Текст книги "Темные отражения. Темное наследие"

Автор книги: Александра Бракен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Он очень часто носит фланелевые рубашки, – согласилась я. – Но и ты тоже такой. Не делай такое лицо, чтобы доказать, что я не права. Ты такой же.

– Мне так не кажется, – признался Толстяк. – Но мне всегда казалось, что вы от меня отличаетесь. И я это уважаю. Я никогда не был… Мне труднее открываться другим людям.

Капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, вспыхивали в свете фар как падающие звезды.

По его словам получалось, будто одна дружба лучше или важнее другой. Это было не так. Они просто разные. Любовь всегда одна. Единственное различие в том, что Лиам потерял младшую сестру. А потом брата. И мне всегда казалось, будто он всегда хотел доказать себе, что сможет спасти хотя бы кого-то из нас.

– Я всегда понимала тебя, – сказала я Толстяку. – А ты всегда понимал меня.

Парень, сглотнув, повернулся ко мне. Всегда гиперответственный и самоотверженный, Толстяк взваливал на себя больше, чем другие. И сейчас, когда мы оказались только вдвоем, у меня заныло в груди. Я только сейчас заметила, как сильно он похудел – жесткая ткань костюма это скрывала, а лицо осунулось.

А еще я с отвращением отметила, что эгоистичная часть меня пребывает в таком восторге от предстоящей встречи с друзьями, что уже и забыла, благодаря кому это стало возможным. На какие ухищрения пришлось пойти Толстяку и Вайде, сколько всего предусмотреть, чтобы никто посторонний не подсмотрел их скрытые сообщения, не проследил за их приготовлениями.

Толстяк рисковал больше остальных. Если нас поймают или выследят, Вайда лишится статуса активного агента, а вот на Толстяка выльются ушаты грязи. Он окажется мошенником, который использовал свою должность в личных целях. Конгресс мог бы заявить, что Чарльз Меривезер сознательно ввел их в заблуждение, и Толстяк мог угодить в тюрьму за ложь под присягой. Совет Пси еще делал первые шаги и не пережил бы потерю своего идейного лидера.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Конечно, – согласился он слишком быстро.

– Мы уже не в Вашингтоне, – напомнила я, – Никто не подслушивает.

– Правда, всe…

– Раньше ты мне никогда не врал, – сказала я, подставляя руки потоку горячего воздуха от печки, – так что и сейчас, пожалуйста, не начинай.

Толстяк вздохнул и провел по волосам ладонью. Обычно парень стригся коротко, но сейчас ему явно было не до этого.

– Всe это… сложно. Всe сложно. Мне жаль, что мы редко видимся, а когда встречаемся, я постоянно чем-то недоволен. Просто этому нет конца. Мы работаем. Но одни этому рады, а другие от того же самого впадают в бешенство. Мы пытаемся изменить мнение людей о нас, а они еще больше убеждаются в собственной правоте, потому что не любят, когда их заставляют увидеть свои ошибки. Я пытаюсь убедить всех и каждого в том, что существует Совет, и мы учитываем абсолютно всe, но нам постоянно приходится подчинять наши первоначальные цели намерениям правительства. Это сводит с ума, и эти ужасные люди, которых постоянно показывают в новостях, со своими отвратительными плакатами, или те другие, которые убили мальчика-«пси» в Калифорнии и утверждали, что это была самозащита, всe это… никогда не прекращается. Если бы мы добились хотя бы какого-то прогресса насчет выплаты компенсаций…

Судебная система уже отвергла несколько гражданских исков, поданных против правительства семьями, в которых дети погибли из-за ОЮИН или выжили, но оказались в лагерях. Каждый раз судьи озвучивали одни и те же причины. Администрация и корпорация «Леда» провели тестирование в разумных объемах, чтобы убедиться в безопасности вещества «Амброзия». Правительство намеревалось добавить этот препарат в систему водоснабжения, чтобы предотвратить биологический терроризм. Принимая во внимание наши сверхспособности и опасение, что ОЮИН может оказаться заразным, на тот момент у правительства были причины видеть в нас неминуемую угрозу.

Президент Круз вела тайные переговоры, чтобы добиться компромиссного соглашения, но до момента, когда мы получим хоть какой-то результат, могли пройти годы. События затронули почти каждую семью в США, а страна никак не могла выбраться из долгов и погружалась в еще большую депрессию. Так что на выплаты попросту не было денег.

От имени администрации Грея были озвучены официальные извинения за невмешательство в ситуацию. По крайней мере, это было уже что-то. Но когда Толстяк представил смету на обустройство в здании парламента мемориального зала, спикер запретил эти расходы, объяснив, что народу «нужно время осмыслить трагедию, и после этого он сможет надлежащим образом оплакать ее».

– Толстяк, – начала я и потянулась к нему, чтобы пожать его руку. За все время, что мы путешествовали вместе, я никогда не видела его в таком состоянии. – Почему ты ничего не говорил?

– Потому что знал, на что я иду. – Парень покачал головой. – Эй, послушай-ка меня. Прости, Зу. На самом деле не всe так плохо. Я просто расстроен. Я пытаюсь напомнить себе, что делаю хорошее дело, даже если приходится тяжело. Через год вспомню весь этот кошмар и посмеюсь над собой.

Всe может стать лучше и станет лучше. Я верила в это всем сердцем. Но моему другу была нужна помощь. Мы нужны ему, чтобы снять часть груза с его плеч.

– Думаю, за такой оптимизм Руби выгонит тебя из Команды Реальность, – весело сказала я.

– Я устал от этой Команды, – подавленно ответил Толстяк, прибавив скорость и пролетая мимо рабочих, ремонтировавших асфальт на другой стороне. – Надоела она мне. Я лучше буду дураком, который на что-то надеется и работает, чтобы что-то изменить, чем циником, который ничего не делает и смеется, когда жизнь подтверждает его сомнения.

Я кивнула.

– В этом я с тобой тоже согласна.

Он улыбнулся.

– Спасибо, что выслушала. Иногда мне кажется, будто я просто разговариваю сам с собой.

– Мы все можем тебя выслушать, – пообещала я. – Ты же говоришь за всех нас.

Улыбка исчезла.

– Не все.

Теперь я могла, наконец, задать вопрос, который мучал меня несколько месяцев.

– Они причинили тебе боль?

– Они ничего не сделали – просто ушли, – сказал Толстяк, стараясь, чтобы его голос звучал не так горько. – Даже не сказали мне, что уходят.

– Я имею в виду тех, кто допрашивал тебя после их исчезновения, – тихо пояснила я.

Толстяка ФБР допрашивало не так, как меня – изводили неделя за неделей, следя за каждым его шагом. Я же не представляла для них интереса. Два агента ФБР заглянули в квартиру Кейт, чтобы задать мне несколько вопросов о том, когда я последний раз видела Руби и Лиама, но Кейт присутствовала при допросе. И через час она заставила их уйти. Вот и всe.

Сначала я пребывала в ярости: конечно, что может знать маленькая девочка, да? Но я видела, как тяжело следствие далось Толстяку.

Я видела, как он сидит перед Конгрессом и свидетельствует под присягой, что не знает, где находятся его «так называемые друзья», и на все вопросы дает один ответ: «Я не знаю. Я не общался с ними уже несколько месяцев». Я помню, когда агенты заявились во время семейного ужина, чтобы обыскать его квартиру в поисках улик, и забирали всe, что хотели, даже книги – просто чтобы напугать его. Я видела, как на его чудесных родителей нападали репортеры, следователи, обычные американцы, которые презирали «пси». В итоге им пришлось уехать из Вирджинии.

В кои-то веки мой возраст защитил меня от реальности.

– Нет, – сказал парень, немного помолчав. – Они просто задавали вопросы, на которые у меня до сих пор нет ответа.

Я вытащила из подстаканника сложенную карту. Толстяк проложил маршрут до Блэкстоуна, маленького городка на юге Вирджинии, о котором я никогда раньше не слышала.

– Нам ехать примерно три часа, – произнес он уже своим обычным тоном. – Скажи, когда проголодаешься. Я взял воду и протеиновые батончики. Температура нормальная?

– Всe великолепно, – откликнулась я. – Хочешь я включу радио?

– На самом деле, если ты не против, – ответил он, – я бы предпочел тишину.

Я улыбнулась и откинулась на спинку, глядя на дождь.

– Я тоже.

Глава пятнадцатая

Сейчас

Мне никто не сказал.

Быстрыми решительными шагами я шла по протоптанной тропинке к Убежищу, скрестив руки на груди. Недавно прошел сильный дождь, и утоптанная земля была усыпана листьями, испещрена вмятинами кроссовок. И когда я проходила мимо очередной цепочки следов, направленных в сторону озера, каждый раз начинала гадать, не принадлежат ли они Лиаму или Руби.

Но мысль об этом лишь наполняла меня яростью.

Я чувствовала, как она разгорается у меня под кожей, как заряд, запертый в электрической цепи, которую никак не замкнуть.

Мне никто не сказал.

Две недели. Две чертовых недели назад они ушли, и Толстяк не смог найти момент, чтобы сообщить мне об этом? Лиза рассказала, что ребята сразу же вышли с ним на контакт. И у Толстяка было немало шансов сообщить об этом и мне тоже – самому или через Вайду. Неужели непонятно, что для меня это тоже важно: люди, которых я люблю, просто… просто исчезли! Более того, они покинули Убежище – самое важное место в их жизни?

Меня колотило. Я прижимала к груди руки, чтобы этот раскаленный жар не вырвался наружу.

– …увидишь, что детей стало гораздо больше, чем ты помнишь, – почти двадцать. Самому младшему девять. Сузуми?

Наконец я подняла взгляд от тропы.

Когда-то Убежище, наверное, было чьим-то летним домиком. Уединенный дом на озере, настолько закрытый от внешнего мира, насколько это вообще возможно.

Лиам и его отчим основательно поработали, расширяя постройку, которая изначально была двухэтажным деревянным строением. Темные, естественные цвета – всевозможные неяркие оттенки зеленого и коричневого – помогали сооружению сливаться с местностью. Несмотря на то что над домом возвышалась современная остроконечная крыша, когда я в первый – и последний – раз увидела Убежище, мне подумалось, что этот дом будто вырос прямо из земли подобно окружавшим его деревьям.

Мы подошли ближе, я заметила знакомые веревки на деревьях, но… погодите-ка. До дома еще идти и идти, а в тот раз эти канаты не уходили так далеко в лес.

Я запрокинула голову, прослеживая веревку, которая шла прямо над головой и крепилась к дереву справа.

Это был массивный виргинский дуб. К его стволу была прислонена металлическая лестница, на которой висело ведро с молотками и гвоздями. Между самыми крепкими ветвями уже было установлено основание для деревянной платформы.

– Тут будет Домик на дереве – уже десятый, когда Лиам… м-м-м, когда один из нас соберется закончить его, – сказала Лиза. – Остальные уже готовы и вовсю используются. После того как Ли построил первый и дети сразу его заняли, они с Руби решили, что нужно больше, так у остальных тоже появится личное пространство. Потом домики начали вырастать как грибы, потому что Лиам не любит говорить «нет». И теперь домов на деревьях больше, чем настоящих.

– Они великолепны, – с трудом выдавила я.

– Обычно дети и спят там, если только не становится слишком жарко или слишком холодно – тогда приходится возвращаться в дом, – добавил Джейкоб.

Меня окатило внезапное чувство вины. Я тонула в нем, им захлебывалась. В первый раз я вдруг со всей ясностью ощутила, сколько лет было упущено. Каждый домик на дереве был для меня словно глубокая рана. Всe тело напряглось от желания развернуться и убежать, но я не могла отвести от них взгляд.

Вот по чему я скучала.

Почему я не вернулась?

Посмотри, что они сделали без тебя.

Почему я просто не нашла способ связаться с ними?

Ты не принадлежишь этому месту.

Я прижала руку к горлу, надеясь, что это поможет снять спазм.

– Я знаю, что идея Убежища тебе не нравится, – начал Джейкоб, неправильно истолковав мой жест.

Я подняла ладонь, призывая его замолчать.

– Дело не в этом. Я никогда так не считала.

– Тогда в чем? – спросила Лиза.

– Лиза… – перебил ее Джейкоб.

– Нет, я хочу узнать, – вскинулась она, поворачиваясь ко мне. – Ты так и не вернулась сюда, а они не переставали в это верить.

Ее слова прозвучали как обвинение, и осознание правды, которую я отрицала все эти годы, нахлынуло на меня.

Я заставила их страдать. Я сделала больно тем двоим, которых любили Лиза и Джейкоб, и все остальные, кто укрылся здесь. Даже старые шрамы могут открыться, если сильно на них надавить.

Мне хотелось закричать, врезать кулаком во что-то твердое, в одно из этих деревьев. Я хотела выпустить на волю годы молчания, вставшие между нами, чтобы они выплеснулись наружу, словно кровь.

Но вместо этого я глубоко вдохнула. Сцепила руки за спиной и заговорила тем осторожным, спокойным тоном, которому меня научила Мэл. И эта бесстрастная выдержанность стала моей броней.

– Я хотела сделать так, чтобы нам не были больше нужны такие Убежища, – проговорила я. – Руби и Лиам помогали таким способом. Я – по-другому.

По крайней мере, так было еще недавно.

Правительство не давало разрешения на создание Убежища и никогда бы не позволило подобным местам существовать официально. На таких детей не распространялись бы меры защиты и контроля, которые обеспечивали власти. Эти поселения возвращали «пси» к той небезопасной жизни, на которую мы были обречены раньше.

Я никогда не сомневалась, что те, кто оказался в Убежище, избежали чего-то действительно ужасного. Одни, вернувшись в свою семью, столкнулись с насилием, жестокостью и пренебрежением. Другие сразу отказались вернуться к родным. Кого-то пытались заставить использовать свои «пси»-способности.

Я все это понимала. Но почему их сразу не привели к нам, чтобы мы попытались создать для них лучшие условия. Когда ты оказываешься вне общества, ничем хорошим это обычно не заканчивается.

Лиза и Джейкоб переглянулись. Он покачал головой, а девочка опустила голову.

– Прости, – вздохнула она. – Я просто…

– Все в порядке, – ответила я. – Правда. Давай просто… разберемся, что происходит. Мне нужно найти зарядку для телефона, и я хочу услышать все, что вы знаете о том, что случилось с…

Лиза приложила палец к губам и показала глазами на полные любопытства лица, выглядывающие из древесных домиков.

«Они не знают», – догадалась я.

– Это и предполагалась долгая отлучка, – с нажимом произнес Джейкоб. – Но скоро они уже вернутся.

Эти двое врали другим. Они утаивали правду, но это такая же ложь. Они хотели защитить младших. Но возможно, дети предпочли бы узнать всю правду. Это было их право – ее знать. Слишком долго они были лишены и того, и другого.

– Пойдем, – сказал Джейкоб. – Мигель ждет нас в своей «бэт-пещере». Уверен, у него уже есть кое-какие теории насчет твоих новых друзей.

Пока мы шагали к крыльцу, которое тянулось вокруг большого здания, кто-то из Четвeртого Домика на дереве послал сообщение в Первый домик. Для этого использовалась старая жестяная кофейная банка, к дну которой был прикреплен груз. Банка с шуршанием пронеслась по натянутой веревке у нас над головами. Похоже, все дома были связаны и друг с другом, и с чердачным окном Убежища – окном в комнате, где находилась спальня Руби и Лиама.

– Всe в порядке? – Еще одна девочка-подросток, тоже одетая в черное, запыхавшись, выбежала из-за дома. Длинная коса подпрыгивала у нее за спиной.

– Ага, всe под контролем, – подтвердил Джейкоб. – Джен, это Зу. Зу, это Джен.

– Привет, – кивнула девочка. – Вы устроили чертовски интересный вечер. Мне помочь остальным?

– Они сами справляются, – ответил Джейкоб, а потом смущенно добавил: – Сделаешь одолжение – отнесешь оружие наверх, в шкафчик? Нам нужно отчитаться Мигелю.

– Конечно, – согласилась она, забирая пистолет. – Если я вам не нужна, тогда и свой уберу тоже.

Джейкоб взбежал по ступенькам крыльца, распахнул дверь, театрально взмахнув рукой – этот жест парень явно перенял у Лиама. Джен проскочила вперед и скрылась в коридоре. Пытаясь сохранять невозмутимость, я вошла в холодное помещение, где пахло кедровой хвоей, чуть было не забыв вытереть ноги о коврик.

Неловкость, которую я ощущала, подходя к дому, оказалась ничтожной по сравнению с чувством, которое охватило меня сейчас, таким сильным, что я даже почувствовала физическую боль. Ощущение, что я хотя бы немного знакома с этим местом, мгновенно испарилось. Я почти не слышала, как позади меня Лиза объясняет мне устройство дома, – мое внимание поглотила прихожая.

Снаружи дом был отделан так, чтобы сливаться с природой, но внутри на вошедшего обрушивались яркие цвета и невероятные узоры. Коврики были выкрашены в головокружительные оттенки желтого и синего, в кривоватой вазе стояли лесные цветы. Перила обмотаны электрической гирляндой.

Потом мой взгляд переместился на стены. Помню, как Руби говорила, что слишком опасно хранить фотографии «пси»-детей, которым довелось тут жить. И время, проведенное здесь, не имело значения. Они с Лиамом тогда собирались предложить детям оставлять здесь рисунки или поделки – чтобы и дом, и его жители никогда о них не забывали.

Так и получилось.

Множество картинок в разномастных рамках были теперь развешены в большом коридоре и на стенах вдоль лестничных пролетов. Основной «натурой» стало само Убежище – в виде карандашных рисунков или акварели, кто-то предпочел автопортреты. А еще было множество браслетов и кухонных прихваток, вышитых надписей, сделанных из бусин искусственных цветов и улыбающихся рожиц. Лиаму и Руби оставалось только найти для них место.

Последним изображением на стене был выполненный пастелью точный портрет невысокой темноволосой девушки и длинного светловолосого парня – они держались за руки и улыбались. Мое лицо отразилось в стекле, а в следующее мгновение я увидела вместо себя Лиама с его бесхитростной и гордой улыбкой.

– Ты не против… – И Лиза показала на аккуратно выстроенную в ряд обувь: кроссовки, сандалии, сапоги всевозможных размеров. Я сбросила кроссовки и поставила их возле пары перепачканных грязью красных резиновых сапог.

В гостиной был включен телевизор, из динамиков доносилась бодрая, ритмичная песня. Там сидело человек десять, не меньше. Взгляды детей были прикованы к экрану, на котором шел неизвестный мне мультфильм. Когда мы проходили мимо, из комнаты вышла девочка. Она устало потерла глаза и потопала в сторону ванной.

Поравнявшись с нами, она резко остановилась, замотала головой и вытаращила на меня глаза:

– Зу?

Я застыла.

«О боже, – подумала я, – она видела взрыв, она думает…»

Но девочка не отскочила в испуге – наоборот, на ее лице расцвела широкая улыбка.

Я так обрадовалась, что чуть не разревелась от облегчения прямо перед ней.

– Ага, привет.

Она вцепилась в мою руку и принялась ее энергично трясти. И я не понимала, что привело ее в такой восторг.

Девочка не отводила от меня глаз, и вдруг ее лицо стало сосредоточенным, очень серьезным.

– Ты по-прежнему любишь лошадей?

– Я… что? – Я моргнула.

– В интервью ты говорила, что любишь лошадей, – пояснила девочка. – Какие породы тебе больше всего нравятся: арабские скакуны, першероны, клайсдейлы, липицианцы или какие-нибудь еще?

Лиза рассмеялась.

– Прости, Саша, сейчас она занята. Нам придется ненадолго ее украсть.

– Ладно! – кивнула Саша и еще раз встряхнула мою руку. – Можешь приходить в нашу комнату – она синяя – и тогда поговорим побольше!

– Ладно, – озадаченно сказала я, а девочка, стукнувшись ладонями с Джейкобом, отправилась дальше.

Я вопросительно посмотрела на обоих сопровождавших.

– Давай мы просто все покажем – объяснять будет дольше, – проговорила Лиза. – К тому же это по пути.

Коридор привел нас к столовой, потом мы свернули в сторону кухни, И вот Лиза остановилась у доски для объявлений, на которой были приколоты вырезки из газет и журналов. И с каждой фотографии улыбалось одно и то же лицо.

Моe.

– Ух ты… это…

Слова не находились. Я уставилась на десятки фотографий с моих выступлений и публичных фотосессий, на статьи обо всех мероприятиях, в которых я участвовала.

– Извини, – сказала Лиза. – Надеюсь, ты не сердишься. Ты же знаешь, какой Лиам. Думаю, он просто хотел… чтобы все тебя знали.

Потому что ты больше не вернулась.

– Наверху есть такая же доска о Чарли, – добавила девушка. – Но та поменьше. О нем пишут не так много, как о тебе… писали.

Над массивным кухонным столом висел старый, поцарапанный автомобильный колпак, снятый с фургона, который был спрятан в лесу рядом с другим озером. Я отвернулась, не в силах больше на него смотреть.

– Куда дальше?

– Сюда. – И Джейкоб кивнул на дверь в другом конце кухни.

В маленькой комнате – ее пристроили позже – было гораздо холоднее, чем в остальном доме. И это при том что всю заднюю стену занимали серверные стойки. Встроенный стол, заставленный мониторами и другим компьютерным оборудованием, оккупировал почти половину свободного пространства.

В центре этого технического царства сидел Мигель и колотил пальцами по клавиатуре, словно по клавишам пианино. Он вращался туда-сюда в своем кресле в такт песне, которая глухо доносилась из его огромных наушников.

Когда мы вошли, он поднял голову – экраны подсвечивали его загорелую кожу, и лицо парня будто светилось.

– Приветик, Зу! Давно не виделись! – завопил он, перекрикивая музыку, звучавшую у него в наушниках, и не переставая печатать.

Меня всегда восхищало, как много разных вещей может одновременно обрабатывать мозг Зелeного. На трех мониторах мерцал программный код, и Мигель улыбнулся мне уверенной улыбкой красавца-сердцееда, который точно знает, насколько он обаятелен.

Джейкоб раздраженно вздохнул и принялся энергично стаскивать с Мигеля наушники. Однако тот поймал его за руку и, подмигнув, хлопнул по его ладони своей. Джейкоб отдернул руку, смущенный, но довольный.

Сбросив наушники, Мигель положил их на стол. И я увидела фотографию, на которой они с Джейкобом сияли широченными улыбками. В наушниках пели скрипки в сопровождении электронного бита, но Лиза наклонилась к клавиатуре и отключила звук.

– Привет, Мигель, – сказала я. – Спасибо, что расшифровал мое сообщение.

Парень поскреб макушку – непростая задача, ибо его длинные иссиня-черные волосы были скручены в высокий пучок, и пожал плечами.

– Не проблема. Рад, что все получилось.

– Пока я не забыла. – Я посмотрела на Лизу. – Можете отдать мне эти телефоны? Мигель, нет ли у тебя зарядки?

Парень открыл один из ящиков стола, в котором обнаружились тщательно рассортированные самые разные зарядки. Передавая обе трубки Мигелю, я сначала показала ему тот, на который сфотографировала похитителей.

– Приянка что-то с ним сделала, – пояснила я. – Она вынула какую-то деталь и переставила ее в другой…

Мигель открыл крышки обоих телефонов и, судя по всему, успешно провернул обратную операцию. Джейкоб встал за спиной Мигеля, наблюдая за его работой.

– Она просто вынула сим-карту. Ничего такого.

Когда экран наконец зажегся, я нервно выдохнула. По крайней мере, с этим все в порядке.

– Проверь обстановку в яме, – попросил Джейкоб, выискивая на экранах картинку с нужной камеры.

Два раза щелкнув по клавишам, Мигель вывел видеотрансляцию на монитор прямо перед нами.

– Пока что нервничают. И ходят взад-вперед. Ты, кстати, тоже так делаешь.

Джейкоб одарил Мигеля недовольным взглядом, тот ответил легкой улыбкой.

И правда, Роман напряженно вышагивал взад-вперед по пространству размером примерно в три метра. Он постоянно смотрел на что-то за пределами кадра – думаю, это была дверь. В помещении не было ничего, кроме небольшой лавки, но, вопреки названию, это вовсе не была земляная яма, а какой-то сарай. И мне стало не так совестно.

– Неплохо устроено, – сказала я. – А почему они нервничают? Из-за того, что попались?

Мигель ввел еще одну команду, отмотав запись на десять минут назад, и увеличил громкость. Я оперлась руками о стол и наклонилась вперед.

– …с ней сделают! – гневно воскликнул Роман. – Какой же я дурак! Позволил им ее забрать. И если она пострадает, мы даже об этом не узнаем.

Приянка ощупывала стыки стен, словно в поисках слабых мест. Услышав это, она оглянулась.

– С ней всe будет в порядке. Не веди себя так, будто она беспомощная девица. Она столько раз вытаскивала нас из разных дерьмовых ситуаций. Если эти попытаются что-то сделать, она будет драться как дьявол.

– И все же… – проговорил Роман, остановившись посреди сарая. Он запрокинул голову и сжал кулаки, прижав их к телу. – Я знаю. Я знаю. Я в ней не сомневаюсь. Мне просто… мне просто всe это не нравится. Не нужно было позволять им нас разделить…

– И так далее, и тому подобное. – Мигель промотал вперед другую запись. – «Может, нам сбежать и найти ее? Не беспокойся, она вернется. Может, нам поговорить с другими детьми? Почему они разделили нас?» И так далее.

Я выпрямилась, почувствовав, что взгляды Лизы и Джейкоба направлены на меня. Мозг лихорадочно заработал.

– Что ж… похоже, они не собираются выдавать свои планы, пока их могут подслушать те, кто снаружи.

Теперь на экране транслировалась картинка в реальном времени. Я увидела, как Приянка потянулась и остановила Романа, взяв его за руку. После некоторой борьбы Роман уступил. Он уселся с ней рядом, а девушка пристроила голову ему на плечо. Но вместо того чтобы закрыть глаза, как я ожидала, она посмотрела вверх.

Прямо в камеру.

– Она Жeлтая? Она тут же определила, где находятся камеры и микрофоны, – предположил Мигель.

Хм-м. Может, ей повезло? Вряд ли Мигель распихал их в легко заметных местах.

– Нет, Зеленая… по крайней мере, она мне так сказала, – ответила я. – Ребята, у вас случайно нет старой базы данных охотников за головами и СПП? Я надеялась, вы сможете поискать в ней.

– Конечно, есть, и я уже проверил, – сказал Мигель. – Прогнал их фотографии через систему. Ничего, но ведь база не обновлялась уже пять лет.

– Роман сказал, что они не попадались. Получается, что в этой базе их могло и не быть.

– Или кто-то стер записи о них, – добавил Мигель. – А что им надо? Как вы вообще оказались вместе?

Я пересказала им подробности последних событий – коротко и только факты, а также свою теорию о том, что с самого начала целью этих двоих были Убежище, Лиам и Руби. И тут у меня возникла еще одна мысль:

– Нет ли здесь кого-нибудь по имени Лана?

Ребята посмотрели на Лизу.

– Нет. – Девушка покачала головой. – Я постоянно мониторю «горячие линии», и за последние несколько недель это имя не упоминалось ни разу. Ты знаешь, как она выглядит? Или, может, какие у нее способности?

Я покачала головой.

– Я знаю только имя. Они оба говорили о ней… но не враждебно. Кажется, волновались. Но не похоже, чтобы они следили за ней по чьему-то приказу.

– Вопросы только множатся, – прокомментировал Мигель, оглянувшись на экран. – Существование Убежища – не секрет для «пси». В последнее время слухи о нем только распространяются. Может, эта парочка просто хотела найти безопасное место?

Услышав это предположение, я даже растерялась.

– Тогда почему им было не сказать об этом с самого начала?

Джейкоб неловко переступил с ноги на ногу и многозначительно посмотрел на Мигеля. Тот понял его и кивнул.

– Что? – спросила я.

– Сама подумай, – прямо, без обиняков начал парень. – Ты работаешь на правительство. Может, они боялись, что ты сдашь их ФБР или Защитникам за попытку уклониться от системы контроля.

От этой мысли меня замутило.

– Я бы не сделала этого. Если бы им нужно было добраться сюда…

Ты помогла бы им нарушить закон?

Всe было… всe было не так просто. В том, что с нами случилось, помимо черных и белых цветов существовало множество оттенков серого. Я верила в то, что «пси»-дети должны иметь право выбирать, и одновременно пыталась защитить их, так, как могла.

– Или… – быстро добавил Джейкоб, – они боялись, что ты им не поверишь. Или в ответ на прямой вопрос начнешь все отрицать и откажешься им помочь. Так что, может, они и собирались все тебе объяснить, а потом, когда началась вся эта заваруха, поняли, что ты всe равно их сюда приведешь.

Лиза покачала головой.

– Не знаю… они столько раз не давали ей уйти.

Я глубоко вдохнула. Строить догадки было некогда. Я не знала, что происходит с Руби и Лиамом, и моя голова, точно котел под давлением, была вот-вот готова взорваться.

– Можно подержать их там еще немного?

– Ага, – сказала Лиза. – Я отправлю им туда еду и воду.

– И одеяла, – попросила я. – На случай… Ночами здесь бывает холодно, не так ли?

Девушка слабо улыбнулась мне и кивнула. Она вышла из комнаты и быстро вернулась обратно.

– Порядок, – вздохнула я. – А теперь кто-нибудь расскажет мне, что случилось с Лиамом и Руби?

Глава шестнадцатая

Лиза уселась на край стола, скрестив руки на груди.

– Даже не знаю, с чего начать. Когда они ушли, мы и не думали беспокоиться. Лиам выглядел немного расстроенным, но я решила, что это как-то связано с тем «пси», которого они собирались забрать…

– Погодите, Руби и Лиам ушли из Убежища вместе? Одновременно? – перебила я. – А когда они изменили правила?

Насколько я помнила, с самого начала было решено, что один из них будет обязательно оставаться в Убежище, чтобы в жизни детей всегда присутствовало что-то постоянное и надежное.

– Мы втроем уже в состоянии присмотреть за Убежищем, – сказала Лиза. – И если нужно, мы подключаемся.

Мигель откинулся в кресле и повернулся к нам.

– Как бы то ни было, это началось совсем недавно. Идея разделиться вряд ли кому-то из них нравилась, но по одиночке они могли обследовать бóльшую территорию и спасти больше детей.

– Они уходили не вместе?

Ребята обменялись взглядами, от которых у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Скажи ей, – наконец решил Джейкоб. – Никто из них не счел бы это предательством. Это же Зу.

Лиза, похоже, еще сомневалась. Я ощутила укол боли.

Я не принадлежу этому месту. Я не одна из них.

Руби и Лиам больше не были моими, как раньше. Я причинила им боль так же, как они причинили ее мне. И хотя эти трое отнеслись ко мне доброжелательно, это не означало, что они забыли о том, как я приезжала сюда.

– Слушай, – помолчав, начала Лиза. – Ты же знаешь, какие они. Когда их сеть разрослась и сообщений от детей стало поступать больше, Руби и Лиаму пришлось разделиться. Основная причина в этом. Я не слишком задумывалась об этом. Но потом мы стали замечать…

– Они ссорились, – рубанул Джейкоб, наконец переходя к главному.

Мигель кивнул и добавил:

– И мы понятия не имеем, о чeм.

– Это как «мама с папой ссорятся, потому что думают, что мы их не слышим», – сказала Лиза.

– Вы шутите, – выдавила я. Руби и Лиам никогда не ссорились.

– Не-а, – помотал головой Джейкоб. – Потом Руби стала всe чаще и чаще уходить одна. Мы все беспокоились, когда она уходила, но Ли из-за этого реально с ума сходил. Он запирался в столярной мастерской – это называлось «наводить порядок», и в итоге каждый получал по корявой поделке в виде какого-то зверя и делал вид, что им нравится, лишь бы Ли почувствовал себя лучше.