Текст книги "Особенности национальной рыбалки"

Автор книги: Александр Рогожкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

* * *

Все сидели на веранде. Завтракали, не очень ловко орудуя палочками вместо привычных вилок. На столе в мисках лежала немудрёная еда.

У веранды остановился прокурор Чердынцев. Он растерянно оглядывался:

– Кузьмич, вчера сарайчик был?.. – спросил он. – Вокруг ещё трава высокая росла…

– Зачем он тебе? – вяло отозвался егерь. – У меня много всяких строений… А туалет там и там, – широко обвёл он рукой вокруг.

– Мне бы тот сарайчик… – прокурор поднялся на веранду, сел за общий стол, тут же налил водки, выпил. Оглядел окрестности. – Был же сарайчик?..

– Погода отличная… – заметил Иволгин.

– Ничего не понимаю… – пробормотал прокурор. – Привиделось, что ли? Я много вчера выпил?

– Чернее государевой шляпы, – подтвердил егерь.

– Это бывает, – заметил Семёнов. – Мне вот тоже иногда кажется, что сотенная купюра в кителе в верхнем кармашке была, а найти не могу…

Он машинально залез в кармашек и достал оттуда сотенную.

– О! – изумился сержант. – Снова появилась…

– Кончайте о мистике, сейчас на рыбу пойдём, – оборвал их Кузьмич.

– А мне можно с вами? – попросил Чердынцев. – Я ещё ни разу не ловил рыбу. По-настоящему, с профессионалами…

– Можно, – милостиво согласился Лёва, – Червей только подкопай… Начинать надо с простейших способов ловли: сначала на червя, потом переходить на блесны, затем… затем другие виды.

– Динамит, например, электроудочка? – строго посмотрел Семёнов.

– Мы этим не промышляем, у нас спортивная ловля, – вступился егерь.

– Кузьмич, – придвинулся к егерю Сергей Олегович, – у тебя тут русалки водятся? Или ещё кто, может, наяды?

– У меня тут много такого есть, что недоступно обычному разуму, – с чувством превосходства ответил егерь. – И баб много всяких шастает. Места-то знатные…

Сергей Олегович успокоился.

Чердынцев вонзил штык лопаты в целинную землю – перевернул первый пласт – чистый чернозём. Червей нет.

– Давай дальше копай! Тут их много! – прокричал от дома Кузьмич.

Прокурор стал копать.

Иволгин остановился рядом с Кузьмичом. Стали смотреть, как прокурор рьяно лопатит поле.

– Руки всё не доходят… – кивнул на поле егерь. – Я там ещё в прошлом году хотел сою посадить… Или гаолян…

На ловлю вышли на двух моторках.

Чердынцев попал в компанию к Лёве и Сергею Олеговичу. Около мыса разошлись.

– На гряду идите – там в полдень окунь берёт хорошо! – прокричал напоследок Кузьмич.

Заглушили мотор. Ещё какое-то время шли по инерции. Лёва внимательно всматривался в очертания берега, наконец определил – здесь. Бросили якоря.

Чердынцев смотрел, как приготовляют удилища.

– А мне на что ловить? – решился спросить он.

– Вон – донка, – небрежно мотнул головой Лёва.

– Эта? – Чердынцев вертел в руках комок толстой лески со множеством узлов. – А как ей пользоваться?

– Насаживаешь на крючки червяков, забрасываешь в воду и ждёшь. Когда будет подёргивать – вытаскиваешь. Понятно? – Лёва забросил свою снасть, уделив ей всё внимание.

– Червяка на крючок… – возился в ворохе путаной лески прокурор, – и за борт…

Достал большое оцинкованное ведро с тремя сиротливыми червями.

– Это что, всё? – кивнул на ведро Сергей Олегович.

– Почти всё поле прокопал – только их нашёл… – пожаловался Чердынцев, мучаясь с путаной леской.

Сергей Олегович сжалился над ним. Распутал леску, насадил червяка.

– Вот груз. Размахнулся – и забросил, – показал он. Груз плюхнулся в нескольких метрах от лодки. – Натянул леску, чтобы пальцем чувствовать струну – и ждёшь…

Протянул конец лески прокурору.

– Спасибо… – Чердынцев стал напряжённо всматриваться туда, где скрылась леска.

Лёва с Сергеем переглянулись – «чайник»!..

Вскоре леска у прокурора ослабла, завилась кольцами, уходя куда-то под лодку.

– Вытащи и перебрось, – посоветовал Лёва.

Чердынцев стал вытягивать леску.

– Не идёт. Наверное, зацепилась за что-то… – пожаловался он.

– Сильней тяни, она крепкая, – посоветовал Лёва, даже не глядя в его сторону.

Раздался плеск. Чердынцев втащил в лодку окуня. Очень большого.

– Как его звать? – спросил он, глядя на прыгающего по дну лодки красавца. – То есть – это кто?

– Окунь, – мрачно посмотрел Сергей Олегович на счастливого прокурора.

– Окунь! Это окунь! Он большой? – запел Чердынцев.

– Крупный, – мрачно подтвердил Лёва.

– Огромный окунь! – возился с крючком прокурор. – Здоровый и тяжёлый… Сейчас мы еше крупнее поймаем…

Лёва вновь переглянулся с Сергеем – «дуракам везёт»…

– Еше тяжелее… и ещё красивее… Лёва, червя снова надо на крючок?

– Да, червя – на крючок. Донку – в воду, – отмахнулся от него Лёва.

Прокурор привстал, раскрутил груз – бросил.

– А-А-А!!! – вдруг за спинами Соловейчика и Сергея Олеговича раздался дикий крик. Они разом испуганно вздрогнули.

Это истошно вопил Чердынцев.

Посмотрев на прокурора, они тоже закричали.

На большом пальце Чердынцева извивался червь на крючке, а сам крючок проходил сквозь палец прокурора…

Под руки прокурора вывели на берег – ноги у того подгибались от слабости. Леска от донки вилась за ним по берегу. Как только он смотрел на свой палец с червём – глаза закатывались, Чердынцев терял сознание и способность самостоятельно двигаться.

– Ну что ты уставился?! – закричал Лёва на Сергея Олеговича. – Режь давай!

Тот оторвал глаза от залитого кровью пальца, вынул из поясного чехла большой и красивый охотничий нож и осторожно перерезал леску.

Прокурор постанывал, стараясь не смотреть на свой палец. Его усадили на ступеньки крыльца.

– Не волнуйся, что-нибудь придумаем… – успокаивал Лёва. – Как это тебя угораздило?

– Я первый раз на рыбалке… – признался прокурор. – На лодке выехал тоже впервые…

– Да… Новое поколение выбирает иное… – только и сказал Соловейчик.

– Нет ничего! Даже водки нет! – выскочил из дома Сергей Олегович.

Он побежал к милицейской машине. В салоне отыскал пыльную аптечку. Внутри оказались три засохших бутерброда и вялый огурец. Лежал также и стакан с пожелтевшим стеклом.

– Ну, Семёнов! – прокомментировал Сергей.

– В больницу надо везти! – решил Лёва. – Может, палец в банку с водой опустить? Чтобы червяк не умер, – пояснил он, – а то трупный яд в ранку попасть может…

– Давайте быстрее! Делайте что-нибудь! – потребовал прокурор.

Чердынцева погрузили в салон машины, он всё время стонал.

С работающей сиреной и включённой мигалкой машина резко притормозила у одноэтажного строения поселковой больницы.

Аккуратно повели стонущего прокурора к дверям. Кисть с насаженным червяком и обрывком лески была опущена в полную воды трёхлитровую банку.

Прошли по пустому коридору.

– Кто-нибудь! Помогите! – позвал Сергей Олегович.

Он подёргал ручки нескольких дверей. В одном кабинете сидела за столом девица в белом халате. Стол был завален плюшками и пирожками: девица пила чай.

– Что у вас? – строго спросила она набитым выпечкой ртом. – Раненый?

– Вот… – Лёва поднял банку, в которой мариновалась рука прокурора, демонстрируя большой палец с крючком и червём. – Нужна помощь.

Медсестра, пережёвывая, с удивлением вглядывалась в содержимое банки. Червяк извивался, мешая обзору, и, по всей видимости, чувствовал себя гораздо лучше, чем прокурор. Через несколько секунд медсестра всё хорошо рассмотрела… Девица судорожно сглотнула и грохнулась на пол в глубоком обмороке.

Чердынцев лежал на одной кушетке, подняв раненую руку вверх. На другой лежала медсестра, которую приводили в чувство Лёва н Сергей Олегович при помощи флакончика с нашатырным спиртом.

Глаза медсестры приоткрылись. Она посмотрела на окружавших её мужчин, повернулась к лежащему прокурору – глаза у неё тут же стали закатываться.

– Мне плохо… – пролепетала она.

– Кто же операцию будет делать? – спросил Лёва, поднося ей флакончик с нашатырём.

– Я с червяками возиться не буду! – твёрдо заявила девица. – Мужика ишите. Меня от них тошнит и дурно делается. От червей.

Помещение совсем не походило на операционную. Это была авторемонтная мастерская. Все уселись за железным промасленным верстаком, на который выставили привезённую водку. Распоряжался здесь местный автослесарь, который быстро сервировал стол мутными стаканами и солёными огурцами.

Первый стакан наполнили водкой доверху. Слесарь поднёс его Чердынцеву.

– Анестезия, – пояснил он.

Остальным, включая и себя, налил не по целому.

Выпили, похрустели огурчиками. Затем слесарь подошёл к Чердынцеву и стал осматривать палец.

– Насквозь прошёл. Хорошо, что кончик снаружи… – заключил он. – Удачно насадил, – успокоил он прокурора. – Червя тревожить не будем, так откусим… Достань там инструмент…

Лёва порылся в ящике с инструментом и выбрал пассатижи. Он взял ветошь, плеснул на неё из бутылки с водкой и тщательно протёр их.

– Это лишнее… У меня всё стерильно… – не одобрил его действия слесарь.

Чердынцев старался не смотреть, как проходит операция. Он прикрыл глаза, ожидая боли, но, к своей радости, ничего такого не почувствовал… Так, дёрнуло что-то в пальце – и отпустило. Почти как укол: ждёшь его и боишься, а сам процесс не замечаешь…

– Всё! – выпрямился слесарь. – На, держи на память.

Чердынцев вертел перед глазами перекушенный крючок.

– Спасибо, – тепло произнёс прокурор.

– Спасибо не булькает, – многозначительно откликнулся слесарь.

Лёва достал ещё бутылку.

– За успешную операцию, – торжественно произнёс он.

– Это что! – отмахнулся слесарь. – Моему свояку блесна вот сюда попала… – слесарь показал на пах, – главное, сам себя подцепил… Все думали, что он и мужиком уже никогда не будет, но ничего – всё как у всех – жена и любовница… Хотя, я понимаю, вам не сам крючок, а то, что на нём было, трудности и неудобства создавало… Ты в водке палец подержи – продезинфицировать надо – неизвестно же, может, червь тот больной был.

Чердынцев недоверчиво глянул на слесаря, но палец всё же погрузил в свой стакан.

– Ну, за операцию, – вновь провозгласил тост Лёва, подражая генералу.

– А мне что? Это пить? – показал свой стакан прокурор.

Прооперированный палец всё ещё находился в жидкости…

– Можешь и это, если не брезгуешь, – философски заметил слесарь, громко хрустя огурчиком. – Я лично очень к этому чувствителен. Когда вы червя этого в пальце принесли – меня чуть не стошнило…

Генерал Иволгин руководил обшей работой по приготовлению пельменей.

Стол на веранде был покрыт белой материей, на которой и раскатывали тесто, лепили пельмени…

– Если бы рыбу поймали, то и не мучились сейчас, – прошептал Семёнов егерю.

Кузьмич ничего не ответил – лепил очередной пельмень. Он был весь перепачкан мукой, – впрочем, как и милиционер.

– Пельмени – всему голова! – вещал Иволгин. – Пища на первый взгляд непритязательная, но очень полезная. Тут главное соблюсти пропорции, особенно это относится к тесту, тогда их, пельменей, можно съесть до сотни без последствий для организма и здоровья…

Из леска выехала милицейская машина.

– Моя… – удивился Семёнов.

Из салона, покачиваясь, вышли Лёва и Сергей Олегович, следом прокурор со своим неизменным портфелем под мышкой. Палец его руки был тщательно забинтован.

– Как у вас? – заорал Чердынцев. – Я вот такого красавца поймал! Окуня! – показал он немыслимые размеры рыбы.

– Нет рыбы… – егерь мрачно лепил пельмени. – Погода меняется – клёва нет. Теперь только варварским способом – на динамит или сетью – её взять можно…

Егерь оглядел прибывшую троицу – ребята были уже крепко хорошие.

– Чего празднуем? – поинтересовался Кузьмич.

На широкий стол поставили большую ароматную миску с пельменями. Все сидели и ждали традиционного генеральского тоста.

– Ну, за палец! – провозгласил Иволгин.

– Это правильно, я бы больше сказал – верно! – добавил прокурор. – Пойдём ещё на рыбалку? Палец почти не болит. Мне очень понравилось, я даже не подозревал такого азарта…

– Потом, – решил Иволгин. – Нужно норму выполнить по пельменям.

– С этими пельменями мы надолго засели, – тихо вздохнул егерь.

Лёва и Семёнов переглянулись.

С веранды доносилась тихая песня про чёрного ворона, который не устаёт виться над седою головой…

Сергей Олегович лежал на мостках пирса, наклонившись к воде и заглядывая в тёмную глубину.

От дома отъехала милицейская машина. Тихо и осторожно, без включённых мигалок и сирены…

– Эй!.. – осторожно позвал он. Тишина. Усмехнулся: надо же, какая ерунда может в голову прийти!

Под мостками плеснуло, след плывущего под водой тела потянулся к ближайшим камышам у берега. Сергей Олегович отпрянул, растерянно оглянулся на веранду – там в полном разгаре шло гулянье. Он быстро побежал к камышовым зарослям. Пробрался через путаницу стеблей.

– Эй! Простите, вы здесь? – осторожно спросил он.

Над камышинками поднялась чудная девичья головка. На Сергея Олеговича внимательно посмотрели серые глаза. Как ни с гранно, но волосы были не зелёного цвета, а скорее песочного. Они лишь чуть-чуть прикрывали удивительно красивой формы грудь.

– Здравствуйте! Меня Серёжей зовут… – подсевшим голосом представился он.

Его молча разглядывали.

– Вы меня не бойтесь… А вам хвост не мешает… на берегу не мешает?

Обладательница серых глаз прыснула и прошелестела через камыши к деревянной будке. Та стояла на сваях в мелководье, и вели к ней хлипкие мостки. Хлопнула дверь. Сергей Олегович странно улыбнулся. Улыбка получилась до слащавости романтическая…

– Серёга, ты чего? – окликнул с веранды Кузьмич Сергея Олеговича.

Тот судорожно собирал по окрестностям букет полевых цветов.

Кузьмич стоял в облаке мучной пыли: процесс лепки пельменей продолжался. Не было только Семёнова и Лёвы.

Сергей Олегович ничего не ответил, нетерпеливо отмахнулся.

С букетом цветов он помчался к будке. Проскрипел по шатким доскам настила.

Перевёл дыхание, пригладил волосы. Вежливо постучал в дверь. Тишина. Постучал ещё раз, потом приоткрыл дверцу, заглянул в темноту проёма…

– Это снова я… Не хочу показаться назойливым, но вы меня сразили на месте… – он протянул букет цветов в проём двери. – Я раньше даже предположить не мог, что существуют подобные…

От страшного грохота все вскочили на веранде. Внизу будка на мгновение ярко осветилась, посыпались искры, вверх поднимались клубы разогретого пара, был слышен истошный вопль.

Свет на веранде мигнул и погас.

– Трансформатор полетел! – заключил Кузьмич.

Сергея Олеговича оттащили от дощатой трансформаторной будки. В руке он сжимал обгоревший остов букета.

– Ерунда, – успокоил всех Кузьмич, – у меня тут небольшое напряжение. – Надо будку перенести в другое место, а то всё время с туалетом пугают или с пляжной кабинкой… Сезона не было, чтобы пару-тройку не жахнуло…

– Наяда… глаза серые… я же с самыми чистыми намерениями… а меня так ударить! Нехорошо!.. Нехорошо! – лёжа на траве, вещал пострадавший.

– О чём это он? – не понял Кузьмич. – Серёга, ты о чём?

– Такая красивая и глаза добрые… Я вежливо, с букетом, без низменных мыслей, с чисто профессиональным интересом, а меня так грубо! А ещё русалка!

– Серёжа, ты меня огорчаешь, – склонился над ним генерал. – Скажи, за каким… ты полез в трансформаторную будку? Тут и надпись есть: «Не лезь – ударит!» А ты – как ребёнок маленький… Хорошо, что в резиновых сапогах был…

– Михалыч, там русалка, а может, наяда… от меня жена ушла на Кипр, а она меня поцеловала… – начал историю своего мартиролога Сергей Олегович.

– Какая она, русалка? – заинтересованно спросил прокурор. – Улыбалась? – он попытался изобразить, как улыбалась.

– Улыбалась и смеялась… а потом ударила… – бормотал Сергей Олегович.

Генерал помог ему подняться, повёл к дому.

– С тех пор как мы его с бревна сняли, он явно не в себе, – тихо сказал Лёве Кузьмич. – Ему какие-то русалки мерещатся, у меня всё допытывался – много ли их тут…

– И как, много? – заинтересовался прокурор.

Кузьмич подозрительно посмотрел на него, но по его глазам было не понятно, шутит или нет.

– Ты – материалист? – осторожно спросил егерь.

– Раньше был… насильственным материалистом, – признался Чердынцев. – Так что, это не считается…

– Я-то им давно не являюсь. Понимаешь, постоянное общение с природой, с прекрасным, позволяет иначе, шире, посмотреть на мир…

– Кузьмич, короче?

– Ты можешь смеяться, – вздохнул егерь, – но они есть. Я понимаю, в это трудно поверить, но существуют…

Чердынцев замер, глядя на Куэьмича.

– Ты не веришь? – усмехнулся егерь.

Прокурор помотал головой, но почему-то попросил:

– Познакомь, Кузьмич? Хотя бы с одной…

* * *

Из леса выскочил милицейский «УАЗ». Почти одновременно над хозяйством Кузьмича появился военный вертолёт. Он стал осторожно снижаться. Семёнов остановил машину прямо у воды, быстро выскочил наружу. В руке он держал рацию.

– К приёму готов! – заорал он, перекрикивая шум вертолёта.

С неба в воду упала одна коробка, потом вторая…

– Готово! – крикнул в рацию Семёнов. – Спасибо!..

Он залез в лодку и, быстро размахивая вёслами, поплыл доставать плавающий неподалёку груз. Через несколько минут коробки уже стояли на белом от муки столе. Семёнов рьяно распечатывал посылку вертолётчиков. Он доставал из коробки какие-то упаковки и торжественно выкладывал их на стол.

– Что это такое?! – на веранде раздался грозный голос Иволгина.

– Пельмени, – после секундного размышления сказал сержант.

– Это равиоли! – показал надпись на упаковках Иволгин.

На столе перед генералом лежала огромная груда готового полуфабриката. Он своим командирским чутьём почувствовал некий «пельменный заговор»…

– Но они же – пельмени, – поддержал милиционера Соловейчик.

– Да. Но всё же – равиоли… – стоял на своём генерал.

– Но главное – пельмени, – упорствовал Лёва. – А потом уже всё остальное. Ведь – пельмени?!

– Пельмени, – вынужден был признаться генерал.

– Молодец, Семёнов! – похвалил егерь, присаживаясь рядом с милиционером. – Если бы не ты – мы бы до утра их лепили… без отдыха.

Луна была до неприличия огромной. Висела на ясном небе, и казалось, что именно от неё так светло вокруг.

Генерал Иволгин и егерь Кузьмич сидели в беседке для любования луной и задумчиво взирали на небесное светило. Молчали. Они наслаждались разлитой в природе гармонией.

На веранде дома затихало застолье. Бумажные китайские фонарики, помахивая ленточками, проливали красный свет на белую скатерть стола, вокруг слабых огоньков вились ночные мотыльки.

Сергей Олегович задумчиво смотрел на воду.

Семёнов с прокурором спали прямо на веранде, валетом разместившись на диванчике.

Донёсся дальний звук поезда, а может быть, и не поезда… Просто – звук из другого мира.

Корабли, большие и маленькие, выстроились вдоль пирса. Большие противолодочные крейсера, ракетные крейсера, плавучий госпиталь, дизельные подводные лодки, десантные корабли, танкеры, посыльные катера, рейдовые катера, малые ракетные катера…

Пахло металлом и морем. Пронзительно кричали чайки, а прямо у тралов кораблей спали большие рыжие собаки.

Кузьмич, идя по пирсу, среди обилия серых корпусов подбирал нужное ему; следом с рыболовными снастями шёл Соловейчик. Замыкал шествие Сергей Олегович, который нёс в руке компактный автомобильный холодильник. Внутри него что-то позвякивало.

Егерь остановил свой выбор на малом ракетном катере. Малым он называется вовсе не из-за размеров, а потому что меньше, чем тяжёлый крейсер или авианосец.

– Этот… – осмотрел катер Кузьмич. Решительно вступил на трал. Следом потянулись остальные, задевая рыболовными снастями за поручни.

Семёнова разбудило солнце. Жутко и нестерпимо больно палило голову.

Прокурор Чердынцев копал поле за домом – искал червей.

Семёнов добрался до стола, взял одну открытую бутылку и зашипел от боли – стекло раскалилось на солнце. Тогда он ухватил бутылку полотенцем, вылил всё, что в ней осталось, в стакан.

Долго выдыхал воздух, готовя свой организм к приёму.

Чердынцев упорно вскапывал огород. Иногда нагибался, руками разминая комья земли…

Семёнов в последний раз выдохнул, как ныряльщик перед погружением в неизведанные глубины, опрокинул стакан…

Кузьмич, Лёва и Сергей Олегович сидели в тесной каюте капитана катера за небольшим металлическим столиком, на котором стояла початая бутылка водки. Сергею Олеговичу даже места не хватило: полулежал на койке командира. Хозяин каюты – капитан-лейтенант, крепко сложенный мужик с наголо обритой головой тридцати с небольшим лет – поставил пустой стакан на стол.

– Ну как? – спросил Кузьмич.

– Хороша чертовка!.. – похвалил капитан-лейтенант.

– Я не о водке, я о нашем деле, – поморщился егерь.

– Ладно, показывай, где груз оставили, – капитан-лейтенант достал карту и развернул её на столе.

– Вот в этом районе, – очертил пространство на карте Кузьмич.

Офицер долго смотрел на обозначенное место, поднял ясные глаза на егеря.

– Это же за границей… – тихо проговорил он.

– Неужели? – Кузьмич склонился над картой, изучая её.

– Ну, если и заграница… – начал Соловейчик.

– Да вы с ума сошли, мазуты береговые! – взревел капитан-лейтенант.

– Быстро слетаем, погрузимся – и назад, – предложил Кузьмич.

– Ты хотя бы представляешь, где живёшь? В какой стране? – внимательно посмотрел на егеря офицер.

– Конечно… Лёва! – откликнулся тот.

Соловейчик повозился в принесённом с собой холодильнике и выставил на стол ещё две бутылки.

* * *

Семёнов прошёлся по пирсу. Постоял, глядя, как плещется в заливе генерал.

– Залезай, вода – чудо как хороша!.. – позвал Михалыч, отфыркиваясь.

Семёнов потрогал воду рукой – холодная.

– У человека должен быть постоянный контакт с водой. Я не говорю о вульгарном потреблении жидкости, это естественно, но главное – это контакт, соприкосновение с большим объёмом воды нашего тела, это как приобщение к материнскому лону природы, нашей прародительницы… – витийствовал генерал.

Семёнов смотрел на него, нестерпимо-болезненные для глаз и головы блики от воды туманили сознание, Иволгин нырнул, а милиционер поплёлся в тень.

– …Я бы сказал – вышли мы все из воды… – вынырнул генерал, – и должны вернуться в эту среду. Я чувсгвую себя здесь дома, для другого дом – насыщенная солями морская или океанская среда…

Иволгин заметил, что Семёнова на пирсе нет, сидит только здоровый кот и внимательно слушает его.

На кораблях отбиди склянки. Сигнальная труба на тяжёлом крейсере чисто пропела, выбрасывая звуки в раскалённый воздух.

В кубрике было душно. Не помогал и раскрытый иллюминатор. Все уже сидели, скинув с себя верхнюю одежду.

– Так только дилетанты могут рассуждать – «сгоняем туда и обратно»! – возмущался капитан-лейтенант. – Это же не такси, это боевой корабль! Я могу авианосец на дно пустить… если повезёт, конечно… А вы мне про какие-то коробки! У меня не гужевой транспорт, это – флот!

– Понимаем… – наполнил стаканы Лёва, – Потому и обратились к профессионалу… Ты же – профессионал?

– Двенадцать лет на флоте, – вздохнул капитан-лейтенант.

– Вот, значит, знаешь, как такие операции проводить! – поднял стакан Лёва.

Чокнулись и выпили.

– То, что вы мне предлагаете, называется диверсия! Понимаете? Во всех цивилизованных странах это называется именно так – диверсионная операция.

– Терминологию мы не будем оспаривать. Ты подумай, мы же тебя не торопим. Спешить нам некуда, – Кузьмич выставил на стол ещё две бутылки.

Капитан-лейтенант задумался, глядя на них. На бутылки.

* * *

Семёнов обогнул дом. Прошёл мимо сарая, дверь приоткрыта – в глубине разбирает ящики прокурор Чердынцев.

– Совсем не тот сарайчик… – бормотал он.

– Семёнов, – заметил он милиционера, – ты знаешь, что это такое? – показал он на содержимое одного из ящиков.

Семёнов не знал.

– Пластит! Интересно, откуда он у Кузьмича?.. Кажется, у нас в районе информация о пропаже пластита не проходила… Мощная вещь!..

Семёнов безразлично пожал плечами.

– А вот это ШРЗ. Шнуровой заряд. Такой протянуть в воде – рвануть – много рыбы будет… – объяснил сержанту предназначение содержимого другого ящика прокурор Чердынцев.

Семёнов внимательно и строго глянул на него.

– Я же не для себя, для всех! Ребята приедут – а мы им рыбу! – начал оправдываться прокурор.

– Это противозаконно! Браконьерство! – строго посмотрел на него Семёнов.

Прокурор молча согласился с ним.

– Поэтому идти надо дальше, за остров… – предложил сержант, – там тихо и никто не заметит.

Семёнов с Чердынцевым на вёслах потихоньку отвели баркас Кузьмича от пирса, чтобы не побеспокоить генерала.

Иволгин сидел на веранде и читал книгу: «Это не просто спорт или отдых – это состояние души, отдохновение от забот и тревог житейских. Разве виноваты мы, что родились в России? И требуется нам иногда самая малость, чтобы не потерять почву под ногами, ощущение Родины…» – генерал прервал чтение.

Сощурясь, он вгляделся в залитый солнцем силуэт судёнышка. Ему показалось, что на борту находились прокурор с милиционером.

Иволгин снова вслух продолжил чтение: «…ощущение Родины, мира: тихая речка, лесное маленькое озеро и немудрёные снасти…»

Рядом с генералом сидел кот и внимательно слушал.

Страсти в узком кубрике командира ракетного катера накалились до предела, как и обычная температура, – пот со всех лил градом.

– …Поставишь дымовую завесу – никто и не увидит! Перебрасываем груз – и домой! – убеждал капитан-лейтенанта Кузьмич.

– Какие вы умные! Что же вы строевым шагом не ходите и тельник не носите, если всё знаете, мазуты штатские?! – возразил офицер.

– Где туг воды можно испить? – приподнялся с койки Сергей Олегович. Его качнуло.

– Налево по коридору – там автомат стоит. Кнопку нажмёшь – вода пойдёт, – объяснил капитан-лейтенант. – Китель мой накинь – всё же боевой корабль…

Сергей Олегович набросил китель на голое тело, выбрался в узкий коридорчик. Стал искать аппарат с водой.

По трапу скатился матрос:

– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите доложить! Пакет из штаба! Приказано вскрыть в означенное на конверте время! Распишитесь.

Сергей машинально расписался в журнале.

– Разрешите идти?

– Идите… – неуверенно проговорил Сергей Олегович.

– Есть! – матрос отдал честь, ловко развернулся и взлетел по трапу, как дух вознёсся.

Сергей Олегович запоздало приложил руку к виску, да и то к пустой голове. Потом глянул на конверт: тот был прошит ниткой и запечатан сургучом.

Семёнов осторожно работал вёслами. Чердынцев с кормы опускал за борт шнуровой заряд – безобидные колбаски динамита сложились на дно озера. Милиционер и прокурор были в оранжевых спасательных жилетах.

– Глубина тут не очень большая, – рассуждал Семёнов, – после взрыва на поверхность всплывает около десяти – двенадцати процентов рыбы, остальная на дне остаётся. Наша задача – как можно быстрее собрать всю рыбу с поверхности, пока она в себя не пришла…

– Всё… – прокурор выпрямился. Оглядел пространство вокруг лодки – тихая водная гладь – и ни души.

Семёнов протянул спички.

– Поджигаю – сразу же отплываем. Метров на двадцать, чтобы не задело, – проинструктировал Чердынцев.

– Помню… – кивнул Семёнов.

Зашипел бикфордов шнур. Стали отгребать.

– А течение – на нас или от нас? – спросил прокурор, глядя на спичку, которую он бросил в воду. Спичка обгоняла лодку…

– Греби! Накроет! – заорал он.

Налегли на вёсла, торопясь отплыть подальше. Гребли так быстро, что сбивались, баркас начало крутить…

Взрывы выбрали направление удаляющегося баркаса.

На нём продолжали отчаянно грести, надеясь уйти из-под вздымающихся столбов воды, которые настигали их… Пока взрыв не подбросил баркас в воздух, в самое небо…

Голубое небо – ласковое и родное.

Семёнов посмотрел по сторонам. Рядом в спасательном жилете покачивался на мелкой волне прокурор Чердынцев. Удивительно – но шляпа всё ещё сидела на его голове. Портфель, конечно же, тоже оказался при нём. Вокруг плавала мелкая рыбёшка.

– Прокурор!.. Жив?.. – милиционер подплыл к нему.

В спасательном жилете плыть было не очень удобно. Голову поддерживал тугой надувной воротник (чтобы вода не попадала в рот, если человек находится в бессознательном состоянии). Чердынцев открыл глаза:

– Кто с меня снял ботинки?..

– Взрывом, наверное, – предположил Семёнов. – Как ты?

– Ничего… ногам вот только мокро… А где баркас?

– Утонул… Кузьмич расстроится – любил он его. Что делать будем?

– Может, к берегу поплывём? – предложил Чердынцев.

– Где он, берег? – вздохнул Семёнов. – Хорошо, что летом произошло… Осенью или весной в считанные минуты околели бы. Если сбитого лётчика во времена второй мировой войны на Балтике не вытаскивали из воды в течение двадцати минут, он до смерти замерзал… Если раньше – то иногда отогревали и возвращали к жизни. Лучший способ – две женщины с двух сторон. Им лучше всего удавалось отогреть…

В небе летали чайки.

– Многие, кого вытаскивали из воды, были без глаз – чайки выклевывали, – продолжал вспоминать Семёнов. – Глаза блестят на свету, вот они и клюют их. Птицы очень чутко реагируют на блестящие предметы…

– Ты веселее историй не знаешь?! – взорвался Чердынцев. – Чушь какую-то несёшь!

Посмотрел на птиц и на всякий случай закрыл глаза.

– Меня Володей звать… – не открывая глаз, представился прокурор и неуклюже протянул милиционеру ладонь лодочкой.

– Сергей… – Они пожали друг другу руки, плавно покачиваясь на пологой волне среди мелкой рыбёшки.

Чайки осмелели и стали таскать глушённую рыбу рядом с прокурором и сержантом.

Капитан-лейтенант прочитал на секретном пакете: «вскрыть в шесть часов ноль пять минут».

– Так, сколько вы водки оставили на… сопредельной территории? – спросил он.

– Шестнадцать… коробок, – признался егерь.

– Сколько?!

– Шестнадцать… точнее, пятнадцать осталось – уточнил Лёва.

– Это же будет… – сосчитал капитан-лейтенант, – Так бы сразу и говорили, а то – оставили там малость! Точнее место можешь показать? – склонился он над картой. – Туг нужно скрытно подойти, лучше на лодке подводной…

– На «Малютке»? – поинтересовался егерь.

– Ты откуда про них знаешь – это же государственная тайна?

– В прошлом году на острова за ягодой на ней ходили, – напомнил Кузьмич.

– Точно… – кивнул капитан-лейтенант. – Глубины позволяют подойти к берегу… Лучше это делать под утро, когда туман стоит…

Глаза у Сергея Олеговича закрылись; последнее, что он ещё увидел, были три склонённые над столом фигуры…

Припекало. Солнечные зайчики весело плясали на поверхности. Чайки подобрали всю рыбу и теперь нагло сидели на воде рядом с пострадавшими. Чего-то ждали.

– У тебя дети есть, Володя? – поинтересовался Семёнов.

– Нет… – после некоторого раздумья ответил прокурор.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать семь. Будет… – Володя покосился на Семёнова.

– Будет? И не пожил совсем… – вздохнул сержант.

– Ты это о чём? Кончай! Прекрати душу травить!

– Извини, нужно смотреть в лицо реальности. Открыто встречать опасность… – милиционер развернулся. Замер.

Чердынцев тоже посмотрел назад – рядом с ними покачивался тёмный рогатый шар. Мина!

Они отчаянно заработали руками и ногам и, стараясь отплыть подальше. Мина не отставала – шла за ними по течению.