355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Мазин » Мастер Исхода » Текст книги (страница 6)
Мастер Исхода
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:58

Текст книги "Мастер Исхода"


Автор книги: Александр Мазин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава двенадцатая
Мирное плавание

Если для меня рисунок здешних созвездий был лишь красивым узором, то для моих новых друзей звездная карта была открытой книгой. Направление они выбирали именно по звездам. Поэтому шли мы в основном ночью. Под парусом или на веслах. Что, кстати, тоже было разумно, потому что жара стояла неслабая, а ночью было относительно прохладно. И работать приятнее, и пресная вода экономится.

Весла, кстати, тоже были интересные. Тонкие и очень крепкие стебли вроде бамбуковых и лопасти из срезов того же «бамбука», но намного шире. Очень легкие и очень удобные. Я пробовал грести (несмотря на протесты команды) и получил большое удовольствие.

Днем мы отдыхали. Парус приводился в горизонтальное положение, чтобы прикрывать лодку от солнца. И каждый занимался чем хотел. Кто-то ловил рыбу, кто-то просто бездельничал. Рыбу моряки ловили традиционными крючками, только не металлическими, а костяными. Я внес в процесс новую технологию: рыбалку с луком, стрелами и супермедведем.

Мишка к этому времени вполне освоился со здешним морем. То есть убедился, что желающие перекусить пришельцем с другой Земли поблизости от нашей посудины не толкутся. И большую часть дня проводил в прохладной соленой ванне. Но поиграть в рыбалку никогда не отказывался.

Выглядело это так. Я высматривал рыбку поближе к поверхности и бил ее стрелой. Плавающий неподалеку Мишка бросался к добыче и лапой выбрасывал ее из воды мне в руки. Я же должен был рыбку поймать. Причем так, чтобы стрела при этом не сломалась.

Неплохое развлечение, а заодно и практика в стрельбе.

Моряков, кстати, очень заинтересовал мой лук. Но я им его не давал. Настаивать они не рисковали.

Превосходным рыболовом оказалась Марфа. Стремительное пике – и в когтях-крючьях бьется трехкилограммовая рыбешка. Но с Марфой возникла проблема. Моя птичка страсть как не любила делиться.

Потому, изловив рыбку, пернатая жадина усаживалась на рею (чтоб никто не достал) и лопала добычу в гордом одиночестве. А потом экипажу приходилось соскребать с паруса вонючий мусор.

Моряки не роптали, но мне это безобразие очень скоро надоело – и я велел Марфе жрать на палубе.

Так она и кушала: сидя на одной ноге (в другой – рыбина) над бортом, расклевывая рыбу и опасливо косясь на всех, кто, по ее мнению, мог покуситься…

Еще я придумал по ночам ловить криль. Сплел из сухожилий мелкую сетку и соорудил что-то вроде сачка.

Словом, с пищей все обстояло неплохо, а вот с изучением языка – не очень. Что-то не ладилось на уровне социально-корневой основы. Я запомнил уже порядка пятисот слов, но не был уверен, что хоть одно из них толкую правильно.

Тем не менее я старательно запоминал, надеясь, что со временем количество перейдет в качество.

Пока я изучал мореходов-фти (я называл их так, ибо так и не узнал другого обращения), те изучали нас. Они с большим интересом присматривались в моему вербальному общению со зверушками.

Когда я в хорошей форме, в вербализации необходимости нет. Вполне хватает передачи образов и пожеланий. Но поскольку больше всего моя команда нужна мне, когда Дар у меня практически на нуле, то для каждого из моих зверей имелся специальный код.

Звуковой: я – словами; Лакомка и Мишка – «символическим» рыканьем. И язык жестов. Например, в варианте Лакомки поднятая лапа – предложение идти, помахивающая – бежать. Лапа с выпущенными когтями – схватить. Если при этом встопорщены усы – охотиться. Если прижаты уши – драться и убивать. Однако во многих случаях Лакомка, Мишка и я понимали друг друга интуитивно. Много лет мы были в одной связке, много лет «читали» мысли и чувства друг друга. Да и мимика животных не менее выразительна, чем человеческая.

Однако были случаи, когда нам требовалось «поговорить». Например, однажды, когда Лакомка захотела сообщить мне нечто, выходящее за рамки утилитарного жизнеобеспечения.

Дело обстояло ночью. Дул ровный ветер, поэтому команда, за исключением старшего, который сидел у кормового весла, бездельничала. Одни вяло переговаривались, другие просто ничего не делали, находясь в том особом состоянии сладкого ленивого безделья, которое доступно только простым и беззаботным людям.

Мишка дрых на корме, а на носу расположились мы с Лакомкой. Океан вокруг был удивительно спокоен. За кормой висела аккуратная половинка луны. Ветер почти не волновал зеркально-черную гладь. Звезды над головой и бескрайний простор создавали удивительное ощущение безвременья и бесконечности. Вода шуршала, огибая легкий корпус лодки. За кормой тянулись светлые «усы». Мне было очень хорошо. Я чувствовал глубокое единение с этим миром и физически ощущал, как Высшее вновь нисходит в меня. Легонько, чуть-чуть… Так Бог, одаривший всех нас, Мастеров, Искателей, Слушающих… даже тех, у кого не было явного Дара, ласково касается наших душ. А мы чувствуем, как Он велик, непознаваем и устрашающ в Своем бесконечном Сущем… И бесконечно добр, потому что позволил нам, пылинкам, плыть в Его Вселенной и чувствовать

Наверно, подобное состояние испытывали все, кто сейчас находился в лодке: разговоры постепенно умолкли и остался только шелест волн, скрип мачты да всплески прыгающих рыб.

Лакомка приподняла голову, лежавшую у меня на ноге, и мурлыкнула басом. Приглашала поговорить.

Мне жаль было нарушать свою гармонию с миром, но я не стал обижать подругу.

– Ну, что ты хочешь мне рассказать? – спросил я тихонько.

Лакомка «рассказала». Я удивился. Дело в том, что моя кошечка, которая восстанавливалась много быстрее, чем я, уже почти вернула себе эмпатические способности. И решила поделиться со мной своими наблюдениями. Информация действительно была интересной и касалась нашего экипажа.

Лакомка установила и четко разграничила те чувства, которые испытывали моряки к каждому из нас.

К Мишке фти относились почти равнодушно, разве что с небольшой опаской. Примерно так, как относятся к зверю на привязи. Не подходи близко – и останешься цел. Это было нормально. Куда интереснее было то, что понятие «привязи» моряки связывали вовсе не со мной, а с ней, Лакомкой. К ней же они относились очень странно. Со страхом и почти благоговением. И именно Лакомку, а не меня считали лидером нашей группы. Меня просто боялись. Причем больше, чем Мишку. Я был им непонятен. А вот к Лакомке, помимо страха, они испытывали нечто вроде ожидания. Вернее так – Ожидания.

Словом, озадачила меня моя киска. Я, значит, им непонятен, а разумные звери – это нормально?

На следующий день я присмотрелся к поведению моряков и понял, что Лакомка права. Интер-ресная картинка.

Воодушевленный загадкой, я с новыми силами занялся языком фти.

В плавании мы находились уже больше месяца. Несколько раз попадали в приличный шторм, однако наша лодочка показала превосходные мореходные качества. Несмотря на изрядную качку, ни разу не подхватила бортом воду и отлично держалась носом к волне. Хотя последнее было, скорее всего, заслугой капитана. Несколько раз шел дождь, пополняя наши запасы воды. Я немного опасался крупных морских хищников, с которыми мы встречались, когда плыли на плоту. Но опасения не оправдались.

Можно было бы назвать наше плавание идеальным. Я не переставал радоваться, что Судьба свела меня с фти. Всё шло так замечательно, что я уверился: мы без проблем достигнем суши.

Тем более что суша была не так уж далеко. Я понял это, когда появились птицы. Настоящие птицы, а не какие-нибудь птеродоны-птеродактили. Целая ватага местных чаек целый день кружилась над нами, выпрашивая подачки.

Все шло хорошо. Наше плавание, похоже, заканчивалось, и заканчивалось удачно. Однако, как сказано одним мудрецом: ни об одном человеке нельзя сказать, что он прожил счастливую жизнь, пока он не помер своевременной естественной смертью.

Опасность пришла, когда на краю горизонта возникло туманное облачко, которое любой мореплаватель всегда опознает безошибочно. Земля.

Глава тринадцатая
Пираты

Втаких случаях принято говорить: они появились внезапно. Увы, так оно и было. В полдень, когда солнце палит особенно свирепо и единственное желание – спрятаться куда-нибудь в тень и не высовываться. Желательно перед этим искупаться.

Из нашей команды больше всех страдал от жары Мишка. Поэтому он уже часа три плавал где-то неподалеку. Я за него не опасался. Он взрослый мальчик. Способен разобраться, кого может скушать он, а кто – его. В общем, Мишка плавал, а мы: я, Лакомка, Марфа и отважные мореплаватели – пребывали в состоянии: «сиеста».

Вот тут-то они и появились. Три лодки, наподобие нашей, только подлиннее. Без мачт, иначе бы мы их заметили раньше. Вдобавок корпуса чужих лодок были выкрашены какой-то бледно-зеленой краской, так что на фоне морской ряби были практически неразличимы.

Я выпал из дремы от пронзительного вопля нашего капитана.

Храбрый экипаж бросился к веслам, но – поздно. Чужие лодки были уже слишком близко. Моряки бросили весла и схватились за оружие.

Шум и возня разбудили Марфу. Птичка, проснувшись, растопырилась и возмущенно заорала.

Я тоже приподнял голову: поглядеть, что стряслось. Лакомка – не соизволила. Разморенная кошка распласталась толстым черным ковром, размякшая и абсолютно безразличная к людской суете.

Я ее флегмы не разделял, а напротив, оценив ситуацию, очень даже озаботился.

Три лодки. В каждой – десятка по два вооруженных гуманоидов. С виду – соплеменники моих фти. С похожим вооружением. И очень серьезно настроенные.

Мой капитан и здоровенный лысый битюг на носу одной из чужих лодок (я сразу окрестил его Боцманом) обменялись быстрыми репликами. Я понял только общий смысл. Пришельцы желали что-то получить, а наш капитан отнекивался. Но как-то униженно.

В процессе диалога капитан несколько раз поглядывал в нашу с Лакомкой сторону, однако я вмешиваться не спешил. Сначала надо понять, что нужно супротивникам. Может, это местная таможенная служба, а наш капитан торгуется по поводу размера пошлины?

Обстановка постепенно накалялась. Вторая сторона перешла к угрозам. Мол, отдай, что хотим, или мы вас нанижем на такие длинные деревянные палочки с острием на конце.

Кажется, я понял о чем шла речь. Сев на банку, я с интересом поглядел на битюга. У него, похоже, не глаза, а сканер. Углядел ведь надежно спрятанные в рундуке яйца. А, кстати, в чем, собственно, их ценность? Суперяичница для местных гурманов?

Боцман на меня особого внимания не обратил: глянул мельком. Как говорится, сосчитал и забыл. Наверное, потому, что при мне не было копья.

Я взял лук и накинул тетиву. На всякий случай. В возможность драки я не верил. Не хотел верить. Потому что, как было сказано выше, убивать людей Мастеру Исхода категорически противопоказано. Губить чужие души для Одаренного все равно что умирать самому. Незабываемый набор ощущений и полная утрата связи с Высшим. Причем, чем сильнее Дар, тем страшнее «откат». Сейчас моя связь с Высшим была ничтожна, личная Сила еще меньше, так что я, пожалуй, мог бы… Но очень, очень не хотелось.

Эти гуманоиды слишком похожи на людей, чтобы надеяться на отсутствие у них души. Возможно, они – потомки каких-нибудь позабытых колонистов. А может, исконная тутошняя цивилизация. Господь создал множество Земель. Были среди них и населенные. На одной такой Земле побывал три века назад Артем Грива, отец первого Мастера Исхода.

Тем временем обстановка накалялась. Противная сторона уже вовсю потрясала копьями. Боцман орал так громко, что даже Лакомка приоткрыла один глаз… Но я был спокоен – и Лакомка снова впала в дрему.

Мой капитан бросал то на меня, то на Лакомку взгляды уже откровенно панические.

И он, и весь храбрый экипаж. В воздухе отчетливо запахло страхом. Неужели всё так серьезно? Неужели придется убивать? Врагов слишком много. Без крови не обойдешься…

Мне уже приходилось отправлять человеческие души к Творцу, но вспоминать об этом я не любил. В Теократиях люди не убивают людей. Но я знал, что есть общества, где умерщвление себе подобных – обычная практика. Не следовало забывать и о том, что не так давно мои нынешние спутники тоже хотели проделать во мне не предусмотренные природой отверстия…

И все же я решил еще подождать. Есть народы, у которых агрессивное поведение – норма. Орут друг на друга так, что кажется – вот-вот порвут на части. А потом расходятся как ни в чем не бывало.

Или идут совместно употреблять алкоголь.

Вернулся Мишка. Наверное, приплыл на шум. Увлеченные «беседой» чужие его не заметили, хотя, когда он взгромоздил передние лапы на корму одной из чужих лодок, та заметно качнулась.

Я совсем успокоился. При необходимости Мишка справится с экипажами всех трех лодок. Очень сильно сомневаюсь, что бронзовыми лепестками можно пробить покрывающую его броню из шерсти, шкуры и жира. Разве что в глаз попасть… Но в Мишкин глаз попасть непросто, даже если он сидит неподвижно. А если движется… Или, тем более, дерется… Не пробовали попасть контактным шунтом в аккумуляторный разъем летящей вертушки?

Мой капитан тоже увидел Мишку – и малость приободрился.

Его бодрость, надо полагать, вконец расстроила Боцмана. Потому что он размахнулся и метнул копье. Причем – в меня. Это был неправильный выбор. Но я не стал его вразумлять, я просто поймал копье. Третий закон Ньютона рекомендует метнуть копье обратно, но я медлил. Чем-то мне Боцман понравился…

И он так мило смутился, обнаружив, что копье оказалось в моей руке, а не в животе.

Мишка приподнялся, вспрыгнул на корму и рявкнул.

Ух как они все заорали. Любой бы заорал, увидав рядышком этакое страшилище.

Впрочем, Боцман (ага, не зря он мне понравился) не оробел: рявкнул не хуже Мишки, и его бойцы тут же ощетинились копьями, готовые умереть в неравном бою.

Мишка покосился на меня. Мол, как? Можно начинать кушать или малость погодить?

Я чуть заметно мотнул головой.

Лакомка наконец проснулась. Поднялась, вспрыгнула на банку, потянулась грациозно, каждой лапой по очереди…

Чужаки, все поголовно, были увлечены Мишкой, но кто-то все-таки скосил глаз в сторону…

И увидел Лакомку.

– Маххаим! – заорал он, указывая на Лакомку. И – вот же мистика, а! – шестисоткилограммовая машина убийства по имени Мишка была мгновенно забыта. Все три экипажа с завидной синхронностью распростерлись – кто где стоял.

Боцман – быстрее всех. Нет, этот мужик не зря ходил в вождях. Отменная скорость реакции.

Ну и ну. С чего бы это такое почтение к черным помесям льва и леопарда? Может, черная пантера – их богиня?

Ладно, разберемся. Надо решить, что делать с новыми поклонниками Лакомки.

Я вопросительно поглядел на моего капитана. Тот выразил лицом благоговение.

– Они уходят? – спросил я, старательно моделируя тоном вопросительную интонацию.

Капитан быстро-быстро закивал.

– Мишка, – позвал я, – бросай этих ненормальных (как иначе можно было охарактеризовать тех, что готовы драться с Мишкой и сложили лапки при виде втрое меньшей Лакомки) и иди к нам.

Мишка чинно плюхнулся в воду и аккуратно взобрался на наше суденышко.

– Уходите! – рявкнул я, на сей раз моделируя интонацию повелительную. – Прочь! Быстро!

Боцман опять не подвел. Первым сообразил, что приказ относится к его шайке и…

Я знал, что местные лодочки могут ходить кормой вперед, но никогда не думал, что так быстро.

Следующие полчаса мне (и Лакомке) пришлось выслушивать благодарственные молитвы нашей команды. Они старательно унижались до тех пор, пока мне это окончательно не опротивело.

Тем более что до земли оставалось не более суток ходу, а к моменту высадки я должен был хотя бы примерно представлять, что у них за вера такая – кошколюбивая.

Поэтому я решительно прервал славословие, усадил капитана на банку напротив и для начала выяснил, что за парни пытались лишить его имущества.

Оказалось, что это – нехорошие-нехорошие, которые отнимают у хороших-хороших нужные вещи, в частности – динозаврьи яйца. Пираты, стало быть. Следующий вопрос потруднее: что же в моей кошечке такого особого?

Лицо капитана выразило целую гамму чувств. Так реагировал бы, вероятно, огнепоклонник, если бы на его глазах глупый чужестранец помочился в священный костер.

Однако обвинения в кощунстве я не боялся, поскольку Лакомка была тут как тут и умильно терлась мохнатой башкой о мой бок.

Я повторил вопрос.

Капитан разразился потоком слов, из которых я понимал почти каждое – в отдельности. Но вместе они как-то не складывались.

Суть, которую я сумел вычленить, сводилась к тому, что хорошо бы Лакомке как-то так поменяться, чтобы им было удобнее ее восхвалять.

Я немного растерялся. Как это поменяться? Задом, что ли, сесть?

– Кратко, – велел я. – Говори кратко. Отдельными словами.

– Перевернуться, – попросил капитан.

– На спину? – Мое изумление все росло.

– Нет. Перевернуться, – попытался уточнить капитан. – Главная форма. Как ты. Как я. Голова. Руки. Перевернуться.

Тут меня озарило.

– Стать – как фти?

– Нет фти! – Капитан испуганно замахал руками и даже отодвинулся. – Стать аниф.

– Аниф?

– Я – аниф. Ты – аниф. Он, – кивок на одного из моряков. – Аниф. Мы – аниф. Он, – почтительно, с поклоном – на Лакомку. – Стать аниф. Маххаим аниф. Очень хочется. Так – очень страшно.

Постепенно выяснилось: храбрые моряки считают мою кошечку вовсе не кошечкой, а оборотнем. Причем оборотнем (надо же!) мужского пола.

Что ж, логика в этом была. Первобытному уму легче поверить в оборотня, чем в разумную пантеру. По крайней мере это можно допустить. Стоп! А почему тогда так перепугались пираты? Вряд ли можно считать проявлением разума кошачьи потягушки. Да и тогда, на берегу, мои моряки среагировали исключительно на сам факт появления Лакомки.

Ладно. Оборотень так оборотень. Как вам будет угодно. А вот насчет превращения…

– Нельзя! – строго сказал я. – Ему перевернуться – будет плохо. Всем. Ты. Я. Они. Он, – я почесал Лакомке между ушей, она прижмурилась и выпустила когти. Капитан поглядел на растопыренную лапу с восьмисантиметровыми крюками и быстро-быстро согласился. Нельзя так нельзя. А за пиратов еще раз – отдельное спасибо. И еще сто тридцать три раза – спасибо. И еще…

– Довольно, – велел я. – Кушать рыба. Вода – пить.

Требуемое тут же доставили. Разумеется, сначала Маххаим, то есть – Лакомке, а уж потом мне, примитивному анифу, который не умеет «перекидываться» зубастым четвероногим.

Глава четырнадцатая
Насыщенная жизнь прибрежной деревеньки

Городом я бы это не назвал. Так, прибрежный поселок. Залив, впадающая в него речка, заросшая тростником. Длинная белая полоса пляжа, на которой – тушки выволоченных из воды лодок. Террасы плоских круглых хижин, тонущие в тропической зелени.

Мы подошли к берегу с первым лучом солнца, однако жизнь в поселке уже кипела.

Встречать моряков вышла целая толпа. Человек пятьдесят. В основном – женщины.

Явления Лакомки народу опять произвело фурор и повальное падение ниц.

Впрочем, наш капитан (теперь я знал его имя – Меченая Рыба) быстро всех поднял, объяснив, что этот Маххаим не любит пресмыкающихся.

Четыре яйца, которые наш экипаж торжественно вынес и уложил на песок, вызвали всеобщее безумное ликование.

Меченая Рыба сообщил, что сохранить заветные яички удалось исключительно благодаря Маххаим, который оберег моряков от посягательств нехороших людей… И так далее.

Пока Меченая Рыба вещал, я разглядывал аборигенов. Если это и были колонисты, то явно не те, что ушли в Исход с Пророком Шу Дамом. Слишком схожий фенотип. Было такое ощущение, будто все они – братья и сестры. Причем среди сестренок попадались очень даже миленькие. И практически голенькие. Мой обновленный организм, всё это время сдерживаемый медитацией и силой воли, вдруг взбурлил гормонами и возжелал… Ну, в общем, возжелал.

Надеюсь, у них тут нет табу, препятствующих близкому общению с чужаками?

Кстати, неплохо было бы перекусить.

Я опустил руку на плечо Меченой Рыбы и сказал негромко и веско:

– Маххаим голоден. Хочет мяса.

Лакомка рыкнула одобрительно. Наши желания совпадали.

Мой капитан заткнулся мгновенно и, похоже, перепугался. Равно как и его соплеменники. Не исключено, решили: под мясом подразумевается кто-то из них. Чем черт не шутит… Может, настоящие Маххаим как раз людей и кушают?

Я успокоил Рыбу, уточнив, что годится любое мясо. Только много. И еще Маххаим любит молоко. Пять минут ушло на то, чтобы объяснить, что такое – молоко. Да, прошу учесть, что я предпочитаю мясо жареным, а к нему – что-то растительного происхождения…

Договорились. Нас торжественно повели кормить. Я получил жареное мясо, фрукты и яйца, Лакомка – тушу свежеубитой антилопы (Ага, значит здесь водятся нормальные млекопитающие!) размером с годовалую телку. Большую часть антилопы, впрочем, слопал Мишка.

Довольный качеством пищи, Мишка всё же слегка обиделся, что на него обращают так мало внимания. Мой балу довольно тщеславен.

А Лакомка с удовольствием купалась в лучах славы. На десерт ей подали молоко. Примерно стакана полтора. Капитан очень извинялся, что – так мало. Больше, мол, никак не получилось.

Лакомке молоко не понравилось. Я его тоже попробовал – слишком сладкое. Не иначе как…

– Женское? – спросил я капитана. Тот закивал с умильной улыбочкой, совершенно не соответствующей его суровому лицу.

– Плохо, – не одобрил я. – Маххаим надо – не от человека.

Я собирался остаться здесь на некоторое время. Попрактиковаться в языке. Разобраться в местном социальном устройстве. Еще не хватало всё это время морить голодом местных младенцев.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю