарта, ничто не работало лучше, чем круглогодичный тотализатор под названием Эннис против Боуи. Редко кто в управленческих верхах, близких к начальственным, не поучаствовал в этом вооруженном конфликте, еще меньше тех, кто не следил за ним с откровенным интересом. Темпераментные помощники Эперхарта обеспечивали зрелищами весь «Айслекс», не прилагая к этому никаких усилий, кроме попыток изжить конкурента и его группу поддержки.
Посмеиваясь, босс сказал, что скоро в офисе будет жарко, потому что после перевода нас с Элейн в менеджеры требуется снова набирать штат личных помощников в количестве минимум двух “недолюдей” – так и сказал, ибо пользы от таких зеленых нас чуть. Разумеется, Боуи с Эннис с ног собьются в попытке захомутать «молодняк».
Когда же я спросила Эперхарта, кто из менеджеров в каком лагере, выяснилось, что Боуи в пролете. Но Сибил отлично старается на благо идейного врага, примеряя себе на голову воображаемую корону и настраивая против себя и, следовательно, Эннис половину офиса.
Думаю, по моим глазам вопрос «Да что ж тогда вы в этой грымзе нашли?» был виден даже из космоса, но рядом с нами остановилась бортпроводница и, наклонившись, с самой вежливой улыбкой на свете спросила:
– Говядина или рыба?
И только тогда я осознала, что от начала полета прошло два часа.
Институт, где Кайед и его группа занимаются исследованиями, оказывается немногим меньше «Айслекс», и мне становится абсолютно понятно, почему Эперхарт за них так уцепился. Пока арабы проводят нам экскурсию по своим достопримечательностям, включая один из крупнейших строящихся лазеров в мире, босс тихонько поясняет мне, что еще этим людям придется заказать для эффективного продолжения работ. Тем не менее несколько раз он вслух совершенно откровенно заявляет, что вот то-то и то-то из планов заказчиков не сработает – бессмысленная трата денег. Если-де те хотят, он может даже доказательства предоставить. Заказчики слушают и переглядываются, не зная, как реагировать на откровенный отказ потенциальных исполнителей от сумм с внушительным количеством нулей. Но, по-моему, тут и без того есть чем поживиться, а значит, политика правильная.
И все идет вполне неплохо, но… меня полностью игнорируют, как будто перед ними пустое место. И это в продолжение к не самым приятным событиям прошедшей ночи.
Несмотря на изнурительный перелет, заснуть мне удалось только вконец умаявшись, под утро. Виной тому, боюсь, оказалась даже не разница часовых поясов, а напряжение. Во-первых, я помнила, что от этой поездки напрямую зависело, уволят ли меня. Во-вторых, я не переставала прокручивать в голове перелет. То, как комфортно оказалось разговаривать с Эперхартом, когда он не язвит и не подтрунивает, а я – не в глухой обороне. Ничего, вроде, предосудительного, но в условиях стремительного сближения не с тем человеком я цеплялась за каждую соломинку. И тонула, тонула, тонула.
Тяжело опустившись на кровать в своем скромном номере отеля, я вдруг осознала, что давно ни один разговор меня так не увлекал и ни один человек меня так не интересовал. Все было плохо. Почему у меня не получалось схватиться за нашу помолвку с Клинтом как за спасительную руку, я решительно не понимала. Неужели порядочной, закомплексованной девушке достаточно намека на то, что взрослый и притягательный мужчина ее хочет, чтобы сойти с ума и пуститься во все тяжкие? Ну ладно, допустим, пока не во все, но если посчитать, сколькими способами я уже изменила Клинту, то мало не покажется. Я все время думала об Эперхарте, я все время думала, не руководит ли Эперхартом физическое влечение ко мне (самонадеянно, ха), я с ним целовалась, я подглядывала, как он любит другую, я – пора признать этот максимально стыдный факт – наслаждалась каждым его словом, намеком, каждой нашей перепалкой. Я совершенно определенно стояла на краю пропасти и не испытывала иллюзий по поводу того, вырастут ли у меня вдруг крылья, если я сорвусь.
А потом Эперхарт пришел на завтрак злой и раздраженный, загруженный офисными проблемами, с гарнитурой в ухе, и за все утро до прибытия к Кайеду сказал мне только одно предложение:
– Как вам номер?
Что может быть более стыдным, нежели понимание, что ты в своей болезненной увлеченности одинок?! Внутри буквально все взорвалось и разгорелось от желания вернуть его внимание себе, вернуть позавчерашний день и тот странный разговор в ресторане. Босс продолжал говорить по гарнитуре, а я извинилась, поднялась из-за стола и на дрожащих ногах пошла к себе в номер, радуясь, что Эперхарту сейчас никакого дела до моей деревянной походки.
А потом мы приехали в офис Кайеда. Тот нас встретил, напоил кофе, показал презентацию о том, какие они молодцы, внимательно выслушал Эперхарта с его предложениями-предположениями и отправил нас изучать, чем институт богат. Тогда-то я и поняла, что меня воспринимают как дополнение к Эперхарту, с которым нельзя говорить. Эти люди, подумать только, даже игнорировали мои просьбы повторить по-арабски, если их английский был неразбираемо ужасен. Будто никто не верил, что я вообще способна говорить. Если бы не Эперхарт, я бы реально почувствовала себя невидимкой. Не объяснить, как это было неловко.
К тому моменту, когда мы возвращаемся в кабинет Кайеда, я чувствую себя выжатым лимоном. Но, увы, именно там нас встречает эксперт, с которым требуется поработать. Именно с этим человеком мы разговаривали по телефону на арабском, но также именно он меня не видел. И по расширившимся глазам я понимаю, что представлял он меня совсем иначе. Совсем. Иначе. А потом он, тем не менее, открыл рот и заговорил со мной по-местному, наконец-то пробивая глухую стену непонимания.
Почти без пауз то ли оправдываясь, то ли просто вводя в курс дела, он говорил про ту самую линзу, которую обещали вернуть в среду… и, конечно, задержали. Но раз уж мы тут, то к вечеру отдадут кровь из носу, за ночь съюстируют, а завтра мы проведем все замеры. Пламенная речь араба произвела впечатление на обоих руководителей, и, как только Кайед панически остановил мужчину, опасаясь, что я не пойму сути и не передам ее боссу, тот сам наклонился к моему уху и негромко потребовал изложить суть.
К вечеру Кайед не выдержал и во время приветственного ужина в ресторане все же спросил, откуда я так хорошо знаю их специфический язык.
– Я выросла в Дубае, – ответила я скромно. – Моя мама много лет проработала здесь геологом.
– Ванесса Хадсон? – вдруг прищурился Кайед. Внутри меня что-то сжалось.
К мысли о смерти мамы я уже привыкла, но пребывание в Дубае всколыхнуло эмоции с новой силой.
– Да, – кивнула я и зачем-то наколола на вилку кусочек мяса, который после таких разговоров наверняка не полез бы в глотку.
Мама работала в Дубае, пока я была маленькой, потом на семь лет вернулась в Штаты, а когда я поступила в институт, стала проводить по шесть месяцев то там, то тут в рамках международного гранта. Ну а три года назад она рассказала мне о меланоме и больше страну не покидала. Сказала, что хочет пробыть отпущенное ей время со мной.
– Слышал, она заболела, – неожиданно деликатно поинтересовался мужчина, будто подслушав мои мысли.
– Три месяца назад умерла от рака.
Наверное, в том, что у мамы случился рак кожи, нет ничего странного. Она проводила немало времени на нефтяных месторождениях. По природе деятельная, она не могла сидеть за заваленным бумажками столом и чинно выводить интегралы, отправляя следить за работами других людей. Когда она рассказала мне о болезни, я, помнится, обвинила ее в небрежности. А она ответила: «Вэлли, уж об этом я не жалею. Нет ничего хуже, чем втискиваться в чьи-то представления, забывая о себе». Иногда даже грустно, что я совсем на нее не похожа.
Когда мы возвращаемся в отель, я запускаю ноутбук и набираю Клинта. Ответа приходится ждать долго, и на некой депрессивной волне мной завладевает малодушный порыв все ему рассказать об Эперхарте, о его провокациях, о своей реакции на этого человека. Пусть Клинт поможет мне, пусть вытащит. Одна – я не справляюсь. В любом случае речь пойдет о расторжении контракта с моей стороны, так отчего бы не нарушить этот чертов пункт о молчании? Но я не уверена, что после такого признания не потеряю вместе с контрактом самого Клинта. Мне не нужен рядом формальный спутник, мне нужна именно теплота этого человека. Он остался самым родным мне и близким в этом мире, а я его пред…
– Привет, крошка!
Клинт явно выскочил ко мне – то есть к ноутбуку, конечно, – из душа. Вокруг бедер замотано полотенце, с волос на красивый торс стекает вода.
– Привет, любимый, – говорю я на автомате. И с ужасом понимаю, что… на автомате.
В окошке скайпа знакомая стена. Клинт в своей квартире в Сиэтле, в своей очень-очень холостяцкой квартире. В этом жутком месте, где можно найти на неиспользуемой полочке под клавиатуру тарелку двухнедельной давности с помершими от голода москитами, носок на люстре, кусок пиццы под кроватью и вообще кучу столь милых девичьему сердцу мелочей, которые указывают на полное отсутствие заботливой мамы в радиусе многих-многих миль. Как Клинту при этом удается делать вид, что он человек порядочный и пользующийся посудомоечной машиной не реже двух раз в день, остается загадкой. Я верю, что это сила любви!
