Текст книги "Уроки Великой депрессии (СИ)"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Также как и у Шлейхера, у Гитлера не было парламентского большинства. Чтобы выйти из этого положения, министр-консерватор Гугенберг предложил запретить коммунистов с их 100 мандатами. Идея Гитлеру понравилась, но он приберег ее на потом, а пока объявил о новых выборах 5 марта 1933 г. Что не было позволено Шлейхеру, Гитлеру разрешили. Но принесут ли выборы успех – ведь в 1932 г. они не изменяли обстановку кардинально. Гитлеру нужны были последние выборы Веймарской республики. Он убедил капитанов индустрии поддержать его предвыборную кампанию, но деньги решали не все. Левые партии и либералы в совокупности по-прежнему вели за собой большинство населения. Перед лицом гитлеровской диктатуры они могли бы объединиться. Нужен был сокрушительный, деморализующий удар по оппозиции.

27 февраля 1933 г. загорелось здание рейхстага. На месте пожара был схвачен поджигатель – беспартийный голландский экстремист Ван дер Люббе. Люббе оказался в ряду таких террористов, как Гаврила Принцип и Леонид Николаев. Совершая свой отчаянный шаг под действием далеких от реальности представлений, эти люди облегчали развитие событий в совершенно ином направлении, нежели рассчитывали. Среди террористов века Ван дер Люббе, судя по тому, что стало известно к нашему времени, в наибольшей степени оказался марионеткой в чужих руках.

Двадцатичетырехлетний Винсент Ван дер Люббе был политически активным бродягой, каких во время депрессии были миллионы. Каменщик по профессии, он получал небольшое пособие по инвалидности, путешествовал (большей частью пешком) по Европе, общаясь с братьями по классу на интересовавшие его политические темы. Несколько лет Ван дер Люббе состоял в компартии Нидерландов, но вышел из нее, когда партийные товарищи отказались послать его в СССР. С этих пор он критиковал компартию с незамысловатых левацких позиций: «в этой партии мне не нравилось то, что она хочет играть ведущую роль среди рабочих, вместо того, чтобы самих рабочих допустить к руководству»[198]198
  Процесс о поджоге рейхстага и Георгий Димитров. Документы. Т.1. М., 1981. С.89.


[Закрыть].

Полиция застала поджигателя в пылавшем зале заседаний рейхстага, голого по пояс – верхнюю одежду он использовал для переноски огня, не собираясь скрываться. Свои действия Ван дер Люббе объяснял так: «Я хотел привлечь внимание к тому, что рабочий стремится к власти… Рабочие должны были увидеть, что это сигнал к всеобщему восстанию против государственного строя»[199]199
  Там же, С.50.


[Закрыть]. Эта логика не нова. Подобными мотивами руководствовались бомбисты конца XIX века. Рассуждения Ван дер Люббе похожи на анархистские, но не соответствуют им. Он стремится к тому, «чтобы здесь возник настоящий рабочий парламент и рабочие управляли государством»[200]200
  Там же.


[Закрыть]. Террорист не стремился вредить кому-то лично: «я же хотел причинить вред лишь обществу»[201]201
  Там же. С.55.


[Закрыть].

В кармане у Ван дер Люббе нашли коммунистическую листовку. Нацисты немедленно обвинили в поджоге коммунистов. Якобы пожар должен был стать сигналом к коммунистическому восстанию. Однако никаких признаков восстания не было. Сигнал без восстания – политический абсурд. Для коммунистов «сигнал» оказался полной неожиданностью. Но не для нацистов. За три часа до пожара шеф политической полиции Пруссии (гестапо) Р. Дильс направил полицейским властям на места радиограмму, в которой говорилось: «Коммунисты намерены в день выборов в рейхстаг или незадолго до них, или сразу же после них совершить запланированные ими нападения на полицейские патрули и служащих национальных формирований с целью их разоружения… Следует немедленно принять надлежащие меры; в случае надобности произвести аресты коммунистических деятелей»[202]202
  Там же, С.45.


[Закрыть]. Когда рейхстаг загорелся, полиция была полностью готова к удару.

Первоначально следствие приняло версию поджигателя-одиночки: «На вопрос, совершил ли Ван дер Люббе поджог один, определенно следует ответить утвердительно»[203]203
  Там же, С.97.


[Закрыть]. Не было обнаружено и следов горючих жидкостей.

Но Ван дер Люббе честно признавался, что огонь в рейхстаге разгорался плохо – пришлось бросить на растопку даже верхнюю одежду. Он проник в здание около 21 часа, и четверть часа не мог достичь серьезных успехов. В отчаянии поджигатель бегал из комнаты в комнату, перенося огонь, который горел вяло – слишком плотными были материалы. А вот в зале заседаний пожар запылал так, что в четверть десятого вечера пламя достигло купола. Это наводило на мысль, что в зал пронесли горючие материалы.

Под давлением официальной версии следователи и эксперты стали выявлять признаки помощи поджигателю. И преуспели. 15 мая эксперт по пожарному делу констатировал: «Поджог в зале пленарных заседаний мог быть совершен Ван дер Люббе. Однако по техническим условиям полностью исключается возможность того, чтобы им же были совершены все приготовления к поджогу в зале заседаний рейхстага. Эти приготовления, скорее всего, были заранее осуществлены другими лицами»[204]204
  Там же, С.275.


[Закрыть].

9 марта по доносу служащего кафе было арестовано трое болгар во главе с болгарским эмигрантом Георгием Димитровым, который вроде бы общался в кафе с Ван дер Люббе незадолго перед поджогом. Димитров был известным в Болгарии коммунистом, сотрудником Исполкома Коминтерна.

Димитров взял свою защиту на процессе в собственные руки, препирался с судьей, излагал принципы коммунистического движения с трибуны, ругался со свидетелями-нацистами. Он полностью поддержал версию о том, что Ван дер Люббе не мог поджечь рейхстаг в одиночку, обвинив в поджоге нацистов: «из тайного союза между политическим безумием и политической провокацией возник поджог рейхстага»[205]205
  Димитров Г. Лейпцигский процесс. Речи, письма и документы. М., 1984. С.203.


[Закрыть]. Взбешенные противники проговаривались в том, что дело шито белыми нитками: «Ваша партия – это партия преступников, которую надо уничтожить! – кричал Геринг Димитрову на процессе. – И если на следственные органы и было оказано влияние в этом направлении, то они были направлены по верным следам»[206]206
  Там же, С.155.


[Закрыть].

Благодаря напористой защите, предпринятой Димитровым, обвинение это с треском провалилось. Конечно, при тоталитарном режиме суд мог принять любое решение, но Лейпцигский процесс происходил еще не в тоталитарной Германии, и, как мы увидим, осуждение коммунистов было выгодно не всем даже в правящих кругах. Болгарские коммунисты 23 декабря 1933 г. были оправданы и после некоторых колебаний высланы в СССР. Ван дер Люббе, признавший свое участие в поджоге, был казнен. Оправданные немецкие коммунисты так и остались в тюрьме.

Геринг убеждал коллег по кабинету в том, что Димитрова нужно оставить в немецком лагере. Но коллеги, не желая еще сильнее осложнять отношения с СССР, который принял болгарских коммунистов в свое гражданство, решили отпустить Димитрова. Как мы увидим, свою роль могли играть и мотивы борьбы в правящих кругах. 27 февраля 1934 г. Димитров с триумфом прибыл в СССР.

Поскольку стало ясно, что коммунисты не помогали Ван дер Люббе поджигать рейхстаг, то все аргументы, собранные против сообщников поджигателя, обратились против нацистов. За рубежами Германии об этом говорили и коммунисты, и социал-демократы, и либералы.

Только на Нюрнбергском процессе в 1945 г. генерал Гальдер рассказал, как Геринг хвастался в 1942 г.: «Уж кто-кто, а я действительно знаю все про рейхстаг, потому что я поджигал его!»[207]207
  Ширер У. Указ. соч. С.229.


[Закрыть] Официально Геринг отрицал своё участие до конца. Судя по показаниям ординарца Рема Крузе, которые он дал тому же трибуналу, Геринг дал лишь общую санкцию на поджог, а инициатива провокации принадлежала Рему. Тот направил для поджога 23 штурмовика. Крузе утверждал, что Рем шантажировал Гитлера – правда о поджоге могла разрушить карьеру фюрера. Никто из посвященных в тайну не пережил «ночи длинных ножей», кроме Крузе, бежавшего в Швейцарию.

Ван дер Люббе унес в могилу тайну своих взаимоотношений с нацистами. Следствие установило, что последнюю ночь он провел в ночлежке в Генигсдорфе, пригороде Берлина с репутацией «нацистского», в обществе малознакомых людей.

Это само по себе еще не доказывает, что голландец выполнял заказ нацистов. Тем более, что сам он, в отличие от, скажем, убийцы Кирова Николаева до конца отрицал причастность к преступлению еще кого-либо. Высказывания Ван дер Люббе о нацизме враждебны, его политическая биография не позволяет заподозрить в голландце человека, который ценой жизни будет сознательно служить делу нацизма. Следовательно, он не стал бы покрывать нацистов, если бы знал об их помощи в поджоге.

Мог ли Ван дер Люббе не знать, что у него есть помощники? Димитров считал, что это вполне возможно. Теоретически можно предположить, что первые, неудачные попытки голландца поджечь общественные здания (ведомство социального вспомоществования и ратуша) не остались незамеченными. Его собеседники могли выдать себя за единомышленника Ван дер Люббе. Там голландцу могли дать ряд ценных советов о том, как проникнуть в рейхстаг и где лучше всего осуществить поджог. Если Ван дер Люббе считал, что советы ему давали простые рабочие (к тому же – незнакомые), он, в соответствии со своей этикой, мог умолчать об этих разговорах. Во всяком случае, он был уверен, что в здании он действовал один. Но пока поджигатель бегал из комнаты в комнату, его могли незаметно «подстраховать», запалив пропитанные горючим шторы зала…

*

Немедленно после пожара тысячи коммунистов, включая депутатов, были арестованы. За несколько дней было арестовано 4000 человек, а за март 1933 г. – 25000. Компартия была разгромлена несмотря на то, что готовилась к переходу в подполье. Германское мещанство активно сотрудничало с нацистами, помогая выявлять коммунистов.

28 февраля был подписан предложенный Гитлером декрет президента «Об охране народа и государства», по которому приостанавливались статьи конституции о гражданских правах, вводилась смертная казнь за вооруженное «нарушение спокойствия». Веймарская конституция давала президенту такие полномочия. Президентская форма правления позволила совершить практически легально государственный переворот, ликвидировавший политический плюрализм и республиканскую систему. По всей стране начались аресты и избиения левых и либеральных политиков, депутатов, активистов.

5 марта в обстановке террора прошли выборы. Несмотря на нацистскую вакханалию, НСДАП не смогла заручиться большинством голосов избирателей, но все же набрала 44 %. Второе место заняли социал-демократы. Но вместе с националистами, получившими всего 52 мандата, 288 нацистских депутатов получали большинство. 9 марта, вопреки конституции, места коммунистов в парламенте были аннулированы, что вплотную приблизило нацистов к заветному большинству в две трети, которое обеспечивало право на конституционные изменения.

23 марта было принят чрезвычайный декрет, в соответствии с которым правительство имело право принимать законы. Против проголосовали только социал-демократы. Недостающие голоса предоставили католики из партии Центра. Прежде они не поддерживали Гитлера, однако их позиция изменилась в связи с обещанием фюрера заключить конкордат с папой. Когда это было ему нужно, Гитлер умел находить компромиссы. После подписания конкордата кардинал Фаульхабер 24 июля 1933 писал Гитлеру: «Германия протянула руку папству, величайшей нравственной силе мировой истории, и это поистине великий благой жест, поднимающий на новую ступень авторитет Германии на Западе, на Востоке и во всем мире»[208]208
  Цит. по: Линденберг К. Указ. соч. С.99.


[Закрыть].

С помощью чрезвычайного декрета Гитлер полностью перестроил политическую систему Германии, покончив с Веймарской конституцией. Были отменены гражданские права и свободы, запрещены оппозиционные партии (формально они самораспустились после того, как несогласные с этим лидеры были арестованы), тысячи социалистов и демократов отправлены в тюрьмы и концентрационные лагеря. Профсоюзы также были разгромлены и заменены единым «Немецким трудовым фронтом». Местные правительства земель были разогнаны и заменены назначенными из центра рейхскомиссарами, а затем власть была передана назначенным губернаторам.

Но в правящем блоке единства по-прежнему не было, и судьба Гитлера все еще висела на волоске. На это указывает составленный в окружении руководителя фракции НННП Э. Оберфорена меморандум, который прямо обвинял нацистов в организации поджога рейхстага. 18 апреля меморандум был распространен в среде правящей элиты и затем попал за границу. Сам Оберфорен отрицал свое авторство, но зарубежные эксперты считали, что меморандум был распространен именно по его инициативе. Меморандум рисовал картину тайной борьбы между нацистами и окружением Гинденбурга, прежде всего из НННП и рейхсвера. Подозревая нацистов в поджоге рейхстага, консерваторы начали шантажировать Гитлера. Консерваторы понимали, что в условиях террора НСДАП получит на выборах достаточное количество голосов, чтобы создать однопартийное правительство. Гинденбург опасался, что в этих условиях Гитлер захватит всю власть. На время выборов, опасаясь нападения штурмовиков, президент выехал под защиту рейхсвера, а военизированные формирования «Стального шлема», подчинявшиеся Гугенбергу, заняли центр города, чтобы оказать сопротивление штурмовикам, если они попробуют занять правительственные здания. В случае попытки Гитлера утвердить свою власть силой, планировалось обвинить его в организации поджога рейхстага и пустить в дело рейхсвер, чтобы разгромить штурмовиков и арестовать нацистскую верхушку. После этого могла быть установлена военная диктатура. Но опасения Гинденбурга оказались напрасными – в ночь после выборов ничего не произошло. Однако консервативные круги потребовали от Гитлера не менять соотношение постов в правительстве несмотря на результаты голосования, основанные на провокации. «В случае отклонения этих требований г-н Гитлер, г-н Фрик, г-н Геринг и г-н Геббельс будут, как заявил коротко и ясно военный министр генерал Бломберг, арестованы по подозрению в поджоге»[209]209
  Процесс о поджоге рейхстага и Георгий Димитров. Документы. Т.1. С.227.


[Закрыть]. Даже если версия меморандума не вполне точна, она объясняет, почему правительство сразу после выборов продолжало работать в прежнем составе. Гинденбургу и военным нужны были гарантии, что к власти не придут радикальные штурмовики, и у них был в кармане хороший козырь против нацистов. По крайней мере, пока не закончен процесс о поджоге рейхстага, открывшийся в Лейпциге. Главное требование президентского окружения к Гитлеру меморандум формулировал так: «Экономика должна почувствовать себя в полной безопасности»[210]210
  Там же, С.229.


[Закрыть]. Под экономикой имелся в виду капитал.

Гитлеру срочно нужно было заручиться согласием Гинденбурга на ликвидацию многопартийной системы. И канцлер делал для этого все. Его речи были консервативны, как никогда. Гитлер стремится успокоить и национальный бизнес: «Сейчас много говорят об экономике – об экономике частного предпринимательства и кооперативной экономике, социализированной и частнособственнической. Поверьте мне, в экономике решающим фактором являются не теории, а эффективность»[211]211
  Цит. по: Буллок А. Указ. соч. С.405.


[Закрыть]. При этом ликвидация Веймарской республики шла полным ходом, и это не могло не импонировать монархисту Гинденбургу. В отличие от консерваторов, обеспокоенных разгулом насилия и разгромом даже консервативных организаций, Гинденбург в целом одобрял политическую перестройку Гитлера. В конце концов президент «сдал» своих друзей националистов, и 21 июня 1933 г. штурмовики и полиция оккупировала штабы НННП. 29 июня ее лидер Гугенберг с возмущением покинул правительство. Соотношение сил в правительстве изменилось. НННП «самораспустилась». 14 июля был принят закон, по которому НСДАП оставалась единственной партией в стране. Бывшие консерваторы вступали в нее. Теперь большинство членов правительства состояли в НСДАП. Все чиновники теперь могли назначаться только с согласия организаций НСДАП. Но за это и они, и президент, и руководство рейхсвера, стоявшее за президентом, требовали от Гитлера одного – очистить партию от радикалов.

Положение фюрера все еще не было прочным. Лейпцигский процесс кончился провалом обвинения против коммунистов. Следовательно, военно-аристократическая верхушка все еще могла обвинить нацистов в поджоге. Ценой освобождения Гитлера от обвинения в поджоге было очищение НСДАП от радикалов.

*

Режим имел две стороны. Формальную – конституционную и законную, основанную на растущих тоталитарных институтах и учреждениях, и теневую, основанную на непредсказуемом терроре коричневорубашечников, число которых достигло двух миллионов. Германская элита и рейхсвер были обеспокоены этой ситуацией. Они готовы были поддерживать фюрера, только если он гарантирует порядок и дисциплину, основанную на господстве элиты, а не уличных банд.

Укрепление диктатуры быстро пришло в противоречие с требованием лидеров «штурмовиков» выполнить партийную программу и совершить революцию, направленную против капиталистов. Рем требовал проведения «второй революции», превращения национальной революции в национал-социалистскую – в соответствии с идеями Штрассера. Им сочувствовал и Геббельс, но он не готов был действовать против Гитлера.

«Вторая революция» не входила в планы Гитлера, который уже давно опирался на крупный капитал. Фюрер запретил «Боевую лигу предпринимателей среднего сословия», которая устраивала погромы в крупных магазинах. Гитлер заговорил о поддержании порядка, о том, что нельзя отталкивать предпринимателя, если он хорошо ведет дело: «История будет судить о нас не по тому, много ли экономистов мы отстранили и посадили в тюрьмы, а по тому, сумели ли мы обеспечить людей работой»[212]212
  Ширер У. Указ. соч. С.242.


[Закрыть]. Прагматики, выдвинувшиеся в недрах тоталитарных движений, с подобных слов начинают отход от идеалов, которые оправдывали кровавый приход к власти. Эти слова беспокоили левое крыло партии. За что боролись?

Активность штурмовиков раздражала не только консерваторов, но и нацистскую верхушку. Начальник гестапо Р. Дильс докладывал: «Активизация берлинских СА наэлектризовала самые отдаленные районы страны. В больших городах, где полномочия полиции были переданы лидерам местных СА, революционная активность охватывала буквально всю округу…

В Силезии, Рейнланде, Вестфалии и Руре несанкционированные аресты, неподчинение полиции, насильственные вторжения в общественные здания, погромы, ночные налеты начались еще до поджога рейхстага в конце февраля»[213]213
  Цит. по: Буллок А. Указ. соч. С.377.


[Закрыть].

Рем считал, что штурмовики должны стать ведущей революционной силой, которая начнет коричневорубашечную «атаку на капитал», которая превратится в новую революционную армию, сможет отодвинуть в сторону заскорузлое прусское офицерство и повести революционную войну против Версальского мира. Германия уже имеет двухмиллионную армию в коричневых рубашках, в то время как версальский договор разрешает ей только 100 тысяч солдат в шинелях. Правда, боевые качества штурмовиков Рем явно переоценивал. Гитлер предпочитал союз с рейхсвером и был готов пожертвовать своими партайгеноссе ради этого. Тем более, что планы Рема шокировали не только офицерство и генералитет, но и главу военной иерархии президента Гинденбурга.

А пока власть Гитлера все еще имела своим источником волю президента. Военная верхушка дала понять Гитлеру, что поддержит его на пост президента только при условии решения проблемы штурмовиков. 21 июня Гинденбург потребовал от Гитлера исправить положение, которое привело к напряженности в стране. В противном случае президент пригрозил передать власть армии. Это создавало бы новые возможности для генерала-политика Шлейхера и его комбинаций. Власть Гитлера снова повисла на волоске. Армия пришла в состояние боевой готовности.

В этих условиях Гитлер предпочел поверить своему руководителю личной охраны СС Гиммлеру, что Рем готовит мятеж. В начале июня Гитлер распустил СА в отпуск до конца июля. Рем подчинился. Возможно, он и подозревал, что Гитлер что-то готовит, но в случае чего можно было вынуть козырную карту поджога Рейхстага. Но эта карта была на руках не только у Рема. Гитлер предпочел умиротворить военные круги и убрать Рема, похоронив таким образом и тему поджога, и соперников. Было решено подавить «мятеж» отпускника.

В ночь на 30 июня 1934 отряды СС нанесли внезапный удар по штабам СА и уничтожили до 1500 штурмовиков во главе с Ремом. Эта резня получила название «ночь длинных ножей», хотя расстрелы продолжались ещё два дня. За компанию были убиты Шлейхер и Штрассер – они все еще представляли угрозу как возможная альтернатива Гитлеру. Армия «разменяла» Шлейхера на Рема. Убийства затронули и аппарат Папена (у него изъяли какие-то бумаги – кто только не собирался шантажировать Гитлера), а самого его отправили посланником в Вену. Гитлер уничтожал всех, кто что-то знал о поджоге, а также обрубал все пути развития Германии, кроме своего.

Таким образом, в «ночь длинных ножей» Гитлер решил четыре задачи – уничтожил свидетелей организации поджога Рейхстага, успокоил армию разгромом штурмовиков, уничтожил инициаторов национал-реформизма и припугнул консерваторов. После этого они уже не рисковали шантажировать фюрера. Президенту ничего не оставалось, как сделать однозначную ставку на канцлера.

1 июля Гинденбург поблагодарил Гитлера за «решительное и доблестное личное вмешательство, которое помогло удушить измену в зародыше и отвратить от немецкого народа великую опасность»[214]214
  Ширер У. Указ. соч. С.263


[Закрыть]. Старая правящая элита была довольна, ее права были ограждены от угрозы «второй революции», то есть антикапиталистического переворота. Бизнесмены не знали, что Гитлер приготовил капиталу свой вариант преобразований.

Никто не мог более перечить Гитлеру. 2 августа умер 86-летний Гинденбург. Правительство без всяких выборов тут же поменяло конституцию, совместив полномочия канцлера и президента в одном лице. Гитлер был объявлен пожизненным президентом и фюрером (вождем) германского народа. 19 августа это решение было подтверждено на референдуме – излюбленное средство диктаторов фальсифицировать народное мнение. Нацистский переворот, начавшийся с поджога рейхстага, завершился. Никто не оказал ему серьезного сопротивления. А ведь еще недавно Папен, конструируя новое правительство, окружил фюрера множеством либерально-конституционных и традиционно-консервативных сдержек и противовесов. «Ни Папен, ни кто-либо другой, кроме Гитлера, не отдавал себе полного отчета в необъяснимой податливости тогдашних институтов – армии, церкви, профсоюзов, политических партий, а также широких средних слоев, настроенных не в пользу нацистов, и высокоорганизованного пролетариата, которые, как мрачно констатировал много позднее Папен, „сдались без боя“.

Ни один класс, ни одна группа лиц, ни одна партия не может снять с себя вину за отречение от демократической республики и за приход Адольфа Гитлера к власти. Кардинальная ошибка немцев, настроенных против нацизма, заключалась в том, что они не объединились для борьбы с ним»[215]215
  Там же, С.221.


[Закрыть], – считает У. Ширер, игнорируя и активное сопротивление нацистам слева, и массовый террор против противников нового режима позднее, и действия тех политиков, которые пытались остановить продвижение нацистов к власти. Если бы в Германии к власти пришли коммунисты, У. Ширер мог бы с тем же успехом обвинять социал-демократов в том, что они не сплотились с Гитлером против коммунистической угрозы. Но реальная история не красится в черно-белый цвет. Ответственность за приход Гитлера к власти несут не только люди, но и социальное устройство, допустившее обнищание большинства населения, и политическая система, противоречиво совмещавшая демократические нормы и авторитарное ядро – произвол президентской власти, который мог обеспечить тоталитарное перерождение республики. Гитлер воспользовался не демократическими, но конституционными правилами игры, опираясь на отчаяние праворадикальных масс, на чувство уязвленного национального самолюбия немцев, на эгоизм консервативных политиков. Но не на всех жителей Германии, как пытается представить дело Ширер. Он считает причиной победы нацистов отсутствие политически сильного среднего сословия, которое составляет основу демократии во Франции, Англии и США[216]216
  Там же, С.222.


[Закрыть]. Парадоксальное мнение, если учесть, насколько важную роль в германской политике последние два столетия играл слой бюргеров. Многочисленное среднее сословие было весьма активно в годы кризиса, в том числе и в Германии. Так, «Боевая лига коммерсантов среднего сословия» стала одной из самых радикальных нацистских организаций. У. Ширер неоднократно сам упоминал об этом в своей книге, но либеральная доктрина оказалась важнее для него. Он не заметил, что большая часть среднего сословия, германского мещанства, поддержала вовсе не демократию, а нацизм. Сложись обстоятельства иначе в США, оно и там могло бы качнуться к праворадикальной альтернативе. Такую возможность рассмотрел в своей книге «У нас это невозможно» Льюис Синклер. Косвенно это признает и сам У. Ширер, осуждая «затхлую» эпоху Кулиджа, режим которого базировался не только на мощи монополий, но и на среднем сословии. В контрасте с собственными впечатлениями юности постаревший Ширер воспевает консерватизм, забывая, что Гитлера к власти привели именно консерваторы Папен и Гинденбург. В эпоху кризиса консерватизм скатывается в реакцию. А в США и Франции ситуацию спасли отнюдь не консерваторы.

В одном У. Ширер прав: средний класс – ключ к пониманию социально-политических перемен начиная с 20-х гг., когда завершилась эпоха «пролетарских революций» в Европе. Именно его ориентации определяют направление перемен. Но принципиально важно то, что средний класс не является единым. Он – средоточие противоречий развитого индустриального общества. Источником пополнения средних слоев являются полюса социальной системы – рабочие верхи и маргинальные слои с одной стороны и консервативное мещанство и привыкшие к монополизму административные кадры – с другой. Лозунгом одних является демократия, права, самоуправление, гражданское общество. Со временем они формируются в самостоятельную социальную силу, инициирующую социальное творчество. Лозунг других проще: порядок. Мещанство является надежной опорой авторитаризма, перерастающего в тоталитаризм.

Германская этократия

За короткое время нацисты создали режим тоталитарного подчинения всего общества фюреру. Любое недовольство подавлялось полицией, службой безопасности (СД) и тайной политической полицией (гестапо). В тюрьмах и концентрационных лагерях сидели сотни тысяч людей, тысячи противников режима были казнены. Нацисты сплачивали нацию, натравливая немецкое большинство на еврейское меньшинство. Критиковать нацизм теперь можно было исключительно из-за границы.

Однако только с помощью террора было невозможно решить вставшие перед страной проблемы. Германия, также как и США, перешла к государственному регулированию экономики. Создавался германский вариант государственно-монополистического индустриального общества. В 1933 г., почти одновременно с реформами Рузвельта в США, все предприятия Германии были объединены в монополистические группы, которые были подчинены Генеральному совету германского хозяйства. Было создано 6 имперских групп, подразделявшиеся на 44 экономические группы и 350 отраслевых групп. В совет, который подчинялся Министерству экономики, вошли крупнейшие предприниматели. Система, которая осуществляла отраслевое регулирование, дополнялась территориальной. Была создана имперская хозяйственная палата во главе с высокопоставленным менеджером А. Пичем, которой подчинялись региональные палаты. Во главе каждой, за исключением Баденской, стояли крупные менеджеры или собственники капиталистических корпораций. Но во главе баденской уже стоял премьер-министр Келер. Затем число чиновников в хозяйственном руководстве росло, а менеджеры капитала становились менеджерами фюрера. Капитал был подчинен чиновничеству, которое, однако, было существенно дополнено представителями капитала. В 1936 г. был принят план экономического развития Германии. Государственное регулирование определяло важнейшие решения «капитанов индустрии»[217]217
  Подробнее об инструментах регулирования см. Галкин А. А. Германский фашизм. М., 1989. С. 53–71.


[Закрыть]. Предприниматели вступили в НСДАП и были назначены «фюрерами» своих предприятий. Те предприниматели, которые осмеливались «фрондировать», ссылаясь на свои былые заслуги перед фюрером, могли лишиться собственности. Так, в 1939 г. собственность одного из основных спонсоров Гитлера Ф. Тиссена, бежавшего из страны, была конфискована и передана в состав государственного концерна «Герман Геринг».

Этот концерн был создан в 1937 г. как результат принятия плана экономического развития. Дело в том, что к этому времени представители крупного капитала уже проявляли недовольство политикой фюрера, но делали это осторожно, путем тихого саботажа. План, ориентированный на создание мощной военной экономики, предусматривал освоение рудных месторождений Германии, что «стальной король» Тиссен и его коллеги считал невыгодным. Что же, раз никто не хочет осваивать эти месторождения на коммерческой основе, освоение будет проводиться за счет налогоплательщика. Был создан государственный концерн во главе с Герингом и его имени. Через два года в его руки перешли предприятия нелояльного Тиссена.

«Герман Геринг» был ядром государственного сектора, в который входило 1085 предприятий, из которых 61 были имперскими, а остальные принадлежали регионам и муниципалитетам. Бюрократия занималась организацией производства на всех уровнях.

Рабочие должны были беспрекословно подчиняться как предпринимателям, так и другим «фюрерам». Рабочий день вырос до 12–14 часов в день. Место работы каждого определялось государственными органами. Генеральный совет, министерства и их подразделения устанавливали планы развития производства, цены на продукцию, рынки сбыта. Печатавшиеся правительством деньги не были обеспечены достаточным количеством товаров, поэтому распределение проводилось по карточкам. Зарплата устанавливалась по соглашению с руководством Немецкого трудового фронта – единого профсоюза, в котором должны были состоять все рабочие и работодатели. Немецкий трудовой фронт руководил также специальной организацией по проведению досуга рабочих, которая называлась «Сила через радость». Даже дети должны были состоять в нацистской молодежной организации «Гитлер югенд». Писатели и художники, оставшиеся в стране, были объединены в нацистские союзы и под надзором фюреров прославляли новый порядок и творили новую «арийскую культуру».

Гитлер, который в юности был художником, любил классические формы искусства, похожие на римские. В результате художники, архитекторы и скульпторы работали в так называемом «имперском стиле», основанном на прославлении физической мощи и внешней, биологической красоты. Начались грандиозные стройки в стиле древнего Рима. И они тоже «вытаскивали» экономику из депрессии. Однако для их продолжения нужны были ресурсы. Где их взять?