Текст книги "Ушедшее лето. Камешек для блицкрига."

Автор книги: Александр Кулькин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

«В течение двадцать первого июля развивались упорные бои на ПОЛОЦКО-НЕВЕЛЬСКОМ, СМОЛЕНСКОМ и НОВОГРАД-ВОЛЫНСКОМ направлениях.

На остальных участках фронта крупных боевых действий не велось.

Наша авиация действовала по уничтожению мотомехчастей противника и его авиации.

В течение двадцатого и двадцать первого июля немецкие самолёты дважды пытались совершить налёт на Ленинград, но, будучи перехвачены заградительными отрядами нашей авиации, не сумели достигнуть района Ленинграда.

При первой попытке прорваться к Ленинграду сбито одинадцать немецких самолётов, при второй попытке сбито восемь немецких самолётов. При этом мы потряли четыре самолёта».

Мойша накрыл стол, и попытался уйти, но комбат остановил его.

– Садись с нами Моисей Самуилович. Ты, теперь у нас зампотылу, так что думать вместе будем.

– Так то ж, товарищ капитан. – растерянно протянул Абрамзон, – Вы ж тут командиры, а я-то сержант.

– Сядь, Мойша! Не ребенок, сам знаешь, что ни я, и никто из нас, тебе даже «кубик» дать не можем. А вот, работу мы тебе дадим, и если зам мой чего забудет, то напомню.

– А я прослежу, – поддержал политрук, с интересом приглядываясь к пустому пока стакану.

Моисей стал возиться с сургучом, стараясь освободить пробку полностью, а мы запалили огарок свечи, и выключили свет. Открыв окно капитан, с удовольствием вдохнул воздух.

– Эх, хорошо-то как... Только вот война, будь она неладна.

Что-то дернуло меня, и я прочитал вслух:

Падут белые снеги,

Как по нитке скользя,

Жить, да жить нам на свете

Да наверно нельзя...

– А дальше, что?– с интересом спросил Абрамзон.

– Не помню, – попытался отмахнуться, но все наседали всерьез, и я рассердился: – Ну, действительно не помню, где-то прочитал, врезалось в память эти строчки, и все.

– Ладно, – махнул рукой Шнитко, потом разлил по пол-стакана, – За победу!

Мы выпили залпом, и потянулись за закуской. Каптернаус постарался, на славу. Сухая колбаса, крабы, свежие огурчики, одним словом, хорошо жить на белом свете. Мойша набулькал по второй, но комбат, недовольно проворчал:

– Куда частим? Не на работе же, проверки не будет. Курите, если хотите.

Я закурил, Мойша сначала отказался, но получив приказ и «Казбек» успокоился. Мы задумчиво дымили, а капитан делился своими заботами.

–Дела у нас далеко не блестящие. Вся молодежь призвана в армию, а те кого не призвали, ушли в истребительные отряды. Нам-же достались те, кто воевал еще в Гражданскую, или вообще винтовку в руках только на сборах держал. И мы тоже командиры не ахти какие. Один только Алексей Юрьевич у нас, военная косточка. Да и комиссар у нас настоящий. На гражданке в МТС комиссарил. Так ведь, Илья Григорич?

– Пришлось там поработать. Я ведь оттуда и пришёл к вам, всю технику на восток, ну и попросился добровольцем, – ответил политрук, прикуривая. Капитан кивнул, и задал ещё один вопрос:

–Кстати, что вы думаете о наших комроты?

– Пацаны, – коротко ответил Абрамзон, пытаясь разглядеть пепельницу.

– Совсем мальчишки, – согласился я, пододвигая ему блюдечко, – Устав от зубов отскакивает, тактика еще, куда ни шло. Ускоренный выпуск, что с них возьмешь. Но если, будут живы, хорошие командиры получатся. Но Архип Иоанович, они-то пацаны, а вы им девчат привезли. Нам еще, только страстей египетских не хватало.

– А куда мне деваться, – пожал плечами Шнитко. – Я только сказал, что медслужба нужна, как мне их и дали. Военнослужащие, призваны вчера, из медучилища. Да, Мойша, куда ты их поселил?

– Во флигель. Там раньше бухгалтерия была. Решетки на окнах, дверь закрывается изнутри. Ничего командир, переживем.

– Ладно, давай-ка выпьем. Дай бог не последняя.

Под немудренный тост мы влили в себя обжигающую жидкость и, закусывая, я попытался сравнить водку с той жидкостью, что приходилось пить в мое время. Может разница и была, но так давно не пил, что сравнивать было не с чем. Вот закуска, это да. Колбаса действительно, была колбасой, а не мясосодержавшим продуктом, крабы же консервированные, на вкус не изменились. Много бумаги, в которую завернут каждый кусочек, а вкус, что вкус? Вкус краба, совсем почему-то не похожий на вкус крабовых палочек. Время близилось к ночи, а водка ко дну бутылки. Вторую приговорили быстро, слушая рассказы политрука о нелегкой, но порой, очень развесёлой жизни в МТС. Допив и, эту бутылку, обсудив все батальонные вопросы, мы решили спать.

– Утро вечера мудренее, – высказал афоризм Абрамзон, на прощанье озадаченный проблемой горячего питания людей в караулах.

Глава 5

Новый день начался с бодрого крика дневального: «Рота, подъем!» Мысленно указав дневальному направление движения, я вскочил с дивана, и стал одеваться по форме «Раз». С другого дивана, за мной, наблюдал Шнитко.

– Пробегусь, – объяснил я, – заодно посмотрю на комроты, как он справляется.

– Спрячьте, Алексей Юрьевич, – зевнул комбат, – или снимите.

Я удивленно посмотрел на капитана, в ответ он только показал пальцем. Проведя ладонью, по груди, обнаружил крестик на серебряной цепочке. Почти двадцать лет его, не снимал, только цепочки менял, пока не подарили серебряную. Мда-а, совсем забыл, была бы картина маслом «Красный командир с крестом на груди». Вот, младшему политруку, радости было бы. Спрятав крестик, в нагрудный карман кителя, вышел из канцелярии и обнаружил народное гуляние. Ополченцы, неторопливо одевались, некоторые, уже достав папиросы, брели к выходу.

– Ро-о-ота... – негромко протянул я.

Странно, но меня поняли сразу, все-таки вчерашний день еще не забылся. Ниоткуда, появившиеся сержанты, стали покрикивать, торопя отстающих, остальных загоняли в строй. Младший лейтенант, опасливо поглядывая на меня, принялся наводить порядок. Я же, демонстративно достал часы, и, громко щелкнув крышкой, заинтересовано стал любоваться циферблатом. Вскоре, рота уже стояла в строю, и комроты устремился рапортовать. Я жестом остановил его, и негромко сказал:

– Форма одежды «Раз», и на зарядку! По самому облегченному варианту.

Потребовалось еще пять минут, чтобы красноармейцы, разделись, и выбежали на пространство между бывшими цехами. Я, немного позанимался вместе с ними, личным примером показывая, что это не смертельно, и пошел инспектировать умывальник. Абрамзон был молодец. Если бы он, не рассказал вчера, в жизни не догадался бы, что это была поилка для лошадей. Я же, её никогда в глаза не видел. Впрочем, умывшись и побрившись (внутренне содрогаясь от хищного блеска бритвы), я ушел в расположение, где с удовольствием растерся легендарным «Шипром». Пока я подшивал свежий подворотничок, комбат поднялся, выпил свой порошок, поморщился, и сказал:

– Ну что, оставляю вас на хозяйстве, сам в обком. Надо же, вооружаться. Посоветуйтесь с Мойшей, как, оружейку оборудовать.

– Слушаюсь. И, товарищ капитан, надо бы первую роту сменить.

– Ну конечно, надо. Пожалуй, дневальных оставьте со второй роты, а остальные пускай отдыхают. – Он посмотрел на часы. – Машину я сразу отошлю обратно, все равно надо выбивать еще транспорт.

Он ушел, а я стал одеваться уже по полной форме. И, вовремя. Комроты-два, получив приказ, увел роту в столовую, а ко мне в канцелярию влетела возмущенная военврач. Впрочем, нет, три треугольника в петлицах – это же всего лишь старший сержант. Сразу с порога миниатюрная фурия высыпала на меня кучу претензий. Пришлось продемонстрировать ей начальственный гнев. Досталось и неформенной пилотке, и перевернутым знакам различия, и неуставной стрижке, и совершенно недопустимой косметике! Только заметив, подозрительно заблестевшие глаза, я сменил гнев на милость и, поинтересовался с кем же имею честь, разговаривать. Девушка попыталась встать по стойке «смирно», и доложила:

– Старший сержант медслужбы Коробочко.

– Присаживайтесь, товарищ старший сержант. И, расскажите о том, что случилось. Я – заместитель командира батальона, старший лейтенант Листвин. Зовут меня Алексей Юрьевич. Внимательно вас слушаю.

Рассказ был сумбурным, но достаточно коротким. Девушкам, требовалось отдельное помещение для санитарных целей. Кроме, того, сейф для лекарств. И, еще всякие мелочи.

Я был краток:

– Все вопросы к каптенармусу батальона сержанту Абрамзону. Если он не сделает, только тогда, ко мне. И, кстати. Я понял, что вы только что закончили медучилище, а по какой специальности?

Ответ товарища старшего сержанта лишил меня дара речи:

– Мы все обучались по специальности «акушер»!

Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, досчитал в уме до десяти, и только потом ответил, следя за тем, чтобы мой голос не превратился в истерический визг:

– Что же, профессия очень важная. А, скажите с травматологией, вы хорошо знакомы?

– У меня все «отлично»! – с гордостью задрала носик товарищ старший сержант, – У девочек оценки чуть похуже, но мы лучшие из группы!

– Не сомневаюсь. Но скажите, почему вам присвоили только сержантские звания?

Девчушка немного приуныла:

– У нас был ускоренный выпуск, и курс Осоавиахима мы не закончили. Поэтому в военкомате сказали, что мы можем получить только такие звания...

– С этим понятно. Как, ваше имя-отчество, старший сержант Коробочко?

– Эстер Шлемовна.

– Вы, Эстер Шлемовна назначаетесь начальником медслужбы батальона, и де-факто входите в состав командования. Приказываю вам навести полный порядок в вашем подразделении, подготовить лазарет, и быть готовыми к службе в любое время суток! Подчиняетесь вы, только командиру батальона, капитану Шнитко, политруку Запейвода, или в их отсутствие мне. Ваши подчиненные подчиняются только вам! Прошу, довести это до их сведения. И, еще, по всем вопросам обустройства обращайтесь к сержанту Абрамзону.

Девушка встала и нерешительно посмотрела на меня, я же вновь проделал дыхательные упражнения, и подсказал:

– Вы должны обратиться за разрешением, покинуть помещение.

– Так, я пойду, Алексей Юрьевич?

– А-атставить! Вы должны стать по стойке «смирно», приложить правую руку к головному убору, кстати, наденьте пилотку, и спросить: «Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?». Алексей Юрьевич я, только в частных разговорах.

Товарищ старший сержант поглядела на меня испепеляющим взглядом и четко проделала подсказанную процедуру.

– Идите. Через три часа представите мне список недостающих медикаментов и материалов.

Уф-ф. И пускай, повернулась она через правое плечо, и ушла демонстрируя хаму-командиру свою походку, всё равно три часа можно заниматься делом, а не детским садом. В казарме, стало шумно и, в дверь канцелярии постучали.

– Войдите! – крикнул я, бросая обратно в коробку вынутую было папиросу.

– Товарищ старший лейтенант! – Комроты-один стал рапортовать прямо с порога. – Первая рота Полесского добровольческого батальона ваше приказание выполнила. Во время несения дежурства никаких происшествий не произошло! Командир роты, младший лейтенант, Коломыец.

– Отлично, товарищ младший лейтенант. Обязательно, осмотрю вашу работу. А где, товарищ младший политрук?

Младший лейтенант замялся, но заметив мой строгий взгляд, решился:

– Товарищ младший политрук покинул расположение роты вчера, около десяти часов вечера. До смены нас на позициях, не вернулся.

– Понятно. Сейчас завтракать, потом спать до обеда. Но сначала подготовьте с комвзводами, список нарядов по батальону. Можете быть свободны.

Дверь закрылась, и я наконец-то закурил. Что еще мне не хватало для полного счастья, танков Гудериана, что ли? Пожалуй, я бы им был рад, это враг, его можно и нужно уничтожать! А что делать с политруком-самовольщиком и, детским садом в медслужбе? Просочившегося в кабинет Абрамзона сначала не заметил, но, приглядевшись, понял, вот и, последняя соломинка. Наш зам по тылу, был бледен, как заиндевевшее стекло.

– А у вас что? – устало спросил я. – Немцы-парашютисты предъявили документы, что они – ревизоры?

– Ах, Алексей Юрьевич, вам только смеяться над старым евреем... Там приехала наша машина, а в ней – цельный лейтенант ГБ!

– НКВД, – Машинально поправил я, потом насторожился. – Рассказывайте, товарищ сержант! Для себя, или для батальона?

– Ну, зачем мне женское белье? – умоляюще вопросил Абрамзон. – И вообще, та повозка перевернулась совершенно случайно! Спуск на мост очень крутой... А я просто подобрал, вы же сами сказали медслужбу обеспечить!

– Акт составили? О реквизиции?

– Да, конечно! Вот и, второй экземпляр, с подписями, печатей-то нет, ни у нас, ни в сельпо этом.

– Печать батальона немедленно заказать. Возьмите машину, заявку у начальника медслужбы, старшего сержанта Коробочко, и в город! Проверьте оборудование комнаты под оружие! Все-таки, Абрамзон, вы что-то скрываете... Ладно, потом. Выполняйте!

Дверь не успела закрыться, как в нее вошел Золотарев. Я поднялся из-за стола:

– Товарищ лейтенант госбезопасности! Заместитель командира батальона, старший лейтенант Листвин. Занимаюсь канцелярскими делами.

– Вольно! – Золотарев улыбнулся, и пожал мне руку. – Зашел вот попрощаться и информировать вас о вашем деле. Строков, приказал вам сказать, что все ваше имущество отправлено сразу в Москву с нарочным. Пока, ответа не получено. Так что занимайтесь, своими делами. Шнитко на вас не нахвалится.

– Андрей Яковлевич. – Я решил воспользоваться его не так уж давним предложением. – У нас политрук пропал.

– Который?

– Младший.

– Да никуда он не делся, ваш политрук. – Энквдэшник раздраженно поморщился. – Сидел у нас, донесение писал. Его к нам, из обкома направили. Вот допишет и, в часть прибудет. Я думаю что, работа, для него найдется?

– А что я смогу сделать? Он мне не подчиняется!

– Подчинится. – Хищно усмехнулся Золотарев. – Это ему Ливицкий приказал, а Строков еще добавит. Как они, потом, будут называться, замполиты, что ли? Так вот, у вас уже один замполит есть. Старший-то намного умнее, так что придётся властью поделиться. Ну все, времени у меня мало, будем прощаться. Удачи вам, Алексей Юрьевич!

Мы крепко пожали друг другу руки, и он ушел. Я прислушался, машина завелась только через несколько минут. Дело-то житейское – доверяй, но проверяй. Кто-то из батальона «случайно» столкнулся с товарищем лейтенантом госбезопасности, и получил инструкции. Но пока я жив и, на свободе, значит, будем делать свое дело.

Проводив гостей, я уселся за стол и взял из пепельницы папиросу. Хваленый «Казбек» уже потух, и в сердцах я сломал пару спичек, пока прикурил. За что несчастному Листвину, такое наказание? Отчаяние, вновь охватило меня, ну почему все не как у людей. Кто, мне мешал ехать в мягком вагоне в Москву? «Ага, ехидно подсказало второе я», а потом в жестком «столыпине» в Сибирь. Идиот, вспомни свои слова о ничтожности своих знаний, один раз в жизни сказал всю правду, и теперь жалеешь?» Яростно затушив папиросину в пепельнице, я вскочил из-за стола:

– Дневальный!!!

Дверь отворилась почти мгновенно:

– Красноармеец Лисицкий по вашему приказанию прибыл!

– Вызовите мне старшину первой роты.

– Есть! – дверь закрылась.

Минут через десять, в дверь аккуратно постучали.

– Войдите.

В канцелярию медленно и осторожно зашел Илья Муромец. Под, два метра ростом, косая сажень в плечах, пшеничные кудри, на которых скромно притулилась пилотка.

– Старшина первой роты, красноармеец Заяц по вашему приказанию прибыл.

От густого баса тоненько задребезжала пробка в графине, и я в изумлении вышел из-за стола. Обойдя кругом медведеподобного Зайца, стоящего по стойке «смирно», спохватился:

– Вольно, товарищ красноармеец. Садитесь. Простите меня, давненько таких волотов не бачил.

А про себя подумал: «Да такие зайцы «тигр» как банку, штыком вскроют. Почему он у нас, а не в армии?»

Или Заяц читал мысли, или уже привык, но с виноватой улыбкой он ответил на незаданный вопрос:

– Сердце у меня больное. Еще месяц назад, пришел в военкомат, но выгнали. Хорошо что, хоть в ополченцы взяли.

– Понимаю вас. Но, ничего, и мы тоже принесем пользу Родине. А сейчас, давайте займемся своими делами. Абрамзон, вам поручил, заниматься оружейной комнатой?

– Да, то есть, так точно!

– И как дела?

– Все почти готово, сейчас вторую дверь железом обивают.

– Пройдемте на место, посмотрим.

Мы вышли из комнаты, и прошли через бывший цех, ставший казармой. На ходу старшина негромко давал пояснения:

– Здесь раньше обмазку на спички наносили, поэтому полы деревянные, и окна большие. А комнату для оружия мы организовали в бывшем хранилище химикатов, поэтому первая дверь металлическая, с окошком. Я же на фабрике кладовщиком работал, поэтому все здесь знаю.

– А кто старшина второй роты? Из-за дел, так с ним и, не познакомился.

– Ефрейтор Рудинский. Был на фабрике снабженцем.

– Понятно, – протянул я, а сам уныло подумал; «Ну точно, Мойшин друг. Ох, не проживу я этот месяц спокойно, Абрамзон конечно все достанет, а потом нас всех посадят. Товарищ Глабус постарается».

Когда мы вошли в длинную и узкую комнату, трое солдат уже заканчивали устанавливать наружную дверь. Запейвода, скинув гимнастерку, помогал им. Сразу видно, что политрук наш физической работы не чурался, вон как мускулы бугрятся. Решетка с окна пока стояла внутри комнаты. Тут же лежали брусья и доски. Я огляделся, понятия не имею как должна выглядеть оружейная комната, срочную то в стройбате служил, но, кажется все в порядке. Солдат входит из казармы в одну дверь, и уже с оружием выбегает на плац. Вернее на то место, где должен быть плац.

– Отлично, товарищ старшина! – Искренне похвалил я Зайца и, кивнув на солдат, поинтересовался: – Красноармейцы отдохнуть успеют?

– Так точно. Я, их еще ночью отправил отдыхать. Меня вчера, Мойша, то есть, сержант Абрамзон предупредил.

– Что же, объявляю вам и красноармейцам благодарность! На вечернем построении все, уже сделаем официально. Вот товарищ политрук и, объявит. И, вам огромное спасибо, Илья Григорьевич.

– Служу трудовому народу! – вразнобой, но искренне ответили солдаты. И будто дожидаясь этого, со двора раздался звук автомобильных моторов.

Не дожидаясь красноармейцев, я выбежал на улицу. За мной, натягивая гимнастёрку, поспешил и Запейвода. Перед зданием цеха стояли два «ЗиС-5» и, легковушка. Подойдя ближе я откозырял вылезавшему из машины комбату:

– Товарищ капитан! Оборудование оружейной комнаты закончено, первая рота находится на охраняемых объектах, вторая рота отдыхает. Докладывает, старший лейтенант Листвин.

– Можете меня поздравить, Алексей Юрьевич, оружие и патроны получил. Вот, только не знаю, какой от него толк.

– Что случилось, Архип Иоанович? – встревожился я.

– О, и политорганы здесь. Надо будет, поговорить, политрук, но это потом. Пока, оружие. – комбат махнул рукой на грузовик, с которого уже расторопный Заяц организовал разгрузку. Подойдя ближе, я приказал старшине:

– Роте подъем. И всех, на разгрузку.

Наклонившись над деревянным ящиком, увидел выжженного одноглавого орла, и прочитал «Kb wz 98». Ой, мама, роди меня обратно! Всегда знал, что в армии никогда и ничего не списывают, но трофейные карабины!! У них же совсем другой калибр!! В русской, а потом и в Красной армиях, 7,92 мм никогда не использовали!

– А пулеметы нам дали? – мрачно поинтересовался у капитана.

Еще более мрачно он ответил:

– Дали, ажно пять штук. «Максимы» из укрепрайона. Причем, без станков.

Я достал коробку папирос, и предложил комбату и комиссару. Отойдя в тень казармы, мы закурили.

– О боеприпасах я уже боюсь спрашивать...

– Не бойтесь, товарищ старший лейтенант. Краскому бояться нельзя. По пятьдесят патронов на карабин, по обойме на пистолет. Тоже трофейные. Вот на пулеметы патронов много, но как их использовать?

Мы докурили в молчании, потом я вспомнил:

– Младший политрук у нас пропал, потом, правда, нашелся.

– Знаю, – капитан посмотрел на Запейвода, и покачал головой. – Ему уже от Ливицкого досталось. Жаловаться прибегал, что его неправильно используют. Я, его оставил в городе, получать агитационные плакаты и литературу.

– А как он добираться будет? – лениво поинтересовался я, вспоминая, что еще надо рассказать комбату.

– А это его проблемы, – жестко ответил Шнитко (политрук только поперхнулся дымом) и в свою очередь поинтересовался: – Абрамзон где?

– В город отправил, печать батальонную делать. Да и, медсанчасть надо доукомплектовывать.

– Это правильно. Вот, еще, похвастаться хочу, машина, у нас появилась.

Мы подошли ближе к легковушке, это был первенец Горьковского автозавода – «Газ-А», с брезентовым верхом, и снятыми по летнему времени боковыми стеклами. Пожилой водитель захлопнул капот и, вопросительно посмотрел на нас.

– Знакомьтесь, Алексей Юрьевич, это наш волшебник из Райпотребсоюза, Зубрицкий Павел Васильевич. Только с ним, эта «Антилопа-Гну» передвигается. Так я его, мобилизовал.

– Тебе Иваныч, все шутковать, – с напускным недовольством проворчал водитель и повернулся ко мне, – Ну шо, командир, вместе воевать будем?

Я пожал крепкую, перепачканную смазкой, ладонь:

– Да, Павел Васильевич, вместе, – и обратился к комбату: – А «ЗиСы» тоже наши?

– Нет, – с сожалением ответил Шнитко, – Грузовики только для перевозки дали.

Тем временем, грузовики были разгружены, и я подозвал к нам комроты:

– Товарищ младший лейтенант, начинайте вскрывать ящики, и раздавать оружие. Все оружие, выдавать под роспись в ведомости, и обязательно записывайте номер.

Комроты убежал, а я спросил у комбата:

– Архип Иоаннович я возьму машину? Надо, проехать к мостам, осмотреться и, проверить.

– Конечно. Васильевич, поступаешь в распоряжение моего зама, а мы с комиссаром по-стариковски побалакаем.

Глава 6

Вид на автомобильный мост был ужасен. Нет, сам мост был хоть и деревянным, но целехоньким и крепким на вид. После ледохода отремонтирован, потрепанные льдинами бревна – заменены. Нет, мост ужасал непрерывной лентой повозок, стадами коров, овец, и редких автомобилей. Над всем этим исходом, казалось, висела черная туча горя. И люди под нею казались тенями, они уходили от родных очагов, покидали Родину. Из-за причуд географии и военного положения они шли на север, стремясь быстрее попасть на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы успеть вырваться из мешка, где ещё была не завязана горловина. Мои красноармейцы устали, вместе с нарядом милиции помогали собирать разбредавшихся овец, выталкивали транспорт из колдобин. Младший лейтенант в уже пропыленной форме сорвал голос, и смог докладывать только шепотом. Я искренне ему посочувствовал, и ободрил обещанием привезти к вечеру оружие. Потом вместе с ним прошли на остров, образованном рукавом реки. В сорок первом остров был намного меньше, чем в моем времени, рукав реки, Мерлявица, была шире, да и Припять тоже. Внимательно осмотрев остров, я приказал комроты оборудовать здесь землянки для расположения караула. Потом взглянув на часы, спросил о питании людей.

Вместо ответа, Хохлов, взявшись рукой на горло, только показал на городской берег, где горели два костра.

– К вечеру переводите роту, и кухню на остров. Две землянки тоже должны быть готовы. Накат на землянках минимум в два бревна.

– Товарищ старший лейтенант, – просипел комроты, – а где взять бревна?

– Снимайте с ледоломов, – и, предупреждая следующий вопрос, дополнил. – Под мою ответственность. В НКВД я сейчас заеду. Кто у вас старшим на железнодорожном мосту?

– Командир первого взвода, старший сержант Збицкий. Там намного спокойней, и стрелки НКПС еще на месте, поэтому я только взвод там оставил. Приказал им стрелковые ячейки копать.

– Правильно. Только надо сразу окопы рыть. Ну это я сам распоряжусь. Кто у милиции здесь старший?

– Старшина Скрипко. Он там, на выезде.

– Хорошо, после обеда ставьте людей на заготовку бревен. Два взвода. Из оставшегося одно отделение отдыхает, обязательно на острове, чтобы в случае необходимости успеть и на въезд, и на выезд. Два других на взъезде. Скандалы, или даже панику, пресекать быстро и жестко!

Комроты откозырял, и пошел распоряжаться. Я решил пройти на другой берег, чтобы осмотреться. Именно отсюда в моей реальности фашисты наступали на город, и необходимо было определиться, где их остановить. Еще в двадцать первом веке я решил, что лучше острова места для обороны нет. Вернее, для задержки, необходимой для того, чтобы мост догорел. О судьбе обороняющихся старался не думать, ясно же было, что в живых остаться невозможно. Мост гореть будет долго. Значит только добровольцы, а много ли их будет? Занятый своими мыслями, я не заметил, как прошел мост до конца, и лишь пыль окутавшая меня, и заставившая чихнуть, привела в чувство.

– Будьте здоровы, товарищ командир! – раздался голос, в котором едва слышалась насмешка.

– Здравствуйте, товарищ старшина, – протянул я руку. Но старшина посмотрел на меня, как на приведение, и отшатнулся назад:

– Ты!! Ой, простите, вы?

– Я, я. Старший лейтенант Листвин, заместитель командира Полесского добровольческого батальона. Услышал, знакомую фамилию и, подошел посоветоваться. Как, тут мои хлопцы?

Старшина быстро пришел в себя, он-то сделал в свое время все правильно, и вины своей не чувствовал:

– Да все нормально, только вот люди не понимают, почему красноармейцы без оружия.

– Этот вопрос уже решен. Вечером, будут вооружены. Вы вот скажите мне, старшина...

Я отвел его на обочину, и показал на берег:

– Здесь берег топкий, или нет?

– Здесь да, весной все затапливается, да и летом вода неглубоко. Здесь и, не строят поэтому, что чуть копнешь, и уже вода.

– А на острове?

– Остров из глины, да и берега высокие, там сухо.

– Спасибо вам, товарищ старшина. Тут остается младший лейтенант Хохлов, в случае чего обращайтесь. И кстати я, приказал снимать бревна с моста, так что не мешайте.

– Да не можно это! – Возмутился старшина, но перехватив удивленный взгляд молодки с проезжающей рядом подводы, вновь понизил голос. – Не обижайтесь, но, это же натуральное вредительство. А весной лед пойдет, мост же снесет!

Я закурил, задумчиво повертел в руке коробок спичек, на котором многострадального буржуина лупили снопом хлеба, спрятал его в карман, и, смотря в глаза старшине, веско сказал:

– На будущий ледоход, нас, состояние моста волновать не должно. Вернее, его разрушение. Поверьте, старшина, я знаю, о чем говорю. И в обкоме тоже знают, так что не переживайте. А в НКВД сам сейчас заеду...

Пройдя весь мост навстречу людскому потоку, ничего кроме стыда уже не чувствовал. Нет, никто мне не сказал ни слова, но в глазах встречных ясно читался вопрос: «Почему?» Почему, весь такой красивый и военный, здесь, а не на фронте? Почему Красная Армия отступает? Почему люди должны бросать все нажитое и уходить? Что бы я мог ответить людям? Что мы еще вернемся, что со мной только двести практически необученных людей в возрасте, что патронов нет, и много еще чего можно найти в свое оправдание. Но я шел молча, старательно избегая глядеть людям в глаза. Мы все, в военной форме, виноваты. Виноваты, потому что клялись защищать этих людей, несмотря ни на что, и ни на кого! Только потом мы сможем завоевать право, смотреть людям в глаза, а сейчас остается только терпеть. С таким настроением сел в машину, и хмуро сказал водителю:

– Поедем в НКВД.

Завывая двигателем, «Газон» выполз на берег и, выбравшись на брусчатку площади, добавил прыти. Дорога была короткой, оказывается, НКВД располагался недалеко от обкома, в том двухэтажном доме, где в моем времени устроился магазин стеклозавода «Неман». Уже выйдя из машины, я обернулся и, наклонившись, спросил:

– Павел Васильевич, вы обедали?

– Ты командир, не боись. У старого шофера всегда «тормозок» найдется, – усмехнулся водитель.

– Так не пойдет, – возразил я. – Возвращайтесь к переправе, и скажите, что приказал вас накормить. Потом, ожидайте меня там.

– Как скажете.

Развернувшись, «ГАЗ-А» покатил обратно, а я, собрав складки гимнастерки сзади под ремень, критически посмотрел на запыленные сапоги, но где я их почищу? Дверь открылась, мягко и бесшумно, и я столкнулся со спешившим куда-то милиционером. Мы, отпрянули в стороны, и я узнал бывшего начальника НКВД.

– Товарищ старший лейтенант, – я внимательно посмотрел на цвет петлиц. – милиции. Здравия желаю!

– О, товарищ Листвин! – обрадовался Заяц. – А я как раз собрался кого-нибудь из вас искать. Пойдемте ко мне в кабинет, все равно, Строкова нет.

Мы прошли в кабинет, с табличкой на дверях «Заместитель начальника НКВД БССР по Полесской области», и я плотно закрыл за собой обитую кожей дверь.

– К нам поступил сигнал, что ваши бойцы разбирают мост. Что, вы творите? – с места в карьер начал Заяц. – Если бы не знал, кто вы, я бы отправил дежурный взвод с приказом прекратить немедленно! Эвакуация еще продолжается, а вы мост рушите!

– Вас неправильно информировали. По моему приказу, красноармейцы снимают только бревна с ледозащитных быков. Сам, мост, пока в целости и сохранности, и мы будем защищать его до последнего.

– А зачем быки разбирать!? – По инерции возмутился милиционер, но потом вспомнил, и со злостью махнул рукой: – А, чёрт!

В чувствах, он выхватил папиросу из пачки и закурив, глубоко затянулся:

– Сколько дел, сколько всего навалилось а тут еще и ваши проблемы! Людей забирают, скоро самому придется в наряд ходить! Ладно, хорошо, что вы, сам пришли, и вопрос закрыли. Значит вы, обещаете, что мост будет цел.

Я пожал плечами:

– Сделаю все, что могу. Но, против бомбардировщиков, ничего не смогу сделать. У моих бойцов, только винтовки, и пулеметы, которые еще не знаю, как использовать.

– Знаю. Ну ничего, придумаете как. Если, нужна будет помощь, обращайтесь. И, еще неофициально предупреждаю, завтра мы к вам внезапно приедем, вместе с обкомовскими. А, вот зачем, не скажу. – Товарищ старший лейтенант милиции ехидно улыбнулся.

– Разрешите идти, товарищ старший лейтенант милиции? – Я улыбнулся в ответ, и встал.

– Идите.

Выйдя из здания, и найдя тенёк, решил покурить. Все-таки, июль месяц, на солнышке припекает. Затягиваясь дымком, крутил в голове мысли, про пулеметы. В «Максим» из укрепрайона, это сила, утяжеленный ствол, крепления для шлангов принудительной подачи воды. Эх, где бы, мотопомпу найти, и все пять стволов на ПВО, пока. Ладненько, мотопомпой, озадачу Абрамзона, заодно пускай и сварочный аппарат ищет. Станки будем делать, пока стационарные, а потом придумаем, что-нибудь. Кстати, надо склады проверить, чего-то наш зампотыла, наверняка уже нахимичил. Выбросив догоревшую папиросу в массивную урну, пошел к реке.

Ничего, у реки не изменилось, только у котлов выстроилась небольшая очередь из эвакуированных. Подбежавший ко мне сержант, сразу же доложил:

– Все красноармейцы накормлены, командир роты распорядился кормить желающих.

– Все правильно, сержант. Где мой водитель?