Текст книги "Она была актрисою"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Сцена 5. Финал

Виктория Павловна не только вызвала Талызина, но и, разумеется, примчалась в Дом Культуры сама. Она успела буквально за пару минут до приезда опергруппы.

Директор нервно бегал у входа.

– Я всегда говорил, что ваш кружок надо закрыть, поскольку он является опасным, – вместо приветствия сообщил он. – Не будете же вы утверждать, что я не собирался делать вместо него биллиард? Но вы, вы настояли на своем, и что теперь? Новый несчастный случай. Но ответственность за технику безопасности несете вы, а вовсе не я, и я не собираюсь вас покрывать! Эти ваши люки, эти ваши блоки! Разрушу все к чертовой матери!

– Игорь Витальевич будет страшно огорчен, – с наивным видом заметила Вика, в душе жутко обозлившись. – Он так любит наш кружок и обещал следить за его судьбой!

– Это да, – тут же сбавил обороты Сосновцев, – это правда. Да вы меня не слушайте, я говорю в сердцах, сгоряча. Вот, идемте сюда. Видите?

Вика осторожно заглянула в открытый люк. Слава богу, внизу было темно, лишь смутно виднелись некие очертания. Люк был тот самый, куда в свое время чуть не свалился бедный Евгений Борисович. Кстати, можно утверждать, что туда же неделю назад чуть не свалился Кирилл – ведь именно он должен был первым оказаться в опасном месте, но по случайности вышел с другой стороны. Видимо, от судьбы не скроешься!

Додумать мысль Вика не успела – помешала суета, вызванная появлением милиции. Знакомые лица, те же, что и в прошлый раз, и снова возглавляет группу Талызин, только сейчас он на редкость мрачен.

– Я мыла пол, – не без гордости доложила старушка-уборщица, – гляжу – люк-то открыт. Ну, думаю, недоглядел кто-то, а так в наши времена нельзя. Я-то в тот день, как мужчина угробился, была выходная, но все про это знаю, а как же! Короче, хотела люк закрыть, гляжу – чего-то лежит, странное такое. Хотела у ней фонарик взять, – она кивнула в сторону Вики, – а фонарика-то нет.

– Вроде, я оставляла его на гвоздике, – неуверенно заметила Вика. – Но точно не помню.

Она не отличалась педантичностью и вечно бросала вещи, куда попало, а бедный Сашка с военной скрупулезностью перекладывал их на свои места. Вот и фонарик, иной раз крайне необходимый в работе студии, часто терялся, забредая в самые неожиданные углы.

– В общем, я спустилась чуток по лесенке, – продолжила бойкая старушка, – а там мертвяк. И кровищи-то, кровищи! Ну, я сразу ему позвонила, – она ткнула пальцем в Сосновцева, – он и приехал.

– А в милицию вы не позвонили? – уточнил Талызин.

– А чего это? – удивилась уборщица. – Он начальник, он и звонил. Мое дело маленькое.

– Я сразу позвонил, как только убедился, что это правда, – вставил Сосновцев. – И ничего там не трогал, только заглянул!

– А вы?

– И я не трогала. Что я, по-вашему, совсем из ума выжила? Я все понимаю.

– Попрошу вас обоих пока не уходить, – со вздохом произнес следователь. – Сейчас будет произведен осмотр места происшествия, а потом у вас возьмут показания.

На Вику он не обращал ни малейшего внимания, и она решила отплатить той же монетой. Если хочет делать вид, что ее здесь нет, она плакать не станет! Все равно без нее не разберутся!

Поэтому она, отступив к стенке, некоторое время молча и холодно смотрела, как наивные милиционеры пытаются включить в подполе свет, однако вскоре, не выдержав, объяснила:

– Бесполезно! В пятидесятые, когда это строилось, все, наверное, работало, а сейчас давно сгнило.

– Что сгнило? – заинтересовался один из гостей (кстати, не Талызин).

– Да проводка! Поэтому и нужен фонарик, только он куда-то делся. Но энергичный милиционер, не растерявшись, притащил удлинитель и мощную лампочку, ее опустили в люк, и работа закипела. Мерцали фотовспышки, слышались загадочные возгласы. Вика стояла и думала, что ей почему-то не верится в смерть Кирилла. Вроде и знает, что его мертвое тело лежит в подполе

– Сосновцев вряд ли мог ошибиться, – а не верит. В то же время заглянуть и проверить совершенно не тянуло. Пока не увидишь суровую действительность собственными глазами, можно тешить себя иллюзиями.

Впрочем, долго тешиться не пришлось. Тело вынесли на свет божий, и Вика опрометью бросилась в туалет. Поскольку она не завтракала, рвало ее мучительно, желчью. По окончании процедуры неумолимое зеркало отразило позеленевшее, постаревшее лицо. Тут же возникла неуместная мысль, что показаться с подобным лицом мужчине – лучший способ навсегда вызвать у него отвращение. Стало стыдно – человек умер, а она волнуется по пустякам! Поэтому она твердыми шагами вернулась в коридор – и, как назло, Талызин ее наконец заметил! Раньше не замечал, а именно теперь подскочил и уставился. Все-таки что за неправильный человек!

– Вам бы сперва чего-нибудь поесть, – предложил он, и от сочувствия в невыразительном обычно голосе у Вики защемило сердце. – Буфет, вроде бы, уже открыт? Давайте пройдем туда.

– Поесть? – удивилась она. – Да что вы! Меня и так тошнит.

– Потому и тошнит. Я знаю, у меня большой опыт.

Игорь Витальевич твердой рукой повел ее в буфет, где заказал кофе и несколько пирожных.

– Сладкое успокаивает нервную систему, – сообщил он. – Ешьте!

Вика поела, и физическое недомогание действительно отступило, в голове прояснилось, однако лучше от этого не стало.

– Игорь Витальевич, – тихо пожаловалась она. – Я так плохо с ним себя вчера и позавчера вела, а теперь он умер. Но я ж не знала, понимаете? Если б я знала, я б ни за что про него вам не рассказала, честное слово! И еще Маринка… Представляю, как ей тоже будет стыдно. Вот подлые мы с нею, да?

– Это вопрос спорный, – неопределенно ответил Талызин. – Я вообще хотел бы подробнее побеседовать с вами сегодня вечерком, причем лучше с обеими сразу. Это можно устроить?

– Ну, конечно. Я позову ее вечером к себе. Да она и так примчится, как только я ей все расскажу!

– Вот и славно. А пока всего пара вопросов. Этот люк, его часто открывают?

– Да практически никогда. Наверное, раньше, лет пятьдесят назад, здесь давались спектакли со всякими спецэффектами, и для этого использовался люк. Призраки там какие-нибудь возникали из-под земли или ведьмы в «Макбете». Там по подполу можно пройти прямо на сцену, понимаете?

– Я видел. Но кругом паутина и грязь. Вы когда-нибудь ходили по этому подполу?

– Ну, пару раз ходила, в самом начале. Думала, авось как-нибудь всю эту механику использую. А потом поняла, что в таком виде пользоваться опасно, а на ремонт денег нет. Да и не нужны мне были никакие призраки! В этом подполе даже уборщица не убирает, потому что никто туда не ходит.

Следователь уточнил:

– Но ведь это тот самый люк, куда чуть не упал Евгений Борисович? Значит, его иногда открывают?

– Да сама удивляюсь, кому это понадобилось, – пожала плечами Вика. – Его не так-то просто открыть, там рычаг заедает. И закрыть не так просто тоже. Но, с другой стороны, почему бы кому-нибудь не открыть, просто так, из интереса? Это ведь не возбраняется.

– Но в тот день никто не признался, что открывал?

– Никто. Но никто особо и не спрашивал. Перед премьерой было полно других забот.

– Еще вопрос, – вздохнул Талызин и вытащил из сумки пластиковый пакет. – Вам знакома эта вещь?

– Ну, конечно. Это мой фонарик. По крайней мере, мой точно такой же. А вы где его нашли?

Собеседник промолчал, и Вика сообразила:

– В подполе, да? Интересно, что же Кирилл там искал? А без фонарика там кромешная тьма, это точно. Вы думаете, он оступился и упал? Там внизу металлическая плита, а высота большая.

– Я видел, – мрачно повторил следователь. – Поезжайте-ка пока домой, а часам к семи я к вам приеду. Возможно, к тому времени хоть что-то прояснится. В любом случае, что случилось, то случилось.

И он снова вздохнул.

Дома Вика первым делом позвонила Марине, которая, слава богу, оказалась на месте.

– Не изображай из себя страуса, – нервно посоветовала та, выслушав подробный отчет о происшедшем. – Это второе убийство, а никакой не несчастный случай. Сейчас я убегаю на работу, а вечером обязательно приду. Жди!

Маринины слова окончательно испортили Вике настроение, злобная совесть накинулась с новой силой. Вот они все подозревали бедного Кирилла в убийстве, а на самом деле убили-то как раз его! Мало того, что он явно ни в чем не виноват, так еще Вика умудрилась испортить ему последние дни жизни своим вмешательством. В конце концов, какое было ее собачье дело, есть ли у Кирилла дочери или нет? Так нет, приперлась к человеку, вывела из равновесия…

Чувства распирали, им требовался выход, и Вика решила сделать генеральную уборку. Она не часто приводила квартиру в порядок, но в данном случае вложила в это занятие всю свою энергию, и результат был разителен. Например, она сдвинула с места холодильник и обнаружила за ним кучу грязи, а также давно исчезнувший любимый ножик – жаль, что не недавно потерявшийся блокнот с телефонами и адресами. Она вымыла батареи, отдраила кастрюли. Время летело незаметно, и раздавшийся телефонный звонок прозвучал громом среди ясного неба. Наверное, это Талызин передумал приезжать?

Звонила Тамара Петровна. Голос ее прерывался и дрожал, срываясь на высоких нотах.

– Виктория Павловна! Со мною сегодня разговаривал следователь. По поводу смерти Кирилла.

– Да, – вздохнула Вика, – это ужасно. Только не понимаю, чего ради он стал вас тревожить. Вы ведь ничего не можете знать!

– Я так ему и ответила, – с нажимом констатировала собеседница. – Я ничего не знаю и знать не могу. По-моему, он поверил. Но я звоню предупредить, Виктория Павловна. Я ухожу из студии.

– В каком смысле? – не поняла Вика.

– В самом прямом. Я поняла, что ни возраст, ни здоровье не позволяют мне и дальше продолжать заниматься театром. Придется искать себе менее обременительное хобби. Логичное объяснение, не так ли?

– Но… но как же вы без студии? Да вы зачахнете, честное слово! И мы без вас зачахнем. На вас ведь держится все, вы у нас – ангел-хранитель, Тамарочка Петровна! Как же вы можете нас покинуть?

– Теперь – могу, – холодно ответила та. – Раньше колебалась, а теперь… Вы не волнуйтесь, никто не удивится. У меня давление, сердце. Короче, причин масса. Это все, что я хотела сказать.

И она положила трубку, оставив растерянную Вику недоуменно слушать гудки. Господи, что за бред! Чтобы Тамара Петровна добровольно ушла из студии, пусть у нее хоть какое давление – невероятно! Разве что… разве что причина совсем в другом. Она ведь действительно будто на что-то намекала. Неужели она убила двоих и считает, что Вика знает об этом и покрывает ее? Тогда становится понятным панибратское поведение последней недели, да все становится понятным! Понятным, но невероятным. Голова идет кругом!

Не успев опомниться, Вика уже побежала открывать дверь. Талызин и Марина почему-то стояли вместе, хотя ехать должны были из разных мест.

– Случайно встретились у подъезда, – словно прочтя мысли подруги, объяснила Марина.

Вика повернулась к ее спутнику. Тот озирался, и лицо его имело странное, непривычное выражение. Недоумение и смущение, смешанные с… с чем-то, что он явно пытался подавить, а оно прорывалось наружу. Точнее Вика определить не сумела бы, но выражение решила запомнить.

– Виктория Павловна, – с трудом выдавил следователь, – но зачем же вы…

Я ведь вовсе не хотел… Я просто сказал Леше к слову, что предпочитаю в квартире порядок, но это не значит… Я ведь только гость, и ради меня… мне просто неловко…

– А, – радостно сообразила Вика, – вы что, решили, я сделала генеральную уборку ради вас? Ну, что вы! Это на нервной почве, на меня на нервной почве всегда нападает жажда деятельности.

И тут Игорь Витальевич стал краснеть. Он медленно, но верно заливался краской, а обе женщины, в помине не ожидавшие от него подобной способности, стояли и оторопело смотрели. Первой опомнилась Марина.

– А я сперва ничего и не заметила, – неуверенно произнесла она. – А теперь вижу, действительно редкостная чистота.

Талызин вздрогнул, потом засмеялся, потом махнул рукой, посерьезнел и сел.

– Расскажите-ка мне, пожалуйста, – попросил он, – что вы обе делали вчера с того момента, как мы расстались.

– Вика отвезла меня домой, – охотно сообщила Марина. – Я была дома в пять минут двенадцатого, это точно помню. Мама еще сказала, что я удивительно пунктуальна, опоздала ровно на пять минут. Потом я легла спать, но, кроме мамы, свидетелей этому, естественно, нет. А полпервого дня мне позвонила Вика и рассказала о… о том, что случилось.

Вика пожала плечами:

– А я отвезла Марину и сразу поехала домой. Мне кажется, полдвенадцатого, а то и раньше, уже была дома. Наверное, более точно скажет Лешка, он лучше помнит такие вещи, но он на кружке, придет часа через полтора. А с утра позвонил Сосновцев, а я позвонила вам. А что?

Следователь тяжело вздохнул.

– Игорь Витальевич! – обратилась к нему Марина. – Вы что, нас подозреваете? Есть какие-то особые основания подозревать именно нас? Вчера вечером люк был закрыт, это я точно знаю. Я проходила вчера через этот коридор и, если что, обязательно бы заметила. Если не верите мне, расспросите остальных, наверняка кто-нибудь еще обратил на это внимание. А потом у нас обеих не было и пяти минут, чтобы его открыть.

Талызин молчал, и Марина продолжила:

– Или вы думаете, что мы сговорились между собой? Так надо было допросить нас сразу и порознь, а не откладывать до вечера. Разумеется, Вика мне сегодня позвонила и все рассказала, а вы как думали? И теоретически мы имели целый день, чтобы сговориться, хотя никакой необходимости для нас в этом не было.

– Ну, разумеется, в ы лично на месте следователя действовали бы куда умнее, – раздраженно прокомментировал Талызин.

Марина уже явно готовилась не без ехидства парировать, когда вмешалась потрясенная Вика.

– Так вы что, специально готовили нам ловушку? – горячо воскликнула она. – Вот сидели со мной сегодня в буфете, такой добрый, и раньше тоже, а на самом деле обманывали, так? Мне, конечно, на это глубоко плевать, но я должна знать, и вы отвечайте сейчас же!

Она гневно требовала отчета, в помине не задаваясь мыслью, имеет ли на это право. Ей чувствовалось, что имеет.

– Ох, девчонки, – грустно улыбнулся Игорь Витальевич, и это неожиданное обращение заставило обеих тоже улыбнуться. – Да вас-то я не подозреваю, я еще не настолько потерял квалификацию, только никогда в жизни я еще не валял подобного дурака. Одно убийство на моих глазах – еще терпимо, но второе – это уже совсем тошно. Вроде для маразма возраст пока не тот, но результат налицо. Я проворонил эту смерть. Эта смерть целиком и полностью на моей совести. Мне казалось, торопиться некуда, и можно вести расследование осторожно. Более того – мне казалось, я знаю преступника. И вот теперь этого человека убили. Убили при моем попустительстве. Вот так-то.

– Но ведь это не обязательно убийство, – сочувственно перебила Вика.

– Обязательно, – твердо возразил следователь и достал какую-то бумажку.

Вика с Мариной, вытянув шеи, прочли напечатанный на машинке короткий текст: «Третий раз ошибки не будет».

– Это… это вы нашли там, да? – уточнила Марина. – В подполе?

– Сразу было ясно, что преступник что-то искал, – объяснил Талызин. – Во-первых, брошенный фонарик, а во-вторых, карманы убитого были вывернуты наизнанку, включая внутренние.

– А где же тогда…

– За отворотом рукава. На Левинсоне был джемпер с загнутыми рукавами, туда преступник не догадался заглянуть. Или не успел. Возможно, его что-то спугнуло.

– Или он уронил фонарик, – продолжила Марина. – Без фонарика, насколько я понимаю, там кромешная тьма. Так значит, убийца был на месте преступления? Это же хорошо, Игорь Витальевич! Это наверняка сужает круг подозреваемых. Не то, что в прошлый раз, когда все произошло заочно! Итак, когда мы ушли, Кирилл и еще кто-то вернулись и… Погодите, Игорь Витальевич! Там написано… «в третий раз ошибки не будет»? Вы хотите сказать, что раньше была ошибка? То есть… Погодите-ка! Перед премьерой открыли люк, чтобы туда упал Кирилл, а он пошел другой дорогой. Ошибка номер один. Потом испортили блок – конечно, снова для Кирилла, потому что он часто ходил в подсобку встречаться с Наташей. Но по ошибке туда пошел Евгений Борисович. И вот теперь – третья попытка, удачная. Выходит, на Евгения Борисовича никто не покушался, а убить сразу хотели Кирилла?

– Выходит.

– Но тогда… тогда все, о чем мы думали, что подозревали, все горит ярким пламенем? Надо начинать с начала?

– Не вижу другого выхода. Если я был слеп, винить в этом некого.

– Но… но кому и зачем убивать Кирилла? Евгения Борисовича – это ясно, но Кирилла?

– Вот именно, – мрачно согласился Талызин. – Ситуация радикально переменилась. Раньше подозреваемых было слишком много – почитай, все. Теперь их слишком мало – практически никого. Именно поэтому я решил быть с вами откровенным. Больше тянуть я не собираюсь, я обязан узнать правду как можно скорее, а без вашей помощи мне не справиться. Вы давно варитесь в этом котле, вы знаете взаимоотношения в коллективе, вам скажут то, чего не скажут мне. Кому и зачем убивать Кирилла – это действительно основной вопрос, и меня поражает, что я не вижу даже приблизительного ответа. Нет даже версии. Тут, Марина, вся надежда на вас.

– Да, этот случай тяжелее, – кивнула Марина. – Понимаете, ведь Евгений Борисович был экстравертом, с ним все ясно, а Кирилл – типичный интроверт.

– И что с того? – заинтересовалась Вика.

– Интроверт все держит в себе, и правду о нем узнать труднее. Вот, предположим, убили бы тебя. Я сразу назвала бы людей, которые настолько хорошо к тебе относятся, что не сделали бы этого ни при каких обстоятельствах. Я сразу назвала бы людей, с которыми у тебя имеется хотя бы небольшой конфликт, и знала бы, какой. А теперь предположим, убили меня. На вид у меня со всеми одинаково ровные взаимоотношения, а что на самом деле…

– У тебя плохие отношения с Сосновцевым, и ты не любишь Дашеньку, – подумав, сообщила Вика.

– Об этом знаешь только ты, и то оттого, что так сложились обстоятельства, а иначе могла бы не знать. Впрочем, это неважно, это я для примера. Короче, я могу совершенно не подозревать о том, что именно связывало Кирилла с тем или иным человеком. Вот, например, ситуация с Наташей. Так уж вышло, что я присмотрелась и догадалась об их отношениях, но могла б и не догадаться. Все было совершенно шито-крыто. Или его вранье про жену и дочек. Да мне и в голову подобное не приходило! Возможно, есть еще куча не менее важных вещей, про которые я тоже не знаю, и именно там таится мотив.

– Погодите-ка! – сообразила Вика. – Так ведь есть мотив! Этот самый, брат жены… ну, он же преступник, так? Узнал, что Кирилл ей изменяет, и убил. Очень просто.

Идея была блестящей и легко оправдывала всех членов студии.

– Да уж, – засмеялась Марина. – Я, конечно, знакома с преступниками только понаслышке, но у них, по-моему, другие методы. Они нанимают киллеров, а не открывают люки в студийных коридорах. И вообще, разве ты видела в студии кого-то постороннего? Нет уж, дорогая, это кто-то из своих. Кстати, Игорь Витальевич, сейчас осталось так мало печатных машинок, все делается на компьютере. Наверное, машинку, на которой напечатано письмо, довольно легко найти?

– Она стоит в предбаннике перед кабинетом Сосновцева, на боковом столике. Говорят, ею давно никто не пользуется.

– Сосновцев… – повторила Марина. – Если он, то нечто, связанное с бизнесом. Кирилл умный и беспринципный… был. Он вполне мог что-нибудь обнаружить и начать Сосновцева шантажировать. Тот не захотел платить и открыл люк, но туда никто не упал. Тогда он попортил блок, и погиб Евгений Борисович. Вы не думаете, что в этой ситуации Кирилл должен был испугаться и что-то срочно предпринять? Умирать ведь никому не хочется.

– Он мог не связать происшествие с собой. Так вышло, что у Евгения Борисовича было достаточно врагов, и все про них знали. Если в заблуждение были введены мы, то почему бы и не Левинсон?

– Погодите! – вмешалась Вика. – Кирилл ведь сказал мне вчера что-то такое.

– Какое?

– Что он не будет больше никого покрывать и расскажет правду. Примерно так. И еще что-то на блатном жаргоне. Вы меня не опустите, я сам всех опущу, как вы со мной, так и я с вами. Точнее мне не вспомнить, к сожалению, но смысл такой.

– И почему вы сразу не передали это мне? – осведомился Талызин.

– Ну… я не знала, что это важно. Он обиделся на меня и поругался со мной, все естественно. Я хотела подождать, пока он успокоится, а потом уже все с ним обсудить.

– Значит, он наконец-то заподозрил правду! – вскинулась Марина. – Заподозрил и назначил Сосновцеву встречу, чтобы до конца выяснить этот вопрос. А тот взял и открыл люк, и бедный Кирилл наконец провалился.

– Логично, – кивнула Вика.

Марина отрицательно покачала головой.

– А по мне, тут что-то не вяжется. Кирилл что, совсем дурак? Дважды попадаться в одну и ту же ловушку – это на него не похоже. Он бы действовал осторожнее и назначил встречу в безопасном месте.

– Так он же не верил до конца, что это именно его пытались убить! Заподозрил, но не верил.

– А записка? После записки трудно не поверить.

– Вот именно, – подтвердил Талызин. – Есть еще записка.

– Игорь Витальевич! – обратилась Марина. – Вот чем больше я думаю, тем больше этот момент меня смущает. Зачем преступнику писать записку, объясните? Кто предупрежден, тот вооружен. Ни один нормальный человек не станет вооружать свою жертву, разве не так?

– Ну, не совсем так. Дело в том, что некоторым убийцам недостаточно самого факта смерти врага. Для них очень важно, чтобы жертва испытала определенные мучения. Не обязательно физические, можно моральные. Или, например, чтобы жертва знала, кто ее убил и за что, без этого их удовлетворение неполно. Такова особенность их психологии. Поверьте, так бывает.

– Разумеется, верю, но ведь подобные вещи наверняка относятся к убийствам не из выгоды, а по страсти, да? Было бы смешно, если б человек, желающий уничтожить другого просто как механическое препятствие на пути к собственному благосостоянию, сообщал о своих планах предполагаемой жертве? Вы ведь не зря сказали – «смерть врага». Вот если перед тобою враг, тогда другое дело. Над врагом хочется поторжествовать, а потом уже его уничтожить. Так что с Сосновцевым и шантажем мы из-за записки благополучно пролетаем. Остальное объяснить еще возможно… В принципе, я могу себе представить, почему Кирилл, даже заподозрив, что покушались именно на него и что делал это именно Сосновцев, не предпринял никаких мер. Во-первых, опасался огласки. Не очень-то приятно открыть окружающим, что ты – шантажист. Во-вторых, не хотел терять потенциальные деньги, все надеялся, что Сосновцев заплатит.

– Так у Кирилла у самого денег полно! – напомнила Вика.

– Не у него, а у его жены, а это разные вещи. Вряд ли она щедро финансировала содержание мужниных любовниц. Но, впрочем, все это безразлично. Записка отметает Сосновцева начисто. Он – существо рациональное.

– Не будешь же ты уверять, – съязвила Вика, – что он не способен на страсть? Чья бы корова мычала… И не только на страсть, но и на месть.

Раз убийца не мафиозный свояк Кирилла, так, значит, это коррумпированный директор, что совершенно ясно всем, кроме Маринки с ее заумными фантазиями!

– Ты намекаешь на его поведение со мной? Да, он попытался мне отомстить, но ровно до тех пор, пока это было для него безопасно. Как только вмешался Игорь Витальевич, прочем вмешался легко и ненавязчиво, Сосновцев тут же пошел на попятный. Нет, он не из тех, кто ради морального удовлетворения станет увеличивать риск.

– А кто его знает, вашего Сосновцева! Мало ли у него могло быть причин написать записку?

– Счастливая ты, Вика, – вздохнула Марина. – А у меня эта дурацкая записка сидит комом в горле и совершенно всему противоречит. Ну, получил Кирилл эту записку и… Он что, камикадзе? Судя по тому, ч т о он сказал тебе, он все сообразил и больше покрывать убийцу не собирался. Почему же ничего нам не рассказал? И, самое главное, почему отправился по темному опасному коридору?

– У меня есть версия на этот счет, – сообщил Талызин. – Дело в том, что большинство мужчин наивно считает женщин слабым полом.

Марина ахнула от восторга.

– Игорь Витальевич, вы гений! Женщина, точно! И все встает на свои места.

– Не понимаю, – призналась Вика.

Марина оживленно пояснила:

– Смотри! Во-первых, записка. Я не противница собственного пола, но мы, женщины, гораздо менее предусмотрительны и чаще поддаемся эмоциям, даже в ущерб себе. Во-вторых, поведение Кирилла. Хотя он питает к нам слабость, тем не менее не считает ни одну женщину полноценным существом. Он уверен, что любую из нас обведет вокруг пальца, понимаешь? И даже убийство Евгения Борисовича не способно поколебать его оценки. Преображенского убили, а вот он, Кирилл, настолько умнее любой бабы, что ему ничего с их стороны не грозит. Мужчину он принял бы в расчет, а над женщиной только посмеялся бы.

Она осеклась и добавила:

– Я говорю о нем, как о живом. Нехорошо, да?

– Наоборот, – возразил следователь. – Я правильно вас понял, Марина, по поводу его слабости? Это ведь относится не только к Наташе? Левинсон был ходок?

– Стопроцентно. Не пропускал ни одной юбки.

– Ну, чего ты выдумываешь, Марина! – не выдержала Вика. – Это не так, Игорь Витальевич. Мне, например, он ни намека.

– Я, наверное, неправильно выразилась, – пошла на попятный подруга. – Нет, он не зажимал женщин в темных углах, упаси боже. Но он каждую проверял на… скажем, на готовность к ответу. Все в рамках приличия, разумеется. И тебя проверял, но ты благополучно не заметила, и он быстренько ретировался. И от меня ретировался. Это тебе не Сосновцев, которому попала вожжа под хвост, Кирилл предпочитал легкие победы. Легкие победы и легкие отношения. С Наташей, конечно, сглупил, но тут ему было не удержаться…

– Наташа, – повторил Талызин, и Вика быстро обернулась к нему.

– И никакая не Наташа, не Наташа! Вы что, забыли? Первое покушение произошло неделю назад, когда у Наташи еще не было никаких причин. Причины-то появились только вчера!

– Ну, это еще бабка надвое сказала. Левинсон мог обманывать не только жену, но и любовницу. Жена привыкла и смирилась, а вот Наташа… Она милая девочка, но довольно импульсивна. И довольно умна, так что вполне могла спланировать преступление, при этом сыграв роль по-прежнему слепо влюбленной. Она ведь оказалась блестящей актрисой, после последней премьеры это трудно отрицать.

– Не очень трудно, – колко вставила Марина. – Она там играла сама себя. И вообще, почему обязательно Наташа? Если вы предположили, что у Кирилла была в студии еще одна любовница, так именно она и могла убить! Ей-то он тоже не хранил верности.

– Вообще-то, я имел в виду любовницу вне студии, о которой Наташа могла узнать. А вы, значит, утверждаете, что в студии…

– Нет, я не утверждаю, – перебила Марина. – Я предполагаю.

– И кого вы предполагаете? – улыбнулся Талызин. – Учитывая, что обе самые привлекательные дамы студии вне подозрений и находятся здесь, выбор остается невелик.

– Спасибо за комплимент, но самая привлекательная у нас, несомненно, Дашенька.

– Твоя идея-фикс, – прокомментировала Вика.

– А что, не она? Трудно поверить, что такой специалист, как Кирилл, ее равнодушно пропустил.

– Маринка, так у Даши же Денис! Она, считай, замужем.

– Полагаешь, Кирилла это бы отпугнуло? Скорее, наоборот – меньше ответственности. Другой вопрос, оба постарались бы, чтобы все было шито-крыто. Представляю, как разозлилась бы Дашенька, если б любовник вдруг предпочел ей ее собственную подругу!

Следователь поднял глаза и серьезно осведомился:

– Марина, вы что-то видели? У вас есть хоть какие-то основания?

Та, вздохнув, призналась:

– Оснований нет, просто не хочу, чтобы вы зацикливались на Наташе. Как представлю, ч т о она сегодня пережила… Вы ведь ее видели?

– Да. Кстати, она держалась мужественно. Я боялся истерики, но все обошлось.

– При вас, может, и обошлось… А что касается Дашеньки, просто это наиболее логичный вариант. А если вам не верится, что кроткая блондинка способна на убийство, предлагаю вместо нее Дениса. Он узнал об измене невесты и прикончил соперника, в приступе ревности написав эту пресловутую записку, дабы Кирилл помучился перед смертью.

– Мы же решили, что убила женщина, – хмыкнула Вика.

– Мало ли, что мы решили, мы же не всеведущи. А кто его любовница, если не Дашенька? Тамару Петровну, несмотря ни на что, я отметаю, у нее возраст не тот. Вряд ли Кирилл перешел на старушек.

– Несмотря на что? – уточнил въедливый следователь.

– На… – Вика задумалась, как бы половчее соврать, – на то, что…

И тут Марина неожиданно вскипела.

– Ну, знаешь ли! Тебе мало двух смертей, ты дожидаешься третьей? Я лично больше не собираюсь ничего скрывать, я скажу все, что знаю, и тебе советую. Хватит, из-за нашей с тобой идиотской скрытности уже погиб человек! Если б мы сразу были с Игорем Витальевичем до конца откровенны, может, он давно бы уже обо всем догадался, и второго убийства не случилось бы!

– Да наоборот! – изумилась Вика. – Если б мы с тобой помолчали, Игорь Витальевич не заподозрил бы Кирилла, и все бы, глядишь, обошлось!

– Дорогие мои, – мягко произнес Талызин. – Уверяю вас, я привык думать собственными мозгами и ответственность принимать целиком на себя. А вот факты мне необходимы, и если они у вас есть… Марина?

– Тамара Петровна вела себя после убийства очень странно. Она непривычно фамильярничала с Викой и делала какие-то загадочные намеки. Точнее вам расскажет Вика.

– Так ты уже все сказала, мне добавить нечего. Кстати, – вспомнила Вика, обрадовавшись поводу сменить тему, – а я видела, как Кирилл целовал руки Галине Николаевне.

– Серьезно? – заинтересовалась Марина. – Давно?

– Недели две назад. Нет, ничего такого! Некоторые мужчины делают это просто из вежливости. Хотя, откровенно говоря, терпеть не могу эту привычку.

– Так у него действительно была подобная привычка? Например, вам он руки целовал? – полюбопытствовал следователь. – Хоть одной из вас?

– Мне, по-моему, нет, а тебе, Маринка?

– Ну, он сделал деликатную попытку, я якобы случайно отстранилась, и вопрос был закрыт. Кирилл в этом плане очень культурный человек, и если… Слушай, ты меня поразила. Я была уверена, Галина Николаевна до сих пор влюблена в мужа. Неужели она поощряла Кирилла? Она что, ходила к нам в студию ради него? Помнишь, Вика, мы еще с тобой удивлялись, чего ради она приходит, если к отношениям мужа с Дашенькой проявляет полнейшее равнодушие?

– Господи, да Кирилл просто поцеловал ей руки, а вы сразу… Ну, зачем ему пожилая тетя, если у него роман с молоденькой племянницей?