Текст книги "Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

3. Гуляйпольский совет

Впервые в жизни люди получили возможность организовать свою жизнь по собственному усмотрению.

В марте в Гуляйполе возвращается Махно. Как и политическим вождям Петрограда, для переустройства жизни на новый лад ему нужна была организация. Махно собрал старых знакомых и воссоздал группу анархо-коммунистов. Лавры страдальца и борца с режимом сделали Махно авторитетным в Гуляйполе человеком, местной достопримечательностью. В его начинаниях Махно поддерживают не только местные низы, но и учителя – властители дум революционной глубинки.

Группа находилась под общим для анархистов того времени влиянием идей П.А. Кропоткина, понимаемых крайне абстрактно и упрощенно. Выступая перед товарищами сразу по приезде в Гуляйполе, Махно определил в качестве важнейших задач «разгон правительственных учреждений и объявление вне всяких прав на существование в нашем районе частной собственности на земли, фабрики, заводы и другие виды общественных предприятий», и укрепление связей с крестьянами [3]3
  Махно Н. Российская революция на Украине. Париж, 1929. С. 11. Многие эпизоды жизни Махно в 1917-1918 гг. мы знаем только из этих мемуаров, которые очень подробны, хотя и не всегда точны. В тех случаях, когда есть возможность проверить воспоминания Махно источниками 1917-1918 гг., в случае расхождений мы следуем за этими источниками. Если воспоминания Махно являются единственным источником, упоминающим тот или иной факт, мы доверяем автору мемуаров, делая поправку на возможную аберрацию памяти и на свойственную многим мемуаристам склонность задним числом доказывать свою прозорливость.


[Закрыть].

Прежде всего гуляйпольских анархо-коммунистов отличала от большинства анархистов крестьянская прагматичность. Они повели упорную борьбу за массовые организации. В Гуляйполе приехал посланник уездного Крестьянского союза, эсер-каторжанин Крылов-Мартынов. Нужно создавать Крестьянский союз, поддержать борьбу эсеров за землю и волю в Учредительном собрании. Отличная идея! Но зачем нам эсеры и Учредительное собрание? Сами всего добьемся. 28-29 марта Махно был избран в Комитет Союза и возглавил его. Других авторитетных революционеров в городке не было. Крестьянский союз парализовал орган поддержки Временного правительства – Общественный комитет, захватил все его секции и фактически превратился в высший орган власти в районе – Гуляйпольский совет (формально до августа он назывался Крестьянским союзом). В это время Махно подписывался как председатель волостного комитета. Однако комитет старался принимать решения не сам, а по результатам обсуждения на сходе ^{33} . Система власти анархо-коммунистов опиралась на разветвленную сеть массовых организаций, которые поддерживали политику Махно – профсоюзы, заводские комитеты, комитет батраков, сходы-собрания. Последние представляли собой своего рода постоянно действующий референдум, который позволял анархистским лидерам контролировать настроения населения. Делегаты посылались в Совет от относительно компактных групп населения, что облегчало их связь с избирателями ^{34} . Махно любил выступать на сходах. Говорил он ярко, переплетая народную речь и научные термины, почерпнутые в тюрьме. Его речи пользовались популярностью.

Махно добился представительства Гуляйпольского совета на губернском съезде, хотя его совет и не был уездным, «заявив свой протест против того, что губернский съезд не собирает непосредственно с мест крестьянских и рабочих делегатов…» ^{35} Если бы на губернские съезды действительно собирались представители всех местных советов, это сделало бы съезды еще более громоздкими и неработоспособными. Но Махно исходил из того, что губернский уровень должен получать от местного самоуправления минимум политических полномочий, и потому его работоспособность не столь важна. Здесь можно установить нужные контакты, да и ехать домой. Там, на местах, должна быть вся власть.

Рост влияния Гуляйпольского совета в регионе ставил перед его лидерами новые задачи – делить землю. Посещавшие Гуляйполе в мае делегации окрестных и далеких сел задавали прежде всего один вопрос: как быть с землей. Придя к власти, махновцы захватили земельные документы и провели учет земель (разительный контраст с крестьянскими движениями предыдущих эпох, когда крестьяне жгли земельные документы). Крестьянство стремилось «по уму» поделить земли помещиков и кулаков. Это требование Махно ставит на первых съездах советов района, прошедших в Гуляйполе в 1917 г. Предложение анархо-коммунистов объединиться при этом в коммуны успеха не имело. Аграрная программа движения предполагала ликвидацию собственности помещиков и кулаков «на землю и на те роскошные усадьбы, которые они своим трудом не могут обслужить» ^{36} . За помещиками и кулаками сохранялось право хозяйствования, но только своим трудом. Значительная часть зажиточных крестьян была вынуждена согласиться с требованиями махновцев, так как не могла оказать сопротивление. «А что сделали с теми хозяевами, которые революции не “сдались”? – интересуется автор “художественного исследования” В. Голованов. – Мы не знаем и лишь можем предполагать, памятуя о крутых нравах времени» ^{37} . Похоже, ситуация была не столь мрачной. Не стоит путать 1917 г. с 1919-м. В дальнейшем на авансцене событий продолжают действовать хуторяне и зажиточные колонисты – хорошо вооруженные и готовые не только к обороне, но и к нападениям на крестьян. Махно установил контроль над частью хуторов, но с другой частью справиться не смог и предпочел договориться. Разжигать жестокую вендетту в своем районе в этот период он не собирался.

Уже с июня крестьяне прекратили вносить арендную плату, нарушая тем самым указания правительственных чиновников. Но немедленно провести аграрные преобразования не удалось. Сначала их задержал острый конфликт с уездным комиссаром Временного правительства Михно, затем – сбор урожая. Чтобы не нарушать производственный процесс, крестьяне отложили основные преобразования до весны. В августе Махно, прикинув размеры передела, все же провел уничтожение земельных документов. Но пока землю делить не стали, чтобы не нарушить ход уборки: «на сей раз ограничились лишь тем, что за аренду помещикам не платили денег, взяли землю в ведение земельных комитетов, а над живым и мертвым инвентарем до весны поставили своих сторожей в лице заведующих, чтобы помещики не распродали его» ^{38} . Почти то же самое предлагал лидер Партии эсеров, «мужицкий» министр земледелия В. Чернов. Но он не смог «продавить» свою реформу, а махновский Совет провел ее. Уже эта реформа быстро дала результат – крестьяне работали на бывших помещичьих землях не за страх, а за совесть, собрав самый большой урожай в губернии ^{39} .

И Махно пошел дальше. 25 сентября съезд Советов и крестьянских организаций в Гуляйполе провозгласил конфискацию помещичьих земель и передачу их в общественную собственность. Так Махно решил «вопрос о земле» до всяких Декретов и Законов Учредительного собрания.

4. Не будите спящую анархию

То, что Махно, уже установивший в районе власть Совета, мог делать, согласуясь с настроениями крестьян и рабочих, в Петрограде было предметом сложной многосторонней борьбы.

Министр земледелия Чернов пытался предотвратить распродажу помещичьих земель до основной аграрной реформы, которую по планам эсеров должно было провести Учредительное собрание. Пока ждали созыва всероссийского парламента, помещики пытались «скидывать» земельные излишки, чтобы как можно меньше земель попало под передел. В. Чернов планировал приостановку «земельных сделок, посредством которых у народной власти может утечь между пальцев тот земельный фонд, за счет которого может быть увеличено трудовое землепользование, и переход частной земли на учет земельных комитетов, призванных на местах участвовать в создании нового земельного режима» ^{40} . Именно это первым делом предпринял Махно при подготовке более радикальной земельной реформы. Чернову это не дали сделать кадеты – либеральные коллеги по правительству, сторонники неприкосновенности частной собственности. Стоит ли оставаться в одном правительстве с такими коллегами. А с кем тогда? Может быть, попробовать в качестве младших партнеров большевиков, влияние которых растет, а лозунги – лишь радикальное и грубоватое выражение программы эсеров и социал-демократов?

Идея власти советов уже не казалась такой наивной, как в апреле 1917 г., потому что советы быстро развивались. Они превратились в хорошо организованные представительные органы, тесно связанные с предприятиями и военными частями, реально решали вопросы социально-экономической жизни. Интеллигенты-социалисты наладили документооборот и поддерживали основы демократической процедуры в советах. Пока не прошли всеобщие выборы, советы вполне могли играть роль представительных органов и придать устойчивость, дополнительную опору демократической власти. В конструктивной атмосфере прошли первые съезды крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. Несмотря на то, что съезды не представляли всего населения, они несомненно опирались на большинство активного населения страны. То же самое можно сказать и о парламенте. Это естественно наводило на мысль о возможности превращения Съезда во временный революционный парламент, который мог выполнять функции законодательного и контрольного органа вплоть до созыва Учредительного собрания. Это позволило бы начать социальные реформы, которых все ждали, восстановить обратную связь между правительственной верхушкой и широкими слоями населения. Пока такая связь поддерживалась только через партии, конфликтовавшие между собой. В случае передачи власти советским структурам удалось бы получить опору для правительства в лице более широких слоев населения, в том числе и радикальных масс, которые шли за анархистами и большевиками. Так что летом 1917 г. значительная часть социалистов стала понимать, что Ленин-то был не так уж и не прав, предлагая передать власть советам.

Не удивительно, что подобная перспектива не устраивала кадетов советы были главным противовесом идее «сильного», то есть в ситуации 1917 г. авторитарного элитарного правительства. А именно о таком правительстве мечтали либералы, чтобы можно было провести, выражаясь словами конца XX века, «шоковую терапию». Советы не дали провести «оздоровление экономики» в интересах буржуазии. Но перспектива потерять союз с бизнесом и другими, как тогда говорили, «цензовыми элементами» пугала и умеренных социалистов, которые видели в разрыве с буржуазией опасность экономического саботажа и отсутствия поддержки справа в борьбе против большевизма (именно это обстоятельство заставляло часть лидеров социалистических партий до последнего момента отвергать идею правительства без либералов). Возражая Чернову, добивавшемуся создания правительства без кадетов, другой лидер эсеров А. Гоц говорил: «Слева большевики травят десять “министров-капиталистов”, требуют, чтобы мы от них “очистились”, то есть остались без союзников и скатились им прямо в пасть». Все более явная угроза со стороны «анархо-большевизма» пугала умеренных социалистов.

Таким образом, перед страной встала дилемма – сохранение либерально-социалистической коалиции до Учредительного собрания или создание однородного (без либералов) социалистического правительства из всех советских партий, ответственного перед Съездом советов или его органами, втягивание «анархических» масс в процесс социальных преобразований, по возможности конструктивных.

Поскольку правительство оставалось фактически безответственным и не имело прочной опоры в советах, каждый политический кризис немедленно оборачивался митинговыми страстями и серьезными столкновениями.

Тем более, что нарастание экономических проблем и отсутствие социально ориентированных преобразований толкали все новые и новые группы рабочих под флаги радикалов – большевиков и анархистов.

* * *

В июне – начале июля головной болью правительства были не столько большевики, сколько анархисты. Они «окопались» на Выборгской стороне, где успешно вели агитацию среди рабочих. В февральские дни анархисты обзавелись недвижимостью, как и другие партии – самозахватом. В занятом ими особняке Дурново был устроен лекторий. Но вот с печатанием газет и листовок у анархистов были проблемы – типографий им не досталось. 5 июня лидер Петроградской федерации анархо-коммунистов Солнцев во главе группы бойцов захватил типографию газеты «Русская воля», основанной еще Протопоповым – последним царским министром внутренних дел. За газету, которая давно перекрасилась в демократические цвета, вступились умеренные социалисты и большевики. Что получится, если анархисты начнут захватывать газеты и печатать свои листовки тиражами, которыми сейчас печатаются листовки других партий! Получится Бог знает что. Именем Совета и правительства вызвали солдат, на место кризиса прибыли Гоц, Каменев и другие левые деятели. Поддавшись их уговорам, анархисты оставили объект. Но правительство по-своему оценило уступчивость анархистов и решило перейти в контрнаступление. 7 июня министр юстиции распорядился выселить анархистов с дачи Дурново.

Противники анархистов распространяли слухи, что в особняке Дурново организовался настоящий вертеп разбойников. Но когда прокурор прошел в здание, «перед ним предстала неожиданная картина. Ничего ни страшного, ни таинственного он не обнаружил; комнаты застал в полном порядке; ничего не было ни расхищено, ни поломано; и весь беспорядок выражался в том, что в наибольшую залу были снесены в максимальном количестве стулья и кресла, нарушая стильность министерской обстановки своим разнокалиберным видом: зала была предназначена для лекций и собраний» ^{41} . Более того, в здании помимо анархистов базировалось множество других организаций, включая союз булочников и… районную милицию.

Вопрос об особняке Дурново обсуждал даже Съезд советов. Здесь сказался страх умеренных социалистов перед анархизмом – течением для них малопонятным, пугающим своим радикализмом. Правый эсер Гоц и правый меньшевик Гегечкори настаивали на примерном наказании анархистов, левые социалисты от меньшевиков до большевиков колебались. Они чувствовали, что анархисты помимо всего прочего – еще и конкуренты. Так начался раскол в рядах революционной демократии. На протяжении всей революции и гражданской войны, кроме ее последней фазы в 1921 г., народники и анархисты, несмотря на близость многих своих принципов (самоуправления, федерализма и свободы) будут находиться по разные стороны баррикад.

Съезд одобрил решение о выселении анархистов, что подорвало авторитет умеренных социалистов в Петрограде, особенно среди радикальных рабочих. Анархисты не подчинились приказу о выселении. Когда войска пошли на здание, матрос Анатолий Железняк (Железняков) бросил в наступавших четыре гранаты, что даже для тревожной обстановки лета 1917 г. было слишком – гражданская война ведь еще не началась. Железняка повязали и приговорили к 14 годам каторги. Но он бежал. Июньская история только прибавила ему авторитета среди матросов, и Железняк был избран в состав Центробалта – революционного Совета Балтийского флота.

В сознании большинства рабочих Петрограда анархисты в событиях, связанных с захватом дачи Дурново, были пострадавшей стороной. С утра 8 июня забастовали 28 заводов с 15 тысячами рабочих, перед дачей собралась протестующая толпа, в которой было много вооруженных людей – далеко не только анархисты. Брожение продолжалось вплоть до «июльского кризиса». 10 июня анархисты решили провести демонстрацию протеста. Их поддерживали рабочие уже 150 заводов – это была паства большевиков. Большевики планировали свою демонстрацию 10 июня, но против нее активно выступил Съезд советов, лидеры которого опасались, что массовая вооруженная демонстрация может вылиться в вооруженные столкновения. Под давлением советских лидеров большевики вынуждены были перенести демонстрацию и принять участие в общей демонстрации вместе с социалистическим партиями 18 июня. Большевики стали убеждать радикальных рабочих отказаться от выхода на улицы 10 июня. В этой ситуации они выглядели как оппортунисты по сравнению с анархистами. Представители предприятий согласились на этот раз уступить. Но согласятся ли они на уступки в следующий раз или пойдут за анархистами? Эта дилемма во многом определяла действия Ленина в 1917 г.

18 июня анархисты вышли на общую демонстрацию левых с радикальным, но непонятным лозунгом «Смерть тиранам», затем отделились от колонны. Солнцев во главе гренадер пошел на тюрьму и освободил несколько десятков заключенных. Но арестованные в даче Дурново все еще находились в заключении, и анархисты продолжали требовать их освобождения, угрожая налетами на тюрьмы.

Сила анархистов и их опасность для большевиков в этот период заключалась в радикализме. Их общественный идеал был мало известен массам, но зато они были самые «крутые», «круче» большевиков. Но в этом заключалась и слабость анархизма. Как только настанет время созидания, социального творчества, городские анархисты не смогут предложить привлекательной конструктивной программы, отличной от большевистской. Их визитной карточкой останется разрушение, от которого массы устанут уже в 1918 г.

* * *

3 июля 1917 г. попытки правительства направить часть «революционного гарнизона» на фронт, где началось наступление, совпали с выходом кадетов из правительства в знак протеста против предоставления широкой автономии Украине. Правительство оказалось в состоянии глубокого кризиса, а в этот момент недовольные солдаты и матросы во главе с анархистами и некоторыми особенно радикальными большевиками вышли на улицу. В ночь на 3 июля Солнцев вел агитацию в 1-м пулеметном полку за взятие власти революционными солдатами и рабочими, реквизицию собственности буржуазии и свержение Временного правительства. Был даже создан Военно-революционный комитет (ВРК) во главе с Солнцевым. Явившись в Совет, он потребовал реквизиции предприятий в пользу рабочих и свержения правительства.

Ленин опасался столь решительных действий без достаточной подготовки. Реалистично оценивая силы партии, ее лидеры не стремились к немедленному захвату власти. Однако после того, как движение началось, большевики не могли не возглавить выступление. По справедливому замечанию американского историка А. Рабиновича, «лидерам петроградских большевиков было чрезвычайно трудно оставить без руководства демонстрантов и недавно завоеванных членов партии. В конце концов, уличные шествия возникли в результате большевистской пропаганды и были реальным свидетельством усилившейся “большевизации” масс» ^{42} . Отказавшись от лидерства в выступлении, большевики потеряли бы репутацию решительных людей и связанную с этим поддержку широких слоев населения и войск, взбудораженных военной и социальной ситуацией. Тем более, что большевикам уже «дышали в затылок» анархисты, фактически возглавившие выступление в его первые часы. Большевикам было нетрудно перехватить руководство движением, так как у них, в отличие от анархистов Петрограда, была сильная организация. Но встав во главе движения, они и брали за него ответственность.

В итоге Петроградский комитет РСДРП(б), а затем и большинство ЦК решили возглавить демонстрацию, чтобы превратить ее «в мирное, организованное выявление воли всего рабочего, солдатского и крестьянского Петрограда». Чего же требовали большевики? Власти? Нет, Ленин продемонстрировал удивительную для политика принципиальность, которой ему не хватало позднее. Раз он выдвинул еще в апреле лозунг «Вся власть советам!», то и сейчас следует требовать того же, хотя большевики составляют в советах меньшинство, а большинство принадлежит умеренным социалистам. Правда, превращение советов в источник власти сделало бы большевиков одной из правящих партий при возможности добиваться решительных социальных преобразований без оглядки на кадетов. Большевики справедливо рассчитывали, что переход к радикальной политике быстро выведет их на первые роли в социалистическом правительстве.

Но для такого варианта развития требовалось всего ничего – чтобы советское руководство, где были весьма влиятельны именно правые социалисты, согласилось взять власть. А оно на это не согласилось.

На улицы вышли массы рабочих, солдат и рабочих при оружии. Сторонники правительства открыли по ним огонь, 3-4 июля произошли кровопролитные столкновения. Несмотря на то, что в большинстве случаев именно революционные колонны подвергались обстрелу со стороны казачьих и офицерских формирований, большевиков и анархистов обвинили в организации восстания в столице.

ВРК Солнцева действовал параллельно большевикам. Он установил контроль над Финляндским вокзалом, газетой «Новое время», которая стала выпускать воззвания революционеров. Анархисты участвовали в установлении контроля над Петропавловской крепостью, выставили патрули вдоль маршрута демонстрации, их делегаты (в том числе известная в будущем Мария Никифорова), прибыв в Кронштадт, собрали митинг на Якорной площади. Там, где в 1921 г. анархист Шустов будет клеймить большевиков под одобрительный гул народа, теперь, в июле 1917 г. анархисты Ярчук и Никифорова увлекли матросов на поддержку совместного с большевиками выступления. 4 июля колонна вооруженных матросов была в Петрограде.

Но выступление оказалось в тупике – большевики требовали у ЦИК советов взять власть, а меньшевики и эсеры, составлявшие большинство в ЦИК, отказывались. Некоторое время они даже колебались, но очень не хотелось брать власть из рук разбушевавшейся вооруженной улицы – опыт Великой французской революции говорил, что уступки возбужденным толпам приучают их к тому, что можно менять режимы силой. Очень некстати демонстранты арестовали. В. Чернова. Он был тут же освобожден по настоянию Л. Троцкого, но стал относиться к движению без симпатии.

Против восстания правящая группа считала возможным бороться любыми средствами. 4 июля министром юстиции П. Переверзевым стали распространяться материалы о том, что Ленин является немецким шпионом. Как бы не обстояло дело с финансированием большевиков немецкой стороной, распространенные в июле материалы были грубо сфальсифицированными ^{43} .

Но воздействие этой агитации на колеблющуюся часть войск, а также полный тупик, в котором оказались радикалы из-за отказа советских лидеров передать власть советам и порвать с кадетами, привели к свертыванию движения уже 5 июля. Ленину и некоторым другим лидерам большевиков пришлось уйти в подполье, часть лидеров выступления была арестована. Узнав об этом, в далеком Гуляйполе Махно провел митинг, где возмущенно говорил о наступлении реакции. Анархисты и большевики оставались союзниками перед лицом «партии порядка».

* * *

Ленин изложил свое социально-политическое кредо 1917г. в работе «Государство и революция». Несмотря на то, что нынешние советы оказались контрреволюционными, Ленин продолжает настаивать, что нужно бороться за республику советов. У них есть одно важное преимущество по сравнению с парламентом – они способны обновляться.

Свои идеи Ленин тщательно подтверждает цитатами Маркса и Энгельса. Не нужно соблазнять его троном Бакунина – Ленин марксист. Но Маркс был куда революционней, чем хотелось бы его трусливым эпигонам.

Отталкиваясь от текстов К. Маркса и Ф. Энгельса, Ленин формулирует свой государственный идеал так: «демократия, проведенная с такой наибольшей полнотой и последовательностью, с какой это вообще мыслимо, превращается из буржуазной демократии в пролетарскую, из государства (= особая сила для подавления определенного класса) в нечто такое, что уже не есть собственно государство» ^{44} .

Такая прямая демократия означала бы передачу власти непосредственно органам самоуправления рабочих и крестьян, полную ликвидацию бюрократической надстройки: «Полная выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалования к обычной заработной плате рабочего», эти простые и «само собою понятные» демократические мероприятия, объединяя вполне интересы рабочих и большинства крестьян, служат в то же время мостиком, ведущим от капитализма к социализму» ^{45} . Ленин считает, что это будет уже «не государство чиновников, а государство вооруженных рабочих» ^{46} . Это почти анархизм. Но только почти.

Ленин четко отмежевывает свое понимание марксизма от анархизма. Он спорит с Бернштейном, который признал – Маркс под влиянием прудонистов Парижской коммуны пересмотрел свою политическую концепцию. От политического централизма он перешел к прудоновскому федерализму, строительству общества на основе самоуправления. После целой страницы, на которой Ленин возмущается кощунственными признаниями Бернштейна, «кандидат в Бакунины» ясно объясняет, в чем, по его мнению, марксизм сходится и расходится с анархизмом: «Маркс сходится с Прудоном в том, что оба они стоят “за разбитие” государственной машины. Этого сходства марксизма с анархизмом (и с Прудоном, и с Бакуниным), ни оппортунисты, ни каутскианцы не хотят видеть, ибо они отошли от марксизма в этом пункте». Но при этом Маркс не федералист, а централист ^{47} . В этом – разница.

Действительно, Маркс принял разработанную прудонистами политическую концепцию Парижской коммуны – федерацию автономных от центра общин (коммун, советов). Но от этого он лишь незначительно сблизился с анархизмом. Для Маркса политическая система – только настройка, а главное – экономический централизм. Если все вопросы в обществе будет решать единый экономический центр, то «надстройка» в виде федерации коммун (советов) будет вторичным обстоятельством.

Анархистам следовало бы прислушаться к этим словам Ленина – он разъясняет суть своей политики, которую сторонники свободы и самоуправления сначала не заметят. Начав борьбу за власть советов, Ленин затем сосредоточит всю власть в едином центре – нравится это советам или нет. Такая диктатура государственной верхушки казалась временным явлением, но Ленин четко разъяснил, когда по его мнению государство, контролирующее все стороны жизни общества, должно «отмереть»: «Государство сможет отмереть полностью тогда, когда общество осуществит правило: “каждый по способностям, каждому по потребностям”…» ^{48} Правда, эта грандиозная перемена по мнению Ленина произойдет в обозримой перспективе. Но если нет – придется подождать и со свободой, и с «отмиранием» диктатуры.

Ленин вовсе не отказывается от максимального расширения полномочий самого государства, то есть централизованной структуры управления. Он выступает за всеобщее огосударствление экономики, за «строжайший контроль со стороны общества и со стороны государства за мерой труда и мерой потребления» ^{49} . Всевидящее око, тотальный контроль. Поскольку все будут вовлечены в этот контроль, то сама функция управления уже не будет делом профессии. Все будут надзирать за правильностью выполнения указаний панирующего центра. «Анархизм» Ленина оборачивается противоположностью анархизма.

После июльского поражения Ленин склоняется к необходимости вооруженного переворота. Однако он не отказывается от идеи власти советов, выражая надежду, что в ходе нового революционного подъема появятся новые советы, которые вытеснят «данные Советы». У Ленина были основания надеться на это, поскольку Временное правительство не справилось с кризисом, и в затылок умеренным социалистам дышали более радикальные лидеры. Кое-где они уже становились во главе советов. В этом отношении Махно шел в авангарде революционного процесса.

Новый этап в развитии революции наступил, когда либеральные политические круги, опираясь на военную силу главнокомандующего Лавра Корнилова, решили установить «твердый порядок». 26 августа верные Корнилову части двинулись на Петроград с намерением разогнать советы и левые партии.

Выступление военных привело к немедленной самомобилизации левой части общества. Советы, профсоюзы, войсковые комитеты, социалистические партии и движения (в том числе большевики и анархисты) немедленно мобилизовали десятки тысяч солдат, матросов и рабочих на борьбу с Корниловым. Войска, двигавшиеся на столицу, были окружены «целым роем агитаторов» ^{50} , которые разъясняли солдатам контрреволюционность их действий. «Железная рука» Корнилова солдатам была не по душе и корниловское выступление провалилось. Самоорганизация народа победила военную силу, «анархия» спасла демократию. Левые вышли из полу-подполья и вернули влияние, которым располагали до июльского выступления. Августовские события восстановили влияние советов и способствовали их радикализации. Росло влияние сторонников власти советов. Россия все больше становилась похожа на Гуляйполе.

Известия о Корниловском мятеже возбудили города и веси. На местах формировались революционные дружины, чтобы сражаться с военной диктатурой. Корниловщина провалилась, но если бы генерал преуспел, в стране разразилась бы гражданская война. Так будет в Испании в 1936 году. Россия пошла другим путем, но в том же направлении. И Гуляйполе опять было на острие революции в провинции.

* * *

Начало корниловского мятежа подорвало авторитет Временного правительства в районе. Под предлогом неспособности центральных властей дать отпор контрреволюции, махновцы создали свой Комитет защиты революции при Совете и провели конфискацию оружия у «кулаков» в пользу своего отряда. Комитет, разумеется, возглавил Махно. Новый орган должен был организовать оборону района от любого вмешательства извне. Комитет созвал первый съезд советов Гуляйпольско-го района, который поддержал действия Махно. Гуляйполе, таким образом, становилось столицей окружающих сел. Создание самостоятельного центра власти в районе Гуляйполя было воспринято уездной администрацией в штыки. Гуляйпольский район давно раздражал уездного комиссара Временного правительства Михно. Анархо-коммунисты ликвидировали общественный комитет и фактически вывели район из подчинения уездных властей. Михно угрожал вооруженной экспедицией в район. Вооружившись, махновцы были готовы к отражению нападения. Одновременно они решили «зайти противнику в тыл» – в уездный центр Александровск была послана агитационная команда, которая развернула кампанию против Михно. Рабочие поддержали гуляйпольцев забастовкой, парализовав работу уездного комиссара. Правительственный чиновник вынужден был «отстать» от анархистского района. Борьба с временными правительственными властями в это время шла у Махно даже успешней, чем у Ленина. Но вот исход борьбы за власть все же зависел от столицы России.

В августе—сентябре Махно испытал конкуренцию в борьбе за «революционные массы» со стороны еще больших радикалов, чем он сам. В Гуляйполе приехала известная анархистка Маруся Никифорова.

К этому времени тридцатилетняя Мария Григорьевна Никифорова была личностью куда более знаменитой, чем Махно. Во время Первой российской революции юная Маруся, как звали ее окружающие, стала участвовать в движении анархистов, участвовала в эксах и вооруженных нападениях на полицию. В 1907 г. была приговорена к бессрочной каторге. Так что начинали они с Махно почти одинаково.