Текст книги "Культурные особенности (СИ)"

Автор книги: Александр Зарубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

В планшете мигала иконка. Письмо. Одно. На имя Пегги с пометкой «личное». Ирина с минуту копалась в настройках, гадая, как его сюда занесло. Потом сообразила – лихая только с оружием Пегги ошиблась в кнопках, поставила редирект Ирине на все подряд. Глупо, конечно, но что уж теперь. Идентификатор отправителя – с орбиты, Арсен Довлатов, седьмая десантная. Довольная усмешка с-за спины: «Жив, курилка». Ирина проигнорировала. В приложении – видеофайл. Один. Дрожащий, мерцающий видеоряд – запись с камер десантного шлема. Безумный танец. Испуганные лица, кресты на руках. «Капеллан должен узнать…» Оборвавшая фразу яркая вспышка – лазерный луч. Блондинка в броне, без звука заваливающаяся на бок.

«Ольга…Суки, вашу мать», – яростный, дикий мат из за спины. В игнор. По экрану змеей – зеленая молния. Нейроплеть. Плосколицые, яростные дикари с перечеркнутой молнией на лицах. Взлетающий алой рыбкой десантный нож. Из динамиков – хриплый шепот: «Все будет хорошо, сестра». И потом:

«Пегги, у нас проблемы».

– Holy shit, – беззвучно выдохнула десантница из за спины. Ирка тряхнула головой и от души согласилась.

Глава 10 Наверху

Пегги немного, но путала. Наверху не кричали, не шумели и не брызгали ругательствами. Наверху вообще никогда не кричат, власть – она тогда власть, когда умеет говорить тихо. Вежливо и достойно, под стать помещению. Неприметной комнате в верхних покоях высокой башни губернаторского дворца. Скромно обставленной, с облицованном тёмными панелями стенами, литыми пепельницами и продавленными диванами по углам. С одним высоким, раскрытым настежь окном. За ним, спиралью – прихотливая россыпь жёлтых, зелёных и алых огней. Город Хайситт-хилл, планетарная столица. Внизу. А вверху – ничего. Сегодня тучи закрыли городу сияние звёзд, оставив людям лишь жёлтый огонёк в окне. Или, просто – наверху, как шептались промеж себя горожане на нижних улицах.

«Лучше бы они там чем полезным занялись. А еще лучше – выспались, господа хорошие. Но нет, куда им, спать их превосходительствам некогда. Надо что-нибудь нарешать для нашего блага. Еще что-нибудь и все на нашу голову», – шептал мастер Джон Смит, недобро косясь на желтый огонек высокой башни. Одним глазом – вверх, на желтое окно, другим – оглядывая свою недавно разгромленную патрулем мастерскую в предместье. Обыкновенный куб мерцающего таркианского пластика, десять на десять метров, с высоким потолком, резной деревянной дверью и окнами, завешанными пальмовым листом. Листья сорваны – теперь. На полу грязь, и следы солдатских сапог. Следы патруля. Перевернутый в спешке длинный верстак, взломанные ящики, россыпь медных блестящих гильз на полу. Десять почти готовых винтовок, ящик патронов – все псу под хвост. Безакцизное, конечно, но дураков в городе нет. Крестовые платят за точный механизм и убойный калибр, за фабричное барахло могут и убить. Опасно, да и не по людски – им потом с этими винтовками против драконов ходить. Да и платят плосколицые, украшенные татуировками воины честно. Всегда, в отличие от губернаторских шавок.

«Ладно, – подумал мастер, на всякий случай посылая еще пару-тройку отборных ругательств жёлтому огоньку в вышине, – бог с ними. Комманданте Яго придет из джунглей только через неделю, заготовки стволов по прежнему лежат в тайнике, механизмы – тоже, ложа и отделка – пара пустяков. Должен успеть».

Мастер нагнулся, поставил на место верстак. Приподнял крышку тайника – тихо, чтобы дочь не проснулась. Укололо сердце – вспомнил, что завтра собирался сходить в зоопарк. И дочку взять, юной Дженни полезно отвлечься. Теперь некогда, а жаль.

Запел, включаясь, станок. Хлопнула дверь за спиной. Тихий, взволнованный голос:

– Надень очки, папа.

– Хорошо, доча, – ответил мастер, не оборачиваясь. Сдвинул со лба на нос круглые толстые очки. Поморщился – света было мало, работать неудобно. А без очков можно глаза повредить, тут дочь права, что волнуется. Досверлил деталь, выключил станок и только потом обернулся:

– Хорошо. Шла бы ты спать.

Чертов патруль до чего же невовремя. Жаль. С «Венусом» должна была прилететь настоящая европейская овчарка.

В руках у Дженни сердито хлопнула дверь тайника. Жалобно пропела задвижка. И тут же – тяжелый, обиженный вздох. Десять почти готвых стволов, десять механизмов. Девять гладких деревянных лож. И десятое с тонкой черной резьбой. Резала ночами, при свете луны. Он делал вид, что не видит.

– Извини. Губернаторские шавки изъяли все… А комманданте Яго обещал прийти через неделю.

– Яго… А…, – начала Дженни и тут же замялась. По щекам пробежал румянец. Тягучей волной, как краска с перевернутой банки.

Плосколицый комманданте приедет из лесов через неделю. И юный Уг-Квара с ним, если жив. В прошлый раз они с Дженни так трогательно шептались в углу, думая, что старый мастер не слышит. И опускали глаза… А мастер краем уха слышал обещание принести голову дракона.

«Пожалуй, не стоит отшивать парня сразу, – подумал мастер, вновь запуская станок, – даже если и впрямь дракона принесет. Голову. На кой она мне, она ж здоровая, не влезет никуда. Разве на стену повесить, а самому во дворе ночевать… Коммандо, воины христовы их мать. Раскрашенные до глаз дикари. Но с ними сейчас Дженни будет спокойней, чем в городе. Дожил на старости лет». – ворчал угрюмо старик, глядя сквозь стекла очков на плеск искр по сизой стали.

И послал еще пару ругательств от души. Вверх, в небо, прямо в жёлтое окно губернаторского дворца. Но оно было высоко, Слишком высоко, чтобы их там расслышали. А обитателям комнаты в высоком замке, комнаты с высоким потолком, диванами, литыми пепельницами и стенами морёного дуба было плевать на старого мастера, его дочь и юного воина Уг-Квара, недавно заслужившего свои первые кресты на лбу и висках во славу святого Якова – убийцы чудовищ. У обитателей комнаты наверху были совсем другие заботы.

* * *

– Право же, господин капеллан, вы сверлите меня глазами так, что я начинаю сомневаться крепости вашего сана.

Этот вопрос сопровождался кивком головы – таким что кудряшки, обрамляющие лицо слегка задрожали. Мелкие светлые кудряшки, лежащие в идеальном беспорядке на идеальном лице. Подмигнули, переливаясь у дамы в ушах, брильянты, сверкнули глаза из под век – одно в цвет другого. Идеально, как впрочем и все в доме госпожи Нормы, губернатора планеты Счастье.

«Интересно, это у нее глаза в цвет камней или наоборот?» – раздраженно подумал господин комиссионер, давно наблюдающий эту перепалку с дивана в противоположном углу.

Капеллан же пожал плечами, смерил госпожу Норму глазами, словно принимая вызов и ответил:

– Ну, если бы бог не хотел, чтобы на женщин смотрели, он бы их сотворил уродливыми. Или вообще – идеальной геометрической фигурой. Круг там или квадрат. Идеально, но – просто и скучно, мадам, – его голос звучал мягко, как предписано саном, раздражение прорвалось лишь в строении фраз, рубленных больше, чем предписано протоколом.

– Право же, это было бы лучше, – откликнулся четвертый участник разговора, представленный здесь голограммой – дрожащим и переливающимся изображением человека во флотском мундире. Капитан «Венуса». Устав запрещал ему покидать борт одновременно с властью гражданской.

– Это было бы лучше, – повторил он. Изображение дернулось и пошло рябью, скрыв гнев на лице – слишком молодом и тонком для парадного мундира.

Капеллан сердито дернул бородой. Опять. Слишком невежливо для этой залы.

– Поверьте мне, нет. Свинья найдет грязь, воздух – щель, а сатана – лазейку в неподготовленные души. Количество поножовщин на нижних палубах от этого не уменьшится, а у нас… не будет повода восславить господа лишний раз.

– Только ли господа? – мадам Норма ответила, с лукавой улыбкой. Как бы случайно поправила стоячий воротник. Колыхнулась грудь в разрезе черной блузы а-la military. Идеальная, как, впрочем, и все у неё.

– Если у меня возникнет желание восславить кого другого, я сообщу… – ответил капеллан… – но не думаю. Наши, флотские, с грузового трюма на исповедях куда более откровенны, чем вам позволяют приличия, мадам. Я привык. Пожалейте лучше комиссионера. Господин бюрократ нашу пикировку уже оценил, пересчитал время в деньги, провел по графе «убыток» и теперь оплакивает.

– Примерно тысяча пятьсот тридцать два лака, в федеральной валюте. Пятьсот тридцать пять, с учетом пустого, но неизбежного спора. Время нынче дорого, господа, заканчивайте, – откликнулся с места господин комиссионер. Тихо, под аккомпанемент шуршащей на сгибах бумаги, – итак…

Мадам губернатор поморщилась и прервала его:

– Итак, я хочу спросить Вас, господа. Что с пиратами, которых вы торжественно обещали мне изловить?

– Комплекс мероприятий… – начал было капитан. Госпожа губернатор недовольно тряхнула головой – так что дрогнули, разметавшись по висками мелкие кудри.

– Про комплекс мероприятий я слышу уже не в первый раз. А корабли пропадают. Вот как раз – пропавший транспорт, официальная жалоба. От господина Жана Клода Дювалье, коммерсанта. Груз принадлежал ему. И, знаете что, господа. Спустя сутки после пропажи на господина Дювалье вышли моряки с вашей же, федеральной, базы. И предложили купить у них его груз.

– Невозможно, – изображение капитана дернулось и пошло рябью. Опять.

– Тот же самый груз? – деловито уточнил комиссионер.

– Тот же самый, или аналогичный по качеству… Навевает подозрения господа?

– Подробнее, пожалуйста, – капитан уже с трудом сдерживался, рябь и мерцание этого скрыть не могло.

– К вашим услугам. Вот акт о пропаже транспорта, вот письмо с базы ваших отпускников на юг отсюда. Подписано – мадаме губернатор на миг замерла, читая с экрана чужие имена, – Некто Ирина Строгова и Эрвин Штакельберг. Волонтеры флота, судя по документам.

– Разберемся. В любом случае, это наше ведомство. И, для нас, дело чести теперь… поверьте, мадам Норма… – начал было капитан. Мадам Норма прервала его коротким, изящным жестом.

– Уж разберитесь пожалуйста капитан. А то мне начинает казаться, что я верю вам, господа, слишком много.

С этими словами она встала. На миг замерла, отправила на талии изящную блузку. Словно подразнила всех напоследок. И покинула зал. Голограмма капитана мигнула и исчезла тоже.

– Полетел разбираться и вершить суд. Даже не спросил, что за груз. Эх, люди, – пробормотал, тряхнув бородой, капеллан. Не сердито, скорее печально. И добавил:

– Хотя сам же на днях возмущался здешними порядками. И, на словах, был прав. Груз, тоже мне. Богомерзость.

– Господин капеллан. Отец Игнатий. Мы здесь одни, но я все-таки попрошу вас воздержаться от критики действий компании. Решение принято и одобрено. Не мной, но это ничего не меняет. Экономическая эффективность….

И замер на миг, глядя, как дрожит и бъется у капеллана на враз взмокшем лбу сине-багровая жила. На миг, потом вспышка прошла, лицо отца Игнатия разгладилось.

– Вы правы, – проговорил он. Медленно и чуть печально, – там где есть экономическая эффективность слова бесполезны. Они вообще, мало где полезны – слова. Странная мысль для человека моей профессии и сана.

– Не будем об этом. Лучше скажите, зачем вы дразните мадам Норму? Ваши перепалки начали утомлять.

– Да просто интересный человек. Вы в курсе – в ее честь назвали планету?

– Да, необитаемый мир в системе Гидры. Сверкающие на солнце поля, алмазные россыпи. Не мир – бриллиант, под цвет глаз нашей madame.

– Сверкающий, бриллиантовый мир… точнее, ледяной, отполированный ветром до блеска. Скованный холодом. Весь, до самого сердца. Не могу понять, за что ее так оскорбили…

– Не знаю. Но человек, так назвавший планету – умер. Пищевое отравление. Осторожнее, господин капеллан.

Тот не ответил, отвернулся задумчиво глядя в окно – панорамное, широкое окно с видом на город. Сейчас, ночью – мерцающая огненно-рыжая спираль с вкраплениями зеленых огоньков светофоров и алых – вывесок. Как в рамке – в трепещущей белой полосе. Прибой. По стеклу – тонкая черная полоса. Трещина, еле видная глазу. Отец Игнатий усмехнулся – слегка.

«Не все так идеально у госпожи в высоком доме».

За спиной – шорох бумаги и стук шагов. Вежливое «до свидания». Господин комиссионер собрался и ушел, не дожидаясь ответа. Капеллан еще подождал, глядя в окно, потом глянул на наручный коммуникатор – дорогой золотой браслет на запястье умел не только подчеркивать статус власти духовной, выбешивая вокруг всех подряд, Он еще считывал разговоры окружающих. Вот и сейчас – эфир едва ли не трещит от потока инструкций. Сверху, с орбиты. Капитан развил бурную деятельность. И еще звонок. От madame Нормы, неизвестно кому. Длинный. Интересные дела. Капеллан подумал, помолчал еще немного, смотря в окно – будто хотел прочесть что-то в прихотливом узоре ночных огней. Почти прямо под ногами вертелась карусель рыжих и алых веселых огоньков. Площадь Свободы. И тут же, рядом – черный гранитный крест. Темный гранит, мрачный сейчас, словно политый чернилами. Городские огни затухали, жались подальше от резной громады. Собор Санта-Ромеро, дар городу от католической миссии. Где-то внутри горит огонек. А дальше – предместья, желтые окна, зеленые и алые вывески. Рядами, как строчки на бумажном листе. Книга судьбы.

«И впрямь, как книга, – подумал он вдруг, – книга жизни, где каждый огонек – знак. Буква, слог или запятая… А вот – точка, один из огоньков внизу мигнул и погас. Интересно, в какую книгу складываются эти огоньки? Впрочем, дурацкий вопрос. Бог пишет здесь то, что захочет».

Встряхнул головой, поправил браслет на руке и сделал короткий звонок – генералу Музыченко, комбригу-семь. Развернулся и ушел, бормоча под нос вечернюю молитву.

За его спиной мигнул огонек – в доме внизу мастер Смит погасил свет, решив, что на сегодня достаточно. Капеллан не видел – он шел прочь, прокручивая в голове сегодняшние разговоры. Те самые, что, пройдя через десяток языков и ушей, прыгнув несколько раз с поверхности на орбиту и обратно пришли, превратившись в глухой удар в стену Эрвиновой комнаты. Тревожный глухой удар, скрип половиц и озабоченный голос майора Робертс:

– Парень, вставай. Быстро. Собирай всех, грузи в БТР и газу. Все равно, куда. Валить тебе отсюда надо…

Глава 11 Бегство

– Собирайся, парень, баб – за шкирку, седлай беху и вали, – примерно такой фразой разбудила Эрвина рано поутру встревоженная Пегги Робертс. Голос у нее был суровый, командный донельзя, но даже сквозь профессионально – рычащий тон чувствовалась озабоченность.

– Куда валить? Отстань, мне и здесь хорошо, – Эрвин спросонья не разобрался, переспросил. Потом встал, огляделся. Алое рассветное солнце укололо глаза. Теплый ветер, шелест листвы за окном. Мирный такой, убаюкивающий. Все было, на вид, в порядке. Все, кроме сорванной с петель двери.

– Как валить? Зачем? – переспросил он, собирая в кучу ленивые, спросонок, мысли.

– Проверка, парень, у нас. Внезапная. Генерал Музыченко, наш комбриг-семь, лично, с оркестром. То есть со штабными и свитой. И поверь, парень – тебе с ними лучше не встречаться. В верхах драка, шум и гевалт – навроде того, что Лизка с грузового устроила, когда ДаКосту на бабе поймала. Только громче и не матом. Пока. Транспорт на орбите пропал. И какая-то сволочь на тебя накапала.

– А я здесь причём? – огрызнулся Эрвин, приходя в себя, – где я а где орбита…

– При том. Ты лучше глянь, что за транспорт, – с этими словами под нос Эрвину бесцеремонно сунули планшет.

Эрвин глянул. Ту же самую запись, что вечером Пегги смотрела вместе с Ириной. Танец лазерных вспышек, бледные лица, кресты на руках. «Все будет хорошо, сестра». Змеящаяся по полу зелёная молния – нейроплеть. Эрвина передёрнуло: «Богомерзость».

– Смекаешь, теперь? – гнула своё Пегги. Эрвин смекнул. Базу обыщут, Мию с Лиианной найдут – и доказывай трибуналу, что ты на орбите не был, транспорт не воровал и вообще – не верблюд. И даже если докажешь – запись с переводчика есть – выкрутишься только ты. Один. Не дело.

«Черт их всех возьми», – прошептал парень, вгоняя ноги в тяжевые флотские сапоги. Накинул форменку, огладил ладонью ёжик волос. Глухо щёлкнул складной нож, ныряя в карман. Эрвин кивнул:

– Готово.

– Ну и лады. Все не так плохо, а то бы проверка была бы действительно внезапная, а не как сейчас. Генеральский транспорт сядет через три часа, время есть. Давай, парень, строй свой гарем в колонну по четыре, объясняй задачу, грузи в бэтээр. А я пока тебе на карте погадаю, маршрут подберу.

– По четыре не получится, их трое всего, – ответил парень, выходя. Пегги подождала некоторое время, услышала из коридора шум, приветствия и сбивчивые объяснения. Потом Иринино непререкаемое: «Я с тобой. А то опять чего наворотишь» и улыбнулась. Широко, во все подаренные флотом стальные зубы.

Они едва не застряли на берегу. Подъем, сборы, проверка бэхи, погрузка. Патроны для пулемёта, скользкие, тяжёлые капсулы с топливом, брезент, накидки, ящик сухпая. Даже два, Ирина настояла. И его пришлось искать, долго и мучительно перерывая контейнеры с флотским имуществом. Нашли наконец, с помощью подошедшего на шум Пабло ДаКосты. Услыхав, в чем дело матрос потёр затылок, опасливо скосился на небо – «Венус» как раз пролетал над головой, кометой, в серебристой короне отработанных газов. Лиианна забралась внутрь. Пабло сказал, что едет с ними. Эрвин решил, что ему голову напекло. Но кивнул – джунгли большие, ещё один ствол будет не лишним. Загрузились. Эрвин уселся последним, оглядел экипаж – Мия сзади – бледная, но держится молодцом. Ещё и Лиианну утешает, хоть и сама нет-нет да и скосит на небо испуганные кошачьи глаза.

ДаКоста присел к ним рядом, попытался пошутить, оскалив в улыбке жёлтые зубы. Его не поняли, матрос махнул рукой. И мелкая Маар – этой все трын-трава, сидит, крутя головой во все стороны. Ирина при виде её всплеснула руками, бросилась обратно, в дом, сказав свое строгое: «Я на минуту».

Солнце ползло выше и выше по небу, меняя цвет на ходу – с рассветного алого, на полуденный жёлтый. Струйка пота скользнула по виску. Эрвин обругал сам себя идиотом, посмотрел на часы – время есть, метнулся в дом сам. Нашёл оружейку, вынес дверь сапогом, сгреб с полок в мешок комплекты летней полевой формы десанта – оливковые, короткие рубашки с карманами, штаны, лёгкие ботинки, разгрузки. И кепки на голову – за ними он и шёл. Солнце здесь злое, голову надо беречь. И ноги – побьются сапоги на местных дорогах. Заодно щёлкнул замками оружейных ящиков. Вороненые ребристые кожухи, широкие дула. «Мир» и «добро» – короткоствольный флотский шотган и десантный скотчер. Машинки надёжные, мощные, но, увы, для ближней дистанции. Сгреб два «мира» – себе и ДаКосте, одно «Добро» – Ирине, пускай несет. Подумал, прихватил еще парочку. Дал себе зарок – добыть при случае местную винтовку, повесил мешок на спину и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вовремя – шустрая Маар без него заскучала, нашла на дне бэхи ящик гранат и как раз спрашивала «Дядю Пабло»: зачем там колечко?

Дядя Пабло как раз объяснял – не трогай мол. Переводчик он потерял, объяснял на пальцах, махая руками навроде мельницы и повторяя «Буум» через раз страшным голосом. Эрвин улыбнулся. Предохранитель там для детских пальцев все равно слишком тугой. Наверное.

А там и Ирина вернулась с толстой стопкой бумаги в руке. Маар разом забыла все, радостно взвизгнула и вцепилась в листы, разглядывая красивые картинки. ДаКоста ещё раз охнул и на полном серьезе шепнул малышке: «беги». Эрвин пригляделся – меж картинок крупные буквы.

Азбука для малышей. Усмехнулся под нос, посмотрел на часы: до внезапной проверки осталось час и семь минут. Время есть.

И тут коммуникатор на руке щёлкнул, захрипел и сказал голосом Пегги:

– Парень, ты ещё здесь? Давай на пляж, быстрее, у нас проблемы…

«Что за черт, – успел подумать Эрвин, с хрустом включая первую передачу, – проверка оказалась внезапней, чем Пегги думала?»

С хрустом воткнул передачу, огляделся. Небо чистое, вокруг тишина. Была, пока бэха не взревела мотором. Всю дорогу до пляжа Эрвин ловил ушами шум – но нет, не гудели в небе винты, не выли сирены, никто не кричал и не приказывал беглецам остановиться. Генерал не прилетел. Но с моря к острову шли туземные лодки.

Их было три – деревянных, низких, двухкорпусных, под треугольными парусами. И – странным, режущим глаз сочетанием – пассажирский экраноплан чуть выше и позади. Легкий, гражданский, зализанный, сверкающий хромом на углах корпуса. Его, правда, Пегги сразу завернула, обложив трехэтажным матом в прямом эфире. С борта пытались спорить, но после непререкаемого «Собью нафиг, то курца» отвернули назад.

– То то… – удовлетворенно кивнула Пегги, провожая взглядом прячущийся в облаках аппарат.

– У нас есть, чем сбивать?

– Репутация, малыш…

Заскрипел песок. Туземная лодка ударилась носом в грунт, пропахав в гальке борозду и застыла, уставив в небо форштевень, украшенный птичьей фигурой Резные крылья, пустые глаза. За спиной ойкнула Мия. Ойкнула, замерла, сжалась испуганно. На берег выпрыгнул тот самый вождь в накидке перламутровых перьев. Стек в руке. Знакомый Эрвину белый стек с головой дракона. Тот самый вождь из деревни. Почему – то заболела рука на руле. До дрожи в костяшках пальцев.

– Добро пожаловать, – окликнула вождя Пегги на туземном языке. Вежливо, так, что Эрвин аж удивился в голос:

– Пегги, ты чего?

– Приказ. Уважаю культурные особенности туземного населения, – шепотом ответила Пегги и добавила, – курца их мать.

А вождь степенно дождался, когда Пегги приблизиться, поднял руки и начал говорить. Это было… В прошлый раз незнание языка спасло Эрвина, но сейчас – вся сила варварского, велеречивого красноречия ударила по ушам со всей силы. Чужие слова звенели, вынося мысли из головы. Звенели, бились согласными, журчали, выстраивались в такт. Четко в мертвенном, уносящем волю ритме. Жесты помогали – гипнотизировали, гнали, укладывали слова, как волки – отару. Короткие, скупые, но выверенные взмахи руки. Даже Пегги невольно отступила на шаг. Эрвин потряс головой – он-то всю подноготную знал, но и ему сейчас на миг показалось, что злые пришельцы со звезд коварно напали на мирную деревню и украли бедных, ничего не подозревающих девушек. То есть Мию с Лиианной и малышкой Маар. Бедной маленькой Маар, ее мама плачет и просит вернуть дочь обратно…

Плачушую пожилую женщину предъявили тут же. Хорошо плачущую, натурально… Всхлипы – в такт словам, театральным аккомпаниментом. Эрвин моргнул еще раз, обернулся:

– Это и вправду ваша мать? – спросил он Мию.

Все три девчонки прятались за его спиной. Бледные. По лицам видно – не нравилось им такое красноречие. Маар помотала головой. Лиианна спрятала лицо. Мия ответила – бледная вся, руки вскинуты вверх, в невольном защитном жесте.

– Нет. Это из нашей деревни женщина, просто… ее сын умер год назад и она до сих пор должна вождю за похороны. Эрвин, не верь ему…

– Не собираюсь. Все будет хорошо, – улыбнулся он ей. Стало и впрямь как-то легко – сразу. Ткнулся в ноги белый песок, словно прошуршал «давай».

Хромированный экраноплан спустился из-за облаков, подкрался ближе. Завис. Под днищем – яркая точка, кроваво-красный солнечный блик.

«Спектакль на видео пишут. Оптику прикрывать надо, вон как сверкает на солнце. Раскрылись, черти, – подумал он с пьянящим, кружащей голову весельем, – смотрите? Ну смотрите, счаз будет, на что посмотреть».

И прошел мимо замершей Пегги к вождю – расслабленной, вихляющейся походкой. Медленно. Вождь замер. Невольно дернул рукой – за плечо к оружию Чувствовал угрозу, собака, но статус и блики камеры за спиной не позволяли отступить. Эрвин на ходу развел руки – смотри, мол, я чист. Сдвинул шляпу на лоб. И заговорил, на родном языке, подражая раскатистому диалекту лиговского заречья:

– Слышь, нарядный, закурить есть? А если найду?

Вождь сморгнул еще раз. Этого хватило – Эрвину, рывком сократить расстояние. И ударить – с маха, слева в челюсть, потом справа. Хорошая челюсть у того – бить удобно. Вождь рухнул. С места, кулем. «Освящение кулака…» – вспомнилось вдруг. Кажется, капеллан Игнатий так говорил, разнимая пьяную драку. Эрвин подумал было – не стоит ли еще и сапог за компанию освятить, да Пегги оборвала, крикнула: «хватит».

– Культурные особенности диких племен федерального космофлота, – выдохнул Эрвин, сбрасывая напряжение, – курс лекций для всех желаюших. Ведет профессор Штакельберг. Вход свободный.

Последнее – уже громче и четче, надеясь что на болтаюшемся в небе экраноплане пишут не только видео, но и звук. Пусть пишут, оно полезно. Культуру изучать…

Пегги подобрала бесчувственного вождя с земли, встряхнула, бросила пару слов. Прочие убрались в лодки. Быстро так. Словно не своего вождя на берегу оставили. Впрочем, знакомых Эрвину суровых ребят с винтовками и не было совсем. Так, мелкотня, вождь решил не выходить из образа миролюбивого туземца. Пегги проводила взглядом лодку со звериной головой и бросила пару слов в коммуникатор:

– Ирина, будь добра. Оформи арест голубчика.

– Уже, – Ирина ответила без промедления. Видимо успела поговорить с Мией по душам, понять, что в деревне к чему и проникнуться.

– А статья?

– Нарушение правил торговли.

Пегги засмеялась. Злой, каркающий звук:

– То есть наш хмырь торговал рабами без кассового аппарата. Лихо. Сойдет на пару часов, потом все равно генерал его выпустит. А вообще – умно придумали, собаки. Не знаю – кто, но умно. Как раз к прилету генерала вождя сюда подогнали. Эта ария для генеральских ушей была, тут волей – неволей, а реагировать пришлось бы. Устав, подписка, все дела… Перерыл бы всю базу. И хмыри с камерами с экраноплана шли бы по пятам, чтобы искалось лучше. Только время напутали, это нам повезло, – Пегги рассмеялась опять. Чёрным, злым смехом, похожим на клекот орла.

– Чуть не попали.

– И еще не поздно попасть, – кивнул Эрвин, прикидывая перспективы. Скосил глаза на часы – двадцать минут. И экраноплан болтается в небе, не улетает, светит камерой. Явно не просто так.

– Прорвемся, малыш.

На Пеггиной броне щелкнул, закашлял невидимый датчик. Аккуратно, будто точку поставил.

Заныли зубы. Внезапно и все. Противной, режущей болью. Потом пришел гул – низкий, басовый, на грани слышимости. Ниоткуда, звук словно рождался под черепом, вырваясь наружу биением крови и звоном в ушах. Все прочее затихло – вдруг, даже ветер испуганно замер. Эрвин повернулся – и увидел как змеятся, искрят на пальцах Пегги мерцающие холодные огоньки. На Пеггиных пальцах, антенне бэтеэра, мачтах туземных лодок. И на коротких крыльях, стабилизаторах и остром носу экраноплана. Вспыхнули, пробежали по корпусу змейкой, сжались в кокон неживого лилового пламени.

Экраноплан в небе совался с места, заложил крутую дугу и скрылся в облаках. Пулей. Вспыхнули и погасли брошенные огоньки.

– Что это было? – выдохнул Эрвин, дивясь собственному голосу.

– Боже, храни разгильдяев… То есть большой ходовой радар Венуса. Включился, понимаешь, случайно. Совершенно случайно, ошибка оператора. Как все закончится – поставишь парню поллитра.

Эрвин невольно присвистнул:

– Дела. Ходовой – то радар на Венусе с артиллерийским совмещен – парням с экноплана явно почудилось, что в них «Свет разума» летит. Или чего похлеще…

– Вот и драпанули тебе. Хоть и глупо. На будующее, малыш:.

Пегги замерла на миг, сплюнула на песок. Продолжила:

– От «света разума» бегать глупо. Умрешь уставшим. Это тебе на будующее наука, малыш. А пока путь чист. Карты я тебе на планшет скинула, контакты тоже. Не теряй время, вали отсюда.

– Куда?

– Сан-Торрес Ультрастелла. Городишко к северу отсюда. Четыре дня пути по джунглям. Церковная территория, светской власти туда хода нет. Доберешся – тряхни местных, пусть дадут рацию и связь с капелланом. Он – их прямое начальство, должен быть чистый прямой канал. Отцу Игнатию расскажешь все, как есть. Ну и привет от меня заодно. Дальше без нас разберуться. Вали давай… по святым местам.

Что Эрвин и сделал. Быстро, благо долетевший до его ушей гул винтов изрядно добавил прыти. Тихий, пока что, гул. Генерал Музыченко отличался пунктуальностью – всегда, даже на внезапных проверках.

«По святым местам, – думал Эрвин, держа на курсе рвущуюся вперед бэху, – интерестно, на что похож этот Сан-Торрес..»

Морской змей Чарли грустно мотнул им вслед головой. Словно пожелал напоследок удачи.