Текст книги "Диагноз (СИ)"
Автор книги: Александра Захарченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
– Есть, не волнуйся, – отвечает за меня Сергей и не очень добро сверлит мужика за стойкой взглядом, мне вообще нравится то, как он ловко и почти незаметно ограждает меня от разгоряченной толпы, которая то и дело пробивается к стойке, перехватить парочку стаканов и снова унестись на забитый танцпол.
Опрокидываю новую рюмку, почувствовав, как шибануло в череп, и неистовая горечь разбавляется сладостью, когда Сережа без предупреждения наклоняется и впивается в губы. Неуклюже пихаюсь, но больше так… несерьезно, опасаясь слететь с высокого стула, и его ладонь стремительно перемещается выше, оставляя в покое колено. Во мне вдруг просыпается какое-то дикое неуёмное желание упереть его в уголок и облапать везде, куда только дотянусь. Размыкаю губы, разрешая пробраться языку в тёплый влажный рот, и тут же зловредно щёлкаю зубами, прихватыватив за язык. Больно тяну на себя, удерживая какое-то время и отстраняюсь, несильно пихнув в плечо.
– Ты что, ревнуешь? – даже как-то неловко это спрашивать, но алкоголя во мне достаточно, чтобы начать нести что-то несусветное, много мне – трезвеннику-еще-позавчера нужно?
– Возможно, – не отрицает и опрокинув в себя такую же рюмку, пережидает какое-то время молча, а после невозмутимо добавляет, будто этого мало, – Ты всего лишь восемьдесят процентов всего времени у меня под рукой.
– А остальные двадцать что? – перекрикивая музыку, высунувшись из-за плеча Вани, спрашивает Тема, и судя по взгляду, у Сергея ладонь так и чешется отвесить ему подзатыльник.
Физическое насилие – это вообще то, чего ему не хватает последние несколько часов. Очень не хватает. Потому что сам меня одел, изменил имидж, а теперь бесится, что и другие стали обращать внимание на мою скромную персону. Ну, где логика? Поэтому мы отошли от изначального плана и как-только зашли в клуб, он сграбастал меня за руку и не отпускает ни на секунду от себя.
– А остальные двадцать она спит, – фыркает Сергей.
С полминуты залипаю в одну точку, подстраиваясь под поехавшую реальность, и спрыгиваю со стула. Цепляюсь за Сережу и тащу его на танцпол, сверкая голыми лопатками в вырезе майки. Оборачиваюсь, и моё вялое "Потанцуем, красавчик?" тонет в поднявшемся гуле голосов и звуке, разрывающем динамики колонок. На самом деле не слишком-то он и против. Жарко, алкоголь в крови плещется… Натурально колбасит под какой-то дикий ритм. Буквально сливаемся с толпой.
Где-то в самой середине танцпола цепляет за лямку майки. Подтаскивает меня к себе. Оборачиваюсь, вжимаюсь в него, и даже в разбавленных светом многочисленных излучателей потёмках вижу, что улыбается. Безумно, слишком уж восторженно, пьяно.
Хочется оплести его руками. Наверное, единственные стоим посреди бурлящей, движущейся живой массы. По спине то и дело мажут чужие ладони. Липну, хватаюсь за его рубашку и, неловко дёрнув головой, мажу губами по моей скуле. Цепляю за подбородок, фиксирую пальцами и уже тянусь к нему, как…
– Когда ты успела так напиться? – в его словах нет злобы или раздражения, напротив, какое-то предвкушение.
– Ты можешь помолчать пару минут? – недовольно интересуюсь.
– Ну, смотря зачем, если ты хочешь… – как всегда пытается шутить, но не сегодня.
Хочу. Именно этого и хочу. Кусаю несильно, скорее просто сжимаю его нижнюю губу зубами и затягиваю в свой рот. С энтузиазмом включается в игру, и вот мы уже лижемся, как типичная, не отлипающая друг от друга парочка. Беззастенчиво лапает, возвращает прикосновения, уцепившись за мою талию, и, едва не свалив обоих, затаскивает на себя, пытаюсь держаться, стискивая бока острыми коленями, и выгляжу, наверное, до безобразия довольной.
– Что это ты такая ласковая? – интересуется деловито, будто до этого я ему обнимашки раз в месяц выписывала.
– Может быть, ты мне нравишься? – предполагаю с не менее задумчивым видом, – Ну, самую малость, – улыбаюсь и покачиваемся из стороны в сторону, под какой-то свой индивидуальный ритм.
– Ой ли? – его взгляд задерживается на моих губах и скользит выше, глаза в глаза.
Немного теряюсь, разглаживая ворот его рубашки, обвожу пальцами по краю, касаясь кожи. Понимаю, что замыкаюсь на чистом упрямстве, не желая признавать, что всё-таки да. Да.
Ставит на ноги и, не позволив сбежать, подтаскивая поближе, поднимает лицо за подбородок и большим пальцем поглаживаю мою нижнюю губу. Не дышу даже, каждое движение ловлю и наконец-то смотрю в его глаза. Укладываю руку на его грудь, и, как по сигналу, сердце под пальцами начинает стучать быстрее, словно только потому, что это моя ладонь, а может я просто хочу в это верить?
– Ну так как, Лен? И в горе, и в радости? – подстёбывает меня, а у самого, кажется, колени подрагивают, – Лен?
Улыбаюсь широко, привстаю на носки и, качнувшись вперёд, прикусываю за линию челюсти. Отступает назад и, схватив за широкую пряжку на ремне, тащу за собой, назад к стойке.
– Эй?! – доносится из-за спины, но я упорно игнорирую, – Ты никак дать мне решила? – весело пытается доораться до меня, но упорно игнорирую.
Останавливаюсь у бара. Прошу Тему перестать пихать язык в ухо Вани и подать мне мой стакан, ибо наши места давно заняли разгоряченные ребята. Обмениваются с Сергеем непонимающими взглядами, тот пожимает плечами, и Тема только строит рожицу в ответ. Выглядит просто запредельно довольным и едва ли слишком пьяным.
Сережа пропускает пару горящих шотов с Ваней, а мы с Темой делим на двоих бутылку чего-то послабее. Чего-то не настолько алкогольного, как было до.
– Ленусь, – орет мне на ухо Сергей, пытаясь переорать музыку, – Только на повышение, ты в курсе? – красноречиво проходится взглядом по ядерного цвета бутылке, которую я только что передала Теме и добавляет, – Вы же завтра сдохните от похмелья!
И видимо он оказывается очень сильно прав, потому что нас развозит настолько, что уже спустя час Тема собирается взобраться на стойку, как… Останавливается, уже сжав плечо Вани для опорного толчка.
– Оу… – проследив направление его взгляда, выдаёт Ваня, и, пожалуй, это единственное, что я сама могу выдавить.
Место уже занято. Занято мной. Мной, которая, не расставаясь с тёмной пузатой бутылкой, вьётся вокруг шеста и явно тащится от одобрительных выкриков собравшейся небольшой кучки наблюдающих. Выгибаюсь на другой стороне узкого стола, прямо рядом с барменом, и то и дело хватаюсь за шест, чтобы не свалиться. Пересекаюсь взглядом с Сергеем, показываю ему язык, расплываясь в саркастической ухмылке.
Пялится, как зачарованный, и во рту пересыхает. Делаю глоток, проливая на майку и под свист толпы выливаю остатки на ключицы. Отбрасываю опустевший сосуд бармену, тот перехватывает бутылку почти не глядя, удерживаюсь на месте только каким-то чудом, и бросаю манящий взгляд точно в Сергея.
– Тебе это просто так не сойдёт! – доносится до меня его многообещающее, во всю мощь своих лёгких, отмерев, расталкивает облепившую его толпу и сам забирается на стойку…
Глава 8
Сонный персонал лениво передвигался по залу, петляя между кухней и немногочисленными посетителями. Всего мы, да еще два столика заняты. И все такие тихие, будто еще не проснувшиеся, хотя время уже близится к двенадцати. Может виной тому день недели? Воскресенье. С удовольствием бы осталась в постели, но Сергею без меня не завтракалось. А на кухне мы обнаружили, что холодильник пуст и нет бы отправить просто его в магазин, мы какого-то черта поперлись в не то ресторан, не то кафе «Домашняя кухня". Прямо напротив дома через дорогу.
Я бы сейчас красоткой себя точно не назвала: под глазами синяки, глаза сами красные, лицо серое (мутит еще с ночи). Ужас на голове я предусмотрительно прикрыла капюшоном, но люди на меня все равно косились. Наверное, я создавала впечатление наркомана какого-то.
– А я говорил, – улыбнулся Сергей, – Только на повышение градуса, – он вообще был невероятно свеж и активен, и просто вызывал раздражение, потому что мне завидно, что мне плохо, а ему нет, – Но тебе еще повезло.
– Почему? – наконец подала я голос.
– Потому что Тема с трех часов на сорбентах, – хмыкает ничуть не сочувственно.
– Больше никогда не буду пить, – простонала я и уронила голову на руки, но пришлось подниматься, потому что принесли заказ.
– У вас есть какой-нибудь супчик пожирнее? – спросил он у официанта, оценив мой умирающий вид и после кивка велел, – Тащи.
– Зачем? – не стала я скрывать свое любопытство.
– Затем что вот это, – он указал на мои воздушные пироженки творожные, – Фигня, – подвинул к себе чашку с кофе и с умным видом продолжил вещать, – А от супчика, да понаваристей тебя быстренько отпустит.
– Кстати, – вдруг припоминаю что-то смутно, – Как они вообще до дома добрались?
– Никак, – широко ухмыляется и поясняет, – Они смогли добраться только до отеля на соседней улице.
– И не боятся слухов? – изгибаю бровь и отправляю в рот целую ложку с горкой воздушного крема.
– А их там уже в лицо знают, – фыркнул он и отодвинул мою чашку с фруктовым чаем, когда на стол опустили тарелку с супом, – Пока все не съешь, из-за стола не встанешь.
– Ты слишком хороший, чтобы так надо мной издеваться, – жалобно протянула я.
– Кстати, – он подозрительно меня оглядел и заговорщицки поддавшись ближе, уточнил, – Откуда ты умеешь так танцевать?
– Ходила в детстве на танцы, – пожимаю плечами, – А что?
– Ты еще спрашиваешь? – удивляется он, – Это было нечто… Я едва из штанов не выпрыгнул.
– Я заметила, – хмыкаю, – Неспроста же ты потащил меня после танцев в туалет.
Краснею, припоминая темные изрисованные стены, приглушенную музыку и просто обжигающе-быстрые движения. Я едва стояла на ногах, но мне было очень хорошо, хоть в памяти большая часть времени и смазана.
– Прости, – ничуть не смущенно и пристыженно пробормотал Сергей и широко улыбнулся.
– Не вижу в ваших глазах раскаяния, сударь, – заметила я, выбирая из супа яркие кусочки моркови.
– Вы правы, сударыня, – проговорил он, – Но я готов возместить убытки, как насчет “Я тебя люблю”?
Я забыла, как дышать. Как рыбка, открывая и закрывая рот, не зная, что сказать. Он насмешливо смотрел мне в глаза и ждал хоть какую-то реакцию. А я просто непозволительно долго тупила.
– Ты уже сказала мне это один раз, – напомнил он, – И даже осталась в живых, – добавил он насмешливо.
– Да, но я не хочу, чтобы ты…, – я запинаюсь от того, что мой телефон елозит по столу от вибрации и бросив взгляд на экран я стремительно теряю дар речи.
– Что такое? – обеспокоенно спрашивает он, когда я беру телефон в руку и не веряще вчитываюсь в текст.
– Отец умер…
***
Я сидела на кресле, подобрав под себя ноги. Прошло три дня, с тех пор как я узнала, что отца не стало. Сегодня его похороны, а я не могу заставить себя встать и сделать хоть что-то. Впрочем, даже если бы я могла, вряд ли бы явилась на это сборище лицемеров. Похороны взяла на себя мать. Это она отправила смс, это она позвонила, это она равнодушно-спокойным голосом поинтересовалась, буду ли я присутствовать на сие мероприятии. Мне было все равно, как бы бесчеловечно это ни звучало.
– Слушай, ты уверена, что не хочешь пойти? – спросил Сергей, опустившись напротив кресла и взялся за мои подмороженные руки, согревая и немного разгоняя нервные мурашки на руках.
Он все три дня ни на шаг от меня не отходит. Я благодарна ему за то, что он рядом очень правильно – не соболезнует, не жалеет, не говорит о том, что мне нужно поплакать. Он просто рядом, и это лучшее из того, что он бы мог сделать. Мне совсем не хочется плакать из-за того, что умер мой отец. Мне хочется из-за того, что умираю я. Потому что я не хочу, не сейчас. Потому что я так сильно люблю…
– Уверена, – тихо выдыхаю, – Не думаю, что мне будут там рады, – опускаю ноги на пол и наклонившись вперед, ставлю локти на колени, приближаясь к его обеспокоенному лицу, – Не очень хочется выслушивать фальшивые сочувствия и шепот за спиной.
– Чаю? – пытается приободрить и касается лбом моего, слегка трется щекой, и я просто… Нельзя же быть таким хорошим.
– С лимоном? – уточняю, не сдержав легкой, едва обозначившейся улыбки.
– С лимоном, – кивает и отстраняется, разглядывая мое лицо.
– И с медом? – вновь уточняю, но эта маленькая словесная игра меня немного успокаивает.
– И с медом, – касается губами кончика носа и поднимается с пола, направляясь на кухню.
А я так сильно не хочу, чтобы он уходил, что плетусь за ним безмолвной тенью, натянув на спину теплый плед, в который он сам меня закутал несколько часов назад. Забираюсь на высокий барный стул и упираюсь коленками в основание стойки.
– Ты считаешь меня сволочью? – тихо спрашиваю, уложив на узкую столешницу руки и поверх них свою тяжелую в последнее время голову.
– Чего? – удивился он и обернулся, оторвавшись от плиты, которую собирался включить еще секунду назад, – Почему я должен тебя ею считать?
– Ну, – не знаю, какие бы слова точно передали то, что мне хотелось бы и долго их подбираю, пока он продолжает возиться с чаем для меня, – Я не имею ни малейшего желания идти на похороны к собственному отцу, – перечисляю то, что ему итак известно, – Я не проронила ни слезинки, я даже не могу сказать, что мне жаль, – опускаю глаза на столешницу и вижу в ней тусклые блики от прорывающихся сквозь неплотно запахнутые занавески лучи, – Раньше я была уверена, что несмотря на все, что между нами было, я все ещё продолжаю их… любить. А сейчас я уже не уверена.
– Знаешь, – вздохнул мужчина, достав из шкафа аккуратную баночку с изображением пчел, – По-моему, это ты считаешь себя сволочью, потому что не чувствуешь того, что люди обычно чувствуют, теряя близких. Ты не переживаешь так, как от тебя этого ожидают, но ты и не должна. У тебя и твоих родителей не та история.
– Все равно погано, – зарываюсь носом в пушистое одеяло, с которым я уже срослась, как со второй кожей и ни за что из нее не вылезу.
– Я знаю, – вздыхает и касается моей раскалывающейся головы, зарывается пальцами между прядок и мне становится легче, потому что легкий массаж разгоняет осточертевшую боль, жаль только, что стоит ему прекратить и вернуться к вскипевшему чайнику, как боль возвращается, – Тебе не будут звонить?
– Вряд ли, – пожимаю плечами, – Думаю, им даже на руку, что я не приду. А ещё там наверняка будет мой несостоявшийся жених, так что…
– Куда же без него, – понимающе хмыкает и вдруг спрашивает, – Много у родителей друзей?
– У них никогда не было друзей, – возражаю, точно зная, о чем говорю, – Коллеги, партнеры, родственники… Но не друзья.
– А почему ты мне о своих друзьях не рассказываешь? – спрашивает он и опускает передо мной кружку с ароматным чаем, умело пытается перевести тему, отвести меня от этого всего.
– Потому что у меня их нет, – пожимаю плечами я, – Ты видел со мной рядом хоть одного? – интересуюсь, выдавив из себя саркастическую улыбку, – Так что, на моих похоронах будешь только ты. А мне больше никого и не надо.
– Ни за что не поверю, что у тебя ни одного друга нет, даже самого завалявшегося. – возражает и уже ловка делает сытные бутерброды.
– Пытаешься меня отвлечь? – невольно улыбаюсь и отпиваю из кружки совсем чуть-чуть, опасаясь обжечься.
– Хреново выходит, да? – ставит рядом со мной тарелку с бутербродами.
– Спасибо, – касаюсь его руки своей, и он тут же перехватывает, крепко сжав мою, – Помнишь, ты спрашивал как-то про первую любовь?
– Ты сказала, что расскажешь когда-нибудь, – кивнул он, припоминая один из пьяных разговоров.
– Мы познакомились в первом классе, – начала я, – На первом уроке второго сентября я отобрала у него карандаши, а он дернул меня за косичку, я изрисовала его тетрадь, а он кинул в меня стеркой, к концу четвертого урока мы были лучшими друзьями, – такие далекие воспоминания, уже даже не вызывают грусти, только ностальгию, – Мой отец не хотел, чтобы я дружила с Димой, потому что его отец работал на заводе. Димин отец не хотел, чтоб он со мной дружил, потому что считал нас буржуями.
– А вы? – уточнил Сергей, странно на меня смотря.
– А нам было пофигу, – отпиваю немного и становится немного легче говорить, – Однажды отец запретил Диме приходить на мой день рождения, даже в комнате его запер, так Димка в окно сиганул с третьего этажа, только чтоб не пропустить мой праздник. И мы все время были вместе, наши пути только в университете разошлись. Он поступил в более престижное место, а потом уехал покорять Америку. Сначала звонил каждую неделю, потом раз в месяц, потом просто присылал поздравления с праздниками.
– Сдулась первая любовь, – презрительно фыркнул мужчина, – Даже если для него ты была просто другом, он даже не знает, что его друг болен. А когда ты умрешь, он так и будет посылать тебе поздравления с праздниками, потому что он даже не будет знать?
– Меня это уже не беспокоит, Сереж, – покачала головой я, – Он даже не мой типаж…совсем.
– И какой у тебя типаж? – с любопытством уточнил он.
– В зеркало загляни, – только и буркнула я, пряча улыбку в кружке.
Сергей улыбнулся довольно и обойдя стойку, остановился за моей спиной. Уложил подбородок на плечо и обвил руками живот, пробравшись под одеяло.
– А давай съездим на кладбище ночью? – вдруг спросил он, чем вызвал у меня ступор.
– Ты с ума сошел, зачем? – с недоумением спросила я, пытаясь заглянуть ему в лицо, но это было сложно.
– Купим венок, ты сможешь попрощаться с отцом без свидетелей. Тебе это нужно, Лен, – теплые губы коснулись моего виска.
– Может, и нужно, – признала я. – Но не ночью же! На кладбище ночью нельзя появляться.
– Ты это готам скажи, они посмеются, – насмешливо фыркнул мужчина, – И потом, мы же можем в твой предсмертный список включить посещение кладбища ночью? – предложил он, а потом добавил, смеясь, – Я возьму с собой свечки, простыню…
– А это-то зачем? – я прикрыла глаза ладонью, пытаясь уместить все это в голове без вреда для рассудка.
– А вдруг там и правда будут готы? – вдохновленно заговорил он, – Всегда мечтал посмотреть, как они бегают.
***
Голова болела так сильно, что я едва сдерживалась, чтобы не взвыть. Вчера весь день у меня плыло перед глазами, я грешила на то, что те три дня, когда была вся эта пред похоронная суета, я почти ничего не ела, но сегодня проснулась с жуткой головной болью, и как бы мне ни хотелось приписать причиной магнитные бури, я понимала, что, скорее всего, допрыгалась. Началась та стадия, которой меня пугал доктор. Головокружение, боль, галлюцинации – и это только самое приятное из списка.
А еще Сергей разрывался между мной и звонками по работе, отказываясь уезжать по делам лично и оставлять меня одну. И как бы приятно мне до слез ни было, я понимала, что это неправильно, а потому…
– Ты не обязан все время со мной сидеть, – проговорила я, стараясь держать голову прямо, – И поверь, мне будет легче, если в непосредственной близости от меня не будет трезвонить телефон, – заверила я его, пытаясь скорчить возмущенную мордашку.
Сейчас меня действительно раздражал любой звук, даже звук собственного голоса, но только не Сережа. Я бы, наверное, вытерпела бы даже, реши он в караоке спеть.
– Ладно, – кивнул он, нехотя сдаваясь, – Вся эта катавасия займет дня два, не больше, обещаю, что буду хранить тебе верность и совокупляться только с отчетами, – пообещал он, но в следующую же секунду обеспокоенно заглядывал в лицо, склонившись надо мной, – Слушай, а ты уверена, что все в порядке? Может вызвать врача?
– Мне хочется разбежаться и впечататься головой в стенку, – честно ответила я, – Когда она лопнет, болеть хотя бы перестанет… – хмыкнула я, но увидев, как округляются его глаза, засмеялась, – Иди, Сереж, чего ты? У меня будет время себя пожалеть и попроклинать злодейку-судьбу.
– Только не увлекайся, – хмыкнул Сергей, нежно коснувшись моих губ своими и нехотя поднялся, скрываясь в прихожей, – Звони мне, если будут изменения, тебе что-то захочется, или просто поболтать!
К вечеру голова болеть перестала, и мне снова захотелось жить и даже есть. В холодильнике нашлись только фрукты и подозрительного вида нарезка, не вызвавшая у меня желание, поэтому еду пришлось заказывать. Я решила, что время поездки курьера от ресторана до моего дома – подходящее время для запланированного возмущения несправедливостью судьбы, но надолго меня не хватило. Себя было, конечно, очень жалко, но не настолько, чтобы рыдать в подушку, бить посуду и, наматывая сопли на кулак, глядеть в потолок и кричать «почему я?». Потому что мне, в сущности, было ясно почему. Потому что моя жизнь никакого практического интереса не представляла, потому что не жизнь, а существование. Было. До того, как в моей жизни плотно не обосновался Сережа. Теперь я живу. Но толку-то…
Через полчаса привезли, наконец, еду. Курьер как-то странно на меня поглядывал, но я так и не поняла почему. А может, это у меня уже психоз – все время кажется, что на меня все смотрят и все знают, что я умираю. Интересно, это вписывается в клиническую картину моего заболевания? Расположившись с едой перед телевизором, я решила, что настало самое время посмотреть всё то, что я собиралась когда-то посмотреть, но отложила это на потом. Так безыдейно я два дня и провела, потому что без Сергея мне даже шевелиться лишний раз не хотелось, не говоря уж о том, чтоб что-то сделать. Идеи, как напоследок ещё разнообразить свою жизнь, у меня были, но все они требовали присутствия Сергея.
В первый день я рано уснула под какой-то сопливый роман, не дождавшись возвращения “жениха”, а проснулась, когда он уже собирался вновь на работу. Под его глазами были синяки, и я поняла, что толком-то он и не спал.
– Быстрее закончу– быстрее освобожусь, – ответил он на мои обеспокоенные вопросы и вновь наградив нежным поцелуем, велел досыпать.
Этот день ничем не отличался от первого, а поздно ночью приехал Сергей и в этот раз я его дождалась. Обычно я в такое время уже сплю, но в этот раз сна ни в одном глазу не было: я же знала, что он должен приехать пораньше, он звонил вечером и предупредил. Он успел только ботинки стянуть, когда я выбежала из комнаты и повисла у него на шее, как какая-то влюбленная маленькая девчонка. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, крыша таки начала съезжать. Мужчина тем не менее моим неожиданным порывом остался вполне доволен – сжал меня в объятьях, прижался губами к шее.
– Голодный, с дороги? – что это за жёнушкины замашки, удивилась я.
– Нет, я ужинал в ресторане с клиентами, – выдохнул он, – Давай просто дойдем уже до кровати, а?
– Впервые не слышу в твоем «дойдем до кровати» пошлых намеков, – хмыкнула я.
– Каюсь, грешен, – усмехнулся мужчина, подхватив меня на руки, – Сегодня я даже на намек не способен, дались им эти проклятые отчеты… Вообще-то, имеют право, я их с этими отчетами уже месяц прокатывал, но все равно сволочи.
– А ты один умный в белом пальто стоишь красивый, – поддакнула я, устраиваясь на кровати рядом с ним.
Он расслаблено вздохнул, прижимая меня к себе и кое как справляясь с пуговицами на его рубашки, мы избавили его от ненужной одежды. Он коснулся губами виска и устало полюбопытствовал:
– Ну, как ты тут?
– Нормально, – пожала плечами я. – Устроила себе киномарафон.
– М-м-м, и что смотрела? – я ощутила, как горячая ладонь проходится плавно по спине.
– Гарри Поттера. Давно собиралась, да что-то никак не получалось, а тут… – он меня перебил, насмешливо фыркнув.
– Дай угадаю, твой любимчик задира – Малфой?
– А твой Темный лорд, да?
– И как ты только догадалась, – рассмеялся Сергей, – Но вообще-то, я фанат Белатрисы. Какая женщина!
– Она же старая? – ревниво осведомилась я.
– Женщины постарше могут удивить, – фыркнул он, – У меня и первый раз был с женщиной старше меня.
– Фу, гадость какая, – сморщилась я, – Расскажешь поподробнее? У нас ещё не было разговоров про первый раз.
– Да что там рассказывать? – удивился он, – Была у нас в школе очень красивая девочка, Лида, она уже в одиннадцатом была, а я еще в девятом. Тот самый возраст, когда мальчишки максимально озабоченные.
– Ну и? – уточнила я, – Любовь до гроба, детишки в планах?
– Аж десять раз, – фыркнул он, – Потом она влюбилась в футболиста, он за школу играл, и продолжила пилить мозг уже ему, – тихо засмеялся он, – А что насчет тебя?
– Что насчет меня? – удивилась я.
– Прости, я уже забыл, что был твоим… – он вдруг задумался, – Я что, был единственным мужчиной в твоей жизни?
– В университете на первом курсе за мной пытались ухаживать, – пожала я плечами, – Мы тогда какое-то мероприятие готовили, не вспомню сейчас уже, а он был одним из спонсоров.
– Так он старше тебя был? – сварливо уточнил мужчина.
– Внушительно, – кивнула я, – Старше и опытней.
– Но не срослось? – подвел итог он.
– Я ему очень нравилась, но он мне был не нужен, я еще думала о Диме, – очерчиваю в задумчивости пальчиком его ключицы, – Как ты думаешь, мне лысина пойдет? – интересуюсь тут же без перехода.
– Блин, не нравится тебе прическа, так и скажи, – надулся Сергей.
– Да я не об этом, – тихо смеюсь, – Просто подумала о химиотерапии.
– Серьезно? – встрепенулся Сережа, тут же становясь очень заинтересованным, – Ты хочешь попробовать?
– Я умирать не хочу, – честно признаюсь в том, что гложет меня последние дни.
– Тебе бы очень пошла лысина, – заверяет меня горячо.
– Спасибо, – хмыкнула я, – Но это просто мысли. Не будет никакой химиотерапии. Там, знаешь, приятного мало. Тошнота, слабость и прочие прелести. А я хочу быть с тобой, пока у меня всё ещё получается улыбаться, самостоятельно передвигаться и когда у меня нет проблем с влечением к противоположному полу.
– Вот завтра и проверим твое влечение, – пообещал мужчина, – А теперь давай спать.
– Давай, – натягиваю на нас одеяло и неожиданно вспомнив, выдаю, – Кстати, я придумала, чем мы завтра займемся, – интригующе проговорила я, – Помимо моего влечения, – поспешно добавила.
– И чем же? – полюбопытствовал мужчина.
– На кладбище поедем, – обрадовала его я, – Выберем мне местечко поживописнее. Чтоб сосенки росли и соседи приятные. А потом в ритуалку заедем, будем гроб мне выбирать.
– Ну это уже пистец, – ошарашенно выдохнул он.
– Что? – растерялась я, до сих пор Сергей поддерживал меня в любом безумии.
– Поверить не могу, что эта великолепная идея пришла не в мою голову.
