Текст книги "Настоящая принцесса и Бродячий Мостик"

Автор книги: Александра Егорушкина

Соавторы: Вера Полищук,Анастасия Бродоцкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Гранфаллон придушенно булькнул.

– Ах да, тебе не сообщили! Не посмели отвлекать господина министра такими мелочами! А чем тогда занимаются твои слуги? Чистят тебе башмаки? Берегут твой гардероб? Декорируют грядущую эпоху паутиной? А ты хоть понимаешь, чем могла кончиться эта встреча – принца, девчонки и кота?! – в бешенстве рычал Мутабор.

– Это больше не повторится, – пискнул Гранфаллон.

– Конечно, это больше не повторится! – рявкнул Мутабор. – Потому что в следующий раз от тебя одно воспоминание останется, прежде чем до тебя дойдут такие новости. И знаешь почему? Я узнаю о них первым. Или, может быть, ты вообразил, будто ты здесь главный?

– Как можно, Ваша Бессмертность! – судя по сдавленному голосу, Гранфаллон согнулся пополам.

– Так вот запомни! – хриплый рык разрывал воздух, и Косте невыносимо захотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эти звуки. – Черный Карбункул зреет! Я должен выйти на поверхность! И второй такой ошибки я тебе не прощу!

Гранфаллон только попискивал в ответ. Мутабор умолк, а потом продолжал прежним ледяным голосом:

– Так что на сей раз?

– Дракон нашелся, Ваша Бессмертность! Мои посланники доставили его во дворец, Правда, этот не тот, старший, который бежал, а его сын… и он утверждает, что ни разу еще не принимал истинного обличья, – к Гранфаллону медленно возвращалось самообладание.

– Ты проверил его? – уронил Мутабор.

– Сперва моя саламандра… потом я… его дыхание именно такое… и потом, он похож… и носит то же имя! И он чуть не начал превращаться у меня на глазах!

– Этого мало, – отрезал Мутабор. – На него должен взглянуть я.

Костя едва дышал от волнения: сейчас все и решится! Как во сне, до него донесся угодливый голос Гранфаллона:

– Он здесь, ожидает ваших приказаний.

Тут Костя не выдержал и все-таки оглушительно чихнул. Мутабор гулко расхохотался:

– Да, я слышу, что он здесь. И вижу – у него из ноздрей искры летят! Что ж, зови его сюда.

Сквозь портьеру просунулась потная рука Гранфаллона и приглашающе потянула Костю вперед. Он послушно сделал шаг, другой и остановился, вдыхая влажный запах сырости и плесени и настороженно вертя головой. Поначалу он ничего не видел в непроницаемой тьме, но потом, к своему величайшему удивлению, стал различать мерцающие красноватым светом силуэты Гранфаллона и того, второго человека– человека ли? по имени Мутабор.

Косте Царапкину (с недавних времен Конраду), который всю жизнь гордился тем, что способен преспокойно смотреть самые страшные ужастики и «Муху», и «Чужих», и «Экзорциста», и «Восставшего из ада, не снисходя даже до восторженного визга, Косте стало очень страшно. Куда там Стивену Кингу!

Костя стоял посреди странного помещения, которое чрезвычайно напоминало бы погреб, если бы не высокий сводчатый потолок, который терялся в непроглядной тьме. Здесь не было ни единого окна, не было и очага – только массивное резное кресло в углу, а в нем Костя не без труда различил как будто обведенный красным силуэт: высокая худая фигура, с головы до пят окутанная черным плащом. Лицо Мутабора закрывал капюшон. А вот Гранфаллон, похоже, вообще ничего не видел: он суетливо вертел головой и по временам осторожно ощупывал вокруг себя воздух.

– Подойди ближе, – негромко сказал Мутабор, и Костя шагнул вперед, не в силах ослушаться. – Ты слышал многое из того, чего тебе не должно было слышать. Но теперь ты с нами, ты – один из нас. Видишь меня?

– Да, – с трудом выговорил Костя, еле ворочая языком. Лицо и губы онемели, как на морозе. – А вот искр я никаких не видел.

– Я пошутил, – фыркнул Мутабор. – Я люблю пошутить – разумеется, с достойным размахом, – добавил он, и Косте почему-то совершенно расхотелось знать, на какие еще шутки способна фигура в черном…

– Так значит, ты видишь меня, – продолжал Мутабор. – А ты, Гранфаллон, видишь что– нибудь?

– Н-ничего, Ваша Бессмертность, – промямлил Гранфаллон и панически завертел головой.

– Ну, я не то чтобы совсем вижу, признался Костя и облизнул пересохшие губы. – Это вроде как… – он напряг память, которая упрямо отказывалась работать, – во, инфракрасное излучение. Я знаю.

– Зрение истинного дракона, – кивнул Мутабор. – Прекрасно. Значит, теперь у нас есть маленький дракон.

– Я не маленький, – выдавил Костя через силу.

– Дерзкий драконеныш! – удовлетворенно сказал Мутабор. – Что ж, дерзость мне даже нравится. В определенных случаях. Ну а что ты знаешь о драконах, Конрад?

– Я ему рассказал, Ваша Бе… – начал было Гранфаллон, но Мутабор грубо оборвал его:

– Молчать! – и взмахнул рукой. Костя ахнул: по плечам, спине и ногам Гранфаллона поползли невесть откуда взявшиеся цепкие побеги странных растений, похожих на плющ или вьюнок. Миг – и они опутали толстяка плотным коконом. Гранфаллон рванулся и обморочно застонал: стебли задымились и стали с металлическим скрежетом извиваться.

– Будешь шевелиться – сгоришь, – равнодушно проинформировал его Мутабор. – Не мешай нашей беседе, и, может быть, я тебя отпущу. – С этими словами он поднялся из кресла и двинулся к Косте, которому неудержимо захотелось попятиться, да что там – бежать отсюда прочь, и бежать немедленно, домой, в безопасный и более или менее предсказуемый мир, скучать на уроках, пялиться в телевизор… Силуэт Мутабора приближался к нему, стремительно скользя по воздуху, кивая черным капюшоном, под которым густела такая тьма, словно никакого лица гам и не было. Мутабор снова заговорил, на этот раз вкрадчиво и негромко, причем голос его теперь напоминал змеиное шипение:

– Ну, так что ты знаешь о драконах?

Костя со страху ляпнул первое, что пришло в голову:

– Они охраняют сокровища.

Мутабор на мгновение отшатнулся, издал странный звук – нечто среднее между шипением и рычанием – и покровительственно похлопал Костю по плечу. Сквозь ткань одежды мальчика пронзил ледяной холод.

– Что ж, – задумчиво проговорил Мутабор, – тем лучше. Да, драконы охраняют сокровища. Хочешь посмотреть на сокровища?

– Еще бы! – оживился Костя. – А где они? Их много?

– Сейчас пойдем и проверим, дорогой мой.

– А я? – жалобно спросил Гранфаллон.

Мутабор резким движением откинул капюшон. Костя увидел только длинные черные волосы, спадающие на плечи. Зато Гранфаллон, судя по всему, увидел нечто настолько страшное, что тихо визгнул и вместе с опутывавшими его черными лианами сполз по стене на пол. Мутабор тихо усмехнулся, поправил капюшон и обратился к Конраду:

– Не каждому выпадает честь это увидеть. Нужно заслужить. – Колдун кивнул Косте:

– Идем. А он пока побудет здесь.

Костя хотел было спросить, а как же Гранфаллон, но промолчал. Какая разница? Ему ужасно хотелось поскорее увидеть сокровища и проделать превращение в дракона до конца. Уж во второй-то раз он с этим справится! Мутабор, движением руки отмыкая послушно заскрипевшую тяжелую дверь, словно бы прочитал его мысли:

– Ничего, распутается, очухается, пойдет речи писать, саламандр кормить. Он ведь здесь так, для виду… А ты будешь слушаться меня и только меня. Ты понял? Только меня. Следуй за мной.

Вообще-то при любых других обстоятельствах Костя бы сказал, что ему совсем не хочется слушаться кого бы то ни было, но… Миновав почтительно расступившуюся стражу, они стали спускаться вниз по узкой винтовой лестнице со скользкими сырыми ступенями, сточенными от времени, и оказались в подземном коридоре. Здесь еще сильнее пахло сыростью и на каждом шагу стояли посты, но Мутабор, не поднимая капюшона с лица, чуть пригнув голову, шел мимо них молча своим скользящим шагом, будто не касаясь земли. Стражники не просто расступались, они вжимались в стены и забывали салютовать алебардами. Костя, стуча зубами, еле поспевал за Мутабором и изо всех сил старался не отставать, боясь, что тот может снова дотронуться до него страшной бледной рукой с неестественно длинными пальцами. Они долго спускались по винтовой лестнице, вырубленной в скале, и, если бы не способность видеть в темноте, Костя бы сто раз упал и расшибся. Наконец колдун и мальчик очутились перед высоким арочным проемом.

– Здесь, кратко сказал Мутабор.

Они стояли посреди обширной пещеры, едва озаренной странным мертвенным [еппсшггым] светом. Костя повертел головой, ища факелы или светильники, но вскоре понял: светилась вода подземного ручья, тоненькой струйкой бежавшего по каменному полу. В разные стороны разбегались узкие темные проходы, потолок ее терялся в таинственном сумраке, а в противоположную стену была вделана внушительных размеров дверь, сплошь покрытая причудливой чеканкой.

– Это Сокровищница? – осторожно спросил Костя: ему совсем не хотелось, подобно Гранфаллону, испытать на себе Мутаборов гнев.

– Да, – хрипло ответил колдун из-под капюшона. – Подойдем поближе.

Дверь оказалась изрядно попорченной: ее явно пытались открыть, и не один раз. На потемневшей поверхности темнели пятна копоти, множество царапин и глубоких вмятин. Присмотревшись, Костя, к своему удивлению, не увидел ни замка, ни замочной скважины.

– Как же она открывается? – осмелился он.

– Для начала тебе надо превратиться в дракона, – ответил Мутабор, словно не услышав вопроса, и извлек из складок плаща чёрный скрипичный футляр. – Это самый важный миг твоей жизни. Я сыграю Драконью Песнь, которая поможет тебе на нелегком пути к истинному обличью.

От этого голоса по пещере разбегалось гулкое эхо, так что казалось, будто Мутабор говорит со всех сторон сразу.

– Да ладно, я сам как-нибудь, – заюлил Костя, но Мутабор вскинул к плечу тускло поблескивающую скрипку, и мальчик замер как окопанный.

Слушай Песнь, – повелел Мутабор, – и станешь драконом.

Перед глазами у Кости все поплыло и закружилось, словно он засыпал наяву и в этом сне видел, как Мутабор взмахивает смычком. Взвился вихрь странных звуков. Они летели отовсюду, они тянулись вверх и плясали, как языки пламени, они распахивались, как крылья – те самые крылья, которые сейчас, вот-вот должны были встопорщиться за спиной у Кости. И от этого завораживающего ритма Костя оцепенел, не в силах двинуться с места: он мог лишь послушно кивать, кивать, кивать, неотрывно глядя на чёрный капюшон колдуна, который тоже мерно кивал ему.

Скрипка выпевала зловещую музыку, и Костя ощутил, как начинается превращение. Какая-то неведомая сила раздирала его изнутри и корежила снаружи, и ему оставалось лишь подчиняться ей, покорно и зачарованно.

Косте казалось, что он плавится, как горячий воск. Внезапно стало нечем дышать и, когда он со свистом втянул воздух, судорога свела челюсти. Костя сжал зубы – язык, внезапно ставший неповоротливым, нащупал острые клыки. Глаза тяжело ворочались в орбитах. Костя скосил их на свой собственный нос и увидел черную вытянутую морду с красными ноздрями, из которых вылетали облачка пара. Он не мог пошевелиться, а когда ему всё таки удалось это сделать, то вместо стиснутых кулаков в царапинах и цыпках прямо перед глазами мелькнули когтистые лапы, покрытые угольно-черной чешуей.

Пол стремительно уходил вниз, а потолок приближался. Скрипка Мутабора играла сразу со всех сторон, перекликаясь с эхом, визжала, стонала, хохотала и завывала. И вдруг все кончилось: тишина накрыла пещеру.

– Добро пожаловать в Радинглен, Конрад! – раздался откуда-то снизу голос Мутабора.

Костя вдруг отчетливо услышал, как что-то шуршит у него за спиной. С трудом повернув голову на длинной шее, он увидел покрытый шипами хребет, увенчанный жалом хвост и перепончатые крылья.

– Теперь ты стал собой, – сказал Мутабор. Скрипка исчезла в складках плаща. С высоты новообретенного драконьего роста смотреть на колдуна было как-то странно, но все равно его хотелось безоговорочно слушаться.

– Будет лучше, если ты перестанешь стоять, как дурак, на задних лапах, – ненавязчиво посоветовал Мутабор. Костя ошалело повертел головой и тяжело опустился на брюхо, почтительно склонившись. Когти клацнули по земле, выбивая искры и крошку из каменного пола. Дверь Сокровищницы очутилась прямо перед носом. А перед дверью стоял Мутабор.

– А теперь – получай свою Сокровищницу!

Костя хотел было откашляться, чтобы задать вопрос, но услышал сиплый рев.

– Ничего, привыкнешь, – вкрадчиво, почти ласково сказал Мутабор. – Теперь ты хранитель сокровищ. И запомни. Никто. Не может. Войти. В Сокровищницу. Без. Твоего. Разрешения. Понял?

Даже сквозь толстую чешую Костя ощутил, как давит на него взгляд колдуна, и едва не зажмурил тяжелые роговые веки, а потом, не рискуя говорить, со скрежетом кивнул. Мутабор напряженным голосом сказал:

– Ну, мне-то ты разрешишь войти, правда?

– Да-а-а, – Костя с удовольствием прослушал, как внушительно звучит его рык, и тут железная дверь Сокровищницы стала со скрипом отворяться.

Мутабор, волоча плащ по камням, проследовал в Сокровищницу медленным торжественным шагом. Костя, постепенно привыкая к новому телу, двинулся было за ним, но юного дракона ожидало ужасное разочарование: он не мог пробраться внутрь – разве что просунуть нос или заглянуть одним глазом в плотную, непроглядную, будто бы слежавшуюся от времени тьму. Между тем острый драконий слух донес до него шорохи, скрипы, скрежет передвигаемых тяжелых предметов – это Мутабор копошился в Сокровищнице, как огромная черная крыса в норе. Костя уже разглядел сгорбленную над каким-то сундуком фигуру чародея, но тут Мутабор, которому, похоже, его собственное волшебное зрение в этой кромешной тьме тоже не очень-то помогало, раздраженно щелкнул пальцами.

По стенам сокровищницы рассыпались мириады бледных зеленоватых огоньков, осветив невероятный беспорядок: множество сундуков и ларцов громоздились друг на друга, некоторые из них были открыты. и бесчисленные цепи и амулеты свисали через края из под откинутых крышек. Туманные зеркала, которые ничего не отражали, висели по стенам вперемежку с богато украшенным оружием. Сколько здесь было мечей, кинжалов, луков, копий, щитов! Вот уйдёт Мутабор, и можно будет ненадолго превратиться обратно в мальчика и вволю поразвлечься. А потом, конечно, снова принять облик дракона.

Костя с трудом помотал головой, отгоняя несуразные мысли. «Какая ерунда лезет в голову! – сказал кто-то внутри него. – Ты ведь страж, вот твое главное дело. Тебе оказана небывалая честь охранять сокровища, и не кем-нибудь, а самим Мутабором».

Мутабора же, кажется, неслыханная роскошь Сокровищницы совершенно не интересовала. Похоже, он искал что-то определенное, злобно ворча под нос неразборчивые проклятия. По каменному полу раскатились ожерелья, броши, браслеты, неоправленные драгоценные камни, но он ступал по ним, как по морской гальке, и только один раз, подняв и небрежно повертев в пальцах крупный рубин, насмешливо фыркнул: «Гранфаллон бы свихнулся!» Наконец он пробрался в самый дальний конец Сокровищницы, где стоял ничем не примечательный с виду ларец на гнутых, как у таксы, ножках. С удовлетворенным вздохом колдун склонился над ним, но тот проворно отбежал в сторону и защелкал крышкой, словно маленькая злая собачка, ощерившая зубы. Костя готов был поклясться, что ларец живой!

Мутабор снова нацелился схватить сундучок, но тот невероятным прыжком взлетел на самый верх огромной груды каменьев, почти под потолок. Убедившись в собственной недосягаемости, он торжествующе щелкнул крышкой и принялся ожесточенно почесывать одной из гнутых ножек где-то под брюшком.

Злобно зашипев, колдун без видимого усилия приподнялся метра на два над полом и вновь протянул к ларцу руку, которая стала вытягиваться, как резиновая. Она становилась все длиннее и длиннее, тоньше и тоньше, паучьи пальцы должны были вот-вот коснуться беспокойно заерзавшего ларца, но тут он молнией сиганул вниз, прошмыгнул под ногами Мутабора и забился под кованый боевой щит. Тут Костя решился напомнить о себе.

– Не получается? – осторожно спросил он, совершенно забыв о мощи своего нового голоса.

Драконье дыхание вихрем пронеслось по сокровищнице и чуть не погасило волшебные болотные огоньки. От неожиданности Мутабор едва не рухнул с высоты, но вовремя спланировал на пол. Драгоценности, устилавшие пол, громко захрустели у него под ногами.

– А, ты еще здесь, – раздраженно буркнул он, пряча под плащ руку, уже принявшую нормальные размеры. Костя хотел было обидеться, но любопытство пересилило:

– А что в этом ящичке-то? Почему он бегает?

Мутабор ответил таким злым взглядом, что Костю будто окатило ледяной водой и обожгло огнем одновременно. Затем колдун с расстановкой произнес:

– Тебе еще рано знать! – и двинулся прочь из Сокровищницы. Едва Мутабор перешагнул порог, ее дверь с грохотом захлопнулась. Колдун сделал странный жест, словно что то тянул вверх, и по драконскому носу ударили струи холодной моды. Костя шарахнулся и пребольно стукнулся головой о стену пещеры: прямо передним встал на дыбы и превратился в водяной занавес ручей, который еще мгновение назад с журчанием бежал по полу пещеры. Подземный зал оказался поделен пополам: по одну сторону водяной стены остался Костя, а по другую смутно видимый Мутабор, не оборачиваясь, направлялся к одному из выходов.

– А я? – невольно воскликнул Костя.

Мутабор неохотно оглянулся:

– Ты-то? Ты – страж. Приказ помнишь? Повтори.

– Никто не может войти в Сокровищницу без моего разрешения.

– Правильно. Счастливо оставаться.

И Мутабор удалился, оставив Костю лежать у закрытой железной двери.

После уроков Лялька, как всегда по вторникам, поплелась к маме в учительскую, а Лиза – на Стрелку, чтобы сесть на троллейбус к Петроградской. Можно было, конечно, и на метро поехать, но там будут пихать, чего доброго, и футляр с Виви заденут, а скрипочка ведь хрупкая. До урока у Андрея Петровича оставалось больше часа.

Глава 7,

в которой Лиза разбивает коленку и нашим героям вручают клетку с птицей

«Вот что, пойду-ка я вообще пешком! – решила Лиза. Конечно, погода муррмерзкая, как сказал бы рыцарь Мурромурр. Но всё равно можно погулять, дома порассматривать». После памятной прогулки в Радинглен Лиза ходила по Петербургу, задрав голову, пытаясь отыскать знакомых по полнолунию. Сейчас она оглянулась на Леонардо и Леандро и вздохнула: львы так больше ни разу и не отозвались на ее приветствие. «Ну уж в полнолуние-то они заговорят? Надо будет в следующий раз опять пойти гулять. Через Мостик… нет, раз нельзя, значит нельзя, – соврала она себе, потому что нарушить запрет хотелось ужасно, и чем дальше, тем больше. – Интересно, где-то теперь Мурремурр? Почему я его больше так и не встречала?»

Было пасмурно, шел противный колючий снег, и Лиза вдруг сообразила, что солнца она не видела уже недели три – пожалуй, с того достопамятного дня, когда подслушала разговор двух сосулек. В этом году зима, похоже, разошлась не на шутку: если чуть-чуть теплело, поднимался такой ветер, что небольшую Лизу просто сдувало с ног. К тому же дни казались какими-то уж очень тёмными. Конечно, стояла середина декабря, и по законам природы темнота была в порядке вещей. Но не настолько же! «А сегодня, кажется, и вовсе не рассветало. В школу я пришла затемно, а сейчас ещё и трёх нет, и вон что делается! – Лиза посмотрела в небо, которое посинело уже совсем по-вечернему. – И фонари почему-то не зажигаются – электричество, что ли, экономят?»

Не успела она как следует обдумать этот вопрос, как её нагнал Лёвушка.

– Ты на троллейбус?

Лиза проводила глазами переполненный троллейбус, медленно, вперевалку отползавший от остановки, как таракан, объевшийся отравы: Да ну, пошли лучше пешком. У меня ещё времени… до слона.

– Тогда позвольте, сударыня, понести ваш рюкзак, – галантно предложил Лёвушка и поправил на носу очки. Лиза солидно кивнула и поудобнее перехватила футляр со скрипкой, который не доверяла нести никому.

И тут же вспомнила, как Андрей Петрович недавно вздохнул: «Несчастные люди скрипачи, а? Мало того, что заниматься надо каждый день, так ещё и инструмент изволь везде с собой таскать… Представляешь, Лизавета, вот отправишься ты в кругосветное путешествие, и придется тебе прихватить с собой скрипку и репетировать, репетировать…» Кругосветное путешествие! Куда больше ей хотелось хоть на минутку вновь побывать в Радинглене… А еще было страшно обидно, что про самое-то интересное от Андрея Петровича ничего не добьёшься. «Знает и молчит…. Ну и пожалуйста».

От этих размышлений ее отвлек Лёвушка:

– Лизка, ты к контрольной по инглишу уже готовишься?

– Угу, – кивнула Лиза. – Готовься не готовься, все равно Саблезубая к чему-нибудь придерется.

– Это точно, – вздохнул Лёвушка. – Она на меня когда просто смотрит, я и то слова забываю и артикли путаю.

– Шпаргалку, что ли, написать… задумчиво сказала Лиза, А помнишь, как она в прошлый раз на контрольной у Царапкина шпору отобрала?

– Да, не везёт Царапину. Со стулом вот тоже.

– Ага, то-то он не появляется – наверно, заболел от огорчения! – не без злорадства сказала Лиза, никогда не питавшая нежных чувств к Царапкину.

– Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим, – сплетничать Лёвушка не очень любил. – Давай, как англичане, о погоде.

– Ладно, – легко согласилась Лиза. – Не находите ли вы, сэр, что дни как будто стали еще темнее и длиннее? Надоело ужасно.

– Ага, точно. Представляешь, – пожаловался Лёвушка, – мама заставляет каждый день после школы два часа гулять. Свежий воздух, говорит. Так я раньше за эти два часа только полкнижки успевал прочитать, а теперь вот думаю – надо сразу две с собой брать. Не время, а сгущёнка какая-то – тянется, тянется… Осторожно, держись за меня, тут скользко.

– Ты что, гулять не любишь? – удивилась Лиза, хватаясь за подставленную руку. – Ну и ну!

– Я читать люблю, – объяснил Лёвушка. – Читать дома гораздо удобнее. И не холодно.

– Раз затронув тему книжек, Лиза и Лёвушка, как всегда, заговорили, перебивая друг друга:

– Слу-ушай, я тут такую мировую вещь прочитал. «Старшую Эдду», – сообщил Лёвушка. – «Шумели весла, железо звенело, гремели щиты, викинги плыли; мчалась стремительно стая ладей, несла дружину в открытое море». А?

– Класс! – сказала Лиза и, в свою очередь, похвасталась «Давидом Копперфильдом» Диккенса – книгой, которой Левушке бы хватило на три прогулки как минимум.

Уже на Петроградской они невольно задержались у книжного лотка: Лиза заметила в пестрой книжной россыпи большую красивую книжку о драконах, а Лёвушка, вздохнув, остановился рядом и приготовился терпеливо ждать, пока она пролистает глянцевые страницы.

– Берите, не сомневайтесь, книга что надо! – нахваливал сокровище продавец, укутанный в толстую куртку. – Смотри, какие дракончики – как настоящие!

– Пф! – Лёвушка скептически усмехнулся. – То-то и оно, что настоящих не бывает!

А вот я верю, что где-то они есть… – Лиза грустно посмотрела на ценник и неохотно положила книгу обратно: «Да, Бабушка мне такую никогда не купит… Да я и не попрошу – дорого»,

– На самом деле, – важно начал Лёвушка, – все это сказки, и пошли они от путешественников, которые видели варанов с острова Комодо, – знаешь, какие громадины? Ну, или, может, кому-то повезло – встретил недовымершего динозавра или там птеродактиля, – эти грозные названия Лёвушка выговорил с особым смаком. – А дальше уже фантазии – мало ли что придумать можно!

Лиза покраснела и хотела было возразить, но сдержалась: разговор принимал опасный оборот и грозил вот-вот вырулить на историю, из-за которой они поссорились почти месяц назад. «Лёвушка ведь тогда даже но стал слушать про волшебный город, сообразила она. Хотя, наверно, Там и драконы тоже есть… Ну да, Дален что то такое говорил…» она мечтательно вздохнула, а Лёвушка между тем потянул ее прочь: «Вот я, например, ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу хоть одного, пусть небольшого. И чтобы огонь изрыгал, иначе не считается». Лиза сочла за благо перевести разговор на другую тему:

– Даже чтобы варана увидеть, нужно путешествовать – как твой папа. Ты же говорил, он их видел в пустыне, да?

Лёвушка, сверкая очками, пустился рассказывать, какую потрясающую коллекцию камней привез папа из последней геологической экспедиции, и до дома Филина, что на площади Льва Толстого, дорога пролетела незаметно.

– Ну, пока, что ли, – вздохнул Лёвушка, отдавая Лизе рюкзак. Она махнула варежкой и побежала вверх по лестнице. К Гертруде Генриховне Лиза поднималась, останавливаясь на каждой ступеньке, как древняя старушка, а обратно зато вылетала пулей. С Филином дело обстояло наоборот: вверх Лиза бежала через две ступеньки, а назад спускалась не спеша – было над чем подумать, причем не только о музыке. «А вот спрошу Андрея Петровича, почему стало так темно, может быть, он знает, он же все знает…» – думала Лиза, нажимая кнопку звонка. Нажала и тут же испугалась: звонок прозвенел в пустой квартире! И дверной звонок, и телефон звучат совсем иначе, когда хозяев нет дома – для того, кто умеет пользоваться суперабсолютным слухом, это яснее ясного.

Для верности Лиза нажала звонок еще дважды. Нет, никого.

– Как же так? – вслух спросила она.

«Так, так, так», – отозвалось эхо под потолком.

Внизу хлопнула дверь, и раздалось знакомое веселое тявканье, многократно умноженное гулким лестничным эхом. Лиза запрыгала через две ступеньки вниз, надеясь, что сейчас все разъяснится, что у Андрея Петровича просто отстали часы и он опоздал с прогулки…

Навстречу ей по лестнице действительно несся фоксик Монморанси, но вела его на поводке незнакомая уютная тетенька. Песик умудрился добраться до Лизиного лица и изрядно его обслюнявил.

– Ты к Андрей Петровичу на урок? – спросила уютная тетенька, оттащив Монморанси и заметив скрипку. – Так он неделю как уехал!

Лиза остолбенела. Значит, уехал и не предупредил!

– Говорил, что на пару дней всего, вот и Рансика оставил, да задержался. Я соседка его, из семнадцатой квартиры. Ты телефончик-то оставь, он приедет – позвонит.

– Да нет, спасибо, – упавшим голосом ответила Лиза.

На ступеньке каменного крыльца на собственном рюкзаке сидел Лёвушка и пытался что-то читать в сгущающемся сумраке. Кроме него, на улице не было ни души.

– Ты уже? – безо всякого удивления спросил он, аккуратно помещая закладку между страниц «Занимательной физики».

– Его дома почему-то нет, объяснила Лиза. – А ты что делаешь?

– Гуляю, вздохнул Лопушка. Послушай, мне еще два часа этим… кислородом дышать, и у тебя урока нет… Можно, я навяжу тебе свое общество?

Ну да, пошли в ботанический, на елки смотреть, подумав, предложила Лиза. – А замёрзнем, пойдем ко мне чай с сырниками пить.

– Ура, – ответил на это Лёвушка. – Давай рюкзак понесу.

Некоторое время они молча шагали рядом в направлении Ботанического сада. В городе было на удивление безлюдно и сумрачно. «Нет, пусть Андрей Петрович ругается как хочет, я его спрошу! Про все!» – и тут Лиза вспомнила, что Филин исчез, утратила всякую бдительность и, поскользнувшись, полетела на тротуар. Она едва успела извернуться и не стукнуть с размаху скрипку об асфальт. Коленкам было больно.

Лёвушка, неодобрительно пыхтя и бормоча «Настоящие скрипачи всегда падают футляром кверху», помог ей подняться.

– Куда же Андрей Петрович делся? – задумчиво пробормотала Лиза, отряхивая коленки. – Тьфу. Больно…

– До свадьбы заживет. Не волнуйся, найдется твой Андрей Петрович, – сказал на это Лёвушка. Лиза в изумлении уставилась на него и собралась было спросить, почему Лёвушка так в этом уверен, но не успела.

Неожиданно в небе закружила небывалая птица – большая, хвостатая и ослепительно оранжевая. Рассыпая искры, она камнем упала вниз и вцепилась в Лизину шапку, но не удержалась и вместе с шапкой села на тротуар.

– Это что? – заверещала Лиза. – Ой, что это?

– Жар-Птица, разве не видишь? – поправляя очки, очень спокойно ответил Лёвушка, тот самый Лёвушка, который совсем недавно не хотел верить в драконов. Птица курлыкнула, вспорхнула и села Левушке на варежку.

– Тяжелая, – сообщил он потрясенной Лизе. – И совсем не горячая.

Лиза осторожно потрогала изящную хохлатую головку. Птица снова курлыкнула.

– Смотри-ка, у нее ошейник, – сказал Лёвушка. – А под ним какая-то бумажка… Птица, это нам?

Жар-Птица важно кивнула.

Лиза вытащила из-под ошейника сложенный листок. Пернатая посланница тут же расправила крылья и взлетела.

– Видала?! – сиплым от волнения голосом воскликнул Лёвушка. – Мама дорогая! Она там под крышей к дому приросла! Как будто так и надо!

Удивляться было некогда.

Лиза с Левушкой тут же кинулись под ближайший фонарь и развернули загадочное послание.

Вид у записки был такой, как будто она путешествовала, по меньшей мере, неделю, причем прошла огонь и воду. Неразборчивый почерк, совершенно не знакомый Лизе, странная плотная шершавая бумага… А может, и не бумага вовсе…

– Пергамент, – авторитетно заявил Лёвушка. – Но это не птица его подожгла, она ведь не жжется.

– И еще паутина, – с отвращением сказала Лиза, обирая с пальцев тягучие липкие нити, которые никак не желали стряхиваться. Ну и почерк! Как курица лапой!

Ну-ка, ну-ка, заинтересованно сказал Лёвушка, погладим, вдруг это шифр?

Он наклонился над запиской так низко, что едва не уткнулся в таинственный клочок пергамента кончиком носа, и деловито засопел.

– Нет, не шифр, – с некоторым разочарованием признал он наконец. – Это тебе.

«Лиза! – гласила записка. – На ближайшее

время уроки отменяются. Похоже тебе надо

искать нового учителя. К Гертруде

Генриховне не ходи не в коем случае. Бабушке

привет. Про конопатый нос не забывай. А.П.»

– Постой-ка… Тут еще приписка на обороте, – заметил Лёвушка. – Попробуем разобрать… Ara… «Остерегайся…», – тут пропуск, потому что размыто… дальше «по ногам…» бред какой-то… а, нет, не по ногам, а «по ночам»… потом вообще-то запятая должна быть, но ее нет… значит, «остерегайся что-то там по ночам, когда…» ну вот, а тут оборван кусок… и еще одно слово – «безраздельно». Все.

– Ну, и что получилось?

– Что ночью происходит… ну я не знаю… что-то очень страшное. И безраздельное. – Задумчиво проговорил Лёвушка. – А про нос – это к чему? – забыв о своей всегдашней деликатности, спросил он.

– К тому, чтобы я нос Туда не совала…

– Туда – это куда? – грозно спросил Лёвушка. – Опять темнишь?

– Ой! Погоди! – Лиза перечитала записку. – Левка, по-моему, с ним что-то плохое случилось! Он Там! И записка – не его почерком! Ой-ой-ой! Это как – нового учителя искать? Я не хочу другого! – Лиза почувствовала, как руки у неё делаются холодными от испуга, а щёки – горячими от слез.

– Лизка, ты только не реви! Слушай меня, план такой, – веско сказал Лёвушка и даже будто бы стал выше ростом. – Сейчас ты мне объяснишь, куда это Туда делся твой Андрей Петрович и чем это ему грозит. Потом мы покажем записку твоей Бабушке и…

– Ее дома нет, у нее занятия сегодня с вечерниками, – Лиза зашмыгала носом.