Текст книги "Логофет Василевса (СИ)"

Автор книги: Александр Сапаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

–Ты, зачем за нами шел?– прозвучал голос одного из моряков.

Растерявшийся, незадачливый горожанин промямлил:

–Так мне просто в ту сторону надо идти.

–Представляешь Домн,– неожиданно, раздался совершенно трезвый голос того же моряка,– ему тоже надо было в этот засранный тупик. Если хочешь жить, давай выкладывай кто ты, что ты, для кого все высматриваешь, и быстро, быстро!– острие стилета еще глубже вошло в шею допрашиваемого. Через двадцать минут из тупика вышло два молодых прилично одетых горожанина с небольшим тючком. Если бы сейчас, кто-нибудь из местных очень не брезгливых оборванцев зашел в этот тупик подальше, наплевав на многочисленные кучи нечистот, то он мог бы обнаружить в одной из таких куч раздетый труп с изуродованным лицом.

Мы отгребали от гибнущей галеры, рядом со мной сидел Иоанн Комнин, и периодически нервно посмеивался. Меня тоже иногда пробивало на хи хи. Еще бы я сижу в одной лодке с соправителем восточной римской империи, только, что вместе со мной активно принимающим участие в уничтожении венецианской галеры. Потомственный воин Иоанн, неоднократно водивший войска в сражения, сейчас наверно в первый раз участвовал в этих операциях, как рядовой участник.

–Константин,– в который раз говорил он мне,– ты наверно, сумасшедший, только сумасшедший может отправить на дно галеру с грузом шелка. Ты хоть представляешь, сколько он стоил.

–Иоанн, сколько бы он не стоил, он не стоит наших жизней, я тебе уже объяснял, что если мы начнем брать трофеи или просто уводить галеры, это будет ненадолго, и нас очень быстро раскроют. Сам представь, противники рассуждают также как ты, им в голову не придет, что можно специально сжечь или утопить такое добро. И потом, как ты представляешь сражение с двадцать пятью арбалетчиками и сотней воинов. Наше подразделение не создано для морских битв и абордажей.

–Да я все понимаю, – тихо шептал мне на ухо Иоанн,– просто, не по себе, когда такое богатство уходит на дно.

Вот уже месяц мы искали приключений на Галлиполийском полуострове, на нашем счету было уже не одна сожженная галера. Венецианцы вели себя в проливах, как короли, и не считали нужным особо тщательно охранять свои суда. Мы же вели себя осмотрительно и пока уничтожали только суда идущие в Венецию, поэтому тревоги среди населения колонии еще не было. Но по моим подсчетам, в ближайшее время прибывшие галеры должны принести печальную весть о бесследном исчезновении десятка судов. Поэтому надо было начинать вторую часть нашей авантюры, перевести все стрелки на давних соперников и врагов Венеции – генуэзцев.

Так, что сегодня мы свернем свою деятельность и отправимся в Константинополь. Пора “обрадовать” венецианскую колонию потерей половины торгового флота. Конечно, что для самой Венеции эти десять галер, пустячок, но лиха беда начало. Я надеялся, что вскоре уже генуэзцы тоже поубавят кораблей у своих соперников.

Темная ночь опустилась на Галатой, пригород Константинополя, отданный Василевсами под генуэзскую колонию, спал спокойным сном. Только в доме у подесты Алберто сидели несколько видных торговцев.

–Господа, начал свою речь Алберто, сегодня мне сообщили неприятную новость, а может приятную, это с какой точки зрения посмотреть. Говорят, что наши галеры хорошо пощипали этих заносчивых венецианцев, расползшихся из своего комариного болота. Я, к сожалению, ничего не могу сказать по этому поводу, известий от нашего маркграфа не было. Но на всякий случай я уже сегодня распорядился удвоить охрану наших кораблей и самой колонии. От вас же я со своей стороны потребую также усиления охраны имущества и складов. Венецианцы, скорее всего, попробуют испытать нас на прочность. Не знаю, получили ли они те же сведения, что и я, но лучше считать, что они все знают.

Возбужденные новостями купцы, еще час пытали вопросами своего подесту, но он ничего больше сказать не мог. Договорившись о совместных действиях, все собирались расходиться, когда их внимание привлекли отблески света из небольшого окна. Они все выбежали во двор и уставились на полыхающие здания главного склада, в котором находились практически все самые дорогие товары востока, подготовленные к погрузке.

Один из купцов, пожилой полный мужчина неожиданно схватился за сердце и упал на землю. Остальные с недоумением смотрели на него, пока еще один из них не упал, и в судорогах заскреб пальцами землю. Пока еще живые люди смотрели в панике друг на друга. Один из них с воплем:

–Отравитель! – кинулся на подесту. Подбежавшая стража начала растаскивать дерущихся, но те обмякли в их руках. Через пятнадцать минут в живых осталось только два купца.

–Взять их! – прозвучала команда начальника караула. Обоих несчастных грубо схватили, несмотря на их крики, что они просто не пили вино, поставленное на столе.

Между тем все население колонии собралось около горящих складов и угрюмо наблюдало, как гибнут в огне их надежды на богатую жизнь.

Мы с Иоанном вновь сидели у Василевса. Алексей с удовольствием смотрел на своего похудевшего сына.

–Вижу, пребывание у Константина пошло тебе на пользу сын.

–Да отец, я впервые узнал, что оказывается человек, может за день пробежать больше, чем лошадь и притом нести на себе все снаряжение. Когда я читал, про воинов Спарты, то думал, что легенды приукрашивают прошлое, но оказалось, что они еще не рассказывают всей правды.

–Ты не жалеешь времени, потраченного на изучение науки, которую преподает Константин?

–Отец, я только жалею, что он не появился здесь лет пятнадцать назад, чтобы я смог полностью овладеть этим искусством. Увы, оказывается, я уже слишком стар для этого.

Комнин повернулся ко мне

–Константин, я доволен твоими действиями. И я все-таки думаю, что твоими учителями были ромеи. Так стравить этих латинян, это дорогого стоит.

Кстати развей мое недоумение. Каким образом ты успел отравить всю верхушку генуэзской колонии?

–Увы, Василевс, это не моя заслуга. Мы только подожгли склады. А отрава, скорее всего, дело рук венецианцев. Но все равно, мне кажется, что получилось неплохо.

–Конечно, теперь я долго не увижу их наглых лиц у меня во дворце. Эх, если бы каким– то образом помириться с русами, северные воины неплохо сражаются и стоят недорого. Но этот Лже Диоген изрядно нас поссорил. А князь Владимир меня не раз выручал своими полками. К сожалению, сейчас он так и не отказался от своей идеи отобрать у меня придунайскую низменность. Так, что вскоре тебе Константин, видимо, придется подумать о решении проблемы князя, если он, конечно, не передумает воевать со мной. Мне бы хотелось решить проблемы с ним мирным путем.

Я сидел пьяный в дым, в своем доме в Константинополе. На столе стояло два полных кувшина с вином и два уже валялись пустыми.

Предметы перед моими глазами сходились и расходились в стороны. Когда Феодора заглянула в дверь и что-то сказала, я запустил туда кружкой. Глиняная кружка с треском разлетелась и я, взяв кувшин в руки, начал пить прямо из него.

Неожиданно кто-то мягко, но уверенно взял кувшин из моих рук. Я поднял голову, передо мной стоял Ираклий.

–А Ираклий, друг мой садись, выпьем, за нашего Василевса. Он хороший мужик, вот только я попал. Да ведь ты тоже попал. Ты, истинный картвели служишь Василевсу ромеев, а твоя родина борется с сельджуками.

Неожиданно мою щеку ожег удар. Я поднял слезящиеся глаза на собеседника.

–Вот и правильно, Ираклий, молодец, ударь меня еще раз, можешь вообще убить.

Ираклий поставил кувшин на стол и сел напротив.

–Константин, что с тобой, после визита во дворец ты сам не свой.

–Ираклий, а вот скажи, если тебя сейчас вызовет Василевс и скажет, чтобы ты убил вашего царя Давида Строителя, который мочит сельджуков по полной программе, что бы ты ему сказал?

–Я не знаю, что такое мочить по полной программе, это наверно какой-то ваш военный термин, а от приказа Василевса я бы отказался, я старый воин, долго живу и найду в себе силы закончить эту жизнь сам.

–А вот я промолчал, хотя может если бы Василевс прямо приказал мне убить Владимира Мономаха, я бы тоже отказался, но я даже не нашел в себе сил поговорить с ним об этом. Я – трус, и поэтому пью.

–Константин, Владимир Мономах-это князь русов? Но он же живет в Киеве, а ты рядом с варягами. Кто он тебе?

–Ты не понимаешь Ираклий, он для меня, примерно тоже, что для тебя царь Давид. Я не буду устранять его. Мне не претило прекратить его войну против империи, убив ее предателя, пусть я виновен в убийстве еще нескольких русских воевод, они шли на войну и должны быть готовы к смерти. Но только не князь, я русский и не собираюсь убивать наших героев. Я должен уехать, я должен сохранить ему жизнь. В конце концов, для чего-то я появился на этом свете! Ираклий, отдай кувшин, я еще хочу выпить! Ты наверняка теперь меня не уважаешь, я трус, а их никто не уважает.

–Константин, да уважаю, уважаю, ты уже почти спишь, пойдем, я провожу тебя до спальни.

Пока меня вели, окружающее куда-то постепенно уплывало, я рухнул в койку, и сознание ушло.

Утро пришло незаметно, голова гудела, как будто по ней колотили палками, во рту было гадостно. За окном уже слышался шум, и было совсем светло. Видимо пока я спал, меня переодели, на мне была простые холщовые порты и такая же рубаха навыпуск. Я посмотрелся в маленькое бронзовое зеркальце. На меня глядела помятая физиономия с всклокоченными волосами, и опухшим лицом. На столе стоял кувшин с огуречным рассолом. Когда я его захотел в первый раз никто даже не мог понять, что это такое, но теперь все с удовольствием хрумкали соленые огурцы, а я иногда пил рассол.

В дверь постучали.

–Ну что там?– крикнул я сердито.

–Это я,– в комнату робко, видимо помня вчерашнюю кружку, зашла Феодора.

Костас, там к тебе пришел какой-то смешной купец с Русского двора. Очень хочет тебя видеть.

Я был в недоумении, интересно, какого хрена надо от меня купцу. Взял кувшин под мышку и как был, отправился на первый этаж.

Когда зашел в комнату со стула вскочил невысокий полный мужичок, заросший бородой по уши, с хитрыми маленькими глазками.

Он что-то хотел сказать, но, глядя на меня, застыл с открытым ртом.

Я буркнул ему:

–Ну, чо, язык проглотил, что ли, – и, вытащив кувшин, начал пить рассол крупными глотками.

Отпив пол кувшина, я с удовольствием вздохнул и поставил его на стол.

Купец все стоял, не сводя с меня глаз.

Я ничего не мог понять в его поведении.

Неожиданно он упал на колени и завопил:

– Признал, ей богу признал, сын, истинный сын, вот как рассолом опохмелялся, так ведь прямо, как батюшка после пира.

Потом он оглянулся и, увидев, что в комнате никого нет, начал шепотом говорить:

–купец Репа я, Глебушка. Прослышал твой батюшка пресветлый князь Владимир Мономах, что сын его вроде жив оказался, и в Константинополе у Базилевса служит, призвал он меня и сказал, езжай, мол, Репа в Царьград с товаром, и не забудь разыскать Константина этериота, а искать его говорит очень легко, роста он будет великого.

Когда же найдешь его, убедись, что муж сей, на меня похож, только тогда сообщишь ему все, что я тебе сейчас скажу. Так, я когда тебя увидел, прямо обомлел, ну, вылитый батюшка. Я тебя Глебушка видывал в десять лет, так ты тогда уже выше меня ростом был, вот только никогда не думал, что ты таким великаном вымахаешь.

Я громко крикнул, чтобы принесли вина. Налил себе полную кружку и такую же купцу. Я не собирался снова напиваться, но, то, что мне сообщил купец, без вина принять было нельзя. Выпив вина, я спросил купца, каким образом про меня вообще узнали.

–А сейчас я все тебе Глеб и поведаю.

Известил князя о тебе воевода Ратибор, который тебя мечному бою учил, они еще тогда с Павлом посадником тебя приметили, да все сомневались. Но все же Ратибор князю написал, вот так все и завертелось.

–Ну что же,– сказал я, понятная история, а почему же меня Константин тогда зовут.

–Так, а тут тоже ничего нету сложного. Волхв после беспамятства твоего, имя тебе назвал и все дела.

Я стоял и усиленно думал, после кружки вина я немного пришел себя и начал соображать.

Итак, что я имею, меня принимают за пропавшего сына князя Мономаха, Глеба, наверно я на него здорово похож, раз так все реагируют.

Так, а может, меня сейчас разрабатывает разведка Василевса, мало ли, решил уточнить мое происхождение?

–Репа, а скажи мне, когда ты последний раз в Царьграде бывал?

–Так, князь, я ужо и не помню, сейчас посчитаю.

И купец, подняв глаза к потолку, зашевелил губами.

–Так, вот годков шесть с того времени прошло. Я больше к Варяжскому морю хаживал.

–А сюда то давно пришли?

–Так, вот третьего дня только встали у причала. Вчерась ведь весь день бегал, искал, где этериота Константина найти.

–А тем, у кого спрашивал, что говорил?

–Да все одно и тоже, что родичи привет передают, да подарки надо отдать.

А, когда я до казармы вашей добрался, там меня и огорошили, что боярином тебя Басилевс сделал. Вот оно, как получается, кровь то княжеская все одно, знать себя дает.

Я нетерпеливо прервал говорливого купца:

–Ну ладно, я про это все и сам знаю, говори, что отец мой предполагаемый передать велел? Ведь не ехать мне сразу в Киев, приеду, а не признает меня Владимир князь, и что я делать буду. А здесь в Царьграде я прониар, то бишь боярин, с чего это я все богатство кину и поеду незнамо куда.

Репа, одобрительно глядя на меня, сказал:

–Вот, сразу обстоятельного человека видно, хоть и молод еще. Сказал, Владимир Всеволодович, что если признаешь сына моего, никого не тревожь, молчи. Если все похоже на правду, отправлюсь я сам в посольство великое в Царьград, с воеводами и боярами буду, чтобы на сына поглядеть. И войну в таком разе закончу, чтобы мир у нас вечный промеж двух держав православных был.

А ты говорит Репа, поспрошай у Константина, что он сам думает, а то приеду, может, даже и сыном признаю, а он в отказ пойдет. Хотя,– добавил Репа, хитро улыбаясь,– не знаю, кто бы отказался, чтобы его сыном князя признали.

–Так вот Репа я даже не знаю, что думать. Не помню я ничего, вот только в себя пришел, когда Ратибор меня разбудил, а уж третий год тому пошел. Вот ты сказал про отца, а ведь даже в памяти не пошевелилось нигде. Не знаю, может, увижу князя и вспомню чего?

–Да ты не менжуйся сокол наш ясный, я тебе в точности говорю. У меня глаз верный, сразу правду вижу, Глеб Владимирович ты, сомнения нет. Так и князь, увидит, сразу признает.

–Ну, ладно, поверю глазу твоему, и передай князю, что я вроде хоть и в сомнениях, но ежели он признает меня, брошу тут все и с ним уеду.

Мы еще немного поговорили, Репа сказал, что он сегодня же оптом продаст свои товары и завтра отправится домой.

–Вы ведь с князем Мономахом мои убытки возместите, что я понес, бескорыстно вам, служа? – он деловито произнес, как бы, между прочим.

–Ого, вот это купчина, на ходу подметки рвет, ничего не упустит,– подумал я.

–Репа, если все будет, так, как ты говоришь, возместим твои убытки. Прикинув, через сколько времени можно будет ожидать князя, мы расстались.

Я вышел во двор совсем в другом настроении, кажется, все начинало налаживаться, хотя, еще ничего конкретно не решилось.

Феодора, приученная не лезть в мои дела, не задала ни одного вопроса. Я же, поглядев по сторонам, свистнул и ко мне тут же подскочили Ильяс с Тирахом, парни на хорошей еде и постоянной физической нагрузке окрепли, отъелись, и уже ничем не напоминали тех тощих мальчишек, которыми они были не так давно. Они внимательно смотрели на меня, зная, что я просто так их не зову.

–Видели человека, который только, что вышел от меня.

–Да прониар.

–Сегодня и завтра смотреть за ним день и ночь, да, за ним может следить еще кто-нибудь. Не трогайте, но выясните, откуда эти люди. Завтра вечером мне доложите, все, куда ходил, с кем встречался. Если на него будет нападение, убить всех, но сначала допросить. Ну, короче, все, чему я вас учил.

Через несколько секунд оба печенега исчезли.

Я тяжело вздохнул и отправился приводить себя в порядок. Сегодня я собирался уезжать в пронию, надо было продолжать свою работу. Вместе с Иоанном была еще набрана команда из десяти человек, и хотя сейчас у меня было, кому их учить, все же надо было отправляться туда. Но вот из-за непредвиденного визита купца, придется задержаться.

Я умылся, оделся в более подобающую прониару одежду и решил пройтись по городу.

Я шел по шумным улицам Константинополя и ловил себя на мысли, что собственно ничего не изменится здесь за следующие девятьсот лет. Если только закрыть глаза, так сразу можно представить себя на улице Стамбула. Были в моей жизни пара поездок в этот мусульманский город. Правда, времени на рассматривание его красот, не было. Надо было успокоить одну небольшую группировку, следы которой вели к нам на Кавказ. Все уже было практически сделано, до нашего приезда вычислены адреса и все подробности жизни этих объектов. В этот же вечер мы с напарником отработали свои цели, и на следующий день, позагорав на пляже, спокойно улетели домой. Разве думал тогда, что вновь буду ходить по этим улицам, когда про османов еще никто даже не слышал.

Я шел, наслаждаясь редкой возможностью ничего не делания. Каким-то образом ноги принесли меня к собору Святой Софии. Он почти ничем не напоминал ту мечеть, которую я видел в первой своей жизни. Я смотрел и размышлял, неужели и это все же случится и вначале крестоносцы, а потом толпы турок османов разграбят этот почти вечный город. Пока я размышлял, из входа в храм показалась девичья фигурка, в белой столе, с богатой вышивкой, ее лицо, было закрыто прозрачной тканью. Она изящно уселась в паланкин, ожидавший ее у входа, четыре здоровых негра подняли его, и пошли вдоль улицы. Сразу за ними, шло человек двадцать этериотов.

–Интересно, – подумал я,– видимо кто-то из семьи Василевса посетил храм. Кто бы это мог быть. Анна практически не ходит одна в храм, Евдокия тоже не пойдет. Неужели Варвара, я ее и не видел никогда, но мои сослуживцы говорили, что она очень красивая девушка. Заинтригованный я медленно шел по краю дороги, идущие сразу за паланкином этериоты меня, конечно, узнали, несколько из них приветственно махнули мне рукой. Я шел немного быстрее, чем они и вскоре оказался почти у паланкина. Мы приближались к узкому перекрестку, когда я кинул взгляд налево, с пересекающейся улицы ехала огромная повозка, мой машинальный взгляд направо увидел такую же повозку с другой стороны.

В голове застучали молоточки, и я кинулся вперед, и успел проскочить прямо перед повозкой, но меня все-таки зацепило торчавшей осью колеса. Когда я, буквально через секунду чертыхаясь, вскочил на ноги, паланкин лежал на земле, около него лежали негры с торчавшими из них арбалетными болтами.

Четыре замотанных в плащи фигуры, выскочившие из повозок, возились рядом с ними. Вот один из них кинул девушку на плечо, и они побежали в ближайший проулок. Когда они заворачивали туда, я уже развил первую скорость, стараясь бежать, как можно тише, что в моей мягкой обуви было нетрудно. Только завернув за угол краем уха услышал треск досок и материи на телегах, это этериоты наконец прорвались через заграждение. Подивившись про себя, как все было рассчитано у похитителей, прибавил скорость. Догнав бегущих, я остановился на долю секунды, выхватил метательные ножи и два похитителя упали. Один из оставшихся в живых обернулся и, увидев меня, остановился и спокойно ожидал меня. Я на ходу метнул нож, но противник легко ушел в сторону. И также легко ушел от первых моих ударов. Его тряпки слетели, и он остался в одной набедренной повязке, Молодой жилистый парень восточного типа ничего не мог противопоставить мне, кроме ловкости, но я терял время, И все же я его подловил, от моего удара в переносицу он без звука упал на землю. Я побежал дальше. Влетев на улицу ведущую к заливу, я увидел, как оставшийся в живых похититель бережно укладывает девушку в лодку и пытается распутать цепь, которой лодка привязана к бревну на берегу.

–Ха, думали здесь уже не надо торопиться, вот была бы веревка, так ты сучок от меня ушел,– думал я прыгая сверху на похитителя. Когда мои сто десять килограмм упали к нему на плечи, он заорал от боли и упал на дно лодки и я вместе с ним. Когда повернул его лицом к себе, он был жив, но руки и ноги безжизненно лежали, раскинутые в стороны.

–Вот же блин, перелом шеи, не повезло, никаких свидетелей. Я плеснул водой ему в лицо. Поднялись веки и на меня смотрели темные глаза семита.

–Еврей или араб? – подумал я,– да, нет, что тут евреи забыли, наверняка это арабы.

И что-то довольно ловкие, пожалуй, почти такие же, как мои парни сейчас.

Я наклонился к нему, и на своем хреновом арабском языке, выученном еще на спецкурсе начал допрос. Парень был стойкий, но и я не пальцем деланный и, в конце концов я услышал слова федаи и Ибн-Саббах. Я содрогнулся – это был настоящий противник, и вот теперь мне придется крепко и хорошо подумать. Единственное Хасан ибн Саббах даже не подозревает, насколько много, я про него знаю,

Когда, в свое время, я перешел в отдел планирования специальных операций, мне пришлось узнать много нового. Нашему руководителю нужны были люди с широким кругозором. Из-за чего мы все частенько сидели в библиотеках и готовили рефераты по интересующим его темам. Вот и мне пришлось пару месяцев сидеть в библиотеке, и изучать деяния Хасана ибн Саббаха – старца горы, создателя одной из самых эффективных тайных разведок мира. Он много лет, как паук сидел в своей крепости в горах, но с помощью своих фанатиков федаинов, мог влиять на судьбы многих держав и царств того времени. Я же сейчас знал про него, наверно больше любого человека в мире, кроме его самого. Я даже знал план его горной крепости Аламут, и практически все подходы к ней.

Все это быстро промелькнуло в моей голове, сразу, как федай испустил последний вздох.

Наконец, мне удалось заняться девушкой. Я знал, что она жива, когда открыл ее лицо, у нее на губах лежала губка с каким-то специфическим запахом, откинув ее в сторону, посмотрел на ее лицо. И тут меня, как стукнуло, она была так прекрасна, что я даже перестал дышать. Не знаю, меня, пожалуй, с юности так не впечатляла женская красота. Я осторожно побрызгал на девушку морской водой. Та, медленно, открыла глаза и посмотрела на меня необычными для ромеев голубыми глазами. Неожиданно она села, посмотрела на меня внимательней и ее щеки заалели.

–Ты ведь этериот Константин, не так ли?– спросила она робко.

–Да, это я, а ты – Варвара, дочь Василевса, а откуда ты меня знаешь?

–Знаю, – шепотом ответила девушка и еще больше покраснела.

Тут до нее дошло, где мы находимся, она попыталась встать и наверно бы упала, если бы я не подхватил ее. Мы стояли в неудобной позе, в качающейся на волне лодке и мне совсем не хотелось отпускать эту девушку, которая так прижалась ко мне, касаясь меня маленькими грудками. От нее пахло розовым маслом и благовониями, и моя бедная голова закружилась, похоже, теперь я попал по настоящему. Я до ужаса, до безумия захотел, чтобы эта девушка была моей.

Не знаю долго бы мы с ней так стояли, но меня вывел из транса звук быстрых шагов. Я разомкнул свои объятья и хотел отпустить Варвару, но та, по-прежнему, обнимала меня, уткнувшись лицом в грудь. Пришлось мягко отстранить ее, помочь вылезти из лодки, и вовремя. С обрыва посыпался песок, и ко мне спрыгнуло несколько этериотов. Впереди бежал знакомый десятник сакс Семунт. Он остановился, не доходя до меня несколько шагов, аккуратно положил секиру на песок, и с мечом на вытянутых руках встал на колени.

–Августа Варвара, убейте меня, я виновен.

Девушка в волнении оглянулась на меня, но я равнодушно смотрел в сторону. Она явно переживала, на глазах появились слезы.

–Встань Семунт , я тебя прощаю, я видела, что вы ничего не успевали сделать.

Но сакс упрямо стоял, на коленях опустив голову вниз. Тогда девушка взяла меч у него из рук и провела им по шее, на которой появилась красная полоска крови.

–Все Семунт, вставай. Ты прощен.

Сакс встал с колен, и с мрачным видом начал отдавать распоряжения подчиненным.

Проходя мимо меня, он шепнул:

–Спасибо Костас, сегодня ты спас моих родичей, думаю, что Василевс не будет так милостив, как его дочь, но, по крайней мере, за все отвечу только я.

Через двадцать минут здесь был паланкин с новыми носильщиками, и Варвара уселась в него, кинув мне на прощание признательный взгляд. Теперь паланкин шел уже в сопровождении ста человек, окруживших его со всех сторон. Прохожих, имевших несчастье вовремя не убраться с дороги, угощали ударами плоской стороной секир. Этериоты сейчас были очень злы.

Снова я сидел в кабинете Василевса, под задумчивым взглядом Комнина.

–Константин, – после продолжительного молчания, наконец, начал он,– я даже не знаю, что и говорить. Все произошло, так, как будто ты спланировал сам это покушение и спасение моей дочери. Но вот тут у меня доклад эпарха Константинополя. И он меня не радует. Все в действительности произошло так, как ты рассказал. Зачем ибн Саббаху моя дочь, ты можешь мне ответить?

–Нет Василевс, я также, как и ты, совершенно не понимаю цели этого похищения. И как все остальные могу только предполагать.

–Константин, я ведь не могу оставить спасителя моей дочери без награды.

Тут Комнин подсел ко мне, как к своему близкому другу и начал проникновенно говорить.

–Послушай, я понимаю, что ты и Горный старец, совершенно разные по значимости фигуры, ты еще только начал организацию своей службы теней, а у него она самая большая в известной ойкумене. Честно говоря, когда ты рассказывал о организации тайной службы в первый раз, мне просто захотелось развлечься. Я совершенно не ожидал, что от тебя будет хоть какая– то польза. Но сейчас – ты, пожалуй единственный кому по плечу будет тайная война с федаинами. Константин, я всегда старался не ссориться с этим фанатиком– исмаилитом. Но почему-то он поссорился со мной. А ведь, по сути, мы союзники. Нам обоим мешают сельджуки. Надо, чтобы ты донес до него эту мысль.

Моя награда будет истинной наградой Василевса.

–Ага, подумал я, – золотые гвоздики в крышку гроба, если останется, что хоронить.

–А сейчас,– продолжил Василевс,– с тобой очень хочет повидаться женская половина моей семьи.

Он позвонил в колокольчик и вскоре в комнату вошли две женщины. Жена Комнина, Ирина Дукиня высокая женщина с мрачным, сердитым выражением лица, и моя красавица Варвара, стеснительно спрятавшаяся за мать.

Я вскочил со стула и со словами:

– приветствую вас Августы,– склонился в низком поклоне. А затем, ловко взяв холодную ладонь Ирины, прикоснулся к ней губами. Неожиданно мрачность исчезла с лица Василессы.

–Алексей, а он точно варвар?– спросила она, повернувшись к мужу,– эти вонючие франки – рыцари крестоносцы, по сравнению с ним, просто быдло.

Комнин улыбнулся:

–Ты знаешь дорогая, я сам вот уже, сколько времени мучаюсь над этой загадкой, и все никак не могу ее разгадать. Константин просто кладезь неожиданных знаний и талантов.

–Тут из-за спины Дукини вышла Варвара и, запинаясь, начала говорить мне слова благодарности, все больше и больше заливаясь румянцем. Ее мать, сначала с улыбкой встретившая слова дочери, начала смотреть на нее все более задумчиво, иногда кидая взгляды на меня. Отец через пару минут тоже заподозрил что-то неладное и после окончанию ее речи, Варвара была отправлена восвояси.

Сразу после ее ухода Ирина подошла почти вплотную ко мне и, задрав голову вверх, сказала:

–Только рядом с тобой можно понять, какой ты огромный. Константин, мне не нравится, как Варвара смотрела на тебя, но еще больше не понравилось, как смотрел на нее ты. Надеюсь, ты понимаешь свое место.

–Ирина,– вступился за меня Василевс,– Константин мужчина, он не может по-другому смотреть на красивую девушку, даже если она Августа. А место свое он прекрасно понимает,– и подмигнул мне

С прозрачного неба с синеватым оттенком, который бывает только в горах, палило ослепительное солнце, в лучах которого сверкали ярко белым цветом вечные снега отрогов центрального Эльбруса. По пыльной дороге, поднимающейся к крепости Аламут, ползли нагруженные арбы, изредка, на конях проносились воины, закованные в железо, и шло множество прочего люда, направляясь в крепость исмаилитов.

Среди этой толпы, резко выделялся огромный истощенный дервиш, его хирка (одежда), была грязная и вся в дырках, лицо, заросшее нечесаной бородой, практически было не разглядеть, настолько оно было грязным. Он шел босиком, шепча слова молитвы.

Идущие навстречу уважительно кланялись суфию, он же погруженный в свои размышления, почти не обращал внимания на окружающих. Когда он подошел к караван-сараю, и у входа требовательно раскрыл свою сумку, откуда остро завоняло перепревшим овечьим сыром, хозяин с поклонами, быстро подбежал и сунул в эту сумку пару лепешек и кусок свежей брынзы, с которой еще капал солевой раствор. Дервиш с королевским видом благословил хозяина и отошел в сторону. Собравшиеся у караван-сарая с почтением наблюдали, как дервиш, саморучно достав из глубокого колодца немного воды, уселся прямо на землю, прошептал слова молитвы и принялся за трапезу, неторопливо откусывая лепешку с брынзой, запивая небольшими глотками воды. Наблюдавшим хорошо были видны его ступни совершенно черные и заскорузлые, несколько человек тихо заспорили, может ли святой также ходить по снегу и углям, но после нескольких косых взглядов, резко заткнулись.

Сам дервиш, между тем, поев, расстелил небольшую грязную кошму и, повернувшись в сторону Мекки, опустился на колени, и начал возносить неурочную молитву, окружающие не посмели стоять просто так и, все присоединились к этому. Молился дервиш долго, слова молитвы становились все громче и громче. В какой-то момент он вскочил и начал припрыгивая, выкрикивать невнятные слова, которые постепенно переходи в бессвязные выкрики, рев,

Неожиданно он закрутился юлой, складки его одежды поднялись, распространяя зловоние давно не мытого тела, из его рта разлетались пена. Наконец он остановился и, выкрикнув хвалу Аллаху, упал на свою кошму.

Пока дервиш молился, быстро потемнело, на безоблачном небе высыпали яркие звезды. Прочувствовавшиеся нечастым здесь зрелищем, зрители медленно расходились. Среди них было два молодых парня по виду местные крестьяне, приехали они сюда на верблюдах, таких молодых парней, живущие здесь, каждый год встречали сотнями. Эти сотни молодых исмаилитов шли в крепость Аламут, и каждый надеялся, что взгляд Хасана ибн Саббаха упадет на него, и ему суждено стать мечом пророка и умереть за веру и потом в раю нежиться среди прекрасных гурий. Парни, ни с кем не общались, их скуластые лица ничего не выражали, и когда привычный ко всему хозяин караван сарая хотел прикрикнуть на них, от взгляда одного из них у него по спине поползли мурашки.