Текст книги "Что за чертовщина?! (СИ)"
Автор книги: Александра Захарченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Глава 7
– Ну не вешай нос, – протянули рядом и аккуратно подсунули чашку с ароматным мятным чаем, – В этом нет ничего сложного.
– Спасибо, – тихо проговорила и взялась за изогнутую ручку чашки, что-что, а чай и правда сказочный и отказываться от него глупо.
Оказывается, в мои баронские обязанности входит не только управлять жизнью вверенных мне территорий, но и совершать свадебные обряды. Мне об этом Борислав сказал всего два дня назад и за эти два несчастных дня я уже всех задергала. Ну, не представляю я себя в роли дамы из ЗАГСа, а Борислав мне уже и здоровую книгу приволок, в которую записываются все, кто женился или родился. Я сначала попыталась отбиться от новых обязанностей, типа священник нужен и все такое, но в этом мире все не так, как у нас, что мне популярно и разъяснили Лия с Бориславом. Священники в церквях венчают только особ царской крови, бояр и всякую знать, до простых людей снисходят редко, да и то больше с нравоучениями, а уж о появлении священника в деревне я могу даже не мечтать.
– Легко тебе говорить, – я посмотрела на Данияра и тут же мою голову дернули обратно, – Ты вон какой большой, тебя выступлениями на публику не напугать.
– Да не вертись ты, – зашипела Лия, вновь дернув мою голову в нужное положение, – Заплету криво, пойдешь как с сеновала.
Тяжело вздохнув, я проследила взглядом за тем, как оборотень достал из печи чугунок с картошкой и поставил его на стол. Готовила я обычно сама, хотя и от даров крестьян не отказывалась, особенно если пирога ягодного принесут или курочку жареную. Вот и сейчас на моем столе красовались запеченная утка, всякие соленья и грибочки, а картошечка заняла свое почетное место в центре стола рядом с теплым еще хлебом, принесенным старостой. Жена Борислава – мастерица печь всякие вкусности, а уж хлеб у нее выходит вообще сказочный. Душистый, мягкий, с хрустящей корочкой, такой с утреца, да с молочком м-м-м… Красота и объедение.
– Неужели ты за столько времени не привыкла к селянам? – удивился Данияр, – Чего бы тебе перед ними робеть?
– Когда-то я уже выступала, – вспомнила я свои все защиты рефератов и экзамены, – Так переволновалась, что икала, а вдруг завтра тоже самое случится: о. о…объявляю ва…ва. вас му…му…мужем и же. же…женой!
– Может тебе настоички? – предложила травница, – Успокаивающей, а?
– А веселящих травок у тебя нет? – грустно спросила я, разглядывая косы в протянутом мне зеркале.
– Я же не шаман, – фыркнула Лия и отобрав зеркало, отнесла “парикмахерские” принадлежности наместо.
– А где твой брат? – я точно помнила, что в дом они вместе заходили.
– Мальчишки утащили, – ответил он, сосредоточенно разрезая утку на добротные куски и складывая на блюдо, – На речку, наверное.
– А мужики говорили не ловится ничего…
Стоило взяться оборотням за добычу мяса и рыбы, как все тут же появилось. Мы щедро платили крупами, овощами с грядок. Выйдя на улицу, можно было УЧУЯТЬ радость селян… Кто сушил, кто солил, а кто коптил. Староста заметил, что зима должна быть очень даже сытной, но мы не знали, что будет с этой заставой. Вдруг запасов не хватит? Я неожиданно поняла, что братьев оборотней тоже беспокоит вопрос нашего прибывания этой зимой, они очень хотели бы помочь, но нам всем приходилось поддерживать мир.
– Приятного аппетита, – пожелала, вернувшаяся травница и заняла место за лавкой.
– Приятного.
Еще утром староста успел меня обрадовать тем, что все желающие сочетаться браком соберутся завтра в полдень перед моим домом и аппетит сразу же пропал и все еще не объявлялся, так что я вяло жевала свою картошку, представляя себя во всей красе на завтрашней церемонии, пока нормальные, не обремененные выступлениями люди в это время успешно расправлялись с жареной птицей. Ну как… Один с птицей, другая с картошкой.
Я вспомнила, как выступала на КВН от университета и неожиданно поймала себя на мысли, что оно, пожалуй, пострашнее будет. Мое первое и единственное выступление со сцены Городского Дома Культуры было крайне… фееричным! Сюжет уже и не припомнить, но вот то, что я Аленушкой по сцене в белом платье скакала, а потом еще скакала в нем же, но еще и в кетчупе, пожалуй, я запомню на всю жизнь!
– А что мне ожидать от это вашего праздника? – задала я мучавший меня с утра вопрос, – Надеюсь не…
– Костры жечь будем, – сообщила травница.
– …огонь, – вздохнула и еще тише, – Еще что?
– Девушки хороводы водят, – выражение лица было задумчивым, словно она с трудом вспоминала, что там на празднике урожая делают, – Суть праздника поблагодарить за благополучие.
– Это как?
– Бросить в костер дар, – ответил, как ни странно, Данияр, – Поставить Домовому еды…
– Или отнести лесным духам, – закончила Лия.
– Как все сложно, – вздохнула я, – Раньше это все было для меня просто сказкой.
– Ты никогда не была на празднике урожая? – удивилась травница.
– Нет, – пожав плечами, я подтянула к себе тарелку с грибами – божественные, – Я даже не представляю, что и кому даровать.
– Хочешь, сделаем венки и бросим вечером в костер? – предложила она, – Или можешь пойти со мной после заката в лес, я напекла пирогов.
– Смысл в том, чтобы подарить сделанное своими руками? – спросила я и она кивнула, – А мужики что даруют?
– Кто на что горазд, – она пожала плечами, – Староста, например, очень красивые фигурки из дерева вырезает, а Любаве любая вышивка по плечу.
– Ну венки, так венки, – кивнула я.
– У нас возле поселения очень много красивых цветов, а ваш луг уже или ободрали девицы, или солдаты затоптали, – заметил оборотень.
– Он прав, – мрачно заметила Лия.
– И ты сводишь нас в лес? – я сделала большие несчастные глазки, вызывая у него тихий смешок:
– Свожу.
***
Обратно мы шли, сделав крюк через приграничный форт, который был готов лишь на треть, а оно и понятно – такая серьезная постройка, но туда я старалась не лезть, все-таки, за него отвечал сотник, так что это была не моя проблема. Как говорится: «Баба с возу – кобыле легче».
Кстати говоря, сотник и Дария, дочь Данияра, тоже будут завтра среди брачующихся. Удивилась я конечно… Неописуемо. Да и остальные стражи границы поглядывали на местных девушек с заметным интересом, так что к следующему году часть из них точно переберется из казарм в крестьянские дома на «долгосрочный постой». Эти своего не упустят, одна только выправка военная чего стоит.
– Эх, растет баронство, – проговорила я, чувствуя, как мою руку сжимают в своей и глядя на птичий клин, медленно плывущий в вышине, пока ветер играл редкими опадающими листьями.
– Это хорошо или плохо? – вопрос заставил меня опустить взгляд вниз и придержать свободной рукой пушистый добротный цветочный венок на голове.
– Это хлопотно, – вздохнула я, – Зима куда ближе, чем кажется, а на мне все-таки, как на баронессе, лежит ответственность за эти земли и людей. А если не справлюсь?
– Справишься, – уверено заявил он, – Я в тебя верю, – улыбнулся он, и я почувствовала, как с меня словно схлынула какая-то тяжесть, которую я даже не замечала до этого. Вот что значит поддержка.
– К тому же у тебя выбора нет, – заметила, плетущаяся рядом травница.
– Ну да, чуть что, сразу на вилы…
Хлипкие, одно название что ворота были распахнуты настежь, так что, невольно бросив взгляд во двор, я замерла, разглядывая незнакомого мужчину в военном обмундировании, разговаривающего с сотником. Высокий, темный мужик с небольшой аккуратно подстриженной бородой, в кольчуге, весь такой грозный. На боку его висел большой меч, даже на вид казавшийся тяжелым. Он что-то гневно выговаривал, взмахивая рукой. Сотник при этом стоял, упрямо сжав губы. Любомир был бледен, но не испуган, а скорее растерян, когда же незнакомый мужчина, понизив голос, чуть наклонился вперед, явно уговаривая Любомира на что-то, тот отрицательно покачал головой. Это разозлило незнакомца. Мужчина отступил на полшага и… залепил ему пощечину, заставив пошатнуться. Я невольно вздрогнула.
Больше я не могла оставаться безучастной. Ринувшись вперед, я чуть не сбила воина, бросившегося мне наперерез.
– Это воевода Мирослав, – успел сказать мне один из воинов сотника, прежде чем я его отстранила одним лишь движением руки.
– А мне плевать, – процедила я и мне понадобилось несколько секунд, чтобы оказаться рядом с сотником и воеводой, – Бить сотника при нижестоящих воинах – не самое умное решение. Вы роняете его авторитет в их глазах, а это непозволительная глупость.
– Что? – воевода развернулся ко мне всем корпусом, гневно сверкая глазами, – Девица, почему ты лезешь не в свое дело?
– Я, может, и девица, но я еще и баронесса Нижних Бесовок, так что все, происходящее на моей земле – это мое дело, – даже я от себя не ожидала, что могу быть такой наглой, а оно и понятно, а оно и не удивительно, вы когда-нибудь проталкивались в маршрутку в час пик? А-а-а, этот ваш воевода по сравнению с бабульками, спешащими на рынок – тьфу и растереть.
– А-а, так это ты раздарила наши земли нелюдям? – воевода сжал кулаки и начал наступать на меня, только и я не лаптем деланная.
Поднимаю подбородок, гляжу прямо в глаза этому… Воеводе, бросая ему немой вызов, и делаю шаг навстречу, максимально сокращая расстояние между нами. Когда враг почти касается тебя, трудно атаковать, позиция невыгодная. Ни размахнуться как следует, ни силу в удар вложить. Разве что на манер петухов грудью толкаться, но это очень уж несолидно, не думаю, что этот “доблестный муж” пойдет на подобное. Как и любой юрист – я проходила курс психологии, так вот, иногда пассивная агрессия куда результативней активной.
– Раздарила? – процедила я, – Если вы потрудитесь оглянуться, поумерив пыл, то поймете, что поселение оборотней стоит на их земле – отсюда его даже не видно, эльфы с другой стороны от деревни, а мы сейчас находимся на самой границе с волчьими землями. Я ничего и никому не дарила, тем более не продавала, а укрепила отношения с соседями, оборотнями и эльфами, так что с их стороны нет, и не может быть поползновений на человеческие земли. Я заручилась их поддержкой, как в военной, так и в экономической отрасли, если Вы вообще в состоянии понять, что это такое и какие выгоды это сулит людям.
– Да я тебя… – лицо воеводы становится пунцово-красным, он делает шаг назад, открывая рот для продолжения разговора, но закончить фразу ему не дает тихое рычание, раздавшееся за моей спиной.
– Все хорошо, – я, не глядя, ткнул назад локтем, и рычание сменилось тяжелым вздохом, за которым наступила тишина, – Царь доверил Вам пост воеводы, значит, он не сомневался в вашей мудрости и прозорливости, однако нынешнее Ваше поведение говорит о невыдержанности, хотя я бы назвала это твердолобостью.
Ну, вот, я высказалась, и воевода, отступив, хватает ртом воздух, странно булькая, однако он не только не может найти слов, чтобы ответить мне, он еще и меч свой из ножен тянет. Вот интересно, если я залезу на частокол, достанет или нет? За спиной чувствуется напряжение, оборотень явно готов броситься на мужика, но мне никак нельзя допустить столкновения между ними, но и бросить все и капитулировать тоже не могу:
– Как Вы думаете, понравится царю, если Вы меня зарубите? И согласятся ли эльфы и оборотни на продолжение мирного сосуществования, если договор между нами будет расторгнут в связи с моей гибелью?
Мирослав явно дураком не был. Он замер. Побледнел. Покраснел. Бросил взгляд на замершего рядом Любомира:
– Если ты на ней женишься, то забудь о нашем родстве!
С этими словами воевода почти бегом бросился к воротам, у которых стояли пять незнакомых всадников, незамеченных мной ранее. Сходу запрыгнув в седло, он рванул с места с такой скоростью, что сопровождающим воинам пришлось его догонять. Я же обернулся к Любомиру, чтобы уточнить один момент:
– Он тебе кто?
– Дядя, – сотник хмуро глядел вслед воинам, а по левой щеке его расползалось красное пятно.
– Хорош дядя, приложил так… по-родственному, – я оглянулась на Данияра, он понял все без слов. Оборотень кивнул, так что я взяла Любомира под локоть и тихо заговорила, чтобы чужие уши нас не подслушали:
– Он ведь может повредить твоей карьере, я правильно понимаю? Думаю, Дария вполне поймет, если вы завтра не поженитесь. Она тебя любит, так что обождете годик-другой, а когда жизнь наладится…
Не дослушав меня, Любомир вскинулся:
– Об этом не может быть и речи! Никакая военная карьера не может сравниться с ней. Дария, она… Она… – при этом он перехватил мою руку и так ей затряс…Мама…Сейчас оторвет же.
– Я поняла, – улыбнувшись сотнику, я примирительно подняла вверх ладонь и аккуратно вытянула из железной хватки вторую, все-таки, хороший он парень, – Я рада за Дарию, ей достался очень честный и благородный человек.
Любомир смутился и покраснел, тут же переведя взгляд за мою спину. Оглянувшись, я увидела спешащую к нам девушку, так что теперь можно было спокойно уходить. Сотник в надежных руках. Уж Дария-то его и пожалеет, и подлечит.
– Пап, что случилось? – запыхавшись, спросила она.
“Пап”… Никак не привыкну.
– Ничего страшного, – улыбнулся Данияр, – Помоги герою, – усмехнулся незло он и потянул меня к деревне.
Мы были уже в воротах, когда нас настиг Любомир, попросив подождать секундочку:
– Будь осторожна, дядя очень мстительный, – сказал он мне, обеспокоенно вглядываясь в глаза, – Мне он ничего не сделает, как бы ни угрожал, а вот тебе…
– Ничего, прорвемся, – я подмигнула сотнику, совершенно не восприняв его слова всерьез.
А зря. Но в тот момент я думала о последствиях в последнюю очередь и спешила вернуться к селянам, которые готовились к празднику.
– Я, наверное, поседею с твоими выходками, – тихо проговорила Лия, когда мы отошли от заставы на значительное расстояние.
– Позднова-то спохватилась, – хмыкнула я, критически осмотрев ее почти полностью седую шевелюру, пара русых проплешин в серебре еще имелось, я знала, что они скрываются под светлым венком.
Праздник обещался быть грандиозным, хотя бы потому что с нами была целая орава солдат и минимум половина стаи, в основном молодые и гиперактивные волки, которые еще не нашли свою любовь и надеялись, что одна из деревенских красавиц предназначена им судьбой. В общем, активно пытаются прибавить мне работы на завтра.
Меня почему-то очень радовало то, как дружно и люди, и волки, и военные сооружают будущие костры, сообща. Кто-то колит дрова, кто-то пилит сухостой, и всё складывают в пирамидки. Пока красавицы были заняты угощениями, венками и прочими приготовлениями, плели друг другу косы, дети носились по всей деревне. Я успела подумать, что может и нет ничего плохого в этой заставе, а там глядишь и к общественно-полезным работам приобщим. Ребята, вроде, толковые и не ленивые. Да, начали не очень, но что мешает все исправить, учитывая, что с сотником контакт уже налажен.
Хорошенько над этим подумать мне не дали, тут же посыпались вопросы, где лучше костры ставить, а где угощения. Как-будто до меня праздники не проводились, и они ничего не знают… Но я понимаю, это они меня обидеть просто не хотят, положено так.
Праздник шёл своим ходом, но что-то не давало мне покоя. Обычно чутье меня не подводило, в этом я уже имела честь убедиться, но с другой стороны… Что могло еще случиться?
Первыми насторожились волки. Данияр, поправляя на моей голове венок, так и замер к чему-то прислушиваясь, а после схватив за плечи, задвинул за свою широкую спину. Я все еще ничего не понимала, но пронесшийся по толпе девичий крик, а затем и суматоха, лишь усилили ощущения чего-то нехорошего. Когда, перепрыгнув костер, на лапы встали два огромных волка, люди попятились в сторону, солдаты пожалели, что оставили оружие, а оборотни закрыли собой людей. В конце концов все вокруг их деревни считается территорией стаи. Данияр долго объяснял мне эти волчье тонкости, но посему выходило, что близко находящиеся две стаи как правило не уживались. Даже поделив территории, нервничали и воспринимали все в штыки.
Раздалось оглушительное рычание, впрочем, впечатлившее лишь девиц, Данияр к примеру остался равнодушен, лишь нахмурился пуще прежнего. Я выглянула из-за плеча и бросила взгляд на скалящиеся морды, хвосты нервно хлестали по бокам, но с места волки не двигались, тогда рядом стоящая Лия и подала голос:
– Им нужны Асиль и Илька, – негромко и обращаясь ко мне.
– Они из той стаи? – удивилась я, – Мальчишки же говорили, что они не возвращаются.
– Алос! – из толпы вывалился старшенький и запинаясь о свои же ноги, бросился к нежданным гостям, – Илес!
За ним бежал младший, оба, кажется, не верили своему счастью, а я была готова разрыдаться и еще неизвестно от чего больше: то ли от радости и умиления; то ли из-за собственного эгоизма, не желавшего отпускать детей, к которым я уже привязалась, как к родным братьям.
Прибывшие не спешили обращаться в людей, а может и вовсе не собирались, ведь в обличие людей они чувствуют себя куда более незащищено – ни когтей, ни крыков, ни хвоста в конце концов. Одни лишения.
– Только не плачь, – шепнули мне на ухо, – В семье им будет лучше.
– Но им же нравится здесь, – тихо отозвалась и закусила губы, смотря на бесящихся вокруг волков детей.
– Они скучают, – Данияр коснулся моего виска губами и тихо вздохнул, все-таки он уже тоже прочувствовал за них ответственность, как старший из волков этих земель.
– Ты прав, – вынуждена была признать я.
Но слёз все-равно не сдержала, когда Асиль с Илькой бросились ко мне прощаться. Благодарили за все и обещали не забывать, а когда-нибудь обязательно наведаться в гости. Я вроде мозгами понимала, что все хорошо, мальчишки счастливы, а глупое слепое сердце чувствовало потерю.
Глава 8
С утра я чувствовала себя разбитой больше, чем обычно. Праздник вчера прошел мимо меня, Данияра, Лии и брата вышеупомянутого волка, который появился будто из неоткуда и предложил сходить на озеро. Там мы и провели пол ночи, любуясь звездами и огнями праздничных костров вдали. Потом еще, правда, в лес поперлись, духов одаривать и как замерзшие слегка по домам возвращались помню смутно.
В доме царила непривычная тишина – я уже привыкла к звуку голосов, шагов и смеху. А тут пусто… Пусто – это настолько точно, что мне аж тоскливо. Скоро и волки уйдут, здесь станет совсем скучно и одиноко. Хорошо хоть со мной травница останется, подумываю уговорить переехать к себе на зимние месяцы хотя бы. Ну а что? Зимой и зверье оголодавшее к деревне подходит – Борислав рассказывал, а Лия на самой окраине. Мало ли что.
Я думала, что мне удастся взбодриться, умывшись колодезной ледяной водой, но не тут-то было. Замерзла и к плохому настроению добавилась еще и сонливость. Все с самого утра было против меня: и одеяло, обившееся вокруг ног; и горячий, обжёгший мне губы чай; и даже собственные волосы, которые после праздничных кос отказывались расчесываться.
Потом постучался Борислав и напомнил о мероприятии, которое состоится в полдень. От чая отказался и убежал по делам.
Застегиваю пуговки мелкие на рубашке, а сама в зеркало на свое смурное выражение лица смотрю. Так, конечно, нельзя – у людей праздник, а я тут серая туча.
– Ника, взбодрись! – велела я себе и потёрла ладонями лицо, пытаясь избавиться от этого непонятного состояния.
Все равно какое-то нехорошее предчувствие засело внутри и не отпускает. А может это из-за вчерашнего? Гадать было бессмысленно, а еще на самокопание не было времени – время близилось к обеду. Еще надо всех парочек обойти, убедиться, что за ночь их решение не изменилось. Проверить, как они там полянку за деревней подготовили к церемонии. Церемония, конечно, громко сказано, но это все равно праздник.
Поправляю челку и оправляю юбку. Ну вроде все. Спускаюсь вниз, но на самом пороге оборачиваюсь, чтобы предупредить мальчишек, но тут потрясённо замираю… Да чтож такое?
Закрываю дверь куда резче, чем следовало бы и вздрагиваю сама от громкого хлопка. И вроде солнышко светит, птички поют, а что-то не то…
Пока шла, настроение вроде как немного поднялось. Борислав на пол пути присоединился и разбавил молчание беседой, посвятив меня в негласные обычаи и традиции древни. Некоторые меня повергли в… ну скажем, шок. Я вот даже подумать не могла, что в желании обезопасить себя от темных сил, могут проводиться столь странные мероприятия, как засыпания по периметру ограды двора могильной земли или удобрение в виде крови под крыльцо. Не человеческой хоть, а животной.
– Борислав, а как ты думаешь, – я замялась, не зная, как задать свой вопрос, который может вызвать еще больше вопросов, – Другие миры существуют?
– А как же, – добродушно усмехнулся он, поглаживая бороду, – Загробный хотя бы.
– Если кто-то скажет, что есть другой мир, очень похожий на этот, но другой, ты поверишь? – спросила я, рассматривая безоблачный горизонт.
– Ты еще совсем ребенок, – хмыкнул мужчина, но вдруг посерьезнел, – Но знаешь, сколько на свете живу, а все время что-то новое узнаю. Взять хотя бы волка твоего, еще две зимы тому назад не поверил бы, что ничто человеческое им не чуждо. А драконы? Никто же не верит, что они существуют! А я видел! Лет на тридцать помоложе был – видел!
– Большие огнедышащие ящеры, чахнущие над златом? – улыбнулась я.
– Да нищеброд, как есть нищеброд! – засмеялся он, – О сокровищницах грезил и люд на площади веселил своими песнями чудными, а глаза – золото. Где он теперь, иногда интересно, какой люд веселит, аль помер уже. Любопытный был до жути, – рассказывал Борислав, а я по лицу видела, что воспоминания те теплые и о неком драконе он вспоминание с хорошим словом.
– Он другом твоим был? – полюбопытствовала я.
– Да, – кивнул он, – Яблоки вместе воровали, – и снова смех, заразительный, и я не устояла.
– А зовут-то его как?
– Васильком звали – девкам букетики из васильков дарил.
– Я еще четыре месяца назад знать не знала о существовании вампиров, оборотней, эльфов, драконов… – поделилась я мыслями, поправляя неловко светлый рукав, – А сколько еще всего на свете есть… Но не спокойно мне сейчас на душе, не знаю, что со мной.
– Предчувствие какое? – заинтересовался Борислав.
– Я не знаю, – пожала я плечами и натянула на лицо улыбку – навстречу Данияр шел.
– А мы вас уже заждались, – волк улыбнулся и протянул мне цветы, невероятно красивые и снова мне неизвестные.
– Какие красивые, – рассматривая нежные бутоны, я шагнула ближе и поцеловала оборотня в щеку, – Спасибо.
Нежность, отразившаяся в его звериных глазах на время отвлекли меня от мрачных мыслей и за предложенную руку я взялась охотно. Он вел меня к толпе молодых людей, нервно улыбающихся, но счастливых. Родители тоже здесь были, какая-то немолодая женщина, не стесняясь заливалась слезами, глядя на дочь.
Деревянная просторная беседка мне еще вчера понравилась, но у меня не было толком желания детально ее рассматривать. Крыша на ножках, а как красиво. И цветы вокруг. Цветущий шиповник окружал полукругом или еще какая дичка.
– Все здесь? – на всякий случай уточнила я, оглядывая толпу.
– Все здесь, хозяюшка, – ответил мне басом кто-то из присутствующих.
На узком столике уже и книга знакомая лежала, рядом я свой шикарный букет умостила. Выпрямилась, еще раз всех оглядела и улыбнувшись, подозвала к себе первую пару.
Полненькая, но улыбчивая девица подхватила под руку жениха и потянула ко мне. Хватка у нее будь здоров, даже такой щуплый парнишка как ты будешь за ней как за каменной стеной, а в слух:
– Как вас зовут?
– Анастасья! – краснея и лучась счастьем, отозвалась невеста, нервно сжимая в одной руке букет, в другой жениха.
Громкий всхлип мамочки за спиной новобрачных меня особенно повеселил.
– Егорий, – куда более спокойно представился жених и неловко улыбнулся.
Вот теперь вижу, что это не насилие над человеком. А то я уже собиралась спросить, является ли их решение добровольным…
Я несколько раз репетировала у зеркала мной же составленный текст, но сейчас я смотрела на пару и слова сами лились. Они не совсем соответствовали моему шаблону, но звучали до того гармонично и уместно, что, сказав:
– Объявляю вас мужем и женой, – я невольно глянула на старосту и тот одобрительно покивал головой.
Пока я записывала их в книгу, место заняла следующая пара и так несколько раз подряд. У меня уже малость болел язык, столько тараторить. Как я не догадалась взять питьевой воды.
Вывожу старательно имя и выпрямляюсь, приветствуя следующую пару. Только втянула в легкие побольше воздуха, как замираю, неожиданно ощутив в груди жгучую, нестерпимую боль.
Вокруг становится слишком оживленно, и я вдруг осознаю себя лежащей на чьих-то руках. Во рту соленое и мешает дышать, а я поднимаю взгляд и встречаюсь с его – Данияра. Я вижу в них страх и еще очень много всего, тяжелого и страшного.
Боль нестерпима. Закричать бы, да чувствую только, как по подбородку течет влага. Цепляюсь за его руки, замечаю волков, что приволокли кого-то. Кого-то в знакомой форме и с арбалетом. Вот оно значит, как, воевода Мирослав. Зря я к вашей мудрости взывала. Глупец упрямый.
Надо мной склоняется Лия, бледнее чем обычно, тоже напуганная. Что-то спрашивает, а я не слышу. Зовет кажется…
Проваливаюсь куда-то в темноту, вязкую и будто живую. Слепо тянусь куда-то и понимаю, что не ощущаю боли. Ничего не ощущаю. И страшно, и будто мысли тоже теряются.
Всего миг. И вот я открываю глаза…
Обычная дверь. Немного поцарапана, пыльная и цифры над глазком облупились. Такая знакомая, а где я ее видела?
– Ника? – не верящее раздается сбоку, и я перевожу взгляд.
Шея будто затекла и гнется с трудом. Эта лестничная площадка всегда была такой темной и грязной? Запах сырости и пыли щекотит неприятно нос. А что здесь делает бывший жених? С недоумением взираю на Сашу, замершего на ступеньки две ниже.
– Так, – я нахмурилась, пытаясь понять, что упускаю из виду…
Вот тут-то и затопило мое сознание воспоминаниями почти полугодовой давности. Я бы решила, что я сошла с ума, если бы не платье и обувь. Вот тут-то мне и стало страшно – это что же получается, меня убили? Меня? Убили? Ну Мирослав… Ну змея. Ничего, я не сдамся!
Надо будет весь лес бабкин обойду, но назад вернусь! Это как же… Это же они там все с ума сходят, да они же теперь войну развяжут! А ты все продумал, Мирославушка, людей с нечистью рассорить решил.
– Приём? – тем временем маячил перед лицом бывший, – Земля вызывает Нику! Приём?
– Ты чего ко мне прицепился? – спросила я, с явной неприязнью посторонившись и, кое-как прошмыгнув от него по правую руку, побежала вниз.
Я наивно полагала, что он пожмет плечами, да свалит в квартиру – мало ли бывшие неожиданно встречаются, а он неожиданно нагнал, когда я уже пол двора прошла, с удивлением оглядываясь по сторонам. Это все так странно, как из другой жизни… Действительно из другой. И шумно так, почти пугающе. А-а-а-а-а! Как жить-то здесь можно было? Где мои тихие шелестящие леса и спокойный деревенский люд?
– Да стой говорю тебе! – бесновался Саша, к которому в свое время прицепилась незамысловатая кличка – Олень.
Пока я по девичей невинности связывала это с уединённостью с природой, знакомые хихикали и даже сочувствовали. А все, потому что он не Олень, Оленище…
– Стой, ненормальная! – схватив за локоть и не дав перейти дорогу, развернул к себе, – Тебя где носило? Тебя же уже полгода ищут!
– Отпусти, я спешу! – огрызнулась я, пытаясь вырвать руку из крепкого захвата.
– Без денег и почти босая? – орал он в ответ.
– А тебя это в последнюю очередь касается, понял? – окончательно взбесилась я, от души наступив на его ногу – отпустил и я понеслась даже, игнорируя отклики.
– Я искал, как проклятый, а ты все это время была в порядке? – летело в спину, но громкость никак не убавлялась, когда же он уже потеряется?
И что-то я сильно сомневалась в его словах. Он искал? Вот уж вряд ли.
Заскочив в переполненный автобус, готовый вот-вот отойти, я планомерно протиснулась подальше от выхода, совершенно не радуясь тому, что Олень полез за мной.
– Отцепись уже! – тихо, но внушительно процедила я, хмуро взирая на него снизу вверх.
– Не раньше, чем ты объяснишься, – зло выплюнул он, – Где ты все это время шлялась?
– Шляться – это больше по твоей части, дорогой бывший жених, – холодно напомнила ему.
– Ника ты что? – удивился он, ненатурально как-то, – Ну повздорили немного, но у кого в отношениях конфликтов-то не было? Я же люблю тебя дуру, места себе не находил.
– Неубедительно как-то, – приподняв брось, я успела заметить, как робкая улыбка едва не переросла в полноценный оскал, его оленьство хмуриться изволило.
– Заканчивай, – велел он, – Поехали домой, расскажешь все.
– С тобой я никуда не поеду, – твердо сказала я, – Еще раз руку протянешь, и я закричу, ты меня понял?
Видимо угроза была действенной, потому что он не только опустил уже протянутые руки, но и заткнулся. Правда ненадолго и вскоре свое занудство возобновил. Игнорировать пришлось до самой остановки, той самой, где вокруг ни души. Я до последнего надеялась, что он решит сойти, но Олень поперся следом. А ведь этот козел тоже здесь вырос, и бабка у него тут вроде имелась… Никак не могу понять, что меня так раздражает.
Я спешила вдоль дороги, выглядывая знакомые очертания лесных массивов в стороне от обочины. И тут я вспомнила про бабушку… Если я ее сейчас не увижу, это же я ее больше никогда не увижу?
Я разрывалась между одним и другим, подгоняемая позади взбешенным Оленем. Бабушка, конечно, переживала и наверняка сходила с ума, но по ту сторону уже могла идти кровопролитная война и больше его на свете я боялась чьей-то смерти.
Кто-то мог бы подумать, что я тварь бессердечная, но я как никогда понимала, что удаляться от леса нельзя. Во-первых, неизвестно, что на той стороне. Во-вторых, если я сейчас явлюсь к бабуле, а после вновь исчезну – это будет слишком жестоко. И в-третьих, олень, неустанно за мной бредущий дико напрягал, я не знала, что ожидать от человека, которого так долго не видела. У него был какой-то мотив, это пугало…
Я не выдержала и сорвалась на бег, удаляясь от асфальта по высокой траве. Только бы не наступить на змею! В спину летели крики, угрозы, ругательства и обещания выдрать, как только догонит. Неслабо так мотивировали не сбавлять скорость. Я боялась, что бегу куда-то не туда, петляла между деревьев круче зайцев, ушастые бы обзавидовались. Веточки цепляли лёгкую ткань моего платья, невольно вызывая ощущение, будто так уже было… А ведь правда. Так и было тогда… Тяжело дыша, я с трудом перепрыгнула трухлявое бревно, лежащее поперек тропинки и оперевшись ладонью на шершавый ствол, едва не взвизгнула, когда потная рука неожиданно соскользнула. Кожу обожгло резкой болью и, ощутив влагу, я не придумала ничего лучше, чем схватиться ободраной рукой за ткань платья. Печь стало еще сильнее, а на глазах выступили слезы. Не столько из-за боли, сколько от обиды на весь мир… Ну почему так? Я ведь только нашла свое место! И тут! Надо же! Я заметила красный обрывок на ветке. Я была в красной рубашке в тот день и этот кусочек точно от нее, а это значит, что я на верном пути! Подорвавшись с травы, на которой я оказывается сижу уже минуты три, я побежала по еле заметной узкой тропке. Голос Оленя давно притих и это меня радовало. Пусть хоть заблудится, мне все равно. Хотя этот тут вырост, этот точно найдет деревню, такие не пропадают. Не знаю, что случилось дальше, да только я вновь себя на бесчувственном теле обнаружила. Все повторяется? Пригляделась… Мать честная! Да это же Оленище! На троне сидит уже знакомый мужик, в короне, седой… Перевел взгляд со спокойного тела подо мной на меня и, тяжело вздохнув, спросил:
