Текст книги "Курсовая и дипломная работа по обитателям болота. Дилогия"

Автор книги: Александра Черчень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 13

То, что мы с риаланом сейчас малость не одеты для дворца, я осознала только по дороге в Изумрудный, когда уже показались стены города.

– Феликс… – нерешительно начала. – Мы с тобой немного…

– Грязные, помятые и, судя по состоянию одежды, невесть чем занимавшиеся, – усмехнулся зеленый, с иронией покосившись на меня. – Я в курсе.

Я покраснела и отвела взгляд, расслышав смешок Ла-Шавоира. Вот… жаба зеленая!

– Поэтому мы с тобой сначала едем переодеваться, а потом во дворец, – уже нормальным тоном продолжил болотник. – Мне еще к правителю… Этот Гудвин, конечно, принес стране немало хорошего, но и ходы у него, как правило, на грани фола! А нам – подготавливай и разбирайся.

– Что значит «этот Гудвин»?

– «Гудвин» – титул, а не имя, – коротко ответил Кик, проезжая под темной аркой в Изумрудный. – В Малахите своеобразная система наследования власти. Есть артефакт, который указывает на нового Гудвина, как только умирает старый. Правда, только из правящего клана Ла-Дашр. Исключений было всего несколько.

– Но почему так? – удивилась я. – Ведь получается, что на трон садится новичок, который не имеет ни малейшего представления об управлении государством!

– Имеет, – возразил Феликс. – Всем немногочисленным представителям правящего клана дают великолепное образование по специальной системе, которое потом можно быстро и относительно легко вывести на необходимый для Гудвина уровень.

– Забавно. – Я хмыкнула и откинулась на сиденье, наблюдая, как закатное солнце разливает медовую патоку последних лучей по крышам домов, искрится в темном камне и просвечивает насквозь тонкие элементы декора, что придавало утопавшему в мягком полумраке городу поистине восхитительный вид. Волшебно… Я хочу погулять тут вечером… Очень хочу!

– Зато Малахит процветает, так как во главе сектора стоят те, кто может с этим справиться. Это лучше, чем наследуемая власть.

– А почему правителями становятся в большинстве своем Ла-Дашры?

– Воспитание, – пожал плечами Феликс. – И нужные качества.

Я замолчала, размышляя о том, что, кажется, начинаю понимать, почему тут такие жители. Если страной уже много поколений правят те, кто имеет к этому предрасположение, кто не сломается под гнетом власти, не станет тираном или, наоборот, превратится в ничтожество, то сектор обречен на благополучие. Какая чудесная система…

Пока я размышляла, мы свернули на неширокую улочку и остановились у знакомого особняка. Уже за десяток метров я услышала какой-то странный шум и, не в силах определить его природу, начала с любопытством оглядываться. Кик остановил автомобиль, замер и нахмурился, потом тряхнул головой, буркнул что-то вроде: «Да быть того не может!» и вышел из машины.

Когда мне помогли выбраться, я изумленно замерла, потому что какофония звуков слилась в нечто более-менее цельное, и меня посетил абсурдный вывод. Это тяжелая музыка. Рок, проще говоря. Но откуда ТУТ рок?!

Я покосилась на мрачного риалана, но спросить ничего не успела.

– Если это то, о чем я думаю, удавлю своими руками, и плевать, что это в принципе невозможно! – отрывисто бросил он.

Не позволяя поинтересоваться причинами такой злости, Феликс взял меня за руку и повлек к дверям особняка, в котором от громкой музыки уже дрожали стекла.

Двери оказались приоткрыты. Кик стал еще более угрюмым, а потом наградил их сильным пинком, отчего створка стукнулась о стенку, а с потолка на пол спланировало несколько хлопьев штукатурки. Я нервно сглотнула.

Мы вошли в холл. Я задумчиво оглядела дребезжащую и качающуюся люстру, прислушалась и одобрительно хмыкнула, так как соло гитары, воющей откуда-то из глубины дома, вызывало уважение. Неплохо кто-то играет!

Феликс тихо, но очень отчетливо зарычал.

На этом этапе двери распахнулись с другой стороны, и в зале появилась Даромира Скелетоновна. Соклетоновна то есть.

Достойная дама потрясала черным в заклепках и перьях нарядом, экстремальным макияжем и несколькими недвусмысленно булькающими бутылками, трепетно прижатыми к объемной груди. Увидев хозяина, она улыбнулась, потом всхлипнула, вытерла уголок глаза и направилась к лестнице на второй этаж.

– Вот, уже чудеса мерещатся.

– Даромира! – раздался оглушительный рев зеленого чуда. – Что тут происходит?!

Скелетоновна обернулась и скорбно «просветила»:

– Цветы! Мрачные…

Я проводила взглядом пошатывающуюся фигуру и недоуменно посмотрела на кикимора. Он был в ярости, и мне даже не нужно было снимать кольцо, чтобы это почувствовать.

– Это она о чем? – почему-то шепотом спросила я и сдавленно зашипела, вырывая руку, которую Кик слишком сильно сжал.

Он встревоженно на меня посмотрел, перехватил пострадавшие пальчики и провел над ними ладонью, засветившейся голубоватым светом, после чего несчастные косточки сразу перестали ныть.

– Прости, – просяще улыбнулся Ла-Шавоир, потом выразительно поднял глаза к шатающейся люстре и пояснил: – Это «Мрачные цветы». Рок-группа и глас оппозиции.

– У вас тут и оппозиция есть? – удивилась я. Хотя, да… недовольные системой имеются всегда.

Наверху прекратили мучить гитару и взялись за виолончель. Красиво, кстати… Играть эти цветики и правда умеют.

– И самое главное, что этот глас делает у тебя дома?!

– Пьет, – мрачно поведал кикимор. – Развращает слуг и бьет коллекционные сервизы.

– Пьет, как я понимаю, тоже что-то коллекционное? – нервно хихикнула я.

– Верно, – кивнул Феликс. – Юль, мне кажется, тебе стоит пойти в Нефритовый, а я пока разгоню эту гоп-компанию!

И тут… мне очень не захотелось уходить! Я должна ЭТО увидеть! И еще – виолончель мучают и правда восхитительно! А хорошую музыку я всегда уважала.

Тем временем рокерские мотивы наверху сменились на рок-н-ролльные, и люстра заскакала гораздо интенсивнее. С потолка романтично посыпалась штукатурка.

– Феликс! – Я улыбнулась, стряхнула с рукава риалана белую частичку побелки и просительно заглянула в глаза: – Возьми меня с собой, а?

– Ты что, хочешь ЭТО видеть?! – изумился Кик.

– Ты сам подумай, – развела я руками. – Это тоже сторона твоей жизни, и, судя по всему, избавиться от нее не получится, верно? Ведь почему-то ты терпишь эту вакханалию.

– Там представители моего ближнего круга, – поморщился болотник. – А им позволено очень много.

– Тем более, – все увереннее продолжала я, потихоньку подталкивая его к лестнице на второй этаж. – То есть рано или поздно я все равно с ними столкнусь. Так почему бы не рано? Раз так все складывается!

– Ну ладно, – сверкнул глазами кикимор. – Но в обморок не падать!

Хих! Напугал? Заинтриговал!

Мы быстро поднялись на второй этаж и вот уже стояли перед дверью, за которой слышались все признаки бурного веселья. Музыка, веселый смех, топот, свидетельствующий о том, что люстре впору ставить памятник. За стойкость. Но всему есть предел, стойкости в том числе, и снизу раздался грохот, подтверждающий эту истину.

Потом с той стороны в дверь что-то врезалось и разбилось, последовала секундная пауза в веселье, которое, впрочем, тут же возобновилось с удвоенной силой, и среди этого шума раздалось восклицание: «Ему все равно никогда не нравилась эта ваза!»

Последовал очередной пинок, и я наконец узрела… дымовую завесу, в которой бродили какие-то неясные тени. Когда присмотрелась, поняла, что все не так плохо, просто в комнате было сильно накурено.

Из тумана вынырнула раскрашенная морда с дыбом стоящими светлыми волосами, схватила нас и затащила в помещение. Я почувствовала, как под подошвой что-то хрустнуло, наверное осколки разбитой вазы, и порадовалась, что они недостаточно острые, чтобы пропороть обувь.

За спиной многозначительно захлопнулась дверь, добавив ситуации мистического ужаса. В подтверждение со всех сторон раздался зловещий хохот, и я неосознанно прижалась к кикимору. С видимостью тут было не так плохо, как мне сначала показалось. Музыкантов, играющих зажигательный рок-н-ролл, я видела отлично, как и несколько скачущих пар, которым мы, видимо, и обязаны рухнувшей люстрой. Также заметила полупрозрачную парочку призраков, весело отплясывающих на высоте в полметра над полом.

В полуголой красотке, как раз закидывающей ногу на талию рыжему привидению из сада, я с трудом признала Мерилин. Ребята танцевали просто невероятно. Хотя бы потому, что полом они не ограничивались. Как и вертикальным положением… И надо заметить, рок-н-ролл без ограничения вертикалью – это уже почти интим!

На большой люстре качался мелкий йети, размахивал длинными руками в такт музыке и завывал хорошо поставленным баритоном. Что именно, я не разобрала.

На фоне этой вакханалии сидевший в кресле растрепанный хмурый брюнет в кроваво-красном плаще и перчатках, которые он не потрудился снять даже в помещении, смотрелся на диво здраво и оптимистично.

Тот псих, который нас встретил, поднял руки вверх и завопил:

– Наро-о-од! У нас радость! Пришел Феликс! – Последовали овации по этому поводу, среди которых я с замиранием сердца различила пару выстрелов. Белобрысый клоун, оказавшийся совершенно невменяемым Лелем, снова заорал: – А также дорогой друг, зная наши слабости, привел девочек!

У меня отвисла челюсть.

Вокруг разразилась буря ликования и радости. Шут тем временем обвел нас мутным взглядом и спросил:

– Кик, а почему их всего две? Маловато будет… – Тут он посмотрел куда-то в сторону и воскликнул: – Нет, уже три! – Нахмурился и пробормотал: – Хм… четыре. Почкуются, что ли?

– Лель! – рявкнул Феликс.

Вдруг с люстры ко мне протянулась волосатая лапа с блеянием:

– Дэээвочки!

Я завизжала и дала по лапе тем, что держала в руках. Сумочкой. Получилось не очень результативно, так как лапа этого даже не ощутила, лишь слегка сменила траекторию движения, и в итоге по волосам погладили именно Феликса, а потом с комментарием «Нэээжненькая» еще и потрепали за щечку.

«Нежненький» прищурил глаза, аккуратно оттолкнул меня в сторонку, не менее спокойно взялся за наглую пушистую конечность и резко дернул вниз и на себя. «Йети» взвыл и свалился вниз, а Лель осуждающе покачал головой.

Волосатик встал и возмущенно выкрикнул:

– Если себе присмотрел, то так и скажи! Зачем ронять?! Мы же знаем, что не делишься, как правило!

– Убью, – тихо пообещал Кик.

Музыка стихла окончательно, поэтому я и услышала, как распахнулось окно и чей-то ленивый голос сказал:

– Накурили-то как… Я гулять!

После этого двинутый тип в темно-красном плаще снял с мраморного бюста шляпу, надел и сиганул куда-то вниз.

– Мои розы… – скорбно протянула обвешанная цепями Скелетоновна, сидящая на круглом столе в обнимку с бутылкой и ананасом. Потом она перевела взгляд на нас и поведала: – Ананасы с шампанским… Ик! Будете?

– Дара! Какие на… – Тут разгневанный кикимор покосился на меня и уже более спокойно и, что радует, цензурно закончил: – Ананасы!

Вздрогнувшая от окрика Ла-Шавоира Скелетоновна выронила бутылку, которая от встречи с мрамором пола, разумеется, разбилась. В месиво вина и осколков грохнулся ананас, и после этого наступила испуганная тишина, в которой оглушительно звякнула одна из тарелок барабанной установки, когда из-за нее выползал похожий на гигантского варана музыкант.

А потом заржал Лель.

– Дарочка, да ты прелесть! Были ананасы с шампанским, стали в шампанском! – И шут снова ушел в хохот.

Го-о-осподи, кошмар какой!

Я, конечно, слышала, что все музыканты ненормальные, а про шута так вообще прямым текстом говорили, будто он псих даже по местным меркам. Но это же жуть! Но это еще и весело! Очень весело!

Потом синий взгляд светловолосого весельчака стал чуть более осознанным, сфокусировался на мне, шут протяжно присвистнул, дернул стоящего рядом с ним «йети» за пушистое ухо, наклонился и громким шепотом поведал:

– Шан, это же его риале!

Шан округлил черные глаза и протянул:

– Мра-а-а-к! – Потом посмотрел на шута: – Так это что…

– Это все, – скорбно поведал Лель. – Ты ведь знаешь… Баба в доме – прощай, вольная жизнь!

– Так это разве первая ба… – возмущенно начал пушистый, но блондин зажал ему пасть и страшным шепотом заговорил:

– Это же постоянная! Нельзя рассказывать!

– Вы совсем офонарели? – холодно спросил кикимор, потом вздохнул, повернулся ко мне и более мягко проговорил: – Юля, я бы просил тебя минут десять погулять, к себе сходить, переодеться или еще что… Мне нужно привести этот сумасшедший дом в приемлемый вид. А потом возвращайся, придется знакомить… – Он поморщился: – Мне не хотелось, чтобы ты увидела мой ближний круг в таком… состоянии!

М-да… Я оглядела народ и поняла – ближний круг в состоянии нестояния!

Но послушно вышла, краем уха уловив фразу Леля:

– Но, Кик, там же…

– Молчать! – последовал рык Ла-Шавоира, перекрывший поток теоретически ценной информации.

– Так он же в полном неаде… – снова попытался вмешаться шут, но его не слушали.

На этом дверь за мной закрылась, а так как подслушивать было неэтично, я начала спускаться вниз, непонятно почему сдавленно подхихикивая. Хотя почему непонятно? Судя по поведению «цветочков», дымок был не только от табака. То есть могла и надышаться!

Когда я вышла из дома, вскинула голову к окнам второго этажа, откуда доносился злой, отрывистый голос риалана, но разобрать слова с такого расстояния не получалось.

Огляделась, раздумывая, чем заняться. В Нефритовый идти не хотелось, а я сейчас вряд ли смогу спокойно сидеть на месте! После секундного раздумья направилась по дорожке в глубь освещенного небольшими разноцветными фонариками сада.

Глава 14

Полюбоваться красотами и оценить прелесть момента я толком не успела, так как через два поворота тропинки увидела развалившегося на лавочке знакомого типа, который не так давно резво выпрыгнул из окна второго этажа. Гулять. Потому что там было накурено. Сейчас же загадочный индивид в красном плаще, казавшемся кровавым в свете луны и неяркого фонарика, валялся на скамейке, надвинув на глаза шляпу, и курил. С затяжкой и с удовольствием.

Услышав звук моих шагов, он повернулся, щелчком пальцев сдвинул поле шляпы выше, достал сигару изо рта и довольно протянул:

– О-о-опаньки! Какие люди! – И многозначительно ухмыльнулся: – А мне как раз скучно… И одиноко.

– Поговорить не с кем? – робко предположила я, делая аккуратный шаг назад.

– И это тоже! – Ни капли не заботясь о чужой собственности и окружающей среде, мужчина затушил сигару о лавку и выкинул окурок в кусты, отчего я недовольно поморщилась и осуждающе посмотрела на него. А потом… потом случилось странное!

Я подобрала юбки и полезла в траву за ясно видимым окурком, брезгливо подняла и показательно выкинула в урну, с вызовом глядя на развалившегося на скамейке странного типа. Тип внимательно меня оглядывал, словно оценивая и делая выводы. Потом медленно кивнул:

– Да, именно собеседник. – Он резко сел, подвинулся, скинул шляпу на сиденье рядом, пригладил черные пряди и кивнул на место рядом с собой: – Садись!

– У меня несколько иные планы. – Я передернула плечами и постаралась сгладить резкость фразы. – Прошу прощения, но вынуждена вас оставить.

– Какая невоспитанная молодежь, – сокрушенно покачал головой этот своеобразный мужик, а потом сверкнул глазами и ка-а-ак рявкнул: – Сидеть!

На скамейку меня почти снесло неведомой силой. Впрочем, усадило довольно аккуратно.

– Ой, – пискнула я испуганным зайцем.

– Ай, – предвкушающе протянул красный «волк», многозначительно улыбаясь, потом подался вперед с резким «Ам!».

Я взвизгнула и отшатнулась, вызвав у брюнета смех.

А вот не про этого ли типа пытался предупредить Лель?

– Итак! – Он достал из-за пазухи портсигар, открыл, критически оглядел два ровных ряда из сигар и сигарет и вытащил последнюю. Сунул в рот и поджег огоньком, появившимся на кончиках пальцев от щелчка. Затянулся и скосил на меня сверкнувшие алым глаза: – Психейлог?

Я как завороженная смотрела на него, отмечая чуждый, хищный блеск красных глаз, слишком резкие черты лица, сероватую кожу, и понимала, что попала.

– П-п-психейлог, – немного нервно кивнула, думая, как бы отсюда свалить.

Потянулась к кольцу, но он усмехнулся, укоризненно цокнул языком и погрозил пальцем:

– Низзя!

Разумеется, мне оставалось только подчиниться, но на всякий случай предупредила:

– Я риале Феликса.

– Знаю. – Мужчина оглядывал меня с каким-то нездоровым любопытством. – А также наш новый придворный психейлог. Все верно?

– Да.

– Отли-и-ично! – довольно улыбнулся он и представился: – А я твой первый пациент!

И почему я не сомневалась в том, что это так?

– Очень приятно! – как можно более искренне отозвалась я и попыталась настроиться на рабочий лад. Может, не так страшно будет. – На что жалуемся?

– А на все! – развел руками мужик. – В личной жизни бардак… – И почему мне это не странно? – Работа отвратительная, только увлечения и спасают. Что мне делать?

Такое странное чувство, что надо мной тонко издеваются…

– Реально ли сменить сферу деятельности?

– Не-а, – покачал головой красноглазый и со смешком закончил: – У меня, можно сказать, контракт.

– А кем вы работаете? – простодушно осведомилась, не ожидая ничего особо шокирующего.

– Смертью, – спокойно признался мужчина и выжидающе посмотрел на меня.

Что сказать? Челюсть упала, чувство самосохранения заорало тревогу.

Сумасшедший тип рассмеялся, запрокинув голову, рассыпая неровные пряди волос по ткани плаща. Отсмеявшись, он вскочил, слегка поклонился, щелкнул каблуками высоких и, наверное, в виде исключения черных сапог и проговорил:

– Позвольте представиться. Мастер Смерти. Один из атрибутов власти сектора Малахит.

Ой, мама…

Он проворно шагнул ближе, подцепил мою безвольную руку и коснулся поцелуем костяшек.

– Оч-ч-чень приятно познакомиться, – нервно улыбнулась я, подавляя желание потянуть обратно руку, которую не торопились отпускать, а, наоборот, вертели и разглядывали в свете зажженного магического светлячка.

Спустя пару секунд я поняла, что Мастера заинтересовала вовсе не рука, а браслет, который эльф назвал тарагаром.

– Занятная штучка, – щелкнул по камню острым черным когтем мужчина. Отпустил меня и сел рядом. – Простите за спектакль. Имею небольшую страсть к эпатированию окружающих.

– Вы действительно мой клиент, – мрачно проговорила я, вспомнив его «шуточки». – Как, впрочем, и весь не так давно наблюдаемый мною паноптикум.

– А что, возьметесь? – усмехнулся и фыркнул Смерть. – Юлия… верно? – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – Как вы верно заметили, мы не совсем обыкновенные, с нами даже просто общаться сложно. И, кстати, в этом свете данный диагноз стоит отнести и к вашему риалану. Вы же так много о нем не знаете…

Попытаться узнать у разговорчивого красноглазого что-нибудь интересное я не успела.

– Смерть, ты сегодня просто аномально болтлив, – раздался холодный голос риалана, пропитанный издевательской иронией.

– Феликс, – хмыкнул Мастер, затягиваясь сигаретой и спустя секунду с улыбкой разглядывая Ла-Шавоира сквозь дым. – Ты, как обычно, не вовремя. У меня были большие планы по твоей дискредитации в глазах этой очаровательной кудрявой девушки. Кстати, прекрасный экземпляр человейки! – Провозгласив эту пакость, он нахлобучил на голову свою красную шляпу и торжественно кивнул: – Хвалю, Кик!

– Айлар, – тихо и зло прошипел болотник. – Ты переходишь границы.

Брюнет пару секунд пристально смотрел на Феликса, потом быстро встал и коротко поклонился.

– Прошу прощения. – После одернул плащ и повернулся ко мне: – Леди, с такой же просьбой обращаюсь к вам. Мое поведение было несколько более вольным, чем это позволительно на данном этапе знакомства. Надеюсь, вы пойдете мне навстречу, примете извинения и инцидент будет на этом исчерпан.

– Да, конечно. – Я слегка растерянно оглядела Мастера.

Неловкую паузу нарушил риалан, пригласив проследовать в гостиную. Я поднялась и привычно приняла руку зеленого. В разгромленную гостиную мы, разумеется, не вернулись, а прошли в другую, попросторнее, и не носившую следов гульбищ и игрищ «гласа оппозиции».

В просторном помещении не было ни единого стола, стула или еще чего-либо из ненужных излишеств, которые вдобавок можно сломать. Но оказалось множество огромных подушек, некоторые – плоские, видимо, предназначенные для того, чтобы на них валяться. Этим и занимался длиннорукий волосатый уникум, считающий, что «баба в доме – конец свободной жизни».

На другой подушке сидел ящер-барабанщик и в данный момент скучающе полировал огромной пилочкой не менее внушительные когти. Я присмотрелась к красивому гребню, яркому окрасу, тому, с каким изяществом он обернул хвост вокруг задней лапы, и резонно заподозрила, что это тоже девочка. Но, к сожалению, в отличие от Шахерезады Адовны, у этого прямоходящего варана не было ни груди, ни бантиков, по которым можно было бы определить половую принадлежность.

На небольшом помосте в конце зала находился Лель, который мягко перебирал струны виолончели, от чего по комнате неслась почти неслышная тревожная мелодия. Смычок валялся на полу рядом со стулом.

Я впервые увидела шута серьезным… И это настолько не вязалось с его обычным обликом, что он казался совсем другим человеком. Так… кажется, я хотела пообщаться с ним поближе. Возможность представилась гораздо быстрее, чем ожидалось.

Под потолком парила Мерилин уже в нормальной одежде и с немного виноватым выражением лица. Даромира Скелетоновна затаилась на самой дальней подушке и в нашу сторону, кажется, даже смотреть боялась.

– Еще раз добрый вечер, – первым поприветствовал собравшихся Смерть, стянул шляпу, огляделся, но бюстов, на которые ее можно пристроить, не нашел, потому нацепил на острый уголок подушки и сел.

От звука голоса Мастера все, кроме Леля, едва заметно вздрогнули и неприязненно покосились на эпатажного мужчину в красном.

Меня проводили до аналогичной огромной подушки, а сам Ла-Шавоир опустился напротив так, чтобы можно было видеть всех собравшихся. Посмотрел наверх и скомандовал:

– Спускайся! – Потом скривился и прошипел: – Х-х-хранительница!

– Не ругайся на Мери, – лениво проговорил Смерть, и я внезапно вспомнила, что при жизни Мерилин, кажется, была в его непосредственном подчинении. Кик никак не отреагировал на реплику серокожего Мастера, обвел всех присутствующих тяжелым взглядом и неожиданно устало спросил:

– Как вас угораздило-то? – Взглянул на музыкантов и осведомился: – Ну и зачем быть такими свиньями? Я что, мало для вас сделал?

– Мы пришли – тут уже все почти никакие были! – возмутился волосатый Шан. – И разве этому отказать можно?!

Он кивнул в сторону невероятного субъекта, на котором сегодня, похоже, сошлось все.

– Да, это не они, – опять ответил красноглазый, многозначительно ухмыляясь, потом подмигнул мне и продолжил ломать комедию: – Видишь ли, Кик… – Последовала драматическая пауза, во время которой глаза риалана начали светиться голубоватым светом, и я поняла: Мастер откровенно нарывается. Феликс – внук богини, неизвестно, на что способен.

– И?! – наконец не выдержал зеленый.

– Захотелось мне выпить… – глубокомысленно изрек Смерть, внимательно разглядывая потолок.

Последовал возмущенный возглас Даромиры:

– Пришел, спросил вас. – Мы все посмотрели на несчастную служанку. – Вас не оказалось, тогда приказал согнать ему собутыльников.

– Мне было грустно и печально, – скорбно поведал красноглазый в ответ на осуждающие взгляды. Только Лель молчал и улыбался, с иронией посматривая на Смерть.

– Айлар, ты мог мне дом не громить, а?!

– А это уже мы! – радостно просветил Феликса синеглазый шут. – Пришли в гости знакомиться с риале и заодно показать новую концертную программу. А тут – Смерть… Ему согнали только Дару, которая хоть и пьет, но плачет, да Мерилин. Последнюю пои не пои, а толку никакого!

– Все остальные спрятались, – грустно поведала Скелетоновна. – А я сбежать не успела.

– А откуда у вас кожаный прикид? – Я задала интересующий меня вопрос и тут же поежилась, потому что про меня, похоже, почти забыли, и оказаться под прицелом стольких глаз было неуютно.

– Это наше концертное, – охотно поведал Лель. – Для одной программы делали, но не пригодилось, потому оставили тут, в подсобке.

Служанку стало откровенно жалко. Не успела сбежать – и вот результат! Судя по влажным глазам, Даре тоже было себя очень жалко. Она была гораздо моложе, чем мне почему-то казалось. Не больше тридцати лет.

Да, веселая жизнь в доме Феликса! Ой, как мне с ним повезло!

Я с такой нежностью взглянула на риалана, что он начал подозрительно на меня коситься:

– Что?!

– Мне та-а-ак с тобой повезло! – Я и не подумала стесняться в проявлении этих светлых эмоций!

– Надышалась, бедная, – сочувственно хмыкнул Смерть и посмотрел на кикимора: – Сам знаешь, табак у меня… своеобразный, – покачал головой корень всех сегодняшних бед, после этого вытащил из кармана плаща знакомый портсигар и невинно осведомился: – Я закурю?

– Айлар! – зарычал зеленый. – Сколько можно?! Прими настойку, если совсем худо!

– А дело не в перегреве, – развел когтистыми ручками Мастер и противно ухмыльнулся: – Просто влияние магии на организм. Я не так давно очень много работал со стихией, и вот он – результат.

Судя по лицу болотника, ему очень многое хотелось сделать с наглым «результатом», который с неподдельным интересом смотрел на него. Но Ла-Шавоир доблестно сдержался и даже ни слова не сказал. Судя по разочарованно скривившемуся Мастеру, он ожидал продолжения банкета. Скандала то есть.

М-да… И это один из самых влиятельных людей в секторе?!

Но тут Смерть повернулся в другую сторону и коснулся рукой шеи, проводя пальцами под тканью горловины водолазки. Я увидела сверкнувший… ошейник и вспомнила все, что знала о Хранителях и их положении.

Да, они почти всесильны. Но рабы. На поводке, в полном подчинении.

Неудивительно, что тут не только крыша воспарила, а еще и весь верхний этаж снесло.

Особенно если вспомнить, что они были палачами в свое время. Какой-то Гудвин очень некрасиво отыгрался.

Видимо, этот невольный жест заметила не только я, так как весь запал Феликса ушел в никуда, и сейчас он с грустью смотрел на мужчину напротив. Айлар резко повернулся, прищурился и тихо, одними губами сказал:

– Не смей!

Я опустила взгляд, хотя это и не ко мне обращались. Да, для такого жалость – хуже пощечины.

Спасла ситуацию незабвенная Соклетоновна:

– А можно я пойду?

– Можно, – отпустил несчастную кикимор, и она с удивительной для такой шикарной комплекции резвостью и грацией ретировалась из комнаты. «Йети» проводил ее заинтересованным взглядом. Я – сочувственным.

– Раз-с-с мы тут, и даже в нужном сос-с-ставе, то, может, все же с-с-сыграем? – вдруг прошипел варан, поймал мой удивленный взгляд, склонил голову и представился: – Азет РахГар. Очень приятно познакомиться, госпожа Юлия.

– Взаимно. – Я приветливо улыбнулась, усилием воли подавляя всколыхнувшийся иррациональный страх перед огромным и очень зубастым ящером.

– Шан тир Валлес, – в свою очередь представился волосатый любитель «нэ-э-эжных дэ-э-эвочек».

Лель спрыгнул со сцены, подошел ко мне, подхватил безвольную руку и коснулся поцелуем внутренней стороны ладони с вкрадчивым мурлыканьем:

– А меня вы можете называть по имени, прекрасная леди. Зачем эти ненужные титулы и прочие завихрения? – Тут наглый блондин уселся рядом и, не отпуская ладони, спросил: – И как же вам в Малахите? Не обижает ли вас этот сноб и крючкотворец, по некоторой нелепости считающийся моим другом?

– Лель, лично кастрирую, – задумчиво изрек Феликс, следуя примеру Смерти и высматривая на потолке что-то интересное.

– Я все-таки предпочла бы знать ваше полное имя, – холодно ответила шуту, рывком освобождая руку, даже не скрывая этого и не думая, как может выглядеть. – И живется мне просто великолепно, спасибо за заботу.

– Лельер Хинсар, – склонил голову мужчина, и я мимолетом удивилась, как быстро он сбросил маску беспечного балагура и бабника. – Прошу простить мою вольность.

Айлар защелкнул портсигар, так и не взяв сигареты, и хмыкнул:

– А также у этого отвратительного создания есть поистине чудесная кличка, которая, надо признать, отлично его характеризует. Бич Двора!

– И за что вас так нарекли? – осторожно спросила я, нервно сцепляя пальцы.

– Предпочту пока обойти эту тему, – лучезарно улыбнулся Лель и подскочил с подушки, возвращаясь на сцену. – Может, и правда поиграем? Кик, ты не против?

– Не против, – вздохнул кикимор и посмотрел на меня: – Ну что же, Юля… Позволь тебя наконец-то познакомить с представителями моего ближнего круга. Лельер Хинсар, шут его величества Гудвина, он же лидер группы оппозиции «Мрачные цветы», он же противная морда, которая обрекает меня на веселую жизнь.

«Противная морда», не оборачиваясь, ехидно ответила:

– Ты еще скажи, что тебе это не нравится!

– Если бы не нравилось, то я бы тебя не терпел, – невозмутимо отозвался Феликс и продолжил: – И второй – Айлар Тис. Мастер Смерти.

Ага. Просто и скромно. Тот, кого едва ли не до заикания боятся. Кстати, почему так трепещут?

Вопрос я не замедлила озвучить и тотчас получила ответ:

– По старой привычке, – со странной усмешкой взъерошил волосы красноглазый. – Мы с Пыткой очень долго вели себя в лучших традициях наших предшественников. А страшная память – вещь долгая. За десяток лет не исчезает.

– Хватит копаться в мрачных слухах, – оборвал разговор Лельер, и я даже вздрогнула от резкости его тона. Мужчина так порывисто опустился на стул, что тот со скрипом проехался ножками по доскам пола. Наклонился, подхватывая смычок, притянул к себе виолончель и коснулся струн, извлекая короткую, резкую, обжегшую слух мелодию, которая поставила точку куда действеннее всяких слов. Шут откинул со лба светлую волнистую прядь и взглянул на музыкантов: – Я долго вас ждать буду?

– Мы не в полном сос-с-ставе, – прошипел варан, тем не менее усаживаясь за барабанной установкой. – Надеюс-с-сь, ты это учитываешь.

– Всенепременно, – ухмыльнулся синеглазый и потом взглянул на Мастера: – Смерть, ты поможешь?

– Ты же знаешь, что я теперь только слушатель, – покачал головой Айлар. – И не пытайся снова впихнуть мне в руки инструмент.

– Хорошо, – чуть заметно поморщился Лель и задрал голову: – Мерилин, хватит прикидываться потолочным аксессуаром. Спускайся, ты мне нужна!

– Издеваешься? – угрюмо осведомился дух, но послушно опустился на пол, мгновенно обретая плотность. – Я не музыкант!

– Тебе и не надо! – ухмыльнулся шут. – Я желаю видеть, как лучшая Всадница Смерти будет бить для меня в бубен!

– Что?! – округлил глаза призрак. – Хинсар, ты с ума сошел?! Да я скорее тебе в бубен настучу!

– Не настучишь, – продолжал довольно улыбаться Лель. – Тебе Феликс уже давно запретил… – Он закатил глаза и, видимо, процитировал: – «Обращать внимание и вестись, на провокации некоторых недоумков!» – Потом синеглазый зыркнул на кикимора и обиженно заявил: – Кстати, я не недоумок! У меня пять высших образований!