Текст книги "Махно и его время: О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

7. Махновский район в тылу белых

Оправившись от первого удара махновцев, деникинцы отбили прибрежные города и развернулись на Гуляйполе. Против повстанцев действовали 2 Терская дивизия Шкуро, 3 армейский крымский корпус Слащева, 4 сводная дивизия и тыловые части – всего около 60 тыс. солдат.

«Операции против Махно были чрезвычайно трудными. Особенно хорошо действовала конница Махно, бывшая первое время почти неуловимой, часто нападала на наши обозы, появлялась в тылу и т. п. Вообще же махновские “войска” отличаются от большевиков своей боеспособностью и стойкостью» ^{470} , – рассказывал начальник штаба 4-й дивизии слащевцев полковник Дубего.

Белые стремились отбить у махновцев Александровск. Но в этот момент Махно готовил невероятный по дерзости ход. «В Екатеринославе 25 октября был базарный день, – вспоминал один из членов Екатеринославского губкома РКП(б). – Со стороны степи в город вкатилось много подвод, нагруженных овощами и особенно капустой. Часа в 4 дня с верхнего базара начался оглушительный пулеметный бой, оказалось, что под капустой на подводах были пулеметы, а продавцы овощей составляли передовой отряд махновцев; за этим отрядом последовала целая армия, пришедшая со стороны степи, откуда деникинцы нападения не ждали» ^{471} . [11]11
  По данным В. Белаша это событие произошло 28 октября. Но Белаш не всегда точен, и в данном случае вероятно ошибается – дата 25 октября подтверждается и источниками белых: см. Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. с.241.


[Закрыть]Оказывается, Махно с ударной группой прошел по правому берегу Днепра, что позволило ему ударить в тыл деникинцам и взять крупный город.

По воспоминаниям Р. Кургана, «махновцы пробыли в городе 8 дней. За эту неделю население отдохнуло от постоянного страха и напряжения, в котором оно пребывало при добровольцах. Ни одного грабежа, ни одного убийства, кроме расстрелов захваченных офицеров, за это время в городе не было» ^{472} .

Конечно, махновская армия не была застрахована от грабежей, что признается и в документах за подписью Махно. Но характерно, что эти документы посвящены борьбе с грабежами: «Революционным повстанцам вменить в обязанность прекратить всякую самочинную конфискацию лошадей, бричек и проч. предметов… Командиры и революционеры-повстанцы должны обратить серьезное внимание на грабежи и в корне пресечь таковые». ^{473}

* * *

8 ноября белые начали штурм Александровска. На подступах к городу развернулось встречное сражение. Из рук в руки переходил и стратегически важный Кичкасский мост. Окрестности Александровска покрылись сотнями порубанных, пострелянных людей. И город, и мост остались за махновцами. Махно понимал, что если белые подтянут подкрепления, то он может оказаться здесь в ловушке. Его коньком была маневренная, а не позиционная война. Повстанцы без боя оставили Александровск, переправились на правый берег, чтобы перенести свою главную базу в Екатеринослав – более крупный город. Надо же такому случиться, что и Слащев во время этого затишья совершил бросок на Екатеринослав. Внезапным налетом белые прорвались через Екатеринославский мост и заняли город силами 1 Туземной дивизии (около 7000 штыков и сабель). Судьба ее была печальна. Подошедшая армия махновцев численностью около 11 тысяч бойцов первым делом отбила мост, отрезав белых в городе от основных сил. Кто не сумел переплыть Днепр или спастись бегством на север, были убиты. 11 ноября Екатеринослав на месяц (вплоть до 19 декабря) перешел в руки махновцев. 17 ноября начался обстрел города с белых бронепоездов. 19 ноября Чубенко взорвал мост через Днепр.

В начале ноября махновцы вели бои в районе Екатеринослава, Александровска, Большого Токмака, Полог, Орехова, Гуляйполя и Бердянска ^{474} . Хотя на сплошной фронт сил не было ни у одной из сторон, чтобы удерживать такой большой район в сердцевине деникинской территории, махновцам необходимы были значительные силы.

После возвращения в родной район армия махновцев начинает быстро расти за счет добровольной мобилизации. Махновская армия пополнялась и за счет отрядов, переходивших под анархистские знамена из-под желто-блакитных – из бывших петлюровцев была сформирована «Вольно-Казачья Повстанческая группа Екатеринославщины» под командованием Гладченко. Обсуждался также вопрос о союзе с махновцами петлюровских отрядов, не сменивших идеологическую ориентацию, но здесь Махно был непреклонен. Белаш вспоминал: «…УНР – наш классовый враг. Ни одной винтовки я не позволю выпустить из армии для этого империалистического вассала”, – кричал Махно на эсеров» ^{475} . Под общим командованием Махно действовали самостоятельные отряды Шубы и Мятежа.

По данным начштаба Белаша махновская армия в это время достигает численности от 40 до 110 тысяч человек ^{476} (последняя цифра – явное преувеличение). Она была разделена на 4 корпуса – Донской (командир Калашников), Азовский (Вдовиченко), Екатеринославский (Гавриленко), Крымский (Павловский). Четверть сил махновцев составляла кавалерия. Грозным оружием была тысяча пулеметных тачанок.

Штаб армии в это время превратился в разветвленную структуру с оперативной и административной частью и многочисленными отделами-инспекторатами. Инспектором кавалерии был Долженко, артиллерии – Морозов, артиллерийского снабжения – Данилов, продовольственного снабжения – Серегин, подрывного дела – Чубенко, связи – матрос с «Потемкина» Дерменджи.

Многотысячную армию нужно было снабжать. Отдел снабжения штаба располагал полевыми структурами в армии и окружным заготовительным аппаратом. За ноябрь (на зависть большевикам) удалось заготовить 3,5 миллионов пудов зерна и муки, что позволило установить в войсках хорошее продовольственное довольствие. Заготовки осуществлялись за счет пожертвований, постоев, реквизиций у зажиточных слоев (как и у большевиков – в союзе с бедняками), закупок и трофеев ^{477} . С грабежами Махно по-прежнему жестоко боролся. Молодой в то время коммунист Е. Орлов вспоминал: «Нет, грабежей не было. Был приказ: за грабежи – расстрел. Я как-то раз шел из дома и неподалеку от штаба Махно смотрю: два трупа лежат, народ толпится. Что такое? Да вот, – говорят – сам Махно расстрелял за грабежи…» ^{478} .

Главной опорой махновцев в освобожденном ими районе по-прежнему оставалась среднее крестьянство, объединенное самоуправляемыми советами. Вообще влиянием в деревнях левобережья кроме махновцев пользовались только эсеры. Об этом сообщала подпольная коммунистическая группа Яши-Домье-Бакова, добавляя: «к “большевикам” относятся сочувственно, к коммунистам – отрицательно» ^{479} . Крестьяне хорошо помнили различие в политике партии Ленина в 1917 – начале 1918 г. и в 1919 г. «Махно развивает усиленную агитацию, – продолжали подпольщики, – противопоставить ей свою агитацию не можем в виду отсутствия агитационных сил». ^{480}

Сельские сходы принимали резолюции в поддержку махновцев: «Только батько Махно и его армия могут установить настоящую справедливую жизнь и уничтожить всех врагов крестьян; поэтому все честные селяне должны идти в армию Махно, посылать сыновей, оказывать помощь продовольствием, лошадьми и всем, что потребно храбрым повстанцам» ^{481} . Эта резолюция напоминает нам и о механизме «добровольной мобилизации», который вновь ложится в основу комплектования махновской армии. Собрание граждан Никольской волости постановило, например, 2 ноября 1919 г.: «Собрание, обсудив разыгравшиеся на Украине события повстанческого движения против угнетателей – добровольческой деникинской армии, которая проводит террор, убийства, грабежи, насилия над жителями и поджоги их домов и даже целых сел, и желая прийти на помощь повстанческому движению для изгнания насильников из Украины и добытая народу земли и воли и полного порядка (Как не вспомнить известный лозунг о том, что анархия – мать порядка – А.Ш.) —постановило: объявить добровольную мобилизацию немедленно по Никопольской волости мужскому населению в возрасте от 18 до 25 лет, которым немедленно выступить на фронт повстанцев, а от 25 до 45 лет оставить дома и поручить им самоохрану в селах. В связи с этим организовать комиссию для оказания всякой помощи неимущим мобилизованным ушедшим на фронт… Командировать в Екатеринослав 3-х человек для получения указания и командировки человека из штаба повстанческой армии для формирования полка на месте. Просить также штаб о выдаче и оружия для самоохраны» ^{482} . Этот фрагмент подробно раскрывает механизм мобилизации и самообороны в махновском районе.

Позднее съезд организаций трудящихся и повстанцев в Александровске принял резолюцию о добровольной мобилизации: «Съезд, отрицая в принципе регулярную армию, построенную на началах принудительной мобилизации…, в виду тяжелого положения на фронте…, постановляет… провести на территории, освобожденной повстанческой армией (махновцев), добровольную уравнительную мобилизацию за 30 лет, то есть от 19-48 лет… Формирование производится по территориальному признаку (по селам, волостям, уездам) с выборным командным составом, хозяйственно-судебными органами при частях, начиная от полков» ^{483} . Для проведения мобилизации была создана агитационная комиссия.

Белаш вспоминал о том, как проходила мобилизация: «аппарат отдела формирования собирает общество на “деловой” митинг, где рисует военную и политическую обстановку, призывая дать свое согласие на мобилизацию известных классов населения. Обыкновенно, население давало свое согласие и заносило его в протокол…» ^{484}

Интересно, что «добровольная мобилизация» была осуждена многими городскими анархистами, увидевшими в ней покушение на свободу. Орган Петроградской федерации анархо-синдикалистов «Вольный труд» писал: «Из двух одно: или она была добровольная, и тогда не при чем принудительный набор, или она была принудительной, и тогда незачем было прикрываться флагом добровольности» ^{485} . Сами махновцы решали это противоречие с помощью морального давления общины: раз мир добровольно решил мобилизовываться – будь добр, иди воевать вместе с соседями. Смысл «добровольной мобилизации» заключался не в праве индивидуального выбора – служить или нет (принцип профессиональной армии), а в согласии населения и в самоорганизации вооруженных сил. Бойцы избирали своих командиров. Командный состав от комполка и выше назначался по представлению подчиненных на собраниях комсостава корпуса или армии ^{486} . Выборность комсостава давала бойцам стимул проявлять инициативу (можно быстро выбиться в командиры), а начальникам – заботиться о бойцах.

Необходимость координации развернувшегося процесса мобилизации, потребность в решении других неотложных вопросов – все это требовало создания политических органов, организации власти. Здесь перед махновцами встали две возможности: установление обычной для того времени военной диктатуры либо дополнение военной власти гражданскими органами, опирающимися на крестьянское самоуправление. Первый путь поддерживала военная группировка, состоявшая из большинства старых командиров, входивших в Союз анархистов. Она выступала даже за ликвидацию ВРС ^{487} . Часть командиров, идейные анархисты во главе с Волиным и Иосифом, а также общественные организации района выступали за второй вариант. Между военной группировкой и ВРС сложились напряженные отношения, тем более, что Волин (по крайней мере, по его словам) выступал против «антисемитских настроений, разгула и пьянства части комсостава» ^{488} . Однако Махно не собирался отказываться от своих политических идей под давлением военного крыла движения. Он поддержал идею созыва съезда крестьян, рабочих и повстанцев, который должен был укрепить обратную связь между махновским движением и населением.

* * *

10 октября культпросвет ВРС созвал собрание с участием рабочих, на котором была принята резолюция о необходимости созыва в ближайшее время съезда «рабочих и крестьян города Александровска и ближайших окрестных сел» не позднее 14 октября. Однако эта инициатива была раскритикована профсоюзами, которые обратили внимание на отсутствие единых норм представительства и краткость срока созыва съезда, что не позволяло воспользоваться демократическими процедурами. Собрание, организованное культпросветом, было названо в ответе профсоюзов «частным совещанием» ^{489} . Несмотря на возмущение Волина, руководство движения пошло навстречу рабочим, и сроки съезда были перенесены. Впрочем, как вспоминает Волин, «никакой избирательной кампании не было» ^{490} , делегаты избирались организациями трудящихся и повстанческим частями.

Съезд, открывшийся 28 октября 1919 г. в Александровске, по замыслу созвавшего его Военно-революционного совета, носил предварительный характер. По сообщению члена Александровского комитета КПУ С. Новицкого выборы были неравноправными. Но если в большевистской зоне рабочим предоставлялись привилегии, то в махновском районе их представительство, напротив, было умалено: «Выбор делегатов на съезд по местам от крестьян происходил небольшими сходами, один делегат от небольшого села, а в других селах уже были сельские советы, которые являлись от совета по одному представителю. Рабочие же могли послать одного представителя от каждого профессионального союза» ^{491} . Эта непривычная для большевиков практика незначительно искажала реальную социальную расстановку в махновском районе, где количество крестьян значительно превосходило число рабочих. В итоге съезд состоял из 217 делегатов от крестьян, 37 – от рабочих и 17 – от воинских частей, а также из членов ВРС. Были представлены Александровский, Бердянский, Мариупольский, Мелитопольский и Ореховский уезды ^{492} . Участники съезда, названного «первым беспартийным на всем земном шаре» ^{493} , должны были решить вопросы, не терпящие отлагательства и принять политическую декларацию. Основные же вопросы социально-политического устройства следовало решать большому съезду, созыв которого могла подготовить созданная Александровским съездом комиссия.

Для того, чтобы провести на съезде свои решения, ВРС пришлось немало потрудиться – форум был многопартийным: кроме анархистов и беспартийных в его работе активно участвовали меньшевики, эсеры, левые эсэры и коммунисты. Последние провели на съезд несколько человек, в том числе члена уездного комитета С. Новицкого ^{494} и агента белых (о чем большевики, конечно, не знали) А. Орлова ^{495} .

Чтобы держать ход съезда под своим контролем, В PC занял места в президиуме, допуская в этом смысле лишь ограниченную демократию. Представитель ВРС Волин предлагал:

«Либо назначить в президиум съезда президиум Военно-революционного совета, созвавшего съезд по военным вопросам момента, либо избрать из состава съезда особый президиум Военно-революционного совета и пополнить его тремя делегатами» ^{496} . Естественно, что такая странная демократия вызвала первые уколы оппозиции: «Вы нам говорите, что советы могут организовать безвластие, и что мы можем жить при таких советах, а сами этому не следуете. А вы кто? Не власть? Председательствуете, даете слово ораторам, приказываете не шуметь, а захотите – и не дадите слова» ^{497} . Представитель социалистов обвинял анархистов в навязывании своего ведущего и стремлении к манипулированию делегатами ^{498} .

Много лет спустя Волин так увязывал свою политическую практику и антиавторитарные теоретические принципы: «Принимая на себя инициативу по созыву регионального трудового съезда, махновцы брались за очень деликатную задачу. Они хотели придать важный импульс активности населения, который был необходим, похвален и понятен. Но с другой стороны, они должны были избежать навязывания себя съезду и населению, они должны были избежать появления диктаторства… Я объявил делегатам, что моя роль будет строго ограничена техническим ведением съезда…» ^{499} Впрочем, справедливости ради надо отметить, что предположение критиков о том, что кто-то может не получить слова, носило гипотетический характер, ибо махновцы вели съезд относительно «либерально» (левые эсеры требовали даже более решительного и авторитарного ведения ^{500} ). Это давало оппозиции немало возможностей.

Прежде всего вспыхнула полемика по порядку дня. Позиция ВРС была следующей: «Совет считает этот съезд неправомочным решать крупные вопросы общественного и хозяйственного строительства, подлежащие предварительному обсуждению на местах и решению широкого, тщательно организованного съезда, созываемого самими рабочими и крестьянами. Некоторые же находят, что данный съезд должен вырешить также целый ряд крупных экономических вопросов и, затем, создать центральный руководящий орган (“голову”), который провел бы решения съезда в жизнь» ^{501} .

Как видим, «некоторые» стремились к созданию гражданских органов власти, что угрожало позициям ВРС. Инерция власти, следовательно, затягивала и анархистов. Сам Махно так определял свое отношение к власти: «Мы – военное командование, наше дело – бить кадетов, а гражданскую власть, раз уж без власти обойтись не можете, создайте себе сами» ^{502} . Один из делегатов предложил прежде повестки обсудить содержание термина «буржуазия», которым делегаты обозначали враждебные им силы «справа» (вероятно, автор этого предложения опасался расширительного толкования термина). Это предложение было воспринято делегатами как решение «заболтать» съезд: «Что за птица этот делегат? Кто его послал? Если после всего, что произошло, он не знает, что такое буржуазия, то они сделали плохой выбор, послав его сюда!» ^{503} Большинство съезда поддержало махновцев. П. Аршинов, уже отсутствовавший в это время в районе, несколько сгущая краски, пишет об этом: «В первый день представители политических партий пытались внести в общую работу съезда дух раздора, но тут же были осуждены всем съездом» ^{504} .

Принятая в результате повестка дня отражала позицию ВРС, но оставляла богатые возможности для представителей партий выразить свою позицию по самым важным вопросам. Она содержала следующие пункты:

«1. Текущий момент

а) общее политическое положение

б) военное положение

2. Доклады с мест

3. Организация военных повстанческих сил (мобилизация, вооружение, повстанческие районы и распределение повстанческих сил, самоохрана и бандитизм)

4. Организация снабжения повстанческой армии

5. Создание съездом комиссии из крестьян, рабочих и повстанцев для созыва дальнейших съездов (местных и областного) в целях начала общественно-хозяйственного строительства

6. Разные вопросы» ^{505} .

Как и следовало ожидать, основная дискуссия развернулась по вопросу о политическом положении. С докладом выступил В. Волин, который «указал, что коммунисты-большевики не смогли удержаться на Украине через своих комиссаров, чрезвычаек и власти, и по его убеждению крестьяне и рабочие Украины сами смогут построить себе жизнь без политических партий и власти. А затем была предложена резолюция о провозглашении третьей крестьянской революции на Украине», – докладывал С. Новицкий ^{506} .

На съезде была оглашена Декларация ВРС, которую должен был принять более представительный съезд. По словам Махно, «проект декларации повстанцев-махновцев есть поспешный плод работы нашей Гуляйпольской группы анархо-коммунистов…» Текст был отредактирован Волиным ^{507} .

Руководители движения в этом манифесте обещают после победы «Третьей революции» оставить руководящие посты: «Мы… растворимся в миллионных рядах восставшего народа и приступим рука об руку с ним к свободному строительству истинно новой жизни» ^{508} . Но условием этого должна стать победа безвластия, ожидавшаяся в ближайшем будущем: «Решительное столкновение между идеей вольной безвластной организации… и идеей политической власти, таким образом, неизбежно» ^{509} .

Вслед за абстрактными декларациями следует конкретная программа насущных преобразований. В области сельского хозяйства: «Задача восстановления и необходимого быстрого усовершенствования нашего отсталого и разрушенного сельского хозяйства требует, чтобы способы и пути нового землеустройства были предоставлены совершенно свободному и естественному решению и движению всего трудового крестьянства» ^{510} . Это предполагало передачу земельных излишков местному обществу, ликвидацию совхозов, отмену декрета о национализации земли. «Вся земля, по мере изъятия ее из рук частных собственников, должна поступать не во владение государства, а в ведение и распоряжение тех, кто на ней трудится» ^{511} . Крестьяне на местах сами должны решить, как им распорядиться землей. Кулачество будет естественным путем втянуто в общую организацию сельского хозяйства, после изъятия от земельных излишков, разумеется.

Аналогичный подход виден и в решении рабочего вопроса: «Возможно лишь одно верное и справедливое разрешение рабочего вопроса: все средства, материалы и орудия труда, производства, транспорта и сношения… должны поступить в полное ведение и распоряжение не государства – этого нового хозяина и эксплуататора, пользующегося наемным трудом и угнетающего рабочих не меньше, чем отдельные предприниматели, – но свободных рабочих союзов и организаций, естественно и свободно же снизу объединяющихся между собою и с крестьянскими организациями при посредстве экономических советов» ^{512} . Далее следует идея координации самоуправляющихся предприятий и хозяйств, которая должна быстро привести к слиянию общества воедино: «Необходим один трудовой союз, одна рабоче-крестьянская семья» ^{513} . Эта анархо-коммунистическая идея сближает махновцев с современными им левыми политическими течениями – почти все они ожидают скорейшего воплощения своих идеалов. Идеалы эти были привлекательны, но практическое значение имели все же конкретные пути к свободе и справедливости, понимаемые так по-разному.

В своей Декларации махновский штаб не преминул обрушиться на те методы, которые избрала для достижения идеала коммунизма РКП(б). Первоначально предложенные партией большевиков «общие лозунги совпали с инстинктивными стремлениями трудящихся масс, которые и поддержали ее в решительный момент» ^{514} . Здесь имеется в виду близость программы большевиков до их прихода к власти к идеям анархо-коммунизма. «Но уже очень скоро начинает делаться ясным, что эта партия и эта власть, подобно всякой партии и всякой власти, будучи абсолютно бессильной в деле осуществления великих задач социальной революции, в то же время парализует свободную творческую деятельность самих трудовых масс… Прибирая к своим рукам (формально – к рукам государства) всю хозяйственную и общественную жизнь, неизбежно создавая новые политические и экономические привилегии, эта партия и эта власть убивают в корне социальную революцию» ^{515} .

Обсуждение проекта Декларации началось уже в Александровске. Предложение закрепить в ней принцип вольных советов как суверенных органов самоуправления вызвало возражения со стороны части рабочей делегации и отдельных крестьян: «А как же будет безвластие? Если между двумя нашими селами сломается мост, то кто же будет исправлять? Так как ни наше село, ни другое не захочет его исправлять (странное предположение, если учесть, что вопросом ремонта мостов занималось местное самоуправление. – А.Ш.),а потому будет некому, то мы останемся без моста и не будем ездить в город» ^{516} . Предположение о том, что крестьяне останутся без моста, будучи не в силах сами договориться о том, как его отремонтировать, видимо, не возымело действия на съезд. Большинство крестьянских и повстанческих делегатов высказывалось за идею вольных советов, В то же время в своей декларации махновцы лишний раз подчеркнули, что речь идет не о ненужности какой бы то ни было координации, а лишь о перемещении власти вниз, ближе к людям: «В целях широкого объединения и взаимной связи все эти организации – производственные, профессиональные, распределительные, транспортные и другие – естественно создают снизу вверх объединяющие их органы в виде экономических советов, выполняющих техническую задачу регулирования общественно-хозяйственной жизни в широком масштабе» ^{517} .

Единственная альтернатива советской системе была предложена меньшевистско-эсеровской частью рабочей делегации, выступившей за Учредительное собрание. Лозунг Учредительного собрания лежал в основе программ умеренных социалистических партий, но лозунг новых парламентских выборов был провозглашен и главным военным противником махновцев – Деникиным. Неожиданное проявление на съезде «деникинской пропаганды» вызвало чрезвычайно острую реакцию со стороны Махно. Выступая 30 октября он произнес колоритную речь, все сильнее распаляясь: «Не скрываясь от вас, я смею сказать, что здесь, на данном собрании, где собрались в первый раз крестьяне и рабочие, чтобы свободно высказаться и обменяться мнениями, а также решить судьбу свою и сказать в последний раз, что жить или умереть, что здесь ведется подпольная агитация со стороны меньшевиков, на которую я смею указать лично, что здесь не место политическим шарлатанам, которые сеют между крестьянами и рабочими недовольство друг к другу, натравливая одного на другого. И еще раз повторяю, что выйдите все подлые агитаторы и покажите себя свободному народу, который не желает всяких навязываний и диктатов! Скажите честно – не врите, и объявите, кто вы такие, не надо же быть двуличными и прикрываться. Вы скажите ясно, что вы – эсеры, вы навязываете народу власть и диктуете, как им жить. И скажите, что вы не боретесь за освобождение трудящихся, а только сеете свои нахальные диктаты. Что вы думаете – чтобы опять прикрываться за чужими спинами и выезжать на них? Я вас, шарлатанов, хорошо знаю. Так выйдите и не мешайте строить жизнь так, как хотят вольные крестьяне и рабочие. Вы – Поповы, Мухины, Крыловы-Мартыновы, а также прихвостни вашей партии: уйдите, уйдите же отсюда, не мешайте строить то, что подсказывает каждому трудящемуся сама жизнь. Проклятье вам, что вы подлецы и контрреволюционеры! Вы не смеете носить имя честного революционера, вы его недостойны!

…Крестьяне и рабочие, и вы, трудовая интеллигенция! Идите на защиту и подавление контрреволюции. Не давайте пощады всяким эксплуататорам и кровопийцам, политическим шарлатанам, которые не напились еще вашей крови. Гоните их вон, чтобы не было их в свободной стране, где люд хочет свободно жить, дышать и строить себе жизнь, как он хочет!» ^{518}

В ответ делегат Боголюбова заявила, «что нанесенное оскорбление командующим армией для них больно, так как они – такие же рабочие, как и все, и присланы на съезд от рабочих, то смеют сказать, что они, рабочие, видят одно – что со стороны командующего армией подозрение падает на всех рабочих, что они вынуждены уйти из зала собрания и сказать своим, кто их делегировал, что этот съезд не для крестьян, рабочих и повстанцев, а только для крестьян и повстанцев» ^{519} . После этого 18 из 30 делегатов от рабочих покинули съезд. Хотя в зал быстро доставили других рабочих, и Махно объяснял, что заклеймил вовсе не всех рабочих, а только «шарлатанов» из партий, было положено начало конфликту между махновцами и рабочими крупной промышленности, находившимися под влиянием социал-демократов.

Отношение к махновцам в промышленных центрах в октябре 1919 г. было разное. По воспоминаниям профактивиста Щапа, в совете профсоюзов разгорелась дискуссия об отношении к махновцам. Одна часть профработников «искала возможности “делового” разграничения сфер влияния между союзниками и повстанцами» ^{520} . Коммунисты предлагали создать претендующий на власть Совет рабочих депутатов и оценивать махновцев по отношению к нему. Это, естественно, не устраивало меньшевиков, тем более, что они изначально были настроены в отношении махновцев непримиримо: «Махновцы не власть, а банда, с которой ни о чем нельзя и не следует говорить; они скоро уйдут, а после них неизвестно, что будет» ^{521} . Но махновцы не ушли, а принялись создавать относительно демократическую власть.

Военные вопросы повестки дня съезда не вызвали серьезных возражений у делегатов. Необходимость обороны от деникинцев понимали все, а относительно мягкий порядок добровольной мобилизации и снабжения армии серьезных возражений не вызывал. «Содержание армии по резолюции съезда должно было покоиться на добровольных взносах крестьян, на военных трофеях и на реквизициях у богатого сословия» ^{522} . За последнее никто заступаться не собирался.

«Разные» вопросы обсуждались более остро – делегаты говорили о произволе контрразведки махновцев: «Мы не хотим вмешиваться в чисто военные вопросы, но наш долг – противостоять злоупотреблениям и эксцессам, если они в действительности существуют, поскольку они могут повернуть население против нашего движения». Была создана комиссия по контролю за контрразведкой. Впрочем, влияние этой комиссии было не велико ^{523} .

Второй вопрос, вызвавший интерес делегатов вне повестки дня – пьянство. В качестве «ответчика» делегаты вызвали коменданта Александровска Клейна, который выпустил строгое воззвание против пьянства, но вскоре напился сам. Показательны объяснения Клейна: «Товарищи, я не прав. Я это понимаю… Я – боец, фронтовик, солдат. Я – не бюрократ. Я не знаю, почему, несмотря на мои протесты, они назначили меня на эту работу коменданта города. Как у коменданта, у меня нет других дел, кроме как сидеть за столом и подписывать бумаги. Это – не для меня! Мне нужно действие, открытый воздух, фронт, товарищи. Я здесь до смерти натерпелся. Вот почему я вчера напился. Товарищи, я хочу искупить мою ошибку. Для этого нужно, чтобы вы сказали, чтобы меня послали на фронт. Там я могу принести настоящую пользу» ^{524} . Съезд принял решение о запрещении пьянства ^{525} , которое, впрочем, практически не выполнялось.

На съезде прошли довыборы в ВРС. Коммунист Новицкий, также избранный в ВРС, утверждал, что вскоре под его влияние перешло большинство членов этого органа ^{526} . Но «коммунистическое подполье» в ВРС почти никак себя не проявило, что заставляет заподозрить представителя коммунистов в преувеличении своего влияния. По данным Белаша ВРС на 42,5% состоял из анархистов (85 человек – в том числе все командиры и начальники военных управлений), на 10,5% – из левых эсеров (21 человек – командиры и делегаты от сел), 2% – большевики (4 человека – от рабочих и военных), 35% беспартийных крестьян (70 человек) и 10% – беспартийных рабочих (20 человек). Меньшевики, народники, эсеры и националисты в ВРС не пошли ^{527} .

Отношения военных и ВРС оставалось напряженным. Волин вспоминает, что «Реввоенсовет и часть командного состава были на ножах; и между ними стоял и Махно, и я» ^{528} . Махно тоже имел свои претензии к ВРС – «Совет ничего не делает», а некоторые его члены присвоили деньги и сбежали. Поэтому 20 ноября Махно потребовал передать деньги одному надежному человеку, а он уже будет выдавать ВРС на социальные и другие нужды. Волин оправдывался, что ВРС работает, принимает решения, но они не выполняются ^{529} . Жалобы Волина на безвластность ВРС касались прежде всего политических проблем, в частности – контроля над контрразведкой. В области социально-экономической политики решения ВРС были более весомы – он регулировал цены на военные закупки, выдачу средств нуждающимся, продолжительность труда медперсонала, разбирал конфликты между командирами и населением ^{530} .