Текст книги "Диагноз (СИ)"

Автор книги: Александра Захарченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

В автошколу я ехала, как на казнь, но стоически молчала и даже ни разу не попросила повернуть обратно, хотя очень хотелось.

Я мечтала, чтобы время остановилось и этот момент не наступил никогда, но все равно как-то слишком быстро обнаружила себя за рулем автомобиля. Рядом сидел инструктор, а на заднем сидении сотрудник ДПС и женщина, которая должна была откатать свои часы сразу после меня. Меня смущало только наличие у нее огромного живота, которым она, кажется, едва ли не упиралась в спинку моего кресла. Я вдруг на секунду подумала, что если вот она решит здесь родить из-за моей убийственной езды, я рожу вместе с ней…

Все шло неплохо, и я даже поверила в себя, пока мрачный ДПСник не велел остановиться на обочине дороги. Я испуганно включила поворотник и съехала с дороги, куда велели.

– А теперь пошли смотреть, какой там был знак, – проговорил он и вышел из машины.

Делать было нечего, поэтому заглушив машину и отстегнув ремень безопасности, я выбралась из машины вслед за ним. До переезда мы шли в гробовом молчании, а там под ветвями с золотистой листвой отыскался знак, который я попросту не увидела с дороги.

– Это что? – спросил он, тыкая тоненькой папочкой в руке в этот знак.

– Знак, – коротко ответила я.

– Какой? – терпеливо уточнил мужчина, угрожающе сузив глаза.

– Стоп, – я потупила взор и сложила за спиной руки.

– Так какого хрена ты не остановилась? – не выдержал он, а я буквально ощутила его желание надавать мне по шее вот этой вот самой папочкой, которую он наверняка порвет к окончанию моих часов.

И я как в воду глядела, потому что во второй раз, когда я не заметила знак – картина повторилась, но в третий раз я не просто сглупила, я нарушила правило дорожного движения… Несмотря на то, что полоса, на которую я хотела перестроиться, была свободна, я не должна была совершать маневр, пока находилась на перекрестке. Нужно было подождать, пока не прошли его, чтобы сменить полосу, но я сглупила.

Мужчина спокойно велел съехать вновь на обочину, думала опять пойдем знак смотреть, но не тут-то было! Оказавшись на улице, я едва успела прикрыть голову от ударов папкой, которые на нее посыпались.

– Сделаешь, – удар, – Так, – удар, – Еще, – удар, – Раз, – удар, – И будешь экзамены до скончания веков сдавать!

К счастью свое я уже откатала и пришел черед страдать пузатенькой, хотя я сомневалась, что ее в ее положении будут ругать или так же гонять к знакам и вновь оказалась права, потому что все, чем ограничился инструктор это мягкими замечаниями в ее адрес, но я видела, как сильно ему хочется обматерить непутевого водителя. Ее уносило то влево, то вправо, пугая пассажиров, но первым не выдержал… водитель:

– Да знаю я все! – психанула она, – Хватит меня поправлять! – и резко свернула на встречную полосу.

Мы лишь чудом никого не задели и испуганно отдаляющаяся от нас машина, просигналила что-то матерное и очень-очень злое. Мы торчали перед кюветом и пытались переосмыслить происходящее. Если бы инструктор вовремя не остановил машину, скорее всего мы бы уже в канавке плавали.

– Понимаешь, – тихо и проникновенно начал инструктор, – Твой живот едва не перекочевал ко мне, – он достал из нагрудного кармана немного смятую сигарету, – Он у меня, конечно, не меньше, но все-таки пивной, – продолжал вещать мужик, выискивая зажигалку по карманам, хлопая дрожащей ладошкой по одежде, – Я мог получить три миллиона долларов, понимаешь? – не отыскав нужное в карманах, он открыл бардачок, – Но это были бы единственные три миллиона долларов, которым я был бы не рад!

Я поняла, что впечатлений мне на сегодня, пожалуй, хватит и попросила высадить меня вотпрямздесь.

Под впечатлением я позвонила Сергею и сообщила, где нахожусь. Сергей удивился, но:

– Еду, – бросил и отключился.

А я побрела вдоль дороги к неприметному магазинчику, который и выбрала в качестве ориентира. Он имел такой вид, что в любой другой ситуации я бы не стала туда даже заходить, но меня все еще не отпускал мандраж и я не только зашла, но еще и купила маленькую бутылку воды без газов.

Вызволять меня из непростой жизненной ситуации приехал не только Сережа, но и Ваня с Темой, которые уломали меня ехать к ним в гости. Не трудно догадаться каким высокоградусным способом меня приводили в себя.

***

Разбудил меня Сергей. Он коварно стянул с меня одеяло, сквозь сон я ощутила, как теплая чужая ладонь скользнула по пустому животу, и полез целоваться, требуя взамен упущенной ночи любви утро. Его губы коснулись линии челюсти, уголка рта и наконец губ, а я пыталась удержать прорывающуюся наружу улыбку. Кроме всего прочего Сергей был отвратительно бодр и свеж, что рождало во мне глухую зависть, ибо мое самочувствие после вчерашнего можно было описать только нецензурным словом. Какая я противоречивая по утрам.

– Отстань, – прохрипела я, хоть как-то сдвинуть со своей тушки ретивого любовника, – Я не в форме. – жалобно сообщила, надеясь на зачатки чужого сострадания.

– Ты меня теперь динамить будешь? – обиделся Сергей, не прекращая действий по захвату власти в отдельно взятой пастели, – Скажи ещё, что у тебя голова болит! – недовольно фыркнули мне на ухо, обдав кожу теплым, щекочущим потоком воздуха.

– Вообще-то и правда болит, – проанализировав свои ощущения, деловито сообщила я, приоткрыв один глаз, но узрев его бодрую мордашку… Завидно-бодрую, закрыла глаз обратно, своего нервного спокойствия ради.

– Ты умираешь? – приглушенно и ни то с надеждой, ни то с ужасом спросил он, остановившись на полпути.

– Разве что от похмелья, – мрачно ответила я, пытаясь отвернуться и уткнуться в подушку, но кто же мне даст это сделать? Точно не развалившийся сверху Сергей.

– И ты даже не хочешь меня поцеловать? – обиженно, но игриво уточнили где-то сверху, открой я снова глаза, я была уверена, увидела бы надутую губу и большие несчастные глаза. Какая у меня, оказывается, фантазия…развитая.

– Хочу, – улыбнулась я, – Только я даже зубы не чистила ещё. – обломала я его, наконец открыв глаза и взглянула в бесстыдное, нависающее надо мной лицо.

– Есть у меня тут одна зубная щетка, – поиграв бровями сказал похабно улыбающийся мужчина, демонстрируя внушительную выпуклость в паху.

– Не в обиду тебе, но, если ты мне сунешь в рот эту «зубную щетку», я блевану, – доверительно сообщила я ему, чувствуя, как неприятные ощущения где-то в желудке все усиливаются, – Я, кажется, сделаю это в любом случае, – булькнула я, резво соскочила с кровати и стремительно понеслась в туалет.

Меня предсказуемо вывернуло наизнанку. После пяти минут страстных объятий с белым санфаянсовым другом я сама себе пообещала больше никогда в жизни не пить. Учитывая, что жить мне осталось не так уж и долго, обещание грозило быть в кои-то веки выполненным.

– Очень плохо? – сочувственно спросил Сергей, когда я выползла на свет божий, демонстрируя нездоровый цвет лица и протянул стакан с минеральной водой, который я с радостью влила в себя.

– Терпимо, – вздохнула я, вернув ему стакан, который тут же занял место на прикроватной тумбочке, – Сереж, а давай полежим?

– Ты имеешь в виду секс? – картинно обрадовался он, хотя уже поправлял на мне одеяло, балагур.

– Может, позже, – изобразила я горестный вздох, но не сдержала улыбку, – А просто полежать ты не хочешь? Знаешь, я вот даже так сразу и не скажу, когда у меня была возможность лишние пятнадцать минут поваляться. Школа, универ, работа…

– Ладно, – смилостивился Сергей, – Уговорила.

Опустившись рядом, он частично влез ко мне под одеяло и ловко подложил под мою голову свою руку. Обнимашки я люблю в любом состоянии – перекатываюсь на бок и уткнувшись носом в его ключицы, обвиваю руками, как могу и тут же чувствую руку на спине, которой меня аккуратно прижимают к себе. Приятно.

– Ты обещал рассказ о своей семье, – приглушенно напомнила я его ключицам и потерлась носом.

– Да не о чем особо рассказывать, – пожал плечами он, – Племянник вот… Я всегда знал, что он у меня будет, с тех пор как Оксана в “чайлдфри” себя записала.

– Оксана – это средняя сестра? – уточнила я, припоминая, что видела только Вику.

– Да, – ответил он, поглаживая по спине, – Она же в мать вся, натура увлекающаяся, она все субкультуры на себя примерила, – беззлобно проворчал мужчина и со смешком пояснил, – То, знаешь, богу молится, то на кладбище мрачные песенки поёт. А потом, значит, осознала она, что дети – есть зло. И нипочем она их не хочет, рожать не будет, а будет вместе со своим дружком патлатым жить для себя.

– Но племянник всё-таки появился, – подвела очевидный итог я.

– Ну, так залетела, – он пожал плечами и припечатал следом, – И всё, – если б мог, наверное, театрально руками бы развел, – Как говорит моя бабуля: «Трымай порты, ховайся у бульбу!»

– Что, аборт хотела сделать? – уточнила я, не сильно понимая белорусскую речь и даже смысл выражения в целом.

– Бабуля-то? – он издал смешок.

– Сестра, придурок! – улыбнулась я.

– Держи карман шире, – в его голосе слышалась улыбка, – Она из “чайлдфри” спешно прогрессировала в “яжемать”, скупила в ближайшем букинистическом магазине все книги по воспитанию и уходу за новорожденными и начала сидеть на форумах для будущих мам.

– А патлатый дружок? – улыбаясь, полюбопытствовала я.

– Патлы свои обрезал и давай за Оксаной носиться: «Тяжелое не поднимай, жестокое не смотри», – такой батя из него вышел, любо-дорого взглянуть.

– А ты? – неожиданно даже для себя, спросила я, – Ты никогда не хотел детей? Ну, своих.

Сережа посмотрел на меня сочувственно, как на деревенскую дурочку:

– Ты-то сама как думаешь, очень вяжется мой образ жизни с детьми? – усмехнулся он, поправляя на мне одеяло, сползшее от моей возни.

– Мне всегда казалось, что к тридцати ближе у вас наступает кризис среднего возраста и вас начинает тянуть к семейной идиллии, – немного подумав, я насмешливо добавило, – Именно в том возрасте, когда женщина, напротив, осознает, что одной лучше и вся эта сопливая чепуха, навязанная обществом, ей и даром не нужна. Парадокс.

– Я вообще детей не очень люблю, – честно признался он, – Это племянник ещё куда ни шло. И то – закинет мне его Оксана на выходные раз в месяц, а я потом высшие силы благодарю, что это не мой ребенок. Ну как, удовлетворил твое любопытство?

– Почти, – подняв голову, делаю задумчивое выражение лица, – А почему ты сказал, что сестра увлекающаяся, вся в мать?

– Потому что так оно и есть, – улыбка на его лице становится лишь шире, – Батька с мамой познакомился, когда она с транспарантами напротив местной администрации стояла, требовала власть сменить, очень уж она ей не нравилась. Он-то, как раз, по обратную сторону баррикад был, в администрации работал. Полюбили они, значит, друг друга – и сразу мамулю власть стала устраивать, – не сдержавшись, я издала смешок, заразившись его веселой улыбкой, – Зато перестала устраивать незаконная вырубка лесов. В Гринпис вступила, мясо перестала есть, соседке норковую шубу краской облила и на двери соседкиной маркером «убийца» написала. Отец только и успевал участковому «на чай» отстегивать. Потом у нее проблемы начались со здоровьем, из-за диеты ее вегетарианской, она как раз мною беременна была, и с «зелеными» завязать пришлось. Решила она книгу писать.

– Забросила? – уточнила я.

– Нет, – спокойной ответил он, – Написала, ее даже издали, – хвастливо заметил он, но после, немного смущённо и картинно пожаловался, – Только она мне до шестнадцати лет ее не показывала.

– В шестнадцать показала? – вновь уточнила очевидное.

– Нет, – очередной смешок и… – В шестнадцать я ее сам нашел. Понял, что сексуальная жизнь моих родителей была весьма насыщенной и батька у меня тот ещё затейник, – хмыкнул Сергей. – Пещеры желаний, нефритовые стержни, растекающееся по венам блаженство, слезы счастья и клятвы в вечной любви.

– Надеюсь, родителям ты это не сказал, – рассмеялась я.

– Почему не сказал? – удивился он, – Сказал! – радостно и следом добавил обиженно, – Но они не сильно обрадовались…

Мне много, о чем ещё хотелось спросить его, но я решила оставить это на другой раз. Он и так за сегодня сказал больше, чем за все время нашего знакомства, и я это очень ценила. Мне нравилось, что Сережа не боится открыться передо мной. Нравилась его искренность. Мой порочный избалованный мальчик, оказывается, может быть и таким.

– Отдохнула? – спросил он.

– Секс? – спросила я.

– А я уже передумал, – мстительно фыркнул Сергей. – Вставай. Поедем в парк смотреть на город почти что с высоты птичьего полета. А потом в парикмахерскую, ты обещала!

– А я-то надеялась, что ты забыл, – с сожалением произнесла я.

– Я ничего не забываю.

***

Билет на колесо обозрения стоил немало. Два билета вписывались в мой недельный бюджет, и я поймала себя на мысли, что раньше мне и в голову не пришло бы потратить столько денег на развлечение. Я привыкла экономить деньги. Особенно когда они были. В университете я перебивалась стипендией и редкими заработками, мечтая о том, что в будущем буду сорить деньгами направо и налево. Устроившись на работу, я осознала, что зарплаты мне хватает ровно на оплату квартиры и на то, чтоб не сдохнуть от голода, и сор деньгами отменяется на неопределенный срок. Иногда чуть ли не впроголодь сидеть приходилось, чтобы позволить себе обновить гардероб. Позже, конечно, зарплату подняли, стали премию начислять, но привычка экономить так и осталась.

Счастливый Сергей, подбежал ко мне, держа в правой руке две палочки с сахарной ватой.

– На, – он протянул одну мне. – Попробуй вкус детства.

– Нас примут за парочку извращенцев, – буркнула я, все же принимая из его рук лакомство.

– Коими мы, если подумать, и являемся, – пожал плечами мужчина, – Я тебя вообще сейчас облапаю. Или поцелую взасос, чтоб все видели, – с пугающей решимостью произнес он, – Что ты на меня так смотришь? Можно и оторваться напоследок, ты же умираешь.

– Но ты-то нет, – напомнила я.

– А мне монопенисуально, что обо мне подумают, – фыркнул он, отрывая от сладкого облачка кусочек и отправляя в рот.

– Прости? – уточнила я, когда приличный комок ваты наконец растаял на языке, возвращая мне способность говорить.

– Плевать мне, говорю, – хмыкнул он.

Вблизи колесо оказалось больше, чем я думала, у меня даже дыхание перехватило. Сергей бегал туда-сюда, предвкушая старт в небо, а я, обливаясь потом, была готова отдать сумму вдвое больше той, что отдали за билеты, лишь бы меня отпустили домой. Сергей мое настроение уловил, схватил меня за руку очень вовремя и потащил в кабинку.

– Хватить трястись, – строго сказал он, пытаясь, видимо отвлечь меня, – Не ребенок. Не так уж тут и высоко… И кабинки очень надежные, по себе знаю.

– Ты в них прыгал, что ли? – выдавила я из себя, вцепившись в поручни. Мне кабинка не показалась такой уж безопасной.

– Сексом занимался, – насмешливо хмыкнул он.

– Я серьезно, – обиделась я, с ужасом выглядывая за борт.

– Я шучу, по-твоему? – удивился он.

– Да ну нафиг! – не поверила я.

– А Свете понравилось, – самодовольно оскалился Сергей.

– И вообще, кому суждено помереть от пятна на снимке, с колеса не свалится, – с философским видом изрек он.

– А вдруг ты свалишься? – оптимизм из меня таки прет.

– Не свалюсь, – заявил он уверенно, – Мне цыганка нагадала, что я в девяносто лет помру, от передозировки «Виагрой».

– Придурок, – пихнула я Сергея и неожиданно для самой себя, действительно успокоилась. Ну, по крайне мере, до тех пор, пока конструкция не начала двигаться вновь.

– Твою мать! – взвыла я, вцепившись в ладонь несчастного Сергея.

– А ну отпусти меня, трусло ссыкливое, – он безуспешно пытался отогнуть мои пальцы. – Лена, блин! И глаза открой, ты как видами собралась любоваться?! Я тебя сейчас сам отсюда выкину!

Угроза подействовала. Я открыла глаза. Это было ровно настолько завораживающе красиво, насколько и страшно. А ещё красивее был Сергей, возмущенный, раскрасневшийся, потирающий ладонь с отпечатками моих ногтей.

– Ты чего? – только и успел выдохнуть он, когда я полезла к нему целоваться.

В следующий раз, когда он поведет кого-нибудь кататься на колесо обозрения, он не будет вспоминать о сексе со Светой. Он будет думать об отчаянно трусящейся, во всех смыслах больной на голову девушке.

Глава 7

– Ты уверен, – опускаю взгляд с кривой вывеске ниже, – Что мне это нужно? – с сомнением спросила я, оглядывая обшарпанную дверь парикмахерской «Лучик».

Я-то думала, он меня в какой-нибудь лакшери-салон приведет, к парикмахеру, у которого весь бомонд стрижется.

– Это лучшая парикмахерская в городе, – уверено сказал Сергей. – И да, я уверен. Ната стрижет так – в Париже с руками бы оторвали, – воодушевленно защищал он это, пока на мой взгляд, неблагонадежное место.

Выглядела Наташа так, будто сама могла оторвать руку кому угодно, особо не напрягаясь. Типажом походила на классическую рыночную торговку, только сигаретки в зубах не хватало. Голос у нее был глубокий, хрипловатый. Таким только романсы петь.

– И кто это ко мне лыжи свои мажорские навострил? – приветливо пророкотала она, обнимая нисколько не смутившегося Сергея. – Неужто шухер свой обстричь решил? Гляди-ка, никак концы секутся. Неужто, поганец, к другому мастеру ходил? Я тебе яйчонки-то мигом поотрываю, ты меня знаешь, я…

– А я тебе вот ее привел, – Сережа вытолкнул меня вперед, но оставил руку на плече – то ли в знак поддержки, то ли чтоб просто не убежала, – Её стриги.

Прозвучало как: «Не трогай меня, ешь её!».

– Девочку привел? – удивилась Наталья. – Надо же, раньше никогда не приводил. И чем ты, – она оглядела меня с головы до ног, – его так зацепила?

– А я не девочка, – подала голос я, – Я серьезные отношения.

Пухлые губы Наташи печально дрогнули:

– Не хочется тебя расстраивать, прелесть, но у этого кобеля серьезных отношений не бывает, – вздохнула она, уже присматриваясь к моим волосюшкам.

– Да она серьезно, – улыбнулся Сергей. – Правда. Только она, больше по бабам я не ходок. Ну как, сделаешь из моей невесты конфетку?

– С ума сойти, – покачала головой Наташа. – Невесты… А чего ты для нее хочешь?

– Счастья, секса побольше, что, в принципе, одно и то же, ну, может, путевку на море ещё… – начал он перечислять, но будто спохватившись, уточнил, – Или ты про прическу спрашиваешь? – хмыкнул и полез в карман за телефоном, – Я подумал: может осветлим и в холодный оттенок затонируем, а концы вообще в черный плавненько, – он продемонстрировал картинку на телефоне.

– Угу, – кивнула парикмахерша, рассматривая изображение на экране, – А тату делать будем?

– Да ну тебя, – обиделся Сергей, – И ты туда же, – опустив телефон обратно в карман, он проникновенно заговорил, – Это же модно, стильно, ей хорошо будет! – после чего взял меня за подбородок и повернул голову под нужным углом, очертил пальцами скулы, – Ты посмотри, какие у нее скулы, да за эти скулы убить можно!

– Ну, вообще-то, – Ната окинула меня профессиональным взглядом, – Не так уж ты, мажорчик мой избалованный, и не прав, – она отвела длинные пряди от лица, – Форма лица у нее – закачаешься, хоть налысо стриги, хоть косички заплетай – все хорошо будет.

– Может, лучше тогда налысо? – подала голос я. Ну не хотелось мне этих высветленных лохм.

– Счаз! – фыркнул Сергей, – Давай, Ната, я в тебя верю! И ты, что ли, от зеркала ее отверни, а то убежит ещё, чего доброго!

От зеркала меня действительно отвернули и повернули к оному только через час, после того как все манипуляции с моей головой были закончены. Прическа подходила мне необыкновенно, даже я не могла этого не признать. Лицо стало каким-то модельным – четко очерченные скулы, открытый высокий лоб…

– Ну и как? – явно гордясь собой, спросила Наташа, стоя за моей спиной, пока я таращилась в зеркало.

– Как страус, – честно ответила я.

– Чего? – не понял Сергей.

– Хочется голову в песок засунуть, – пояснила я, глядя на отражение в зеркале. – Я на хипстера похожа.

– Ты он и есть, вообще-то, – фыркнул он. – Не обижай Нату, офигенски же получилось!

– Наталья, Ваше мастерство выше всяческих похвал, – повернулась я к парикмахерше. – И моя реакция вызвана… ну, так скажем, моими представлениями о красоте.

– Да чего уж там, – разразилась смехом Наташа.

– Поверить не могу, что ты ей это сказала, про страуса, – выговаривал мне Сергей, по пути к торговому центру. Я, естественно, ни в какой торговый центр идти не желала, потому что фанатом шоппинга ни разу не была, но Сережа убедительным быть умел.

– Я же сказала, что на самом деле думаю, – пожала я плечами, – Она не обиделась, она даже визитку мне сунула, сказала, со скидкой стричь будет, как постоянного клиента.

– Чего?! – возмутился мужчина. – Она тебе скидку дала? Ну ты… Ладно, о тебе сейчас или хорошо, или никак.

– Ага, – улыбнулась я, – Точно, – вдруг осенило меня, – Можешь сделать мне одолжение?

– Смотря, о чем ты просить будешь, – тонко заметил Сергей и в своей манере продолжил шутить, – Я, конечно, люблю секс на свежем воздухе, но…

– Раз уж ты все равно затащишь меня в магазин, – перебила его я, – Сделай так, чтобы у меня не случилось нервного потрясения, – хмыкнув, берусь за предложенную руку, – Я знаю, что ты привык одеваться качественно, утонченно и со вкусом, но во мне, боюсь, вызовет культурный шок рубашка дороже двух тысяч.

– Ой, ну вот кто тебя спрашивать будет, – фыркнул он, – За деньги не переживай, у тебя ведь есть я, – он потянул меня к красивой цветочной акре, которой украсили вход кафе, – Помнишь, мы говорили, что нужно все попробовать? Ну так попробуешь себя в роли содержанки, тебе понравится, я обещаю. И не смей спорить! С такой внешностью я не могу позволить тебе одеваться на распродаже, хотя, надо признать, ты и это умеешь, никогда бы не подумал, что ты именно там и одеваешься, – отодвинув мне стул, он пригласил жестом присесть, какой галантный, вы посмотрите, – Вкус у тебя определенно есть… Хотя, ты же со мной встречаешься, конечно же он есть, – он сел напротив и взял в руки одно из предложенных меню, – Ну, я, в общем-то, мальчик состоятельный. Тебе, радость моя, вообще очень повезло. И красивый у тебя парень, и умный, и богатый, и не жадный, и скромный без меры.

Перекусить я была рада, я себе аппетит ещё после колеса обозрения нагуляла нехилый и не позавтракали мы, так что я была готова съесть если не лошадь, то средней упитанности жеребенка точно.

Поглаживая мою руку, спокойной лежащую на столешнице, он озвучил официанту мои желания и только после свои. Отдал меню и перевел на меня свой невозможный взгляд чернильно-черных глаз и столько нежности в них было, что я просто задохнулась.

– Я тебя люблю, – тихо проговорила я и улыбнулась.

– Блин, – насупился Сергей и веселье с него разом схлынуло, – Вот зачем ты это сказала, а?

– Ты ведь сам разрешил в тебя влюбиться, – улыбнулась я, – Помнишь?

– Помню, – буркнул Сережа, – Но говорить об этом не обязательно же? Я… – он запнулся, подбирая слова, – Я не хочу… Мне будет сложно тебя отпустить, – он поморщился. – Ну вот почему так, а? Какого черта ты умирать-то вздумала? Я же думал, что… а, неважно теперь уже.

– Прости, – пробормотала я, стараясь не заглядывать ему в глаза, но он сжал мою руку чуть сильнее, привлекая к себе внимание и я невольно посмотрела на него вновь.

Боялась, что я, уже давно не маленькая девочка, разревусь, как потерявшая плюшевого медвежонка соплюшка. Потому что мне не хотелось умирать. Сейчас мне не хотелось умирать больше, чем когда-либо.

– К черту это всё. – Сергей вытащил из кармана пачку сигарет, несмотря на предупреждающую табличку «курить запрещено». – Ты последние дни так проживешь, что бог или дьявол, или хрен его знает, кто там ещё, отправят тебя обратно, чтоб ещё раз на это посмотреть.

С каждым днем я все отчетливей осознаю, что как бы ни хотела, но я сделаю ему больно… Как бы он ни пытался строить из себя равнодушного, озабоченного хама, я все вижу в его глазах и действиях. Мальчик – душа нараспашку!

***

Шастаем по торговому центру добрых минут сорок. Я уже и позабыла какие они огромные. Отставший зачем-то на пару минут Сергей, нагоняет меня у эскалатора и сунув в руки огромный светлый стакан, поправляет зажатые в моем капюшоне волосы.

Присасываюсь к трубочке и с детским восторгом обнаруживаю в непроливайке воздушный молочный коктейль. Иногда мне кажется, что он читает мысли. Это нереально.

Блуждаем из магазина в магазин, а количества пакетов в его руках все увеличивается, надавливая на мою совесть. Я вообще чувствую себя манекеном, на котором то и дело меняют наряд за нарядом. Я не могу сказать, что то, что я вижу в зеркале мне не нравится. У Сережи слишком хороший вкус, с этим не поспоришь.

– И вот это черное, – протягивает мне еще один наряд, пока я пытаюсь устоять на высоких каблуках на невысокой платформе, имитирующей модельный подиум, дорожкой от раздевалки.

– Да я до конца жизни столько одежды не переношу, – фыркаю, но берусь за вешалку и круто развернувшись, направляюсь за бархатный занавес.

Девушка на соседней такой дорожке бросает на меня неприязненный взгляд и было теряюсь на секунду, не понимая его значения. Перевожу взгляд на ее сопровождение и теперь меня озаряет пониманием. Ее парень или муж, сидит на гостевом диванчике, занимая его почти полностью и едва ли замечает смену нарядов на своей девушке. Его больше интересует телефон в морщинистых пухлых ручонках, телефон с золотым корпусом. Перевожу взгляд обратно на девушку и она, словно пойманная на месте преступления, вспыхивает красным. Завистливо косится на заинтересованного процессом моего переодевания Сергея и нервозно дернувшись, скрывается за занавесом. Мне ее даже жаль становится, но всего на миг, а когда я выбираюсь на свет в новом наряде их и вовсе уже нет.

– До чего же ты хорошенькая, – вплотную подходит к платформе, и я всего на полголовы его выше, – Мне пора покупать ружье?

– Зачем? – улыбаюсь в ответ, укладывая на его плечи руки.

– Отгонять от тебя воздыхателей, – укладывает руки на талию и оглаживает шёлковые бока идеально сидящего на мне наряда.

– Кстати, – вытягиваю из его кармана телефон и смотрю на время, – Мы не опоздаем на вождение?

– Если поторопимся не опоздаем, – отвечает он и коротко чмокнув в губы, отправляет переодеваться.

Выбираемся из торгового центра лишь спустя двадцать минут и действительно спешим, потому что пробки в городе непредсказуемы, а времени не так уж и много остается.

Не знаю даже, чего ждать от сегодняшнего дня. Надеюсь, не попасть снова в пару к той беременной, угробит и не заметит. Я бы вообще запретила беременным водить, ну кто знает, что ей там от гормонов в голову взбредет. С неистовой радостью обнаруживаю, что сегодня со мной катает немолодой мужчина. Немолодой – значит опытный, да? Я даже не обращаю внимание на его диалог с инструктором, ну тракторист и что? Ну переучивается на легковую, ну и что? Ну разное у них управление, ну и что? Зря я, конечно, проигнорировала знаки судьбы…

– Можно я закурУ? – спросил инструктор с кавказским акцентом, когда мы уселись в машину, вопрос был адресован мне, он даже обернулся на заднее сидение, где пока располагалась я.

– Да, – пожала я плечами, раздумывая, пристегиваться или не стоит.

– Она разрЭшила! – похвастался он водителю и демонстративно прикурил от зажигалки.

Сотрудника ДПС с нами сегодня почему-то не было, и я посчитала это хорошим знаком. Но видимо у него просто очень хорошо развито предчувствие, интуиция и инстинкт самосохранения.

– Так, – деловито проговорил инструктор, следя за дорогой, – Повернешь на следующЭй улице влево, – распорядился он и вновь затянулся.

Мужчина за рулем издал невнятный хмык и… Включил правый поворотник, заставив инструктора поперхнуться дымом от неожиданности:

– Я не понЭль, – обманчиво мягко проговорил он, – Это ЩИто такое?

– Извините, – пророкотал басом мужик, даже в этой машине умещаясь с трудом, уж слишком большим он был, – На тракторе просто по-другому…

– Чтоб в пЭрвый и последнЫй, – строго пожурил его инструктор и загасил в пепельнице остатки сигареты.

Мы наивно полагали, что на этом все, но мужик думал иначе и на очередном повороте, где надо было повернуть вправо, он включил… Ну да, левый поворотник.

– Ты ЩИто, учитильнЫца? – взревел инструктор, разворачиваясь к нему, – Ты уцитильнЫца, я тЭбя спраЩиваю?

– Нет, – пробасил водитель, – Я тракторист.

– Тогда почЭму ты путаешь лЭво и право? – не унимался он, вызывая своим акцентом у меня смех, но я честно держалась.

– Потому что на тракторе по-другому, – невозмутимо ответил бугай.

– Нет, это нЭвозможно, – пропыхтел инструктор и вновь потянулся к сигаретам, – ЛЭна, можно?

– Можно, – хрюкнула я, сдерживая смех.

– Что? – наехал он на водителя, который даже не посмотрел в его сторону, – Она разрЭшила! – вновь похвастался он, зажимая между пальцев хрупкую никотиновую палочку.

Затянувшись, инструктор подобрел на пару градусов и доверительно сообщил, сидящему за рулем:

– Вова, единствЭнную машину, которую тебе стоит водить, – он сделал интригующую паузу, выдыхая в окно дым, – Это Дэу Матиз, Вова!

Вова хранил гробовое молчание и на провокацию разумно не велся, подозревая, что тогда вездесущего кавказца, скорее всего, будет просто не заткнуть.

Какое-то время все шло действительно прекрасно, пока мы не приблизились к перекрестку со светофором. Пристроившись в конце автомобильной колонны, мы выжидали каких-то несколько секунд красного света и когда пришло время трогаться с места, машина взяла и заглохла.

– Ну все, пистЭц, прЫехалЫ, – инструктор красноречиво шлепнул пальцами по панели и обернувшись ко мне, велел, – ЛЭна, мИ вИходим!

Сзади сигналили машины. Вова ничего не предпринимал. А инструктору, кажется, было плевать и на разрывающие улицу сигналы, и на Вову, он собирался уйти к чертовой матери, прихватив меня с собой, вернуться в здание автошколы и написать заявление на увольнение.

– ВИходим, говорю! – повторил он и открыл дверь.

– А может не надо? – робко поинтересовалась я.

– Ладно, – смилостивился он и захлопнул дверь, – Уговорила, – стряхнул пепел в окно и выдохнув, уже спокойно велел водителю, – Заводись потихоньку и на светофоре направо.

Вова кивнул. Вова завелся. Вова включил левый поворотник…

***

Жарко просто невыносимо, все еще печет в горле от глотка, сделанного из его кружки. Цветомузыка то и дело проходится лучом прожектора по моей спине, а пальцы шаловливые сжимают мою коленку под длиннющей барной стойкой с парочкой крепких шестов и скачущим барменом с шейкером у другого края.

– Тебе уже есть восемнадцать? – спрашивает, вернувшийся к нам бармен и перехватив мой опустевший стакан, делает серьезный вид, но ему-то с его внешностью надо не коктейли месить, а в каком-нибудь фильме для взрослых сниматься.