Текст книги "Маг не для финального поединка (СИ)"

Автор книги: Александр Петровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Я тебя прощаю, принц, – радостно улыбаясь, ответила ему девушка и протянула руку для поцелуя.

Виктор прижался губами к её ладони, и от этого прикосновения она заметно вздрогнула и покраснела.

– Фу, смотреть противно! – возмутился король. – Разве так особа королевской крови должна даровать прощение обидчику?

– Лучше бы поучился, как лицо королевской крови должно себя вести, совершив ошибку, – отпарировала Дина. – Витя, хватит нам этих дурацких лекций. Идём, расскажу тебе о скитальцах и особенно об одном из них, о нашем отце.

Попрощавшись с Эдуардом Сергеевичем, Их Высочества покинули королевский кабинет. Король, тяжко вздохнув, достал из недр своего рабочего стола початую бутылку коньяка и сделал пару глотков, впрочем, небольших. Только после этого он позвонил супруге.

– Что-то случилось? – обеспокоенно поинтересовалась она.

– Только что Дина мне нахамила, а наш призовой боец вступился за неё и бросил мне вызов.

– Надеюсь, ты отказался от поединка?

– Да как-то вопрос замялся сам собой.

– Вот и отлично. Продолжай в том же духе. Скоро всё так или иначе решится.

– Перед этим он Дину чуть не прикончил. Мне пришлось вмешаться.

– Правильно. Пусть девка ещё поживёт. Может, на что-нибудь и сгодится. Но как ему удалось?

– Застал её врасплох. Она же, как и ты, носит огромные каблучищи. Вот и потеряла равновесие в самый неподходящий момент.

– Хорошо. Ты ему рассказал историю «Финального поединка»?

– Да, но не всю. Не успел, начался идиотизм с неподчинением и вызовом.

– Плохо. Заваливай его информацией каждый день. Он должен непрерывно узнавать что-то новое, причём только правду. Расскажи о скитальцах, о Демоне, о королевских династиях, в общем, о чём хочешь, лишь бы помногу.

– Раньше ты мне этого не говорила. Планы изменились?

– Немножко. Феликс собирается отклонить вызов.

– Рассказывать об этом Вите?

– Да. И о том, как мы заставим Феликса – тоже.

– Катя, клянусь тебе, этот парень не победит Феликса. Он очень слабый маг. Очень!

– Милый, у меня предусмотрено абсолютно всё. Не сомневайся, враг будет разбит, победа будет за нами. Ты хочешь ещё что-нибудь спросить?

– Нет. Пока! Целую!

– И я тебя.

В трубке раздались гудки отбоя, и Эдуард Сергеевич положил её на базу. Он не разделял с королевой её безоговорочную уверенность в успехе. А ещё он не мог понять юную принцессу. Почему она так быстро забыла, что её избранник пытался её убить? Неужели она настолько ослеплена любовью? Да, считать, что сексуальные проблемы Их Высочеств остались в прошлом, пожалуй, несколько преждевременно.

Ещё раз вздохнув, король вновь потянулся за коньяком.

* * *

Даже прочитав письмо трижды, Валентина Борисовна не могла решить, писал ли письмо её сын, или кто-то, выдающий себя за него. Витя, обращаясь к ним двоим сразу, всегда называл их «родители», а не «мама и папа». Слова «обнимаю и целую» тоже как-то с ним не вязались – не склонен был парень к сюсюканью, считая это больше присущим девчонкам.

Она попыталась представить сына, произносящего текст письма, как речь. Не получилось, никогда в жизни он такого бы не сказал. К тому же, второй абзац показался ей абсолютно бессмысленным. Может, это шифровка? Если он похищен, разумно ожидать, что он воспользуется шифром.

– Костя, ты с ним никогда не играл в шифровальщиков? – спросила она.

– Нет. А жаль. Думаешь, он что-то написал между строк?

– Он или не он, пока не знаю. Но что-то тут есть, во втором абзаце.

– Если ты права, ключ – в первом абзаце. И шифр самый простой.

Пару минут она, шевеля губами, перечитывала первый абзац, но безрезультатно.

– Нет тут никакого ключа, – наконец, уверенно заявила она.

– Дай, я посмотрю, – попросил муж. – Может, всё-таки есть, и я его найду.

– Погоди. Очень простой шифр, говоришь? Тогда его можно прочесть и без всякого ключа, – она вновь погрузилась в чтение, и вдруг ахнула: – Это чья-то злая шутка! Витя не мог такого написать матери!

Константин Петрович взял письмо из ослабевших пальцев супруги и быстро его прочитал.

– Валя, ты ошиблась, ключ есть, это тройка. Сейчас гляну, что тебя так сильно впечатлило, – он ненадолго замолчал. – Ага, понял. Действительно, несколько грубовато сказано. Как звали ту тварь, которая его оклеветала? Дина?

– Да.

– Значит, эта матерщина обращена к ней. Нам же Витя передаёт, что она тут замешана. Но я уверен, что это ещё не всё. Что-то не припоминаю, чтобы мы втроём пели песни из мультиков. Да и смотрели ли мы их втроём?

– Иногда смотрели.

– Но не пели, это точно. Я думаю, он хочет, чтобы мы глянули мультик с песней о маленьком ослике. А может, чтобы послушали песню. Ума не приложу, зачем.

Константин Петрович включил компьютер и поискал в интернете. Песня нашлась сразу же, но ни он, ни Валентина Борисовна ничего особенного в ней не услышали. А вот песня гусеницы впечатление произвела.

– Я понял! – заявил отец. – Гусеница поёт о том, что нужно делать всё наоборот. И сам мультик так называется. Уверен, что это относится к следующему абзацу письма. На, Валя, читай, только не спеша. А я буду переводить.

– Со мной всё в порядке, – прочитала Валентина Борисовна.

– Он в полной заднице.

– Меня окружают честные и порядочные люди.

– Вокруг него лживые скоты.

– Я тут в полной безопасности.

– И так всё понятно.

– Мне так хорошо, что я в восторге просто парю над землёй.

– Хреново ему там.

– А причём тут «над землёй»? Он обычно так не говорит.

– Значит, Витю держат где-то в подвале. Других подземелий у нас нет. Продолжай.

– Девушка, которая мне очень нравится, тоже здесь.

– Не понял, если честно. Не девушка, а кто? Юноша? Или имеется в виду, наоборот по возрасту? Старуха?

– Наверно, Костя, девушка – это девушка. Только она ему совсем не нравится. Это та мерзавка!

– Согласен. Мы уже и так знаем, что она там. Читай дальше.

– Дальше я и сама переведу не хуже тебя. Витя просит о нём побеспокоиться, и обязательно показать его письмо полиции, а ещё лучше, федералам. Это дело именно их. И Витя пишет, что хотел бы сказать что-то ещё, но не может.

– Здорово придумал сынок! Что будем делать? Ты не хотела сотрудничать с тем майором.

– Какая разница, чего я хотела, а чего нет? Звони ему сейчас же!

– Подожди. Я кое-что вспомнил. Отец иногда говорил о подземных не то людях, не то гномах.

– Шахтёрах?

– Нет, они под землёй жили, а не работали. Странно всё это.

– Что он о них говорил?

– Не помню. Отложилось, что такие есть, а хорошие они или плохие – понятия не имею. Сколько лет-то прошло! – Константин Петрович сокрушённо покачал головой.

– Толку от твоих воспоминаний! – возмутилась женщина. – Звони своему майору, и всё ему расскажи.

Майор Нежный вовсе не обрадовался позднему звонку, и не собирался этого скрывать. Константин Петрович попробовал ему объяснить причины такой срочности.

– Понимаете, товарищ майор, мы получили…

– Не болтайте по телефону, я вас очень плохо слышу, – прервал его Нежный. – Раз уж я всё равно тут неподалёку, заскочу к вам, но берегитесь, если беспокоите меня в нерабочее время какой-то ерундой!

Он прервал связь, а Константин Петрович так и застыл с телефоном в руках.

– Майор сейчас приедет, – сообщил он жене. – Он злой, как чёрт.

– Почему он не захотел выслушать тебя по телефону?

– Тут, как раз, всё понятно. Он сказал: «не болтайте по телефону».

– Ну, и что?

– Ты разве забыла? Плакатики такие были, «не болтай по телефону, болтун – находка для шпиона». Телефон прослушивается.

– Кем?

– Гномиками, наверно. Сама догадайся.

* * *

Лучшим местом для лекции о скитальцах Дина сочла собственные апартаменты. Идти через портал Виктор не хотел, тем более, Эдуард Сергеевич говорил, что все обитаемые помещения Крепости расположены возле Локатора, а значит, неподалёку друг от друга. Однако Дина категорически заявила, что не собирается путешествовать на каблуках по неровному каменному полу, и пришлось согласиться на портал.

Комната принцессы, совсем небольшая, была обставлена со странным сочетанием вызывающей роскоши и вопиющей убогости. Голые стены, голый пол, освещение – единственный факел. У стены под факелом – аккуратно застеленная двуспальная кровать с толстой периной, явно очень дорогая, у её изголовья – полочка с книгами, исключительно беллетристика. В другом углу – письменный стол красного дерева, возле него – ещё одна книжная полка, на этот раз с книгами по физике и математике. Над столом тоже предусмотрели факел, но он сейчас не горел. Стоящий на столе компьютер выглядел вопиющим анахронизмом. Завершали картину два больших антикварных гардероба под одежду и обувь.

– А ты чего ожидал? – расхохоталась Дина, глядя на ошарашенного столь спартанской обстановкой принца. – Думал, апартаменты принцессы Крепости – как минимум Букингемский дворец? Размечтался! Не забыл, что у нас с тобой подданных чуть поменьше, чем в Британской империи?

– Вроде, я так понял, нехватки помещений у вас тут нет. Меблировка – ладно, но почему только одна комната?

– Меньше убирать. Можно было бы, конечно, завести служанку или там горничную, но не хочу, чтобы у меня лазили посторонние. В одной комнате поддерживать порядок несложно, особенно если использовать магию, а в нескольких – не хочу. Так, хватит пустой болтовни.

Дина села на кровать, сбросила туфли и немного помассировала ступни.

– Дедушка, конечно, старый осёл, – заявила она. – Но насчёт вреда от высоких каблуков он прав. Ноги жутко гудят, хоть я и ходила совсем немного. Видишь, на какие жертвы вынуждены идти порядочные девушки, чтобы понравиться таким, как ты? А вы, подлые, не цените.

– Мне твои жертвы до одного места, – буркнул Виктор.

– Фу, как грубо, – она обула извлечённые из-под кровати мягкие тапочки и понесла свои туфли к шкафу. – Что стоишь столбом? Раздевайся! Твоя одежда пахнет тюрьмой, да ты и сам этой вонью пропитался. Одежду надо постирать, а тебя – помыть.

Дина поставила обувь в нижнее отделение, и стала раздеваться, аккуратно пристраивая каждую снятую вещь на «плечики» или полку.

– Ты что это делаешь? – немного смутился парень. – Совсем стыд потеряла?

– Что делаю? Переодеваюсь в домашнее. Если тебе противно смотреть, никто не заставляет. Выходить куда-то ради того, чтобы не ранить твою скромность, я не собираюсь, – она запахнулась в лёгкий коротенький халатик и повернулась к нему. – Ты так и будешь стоять? Или пойдём мыться?

– Вместе, что ли?

– А по-другому не получится. В Крепости нет водопровода. Вода для душа поступает через портал из геотермального источника. Портал сам откроешь?

– А можно, чтобы ты открыла, а потом вышла?

– Нельзя. Портал нужно постоянно подпитывать энергией, издали это сложно. Да и ради чего? Короче, или пошли в душ, или вали отсюда. Вонючие гости мне не нужны от слова совсем.

Виктор, растерявшись от такого напора, поплёлся за ней в душевую. Как только они туда вошли, вспыхнул факел. Душа как такового он не увидел. Зато в тусклом свете факела рассмотрел полочку с зеркалом, обильно заставленную косметикой, да в углу лежал не то резиновый, не то пластиковый коврик. Пол был слегка покатым к центру, и там зияло небольшое отверстие, явно для слива воды. Узкий проём в стене вёл, по-видимому, в туалет.

– Одежду бросай туда, – Дина показала в угол. – Утром постираю. Прачечной в Крепости тоже нет.

Она встала на коврик, халат повесила на крючок, а тапочки поставила на распложенную тут же полку. С характерным треском перед ней возник портал, из которого потекла тоненькая струйка воды. Она попробовала воду ладонью, температура её устроила, и портал переместился к ней на плечо и расширился. Вода хлынула потоком, а девушка окуталась клубами пара.

– Разделся? – поинтересовалась она. – Тогда иди сюда, спину мне потрёшь. Раз уж ты здесь, обойдусь без магии.

– Я, вообще-то, убить тебя собирался, а не мыть, – напомнил Виктор.

– Убивать меня надо обязательно грязной? Чистой – религия не позволяет? Ладно, раз стесняешься, обойдусь.

Вскоре поток снова превратился в струйку, Дина вытерлась полотенцем, накинула халат, обулась и вдоль стенки, где пол остался более-менее сухим, отошла к зеркалу. Виктор, неимоверно стесняясь, полез под душ.

– Чуть приподнять нельзя? – попросил он. – Чтобы лилось на голову.

– Легко. Вода нормальная? Или сделать погорячее?

– Сойдёт. А ты можешь не смотреть на меня?

– Не могу. Нельзя выпускать портал из поля зрения.

Несмотря на смущение, Виктор мылся с удовольствием. Может, кому-нибудь эта странная душевая и показалась бы неудобной, но после СИЗО она представлялась неимоверной роскошью. Да и мыло с мочалкой не шли ни в какое сравнение с тамошними. Он был способен простоять под приятным тёплым душем вечность, но поток внезапно иссяк.

– Не собираюсь ради тебя поддерживать портал так долго, – заявила Дина. – Вон там зубная щётка, паста и бритва. Щётка новая, а бритва, уж извини, у меня одна. Лезвие можешь сменить. Крема для бритья нет, обхожусь без него. Придётся и тебе обойтись. Горячая вода – в кружке. Осторожней, я её подогрела, настоящий кипяток. Приводи себя в порядок, а я тем временем подберу тебе что-нибудь одеться.

Виктор поискал взглядом собственную одежду, и обнаружил её лежащей в большом тазу, в мыльной воде. Мысленно обругав девушку за избыток инициативы, он быстро побрился, стараясь не думать о том, где эта бритва поработала раньше. Когда он чистил зубы, девушка вернулась, держа в руках простыню.

– Ничего даже близко к твоему размеру не нашла. Обвяжись этим, будешь похож на римского патриция. Или греческого? Не помнишь, у греков были патриции?

– Не помню.

Он, как мог, завернулся в простыню, и, взглянув в зеркало, решил, что в такой импровизированной тоге в комплекте с чёрными туфлями выглядит не патрицием, а идиотом.

– М-да, не очень, – оценила Дина. – Но другого ничего нет, придётся обойтись этим. Пошли, расскажу тебе о скитальцах. Или ты решил, что я тебя сюда привела помыть?

Девушка села на единственный табурет возле компьютера, а ему пришлось стоять. Она достала из ящика стола бутылку с красной жидкостью и взболтала её.

– Кровь, – пояснила принцесса. – Без неё у нас электроника не работает.

– Человеческая? – поинтересовался Виктор.

– Без понятия. А какая разница? Лишь бы свежая и не сворачивалась слишком быстро.

Она открыла бутылку и опрокинула её, но вытекающая оттуда кровь не пролилась на пол, а образовала уже знакомый Виктору вращающийся шар. Дина воткнула в него вилку питания и нажала кнопку включения на системном блоке. Компьютер привычно загудел, экран засветился.

– Я тебе покажу фотографии нашего отца, принца Михаила. Есть даже видеоролик, коротенький совсем, правда. Вот он и есть один из скиталец.

– Ну, хоть вкратце объясни, кто они такие, эти скитальцы.

– Скитальцы – люди, которые на дух не переносят магическую энергию. Только не спрашивай, что это за энергия такая особая, тут за неделю не расскажешь. А скитаются они потому, что сами её тоже излучают, а она, зараза, накапливается. Ну, вроде наведенной радиоактивности. Поэтому скитальцы и не могут долго жить на одном месте. У них начинаются приступы аллергии. Понятно?

– Абсолютно. Непонятно другое – почему ты в кабинете Эдуарда Сергеевича не могла это сказать?

– Не доставай дурацкими вопросами. Вот смотри. На видео принц Михаил.

Экран показывал красивого мужчину примерно сорока лет, с ног до головы одетого в меха. Он шёл по вытоптанной в снегу тропке, повернув к камере чисто выбритое лицо, и радостно улыбался. Как только он отвернулся, ролик закончился.

– Как он похож на моего отца! – потрясённо выговорил Виктор.

– Дурашка, это и есть твой отец, – улыбнулась Дина. – В общем, смотри фотки, в другие разделы тебе всё равно не залезть. Надоест – выключай. А я прилягу. Устала очень. Этот портал для душа последние силы отобрал.

Он долго рассматривал разные фотографии мужчины, похожего на его отца, как брат-близнец. Эдуард Сергеевич говорил, что женщин подбирали, в том числе, и по внешности мужа, но такое сходство выглядело просто невероятным. Виктор до этого момента не верил, что его отец на самом деле не его отец, считал, что король ошибся. Может, все эти снимки – подделка, изготовленная специально для подкрепления обмана? Но мужчина был похож не только на Виктора, но и на Дину, а уж её-то точно не подделывали.

Он выключил компьютер и позвал Дину.

– Что тебе ещё от меня нужно? – недовольно поинтересовалась она. – Или опять убивать надумал?

– Слушай, я до конца не верил, что ты – моя сестра, – потрясённо сообщил он.

– Ради этого стоило меня будить? Я ж тебе русским языком сказала, что устала! Спать я хочу, неужели непонятно?

– Ладно, – смирился Виктор. – Спи. А мне что делать?

– Что хочешь.

– Я тоже устал и хочу спать.

– Ну, так спи. Или я так громко храплю, что ты уснуть не можешь?

– Где спать?

– Где хочешь. Я тебе что, нянька?

– Постели мне на полу.

– Что я тебе постелю? У тебя есть простыня, дать ещё одну? Без проблем. А вот второй подушки у меня нет. Впрочем, если не нравится, дверь не заперта, пойди погуляй по Крепости, может, найдёшь комнату получше, чем апартаменты принцессы. Или ложись в кровать, как все нормальные люди. Кровать широкая, подушка большая, одеяла вполне хватит на двоих, или, если тебе противно со мной под одним одеялом, укройся простынёй.

– Ты в самом деле сексуально озабоченная!

– Я? Дурак! Я спать хочу, это у тебя один секс на уме!

– Теперь, когда я точно знаю, что ты моя сестра, о сексе не может быть и речи!

– Вот и славно. Ложись и спи. Надо бы факел погасить, да сил нет. Ладно, пусть горит до утра.

Виктор осторожно забрался под одеяло, стараясь не прикасаться к девушке. Места, действительно, более чем хватало. Но факел внезапно стал раздражать. Как же они его гасят? Водой? Магией? Или задувают, как спичку? Он закрыл глаза и представил, как здесь задувают факелы. Это же с какой силой надо дуть?

Внезапно огонь мигнул и погас. Потрясённый Виктор замысловато выругался.

– И не стыдно? – возмутилась Дина. – Витя, ты же принц, а не сапожник!

– Понимаешь, я погасил факел!

– И что? Я каждый день по несколько раз это делаю, просто сегодня поленилась. Что тут такого? Погасил, ну, и погасил.

* * *

Ни машин, ни пешеходов на вечерних улицах почти не было, но Нежный всё равно ехал медленно. Он, конечно, соврал, сказав, что находится неподалёку от квартиры родителей Виктора. На самом деле он просто не хотел обсуждать что-либо по телефону, который прослушивается федералами. У него мелькнула шальная мысль перезвонить папаше пропавшего парня с какого-нибудь «чистого» телефона и никуда не ехать, но, немного подумав, он этот вариант отбросил. Если его телефон стоит на прослушке, то и все телефоны основных фигурантов дела – наверняка тоже.

Родители получили письмо от своего пропавшего сыночка. Нежный не сомневался, что так и будет, но надеялся, что это произойдёт завтрашним утром. Что ж, надежды не сбылись. Очень похоже, что ночью спать не придётся. Но больше всего майора бесило не это, а то, что он не мог определить, кто его противник.

Версия, по которой всё происходящее объяснялось происками федералов, трещала по всем швам. Якобы изнасилованная девица оставила свои «пальчики» на бумаге, заменившей деньги, а значит, принимала в операции самое активное участие. Будь она сотрудницей спецслужбы, занималась бы только одним участком работы. У федералов людей хватает, и каждый занят своим делом. Но если не федералы, то кто?

Какая организованная преступная группа осмелится бросить открытый вызов полиции и спецслужбе? Ответ очевиден: никакая. Не говоря уже о том, что им это совершенно незачем. Значит, шеф прав, действует банда любителей? Сколько же их? Трое известны: потерпевшая, Хоттабыч и папаша подсудимого. Без его участия деньги никак не могли превратиться в резаную бумагу. Правда, непонятно, действовал он добровольно или по принуждению. Это все или в банде состоит кто-то ещё?

– Долго же вы добирались, если были неподалёку, – недовольно поприветствовал его папаша подсудимого, когда полицейский, наконец, доехал.

Письмо майор поместил в прозрачный пакет, но сначала сфотографировал. Он надеялся, что эти двое затёрли не все отпечатки, и полицейские эксперты найдут на бумаге «пальчики» ещё кого-нибудь из банды. Затем он внимательно выслушал вариант расшифровки. Сам он в криптографии не разбирался, так что пока пришлось поверить на слово. Очкарики займутся расшифровкой только с утра, на ночь глядя их работать хрен заставишь.

С тем же вниманием он выслушал рассказ папаши о родителях, то есть, о бабушке с дедушкой пропавшего парня. Но из этой истории Нежный ничего полезного извлечь даже не надеялся. Воспоминания сорокачетырёхлетнего мужчины о том, что он видел и слышал в пятилетнем возрасте – очень плохая основа для серьёзного расследования.

Да, если этому папаше поверить, связь между пропавшим парнем и его дедом просматривается. Но дед тоже исчез, причём почти сорок лет назад. След, как говорят опера, давно остыл. Свидетельство о рождении Константина Петровича в графе «отец» содержало прочерк, мать имя отца ребёнка не указала. Значит, и в архивах сведения о таинственном фокуснике искать бесполезно. И сама мать уже три года как на том свете. По словам папаши, ни родственников, ни близких подруг у его матери не было. Так что допрашивать некого. Что-то могли знать её тогдашние соседи, но даже если они ещё живы и их удастся найти, что они смогут вспомнить через сорок лет?

Задав несколько уточняющих вопросов и ничего для себя из ответов не прояснив, майор пообещал сделать всё возможное и невозможное в поисках пропавшего парня, попрощался и ушёл, унося с собой письмо и конспект. В управлении он ещё только вошёл в комнату, даже рта открыть не успел, а эксперты дежурной смены сразу же высказали о нём несколько соображений в нецензурной форме.

Ни один из них ни секунды не сомневался, что если ночью к ним явился опер, то он попытается подбросить им работу, а не угостить пивом. Кого-нибудь другого они бы сразу послали, сославшись на срочное задание и предложив обратиться к дневной смене. Но с поручениями Нежного такой номер не проходил – приказ шефа не оставлял никаких лазеек. Недовольно ворча, эксперты принялись за дело.

Майор тем временем со стационарного телефона экспертов позвонил в информационный отдел. Девушка на том конце провода, видимо, очень хотела спать, и потому почти ничего не соображала, так что ему пришлось четырежды повторить, чего он хочет, прежде чем барышня проявила первые признаки понимания.

– Милая, пожалуйста, соберись с силами и постарайся сделать простую вещь. Подбери мне все дома нашего города, у которых номер – сто три. Это же несложно, правда? А когда у тебя получится, а я верю, что у тебя когда-нибудь получится, сбрось это на принтер, который стоит у экспертов. Да, дорогая, принтер – это такая машинка, которая печатает. Она ещё при этом иногда жужжит.

Как ни странно, она его поняла правильно, и всего через пару минут заработала «жужжащая машинка», выдав майору список домов с указанием улиц. Своей длиной список неприятно удивил. Нежный не ожидал, что в небольшом городишке найдётся столько длинных улиц. Будь их хотя бы в пределах десятка, он бы сам всё проверил, но таких нашлось больше полусотни, и в основном на окраинах, в частном секторе.

Один из экспертов с решительным видом подошёл к нему, и Нежный обрадовался первым результатам. Впрочем, сразу же выяснилось, что радость преждевременна.

– Слушай, Нежный, что это за тетрадочка? – поинтересовался эксперт возмущённым тоном.

– Это конспект одного студента, – пояснил майор. – А что?

– А то! На хрена ты её нам принёс? Что ты хочешь, чтоб мы с ней сделали? Определили химический состав бумаги, обложки и чернил от шариковой ручки? Это на неделю работы! А может, «пальчики» с неё снять? Побойся Бога! Здесь девяносто шесть листов, правда, несколько из них вырваны. Листов, а не страниц! У каждого листа – две стороны, не забыл? Плюс обложка! Знаешь, когда мы закончим?

– Погоди. Конспект я принёс только для того, чтобы сравнить почерк – тут и в письме.

– Почерк? Кто это тебе сделает? Графолога в дежурной смене нет. Жди утра.

– Я всё объяснил твоему коллеге, он кивнул, вроде всё понял и согласился.

– Это же Вадик! Нежный, ты что, первый день здесь работаешь? Он всегда кивает. Непрерывно. Кстати, ты бы не мог пойти часок погулять? Понимаешь, твоё присутствие нервирует персонал.

– Если вас не нервировать, вы работать не будете. Может, Вадика я как следует и не знаю, но вас всех, в общем и целом, вижу насквозь.

– Здесь, между прочим, посторонним находиться нельзя.

– Все претензии – к шефу!

Эксперт удалился, что-то злобно бормоча себе под нос, но вскоре подошёл его коллега.

– Снял все «пальчики» с письма, – доложил он. – Очень много отпечатков подсудимого. Судя по ним, писал именно он. Кроме него, бумагу держали в руках потерпевшая и тот, кого называют Хоттабычем. Ну, и родители этого парня, но ты сказал на их следы внимания не обращать. Есть крошечные фрагменты ещё чьих-то отпечатков, но по ним идентификацию не провести. Я даже не смог понять, сколько их было. От одного до трёх.

– Ожидаемо. Можно определить, в каком порядке фигуранты её трогали?

– В общем, да. В какой-то мере. Неопознанные были первыми, родители – последними. Потерпевшая – после подсудимого. Хоттабыч – и до, и после их обоих. Не исключается, что и между ними встрял, но доказательств этому нет. И всё. А письмо я вернул химикам. Кстати, если интересно, в тексте зашифрована матерная фраза.

– Спасибо, неинтересно.

Эксперт-химик тоже не заставил себя долго ждать.

– Почти ничего особенного не обнаружил, – хитро сверкнув очками, сообщил он. – С чего начать?

– На твой выбор, – Нежный хотел спать, и ему на самом деле было безразлично.

– Текст письма содержит нецензурное обращение к женщине.

– Спасибо, мне уже доложили.

– Ладно, тогда сначала рутина. Бумага стандартная, по всем параметрам идентична той, что ты приносил вчера.

– Я давал только пальчики с неё снять.

– Да, знаю. Я сейчас на неё внимательно посмотрел, для сравнения. Нельзя стопроцентно утверждать, что бумага из одной партии, но практически можешь считать, что это так. А шариковая ручка, которой на ней писали, китайского производства. По крайней мере, стержень с пастой.

– Производителя бумаги не назовёшь?

– Нет. Говорю же, стандарт. Хоть Финляндия может быть, хоть Канада с Австралией. Может, по каким-то микропримесям что-то и можно определить, но не у нас. Зато могу сказать, что изготовлена она не раньше прошлого года.

– Мне это ничего не даёт. Что ты ещё раскопал? Давай, не тяни. Я по твоей наглой роже вижу – что-то есть.

– Попробовал проанализировать потожировые выделения с отпечатков.

– И что?

– Нашёл кое-что. Хоттабыч и его компания прикасались к бумаге вблизи открытого огня. Остальные – нет. Следы копоти в их отпечатках отлично просматриваются. Тогда я проверил на предмет копоти саму бумагу. Результат положительный. Она долго находилась в помещении, где что-то горело.

– Ты говоришь обо всей бумаге или только о письме?

– Обо всей. В смысле, копоть на письме и на некоторых кусочках, которые ты притащил вчера. На остальных – нет. Надо полагать, бумага лежала в стопке, и всё принял на себя верхний лист. На остальных – слабые следы копоти по краям.

– Понятно. Что там горело и коптило, можно определить?

– Не в нашей лаборатории. Я бы предположил, что какое-то дерево.

– Печка с дровами?

– Скорее, камин. Но утверждать не возьмусь. Самое интересное не это.

– Я до сих пор не потерял надежды, что до утра ты мне всё расскажешь.

– Расскажу, не бойся. Нежный, ты никогда не задумывался, почему лист бумаги имеет прямоугольную форму?

– Нет. Тем более, доводилось мне видать и круглые листы.

– Открою тебе большой секрет. Его знают только эксперты-химики, а сейчас узнаешь и ты. Бумага имеет такую или сякую форму, потому что её так порезали.

– К чему ты ведёшь? – тяжко вздохнул Нежный.

– Бумагу резали. Край листа так и называется – «обрез».

– А я думал, что обрез – это ружьё с отпиленным стволом или член еврея. Какая мне разница, как называется край листа? Что ты обнаружил?

– Когда бумагу режут, на ней остаются микроскопические следы режущего инструмента. Мы не можем их толком проанализировать, но легко обнаруживаем.

– Ну, и чем вырезан лист бумаги, на котором написано письмо?

– Стальным ножом. Промышленным, разумеется. На обрезе остались атомы железа.

– Железо? Не сталь?

– Нежный, ты тёмный, как три подвала. Атомов стали не существует. Сталь состоит из железа и чего-то там ещё. Железо я и обнаружил.

– Может, я и тёмный. А ты – темнишь! И я не понимаю, зачем.

– Ты вчера принёс сюда резаную бумагу, верно?

– Да, – терпеливо подтвердил майор. – Ты уже это несколько раз говорил.

– А чем она резаная?

– Мне откуда знать? Ты определил? Чем?

– Определил. Ничем. Если не считать тех краёв, которые остались от первоначального листа. Структура бумаги на обрезе самая обычная, но никаких посторонних примесей по краям нет. Как будто её так аккуратно порвали. Или разрезали мономолекулярной нитью. Это такая нить, или леска, настолько тонкая и прочная, что режет абсолютно всё и не оставляет никаких следов.

– Порвали так ровно? Это бред!

– Согласен. Тем более, структура бумаги у края соответствует разрезанию, а не разрыву.

– А эта твоя нить или леска, часом, не из фантастики? Читал я что-то в детстве на эту тему.

– Вот и я тоже читал. А если хочешь чего-то более реалистического, могу и это предложить. Но тебе не понравится.

– Давай, я уже ко всему готов, – махнул рукой Нежный.

– Когда я не нашёл следов инструмента, то предположил, что атомы материала, из которого его сделали, уже присутствуют в бумаге. Поэтому небольшая добавка незаметна. Прежде всего пришла в голову идея, что ножницы сами были бумажными. Но нет. Резали чем-то очень острым и прочным. Да и не представляю я себе бумажных ножниц.

– А какие ты себе представляешь?

– Углеродные. В смысле, алмазные. Не смейся. В обычном дешёвом стеклорезе тоже есть алмаз. Я же не о бриллиантах говорю. Если с алмазного инструмента микрочастицы перейдут на бумагу, я их не замечу. В ней тоже полно углерода. Но это был не стеклорез или что-то подобное. Он, понимаешь, не режет, а царапает. Под микроскопом разница чётко видна, поверь мне. Я ещё промерил, насколько прямые линии реза, и знаешь, что обнаружил?

– Идеально прямые?

– Хрен там! Совсем нет. Но на всех листах абсолютно одинаковые. Значит, листы резались одновременно.

– Снова бред. Их использовали в разное время, а какой смысл нарезать впрок?

– Ты прав. Я неточно выразился. Одновременно резали каждую партию бумаги.